"Семейное проклятие" - читать интересную книгу автора (Хупер Кей)

Глава 3

Дэниел ожидал, что она будет совсем другой. Красивой — да, Питер сказал, что она красивая, а Питер был знатоком в вопросах женской красоты. Она оказалась высокой, женственной, лицо действительно поражало красотой. Ее волосы, зачесанные назад и отливающие красным золотом, были заплетены в длинную косу, заброшенную на спину, а ее кожа была нежной и белой — типичная кожа рыжих женщин, как и ясные зеленые глаза.

Ее светлые слаксы и шелковая зеленая блузка сидели на ней с какой-то небрежной элегантностью, и, хотя ее голос слегка дрожал, когда она представлялась ему, ее плечи были решительно развернуты и подбородок поднят. «У нее определенно есть мужество, — решил Дэниел, — раз она не побоялась прийти к нам, зная, что мы можем думать о ней».

Но все-таки он ожидал… меньшего.

— Это вы убили моего брата? — повторил он, так как она продолжала молчать.

— Нет, — Лаура слегка покачала головой, не отводя глаз. — Нет, я не убивала его. Я его совсем не знала.

Дэниел медленно вошел в комнату, надеясь, что привычка к самоконтролю, выработанная годами, поможет ему сохранить непроницаемое выражение лица. Пройдя мимо нее к небольшому бару, расположенному между окнами, он предложил:

— Выпьете что-нибудь?

Лаура отрицательно покачала головой, и он налил себе немного виски. Дэниел не был любителем спиртного, но сейчас оно было ему просто необходимо.

Снова повернувшись к Лауре лицом, он подошел к ней и остановился на расстоянии вытянутой руки. Дэниел отпил из своего бокала, наблюдая за девушкой, и сказал:

— Питер приходил к вам в субботу, так что вы знали его.

— В субботу я его видела впервые в жизни, — ответила она уже спокойно. — Но я его не знала. Он провел у меня в квартире не больше пятнадцати минут, а затем ушел. Это был единственный раз, когда я видела вашего брата.

— Вы ждете, что я поверю вам?

— Но ведь это правда.

— Конечно, раз вы это говорите, не так ли?..

Лаура тихо вздохнула, нервно теребя ручку своей сумочки.

— Вы знаете, что я купила зеркало на вашей субботней распродаже?

Дэниел кивнул.

— Да. И полиция просила меня подтвердить, что Питер отправился к вам из-за этого зеркала.

— Вы подтвердили это?

— Да.

— Значит, вы знали, что я посторонний для него человек?

Он слегка улыбнулся. Улыбка была холодной и равнодушной.

— Я знаю, что ситуация так выглядела.

— Но ведь именно так все и было. Он пришел ко мне, потому что хотел выкупить это зеркало. Вы знаете… Вы знаете — почему?

Дэниел внимательно рассматривал остатки жидкости в своем бокале, вращая его в руке, чтобы растопить кусочек льда.

— Нет.

Он лжет.

Лаура видела это. Она не понимала причину этой лжи, но знала, что это так. Лаура наблюдала, как он подносит бокал к губам, ее взгляд сосредоточился на его правой руке. Он носил большое золотое кольцо с резным зеленым камнем, — она решила, что это изумруд, — и было что-то неожиданно знакомое в том, как он держал бокал, обхватив его большим, указательным и средним пальцами.

Ей было очень трудно мыслить ясно. Лаура все еще была потрясена той физической притягательностью, которую она почувствовала. Она не относилась к женщинам, которые быстро реагировали на мужчин, напротив, она была предельно осторожна с ними, и теперь Лаура не могла справиться со своим состоянием. Он был совершенно чужим человеком, более того, он был человеком, который верил, что она могла быть убийцей его брата, почему же она не может отвести от него глаз и все ее чувства открыты ему навстречу. Да, она абсолютно беззащитна.

Дэниел не был столь же красив, как Питер, но его резкие черты производили очень сильное впечатление, и по сравнению с ним младший брат казался лишь взрослым мальчиком. Сильное, тренированное тело Дэниела двигалось с грацией дикого животного, с той легкостью, которую дает абсолютный естественный контроль, владение каждой мышцей, каждым мускулом. Лаура решила, что Дэниел похож на большого тигра, который неслышно крадется по темным опасным джунглям, и этот образ был таким живым, что ей почудился запах опасности.

«Господи, да я же схожу с ума!»

Пытаясь отделаться от навязчивого образа и вернуться к цели своего визита, Лаура спокойно сказала:

— Вы не знаете, почему Питер хотел выкупить у меня зеркало, но вы знаете, что он именно для этого поехал ко мне в субботу?

— Как я и сказал полиции.

Его светлые глаза не отрывались от ее лица, взгляд был настойчивым, почти гипнотическим.

