Первая Глава

В воздухе стоял жирный запах горящего каравана. Огромный, размером с дом фургон встретил свой конец в глубокой пустыне, обломки дерева и лоскутья кожи, мертвые тела и вообще все, что нельзя было продать, горели все вместе в потрескивающих языках пламени.

Медное солнце Атхаса, скользя за западный горизонт, подсвечивало мутные колонны кроваво-красного дыма, посылавшие сигнал на дюжины миль пустыни: Здесь смерть.

Примерно пятьдесят эльфов племени Джура-Дай прыгали, скакали и смеялись перед перед остатаками огромного торгового экипажа. Им не было дела дела до запаха смерти, а кровавая картина перед ними только добавляла им радости. Их ярко раскрашенные плащи, рубашки и легкие, свободные штаны весело развевались, пока они плясали и кружились в свете костра, распевавая веселые песни и радостно смеясь. Конечно они были победителями. Проигравшие - торговцы рабами, которые сделали большую ошибку, схватив одного из эльфов племени Джура-Дай - были внутри каравана, дым от их плоти и костей превратил фургон в огромный погребальный костер. Те немногие рабы, которым удалось уцелеть в сражении, убежали в пустыню и должны были сами позаботиться о себе.

Джедра, полуэльф, который был продан в рабство вместе с эльфом Джура-Дай, смотрел на эту вечеринку, укрывшись на верхушке одной из ближайших песчаных дюн. Даже отсюда он чувствовал жар от костра на своем лице, но эльфы его не видели. Так казалось самым безопасным, хотя он и его женщина-человек, Кайана, были приглашены для путешествия через пустыню вместе с племенем в благодарность за псионическую помощь в спасении члена племени.

Кайана сидела позади него на дюне, уперевшись локтями в колени и положив круглый подбородок на свои руки. Ветер играл кончиками ее коричневых волос, но после восьми дней заточения в загоне для рабов пряди ее волос, длиной в локоть, стали слишком грязными и сальными, чтобы ветер мог их приподнять. Ее кожа покрылась сажей и грязью, но Джедру это не волновало. Их связь была намного глубже, чем чисто физическая; ему достаточно было закрыть глаза, чтобы увидеть всю ее красоту.

- Эльфы, похоже, совершенно несдержаны в своих чувствах, - сказала она.

Под ними некоторые из воинов-эльфов стояли только в нескольких футах от пламени, спиной к Джедре, глядевшего на них с верхушки дюны. Судя по их позе они мочились в огонь. Или пытались сделать это. Остальная часть племени - женщины и дети - радостно закричали, когда сначала один мужчина, потом другой отпрыгнули от обжигающего жара, не сумев завершить своего дела. Немногие из более пьяных сумели испустить слабую струйку перед собой, прежде чем и они вынуждены были вернуться назад, так что перед горящим фургоном остался только один воин. Он был высок и мускулист, для эльфа. Его единственной одеждой была пара блестящих красных штанов, а по его блестящей от пота спине прокатилась рябь мускулов, когда он спокойно закончил свое дело, застегнул штаны и повернулся к восторженной толпе, чтобы получить заслуженные апплодисменты. Джедра с досадой заметил, что на его груди даже больше волос, чем у него самого. Увы, наследство полуэльфа не давало ему преимущества, даже здесь.

- Он один из тех, кто освободил нас, - сказал Джедра. - Он сражался все время, пока караван с пленными рабами еще держался. Мне кажется, что он заслужил право немного поразвлечься, дать себе волю.

- Ммм-хмм...

Прежде чем поджечь фургон, эльфы вытащили из него огромный кусок мяса. Кусок выглядел как нога мекилота, а может быть и целый зверь; что бы это не было, его насадили на гигантский шампур и медленно жарили рядом с огнем.

Эльф-чемпион не стал дожидаться, пока мясо будет готово. С важным видом он подошел к туше и мечом вырубил весьма немаленький кусок, насадил его на свой меч и поднес поближе к пламени. Джедра мигнул. Он почти чувствовал, как пламя опаляет волосинки на руке эльфа.

Почти? Внезапно он понял, что действительно чувствует это. Его дикий псионический талант действительно связал его с воином-эльфом, и Джедра ощущал боль другого мужчины. Он поторопился разорвать контакт. В это же мгновение эльф отдернул руку назад, как если бы боль полностью ударила в его собственное сознание, и другие эльфы засмеялись. К счастью никто - даже сам воин - не заподозрили Джедру в этом маленьком недоразумении. Но сам Джедра поклялся себе, что будет внимательнее глядеть за своим талантом. Совсем недавно он узнал, что обладает таким странным талантом, что у него есть псионические способности, и он все еще учился управлять ими. Он легко может поиметь кучу неприятностей, если не будет осторожен.

Ветер задул опять, и аромат жарившегося мяса поплыл над дюной. Желудок Кайаны громко заурчал. Она улыбнулась и постучала себя по голой коже между набедренной и грудной повязками. - Я могла бы с большой пользой использовать несколько кусочков этого, - сказала она.

Джедра кивнул. - И я тоже. Порция похлебки, которую они давали нам в фургоне, была даже меньше, чем та, к которой я привык на улицах Урика.

- Она была намного меньше того, что получает помошник темплара, - сказала Кайана, в ее голосе промелькнула нотка печали. Ее бывшая жизнь сгорела в языках пламени, вроде того, что пылало прямо перед ней. Рожденная в доме аристократов, она стала целителем-псиоником для темпларов, завидное положение, и оставалась там, пока не пересекла дорогу кому-то, обладающему властью. В результате однажды ночью она обнаружила, что находится в фургоне для перевозки рабов по дороге в Тир. Эльфы спасли ее от такой судьбы, но теперь она не могла есть хорошую пищу каждый день, жить в роскошных аппартаментах недалеко от дворца короля-волшебника и помогать управлять целым городом.

Жизнь Джедры тоже изменилась, но не до такой степени. Он был одним из бесчисленного количества мелких разбойников и попрошаек на улицах Урика, и ему всегда удавалось украсть достаточно, чтобы заплатить за еду и кров на ночь. Здесь, в пустыне, они оба были напуганы и опасались буквально всего, а ведь настоящая ночь еще не началась.

Вставая, он сказал. - Я думаю, что мы должны принять щедрое предложение эльфов до того, как они забудут о нем.

Кайана схватилась за его руку и с трудом поднялась на ноги. - Да, - сказала она стряхивая песок со своей набедренной повязки. - Я думаю, что вечеринка с дикими эльфами все-таки лучше голодной смерти.

Они спустились с песчаного откоса, одной рукой держа руку товарища, а другой держась за дюну. Да, подумал Джедра, очевидно мы не слишком приспособлены к путешествиям в пустыне. Песок опасно сыпался из-под их ног, набивался в сандалии и царапал ступни, так что Кайана просто поползла вниз. Наконец они очутились на земле.

Осторожно они присоединились к пиршеству. Они видели, как эльфы отгоняли прочь других выживших из каравана, когда те приближались слишком близко. И даже с приглашением они не были уверены, что их примут и дадут наесться. Они не зря опасались; эльфы подозрительно поглядели на них и зашептались на своем родном языке, потом три воина - один с мечом и двое с длинными луками - вышли вперед чтобы не дать им подойти поближе. Но прежде, чем воины подошли к ним, Галар, тот самый эльф, который был рабом вместе с ними, бросился им навстречу и, схватив их за руки, сказал на общем языке, - Ага, мои друзья, наконец-то вы решили присоединиться к нашему празднику!

