"Слепец" - читать интересную книгу автора (Борисенко Игорь Викторович)

19.

С вершины высокой, тянущейся с юго-востока на северо-запад гривы виднелась серебристая полоска, скрывавшая за собой Великий Тракт. Длинный, пологий склон, который уходил в ту сторону, усеивали кучки закутанных в снежные шубы кустов и редкие группы деревьев, из-за обилия снега на ветвях похожие на гигантские сморчки. Обратный склон спускался прямо в болота, превращаясь к горизонту в неохватную снежную пустыню с редкими черными пятнами осинников, росших на островах. Резкий сильный ветер мел поземку, бросаяяя лицяяпуяяяяов пригоршни кяяяяей снежной пыли…

Охотники стояли по колено в сугробах; длинные волосы их метались на ветру, словно истерзанные флаги. Слепец и его друзья смотрели на них сверху вниз, из седел. В этом месте их пути разделялись.

– Я боюсь, что вы не сможете дойти! - в который раз повторял охотникам Слепец, но те упорно молчали, смотря себе под ноги. - Три стрелы и три топора, ни копий, ни мешков… Да и мороз тоже не в вашу пользу.

Плотный пар валил изо рта, тут же разметываемый в воздухе неугомонным ветром. Ресницы, брови, усы - все было покрыто густым налетом инея. Щеки и носы всех беглецов побелели, отчего их приходилось постоянно растирать, чтобы не отморозить напрочь. Промерзшие губы с трудом выговаривали слова… Однако, троих вскоре, после часового путешествия, ждало тепло и свежая пища на гостеприимном Тракте, а вот охотникам придется несколько дней брести по снегу до своего поселения. И зашли они так далеко в сторону от дома из-за товарищей, не знавших пути.

– До ближайшего поселка - два дня пути. Дойдем, - мрачно сказал наконец Хасс. С тех самых пор, как Слепец заморозил на болоте вражеского колдуна, отношение к нему охотников в корне изменилось. Они больше не считали его равным, не могли так просто, как раньше, говорить с ним, даже старались лишний раз не приближаться. Эти диковатые и страшные с виду люди сами панически боялись колдовства в любых его проявлениях - дружественных и враждебных. Казалось, проводить собратьев по несчастью до Тракта они согласились больше из страха, чем из благодарности. Будь они уверены в собственных силах - тут же сбежали бы под покровом ночи… И теперь все трое готовы были мерзнуть и не есть двое суток, рисковать жизнью, лишь бы не находиться дальше рядом с колдуном. Если они не совсем потеряли рассудок от страха, то просто пройдут вдоль Тракта на юг и зайдут на него погреться и поесть. Однако, скорее, побегут отсюда без оглядки.

– Что ж, прощайте, - вздохнул Слепец, глядя поверх голов охотников на бело-серую равнину. - Вряд ли мы с вами когда-нибудь встретимся.

– Прощай, - вразнобой забормотали охотники. - Спасибо, что спас нас!

– Мы все сами себя спасли, поэтому не надо благодарностей!

Они не стали спорить или соглашаться - просто повернулись и побрели прочь, пропахивая в сугробах глубокие колеи. Точно на запад.

Их сгорбленные спины на фоне бескрайней пустоши, маленькие фигурки, закрываемые время от времени облаками взметенной снежной пыли, Слепец вспомнил через несколько дней, когда, сытый и довольный жизнью, неторопливо ехал между рядами зеленых деревьев. Дошли они, или замерзли, упав в снег от усталости и голода? Кто знает. Нужно было ехать с ними до их деревни… хотя, когда он вспомнил лицо Хасса, с каким тот встретил это предложение, идея сразу перестала казаться хорошей. Ладно, все было отдано в руки рока. Охотники проводят жизнь в болотах, зимой и летом, весной и осенью. Можно надеяться, что они выдержали. Он же, Слепец, никогда уже не узнает, как-то сложилась судьба тех троих. Люди - как вот эти буки, проплывающие мимо него по дороге: они появляются и пропадают, оставаясь за спиной, в прошлом. Только Фило и Морин до сих пор рядом. Как все-таки хорошо, когда кто-то верный и надежный никогда не покидает тебя! Впрочем, "никогда" - это сильно сказано. Неизвестно, какие события ждут впереди, и к чему приведет опасный путь, на который они вступили. Однако, нельзя оспаривать пользы верности и надежности. Глупый король Малгори, оставшийся так далеко во времени и пространстве, не понимал этого - за что и совершенно справедливо поплатился.

Морин, слегка наподдав коню пятками, догнал Слепца и осторожно затронул его за плечо.

– Смотри!

Его вытянутая рука указывала на неровные зубы низких скал, чеканкой проступившие на серебряной поверхности защитного тоннеля за верхушками буков. Наверху одного "зуба" нечетко, но вполне узнаваемо очерчивался силуэт всадника с копьем.

– Похоже на украшение, вроде тех, что прибивают к дверям, - восхитился Слепец, ибо картина и вправду была красива. - Ты думаешь, это воин?

– Нет, нянька для детишек местного крестьянина! - съязвил Морин. - Иногда ты прикидываешься неимоверно глупым - наверное, специально, чтобы меня позлить?

И он обратился за помощью к Фило, чуть отставшему от них. Однако тот, как всегда молчаливый и флегматичный, равнодушно пожал плечами.

– Насколько я помню карту, рядом с нами город. Почему бы оттуда не появиться всаднику-воину?

– Почему он на горе, а не на дороге, вот что интересно!

– Не знаю. Может, там просто короткий путь, или недалеко сторожевая башня, которую мы спутали с очередной скалой? Не станут же они ставить башни внутри Тракта!

– Нет, он явно за кем-то наблюдает! Вдруг тут затаилась какая-то опасность, о которой нам лучше узнать заранее? Сторожа не садятся на коней, наблюдатели не выставляются на всеобщее обозрение, а едущие коротким путем не застывают так надолго! Одевайте-ка шубы, проедемся до этого таинственного воина, благо он недалеко и не торопится.

– Стоит ли? - засомневался Морин. - Он ведь нас не видит, скорее всего, так может, это к лучшему? Поедем себе.

– Скоро вечер. Если город рядом, мы подъедем к нему затемно, и нас могут просто не пустить за ворота! Может, это - местный, и он поможет пройти вовнутрь? Ничего не хочется мне сильнее, чем очутиться на кровати, съесть большой кусок мяса и запить его пивом!

На такие доводы не смог возразить даже Приставала, поэтому все трое спешно напялили свои меховые одежи и направили коней прочь с Тракта, к скалам. Слепец не застегивался, ибо надеялся недолго пробыть "в зиме", да и не мог он самостоятельно застегнуть петли быстрее, чем за десять минут. Продел руки в рукава болтавшегося за спиной тулупа - и вся недолга. Его товарищи одевались как следует, поэтому слегка поотстали.

Снаружи оказалось не очень холодно, скорее всего, из-за полного отсутствия ветра - Великий Тракт шел по неглубокому распадку, окруженный с обоих сторон скалами. Гранитные выступы, острые, как зубы окаменевших чудовищ, торчали из отвесных стен; то и дело их прерывали осыпи, большие и маленькие, широкий и узкие. Обломки разных размеров усеивали узкие промежутки между серебряной стеной и скалами, так что ехать приходилось весьма осторожно. Стук копыт дробился на десятки, сотни повторений, отчего чудилось, будто за Слепцом двигалась целая армия.