Дэниел продолжал машинально помешивать лед в стакане, и изумруд на его пальце отбрасывал зеленые лучи.

Глядя на его сильные руки с длинными пальцами, Лаура задумалась, какими могли бы быть его объятья: нежными или страстными? Вспыхнувший в ней огонь пробудил в ее воображении чувственные видения.

— И вы не знаете, почему это зеркало имело такое значение для Питера? — Лаура услышала свой следующий вопрос как бы со стороны.

— Я уже говорил вам об этом. — Голос Дэниела остался бесстрастным, лицо — непроницаемым.

Что бы она ни чувствовала, это ему, как казалось Лауре, было совершенно безразлично. Дэниел явно не замечал ее особого волнения. Лаура попыталась сделать глубокий вдох, так, чтобы этого не заметил ее собеседник.

— Но Питер сказал, что зеркало — особая фамильная ценность. Это правда?

— Насколько я знаю, мисс Сазерленд, это зеркало — всего-навсего одна из тех ненужных вещиц, которыми никто не пользуется, сложенных на чердаке неизвестно кем и неизвестно когда.

У него был легкий намек на южный акцент, естественный для человека, который подолгу жил в чужих краях и много путешествовал.

— А кто-нибудь другой в семье мог знать о нем больше?

— Вряд ли.

Теперь он говорил отрывисто. На переносице появилась тоненькая, едва заметная морщинка, выдававшая напряжение. Лауре показалось, что он хотел добавить: «И сейчас не самое удачное время, чтобы задавать им такие вопросы».

Лауре вдруг пришло в голову, что Дэниел ведет себя весьма необычно для человека, который два дня назад похоронил брата. Может быть, они не любили друг друга? Или Дэниел настолько хорошо владеет собой, что не выдает своих чувств? Во всяком случае, он определенно производит впечатление сильного человека: резкое мужественное лицо, холодные светлые глаза. И хотя он не сказал ей в лицо, что не собирается верить тому, что ее отношения с Питером были совершенно невинными, а знакомство — недавним, непохоже, чтобы он сердился или его волновал тот факт, что перед ним возможный убийца его брата.

Но все-таки не заметно, чтобы он подчинялся домашнему трауру. Может быть, именно поэтому он и согласился встретиться и поговорить с ней? Чтобы не беспокоить других членов семьи, более близких Питеру?

Лаура медленно проговорила:

— Значит, вы считаете, что это зеркало не может представлять никакой ценности для других членов семьи?

— Не думаю, чтобы кто-нибудь еще захотел выкупить его у вас.

Ответ показался ей уклончивым. Он слегка пожал плечами, и ее внимание снова переключилось на его сильное тело, а воображение заставило забыть о цели разговора. Сколько энергии он излучал! И все-таки он не вызывает чувства страха, подумала Лаура.

Заметив наконец, что в комнате давно царит молчание, она торопливо сказала:

— Тогда вы, наверное, не будете возражать, если я попытаюсь выяснить, почему Питер хотел получить назад это зеркало.

Дэниел поднял бровь:

— Возражать? Нет. Но как вы собираетесь это выяснить?

— Это зеркало очень старинное. У него есть своя история. Я поручу узнать о нем все, что можно.

— Но зачем?

Лаура поколебалась перед тем, как ответить:

— Я собираю зеркала, так что мне хочется сделать это просто из любопытства. Но раз ваш брат хотел вернуть это зеркало, а через несколько часов после этого был убит, мне нужно знать, существует ли какая-нибудь связь между этими событиями. Просто для моего спокойствия.

— Понимаю.

Ей снова послышалось сомнение в голосе Дэниела, и она решительно добавила:

— Это зеркало, мистер Килбурн, — единственная связь между мной и вашим братом. Мы не были любовниками, если вы об этом подумали.

Его глаза, прикованные к ее лицу, снова сузились, и он медленно произнес:

— Простите, но я еще не решил, мисс Сазерленд, что я думаю о вас. Давайте пока остановимся на том, что я хорошо знаю своего брата. Он никогда не пропускал ни одной красивой женщины, не попытавшись уложить ее в постель. И обычно его попытки заканчивались успешно.

Лаура проигнорировала скрытый комплимент:

— Даже если бы это было так, я не принадлежу к женщинам, которые имеют привычку ложиться в постель с мужчиной после пятнадцатиминутного знакомства. Или вообще с женатым мужчиной, как в данном случае. Что бы вы ни думали о морали своего брата, вы не имеете права оскорблять меня.

Дэниел насмешливо склонил голову набок и смотрел на нее.

Именно этого она подсознательно ожидала, не понимая, почему эта поза так знакома ей.

— Мое воспитание не позволяет мне говорить даме, что она лжет, — сказал он сухо. — Так что мы с вами в тупике. Я не совсем уверен, что ваши отношения с моим братом были так невинны, как вы утверждаете, а вы никак не можете доказать противное.