- Мы не хотели вам мешать, - дипломатично отозвался Джедра, - но запах еды победил нас.

- Мешать! Невозможно! - Галар нарочно говорил очень громко, чтобы все расслышали. - Он так затряс головой, что его красновато-белые волосы упали на глаза, и ему пришлось еще раз тряхнуть головой, убирая их. - Именно ты привел племя к нам и именно ты сражался с рабовладельцем в псионическом поединке. Без твоего псионического таланта я по-прежнему был бы рабом, еще на один день ближе к Тиру, а Джура-Дай все еще искали бы чем утолить свою жажду мести. Ты никак не можешь помешать нашему празднику, так как он устроен в твою честь. - Он ухватил покрепче руку Кайаны и привел ее в центр толпы эльфов, громко крича, - Дайте мне показать нашим друзьям знаменитов гостепреимство Джура-Дай. Пинта нашего лучшего меда для каждого из них и лучший кусок жаркого. И если в конце праздника мы не услышим песню, прославляющую их подвиги, я сам насажу голову барда на пику!

Энтузиазм Галара передался всем остальным эльфам - за исключением барда, чьи глаза вылезли из орбит, когда он осознал, что должен сочинить бравую песню или стать предметом насмешки для всего пьяного племени. Джедра взглянул на него и пожал плечами, молчаливо извиняясь за причиненное неудобство, но бард не успокоился.

У Джедры не было времени на беспокойство; в ту же секунду улыбающаяся девушка-эльф сунула ему огромную чашку с медом, пролив при этом четверть на предплечья, а Галар повел его к толпе, собравшейся около шампура с мясом. Рот Джедры наполнился слюной от восхитительного аромата, доносившегося от огромного тела. Иникс, вот на что это было похоже вблизи.

Тот самый воин, который поджаривал мясо на конце меча, закрылся щитом и опять подошел очень близко к горящему фургону. Кусок сырого мяса, надетый на его меч, потрескивал и шипел в языках пламени, воин время от времени отдергивал меч и откусывал очередной кусок, потом опять совал его в огонь. Он недовольно нахмурился, когда заметил, что Джедра наблюдает за ним, но Джедра поднял свой бокал, приветствуя его. Воин-эльф коротко кивнул и опять повернулся к костру, демонстрируя всем окружающим свою храбрость.

- Это Сахалик, - тихо сказал Галар, ведя их наружу. - Он - наш лучший воин и будущий вождь.

Джедра взглянул на нынешнего вождя, покрытового боевыми шрамами эльфа, который был по меньшей мере на фут ниже чем Сахалик и на тридцать фунтов легче. Он двигался с трудом, а с его лица, похоже, не сходило озабоченное выражение, как если бы он знал, что его время почти прошло. - А, - сказал Джедра, не желая ввязываться в это дело и даже побольше о нем знать.

Какая проблема у Сахалика? спросила псионически Кайана.

Эльфы не любят полуэльфов, ответил он также мысленно, стараясь не говорить вслух и не шевелить губами. Он все еще не слишком хорошо умел общаться на уровне мыслей. Они думают, что мы нечистые.

О, великолепно, послала в ответ свою мысль Кайана. Потом она пожала плечами. Хорошо, тогда я могу по меньшей мере не заботиться об излишнем внимании мужчин.

Джедра засмеялся. И откуда тогда, по твоему, берутся полуэльфы? Эльфы имеют в виду, что их союз с человечесскими женщинами будет только временным, так же как и сами женщины не ожидают, что их дети станут членами племени.

О.

- Что ты нашел смешного? - спросил Галар, и Джедра осознал, что он засмеялся вслух.

Джедра всегда думал быстро. - О, просто внезапный поворот в судьбе. Еще неделю назад я не мог даже представить себе, что буду пировать с эльфами на обломках каравана с рабами, который должен был привезти меня в Тир.

Насколько он мог слышать, все эльфы приглушенно засмеялись и Галар объяснил. - Вы, жители городов, всегда ведете слишком размеренную и упорядоченную жизнь и наперед знаете, что с вами случится. Мы, кочевники пустыни, знаем, что жизнь тяжела и непредсказуема. Мы научились жить с этим, и каждый день для нас как первый день жизни. У нас есть поговорка: Надейся на лучшее, но ожидай худшего; тогда ты будешь удивляться только приятным неожиданностям.

Эльфийка, одетая в блестящий голубой плащ, добавила, - Мы также говорим: Живи сегодняшним днем - и встречай проблемы по мере их приближения.

- Мудрый совет, - ответил Джедра. - Я постараюсь помнить его во время путешествия по пустыне.

- О, это ерунда. На самом деле я могу научить тебя всему, что угодно, - сказала она, призывно хлопая ресницами и выгибая свой гибкий стан. - Я очень люблю молодых и наивных.

Джедра смешался, пока эльфы хохотали во всю глотку, а женщина добавила, - Давай, сладкий, ты и твоя подруга должны поесть как следует, пока вы не грохнулись в обморок прямо перед нами. А потом у нас будет целая ночь... для образования.

Держу пари, так оно и есть, саркастически послала ему мысль Кайана. Если ты только дотронешься до нее, я-

Не беспокойся, ответил Джедра. Она просто играет со мной. Я всегда успею сбежать, прежде чем произойдет что-либо в этом духе.

Тебе лучше не забывать об этом, пригрозила ему Кайана.

Джедра ощутил в себе странное чувство - сместь тревоги и облегчения - при виде этой очевидной ревности Кайаны. Они знали друг друга всего неделю, и хотя стали близкими друзьями, пока были прикованы рядом в загоне для рабов, но даже их ментальное единство не гарантировало что она не бросит его теперь, когда они стали свободными.

Изобразив на лице благодарность, Джедра дал эльфийке отрезать для него кусок жареного мяса. В это мясо будут вгрызаться много крепких зубов, надо поторопиться. И эта женщина безусловно права, большая часть ночи еще впереди. Все что угодно может отвлечь ее от него.

Он внимательно смотрел, как она готовит для для него еду. Она положила отрезанный кусок мяса на пресный хлеб, который обсыпала кусочами какого-то пряного растения, потом свернула и протянула ему, с обеих концом полив получившийся бутерброд острым соусом. Джедра с сомнением поглядел на результат, но когда он откусил кусок, тот буквально растаял у него во рту.

Вау, псионочески передал он Кайане, потом, прожевав и проглотив кусок, добавил вслух. - Это просто великолепно!

- Так и должно быть, - кивнула эльфийка. - Это все предназначалось для стола Калака, ну мы немного и пошарили в фургоне.

Джедра взрогнул при мысли, что он грабит могущественного короля-волшебника, уплетая его обед, но потом его эльфийская половина вспомнила совет, который ему дали, он плюнул на все и стал наслаждаться моментом. Да, он будет наслаждаться обедом из кладовой короля. И прекрасной женщиной, бывшим темпларом. Ничего не может быть лучше.

Он ошибался. Верный своему слову Джедра затесался в ряды эльфов, избавив себя и Кайану от настойчивого внимания женщины, предлагавшей себя, и вдруг они услышали громкий смех и веселые вопли среди палаток, которые эльфы разбили в сотне шагов от горящего каравана. Когда они подошли поближе, то обнаружили совершенно невероятное зрелище: эльфов, которые резвились в воде. Караван вышел от Урика только день назад, его запасы воды были почти не использованы, и так как эльфы не могли унести с собой всю его воду, они использовали пару бочонков для еще большего удовольствия.