Кроме осыпей, рядом оказалась широкая расселина. Кони, недовольно храпя, вынесли всадников на скальную гряду одного за другим. Оказалось, за грядой высились настоящие, до самого неба, горы. К их подножьям вело усыпанное черными валунами плато. Черные камни на белом снегу - и больше никакого цвета. Даже небо казалось белым! Унылая страна, ничего не скажешь.

Недалеко от гряды по плато шла прячущаяся в камнях дорога - скорее всего, проложенная в русле высохшей давным-давно реки. Через пять сотен шагов эта дорога поворачивала вслед за поворотом Тракта, скрываясь за неровным, крутым склоном.

Самым странным оказалось то, что это была не какая-нибудь тайная и еле заметная бандитская тропа. Нет, настоящая дорога, по которой, к тому же, очень часто ходили. Глубокие, четкие колеи были оставлены десятками проехавших телег, а между ними и по сторонам снег украшали многочисленные лошадиные и человеческие следы. Совсем рядом с расселиной, выведшей путников на плато, застыла большая деревянная повозка со сломанным колесом. Очевидно, шла она не в одиночку, а в составе каравана, потому как стояла на обочине, явно стащенная туда, дабы не мешать движению. Две лошади, с посеребренными инеем крупами, понуро стояли рядом; на повозке была установлена клетка из крепких, толстых брусьев. Внутри стоял, сложив руки на груди, тучный седой мужчина в богатом, но изрядно порванном наряде - в дубленой шубе прекрасной выделки, с прорехами на рукавах и боках, с огромным круглым воротником-пелериной, расшитым золотом и висящим сейчас наперекосяк. Мрачно, из-под косматых бровей толстяк разглядывал копошащихся у сломанного колеса людей. Их было двое, оба в мелкозвенных, плотных кольчугах, но без шлемов, в простых волчьих шапках. Еще два воина на лошадях переговаривались, стоя дальше к повороту, а последний, тоже конный, охранял телегу сзади и оказался ближе всех к неожиданно появившимся путешественникам.

Услышав громкий стук копыт о камни, этот последний повернул коня. Одним движением он сбросил с головы шерстяной капюшон, оставшись в кожаном шлеме с бронзовой круглой верхушкой. Лицо потемнело от прожитых лет и было изборождено глубокими морщинами, на густых, вислых усах качаются сосульки.

– Что-то не очень он рад встрече, - промямлил за спиной Приставала, встретив злой и не обещающий ничего хорошего взгляд воина. Слепец, не замедляя хода, продолжал приближаться к нему. Брови воина сошлись на переносице, а из горла пополам с паром вырвался хриплый вскрик на непонятном языке. Его конь, поджимая задние ноги, нетерпеливо плясал на одном месте. Хозяин не заставил его долго ждать: сжав пятками бока, воин без слов бросился в атаку. Уже на скаку он достал из-за спины тяжелое копье, в котором короткое древко сочеталось с длинным и широким, чуть ли не как меч, зазубренным лезвием. Его зловещий наконечник, колеблясь, целил в грудь Слепцу… Расстояние быстро сокращалось, и оставалось очень мало времени для объяснений. Свернуть? Обратиться в бегство, крича на скаку, что не собирался делать ничего плохого? Однако в Слепце вдруг проснулась ярость, достойная короля, а не кроткого бродяги. По какому праву этот старый вояка кидается на него с копьем, даже не спросив имени? Значит, он чувствует за собой некую вину, из-за которой вынужден сражаться! И потому совершенно спокойно можно вынуть меч и наказать его за подобную грубость.

Между всадниками оставалось пара десятков шагов, когда оскаливший зубы Слепец схватился за меч и почувствовал, как тепло его рукояти расползается по всей руке, наливает ее силой и крепостью. Успокоенный, Слепец не сразу понял, что не сможет как следует отбить сильный удар копья. Он не успел испугаться: рядом в воздухе прошелестело - и в горло атаковавшего воина вертикально воткнулся волшебный бумеранг Фило. Старый рубака был рассечен от ключицы до подбородка, густая, кажущаяся черной на белом фоне окрестных снегов кровь брызнула во все стороны. Мелкие и крупные капли образовывали замысловатый узор под копытами скакуна… Последним, уже посмертным движением воин сжал его бока ногами, и конь совершил большой прыжок. Тело всадника завалилось на спину и, перекувырнувшись, рухнуло в снег. А за телегой к тому времени уже слышались вопли и топот - приближались новые противники. Но Слепец был готов их встретить: его голубой меч упруго рассекал воздух и отражал тусклые лучи готового скрыться за горами солнца.

Слепец первым достиг сломанной телеги. Один из тех, кто чинил колесо, бросился навстречу с большой киянкой в руках, но Слепец, не задерживаясь, пнул его ногой в лицо и помчался дальше. Второй пехотинец за его спиной стал карабкаться на повозку, но его можно было предоставить остальным. Уж вдвоем они с ним как-нибудь справятся? В голове мелькнула мысль, что можно было и не доводить дело до кровопролития… Сам Слепец намеревался выбить копье из рук того, первого солдата, а потом уже объясняться с позиции силы. Однако, вмешательство Фило поставило крест на этом плане - а не вмешайся он, валяться бы сейчас Слепцу в снегу, с дырой в боку или руке. Что же, теперь выбора нет, нужно сражаться до победы или до смерти.

Слепец промчался мимо невозмутимо стоявших упряжных лошадей и опрометчиво выскочил прямо на конника. Удача, однако, летела на невидимых крыльях рядом с ним. Острие копья промелькнуло на расстоянии ладони от крупа лошади Слепца. Яростно вопящий воин пронесся мимо, но там, за повозкой, он видел других противников, поэтому не стал разворачиваться. Слепец же направил коня так, чтобы подобраться ко второму всаднику, безусому юноше с ярко-розовыми щеками и водянистыми глазами, с левого боку. Враг попытался повернуться и занести копье, но плотные одежды и кольчуга лишили его нужной подвижности. Со злой усмешкой, больше похожей на звериный оскал, Слепец ударил по древку снизу вверх и выбил копье из рук юноши. Кони топтались один рядом с другим, разбрасывая копытами комья снега. Слепец держал свой меч у плеча, давая противнику возможность обнажить короткий клинок. Как только тот был готов к бою, лезвия со скрежетом столкнулись в первый раз. Затем еще раз, еще и еще. Слепец атаковал непрерывно, держась от юноши подальше; он наносил удары концом меча, отчего противник с великим трудом удерживал свое оружие в руках после каждого блока. Наконец, Слепцу надоело возиться с этим, явно слабым, соперником, а заодно он решил проверить, на что способен его теперешний удар. После очередного бокового выпада он быстро привстал на стременах и занес меч над головой. Уставший юноша, тем не менее, смог отреагировать. Он понял, что такого удара ему не отразить, и лучшая защита сейчас - нападение. Вытягивая свой короткий меч как можно дальше, мальчишка смог ткнуть им в бок врага: острие пронзило полушубок, куртку, и скользнуло по ребрам. Конь Слепца отшатнулся прочь, отчего удар его седока вышел совсем не таким, как тот задумывал. Меч опустился как попало и угодил по вытянутой вперед руке юноши. Раздался глухой стук - и в разные стороны полетели куски рукоятки, отрубленные пальцы и кровяные брызги. Короткий меч с полуотсеченной ручкой кувырком упал в сугроб. Глаза юноши расширились, скорее от удивления, чем от боли, потому что он не издал ни звука. Поднеся к лицу правую руку, лишенную трех пальцев и половины кисти он смотрел, как потоки крови толчками изливаются из ярко-красного среза. Левой рукой он нашарил на поясе нож и медленно, как во сне, попытался вытащить его…