Лаура не могла смириться с тем, что его последнее утверждение было абсолютно верным. Она не хотела, чтобы хоть кто-нибудь думал, будто у нее были близкие отношения с Питером Килбурном, — ни публика, ни пресса, ни полиция, ни его семья и меньше всего — именно этот мужчина.

— Поверьте, по крайней мере, что я его не убивала. — Ее просьба прозвучала очень жалобно.

Лауре показалось, что резкое выражение его лица незаметно смягчилось, а в холодных глазах появилось что-то теплое, но она так и не услышала ответа Дэниела, потому что в библиотеке появилось новое лицо.

— Почему ты не сказал мне, что у нас гостья, Дэниел?

«Я хотела бы написать ее портрет», — неожиданно для себя подумала Лаура.

Вне всяких сомнений, это была Эмили Килбурн. Миниатюрная старая леди, едва ли выше пяти футов и очень хрупкая. Несмотря на вполне твердую походку и прямую осанку, она опиралась на трость с серебряным набалдашником. Ее лицо вроде бы не так уж изменилось за шестьдесят лет: высокие острые скулы и подбородок, прямой нос, яркие темные глаза. Ее белоснежные волосы были причесаны, как и на портрете, в стиле мадам Помпадур, а шелковое платье по моде начала века казалось более подходящим для званого ужина, чем для дня похорон. Но, как и прическа, платье шло ей, а все вместе создавало впечатление произведения искусства.

Прежде чем ответить, Дэниел посмотрел на Эмили, и Лауре показалось, что она стала свидетельницей молчаливой борьбы взглядов. Его светлые глаза и ее темные выражали решимость и — что же еще? Может быть, это была угроза?

Наконец Дэниел бесстрастно сказал:

— Это Лаура Сазерленд. Моя бабушка, Эмили Килбурн.

— Рада с вами познакомиться, миссис Килбурн, — пробормотала Лаура, не зная, чего ей ожидать от этого знакомства.

Эмили с очевидной легкостью прошлась по комнате, не опираясь на свою палку, и села поближе к Лауре на один из кожаных диванов. Она указала своей изящной рукой на диван напротив и спросила любезным тоном радушной хозяйки:

— Разве мой внук не догадался предложить вам сесть? Прошу вас.

Лаура повиновалась, кожей ощущая присутствие Дэниела у себя за спиной.

— Я не хотела бы показаться навязчивой, миссис Килбурн, я понимаю, что у вас сейчас ужасное время… Позвольте мне принести вам соболезнования по поводу смерти внука. — Лаура наконец вспомнила нужную формулу вежливости.

Ей пришло в голову, что Дэниелу она почему-то никаких соболезнований не выражала. Отчего? Из-за того впечатления, которое он произвел на нее, или ей показалось, что ему не нужны ее соболезнования?

— Благодарю вас, мисс Сазерленд. Можно, я буду называть вас Лаура? — Голос Эмили звучал мягко, ее выговор был нехарактерным для штата Джорджия. Скорее алабамским.

— Конечно.

— Кстати, меня все зовут просто Эмили. Надеюсь, вы последуете общему примеру.

— Спасибо.

Лаура, казалось, видела ироническую усмешку на лице Дэниела за своей спиной. Ей ужасно хотелось, чтобы он наконец перешел куда-нибудь, где она могла бы видеть его лицо. У Лауры было чувство, словно крупный хищник притаился в темноте за спиной, готовый в любой момент прыгнуть и завладеть своей добычей.

Еще более неприятной была мысль о том, как изменится любезное поведение Эмили, когда она узнает, кто ее гостья. Но когда хозяйка снова заговорила, стало ясно, что она прекрасно понимает, с кем именно ведет светскую беседу.

— Кажется, полиция ищет факты, связывающие вас с моим внуком, Лаура?

Это было совсем не похоже на вопрос, и внезапность такого заявления застала Лауру врасплох. Стараясь говорить спокойно, девушка ответила:

— В субботу я видела Питера первый раз в жизни, миссис Килбурн.

— Лаура, дорогая. Называйте меня, пожалуйста, Эмили.

— Хорошо, Эмили. Питер пришел ко мне домой только для того, чтобы поговорить о зеркале, которое я купила здесь в тот самый день.

— Да, моя дорогая. Именно это мне сказали полицейские. — Тема зеркала Эмили явно не привлекала. — Но Питера в последнее время несколько раз встречали с рыжей красоткой, и мне кажется, что полиция стремится доказать, что это были вы.

Эмили говорила резко и деловито. Если она и находила неприятным, что ее внука видели В компании с женщиной, которая не была его женой, она ничем не выдавала этого.

Дэниел спросил спокойным невыразительным тоном:

— Ты беседовала с полицейскими, Эмили? Я думал, мы договорились, что я буду иметь с ними дело.