Эта группа эльфов была немного более скромной, чем воины. Они поставили бочонки внутри двух палаток, отдельно для мужчин и отдельно для женщин. Джедра и Кайана положились на доброе расположение к ним эльфов и присоединились к очереди, а когда настал их черед вскарабкались каждый на свою бочку и целую минуту смывали с себя грязь и пот плена.

Как-то раз продавец воды разрешил Джедре достать со дна бочки упавшую керамическую монету; до настоящего времени это был его единственный опыт полного погружения в воду. Когда он снял свою набедренную повязку и нырнул в бочку, ощущение холодной жидкости, текущей по его ногам и груди, стало наиболее волнующим и чувственным ощущением, которое он когда-либо испытывал в жизни. Несколько мгновений он наслаждался этим невероятным счастьем, а потом быстро стал скрести себя одной из тряпок, висевшей на краю бочки, нырнул с головой под воду, вымыл волосы и выбрался наружу, уступив место следующему.

Пока эльф мылся, он стоял, чувствуя, как с него капает вода, и думал о том, какой странной и прекрасной стала его жизнь.

***

От Кайаны пахло ароматом цветов. Женщины добавили в воду своей бочки немного духов, и теперь каждый раз, когда Джедра оказывался близко от нее, он чувствовал это. Он почувствовал себя храбрее, взял ее за руку и они стали вместе исследовать лагерь эльфов.

За палатками они обнаружили огороженный веревками загон для канков, в котором находилось от пятнадцати до двадцати этих похожих на жуков созданий, которые эльфы использовали для перевозки грузов. Канки также давали мед, который созревал внутри больших выступов на их животах. Когда один из них потерся боком о край загона, Джедра протянул руку и схватил небольшой мешочек с нектаром.

- А ну, давай попробуем, - сказал он, выдавливая немного тягучего зеленого меда на ладонь Кайаны. Она посмотрела на него с сомнением, но когда Джедра стал слизывать сладкую жидкость с собственных пальцев, бормоча что-то нечленораздельное и пребывая, очевидно, в экстазе, она осторожно лизнула сама.

- О, - удивленно воскликнула она. - Это хорошо и вкусно.

- Конечно, - ответил Джедра. - Я никогда не дал бы тебе что-нибудь плохое.

- Конечно нет. - Она улыбнулась, снова взяла его за руку и они медленно пошли обратно в лагерь, быстро прикончив остаток меда как расшалившиеся дети.

Наступила темнота, костер начал гаснуть, воздух стал значительно холоднее. Все эльфы завернулись в свои многоцветные одежды, когда почувствовали холод, но на Джедре была только набедренная повязка, а на Кайане набедренная повязка вместе с грудной перевязью, так что они поторопились обратно к остаткам костра, надеясь согреться.

Оказалось, что это плохая идея. При свете мерцающих язычков пламени свежевымытая, ухоженная и чистая кожа Кайаны, жителя города, сверкала как белый бакен, она оказалась единственной полураздетой женщиной, а доносящийся от нее аромат цветов привлек внимание всех мужчин. Джедра обнял ее своей рукой, рассчитывая не столько согреть, сколько показать им всем, что они пара. Но даже и так, глаза всех мужчин глядели только на них.

Я думаю, что мы должны найти место для ночлега, мысленно передал он ей.

Теплое место, послала свою мысль Кайана. Она уже дрожала от холода, его объятия не помогали.

Я спрошу Галара, может быть он найдет нам место. Джедра обвел взглядом полукруг эльфийских лиц, но его друга нигде не было видно. Он псионически обшарил окрестности, и наконец обнаружил эльфа, сидящего в палатке рядом со склоном дюны, в дюжине шагов от каравана. Он понятия не имел, в какой палатке он находился или что он делает, но это не имело значения. Галар? послал он свою мысль. Прости, что мешаю тебе, но Кайана и я замерзли и устали. Нет ли у тебя места, где мы можем поспать?

Он не ожидал ответа; его псионические таланты на включали в себя чтение мыслей. Но он был уверен, что Галар услышал его, так что оставалось только ждать.

Но огромный воин, Сахалик, нашел их первым. Джедра услышал тяжелые шаги за спиной, а потом низкий, дружелюбный голос сказал, - Жаться так близко к огню не согреет вас надолго. Любой костер догорает - даже такой большой, как этот.

Джедра повернулся и увидел Сахалика, стоящего рядом, руками он обнял самого себя. Он, как и все, завернулся в плащ, но он надел его так, чтобы его волосатая грудь оставалась на виду. Рукоятка его меча выдавалась вперед, воин мог выхватить его в любую секунду, а гарда сверкала в умираюшем свете костра.

- Мы уже поняли это, - ответил Джедра. - Мы попросили Галара найти нам место и-

- Галар! Ха, ты увидишь его не раньше утра. Поверь мне, ему есть чем заняться сейчас.

- О, - сказал Джедра, внезапно смущаясь. Конечно у Галара было чем заняться сейчас, у него были дела получше, чем заботиться о Джедре и Кайане. Он был полноправный член племени; вероятно у него была любовница или жена, может быть даже семья. Он был вдали от племени очень давно, намного больше, чем несколько дней в караване рабов; во время долгих часов рабства он описывал, как был вынужден участвовать в гладиаторских играх в Урике по меньшей мере в течении месяца, сражаясь за свою жизнь с дикими животными и другими гладиаторами, некоторые из которых были свободными, а другие такими же рабами, как и он сам. Если бы Джедра был на месте Галара, он бы не просыхал несколько дней.

- Хорошо, - сказал Джедра, - тогда, может быть, мы можем попросить у тебя то, что собирались попросить у Галара.

Сахалик засмеялся. - Как мне представляется, ты упустил свой шанс найти теплый ночлег. Ты должен был подумать об этом раньше, когда еще не стало холодно; но для Кайаны у меня есть предложение. - Он поглядел прямо на Кайану и оскалился. У него не хватало двух зубов, одного сверху, а другого снизу, с правой стороны. - Для тебя, красотка, я смогу найти теплое местечко в своем шатре.

- Не сомневаюсь, что можешь, - саркастически заметила Кайана, - но я предпочитаю остаться с Джедрой.

Эльф нахмурился. - Не будь такой торопливой. В моем великолепном шатре я совсем один и там есть мягкая-

- Я сказала нет. - Голос Кайаны прогремел в ночи как удар грома. Все разговоры прекратились. Во внезапно наступившей тишине послышался треск горящего дерева, в воздух поднялось облако светящихся искр.

Сахалик стоял как статуя, пораженный до глубины души. По видимому никто и никогда не отказывал ему, по меньшей мере публично. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, на даже не мог найти слов.

Галар спас их всех от дальнейших затруднений. Он ввалился в круг света, растрепанный, одежда едва прикрывала тело, волосы стояли дыбом, и уставился на всех окружающих. Потом он повернулся и закричал в темноту, - Ну, и где этот ленивый бард? Ночь почти кончилась. Мы хотим услышать новую песню, бард!

Остальные эльфы громко подхватили намек. Они затопали ногами, разразились одобрительными криками, - Песню! Песню! - и вот бард появился на свету. Правой рукой он прижимал арфу к боку, а в левой держал лист пергамента. Он выглядел намного менее озабоченным чем тогда, когда Джедра первый раз увидел его; на самом деле теперь, когда он был в центре внимания, его походка стала важной и величавой, а когда он заговорил, его голос был полон презрения и озорства.

