"Звёздный наследник" - читать интересную книгу автора (Гетманский Игорь)

ГЛАВА 6 ДЕСАНТ НА ПЛАНЕТУ ПИФОН

– Мы на подлете к месту назначения, сэр, – раздался голос Ланца и вывел меня из оцепенения.

– Да? – рассеянно отозвался я и заставил себя оторвать неподвижный взгляд от табло настольных электронных часов. – Прекрасно…

– Какие будут распоряжения?

– Не знаю.

Я действительно не знал, какими будут мои распоряжения. И не потому, что был пьян и ничего не соображал. Я не был пьян. Аптечка Ланца сделала свое дело. За те двое суток, что прошли с момента последнего возлияния, я полностью пришел в кондиционное состояние.

Дело было в другом. Придя в себя, я в полной мере осознал, в какую безумную авантюру ввязался…

Как только Торнадо состыковался с моим звездолетом, я тут же нырнул в гиперпространство. На всякий случай. Если бы десант со Штерна кинулся за мной в погоню и сел бы мне на хвост, после моего нырка у них не осталось бы ни одного шанса найти меня в другой системе измерении.

После этого я взял курс на Версаль. Планету, с которой прибыл на Корриду Ловуд и его команда. Насколько я понял, там не было людей. Вряд ли БЗС стало бы создавать форпост для охраны Уокера на колонизированной планете: работа на Корриде велась в строгой изоляции и секретности, а значит, настолько же изолированной от глаз и посещений любопытных колонистов Дальней Галактики была и ее охрана.

Я надеялся, что на Версале нормальный климат и ландшафт. И на ней я сумею найти ровный пятачок площадью в треть квадратного километра. Чтобы развернуть голубой шар с “Терминатором” и звездолетом Уокера.

Все оказалось точно так, как я и предполагал. Через десять минут лета на выходе из гиперпространства Версаль предстала передо мной абсолютно пустым, сравнительно гладким, очень зеленым шариком с атмосферой, насыщенной кислородом и озоном.

Я сел наобум в чистом поле, усыпанном синими цветочками. Не мешкая, схватил голубой шар и вышел из звездолета. Торнадо прогрохотал у меня за спиной:

– Вам помочь, сэр?

Его металлическое тело было состыковано с верхней частью фюзеляжа и протянулось от носа звездолета до кормовых дюз. Лежал он, так сказать, на животе, и когда говорил, приподнимал и поворачивал литую голову ко мне “лицом”. Зрелище, надо сказать, довольно нелепое.

– Не надо, лежи, герой, – усмехнулся я. – Тебе удобно?

– Удобно, сэр.

Я отошел на полкилометра, положил шар на землю и вернулся к звездолету. Немного поглазел на поле, пытаясь найти шар в траве, а потом достал из кармана пульт дистанционного управления “Терминатором” и нажал на кнопку “ON”.

В тот же миг без всяких визуальных и звуковых прелюдий передо мной возникла красно-рыжая равнина с планеты Коррида. Зеленая полевая трава в границах ровного круга радиусом приблизительно в пятьсот метров мгновенно превратилась в истрескавшуюся глину. Горячий ветер поднял с земли клубок сухих растений, бросил мне в лицо и тут же затих.

Ближний край равнины оказался в двух шагах от моих ног. Я попятился. Уокер задал параметры свертки таким образом, что почва Корриды представляла собой толстый блин толщиной в полметра. Если бы я не отошел на достаточное расстояние, вполне мог покалечиться.

В следующее мгновение я уже не думал об этом. Потому что смотрел на то, ради чего прилетел на Версаль.

Посреди развернутой круговой плоскости стоял звездолет Уокера. Как две капли воды похожий на мой.

Я сделал шаг вперед и с опаской поглядел под ноги: ступать на вывезенную с Корриды глину было боязно. Но все-таки я находился не в том состоянии, чтобы бесцельно топтаться в трехстах шагах от цели, тянуть время и беседовать с собственной трусостью. С каждой минутой слабость и головная боль одолевали меня все сильнее. Я решительно запрыгнул на край глинянного блина и зашагал к звездолету.

Бортовой компьютер звездолета Уокера оказался чрезвычайно дружественным парнем. Он сразу же отозвался на включение и первый запрос, опознал меня, радостно поприветствовал и представился. Его имя, подобно имени Ланцелотта, было полностью созвучно названию обслуживаемого им генератора – Терминатор.

После этого электронный умник самостоятельно при мне устроил телеперекличку с Торнадо и Ланцем, киберы перезнакомились и начали оживленный обмен информацией. Видимо, Уокер при создании программного обеспечения своего компьютерного парка изначально исходил из принципа совместимости и активного открытого взаимодействия с Ланцелоттом.

Я немного посидел в кресле перед Терминатором, послушал жужжание дисководов и понаблюдал на экране, как он скачивает файлы из памяти Ланца. Потом мне это быстро надоело, да и надо было спешить.

– Слушай, Терм, – сказал я, потирая виски, – ты летишь с нами. У тебя все в порядке с космонавигационным оборудованием? Сможешь удержаться возле Ланца, след в след?

– Да, сэр, – ответил Терм, не переставая увлеченно гукать винчестером.

– А в гиперпространстве?

– Это сложнее, но если буду точно знать все процедуры, которые произведет Ланцелотт при подготовке к нырку, – задача сопровождения мною вашего звездолета будет решена.

Я, довольный, кивнул:

– Тогда прекращай обмен информацией, в дороге продолжишь. И, кстати, выдашь мне все материалы по генераторам “Терминатор” и “Ланцелотт”. Они у тебя есть?