Слепец, на мгновение потерявший равновесие, был зол и на юношу, и на самого себя. Было ясно, что долгие месяцы жизни без настоящего зрения отразились на его воинском умении. Будь сейчас напротив него опытный солдат - покатилась бы дурная голова под копыта коням. С излишней поспешностью Слепец отвел локоть за спину и резко выбросил руку вперед. Острие меча со скрежетом проткнуло кольчугу юноши и тяжело пронзило его тело насквозь, застряв в ребрах на спине. Глаза мальчишки раскрылись еще шире, будто бы он стал плохо видеть и хотел как можно подробнее разглядеть собственную смерть. В последний раз он выдохнул изо рта густой пар, вместе с которым горлом пошла клокочущая красная жидкость. Белое облачко поднялось над головой умирающего и растаяло, исчезло, пропало. В тот же момент юноша стал валиться на бок, словно в один момент с паровым облачком растворилась в небытии и его жизнь… Слепец с трудом вырвал из падающего тела меч, щедро омытый кровью и покрытый прилипшими костяными осколками. Вот так! А ведь это первый человек, убитый им с того памятного дня, когда армия Торбии была сожжена волшебником Клусси.

Однако, задумываться над этим было некогда, ибо сзади кипела битва. Воин с непокрытой головой, с большим, во всю скулу, свежим кровоподтеком, с трудом отбивался от наседающего на него Фило. Как раз, когда Слепец обернулся, Мышонок дернул поводья, заставляя коня резко развернуться. Тот пихнул пешего воина грудью и свалил с ног. Фило свесился с седла далеко вниз и пронзил барахтавшемуся в снегу противнику шею. Слепец радостно оскалился, потрясая мечом, но тут же радость сползла с его лица: стоявший в телеге воин целил в него из лука. Времени оставалось только на то, чтобы судорожно хлебнуть воздуха. Будет потом, что выпустить вместе с кровавыми слюнями, как тому мальчишке - это видение вихрем пронеслось прямо перед открытыми глазами. Но в самый последний момент лучник пошатнулся и послал стрелу мимо. Из его кольчужного живота вылезло острие копья. С перекошенным лицом воин поглядел на него и прямо в этом положении, согнувшись вперед, завалился на борт повозки, да так и остался на нем висеть с торчащим из спины древком. Позади телеги появилось раскрасневшееся, лучившееся самодовольством лицо Морина. Подъезжая к нему поближе, Слепец отсалютовал мечом.

– Не верю своим глазам! - закричал он. - Я-то, каюсь, думал - прячется Приставала где-нибудь за валунами, или бегает кругами, как заяц.

– Заяц превратился в медведя, - поддержал восхищенную речь Фило, приблизившийся с другой стороны. - Он ведь еще и камень бросил, да так ловко, что тот копейщик с коня вверх тормашками полетел! Кабы не Морин, туго мне пришлось с ним биться.

От похвал Приставала покраснел еще больше. Смущенно потупившись, он стал отламывать щепочки от борта повозки и кидать их под ноги. Слепец широко улыбнулся и спрыгнул с коня рядом с последним живым воином - тем самым, которого он сбил с ног ударом ноги в начале схватки. Теперь этот вояка, весь перемазанный кровью из разбитых губ и носа, только-только приходил в себя.

– Надо его прикончить, - пробормотал Слепец, и занес меч, намереваясь раскроить окровавленному человеку голову.

– Оставь! - Фило потянул его за рукав. - Зачем быть таким кровожадным?

– Какая кровожадность?! - возмутился Слепец. - Эти люди набросились на нас, не удосужившись поговорить, и получили по заслугам. Судя по их поступкам, благородства от подобных типов ожидать не приходится. Сейчас мы оставим его в живых, а завтра утром он прикончит нас.

Высвободив руку из хватки Мышонка, Слепец крючками ухватил спутанные волосы неразборчиво мычащего солдата, запрокинул вверх его голову и быстро чиркнул по горлу мечом. Кровь из раны брызнула так сильно, что залила стоявшего в полудюжине шагов беспризорного коня. От неожиданности тот отпрыгнул в сторону и испуганно заржал, а потом с храпением умчался прочь.

– Очень правильный поступок! - простуженный голос, внезапно донесшийся из клетки, заставил всех вспомнить о пленнике. - Не знаю, кто вы такие, но по отношению к этим проклятым рыбакам годятся любые методы, уверяю вас!

Толстый старик стоял, ухватившись руками за брусья решетки, преграждающей ему путь к свободе. Его длинные седые волосы были темно-серыми и лоснились от многодневной грязи. Бледную кожу на пухлых щеках тоже покрывали черные разводы, ясно видимые даже на фоне щетины стального цвета.

– Выпустите меня из заточения, благородные путешественники, и помогите добраться до города из Розового камня. За это вы получите щедрую награду, ибо я - человек далеко не из последних.

– Мы убили этих воинов не из-за награды, - сурово заметил Слепец, пытаясь понять, что за человек перед ним. Торжество и отголоски страхов владели сейчас этим толстяком; надменность, жадность и все прочее прятались за этими двумя, самыми сильными, чувствами.

Получив знак от Слепца, Морин подобрал валявшуюся рядом киянку и несколькими неловкими ударами сбил с клетки замок. Фило подъехал к повозке и услужливо напялил на голову бывшего пленника теплую лисью шапку, принадлежавшую одному из убитых воинов.

– Благодарю вас всех! - важно ответил толстяк и небрежно склонил голову. Смотрел он только на Слепца, безошибочно узнав в нем главного. - Могу ли я просить подвести мне лошадь? Артрит и ревматизм сковывают мои кости, как тиски, поэтому я не в состоянии двигаться достаточно быстро и ловко…

Он развел руками, всем своим видом выражая глубину своего страдания по этому поводу. Слепец сам отъехал в сторону, чтобы подцепить крючком узду одного из бесхозных коней и подвести его к повозке. В глазах толстяка мелькнуло сомнение - он был сбит толку тем, что человек, принятый им за предводителя, не отдал приказ, а взялся исполнять просьбу сам. Впрочем, это не помешало ему удивительно ловко вскочить в седло - гораздо ловчее, чем это сделал молодой и не страдающий пока ревматизмом Приставала. Ага, этот тип уже хитрит! - с неудовольствием подумал Слепец. Важная шишка, привыкшая полагаться на слуг и считающая неприличным собственноручно ловить коня, когда рядом есть низшие по званию.

– За мной! Скорее! - повелительно сказал толстяк. - Остальные могут вернуться сюда с минуты на минуту.

– Кто? - спросил Слепец. Он и его спутники не замедлили последовать за ринувшимся с места в карьер толстяком.

– Мерзкие рыбаки, будь трижды проклята рыба Трауль, породившая их!

Объяснять дальше толстяк не стал, всем своим большим телом стремясь вперед, подальше от опасного места. Их лошади с грохотом промчались по расселине и ворвались на Великий Тракт, по которому устремились, судя по всему, прямо в город из Розового Камня. На ровной дороге кони путешественников быстро нагнали скакуна толстяка, которому приходилось несладко под такой массивной тушей. Через некоторое время, когда его конь устал, освобожденный пленник перестал гнать вперед изо всех сил и позволил лошади идти шагом. Тогда он и решил продолжить свой рассказ.