- Я думал, что вы никогда не попросите, - сказал он, разворачивая пергамент. - У меня уже семьдесят три куплета, и еще осталось столько сказать...

Эльфы заворчали, и один из них крикнул, - Сохрани это для завтрашней дороги. А сейчас спой нам короткий вариант.

Бард потряс головой. - Нет, нет и нет, это было бы неуважением к нашим гостям и к нашему знаменитому Галару, чьи неудачливые приключения в Урике и привели нас к сегодняшнему великолепному празднику. Я обязан пропеть вам всю песню целиком, а потом и ее окончание, когда я напишу его.

Потом последовало несколько мгновений добродушного ворчания, и кто-то тяжело вздохнул, - Надо приготовиться к гнилому фрукту.

Бард указал на бочонок с водой, на котором сидел кто-то из эльфов и сказал, - Я беру твой стул себе.

Когда эльф освободил его, он твердо поставил свою правую ногу на бочонок, уперся арфой себе в бедро и пробежал пальцами по струнам.

Воздух наполнился сочным звоном струн, и шум голосов мгновенно прекратился. Бард настроил арфу, потом начал играть знакомую всем мелодию и запел звучным голосом:

Призвание: по Атхасу бродить.

Но песнь моя о подвиге тупом

Что только Галар мог его свершить.

Эльфы залились смехом, а Галар низко поклонился. Во время всей этой дружеской пикировки Джедра болезненно ощущал присутствие Сахалика у себя за спиной, но тут он уловил дижение позади себя. Эльфы давились от смеха, стоял невообразимый шум, он не мог слышать шаги, но его псионическое чувство сказало ему, что воин-эльф ушел. Джедра с облегчением вдохнул и только тогда обнаружил, что все это время не дышал.

Бард подождал, пока смех не утих и запел снова:

Там все найдешь, чего не захоти.

Там деньги, слава, золото, любовь

И в Урик едет он, совсем один.

Он не нашел того, чего искал,

Покинув дом, любимый и родной.

Взамен сокровищ, о которых он слыхал,

Лишь ветер дул над грязной мостовой

Кочевники не знают слова страх

Пустыня учит силе и уму.

Но в первый вечер потерпел он крах

Когда пытался сунуть нос в корчму.

Барду пришлось подождать еще минуту, наконец смех прекратился и он продолжал, но каждая следующая строфа вызывала все большее и большее оживление среди эльфов, так как красочно повествовала о постепенном падении Галара - из-за обмана и карточных неудач - от гордого свободного человека к одинокому, презираемому всеми эльфу, имевшему огромные долги и ставшим гладиатором ради денег. Наконец, осаждаемый кредиторами и боясь за свою жизнь, он купил место в караване рабов, уходящем из города. Никто и не подумал искать его за загородкой для рабов, и, по плану, когда караван должен был уйти подальше от города, владелец каравана должен был освободить его.

И, естественно, владелец взял его деньги и оставил его прикованным к загородке, там он и встретил Кайану, которую продали в рабство из-за того, что ее могущественный любовник стал ревновать ее из-за внимания к ней короля-волшебника Урика, Хаману.

Это неправда, мысленно сообщила Кайана Джедре. Меня сделали рабыней только потому, что я отказалась использовать свои псионические способности, чтобы убить человека.

Я знаю это, ответил Джредра, но бард не всегда поет то, что ему рассказывают. В любом случае это замечательная песня.

Это ты так говоришь, отозвалась Кайана. Она нахмурилась, а песня продолжала изображать ее отъявленной распутницей, которая жила на самом дне общества.

Через несколько куплетов Джедра решил, что он полностью согласен с Кайаной, когда бард начал подробно рассказывать о том, как его самого обратили в рабство. Бард обрисовал его вором и скандалистом, который в конце концов получил по заслугам, а не любознательным и любопытным юношей, в руки которого совершенно случайно попал магический талисман. Настоящий маг увидел это и продал его в рабство, чтобы получить амулет. Джедра не слишком хотел, чтобы все узнали правду; но он уж точно не хотел, чтобы его считали вором.

Тем не менее в течении всего рассказа о себе он весело смеялся, не собираясь оскорблять своих хозяев.

Он попытался псионически узнать, что на самом деле эльфы думают о нем, но это было за пределами его возможностей. Он мог передать свою мысль, но не мог подслушать чужую. Он, однако, мог почувствовать, когда кто-то смотрит на него, и хотя сейчас на него смотрели, смеясь, буквально все, но кто-то один смотрел на него с намного большим интересом, чем остальные. Он отвернулся от огня и взглянул в ту сторону, откуда на него смотрели, ожидая увидеть Райану, эльфийку, которая раньше предложила ему себя, но вместо этого его взгляд натолкнулся на суровое лицо Сахалика, холодное как ночь.

О, чудесно. Из всех эльфов, с которыми не стоило ссориться, Сахалик безусловно был худшим. Джедра немедленно отвернулся и постарался больше даже не глядеть в ту сторону.

К счастью бард преувеличил число своих куплетов. Он только-только перевалил за сорок, когда закончил песню волнующим описанием спасения Галара и героизма воинов Джура-Дай. Сахалик был главным действующим лицом конца песни, и Джедра с облегчением заметил, что после того, как бард замолчал, возле воина собралась целая толпа доброжелателей.

После песни Галар жестом пригласил Джедру и Кайану идти вместе с ним к палаткам. - Прошу прошения, что я не подумал об этом раньше, - сказал он, - но я уже нашел для вас теплую одежду и место для ночлега.

- Спасибо, - сказала Кайана. Слово она произнесла вместе с глубоким зевком, глухим, нутряным голосом и так неразборчиво, что Джедра с трудом его понял.

Джедра испугался, что он и Кайана должны будут оставаться рядом с восторженным Галаром всю ночь, но эльф привел их к огромной палатке, внутри которой дюжина эльфов уже расстелила свои спальники и мягко похрапывала. При входе в палатку было зажжено несколько свечей, которые давали достаточно света, чтобы можно было видеть, но недостаточно, чтобы кого-нибудь разбудить. В их слабом свете Джедра ухитрился рассмотреть, что палатки, в отличии от одежды эльфов, были совершенно серые, под цвет песка, так что они сливались с цветом пустыни.

Еще больше спальников ждали своих хозяев в куче, сложенной около двери, каждый из них находился внутри рюкзака, причем на закрывающем клапане было вышито имя или рисунок владельца. Галар порылся среди них, выташил два рюкзака и передал своим друзьям. Они были из хорошей, плотной материи, а спальники, лежавшие свернутыми внутри, были еще толще. Было видно, что ими пользовались совсем недавно, их концы были обтрепаны.

- А разве владельцы их не хватятся? - спросил Джедра, пока Галар рылся в карзине с одеждой, стоявшей рядом с грудой рюкзаков.

- Уже нет, - сказал Галар. - Они принадлежат воинам, погибшим в битве. Теперь это собственность племени.

- О. - Джедра опять взглянул на рюкзак, который держал в руках. Он не умел читать по эльфийски, но даже если бы и умел, это не имело значения. Он не знал никого из тех, кто был убит сегодня. Но почему тогда ему внезапно расхотелось спать на их спальнике?