– Да, сэр. Я вручу их вам по первому требованию. Это воля мистера Уокера.

– Тогда собирайся и стартуй вслед за нами.

– Куда мы летим, мистер Рочерс?

Хороший вопрос! Я в подпитии совсем перестал логически мыслить и собрался лететь куда глаза глядят!

– А вот это знаешь только ты, Терм. Ты уже один раз был в том месте. Тогда, когда дядя Уокер запускал вокруг одной планеты микроспутник с видеокамерой.

– Да, я понял, – сразу отреагировал Терминатор. – Незакрытый “коридор”. Сорок восемь часов гиперпространственного перемещения от планеты Коррида.

Я присвистнул от удивления: двое суток! Я думал, что “дыра” находится где-то в ближнем секторе. Ведь “Монстры Галактики” после того, как лианы оповестили их о смерти Уокера, появились на Корриде через несколько часов…

Объяснить этот феномен было возможно, лишь сделав единственное предположение. То, что лианы – не только ясновидящие, но и прекрасные бесконтактные диагносты физического состояния человека. Они предрекли наступление конца Уокера за двое суток до его смерти. И сообщили об этом “Монстрам”.

Я хлопнул рукой по столу и встал из кресла.

– Тогда все. Инструктируй Ланца, дай ему координаты “дыры”, и улетаем.

Мы – три кибера и человек – не мешкая покинули Версаль и устремились к “дыре” с протоплазменной дрянью на неизвестной планете.

А теперь, на подлете к цели, я сидел и безучастно пялился на зеленые цифирки электронных часов. И никак не мог взять в толк, с чего следует начинать задуманную диверсию.

За время полета я внимательно изучил все, что касается управления генераторами “Терминатор” и “Ланцелотт” в режимах “Окно”, “Ловушка” и “Зеркало”. При этом в теоретические изыски отца и Уокера я, конечно, не вникал. Да и не мог вникнуть, ибо был журналистом, а не сотрудником БЗС.

Сам процесс эксплуатации генераторов оказался довольно простым. Но требовал максимальной точности и осторожности при предварительном задании параметров преобразования. Хотя бы для того, чтобы не окружить самого себя расставленной “ловушкой” и не попасться в нее, сделав шаг в сторону от “Ланцелотта”. Или не сгореть после того, как в созданном тобой “окне” взорвется сверхновая звезда.

У меня не было возможности проверить генераторы на практике, а заодно и выработать у себя операторские навыки. Я опасался выходить из гиперпространства и высаживаться на какой-нибудь обитаемой планете. На подлете к любой из планет Галактического Союза всякий звездолет подвергался радиоопросу и идентификации. А я был уверен, что меня искали уже по всей Галактике и задержали бы в тот же миг, как только определили бы, что я – это я.

Но не отсутствие навыков в обращении с генераторами заботило меня. Совсем другое.

Дэнни-дурак кричал, что если бы у него было такое оружие, как у меня, он бы ни минуты не сомневался. Не сомневался бы в чем? – спрашивал я себя. В том, как уничтожить море протоплазмы? Это легко. Я мог бы свернуть его в голубой бильярдный шар. Мог бы сжечь. Или превратить в лепешку вместе с планетой, в конце концов. “Окно” и “Зеркало” давали мне такую возможность.

Сжечь или превратить в лепешку… Я сделал бы это с удовольствием. Но пленники, люди? Но существа с других планет, одержимые тварями-кальмарами? Как быть с ними? Как избавиться от протоплазменной дряни, если она окружена зашитниками, которых ты не имеешь права уничтожать?

Там, за границей “дыры” меня ждали умелые, уверенные в своей силе и правоте, жестокие враги. Прежде всего – земляне, которые, естественно, не ведали, что творят. Но мне от этого было не легче. Против них в открытом противостоянии я был мальчишкой. Мальчишкой с ружьем, который не мог спустить курок.

При таком раскладе на планете с протоплазмой меня не ждало ничто, кроме позорного поражения и передачи супероружия отца и Уокера в руки “Монстров Галактики”.

“Их можно победить только тайно и изнутри”, – говорил Дэнни-дурак. И я соглашался с ним. А значит, единственный первый ход, который я мог сделать, сохраняя слабую надежду на успех, – стать невидимым и неприкасаемым и постараться узнать и увидеть как можно больше.

Используя функцию “Уйти, чтобы остаться”.

– Мы у цели, мистер Рочерс, – доложил Ланц. – Через шестьдесят секунд начнут работать экраны внешнего обзора. Мы выходим из гиперпространства. Незакрытый пространственный “коридор” находится в нескольких километрах от точки нашего появления в реальном Космосе.

Я вскинулся:

– Ланц! Нам нельзя подходить так близко! Нас обнаружат! Немедленно включай встроенное оборудование!

А сам уже кинулся к клавиатуре компьютера.

Теперь мне было известно, что при первом использовании мною функции “Уйти, чтобы остаться” “Ланцелотт” организовал подпространство закрытого типа с параметрами, задаваемыми “по умолчанию”. “Карман” представлял собой слепок звездолета. Хорошенько проштудировав материалы от Терминатора, я понял, что могу задавать форму и размер подпространства так, как моей душе угодно.

Я вызвал окно интерактивного ввода данных для режима “Уйти, чтобы остаться”. Генератор “Ланцелотт” начал диалог:

“Какова форма пространственного образования?”

“Сфера”, – быстро ответил я.

“Диаметр сферы?”

– Терм! – громко позвал я. – Ты жив?

– С мной все в порядке, мистер Рочерс, – без паузы ответил голос Терминатора. – Мой звездолет следует за вашим.

– Ты готов к выходу из гиперпространства?