– Рыбаки, эти поганые пожиратели чешуи из Шахша, посадили меня в клетку, словно дикого зверя или буйного сумасшедшего! Они тащили меня вслед за войском из тысячи человек. Эти выродки так торопятся дойти до цели до следующего утра, что опрометчиво бросили повозку со своим самым ценным грузом. Наши города давно враждуют, но ни у одного из них нет достаточных сил, чтобы одолеть другой, поэтому вся наша война давно состоит из одних подлостей. Вот и сейчас, каким-то гнусным способом прознав о том, что я охочусь на горе Крато, рыбаки перебили моих телохранителей и захватили меня в плен. А теперь вот везли в родной город, чтобы в очередной раз попытаться заставить его сдаться, открыть ворота, или заплатить отступные. Оружие, коней, украшения… Вы спасли моих земляков от огромных трат как самого меньшего из грозивших им зол! - с этими словами почтенный Пумита, Наставник Города, как он представился своим спасителям, снова пришпорил коня, которого явно не жалел.

– Теперь он уж не вспоминает о спасении собственной бесценной жизни, - прошептал Морин, склонившись к Слепцу. - Не иначе, как желает переложить бремя выплаты щедрой награды на плечи горячо любимых горожан.

Солнце умирало где-то там, за стенами защитного тоннеля. Серебристая чеканка справа и слева теряла прежнюю четкость, расползаясь в непонятные темные пятна. Великий Тракт погружался в свою обычную, светлую ночь. Мерцание защитного барьера разливалось над головами и стекало вниз за строем деревьев, а черные, непроницаемые тени выползали у земли из-под густых крон.

Враги так и не появились - очевидно, остались где-то сбоку, обойденные на марше. Вместо них посреди длинной долины перед спешившими всадниками предстал город. В темноте, разбавляемой только светом ярких звезд, камни, слагавшие его стены, казались вовсе не розовыми, а скорее темно-серыми. Великий Тракт, который они покинули некоторое время назад, огибал город слева, по склону большой пологой горы. В ночи казалось, будто она уныло усмехается серебристыми, плотно сомкнутыми губами. Тусклое сияние освещало плотные ряды заснеженных елей, редкие голые березы, которые представлялись сейчас многорукими существами, заломившими свои конечности в жесте отчаяния.

Город темной, безжизненной массой вырастал на пути четырех всадников. Ни одно здание не стояло за пределами высокой стены - точно так же, как это было в Центре Мира. Несмотря на несколько легкомысленное, какое-то светлое название, город из Розового Камня производил совсем обратное впечатление. Мрачный, затаивший злобу на весь белый свет, негостеприимный… Нельзя было представить обитаемыми эти вырисовывавшиеся на фоне звезд холодные шпили и зубцы на стенах - до тех пор, пока не стали видны блуждающие между ними желтые огни. То были факелы ночной стражи.

Подскакав к большому рву, наполовину заполненному снегом, Пумита зычно крикнул. На его непонятное слово - скорее всего, это было местное ругательство - немедленно откликнулись. Воздух наполнился скрежетом воротов, скрипом блоков и тяжелым звоном цепей: это опускался мост. От этих, таких знакомых и давно не слышанных звуков, у Слепца внутри все сжалось. Не думал он снова услышать такое…

Отвечая на редкие приветственные крики, толстяк проехал внутрь города через тесный дворик у ворот. Сзади ночь наполнилась скрипами и звоном: мост спешно подымали вновь. Четверо всадников поскакали по гулким, узким и пустым улицам. Большой трехэтажный дом за слепленной из разномастных камней стеной в два человеческих роста оказался конечной целью их путешествия. Пумите пришлось снова кричать, чтобы слуги соблаговолили открыть ворота. Так как они не торопились это сделать, из глотки толстяка посыпались самые страшные ругательства, какие только можно представить. Правда, по местной традиции все они были, так сказать, с "рыбным душком". "Рыбий сын", "рыбу тебе в задницу", "чтоб ты чешуей покрылся!" и так далее… В темном доме заметались слабые огни свечей, зазвучали испуганные голоса. Наконец насмерть перепуганный человек в ночной рубахе до пят и трясущейся бородой отворил ворота.

– Господин! Но ты ведь… - пролепетал он. Пумита не стал его слушать, просто проехал во двор и тяжело спрыгнул наземь. Предложив всем отдать лошадей на попечение слуг, он позвал спутников за собой внутрь дома. Металлические нотки в его голосе не сулили прислуге ничего хорошего.

В доме царил переполох. Один из слуг, вооруженный лестницей, торопливо зажигал под потолком большого обеденного зала масляные лампы, однако толи он толком не проснулся, толи руки у него дрожали от страха - работа не спорилась. Огромное помещение было освещено только танцующими в камине языками пламени. В полутьме Слепец с трудом разглядел детали - многочисленные охотничьи трофеи на одной стене, искусные барельефы на тему охоты - на другой. Третью стену занимали высокие, зашторенные на ночь окна, а больше стен не было. Треугольная комната! Необычная архитектура. Пумита тоже застыл посреди зала, словно бы оказался тут в первый раз и хотел все получше рассмотреть. Разведя руки, он радостно зарычал. Кажется, его раздражение внезапно улетучилось? Слугу, принесшего факел, толстяк отправил прочь хорошей затрещиной. Воткнув факел в зажимы на стене возле камина, Пумита подвинул к огню огромное и тяжелое, укутанное мохнатой шкурой кресло и рухнул в него. Раздалось жалобное скрипение старого дерева, которое повторилось, когда толстяк вытягивал вперед ноги. Слепец и его друзья стояли, не зная, что им делать дальше, до тех пор, пока из широких дверей не высыпала толпа кое-как одетых в богатые платья людей. Ни один из них не проявлял радости при виде развалившегося у камина старика. Несколько воинов в кольчугах, вошедших вслед за первой группой, держали в руках факелы и обнаженные мечи.

Слепец быстро разглядел вошедших и мысленно приготовился к худшему, ибо лица их, даже в темноте, говорили о многом. Трое испуганных молодых людей в темных балахонах жались к человеку крепкого сложения, старше их раза в два. Он смотрел на Пумиту из-под нахмуренных кустистых бровей и нервно жевал пышный, с проседью, ус. Чуть в стороне от них стояли, взявшись за руки, кудрявый юноша с кинжалом на поясе и бледная русоволосая девушка лет семнадцати. Пумита, увидев вошедших, всплеснул руками и с кряхтением поднялся на ноги. Он шагнул было им навстречу, но, увидев мрачные лица, остановился, как вкопанный.

– Вароппе! Сынок! - воскликнул толстяк, поочередно обращаясь к усачу и держащему за руку девушку юноше. - Что стряслось? Где Едевей?

Человек, которого Наставник назвал Вароппе, поиграл желваками на скулах и хищно оскалился.

– Ты скоро увидишь Едевея, Пумита. Но я должен сказать, что тебе не стоило возвращаться. Так ты, по крайней мере, умер бы в неведении.

– О чем ты говоришь?? - удивился толстяк. Его возглас прервался скрипом двери: волоча ноги, из нее вышел глубокий старик с длинной и редкой бородой, большой залысиной на лбу и сгорбленными плечами.