— Ты забыл, Дэниел, что комиссар — мой старый друг. — Эмили бросила на внука быстрый взгляд: в ее глазах засветились искорки торжества. — Он позвонил мне, чтобы рассказать, как продвигается дело.

— И, очевидно, — недовольно сказал Дэниел, — пустился в рассуждения и изложил свои домыслы.

— Ну и что же? Почему я не должна знать факты? В конце концов, Питер был моим внуком.

— Факты, Эмили? Факты становятся известны тогда, когда дело передано в суд. А сейчас все, что ты можешь узнать, это версии и догадки. Это все, что есть у полиции, пока они не найдут настоящих доказательств. Питер мертв — это факт. Кто-то убил его — это еще один факт. И это все, что мы знаем.

Его твердый тон, похоже, никак не подействовал на Эмили. Она слегка пожала хрупкими плечами:

— Если ты надеешься уберечь Кэрри от публичного обсуждения отношений Питера с женщинами, то мне кажется, что заботиться об этом поздно, Дэниел, слишком поздно.

Лаура сидела не двигаясь, напряженно прислушиваясь к разговору Эмили и Дэниела и наблюдая за лицом Эмили. Они говорили так, будто в комнате, кроме них, больше никого не было. Лаура пыталась понять характер подводных течений, которые она чувствовала в отношениях между этими людьми, разгадать, что слышится в их голосах и открывается в манере общения Друг с другом. Была ли это неприязнь? Или естественная борьба между двумя сильными личностями? Или, может быть, что-то другое? Дэниел, казалось, тщательно подбирал слова, но было ясно, что он недоволен поведением Эмили, которая, в свою очередь, раздражена и как бы защищается.

Но никто из них, отметила Лаура, казалось, не сожалел о человеке, которого они потеряли несколько дней назад.

— Возможно, щадить чувства Кэрри уже действительно слишком поздно, — ответил Дэниел так же жестко, — но я не думаю, что следует втягивать в эту грязь Лауру, ведь против нее всего лишь случайное стечение обстоятельств. Это ты сообщила журналистам ее фамилию, Эмили?

Лаура повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, удивленная тем, что он так легко и непринужденно называет ее по имени.

— Почему вы думаете, что они знают мою фамилию? Ее не было в газетах.

Дэниел бросил на нее быстрый взгляд.

— Я знаю, потому что несколько репортеров звонили мне и задавали нескромные вопросы.

— И вы попросили их не печатать мою фамилию? — спросила Лаура.

— Я напомнил им, что свобода печати не дает права на клевету, а поскольку вы не арестованы, им не стоит упоминать вашу фамилию в связи с убийством моего брата.

Ей хотелось спросить, почему он защищал ее от репортеров, если сам подозревает ее, но Дэниел снова обратился к Эмили и повторил свой вопрос:

— Это ты сообщила журналистам фамилию Лауры, Эмили?

— Нет, конечно, не я. Какого черта я стала бы это делать! — Эмили сердито нахмурилась.

Лаура снова перевела взгляд на старую миссис Килбурн.

Но вы сделали это, Эмили.

Так же, как и с Дэниелом, Лаура была уверена, что Эмили лжет. Это она сообщила журналистам ее фамилию. Непонятно только, зачем она это сделала? Лаура не видела в этом никакого смысла.

— Я не знаю, зачем тебе это могло понадобиться, — сказал Дэниел. — Но думаю, было бы… разумнее, с твоей стороны, оставить расследование профессионалам. И позволить мне общаться с полицией. Договорились, Эмили?

Хотя все это прозвучало очень вежливо, Лаура могла бы поклясться, что в словах Дэниела и в его вежливых интонациях звучала скрытая угроза. И, судя по реакции Эмили, она тоже почувствовала эту угрозу. Темные глаза миссис Килбурн блеснули, она сжала губы.

— Конечно, Дэниел.

Что происходит между этими людьми?

Лаура вспомнила, что, если верить газетным сплетням, почерпнутым Кэссиди, все деньги семьи в руках Дэниела и Эмили. И если Эмили управляет финансовыми делами семьи по закону, то все реальные операции в руках Дэниела и ему приходится отстаивать каждый свой шаг. Если все это правда, то, возможно, именно здесь лежит объяснение враждебных подводных течений, которые она почувствовала, а также очевидных попыток Дэниела заставить миссис Килбурн подчиниться.

Самым удивительным для Лауры оказалось то, как быстро Эмили уступила. Но когда миссис Килбурн неожиданно повернулась к ней, девушка уловила азартный блеск в темных глазах, и Лауре пришло в голову, что эта изящная, хрупкая леди вынашивает некий план, в котором она, Лаура, должна сыграть какую-то неведомую ей роль.