Галар заметил его колебания. - Не расстраивайся. Все имеет свою цену и Джура-Дай знали на что идут, когда решили напасть на караван. Мы все живем и умираем на благо племени; без рейдов типа этого мы давно умерли бы от голода в пустыне. - Он вытащил длинный желтый халат из корзины и протянул его Кайане. Сделаный для эльфийской женщины, оно было на добрых три фута длинее, чем надо. - Тебе придется сложить складки под ремнем, иначе он будет волочиться по земле, - сказал Галар, - но он из хорошей, плотной материи, красиво раскрашен, он согреет тебя ночью, при этом достаточно тонок, так что тебе и днем будет в нем не слишком жарко.

- Это будет замечательно. - Кайана взяла халат и повесила себе на плечо. Галар вытащил из корзины синий халат, вручил его Джедре и, махнув рукой, указал на незанятое место на полу около одной из стен палатки. - Спокойного сна, - сказал он, - но не слишком долгого. Мы уходим на рассвете. - С этими словами он повернулся и вышел из палатки, оставив их отдыхать.

Они осторожно прошли мимо спящих эльфов на пустое место и расстелили свои спальники. Когда Джедра вытянулся во весь рост на своем, у него даже хруснули суставы. Ох, как хорошо, передал он Кайане.

Она повернулась к нему спиной и зашуршала чем-то под своим халатом. Джедре внезапно стало жарко, когда он понял, что она снимает грудную перевязь и набедренную повязку.

И она точно знала, о чем он думает. Даже и не думай, послала она ему. Проклятая кожа чешется, вот и все. Без них я лучше сплю.

Конечно, послал в ответ Джедра. Он удержался он того, чтобы добавить Не думаю, что я вообще усну...

Но усталось быстро доказала ему, что он ошибается. Он закрыл глаза, чтобы не смущать ее, а когда опять открыл их, то увидел, что стена палатки перед ним пылает первыми утренними лучами.

***

Эльфы свернули лагерь через несколько минут после подъема. Никто не стал завтракать, они свернули свои спальники, собрали немногие личные вещи и запихнули их в рюкзаки, быстро и ловко упаковали палатки и другое оборудование, нагрузили их на канков и быстрым ровным шагом устремились в пустыню. Они не пошли по дороге, а устремились на запад, в дюны. Они растянулись в длинную цепочку, впереди разведчики и самые легкие на ногу воины, а остальные вытянулись за ними почти на четверть мили. Воины, вооруженные мечами и длинными луками, сновали взад-вперед по сторонам, чтобы защитить племя в случае внезапного нападения. Никто не ехал на канках - эльфы считали это бесчестием - но после нескольких миль пути взрослые начали сажать на них самых маленьких детей. Джедре было совсем не просто поддерживать такой темп, а Кайана с ее более короткими ногами вскоре вспотела и запыхалась еще больше, чем он сам.

Никто из них не жаловался. Путешествие с эльфами, даже в таком головокружительном темпе, было намного предпочтительнее, чем в одиночку бродить по пустыне. Они уже наткнулись на остатки двух кучеров из каравана, которые пошли тем же путем прошлой ночью; их скелеты лежали на склоне дюны меньше чем в миле от дороги, сухое жар пустыни и пожиратели падали уже очистили их кости от мяса.

Джедра засунул большие пальцы под лямки рюкзака, стараясь помочь плечам удерживать на себе вес. В общем-то рюкзак был не такой уж тяжелый, там лежал спальник и еще немного его личных вещей, которые он взял у мага Дормала, продавшего его в рабство. Он и Кайана убили Дормала во время псионического боя, вспыхнувшего, когда эльфы напали на караван. Джедра сохранил и магический талисман, который и вовлек его во все эти неприятности: кусок стекла, который образовался во время удара темпларской молнии в песок. Стекло увеличивало все. Картинки, жару солнца, даже псионическую силу. Когда Джедра положил его в рюкзак, то невольно спросил себя, не увеличит ли оно и тяжесть рюкзака.

Он попытался не обращать внимание на трудности, вспомнив ощущение силы, которое испытал, когда он и Кайана объединили свои сознания. Она научила его делать это, когда поняла, что он нуждается в ее опыте для того, чтобы контролировать свой собственный дикий талант, но ни один из них не ожидал того невероятного усиления своих способностей, которое произошло во время объединения. В одиночку он мог послать свою мысль, ощутить, что кто-то смотрит на него и даже двигать вещи, когда это было необходимо, она же могла заживлять раны и лечить болезни, но вдвоем они могли распоряжаться такой силой, о которой не могло и мечтать большинство мастеров-псиоников. Они использовали эту силу чтобы найти племя Джура-Дай, которое было очень далеко в пустыне, а их тела в это время были внутри каравана рабов, причем снаружи бушевала песчаная буря, а потом это опять помогло им, когда эльфы примчались, чтобы освободить своего соплеменника.

Это был самый замечательный и одновременно самый ужасный момент в жизни Джедры. Сражаясь на уровне псионики, где иллюзорные образы были намного важнее реально существующих вещей, Джедра и Кайана представили себя быстрым острокрылым ястребом, летящим над почти бестелесными тенями эльфов и рабов, сражавшихся внизу. Но в своем видении они были не одни. Владелец каравана создал могучий вихрь, засасывающий в себя все на своем пути, а эльф-псионик появился в виде орла с острыми когтями и клювом. И маг, Дорнал, тоже был здесь, в образе черной, отвратительно пахнувшей летучей мыши, которая била перед собой огненными молниями. Мышь убила орла и почти без усилий рассеяла вихрь, но Джедра и Кайана налетели сверху, и при помощи своей объединенной силы загнали мышь в ловушку под кусок стекла. Потом, в мгновение ока, они изогнули барьер, придав ей форму талисмана Джедры, и мышь сгорела в пламени.

Восторг от этой победы был не похож ни на что, что они испытывали в своей жизни. Они чувствовали себя умнее и сильнее всех в мире. С неохотой они разорвали контакт, и то только потому, что, как они знали из предыдущего опыта, это тратит силы их тела с феноменальной скоростью.

Когда они вернулись обратно, на материальный уровень существования, оказалось, что они потеряли добрую половину своих способностей, но это было еще не самое худшее. Когда они набрались достаточно сил и пошли посмотреть, что случилось с магом, то испытали настоящий шок, увидев эффект в реальном мире от псионической битвы: Эльф-псионик был мертв, а Дормал сгорел так, что его невозможно было опознать, так как от его тела остались только закопченные кости на полу. Деревянный пол почти не обгорел, но позже они нашли еще трех человек, бывших в кабинке ниже, и сгоревших, как и маг. Они могли быть рабами или вообще ни к чему не причастными пассажирами фургона, сказать точнее было невозможно. В любом случае было ясно, что Джедра и Кайана убили их, и что сила, которую они контролировали, смертельно опасна и легко вырывается из-под контроля.

Они поклялись, что найдут настоящего мастера-псионика, который изучал ментальные таланты многие годы и который научит их контролировать их дикий талант. Они также поклялись не пользоваться им до тех пор, пока точно не будут знать, что он делает, но Джедра сгорал от желания опять объединить свое сознание с сознанием Кайаны. Не тем простым способом, который позволял им обмениваться сообщениями, но объединить, перемешать все их мысли и способности, именно то, что давало им возможность вновь стать единым существом, невероятно могущественным, невероятно умным...

И невероятно опасным.

Он с силой оторвал себя от этих мыслей. Сама по себе такая сильная навязчивая идея чревата неприятностями. Он легко может соскольнуть к тому, что станет зависеть от их метального объединения, и станет похож на несчастных наркоманов, живущих в городских трущобах, которые использовали магические заклинания или сок некоторых растений для того, чтобы их сознание жило на совсем другом плане бытия, а тело медленно угасало.