– Ты звал меня, хозяин? - безжизненно спросил он, обратив лицо с невидящими, белыми глазами к Вароппе. Воздух наполнил ужасный запах разложения, исходивший от тела старца. Слепец взглянул на него внимательнее - и ужаснулся, увидев ползающих по почерневшей коже жирных трупных червей. Они уже выели старику щеки и ноздри и теперь продвигались вниз, к горлу, прогрызая дорожки в бороде.

– Едевей!! - с отчаянием воскликнул Пумита. - Что они с тобой сделали?

Вароппе расхохотался, но слишком нарочито, не сводя с Наставника взгляда настороженных и испуганных глаз.

– Он выпил зелье Шоновара, и превратился в моего раба! Правда, протянет он недолго, слишком уж старо это тело. Теперь я здесь волшебник, более того, теперь я хозяин города!! Мы все давно устали от твоей тирании, поэтому ни одни живая душа не станет за тебя заступаться. Перемены необратимы! Я хотел провести их как можно лучше, я хотел, чтобы ты ушел из жизни героем! Рыбаки потребовали бы выкуп, но мы отказали бы им. Ты же сам знаешь, как трудно живется сейчас горожанам - непосильной дани они не выдержат. Ты бы умер на глазах всего города, умер мучеником! И никогда не узнал бы, что стал жертвой предательства. Судьба, видно, распорядилась иначе. Придется тебе подыхать тихо и незаметно.

Пумита стоял, сгорбившись, совсем как мертвый Едевей, только фигура у него была гораздо массивнее.

– Для чего же меня спасли? - прошептал он дрожащим голосом, в котором не осталось ни капли того хозяйского рыка, которым он только что гонял слуг. - Для того, чтобы тут же подвергнуть такому душевному истязанию?

Вопрос звучал очень странно - толстяк будто бы обвинял во всем своих спасителей! Слепец переглянулся с товарищами, увидев недоуменный взгляд Фило, и испуганный - Морина. Вароппе тоже обратил свое внимание на скромно стоявших за креслом незнакомцев.

– Спасители нашего несчастного Наставника? Он, верно, обещал вам щедрую награду? Я дам ее вам - быструю смерть от топора палача. Заметьте, я мог бы быть гораздо менее добрым. Посадить вас на кол, четвертовать, сжечь, напоить зельем Шоновара, наконец!

Слепец и Фило, одновременно, схватились за мечи, но Вароппе проворно повернулся к ходячему мертвецу и скомандовал:

– Едевей! Веди их всех в подвал.

Труп обратил на них взор своих мертвых глаз, отчего руки Слепца и Фило задрожали и опустились. Ни один из четырех пленников более не владел собственным телом. Молча, выражая ужас и обреченность одними только взглядами, они прошли мимо Едевея и устремились к лестнице. Несколько десятков крупных ступеней, практически неосвещенных, вели вниз безо всяких поворотов. Ступая ватными ногами, Слепец никак не мог прийти в себя от испытываемого отчаяния. Ему-то казалось, что все самое страшное в жизни он пережил - ан нет, теперешняя ситуация представлялась самой жуткой. Что может быть страшнее, чем предательство собственного тела, к которому ты так привык, без которого не мыслишь жизни? Ни одной здравой мысли не приходило на ум: сознание металось испуганным зайцем, пойманное в клетку превратившейся в оковы плотью.

После того, как ступени кончились, повинующееся чужой, злой воле тело само собой прошло наполненными непроглядной тьмой коридорами. Вперед, направо, пригнуться, чтобы миновать низкую арку. В большом помещении, тускло освещенном одним-единственным факелом, процессия остановилась. По стенам, прямо в грубую каменную кладку, были вбиты железные штыри, а на них висели короткие цепи с зажимами для запястий. Потолок нависал над самыми макушками, а Морину едва ли не скреб по ней. В воздухе царили затхлость и запах немытых человеческих тел, в углах лежали кучи гнилой соломы, куски источенного червями дерева и даже несколько костей. Все четверо пленников выстроились вдоль стен, подняв руки к висячим кандалам и застыли. Волочащий ноги Едевей, овевая их ужасным запахом могилы, прошел дальше и притаился в одном из самых дальних и темных углов.

Сердце Слепца стучало так громко, что его должны были слышать все вокруг. Ему вдруг стало очень жалко самого себя, и обидно за то, что он попал в такое чудовищное положение. Конечно, в смерти на болотах тоже не было ничего хорошего, но там он, по крайней мере, мог бороться за свою жизнь, здесь же как глупый и покорный баран, ждет казни. Мог ли он что-то сделать? Слепец попытался унять панику и оглядеться по сторонам внимательнее. Как раз в тот момент свету в подвале прибавилось - пришел Вароппе, три его молодых помощника, сын Пумиты и солдаты. В дрожащем оранжевом пламени, за мечущимися по сторонам тенями, можно было разглядеть нависающий над дальним торцом помещения балкон - простой гранитный козырек, соединенный с полом узкой крутой лестницей. Что там, наверху - этого Слепцу разглядеть не удалось, потому что люди в кольчужных капорах деловито вложили руки пленников в стенные кандалы и закрутили болты на браслетах. Тут Слепец почувствовал, как оцепенение, владевшее им, отступает. Необычное и непередаваемое ощущение! Будто бы все тело было одной огромной ледышкой, а теперь неторопливо оттаивало, становилось мягким и податливым. Тысячи крошечных иголочек втыкались в кожу в самых разных местах. Замирая от боязни ошибиться в своих чувствах, Слепец попытался пошевелить пальцами - и это ему удалось! Однако, поздно. Оковы распяли его, растянули по стене так, что он не мог двинуть руками, да еще и был вынужден стоять на носочках. Как можно незаметнее шевеля головой, Слепец внимательно рассматривал все, что попадало в поле зрения его неподвижных глаз. Теперь факелы горели сразу в нескольких стенных держателях и видно стало намного лучше, чем раньше. Можно было разглядеть, что углы подвала скруглены, а кандалы вделаны в швы между камнями по всему периметру. Середину помещения украшала группа небольших стальных стержней, служивших, очевидно, основанием для съемных орудий пыток. Среди них одиноко возвышался каменный постамент с углублением в форме человеческого лица. Примерно в том месте, где должен находиться рот, вглубь уходила зловещая черная нора.

Внезапно подвал наполнился грохотом шагов множества ног и частыми, резкими ругательствами. Ввалилась большая толпа воинов, причем одни, в шлемах и при мечах, тащили под руки других, наряженных в красные меховые куртки. Упиравшихся пленников проволокли к противоположной от Слепца стене и с большим трудом, после множества тумаков и затрещин, приковали к ней. Люди в красных куртках пробовали вырываться и поносили своих пленителей последними словами, обзывая их предателями и трусами. Вароппе недовольно скривился и сделал знак рукой. В темном углу под балконом послышались шорох, после которого неспокойные новички вытянулись на стенах с выпученными глазами. После этого Вароппе и его свита важно прошли к лестнице и поднялись наверх. Большая часть солдат тоже покинула подвал - осталось только пять человек. Усатый узурпатор, подбоченясь, встал у края балкона, откашлялся и торжественно заговорил:

– Вы стоите здесь, десять лишенных свободы и приговоренных к смерти. Только один наш настоящий враг, остальные просто оказались не вовремя в ненужном месте. Первым умрет, конечно, Пумита, ибо только его смерть по-настоящему важна для всех нас. За ним остальные… Да, кстати! Выходит, что я обманул вас, обещая легкую смерть! - Вароппе высокомерно поглядел на Слепца поверх задранных кверху усов. - Оказалось, что палач простыл и сейчас лежит, терзаемый бредом и лихорадкой. Никто не пожелал занять его место, так что придется вам всем кончить мучительной смертью. Вас привяжут к Станку, и снипсы прожрут ваши потроха!