— Деточка, я совершенно уверена, что такой ребенок, как вы, не может быть замешан в приключениях Питера, и хватит об этом. — Изящным движением тонкой руки миссис Килбурн как бы отмела в сторону и смерть внука, и вероятность того, что Лаура могла иметь к этому событию хоть какое-то отношение. — Мне сказали, что вы художница?

— Да, я работаю в рекламном агентстве.

Кто мог ей об этом рассказать? Комиссар полиции? Или у Эмили есть другие источники информации?

Эмили повернулась к портрету, висящему над камином, затем снова к Лауре:

— Мне кажется, пора заменить этот старый портрет чем-нибудь более адекватным. Вы согласитесь взяться за эту работу?

Пораженная неожиданным предложением, Лаура отрицательно покачала головой:

— Вы, наверное, меня не поняли, миссис… Эмили, я не портретист, я занимаюсь графикой: оформление рекламных объявлений и тому подобное. Так называемое коммерческое искусство.

Теперь Эмили, слегка улыбаясь, покачала головой:

— Я не могу поверить, что это предел ваших возможностей и стремлений, Лаура.

Девушка немного поколебалась, ощущая за спиной присутствие Дэниела, затем честно ответила, не щадя себя:

— Мне многого не хватает, чтобы стать настоящим художником, особенно портретистом. Время от времени я делаю попытки, но…

— Но вы не сдаетесь? — Голос Эмили звучал подбадривающе.

— Я просто не могу заставить себя отказаться от этих попыток. — Лаура была очень удивлена тем, что признается в своей самой заветной мечте, она никогда не говорила об этом даже с Кэссиди.

— Вот и прекрасно. Вы попытаетесь нарисовать мой портрет. — На лице миссис Килбурн вместо холодной маски появилось теплое живое выражение. — А потом мы вместе с вами решим, удалась ли попытка. В случае удачи я получу прекрасный портрет, принадлежащий кисти будущей знаменитости. Если же нам не повезет, никто из нас, по крайней мере, ничего не потеряет. В любом случае ваше время и труд будут оплачены.

— Но…

Перебив Лауру, миссис Килбурн назвала сумму вознаграждения, от которой глаза девушки расширились, и откровенно призналась:

— Мне кажется, что это щедрое предложение для неизвестного художника.

— Более чем щедрое, — искренне ответила Лаура. И как нельзя кстати, учитывая сложившуюся ситуацию. — Но поверьте, я не смогу его принять. Даже если бы я была уверена, что выполню ваш заказ. Полиция подозревает меня в убийстве вашего внука. Им покажется странным, если я буду проводить здесь много времени, да и вряд ли остальным членам семьи это будет приятно.

— Но вы не убивали Питера, — заявила Эмили с великолепной уверенностью.

Может быть, вы знаете, кто это сделал, Эмили? И поэтому так убеждены в моей невиновности?

— Нет, я не убивала, — сказала Лаура. — Но пока полиция не выяснит, кто его убил, я не могу быть вне подозрений. Как это будет выглядеть, если я стану бывать в вашем доме? И что подумают в полиции?

— Полиция не должна вас волновать, — вмешался Дэниел. — Я… Я объясню им ситуацию.

Лаура быстро обернулась и взглянула на него:

— Вы же не считаете, что это хорошая идея?

Он иронически улыбнулся:

— Я считаю, что бабушка хочет, чтобы вы написали ее портрет, а Эмили обычно получает то, что она хочет.

Нет, это не настоящая причина, по которой он одобрил этот план, подумала Лаура, но истинная причина осталась скрытой за его непроницаемостью. Эта причина известна только этим двоим. Миссис Килбурн добивается, чтобы в ближайшие недели Лаура проводила много времени в этом доме, а Дэниел поддерживает Эмили, несмотря на выказанное им недоверие к девушке. Лаура чувствовала, что ее вовлекают во что-то такое, чего следовало бы избегать.

Ее живое воображение иногда заводило слишком далеко. Вот и сейчас она видела себя в роли заложницы, которой манипулируют. Одно она знала о заложниках точно: ими легко жертвуют.

— Вы могли бы работать над портретом по вечерам, — с прежним энтузиазмом продолжила Эмили. — И этот заказ не помешает вашей основной работе.

— Я взяла отпуск, — необдуманно призналась девушка, все еще не придя в себя от неожиданного предложения.

— Из-за репортеров? — спросил Дэниел.

Лаура снова посмотрела на него через плечо:

— Мне просто показалось, что мне бы это не повредило, вот и все.

Он вопросительно смотрел на нее, не говоря ни слова.

Зато Эмили очень обрадовалась:

— Замечательно, вы сможете полностью посвятить себя портрету. У нас даже есть комната для вас, так что вам не придется каждый день тратить силы на дорогу.

Ощущение, что ее куда-то затягивают, стало еще сильнее, и Лаура почувствовала, что ее охватывает паника. Она быстро встала.