– Я нахожусь с Ланцелоттом в тесном взаимодействии. Оба звездолета выйдут в реальность Космоса одновременно.

– На каком расстоянии от моего звездолета будет находиться при этом твой?

– В ста метрах, сэр.

Я снова защелкал по клавишам клавиатуры:

“Диаметр сферы – триста метров”.

“Координаты центра сферы?”

“Середина отрезка, концами которого являются центры тяжести генераторов “Ланцелотт” и “Терминатор”.

“Спасибо”, – был ответ, и диалоговое окно закрылось.

Я поднес руку к пульту управления генератором, не отрывая глаз от экрана внешнего обзора. Внезапно его глухая чернота преобразилась: в центре изображения возникло большое круглое разноцветное пятно, на периферии – россыпи звездной пыли.

Мы вышли из гиперпространства и находились прямо напротив “дыры”. В сотне тысяч километров от планеты с терракотовой протоплазмой.

Не позволяя себе любопытствовать и пялиться на “дыру”, я нажал на клавишу со словами “Уйти, чтобы остаться”. Переборка между залом и техническим отсеком бесшумно исчезла, и вместо нее крутящаяся пустота потянула меня к себе. Я не двинулся с места, не закрыл глаза и не отвернулся. И мужественно смотрел на метаморфозы, создаваемые генератором. До тех пор, пока воронка не исчезла, а стена зала не восстановила свой прежний вид.

Когда неприятная процедура закончилась, я услышал голос Ланца:

– Звездолеты с генераторами “Ланцелотт” и “Терминатор” вышли в реальность Космоса, сэр. В настоящий момент вокруг них создано локальное пространственное образование – сфера диаметром триста метров. Относительно цели нашего путешествия мы теперь неподвижны. Дальнейшее движение нецелесообразно. Разрешите Терминатору и мне выключить двигатели.

– Выключайте, – сказал я. А сам неотрывно всматривался в пятно на экране.

“Дыра” открывала вид на планету. И был он такой, как будто я смотрел из иллюминатора старинного лунохода на Землю.

Свет звезды, отраженный планетой, четко обозначал абсолютно ровные круглые края пространственного “окна”. Большая часть плоскости обзора была занята зелено-голубым шаром с бесформенными родимыми пятнами материков на его поверхности. Шар был подернут легкой ультрамариновой дымкой. За окружностью его края открывалась черно-синяя космическая пустота.

Я зашарил взглядом по поверхности планеты и через некоторое время ближе к экватору нашел маленькое красно-коричневое пятнышко. Это было море протоплазмы. Я включил видеотелескоп, навел его на море и развернул изображение на экране.

И увидел воочию, как бурлит красно-коричневая лужа протоплазмы. Как ровная зелень обступает ее со всех сторон. Крошечный пятачок плато, на который “линкор” сажал пассажирский “тихоход”, почти сливался с зеленым фоном сельвы.

Я задал максимальное разрешение изображения. Ни космического корабля, ни каких-либо существ на плато не было.

– Торнадо, Ланц, Терм! – воззвал я к своей команде. – Вы можете отсюда определить, как патрулируется планета? И производится ли с нее сферический опознавательный радиопрозвон?

– Пока мы находимся в “кармане”, сэр, мы можем вести наблюдение только визуально., – ответил Ланц. – Над видимой стороной планеты патрульных кораблей не обнаружено. Относительно патрулирования обратной стороны и радиопрозвона ничего сказать нельзя. Если вы выйдете из режима “Уйти, чтобы остаться”, Терм и я включим эхолокаторы, а Торнадо использует устройство Б-10. И тогда мы дадим вам необходимую информацию.

– Прекратить работу встроенного оборудования, – не задумываясь, приказал я. Ничего другого мне не оставалось, надо было идти на риск быть обнаруженным. Не торчать же у “окна” слепым невидимкой: будучи невидимым, но не имея возможности взглянуть на противника!

– Мы в реальности Космоса, сэр, – отрапортовал Ланц. Я посмотрел на терракотовое море на экране внешнего обзора и почувствовал себя голым. А потом к страху быть обнаруженным и стать объектом неожиданного нападения какого-нибудь особо шустрого патруля примешалось иное чувство…

Странное внутреннее неудобство. Сродни той необъяснимой тревоге, которая охватывает тебя, когда кто-то тайно смотрит в спину. Она, эта тревога, вызывала неестественное напряжение и сбивала с мысли. От нее хотелось избавиться. Как? Я прислушался к себе внимательнее. “Только одним способом, – ответил мне неведомый голос, – только одним…”

Я почувствовал, как мною овладело настойчивое желание направить звездолет на плато возле терракотового моря.

Я сжал руками виски, потом сильно растер лицо и громко хлопнул в ладоши. Таким образом мне иногда приходилось тонизировать себя, чтобы выйти из спонтанных и несильных наскоков депрессии. Теперь это действо было необходимо по другой причине.

Мне хотелось избавиться от охвативших меня тревоги и губительного желания сесть на плато…

Это было внушение терракотовой плазмы, осуществляемое на расстоянии в сто тысяч километров. Я вспомнил предположение дяди Уокера о том, что биомасса гипнотизировала разведчиков Дальнего Космоса. Оно было верным. В настоящий момент мне удалось справиться с воздействием. Но что будет, когда я окажусь на планете?

Я заставил себя собраться и, не переставая мысленно плевать на идиотские советы терракотового моря насчет срочной посадки, сказал Ланцу:

– Жду ответов на поставленные вопросы. Действуйте с максимальной быстротой.

Первым отозвался Торнадо.