Его палец, украшенный огромным оловянным перстнем с жуткой рожей на печатке, указал на каменный постамент среди стальных стержней. Вароппе криво ухмыльнулся и хмыкнул.

– Помнится, Пумита любил подвергать этой казни своих врагов, и весело смеялся, глядя на их мучения. Посмотрим, как он станет хохотать со снипсом в своем огромном жирном брюхе!

Старый Наставник, храпя и брыкаясь, заметался у стены, колотясь о нее спиной с глухим стуком. К нему приблизились два воина: один схватил толстяка за голову, второй залепил нос комком теплой сырой глины. Затем еще двое помогли им держать Пумиту, пока пятый откручивал болты на браслетах. Старик, едва только почувствовал себя свободным, рванулся изо всех сил, однако все воины были рослыми и молодыми людьми. Тем не менее, управлялись они с трудом. Пиная и молотя куда попало кулаками, они протащили бывшего Наставника к месту казни, заставили встать на колени и впечатали лицом в каменный постамент.

Слепец почувствовал тепло на своей груди. Как жаль, что он не может дотянуться до нее рукой! Но тепло не желало ждать: оно само стало расползаться по телу, проникая в самые отдаленные его уголки. Разум окутала приятная пелена, знакомое чувство всесилия и непоколебимой уверенности в себе. Казалось даже смешным, что совсем недавно он был поражен ужасом, унынием и обреченностью. Он могуч, участь жалкого узурпатора решена, и помощь ходячего трупа ему не поможет. Слепец вдохнул воздух полной грудью; закрыв глаза, он кинул безмолвный клич и тут же ему откликнулись тысячи таких же неслышных голосов. Серебристые доспехи крошечных воинов Воды возникали тут и там по всему пространству подвала. Они витали в воздухе, копошились на телах людей и усеивали стены, пол и потолок. Они ждали приказа.

Слепец задрожал, своими собственными мышцами ощутив всю мощь невидимого и несокрушимого войска. Никто не мог противостоять его неисчислимым полчищам! Он был повелителем, по какой-то нелепой случайности стоявшим в оковах…

Четыре ручья воды, возникших прямо из воздуха, пролились за шивороты солдат, удерживавших старого Наставника на каменном постаменте. Крича и размахивая руками, они отскочили в разные стороны, при этом дико вращая глазами в поисках неведомых шутников. Рычащий Пумита резко выпрямился на коленях - и в тот же момент из черной дыры в камне выпрыгнуло верещащее черное создание, похожее на ящерицу. Схватив его в полете обоими руками, толстяк разорвал узкое тельце пополам и швырнул останки в лица опешивших воинов. Люди на балконе встревожено загалдели. Вароппе, вздрогнув так, что это было хорошо заметно снизу, уставился на происходящее с раскрытым ртом. Слепец повернул голову и вперил в его огромные черные зрачки взгляд своих прозрачных глаз, наполненных мечущимся оранжевым отсветами пламенем факелов.

– Едевей! - испуганно воскликнул Вароппе, не в силах отвести взора от странного пленника, на которого он поначалу не обратил особого внимания. - Убей человека с бесцветными глазами!

Труп старого мага немедленно выполз из своего темного убежища под балконом. Его безжизненный взгляд обратился на одну цель, и в тот же момент мозг Слепца словно бы оказался в тесном горшке, давящем сразу со всех сторон с страшной силой. Перед глазами поплыло: реальность стала теряться, расползаясь мутными пятнами, будто слезы обильно заливали взор. Воздух превратился в вязкую смолу, отказывающуюся проникать в легкие, невыносимый жар впился в тело сразу со всех сторон и раздирал плоть.

Хотя Слепец и не ожидал такой яростной атаки, она не смутила его, только разозлила еще больше. Он издал полный ненависти и жажды крови крик, от которого все люди вокруг задрожали и в ужасе заткнули уши. Тяжелые слова, словно камни, вылетающие из потолка и сотрясающие пол своим падением, заполнили подвал нестерпимым грохотом.

– Я… Я рожден повелителем Мира. Люди, птицы, звери, деревья и камни, воздух и само солнце есть ничто иное, как продолжение моего разума. Я играю ими по собственному желанию. Только мое желание управляет дуновением ветра, падением дождя, рождением и смертью. Никто не в силах мешать мне. Я отдаю приказы. Я дарю жизнь и награждаю смертью. Я один.

Дальнейшее происходило словно в странном сне, и Слепец не мог определить, что же это такое - странное видение, одно из тех, что частенько посещали его разум во время слепоты и после обретения зрения, или же реальность?? Он превратился вдруг в великана, заполнившего разом весь подвал и поглотившего в себе скрючившихся от ужаса людей. Огромными руками он вцепился в мучающие мозг тиски и разорвал их в клочья, черным туманом растаявшие внутри разбухшего тела. Вокруг все по-прежнему оставалось размытым и не имевшим никакого значение - только тонкое зеленое облачко, смутно напоминавшее очертаниями фигуру сгорбленного старца, дрожало впереди. Чудовищные руки великана, в которого обратился Слепец, потянулись к ней, и огромные когти, росшие прямо из ладоней, впились в призрачную плоть старика. Дым от костра можно разметать, развеять быстрыми ударами меча или даже палки. Точно так же когтистые лапы обратили в ничто зеленое облачко. Тихий стон, больше похожий на облегчение, чем на боль, родился и тут же пропал. В то самое мгновение Слепец снова оказался обычным человеком, прикованным к стене.

Страшный труп Едевея, стоявший у балкона, мелко задрожал и вдруг оплыл, как попавшая в топку печи свечка. Желтая слизь сползала с костей, падавших одна на другую и рассыпавшихся в пыль, и вскоре на месте ходячего мертвеца осталась лишь куча праха посреди зловонной лужи. Слепец, встряхнув головой, сбросил с себя остатки транса, в который погрузился с помощью неведомых для него самого сил. Оторвав взгляд от останков Едевея, он оглядел подвал: вопящие и толкающиеся воины спешили покинуть его через проход с аркой; люди на балконе жались к стенкам, и только Вароппе с отчаянной решимостью двинулся вниз по лестнице. Приложив к вискам сложенные щепотями пальцы, он шепотом произносил неразборчивые слова. Повинуясь им, стальные пруты, до того торчавшие из пола, стали один за другим вылетать оттуда с глухим, протяжным звоном. Медленно вращаясь в воздухе, они нацеливались концами на пленников, каждый на своего. Слепец, не теряя времени, обратился в призывом к своему невидимому войску. Те крошечные воины Воды, что прятались в мельчайших трещинах каменной кладки у него над плечами, выстраивались в шеренги и расправляли маленькие плечи. Напор был так велик, что камни разлетелись в крошку. Крепления браслетов вылетели наружу, и руки Слепца оказались свободными. Он нагнулся - и оказалось, что очень вовремя, ибо первый стальной прут, с гудением разрезав воздух, вонзился в стену у него над головой. Остальные тоже отправились в короткий полет к цели, но все внезапно обросли густыми ледяными шубами и тяжело рухнули на пол у ног вопящих от страха пленников. Пораженный своей неудачей, Вароппе застыл на месте. Вокруг, если не считать редких стонов и тяжкого хрипения сидевшего на полу Пумиты, воцарилась тишина. Медленно разогнувшись, Слепец смерил противника долгим, презрительным взглядом, и мысленно приказал своему воинству покинуть территорию врага.