— Я… Я должна обдумать это, Эмили. Это очень великодушное предложение, благодарю вас, но мне надо подумать.

На секунду ей показалось, что Эмили будет возражать и настаивать, но леди Килбурн улыбнулась и грациозно поднялась с места.

— Конечно, обдумайте, Лаура.

Облегчение, которое испытала девушка, было таким сильным, что ей показалось, будто она сходит с ума: чего же, в самом деле, она ожидала, что ее насильно заставят остаться в этом доме?

— Было очень приятно познакомиться, Эмили.

— Мне также. Надеюсь, что скоро увижу вас снова.

— Я провожу вас, — сказал Дэниел и поставил наконец свой стакан на столик.

Лауре очень хотелось сказать, что она прекрасно найдет дорогу сама, но она молча прошла рядом с ним через двустворчатую дверь в холл.

Лаура была высокой девушкой, но Дэниелу она едва доставала до плеча. Она ощущала тепло его сильного тела и терпкий запах горьковатой туалетной воды.

Господи, что со мной происходит? Мне хочется дотронуться до него, оказаться в его объятиях!

У входной двери он немного задержался.

— Я объясню в полиции, зачем вы приезжали к нам сегодня, — сказал он, глядя на нее сверху вниз. — И скажу им, что бабушка предложила вам написать ее портрет.

Лаура с трудом вернулась к реальности.

— Вы считаете, это поможет рассеять их подозрения?

Он спокойно ответил:

— Я считаю, что, если вы будете приняты в доме, это может иметь для них значение.

— А вы расскажете им, почему я буду принята в доме? — спросила Лаура.

— Безусловно. — Дэниел открыл дверь и повернулся, пропуская девушку. — Я скажу им, что мы считаем, что вы не имеете никакого отношения к убийству Питера.

Пораженная, Лаура смогла только покачать в ответ головой. Он защитил ее от репортеров, собирается объяснить полиции причину ее визита сюда и объявить о ее невиновности, и все-таки Лаура была уверена, что Дэниел делает все это для достижения каких-то своих целей. Но она не могла понять, что это за цели.

— До свиданья, Лаура, — сказал Дэниел. Она подняла голову и посмотрела на его спокойное, не выражающее никаких эмоций лицо.

— До свиданья, Дэниел. — Лаура не задумываясь назвала его по имени так же легко, как он ее. И вышла из дома.

Дэниел стоял, глядя ей вслед, пока ее автомобиль не проехал по подъездной дорожке и не скрылся за поворотом. Только после этого он медленно закрыл входную дверь, пересек холл и вернулся в библиотеку. Эмили стояла у камина и рассматривала свой портрет, написанный почти шестьдесят лет назад.

— Ты слишком напориста, Эмили, — сказал Дэниел. — Ты напугала ее. Не очень деликатно, не так ли?

Слегка поджав губы, леди Килбурн ответила:

— А как насчет тебя? Стоял здесь, как скала, и обращался со мной так, будто я служанка, которой можно распоряжаться. От этого она тоже могла растеряться, ты не согласен?

— Ну, я не слишком ей понравился с самого начала, еще до того, как ты вошла, — сухо сказал Дэниел.

Эмили испытующе посмотрела на него.

— Ты унаследовал от своего отца гораздо больше обаяния, чем показываешь, хотя, конечно, львиная доля досталась Питеру. Почему ты не вел себя с ней более приветливо? Она же просто красавица.

— Может быть, меня не привлекает наследство Питера?

С легким смешком Эмили сказала:

— Если бы Питер спал с ней, вряд ли бы он был в мотеле с другой женщиной.

— Если он был с другой женщиной.

— Ты думаешь, она его убила? Ну нет, ей не хватит агрессивности.

— Могло хватить — в субботу вечером.

Эмили пожала плечами.

— Полагаю, любой человек может пырнуть другого ножом, если его довести. Но эта девушка никого не убивала.

Затем, внимательно наблюдая за Дэниелом, Эмили добавила:

— Значит, ты поговоришь с полицией? Чтобы Лаура Сазерленд могла приходить в наш дом и писать мой портрет? Постараешься, чтобы я была занята и не мешала тебе, Дэниел?

Теперь настала его очередь пожать плечами. — Как всегда, только чтобы доставить тебе удовольствие, Эмили.

— Может быть, у тебя есть обаяние, но доброты в тебе нет ни капли. Так что не надейся, что я поверила хотя бы единому твоему слову. Нет, мое удовольствие — не более чем случайность в твоих планах. Но это меня устраивает.

Сузившимися глазами Дэниел смотрел, как она идет к двери. У порога Эмили остановилась и улыбаясь сказала:

— Я знаю о зеркале, Дэниел. Я знаю, что оно значит.