Так что мысли Джедры вернулись в настоящее. Ему было чем занять свой ум: виды, звуки и запахи пустыни были богаты и разнообразны. Раньше он всегда думал о пустыне как об огромной протяженности песка, в которой нет ничего - и рядом с дорогой, по которой ездили многие поколения путешественников, которые съели и сожли все, что там росло, так оно и было - но здесь, в глубине пустыне, было на удивление много растений. И будьте уверены, все они были вооружены лучше, чем большинство гладиаторов, против сурового, тяжелого климата и мириадов голодных животных, которые ели все, что не могло защитить себя, но тем не менее была странная красота в этих шипах, колючках и чешуйках, которые и защищали и украшали растения. Некоторые из них были выше эльфов, с многочисленными побегами, вытянувшимися на дюжины футов вокруг. Джедра обратил внимание, что эльфы стараются держаться от них подальше, и он понял почему это так, когда увидел, как один из этих отростков со свистом метнулся к канку, подошедшему слишком близко. Побег, настоящая рука, ударил в мешок, висевший на канке, тут же из него появилось множество шипов, пронзивших этот мешок в поисках живого тела, канк в панике бросился прочь, и только тогда шипы отпустили мешок, иначе сам побег мог бы оторваться от основного дерева.

Все опасно здесь, мысленно передала ему Кайана, хотя Джедра шел рядом с ней. Говорить мысленно оказалось проще, чем выговаривать слова сухим ртом.

Но люди опасны везде, ответил Джедра. Вспомни, что случилось в Урике, когда люди готовы были ограбить тебя, как только ты ослабила свою защиту. Нам нужно научиться выживать здесь, играть по здешним правилам, вот и все.

Да, я согласна. Просто я чувствую себя такой беззащитной. Просто голой.

Джедра хихикнул. Кайану вообще было трудно узнать, с ног до головы она была завернута в развевающееся на ветру желтое платье-халат, которое Галар дал ей. Эльфы предупредили ее, чтобы она не высовывала нос из-под одежды, не говоря уже о коже, так как ее нежная городская кожа немедленно сгорит на солнце, покроется волдырями и облезет за несколько часов. Джедра поступил также как и она, так и он был жителем города и знал, что его эльфийское наследство не защитит его до тех пор, пока он не привыкнет к жестокому и безжалостному солнцу пустыни.

Так ты думаешь, все это...приятно? спросила она.

Не слишком, согласился Джедра. И дело не только в этой дурацкой одежде. Мы с тобой, два смертельно опасных мастера-псионика, которые сокрушили в битве мастера каравана и мага, сами, без чьей бы то ни было помощи, мы два необученных таланта, чья самая большая проблема в том, что мы становимся слишком могущественны, когда объединяем свои сознания, и мы с тобой совершенно беспомощны в пустыне.

Да, это не слишком радует, скорее огорчает, сказала Кайана. Несколько минут она шла молча, потом добавила. Но ничего, все в порядке, я вижу в этом иронию судьбы, но это лучше, чем чувствовать себя ничего не умеющей и ничего не знающей.

В подобных случаях Джедра бывал рад, что они общались мысленно. Он нигде не учился, не получил никакого образования, и при обычном разговоре он бы даже не понял, что означает слово "ирония", но во время обмена мыслями он чувствовал значение слова, и одновременно "слышал", как оно произносится. Тем не менее у него заняло не меньше минуты, прежде чем он освоил новую идею и запомнил ее.

Впереди он заметил мальчика-эльфа, гордо игравшего деревянным мечом, который его отец дал ему. Пока Джедра глядел на него, мальчик подбежал к невысокому, но широко раскинувшему свои колючки кактусу, обрубил его шипы серией короткой, резких ударов, потом подошел к толстому стволу, надрезал его наверху и обежал вокруг ствола, не отнимая меча, чтобы отрезать верхушку. Отбросив ее, он запустил руки внутрь и вытащил из ствола пригорошни белой мякоти. Подняв ее над головой и опустив большой палец вниз, ко рту, он сдавил мякоть, и струйка воды потекла из его кулака через палец прямо в рот.

Ну и ну, мысленно заметил Джедра. Ты видела? Да, все здесь опасно, но и все - он использовал слово, которому научился от Кайаны - беззащитно, в одно и тоже время. Нам просто надо научиться, как использовать слабости пустыни.

Прежде чем она использует наши, с сомнением заметила Кайана.

Счастливый мальчик побежал внутрь каравана, где его и поймал отец. Очевидно остатками кактуса мог попользоваться любой; одна из женщин перед Джедрой подошла к нему, набрала полную горсть мякоти и пошла обратно к каравану, выдавливая на ходу воду. Джедра тоже хотел пить; он последовал примеру эльфийки и запустил руку в самый центр ствола, вытащив пригорошню холодной белой массы, передал ее Кайане и нарыл еще для себя. От мякоти шел свежий, острый, пряный запах, он поднял ее над головой и сжал, струйка нектара потекла с большого пальца в рот. Он ощутил восхитительный вкус сладкого напитка, почувствовал себя освеженным и полным сил, энергия заиграла в каждом его мускуле.

Мы научимся, передал Джедра. Эльфы научат нас, как выживать в пустыне, и тогда мы начнем искать мастера-псионика, который научит нас управлять своими талантами.

- Ммм, - сказала Кайана вслух, так что Джедра даже не понял, что это должно означать.

***

Эльфы быстро и без остановок шли все утро, но когда солнце оказалось прямо над головой и жара стала совершенно невыносимой, они остановились, расставили свои палатки и поели, чтобы потом проспать самую жаркую часть дня. Джедра был благодарен за остановку; его ноги ужасно болели после того, как он прошагал столько миль по песку, а без еды ему едва не стало плохо.

- Ха, сегодня был легкий переход, - сказал ему Галар, когда они сидели на песке под тентом и поедали остатки иникса, заедая его рассыпчатым коричневым медовым пирогом, полным орехов и сухих фруктов. - Обычно мы выходим до рассвета, но сегодня встали так поздно из-за праздника, который был прошлой ночью.

Кайана промыла рот, заполненный порогом, хорошим глотком воды, потом сказала, - Ну, я рада, что нам предстоит постепенно привыкать к таким условиям. Не думаю, что мои ноги сегодня способны пройти хотя бы одну милю.

Галар оскалил зубы. - Ты замечательно пошутила. Когда настанут сумерки, мы пойдем дальше.

Рука Кайаны замерла на полдороге, не донеся до рта очередной кусок иникса. - Это ты, наверное, шутишь. К чему такая спешка?

- Ты что, мы совсем не торопимся. Это обычный эльфийский способ путешествовать. Два коротких перехода в самое приятное время дня. Радуйся, что мы действительно не торопимся, иначе мы бы побежали, а иногда мы бежим всю ночь.

У Джедры родилась мысль. - А что с главой племени? - спросил он. - Он же не может бегать, правда?

Улыбка Галара слегка угасла. - Он может и должен, если хочет оставаться вождем. В племени нет места для тех, кто не может бегать, и не имеет значения, кто они.

- Великолепно, - сказала Кайана. Она молча доела свое мясо и немедленно исчезла в общей палатке, видимо решив отдохнуть как следует перед тем, как племя снова двинется в путь.