Сначала Вароппе даже не понял, что с ним творится. Он недоуменно поглядел на руки, с которых обильно стекала вода, будто бы он вспотел сверх всякой меры. Крупные капли, соединяясь друг с другом в потоки, сбегали у него со лба, да и одежда на всем теле разом намокла и обвисла, будто колдуна-узурпатора только что выкупали в ванне.

– У-аа-а-аа!! - взвыл Вароппе, принявшись царапать пальцами грудь, разрывая свой богатый кафтан и путаясь в висевшей на груди длинной золотой цепи. Потом он перешел к лицу и немедленно разодрал щеки и лоб, однако, крови в ранах не было. Каждая царапина раскрывала сухую, мумифицированную плоть. - Пощади!!

Последний вопль превратился в сухое хрипение, ибо волшебнику приходил конец. Его фигура окуталась облаком пара, расползающегося по сторонам, ручьи убегали от него по полу. Наконец, Вароппе мелко затрясся, совсем как Едевей незадолго до него, и от этих судорожных движений с кистей рук и лица полетела шелушащаяся кожа. Будто бы крошечные листья валились с дерева, уносясь прочь ветром и уплывая в ручьях. Наконец, Вароппе застыл. Его иссохшее тело представляло собой скелет с навешанной на него одеждой, скелет, облепленный тонкой пленкой, бывшей когда-то человеческой плотью. Некоторое время он стоял со скрюченными конечностями, потом покачнулся и упал на спину. От падения останки рассыпались в пыль, а звук был такой, будто на пол уронили большой мешок, плотно набитый луковой шелухой.

Слепец отвернулся, обведя взглядом поочередно всех пленников. Череда маленьких, быстрых разрывов покрыла стену, после чего прикованные к ней люди оказались свободными.

– Раскручивайте болты и снимайте браслеты! - скомандовал Слепец и сам первым подал пример. Остальные не торопились ему последовать, так как не могли прийти в себя от увиденного. Разве что Фило, почти что невозмутимый, да смертельно побледневший Морин… Слепцу некогда было помогать или подбадривать. Обернувшись к балкону, он крикнул:

– Эй вы, наверху! Не шевелитесь, если хотите жить!

Темные фигуры, не решающиеся даже приблизиться к краю балкона, и не думали двигаться. Воины, подвергавшие экзекуции Пумиту, вовсе сбежали. Бывшие пленники наконец пришли в себя и стали со свирепыми ругательствами раскручивать болты на оковах. Со звоном и скрежетом те летели прочь, подпрыгивая на каменном полу. Старый Наставник с громким кряхтением поднявшийся с пола, опасливо обогнул останки Вароппе и Едевея, ступил на лестницу и заковылял по ней вверх. Раскрыв объятия, он со всхлипыванием повторял: "Сынок, сынок!". Поднявшись, он скрылся в тени, слился там в одно бесформенное пятно с фигурой своего отпрыска. Шорканье подошв и шелест одежд продолжались недолго: Пумита вдруг громко охнул и отшатнулся. Он снова оказался на свету, огромный, вытянувший перед собой образующие полукруг руки, сгорбленный. Шаг, второй - и толстяк свалился с балкона на пол, вызвав его сильное сотрясение. По грязной белой рубахе, показавшейся из-под разорванной верхней одеждой, расползалось черное кровавое пятно.

Сын, которого так доверчиво обнимал старый Пумита, тоже выскочил к краю балкона. Рот его перекосило, белые зубы сверкали в кровожадном оскале, глаза горели бешеным, безумным огнем. Потрясая окровавленным кинжалом, коварный потомок закричал, повизгивая от страха и ненависти.

– Умри, старый недоносок!! Перестань властвовать надо мной, как и над всем этим городом!!

– Что ты наделал? - возмутился Фило, подошедший к трупу Пумиты, на губах которого еще пузырилась розовая пена последнего выдоха. - Как ты посмел убить отца, неблагодарный сын?

– Тебе хорошо обвинять меня, ведь ты его совсем не знаешь, - ответил отцеубийца, уже гораздо тише. Яркие огни в его глазах подернулись поволокой, руки опустились. - Не ты был его сыном…

Фило хотел что-то возразить, но Слепец обнял его за плечи и увлек прочь, в сторону выхода из страшного подвала.

– Это их дела, пускай они разбираются с ними самостоятельно. Хватит с нас уже одного спасения, после которого мы оказались вовлечены в такие отвратительные события. Нужно как можно скорее убираться отсюда, дружище!

С другой стороны к Слепцу подошел пожилой, изрубленный длинными шрамами воин в красной куртке, один из тех, кого приковали к противоположной стене.

– Господин! - нерешительно пробормотал он, привлекая внимание Слепца. - Я и мои молодые товарищи желаем присоединиться к вашему отряду! После всего того, что здесь случилось, оставаться в городе мы не можем.

– Что же, нам не помешают лишние руки, способные держать меч. Ступайте, найдите коней. Мы уезжаем из этого осиного гнезда как можно быстрее!

Через два часа девять всадников рысью скакали по Великому Тракту. Морг, бывший капрал городской стражи, говорил, остальные с жадностью грызли куски курицы.

– Нам сказали,что Наставник пропал во время своей охоты. А о Едевее - что он, дескать, умер. Правда, на самом-то деле почти так оно и оказалось. Его опоили снадобьем Шоновара.

– Что это за Шоновар такой? Не слыхал про него, - заинтересованно спросил Фило.

– Да чтоб ему пусто было! Такой же негодяй, как покойничек Вароппе, если верить преданиям. Жил он несколько сотен лет назад, и был учеником волшебника. Способным очень. Вот только учитель его не торопился на покой, не давал тому Шоновару власти. Тогда он изобрел особое зелье, которым напоил ничего не подозревавшего колдуна. Мало того, что убрал его со своей дороги, так еще и оставил при себе, чтобы тот исполнял все его приказы, используя накопленные за много лет знания и умения. Так и служил этому подлецу ходячий труп преданного им учителя, пока не рассыпался в прах, - Морг замолк, используя паузу для того, чтобы отодрать клок мяса от куриной ножки, прожевать его и запить вином.

– Значит, Вароппе пошел по его стопам? - полуутвердительно спросил Слепец. - Вместе с сыном Пумиты организовал заговор против старого волшебника и Городского Наставника?

– Да… Сынок Наставника ему нужен был для прикрытия, чтобы знать и командиры войска не очень морщились. Пумиту многие не любили, больно крутой нрав у него был, да и справедливым его не всегда назвать можно было… Вот когда Вароппе где-то, видно, в библиотеке, разыскал рецепт зелья, тогда и придумал злодейство.

– Вы же, значит, Пумите верны остались? - спросил Слепец.

– А как же! - Морг метнул на него укоризненный взгляд, дескать, как можно сомневаться? - Мы ведь не наемники. Как родились в городе, так и живем всю жизнь… А Вароппе - он пришлый. От него добра ждать не стоило.