И своей обычной грациозной походкой она вышла из комнаты.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Дэниел смог пошевелиться. Он не мог даже дышать. Наконец, выругавшись, он потянулся к бутылке.

— Все это немного странно, — решила Кэссиди, когда девушки собрались вечером в гостиной Лауры.

— Немного? Да это совершенно обескураживает. — Лаура помахала рукой, не находя слов. — Началось все нормально. Я была совершенно спокойна. Охранник у ворот пропустил меня. И Джози Килбурн проводила меня в библиотеку. Она была очень вежлива. Через несколько минут туда пришел Дэниел и…

— И что? Ты изменилась в лице. Что произошло, когда вошел Дэниел?

— Я просто вспомнила. Господи, как же они меня запугали. Когда Дэниел вошел, после того как он представился, он сразу же спросил, не я ли убила его брата.

— Как?! Напрямик?!

Лаура кивнула.

— Вот именно. Должна сказать, что он не принадлежит к тем людям, которые ходят вокруг до около.

— Я вижу, он произвел на тебя сильное впечатление.

— Это правда. — Лаура отвела глаза и продолжила: — Во всяком случае, несмотря на этот вопрос Дэниела, сначала все шло нормально. Предсказуемо. Я спросила о зеркале. Он сказал, что не знал, почему Питер хотел его выкупить. Что, насколько он знает, зеркало — это просто ненужный хлам. Он совершенно ясно дал понять, что уверен, будто я спала с его братом, но он не злился, скорее, просто констатировал факт. Потом пришла Эмили.

— И все пошло кувырком?

Лаура снова помахала рукой.

— Я просто ничего не могла понять. Она ничего не знала обо мне — я имею в виду мои способности художника, — но она предложила написать ее портрет за большое вознаграждение. Мне, человеку, которого подозревают в убийстве ее внука. И она очень настаивала. Даже сказала, что у них в доме есть для меня комната, чтобы мне не ездить туда-сюда, будто я живу на другом конце штата.

— Она пригласила тебя переехать к ним в дом?

— Это было не приглашение, а скорее утверждение, словно бы все за меня уже решено.

— И что сказал на это Дэниел?

— Очень мало. Он был недоволен, что Эмили говорила с полицией, и обвинил ее в том, что она сообщила мою фамилию репортерам. Но он не возражал против того, чтобы я писала портрет Эмили. И пообещал объяснить ситуацию полицейским.

— И ты считаешь, что все это борьба за власть?

— Там что-то происходит, вот все, что я знаю. Я это чувствую. И что бы там ни было, они вовлекают в это и меня.

Кэссиди, подумав какое-то время, спросила:

— Может быть, ты слишком много читаешь детективов, если тебе показалось, будто в предложении написать портрет старой леди есть что-то странное?

— Ты не была там, Кэссиди. Это трудно объяснить, потому что это не явно. Надо слышать, как звучат их голоса и что они говорят. Как они смотрят друг на друга. Одно могу тебе сказать: каждый из них чего-то хочет от меня, хочет как-то… использовать меня в своих планах.

— Как заложницу?

Лаура кивнула.

— Как заложницу.

— Но тогда все очень просто: откажись от этого предложения. Не возвращайся туда.

Да, это простое решение, подумала Лаура. Самое логичное и самое разумное. Она говорила себе, что, если вернется в дом Килбурнов и будет продолжать общаться с этой семьей, она может попасть в неприятную историю, инстинкт самосохранения предупреждал ее об опасности.

Но были и другие желания, другие соображения. Ей хотелось узнать все о зеркале, и, несмотря на заявление Дэниела, она была уверена, что кто-то из семьи может рассказать ей многое. И она понимала, что Дэниел был прав, когда говорил, что у полиции исчезнут резоны рассматривать ее в качестве подозреваемой, если ее примут в семье Питера. К тому же ее привлекала возможность написать портрет Эмили. Получить еще одну возможность попробовать свои силы. Да и деньги сейчас пришлись бы очень кстати.

И еще Дэниел. То, что она почувствовала, когда впервые увидела его. Странное ощущение узнавания, необыкновенная тяга к нему. Что-то, чего она не испытывала никогда в жизни. Все это нельзя забыть и жить как раньше.

Ведь он до конца не поверил в то, что их отношения с Питером были абсолютно невинными, и не составил еще представления о ней, но он защитил ее от репортеров. И собирается объявить о ее непричастности к убийству в полиции. И он не возражал против того, чтобы она жила в их доме.

Но Лаура не имела ни малейшего представления о том, что скрывалось за непроницаемым выражением его лица. Она не понимала, какую роль он определил ей в своей тихой, но напряженной борьбе с Эмили. Она не знала, как он относился к своему брату и что чувствует теперь, когда Питера нет в живых.