– Над обратной стороной планеты в стратосфере, сэр, находятся пять патрульных космокатеров. Оснащены устройством Б-10, так же, как и я. Движутся по сложным траекториям, не выходящим в зону видимости со стороны пространственного “окна”. Активно сканируют плоскость “дыры”.

Без паузы доклад продолжилТерминатор:

– Сферический радиопрозвон активно осуществляется, сэр. Очевидно, что мы уже обнаружены. И эхолокаторами и сканирующим излучением.

Это была настоящая засада! Любой космический корабль, который появлялся возле “дыры” или, не дай бог, залетал в нее, становился добычей “Монстров Галактики”! И я со своими киберами теперь был кандидатом в жертвы номер один в этой охоте!

– Что ты видишь на обратной стороне планеты? – быстро спросил я Торнадо.

– Космодром, сэр. На нем стоят пятьдесят шесть кораблей различного класса и назначения. Рядом с космодромом – большое количество технопостроек, в том числе: ремонтная кибер-лаборатория электромеханичесрого и электронного оборудования, завод-синтезатор топлива, химическая электростанция, центральная станция радиоразведки, ангары для механизмов и машин-роботов. В двух километрах от космодрома – завод синтетической пищи и жилые многоэтажные постройки. Техническое состояние производственных объектов – в соответствии Кодексу промышленности по всем показателям. Уровень комфортности бытовых построек – ничтожный.

Прокляятая протоплазма не давала захваченным землянам наладить достойное существование, внушала свое! Космодром был оснащен ими так, как никакой другой в Галактическом Союзе. А вот спали они в бараках…

В каком из отсеков этих многоэтажных гетто находилась сейчас моя несчастная Лотта? И как мне добраться до нее? Думай скорее, поторопил я себя, у тебя нет времени!

Последнюю мысль подтвердил голос Ланца:

– Патрульные катера распределяются веерным порядком и огибают планету. Они летят нам навстречу, мистер Рочерс. Следует ожидать, что они будут посылать радиозапросы. Какие ответы давать и как классифицировать контрагента по контакту?

– Один из космических кораблей – крупный военный лайнер типа “звездный десант” стартует с космодрома! – доложил Торнадо.

Капкан захлопывался. Если бы у меня не было возможности скрыться в пространственном “кармане”, я бы уже трясся от страха и улепетывал в гиперпространство. А так, возле пульта управления “штукой”, мог еще немного подумать.

Схема захвата заброшенных волею судьбы к “дыре” космических кораблей теперь мне была ясна. Патрули вступали с экипажем-жертвой в стандартную радиобеседу, представлялись службой охраны спецобъекта, задавали вопросы. Тянули время. А потом подоспевший лайнер наводил на незадачливый корабль все бортовые стволы и сажал на плато возле террактового моря. Дальше – ясно.

Как проникнуть на планету, обойдя патрули и “звездный десант”, я не знал.

И тут я понял одну простую вещь. Ту, что в меня не будут стрелять. Ни патрули, ни военный лайнер – никто. Не будут, если я поведу себя хорошо. Не стану ругаться последними словами, а сам пойду к ним в руки. Если буду садиться на планету.

Им не нужны трупы – это я понял уже давно. А сканирование моих звездолетов дало им знать, что к ним прилетел тот самый генератор, за созданием которого они на планете Уокера наблюдали несколько лет!

И теперь, без сомнения, будут с превеликим удовлетворением снова наблюдать. За тем, как звездолет с Терминатором садится на их космодром…

В пяти разных точках над окружностью края зелено-голубого шара в ультрамариновой дымке показались черные точки. Это были патрульные космокатера. В динамиках Ланца громко пискнуло, и твердый мужской голос громко произнес слова стандартного знакомства:

– Вас приветствует патрульная служба планеты Пифон! Флагманский космокатер, командир лейтенант Дэвидсон. Представьтесь, пожалуйста.

Надо же, Пифон! Кто дал планете такое название? Конечно, один из зомбированных биоплазмой землян. В краткую минуту просветления… Насколько я помнил из университетского курса древней мифологии, Пифон был драконом, который вышел из ила, оставшегося на земле после потопа. Дракон из ила! Не имел ли тот ил красно-коричневую окраску?

Пифона по преданию убил Апполон… Пленники Пифона ждут своего избавителя. Значит, быть мне Апполоном, больше некому!

– На радиозапросы не отвечать, – приказал я. – Терм, ты слышишь?

– Я с вами, сэр.

– Торнадо, дай Ланцу и Терму координаты космодрома. Начинаем движение. Задача: на максимальной скорости в режиме радиомолчания сесть на космодром планеты Пифон. Особенности курса – максимальное удаление от космокатеров и лайнера “звездный десант”. Задача ясна?

– Да, сэр, – в один голос ответили Торнадо, Ланц и Терм.

– Стартуйте!

Всполохи зарниц от огня, вырвавшегося из дюз, отразились на экране внешнего обзора. Звездолеты сорвались с места, как пара борзых, спущенных с поводка. “Дыра” в пространстве стала стремительно увеличиваться в размерах. Через несколько секунд мы миновали бесплотные, но почему-то хорошо преломляющие свет от планеты границы незакрытого “коридора”, и зелено-голубой шар сначала занял собой весь экран, а потом стал довольно быстро проворачиваться вокруг своей оси.

Мы летели на обратную сторону планеты Пифон. К космодрому.

Черные точки космокатеров превратились в сантиметровые серебристые капли.

– Почему вы не отвечаете? Я требую… – закладывал уши напряженный голос Дэвидсона. Я его не слушал, а все внимание обратил на экран. – … В целях безопасности объекта… в случае неповиновения… приказ уничтожить… – продолжал бесноваться в динамике несчастный командир флагмана патруля.