Джедра последовал за ней через несколько минут, сытная еда после такого напряжения сил вызвала в нем сонливость, но когда он вошел в относительную темноту огромной палатки после яркого солнца, он на мгновение ослеп и врезался к кого-то, кто выходил из нее.

- О, прошу прощения, - сказал он, отскакивая назад и мигая, чтобы увидеть, в кого именно он врезался. К своему ужасу он увидел Сахалика, который стоял и хмуро глядел на него, как если бы Джедра был чем-то вонючим и отвратительным, и эльф испачкался об него.

- Прошу прощения, - повторил он. - Я не видел, куда иду.

Сахалик не сказал ни слова. Он просто вышел из палатки, без малейших усилий отодвинув Джедру с дороги, и пошел дальше. Волоски на задней стороне шеи Джедры встали дыбом, пока он смотрел, как эльф уходит, высоко держа голову.

Когда Сахалик исчез за краем следующей палатки, Джедра вернулся внутрь, нашел свой спальник среди совсем маленькой кучи и, аккуратно ступая между спящими, подошел к Кайане. У тебя опять был трудный разговор с ним? послал он свою мысль, но ответом ему был только негромкий храп.

***

Вечерний переход стал для них обоих мучительным и ужасным испытанием. Мышцы, перенапряженные утром, не имели достаточно времени для отдыха, а им опять пришлось поработать на полную катушку, а солидной порции мяса, которую они съели, хватило только на первые несколько миль. Их сандали были сделаны не для длинных переходов, их ремешки глубоко впивались в ноги, а песок, который был везде, покрыл их с ног до головы.

Шатаясь на каждом шагу, они откатывались все ближе и ближе к концу цепочки эльфов, пока наконец не оказались среди полудюжины пожилых женщин, идущих с молчаливой решительностью через остывающий песок. Джедра не был уверен, но подозревал, что если кто-нибудь из них не выдержит и упадет, его просто оставят на песке. Это объясняло их мрачное упорство.

Пожилых мужчин в племени не было вообще. Вождь был самым старым мужчиной из всех них, но он был по меньшей мере вдвое моложе некоторых из них. И он был в прекрасной форме; несмотря на больную ногу, он легко выдерживал этот головокружительный темп. Джедра решил, что большинство мужчин умирает в битвах или на охоте задолго до того, как они становятся стариками. Не слишком ободряющая мысль.

Но он и не собирался долго путешествовать с Джура-Дай. Как только они окажутся в городе, где можно раздобыть более удобные средства передвижения, они продолжат свой поиск мастера-псионика в относительной безопасности и комфорте. У Джедры были деньги, он взял их у Дормала, мертвого мага. Мертвым они ни к чему. В кожаном кошельке было достаточно серебра и золота, чтобы обеспечить всем необходимым двух путешественников как минимум на год, если быть бережливым, а Джедра был экспертом в подобных делах. У него была и магическая сумка мага, полная волшебных амулетов и фетишей, которые были совершенно беполезны для мастера-псионика, но за которые любой другой волшебник мог бы заплатить хорошие денежки. Да, подумал Джедра, если он и Кайана сумеют пережить ближайшие несколько дней, дальше проблем не будет.

Эльфы продолжали идти с такой же скоростью, хотя на небе появились звезды, и ни Кайана ни Джедра не были уверены, что они сумеют сумеют дойти до привала, но к счастью в тот момент, когда они оба готовы были повалиться прямо на дорогу, племя остановилось и стало развертывать палатки.

Спотыкаясь, на негнущихся ногах, похожие на немертвых, шатаюшихся по городу после магической битвы, они доплелись до того места, где все остальное племя уже ужинало медовыми пирогами и яйцами эрдлу. Джедра съел свое яйцо сырым, это был эльфийский обычай, он разбил оболочку и выпил всю внутренность быстрыми, голодными глотками. Эта ароматная жидкость слегка оживила его, так что после того как он съел все, что ему дали эльфы, он не пошел спать, а отправился к лагерному костру.

Было уже достаточно прохладно, и погреться несколько минут перед костром показалось ему хорошей идеей. Кайана присоединилась к нему, и они сели на песок рядом с двумя юными девушками, которые немедленно начали расспрашивать их о жизни в большом городе.

Вот тут-то Джедра и пожалел, что не пошел спать. Эльфийки были очень молоды, очень любопытны и вообще не устали после дня пути. Они обрушили на них поток вопросов, ответы чужаков только подстегивали и их любопытство, и любопытство окружающих, и в конце концов уже все, собравшиеся у огня, слушали их рассказы о жизни в Урике.

Рассказ Кайаны о ее днях среди темпларов, как псионического целителя, вызвал смесь восторга и недоверия. Никто из эльфов - за исключением, может быть, Галара - никогда даже не приближался ко дворцу короля-волшебника, а тем более не жил рядом с ним. Было ясно, что большинство эльфов не поверили даже половине ее рассказов о роскоши, которая окружала ее, а особенно о великолепных садах, которые скрывались за высокой стеной его замка.

Уличную жизнь Джедры было намного легче понять, и во многих отношениях она была более возбуждающей. Он вспомнил о своих самых смелых подвигах на рынке, и даже немного приукрасил себя, приписав себе некоторые из случаев, которые он видел или о которых слышал. Он как раз был на середине почти полностью выдуманной истории о том, как он спас аристократку от сумашедшего гладиатора, когда сильный удар в спину заставил его растянуться в полный рост на песке перед костром.

Увы, на этот раз его уличные инстинкты среагировали с опозданием на удар ногой. Его рубаха задралась и перепуталась, тем не менее он сумел сгрупироваться и откатиться в сторону, чтобы избежать повторного удара ногой или мечом, потом прыгнул на ноги, готовый убегать или сражаться, в зависимости от ситуации. И опять он ошибся; когда его взгляд прояснился, он увидел Сахалика, стоявшего перед ним с руками, сложенными на могучей груди.

- Упсс, - сказал Сахалик глубоким, насмешливым голосом. - Я не заметил тебя, герой. - Потом он сел рядом с Кайаной.

Некоторые из эльфов засмеялись, а один заметил, - О, не спускай это ему просто так.

- Да, - сказал кто-то другой, - покажи ему то, что ты сделал с гладиатором.

Джедра обеспокоенно посмотрел на море узких лиц, окружившее костер. Все они смотрели на его, они ждали того, что он сделает, а он знал только одну вещь, которая могла спасти их. Он вовсе не собирался дать убить себя под одобрительные крики эльфов, но даже если он и не примет вызов, он хорошо знал по опыту, что он должен сразиться с Сахаликом, или будет вечно страдать от своего позора.

Проблема была в том, что у него не было ни одного шанса в поединке с воином-эльфом. Сахалик мог бы завязать его узлом в любой момент, и они оба знали это. Единственный шанс Джедры был унизить его, и заставить опасаться опять столкнуться с опасным полуэльфом. Он бешенно перебрал в голове весь свой опыт, который мог помочь ему, и внезапно нашел то, что искал. Как-то раз он видел, как пара уличных шутов разыгравала потешный бой...

Расправив свою одежду, он отступил на шаг, чтобы дать себе побольше места, затем провел правой ногой слева направо, нарисовав на песке глубокую линию концом своей сандалии.

- Я бросаю тебе вызов, если ты осмелишься пересечь эту линию, - громко сказал он.

Эльфы потрясенно молчали. Они очевидно не ожидали, что Джедра осмелится бросить вызов самому лучшему воину их племени.