Да, она не знала, что он думает о ней. С трудом вернувшись к действительности, девушка задумчиво произнесла:

— Не думаю, что я смогу отказаться от портрета, Кэсс. У меня слишком много вопросов. А ответы на них я смогу получить, только если вернусь в дом Килбурнов.

— Вопросы о зеркале?

Лаура кивнула.

— Да. И другие. Дэниел не выказал даже тени чувств по поводу смерти брата, и Эмили как будто совершенно равнодушна к ней. Почему? Даже если он и был Казановой, то Питер Килбурн все равно красивый, обаятельный, приятный молодой человек. Как мог он уйти из их жизни—и так трагически! — и не оставить никакого следа? Я видела его всего пятнадцать минут и испытала шок, когда узнала о его смерти, а для них — близких родственников — как будто ничего не случилось.

— Но ты, конечно, не думаешь, что его убил кто-нибудь из них?

— Я не знаю. Но сонный менеджер мотеля — сомнительный свидетель. К нему мог прорваться оскорбленный муж. Или кто-то из семьи, разозленный тем, что он обманывает свою жену. Дело в том, что посторонний никогда не сможет понять, что происходит внутри семьи. Для этого надо пожить в ней. И у меня появилась такая возможность.

— Пригласил паук муху, — пробормотала Кэссиди.

Лаура не улыбнулась шутке.

— Да. Именно это я и чувствую.

— Но ты понимаешь хотя бы, что для тебя жить в этом доме небезопасно? Лаура, а если существует хоть малейшая вероятность, что кто-то из семьи Килбурнов убил Питера?

Лаура сказала, покачав головой:

— Мне кажется, и это возможно. И Джози — рыжая.

— Значит, возможно, что в доме живет убийца. Лаура, ты же сама говорила, что тебя втягивают в дело, которого ты не понимаешь, может быть, тебе лучше прислушаться к своему здравому смыслу?

— Мне не обязательно решать это сегодня. Я еще подумаю.

Кэссиди кивнула, но по выражению ее лица было видно, что она уже поняла, какое решение примет подруга. Так что толку говорить о Килбурнах. И только через некоторое время, собираясь уходить, она сказала:

— В газетах пишут, что Дэниел совсем не такой красавец, каким был Питер. Это правда?

— В общем, да, — подтвердила Лаура.

— Но?..

Лаура нахмурилась.

— Никаких «но». Питер был красивее.

— Ну ладно, выкладывай.

Сдаваясь, Лаура сказала:

— Дэниел — не красавец, но он жутко сексуальный. Ты это хотела услышать?

— Если это правда…

— Уж это правда. Как только я увидела его, Я… Ладно, честно тебе скажу, что впервые в жизни я поняла, как можно без всяких колебаний лечь в постель с незнакомым человеком.

Глаза Кэссиди расширились от удивления, она улыбнулась.

— Ну и ну! Возможно, у этой страшной сказки будет счастливый конец.

— Не думаю.

— Почему? Никакой ответной реакции с его стороны?

— Даже хуже. — Лаура слабо улыбнулась. — Самое плохое: он считает, что я была последней любовницей его брата. И я не могу доказать, что это не так.

Кэссиди покачала головой.

— Если ты вернешься туда и проведешь с ним хоть немного времени, он поймет, что это неправда, Лаура. Любой мужчина понял бы.

— Я ничего об этом не могу сказать. Знаешь, что означает имя Дэниел?

— Что же?

— Судья.

— Не бойся, он тебя оправдает, — засмеялась Кэссиди. — Ладно, пока.

— Спокойной ночи, Кэсс.

Собираясь лечь в постель, Лаура продолжала думать о последних словах подруги, но ей трудно было поверить, что это правда. Ее чувства были в полном смятении. Голова полна вопросов, а сердце — боли.

Почему Эмили так стремилась заказать портрет совершенно неизвестной художнице? Почему она так чудовищно равнодушна к смерти своего обаятельного внука? За что борются Дэниел и Эмили? И как долго будет продолжаться эта борьба? Кто в ней победит? И почему Лауре кажется, что ее пытаются вовлечь в эту необъявленную войну?

Дэниел. Непоколебимый, бесчувственный, равнодушный и непреклонный, как скала, но полный скрытого напряжения. Что он на самом деле чувствует по поводу смерти брата? Как относится к бабушке, которую зовет по имени, к этой борьбе между ними? И что он чувствует, в конце концов, к ней, к Лауре?

Она лежала в своей удобной постели в уютной комнате, и ее мучило беспокойство. Ощущение пустоты. Тоска. Желание быть с мужчиной, которого до этого дня она никогда даже не видела, который даже ни разу не дотронулся до ее руки, который думает о ней самое худшее.

Я ни за что туда не вернусь.

Я должна вернуться.

Эти мысли роились в ее голове, но, когда Лаура забылась беспокойным сном, она все еще не приняла решения.