Проехав рысью довольно долгое время, отряд перешел на шаг, чтобы уставшие лошади могли отдохнуть. На востоке еле заметно занимался восход, отчего неровная кромка окружающих Тракт скал начала прорисовываться на серебряных стенках защитного тоннеля. Морин, приблизившись к Слепцу и Моргу, с деланной беззаботностью спросил, махнув рукой себе за спину.

– Как вы думаете, они еще могут на нас напасть?

– Вряд ли, - пожал плечами Слепец. - Слишком уж все в городе испуганы, на мой взгляд.

– Как и мы же, - хмыкнул Морин. - Послушай, что с тобой сделал Мездос? Ты сильно изменился с тех пор, как побеседовал с ним.

– Он вставил мне новые глаза. Ты разве не заметил?

– Ах вот оно что! - Морин всплеснул руками в притворном изумлении. - Как же я не догадался!! Все твои необычайные способности, вроде замораживания болот, убиения живых мертвецов и высушивания человека заживо есть просто следствие возвращения зрения? Значит, пока тебя не ослепили, ты был могучим волшебником? Зачем тогда враки про другой берег Реки?

– Да нет, Морин, ты не прав! Ничего этого я не умел раньше, и про Реку рассказывал все так, как и было на самом деле! - Слепец замялся, не зная, что сказать Приставале, потому что раскрывать всей правды не хотел. Он и сам еще не мог поверить в нее до конца… В нерешительности он потянулся рукой к груди, на которой висел Талисман Воды, и тут его осенило. - Посмотри! Вот это могучий амулет, который подарил мне Мездос. Отсюда и происходят все мои необычные способности.

– Ври больше! - ответил Морин, недоверчиво косясь на прозрачный кирпичик. - Кабы я не знал ничего про амулеты да талисманы… Ты вспомни, я ведь тоже на волшебника учился! Чтобы такой штукой управлять, надо самому иметь большую магическую силу, да еще и тренироваться потом немало.

– Хм… Может быть, с простыми амулетами так оно и есть, но этот - особый! Он такой могучий, что сам все делает, стоит мне только захотеть.

– И что, - Приставала воровато огляделся. - Это значит, и я тоже мог бы?

Ну вот, наврал на свою голову! - мысленно воскликнул Слепец. Стараясь выглядеть как можно честнее, он поспешил уверить приятеля:

– Нет, дружище, у тебя так не получится. Мездос настроил амулет на использование только одним человеком: мной.

– Я так и знал, что он на самом деле жадина и глупец! - воскликнул Морин, всем своим хитрым видом, однако, выражая полное неверие к последним словам Слепца. - А вдруг с тобой что случится, кто ж нас спасет?

– Да хоть кто! - с жаром заявил Слепец. - Сколько раз уже нас Фило спас!? А ты, вспомни, как ты пронзил копьем того злодея, что целил в меня из лука?

– Это все не то, - пробормотал Приставала и отстал, погруженный в свои мысли.

Слепец вгляделся вперед: выстроившись вдоль дороги, буки и хлебно-винные деревья легонько трепетали тысячами листочков, которые словно светились нежно-зеленым светом. Стволы и ветви были чернильно-черными, а шелковистая трава в густой тени под их кронами манила к себе.

– Спать хочется, - лениво сказал Слепец. Он вдруг понял, что давно уже должен лежать в мягкой постели, рядом с теплым камином, с набитым вкусным ужином желудком, а вместо этого скачет все дальше и дальше! Вместо постели - натершее с непривычки мозоль на бедрах седло, вместо сытного ужина - жалкий кусок холодного куриного мяса. А ведь он столько натворил всего за этот день! И за прошлые дни тоже. Усталость навалилась на плечи и свела мышцы ног, да так больно… Слепец почувствовал, что может запросто свалиться под копыта следующего за ним коня Приставалы. Тем временем Морг, заслышавший слова Слепца об отдыхе, крикнул ему:

– Потерпи немного! Скоро будет городок под названием Кривые Домишки. Там тебя накормят как следует, напоят чем-нибудь крепким и положат спать в теплую постель.

– Не верится в это, - пробормотал Слепец. - Наверняка, там нас ждет еще какая-нибудь гадкая заварушка! У меня же совсем нет сил. Того и гляди, рухну с коня…

С коня он не рухнул, и привала не было, потому что Фило внезапно почувствовал себя плохо. Вот он точно едва не выпал из седла. Увидев, как он жмется к шее коня, цепляясь скрюченными пальцами за гриву, Слепец приблизился и прикоснулся к щеке Мышонка тыльной стороной ладони. Кожа была не холоднее раскаленной печи!

– Лихорадка? - спросил Морг, когда растерянный Слепец сообщил о состоянии своего товарища остальным. - Вы не были на болотах недавно?

– Были, - испуганно подтвердил Морин.

– Ну точно, лихорадка. Правда, зимой ей редко кто болеет, - Морг взглянул на ярко белеющее в утренних сумерках лицо Фило. - Не повезло, значит, пареньку. Какой он худой у вас да слабый! Боюсь, не выдюжит, если в постель не уложить да травами не полечить.

Пришлось снова подгонять лошадей, чтобы как можно быстрее достигнуть города. Слепец и Приставала с затаенным страхом ждали проявления лихорадки у себя, но обоих, судя по всему, она обошла стороной. Лишь несчастный Мышонок, выживший после жутких ран, нанесенных бронированным чудовищем, мог умереть от банальной болезни… К счастью, скоро они на самом деле достигли маленького городка Кривые Домишки, который во мраке едва не спутали с грудой больших камней. В тамошней таверне отряд устроил совет. Слепец поведал о своих планах пересечь Реку и сразиться на том берегу с колдуном, отобравшим давным-давно его трон. После этого трое воинов заявили, что их смелости недостаточно для того, чтобы пытаться перейти Реку.

– Это даже кстати, - задумчиво сказал Слепец. - Фило не может ехать дальше, а я не могу ждать здесь его выздоровления… Поэтому я попрошу вас остаться с ним и проследить за лечением. В качестве платы возьмите вот этот большой мешок соли и несколько драгоценных камней.

Трое малодушных воинов клятвенно заверили, что выполнят это поручение в лучшем виде. Слепец подумал, что они, считавшие его могучим волшебником, не посмеют обмануть. Увы, проститься с Фило они не смогли, потому что Мышонку, уже уложенному в постель, стало хуже. Он постоянно метался в бреду, никого не узнавал и лишь кричал что-то бессвязно. Ждать, когда он придет в сознание, не имело смысла - лекарь заявил, что лихорадка может терзать тело больного и неделю, и две. Кроме того он обещал Слепцу вылечить его товарища… Постояв у постели больного на прощание, Слепец провел ладонью по его горячему лбу.

– Прощай, друг, - прошептал он и, как уже было не раз, пожалел, что не умеет плакать. Кожа Фило приобрела землистый оттенок, крупные капли пота непрерывно катились со лба на подушку, дыхание было хриплым и прерывистым. Не верилось, что такой измученный жизнью человек, как несчастный Фило, может выкарабкаться… Да и сам Слепец, и весь его отряд вряд ли могли похвастаться светлым будущим. Сколько шансов выжить у них? Никто не скажет точно.

С такими мыслями Слепец, Морин, Морг и два совсем молодых воина, Гевел и Кантор, покинули городишко через сутки после своего прибытия туда. Их путь лежал все дальше и дальше на север, по дороге, обсаженной не знающими зимы деревьями.