– “Уничто-ожить”, – проворчал я. – Как бы не так. Ланц, выключи этого зануду!

Голос в динамиках умолк. Три серебристые капли исчезли с экрана, а две оставшиеся – те, что находились поблизости от курса нашего движения, – стали расти и постепенно превратились в симпатичные военные космические машинки с антеннами и тонкими иглами пушек на носу. Через некоторое время они тоже исчезли с экрана. Я включил панорамный обзор и увидел, что дальние космокатера догнали нас, и теперь все пять патрульных команд висят у меня на хвосте.

Что есть, то есть. В скорости и маневренности космокатера, охранявшие планеты от незванных гостей, никогда не уступали звездолетам.

– Мы находимся прямо над целью, сэр, – доложил Ланц.

– Нам нужно оторваться от патруля. Приземляемся в режиме аварийной срочности!

Мы ворвались в атмосферу Пифона, как падающие метеориты. Аварийная срочность при посадке означает, что звездолет имеет предельную скорость для передвижения в газовой среде: еще чуть-чуть быстрее – и загорится обшивка. Космокатера – намного менее прочные машины, чем звездолеты. И никогда не входят в атмосферу подобным образом.

Еще в стратосфере они отстали от нас на целый километр. А когда мы вошли в тропосферу, повернули назад.

Патруль передал нас в ведение охраны космодрома.

Наверно для людей на земле это было страшноватое зрелище – две воющие звезды в зените, падающие прямо на голову. Я был уверен, что на мои звездолеты в тот миг нацелились жерла сотен орудий, лазерных пушек и ракетных шахт. Корабельных и наземных – весь арсенал охраны космодрома.

По моему телу бегали мурашки. Руки стали липкими от страха. В конце концов, я мог и ошибиться в логике обитателей Пифона. Возможно, вопрос безопасности для них стоял на первом месте в ряду всех остальных вопросов. И в этом случае они вполне могли пойти на уничтожение желанного генератора, если он подавался им в такой устрашающей манере!

Но я не мог садиться на Пифон спокойно. Я не хотел давать охране космодрома времени и возможности стянуться к месту моей посадки и приблизиться ко мне вплотную.

Сфера пространственного “кармана” в режиме “Уйти, чтобы остаться” должна была развернуться так, чтобы не захватить никого из обитателей планеты Пифон…

– Ланц, снижай скорость и садись на краю космодрома. Так, чтобы между нашими звездолетами и любым космическим кораблем, постройкой или существом было расстояние не меньше ста метров. И включай встроенное оборудование. Терм! Держись рядом!

– Есть!

Несмотря на сомнения и страх, я за несколько секунд полета-падения сумел охватить взглядом открывшийся внизу ландшафт.

Космодром стоял на возвышенности и царил над окружающей местностью. Он представлял собой огромное забетонированное поле, по которому беспорядочно рассыпались неподвижные тела космических кораблей. Почти все они были произведены на Земле: скоростные пассажирские лайнеры, “тихоходы”, военные и транспортные звездолеты…

Меня это не удивило: в Галактике помимо землян собственный космофлот имели цивилизации еще только двух планет. Корабль с одной из них – планеты под названием Милая Странница – стоял посреди космодрома. Его тело в форме двояковыпуклой линзы беспомощно распростерлось по бетонному полю.

Я с удивлением разинул рот и на мгновение забыл о том, зачем рвался к земле.

Когда-то, лет сто назад, жители Милой Странницы здорово пугали землян. Дело в том, что эти чудаки достигли довольно высокого уровня развития, вышли в Космос и получили возможность путешествовать по Галактике. На этом и остановились. Больше от жизни и от прогресса им не захотелось иметь ничего. Они были чрезвычайно любопытны, шарили по всему Млечному Пути, а что видели – снимали на видеопленку. И по прибытии домой с восторгом показывали записи друг другу. И когда открыли Землю – устроили на нее паломничество. Их корабли бороздили наши воздушные просторы, возникали в самых неожиданных местах в самое неподходящее время. “Милым странникам” было наплевать на реакцию забавных разумных аборигенов вновь открытой планеты. А тем не менее внезапность их появления и невероятные пируэты в воздухе наводили на землян страх.

Люди – люди прошлого века. которые еще толком и не знали, что такое Космос! – ужасно напрягались, когда видели инопланетян. Они называли неведомые корабли “летающими тарелками” или НЛО, неопознанными летающими объектами.

По Земле ходили легенды о том, что инопланетяне крадут землян и вживают им в мозг микроприборы с целью зомбирования и взятия под контроль всего населения планеты. Военные говорили о беззащитности Земли перед вторжением из Космоса и посылали к НЛО истребители. Летчики либо не могли догнать “летающую тарелку”, либо гибли, попадая под струю пространственной конверсии в момент “нырка” НЛО в гиперпространство…

Если бы земляне и их генералы знали, что представляют собой “милые странники”! И что произойдет через несколько десятилетий…

Когда мы стали полноправными космическими лидерами в Галактике, планета Милая Странница вступила в Галактический Союз и теперь считается одним из лучших оздоровительных планет-курортов. Климат на ней отличный… И еще там прекрасно поставлено производство документально-познавательных видеофильмов про планеты Млечного Пути.

А внешний вид “милых странников”, который так сочно, сбивчиво, непонятно и очень по-разному описывался в отчетах уфологов прошлого века, теперь никого не удивляет. “Милые странники” столь же любопытны, сколь и изменчивы внешне. Они обладают необыкновенной пластичностью органики тела. И в зависимости от степени любопытства, которое их обуревает, становятся то гигантскими чертями с рогами и глазами-плошками, то зелеными карликами на тонких ножках…

В лапы “Монстров Галактики” попались и “милые странники”… Интересно, как их собиралась использовать терракотовая плазма в своей экспансии по всей Галактике? Разве только в качестве видеоархивистов, специалистов по обработке и хранению собранной информации?