Как и Кайана. Что ты собираешься сделать? мысленно спросила она его и начала вставать, но Джедра остановил ее.

Оставайся на своем месте. Я стараюсь седлать так,чтобы нас не убили.

Я не понимаю, как ты собираешься сделать это, передала она, но послушно села на место.

Увидишь. Джедра поманил Сахалика кончиком пальца. - Давай, пересеки линию.

Сахалик широко оскалился и легко вскочил на ноги. Сжав руки в кулаки, он сделал один шаг вперед, потом другой, прямо к линии, которую Джедра нарисовал на песке.

Но Джедра больше не ждал его. В тот момент, когда Схалик перенес тяжесть тела на выставленную вперед ногу, собираясь пересечь линию, он метнулся вперед и занял освободившееся место рядом с Кайаной.

- Спасибо, что согрел мое место, - сказал он настолько хладнокровно, как мог, и сел на песок, скрестив ноги, как будто ничего не случилось.

Эльфы разразились громким смехом - но не Сахалик. Он крутанулся на пятках и так мрачно уставился в лицо Джедре, что его брови почти встретились с его носом. Он сжимал и разжимал свои огромные кулаки, а его лицо, освещенное светом костра, стало краснее раскаленного уголька, и доведенным до белого каления голосом он проревел, - Хватит!

Он был лучшим воином племени и будущим вождем. Все эльфы немедленно замолчали. Сахалик опять повернулся к Джедре и сказал. - Ты выбрал путь труса. Твои смешные, возможно, но глупые трюки не могут спасти тебя в пустыне. Я бросаю тебе вызов, докажи, что ты полезен племени.

- Он уже сделал это, - сказал Галар, выходя на свет и становясь рядом с Сахаликом. - Разве ты забыл, что именно он помог вам найти караван с рабами? И как ты собираешься сражаться с мастером-псиоником и магом, который, к тому же, очень нужен нам? Он обладает ментальной, а не физической силой.

Сахалик сплюнул в огонь. - Его ментальные трюки будут совершенно бесполезны, когда он побежит из битвы, как трус. Он должен доказать, что он может сражаться, лицом к лицу, или пускай уходит от нас, немедленно.

- Он наш гость, Сахалик, - сказал Галар.

- Он паразит, мелкий и надоедливый, - ответил Сахалик.

Галар заколебался, очевидно не желая поставить себя на место Джедры, но не мог покинуть друга в беде. Мягким и настойчивым тоном он сказал, - Речь идет не о Джедре, и ты знаешь это. Ты просто сошел с ума от того, что Кайана предпочла его тебе.

Сахалик кивнул. - Возможно. Поэтому я и бросаю вызов ему как за нее, так и за его собственную честь.

До этого момента Кайана оставалась спокойной, но тут она вскочила на ноги и встала перед Сахаликом, упершись руками в бедра. - Я не вещь, за которую надо сражаться. Я сама выбираю себе спутника жизни, и ты не мой тип.

Сахалик даже не взглянул на нее. - Поосторожней со словами, человеческая женщина, или ты окажешься одна в пустыне в компании этого никчемного червя.

Некоторые из эльфов засмеялись при этом новом унижении, и Джедра осознал, что все они на стороне Сахалика. Они с удовольствием слушали его истории, искренне смеялись над его шутками, и даже над последней выходкой, но он был чужак и полуэльф. Никто из них не встанет на его сторону против одного из своих. Он должен разрядить ситуацию как-то иначе.

Он поднялся на ноги и сказал, - Хорошо, вы оба, достаточно. Оскорбления и насмешки хороши для маленьких детей. Предполагается, что мы уже вышли из этого возраста; почему бы нам не вести себя как взрослым людям?

Он думал, что эта тирада закончит спор, но не тут-то было. - Действительно, почему нет? - сказал Сахалик. - Среди Джура-Дай взрослые отвечают на вызов.

Эльфы громко поддержали его криками, - Да, да, вперед! Бой, бой!

- Драка ради драки это забава детей, - громко сказал Джедра. - Есть способы получше разрешить наши противоречия.

- И какие же, бросить монетку? - насмешливо сказал кто-то.

- Нет, - сказал Джедра, заглушая поднявшийся смех. - Мы можем выбрать судью, который выслушает аргументы сторон и решит, кто из нас прав.

- То есть ты любишь говорить, а не драться, - с презрением бросил Сахалик.

Джедра повернулся лицом к нему, но сказал, обращаясь ко всем. - Конечно, я люблю говорить, а не драться. Обсуждение может решить проблему, а в драке ты можешь только подчинить твоего противника, сбить его с ног или даже забить до смерти. Драка никогда не ответит ни на один вопрос, за исключением одного: у кого мускулы побольше.

Сахалик презрительно усмехнулся. - И на вопрос, у кого хватит мужества, чтобы драться - а у кого нет.

И опять кто-то выкрикнул - Бой! - Другой голос повторил это слово, потом к ним присоединился еще один, и еще. Те, кто начал, не останавливались. Наконец все эльфы, повторяя хором - Бой, бой, бой! - вскочили на ноги и отступили назад, освобождая место для Сахалика и Джедры. Кайана и Галар стояли на месте, но и они понимали, что ничего не могут сделать.

В желудке у Джедры подозрительно заурчало, потом он почувствовал там резкую боль, как будто кто-то ударил его в живот. И он должен драться, когда вместо мускул и сухожилий у него только кисель? Но или драка, или им придется остаться одним в пустыне, а он хорошо понимал, как мало у них там шансов. Он посмотрел вокруг себя, и увидел только насмешливые лица, настолько оживленные в предчувствии жестокой шутки, что он не мог бы, даже если бы захотел, отложить схватку и на несколько минут; они все глядели на него с ненавистью, звериным удовольствием и радовались будущему бесплатному развлечению.

Потом все внезапно замолчали. Их лица повернулись от огня к палаткам, откуда к огню, прихрамывая, шла одинокая, высокая фигура: вождь.

Джедра облегченно выдохнул. Конечно вождь не даст гостя в обиду, он не допустит, чтобы его втянули в схватку только для того, чтобы дать выход агрессивности одного кровожадного воина. Он наведет порядок, и даже, может быть, прикажет Сахалику держаться подальше от Кайаны.

Толпа расступилась перед вождем, затем опять сомкнулась за его спиной. - Что здесь происходит? - спросил он.

Галар объяснил ситуацию. Он ничего не сказал о роли Кайаны, и это несколько преуменьшило действия Схалика, но Джедра не думал, что будет мудро поправить его. Сахалик и так выглядел достаточно плохо. Вождь хмурился во время всего рассказа Галара, потом обратился к Сахалику и сказал, - Ясно, что ты дал твоему гневу взять верх над твоим долгом хозяина. Ты все еще настаиваешь на схватке?

Сахалик только уперся покрепче нагами в землю. - Да, настаиваю. Если этот полуэльф будет путешествовать с нами, я должен знать, чего он стоит, как воин.

- Это не та проблема, и ты знаешь это, - сказал Галар, но вождь взмахом руки оборвал его.

- У меня есть глаза, - сказал он Галару. - И уши. Ветер разносит слухи по лагерю, в каждой палатке только об этом и говорят. Но у нас есть законы и обычаи, и хотя мотивы Сахалика подозрительны, у него есть право потребовать проверки. - В этот момент сердце Джедры упало, а вождь повернулся к нему и сказал, - Джедра, твое мужество под вопросом. Ты должен принять вызов Сахалика, или покинуть племя.