Мой звездолет падал на космодром.

Я отметил, что плотность застроек вокруг посадочного поля очень высока. Заводы и мастерские, о которых говорил Торнадо, окружали поле плотным многокилометровым по ширине кольцом. Вдали от космодрома высились аккуратные коробки примитивных жилых строений. Еще дальше я увидел каньон широкой извилистой реки, возле него – гигантские рытвины котлованов. В них копошились киберы-землерои… и люди.

Люди! Они были везде – деловито сновали между кораблей на космодроме, суетились под стеклянными крышами заводских цехов, входили и выходили из подъездов многоэтажек. По их походке и внешнему виду нельзя было сказать, что они в беде или чувствуют себя не в своей тарелке. Почти все были одеты в рабочие комбинезоны космофлота Земной Системы, шагали уверенно и собрано.

Инопланетян на космодроме и вокруг него я не заметил.

Воющий звук падающих на планету звездолетов заставил людей оторваться от забот проклятой протоплазмы. Все как один стали, задрав головы, и, прикрывая ладонями от солнца глаза, смотрели на небо.

От здания управления на краю космодрома к месту посадки моих звездолетов устремились бронетранспортеры.

– Момент приземления, сэр! – бодро отрапортовал Ланц. Звездолет содрогнулся.

Мы бухнулись на краю бетонной полосы в трехстах метрах от ближайшего “тихохода”. Возле него стояли два молодых пилота. Их бледные лица вытянулись, в глазах были изумление и испуг.

Ланц сразу же включил воспроизводство звуков за бортом. В ушах взорвались истеричные вопли сирен и крики команд. Из-за “тихохода” вырвались длинные черные тела бронетранспортеров. Пилоты еле-еле успели отпрыгнуть в сторону от машин.

Я нажал клавишу управления “штукой”. Звуки извне пропали, изображение на экранах исчезло, стена зала превратилась в крутящуюся воронку… Через несколько секунд Ланц отрапортовал:

– Мы в реальности подпространственной сферы, сэр.

Я облегченно вздохнул:

– Получилось!

Необнаружимый никем и ничем, неуязвимый журналист Дэниел Рочерс окопался на краю космодрома планеты Пифон, чтобы продолжать строить свои злодейские планы и воплощать их в жизнь.

Прошли сутки, прежде чем охрана космодрома успокоилась и прекратила тщетные попытки обнаружить те два звездолета, которые нагло вторглись в воздушное пространство Пифона, по-хозяйски приземлились в центре базы “Монстров Галактики”… и исчезли.

Все эти сутки я не спал, а наблюдал за деятельностью сопланетников. Мне приходилось нелегко. Сквозь меня проходили бронетраспортеры, в зале подолгу озадаченно стояли и совещались группы десантников и высоколобых ученых мужей. Весь зал был опутан сотнями проводов и датчиков, из экрана внешнего обзора полдня торчали антенны и излучатели какого-то диковинного аппарата. Несколько раз бронетранспортеры сначала утюжили то место, на котором должны были стоять мои звездолеты, а потом давали по мне залп из всех орудий.

Разве тут уснешь!

Я смотрел на людей – на то, как они работали, общались, беззвучно шевелили губами и жестикулировали, – и ни в одном жесте или движении не замечал неестественности или механистичности. Они были вовсе не похожи на зомби или сомнамбул в гипнотическом состоянии. Очевидно, что каждый из них действовал самостоятельно и…

“Как бы творчески”, – вспомнил я слова Уокера. Да, они действовали, как нормальные думающие люди – знающие, компетентные работники, использующие свои знания и навыки на все сто. Никто не сказал бы, что они находятся под воздействием протоплазмы. Разве что только никто из них не улыбался, они не шутили друг с другом, а лица их были озабочены и серьезны.

Протоплазма не позволяла землянам отвлекаться от неотложных дел на пустяки…

Пока я смотрел на работу людей – немного поразмышлял и понял, почему не вижу инопланетян. Они были не нужны протоплазме. Цивилизация землян являлась наиболее развитой в Галактике. Во всяком случае, так думали на Земле. И это мнение пока ничем не опровергалось, а подтверждалось полсотней лет активной разведки, освоения Млечного Пути и колонизацией планет, пригодных для жизни. Четырехлапые говорящие жабы с Виолетты или снежные человеки с планеты Бадур протоплазме были не интересны.

“А лианы и “призраки”? – спросил я себя. – Существа, неизвестные землянам?”

Очевидно, что за три-четыре года деятельности разведчиков Дальнего Космоса в интересах протоплазмы, им удалось открыть новые неизвестные планеты с неизвестными формами жизни. Они пленяли инопланетян, привозили на Пифон и делали их рабами терракотового моря. Недаром “призраки” действовали как камикадзе. А лианы думали о самосохранении лишь тогда, когда им надо было известить “Монстров Галактики” о смерти Уокера и встретить “линкор”. Оставшиеся после отлета “Монстров” разведчики ничем не проявили свою ясновидческую активность и погибли от разрядов моего бластера…

За все то время, что я просидел в укрытии, с космодрома стартовали несколько “линкоров” и кораблей типа “звездный десант”. “Тихоходы”, научные станции и транспортники с места не двигались. Протоплазма вела разведку и захват пленников силами военных кораблей, специально приспособленных для ведения боевых действий и оснащенных оружием, аппаратурой и оборудованием лучше остальных представителей космофлота Земли.

Я понял, что никакой империи планет пока не существует. Все, чем обладала протоплазма, было собрано на Пифоне. А это, по самым скромным подсчетам, около пяти тысяч землян. Людей, которые могли строить заводы, синтезировать пищу, вести геологоразведочные работы, добывать полезные ископаемые, лить металл и строить дома.

Колонизировать, одним словом, планету и создавать могучую базу для любого рода деятельности в масштабах Галактики.

Чем, собственно, земляне на Пифоне сейчас и занимались. И очень успешно.

Так я сидел в своем звездолете, пропускал через себя охранников, бронетранспортеры и лазерные разряды, наблюдал и размышлял.

В конце концов исследователи феномена исчезновения доблестного журналиста Рочерса и его двух звездолетов отчаялись и оставили несчастный пятачок на краю космодрома в покое. Люди разошлись и увезли с собой технику. Бронетранспортеры уехали. Все обозримое пространство вокруг меня – от заводских корпусов кибер-синтезатора пищи до ближайшего ряда космических кораблей опустело.

Меня оставили в покое. Я смежил веки и задремал.

А через несколько часов проснулся, как от толчка. Мой взгляд уперся в экран внешнего обзора.

Над Пифоном стояла ночь. Бортовые огни ближайших кораблей освещали ровную бетонированную площадь перед моими звездолетами. Людей вокруг не было. И вдруг раздался голос Торнадо:

– Включите обзор небесной сферы, сэр.

Я автоматически последовал совету. И замер перед экраном.

Над космодром завис “линкор”. Тот самый, что был на Корриде.

Как я его узнал? По вмятинам на корпусе. И по красно-рыжей пыли Корриды, въевшейся в паутину трещин так прочно, что даже маневры в атмосферах планет, полет в Космосе и нырки в гиперпространство не смогли ее оттуда удалить.

“Линкор” опознал и Торнадо.

– Это он? – спросил я кибера.

– Да, сэр. Визуально я определяю, что данный космический корабль полностью идентичен кораблю, покинувшему планету Коррида после ведения боевых действий с целью захвата владений мистера Уокера. Картины внешних повреждений корпуса “линкора” на Корриде в момент его отлета и наблюдаемого нами сейчас “линкора” абсолютно совпадают.

Лотта! Она там! Это было несомненно!

Несомненно, что “линкор” возвращался с Корриды. Я обогнал его на пути к Пифону. Если бы дело обстояло иначе, если бы он прибыл на космодром раньше меня, то сейчас стоял бы на приколе и подвергался бы тщательному ремонту. При наложении табу на взлет: таковы правила Земной Системы, а, следовательно, и правила Пифона. А ремонт, которого требовал раненый звездолайнер, невозможно провести за двое суток. Значит, если “линкор” завис над космодромом для приземления, он с момента нашего расставания не садился на Пифон. Он только что прилетел.

Возможно, по дороге домой “Монстры” куда-то завернули, выполняли попутно какую-то работу. Возможно, повреждения, которые “линкор” получил на Корриде, оказались намного серьезнее, чем я предполагал.

Так или иначе, я оказался быстрее. И теперь смотрел на ненавистный корабль, прожигая взглядом обшивку его корпуса. Пытаясь заглянуть внутрь – хоть одним глазком! – и увидеть, что творится с моей несчастной дивой.

В тот момент я понял, что этой ночью выключу сферу “кармана” и выйду из звездолета.

Чем бы мне это не грозило. Чего бы мне это не стоило.

“Линкор” опустился на космодром где-то в километре от меня, его ромбовидная верхушка с габаритными огнями возвышалась над рядами космических кораблей и служила мне прекрасным ориентиром.

Я еще раз оглядел видимое пространство вокруг моих звездолетов. Ни души. Все было правильно: космодромы на Земле уже давно не патрулировались. Периметры столь обширных охраняемых объектов, как стадионы, строительные площадки, аэропорты и космодромы, контролировались лазерной сигнализацией. Ясно, что и на Пифоне был установлен такой же порядок. Я всмотрелся внимательнее в пространство над краем посадочной полосы и обнаружил тончайшие, еле видимые красные нити лазерных лучей. Они тянулись плотными горизонтальными рядами от земли до неба.

Вряд ли мне попадется кто-нибудь на пути к “лайнеру” в такое время, подумал я. Если только какой-нибудь ночной мечтатель, вылезший из звездолета смотреть на звезды. Но, как я видел, на Пифоне все мечтатели превращаются в очень практичных людей…

Ночь есть ночь. Режим есть режим. Ночью нужно спать, так как завтра предстоит много работы.

А если меня все-таки и увидит на экране внешнего обзора дежурный оператор с какого-нибудь корабля… Он не сумеет определить, что я – враг. Я землянин, я – на Пифоне. Следовательно, я свой. Мне надо только одеться в форменный костюм.

Я стянул с себя пиджак и брюки, облачился в пилотный комбинезон, взял в руки бластер и рацию. Скомандовал Ланцу:

– Прекратить работу встроенного обрудования!

– Команда выполнена, сэр, – хладнокровно ответил он.

И я сразу же почувствовал тошнотворное чувство тревоги. То самое чувство, которое овладело мной на подлете к Пифону. Протоплазма взяла меня в свои гипнотические объятия.

К счастью, они оказались не сильнее тех, в которые я попал в ста тысячах километрах от планеты. Они были довольно деликатны, и несведущим человеком подобное воздействие вполне могло быть списано на плохое самочувствие. Это объясняло, как на удочку тривиального внушения попали первые жертвы терракотовой плазмы – разведчики Дальнего Космоса.

Я энергично подышал, хлопнул в ладоши и стряхнул с себя липкие объятия гипноза. И обратил внимание, что из динамиков Ланца доносится легкий гул и далекий перестук механизмов. Звуки внешнего мира стали мне доступны. Подпространственный “карман”, ограждающий меня от них и от опасности, перестал существовать.

В реальности Пифона появились два лишних звездолета. Вылупились из пустоты.

Путь на космодром был свободен.

“Зачем он тебе нужен, этот путь? – вдруг спросил я себя. А может быть, это спросила протоплазменная дрянь. – На что ты надеешься?” И я ответил: “На удачу”. А потом мысленно послал сам себя к черту, быстро прошел в контрольную камеру, спустил трап и сбежал по нему на бетонное покрытие космодрома.

Ночь на Пифоне была теплой и ясной. Неподвижный прозрачный воздух и резкие контрасты света бортовых огней и ночной черноты под днищами кораблей делали окружающую меня обстановку пугающе нереальной.

Я выпрямил спину, надел на лицо бесстрастную маску и неторопливо зашагал на свет габаритных огней “линкора”. Через триста метров, оказавшись в тени корпуса соседского “тихохода”, я оглянулся.

Звездолеты Ланца и Терминатора стояли рядышком, прижав амебообразные тела к земле и задрав к небу курносые носы. На всем космодроме кораблей такого типа днем с огнем не сыскать. К тому же верх моего звездолета украшала массивная вытянутая фигура суперкибера. Его литая башка тускло отсвечивала в свете бортовых огней “тихохода”.

Зрелище было – нелепее не придумаешь. Любой обитатель Пифона, увидев эту картину, в тот же миг поднял бы тревогу.

Я досадливо крякнул и упрямо продолжил свой путь.

Добраться до “линкора” оказалось проще простого. Я не обходил корабли, а пробирался под их огромными выпуклыми, плоскими и вогнутыми днищами, старательно перешагивая через толстенные направляющие посадочных опор. Через несколько минут я остановился под корпусом “линкора” и замер, слившись со стойкой шасси.

По моим предположениям, команда “линкора” должна была выйти из корабля и проследовать с космодрома к жилому массиву. Обитатели Пифона не превратили свои корабли в жилье. Я видел, что в конце дня все, кто работал на космодроме, уходили на отдых за его пределы. В город, если можно было так назвать скопление многоэтажек за технико-промышленной зоной.

Я задрал голову и прислушался. Серый корпус корабля с вмятинами и темными следами от спекшейся глины Корриды не пропускал ко мне ни звука из своих внутренних помещений. Я нашарил в кармане комбинезона заначку из двух пересушенных сигарет в мятой пачке, сел на трубу опоры и закурил. Мне оставалось только ждать. Соваться к входным люкам под объективы обзорных видеокамер было глупо.

Через полчаса раздался рокот работающих механизмов, я поднял голову и увидел, что с правого борта “линкора” в ста метрах от меня опускается широкий трап. Есть! Я угадал! Вот он, счастливый случай!

Я, пригнувшись и таясь за стойками шасси и посадочных опор, прокрался к основанию трапа и встал под его ступенями.

Наверху раздались слова команд: “Смирно! К выходу готовсь! В колонну по трое – шагом марш!”

Голос, который отдавал команды, был естественно-будничным и усталым. Его обладатель был в своей тарелке. Ничего необычного! Отработали, прилетели домой, немного устали, сейчас пойдем спать…

По ступенькам застучали форменные ботинки, и я выглянул из-за трапа. Люди в комбинезонах космофлота неспешно спускались на бетон космодрома и в колонне по трое шли к зданию управления. По сторонам они не смотрели. И ясновидящих “лиан” или каких-нибудь особо чутких инопланетных тварей с ними не было. Видимо, их оставили на борту.

Я осмелел и отбежал немного в сторону, чтобы видеть лица, а не спины.

Ряд за рядом команда “линкора” покидала корабль. Среди людей я не увидел ни одной женщины. И Ловуда, и Генри, или кого-нибудь из охранников с Версаля я не видел тоже. Трое… Еще трое… Десятый ряд… Двадцатый… Тридцатый…

Ловуд, его команда и Лотта вышли последними. Сердце мое занялось восторгом и жалостью одновременно. Я миновал взглядом спокойные и бесстрастные лица Ловуда, Маршалла и Генри и с немым криком, сжав кулаки и зубы, смотрел на бледное лицо моей прекрасной амазонки.

Лотта шла в последнем ряду – легко, прямо и спокойно. В ее огромных бирюзовых глазах бесстрастно отражались огни космодрома. Она была одета так же, как и в момент пленения – в пилотный комбинезон. Но сидел на ней он как-то не так: слишком уж по-дежурному, что ли. Я напрягся и понял, в чем дело: пояс комбинезона, подчеркивающий сексуально-осиную талию Лотты, был распущен. Озорная каштановая челка не спадала на глаза: волосы были стянуты на затылке в тугой узел.

Боже, прошло всего пять дней с момента ее пленения, а что они с ней сделали!

“Она идет последней. Хватай ее за руку и уноси ноги, – тихо сказал я себе. – До звездолета – меньше километра. Вы успеете добежать и включить сферу”. Я всмотрелся в проплывающее мимо бледное лицо Лотты и опустил взгляд.

Она не побежит со мной, понял я. Она узнает меня, даже обрадуется, но – не побежит. А предложит идти с собой. В город. “Дела, Дэн. Время не ждет. А чем больше работников, тем лучше. Пошли с нами”.

А с ней на руках я далеко не уйду – догонят… Да и она не даст взять себя на руки, вырвется. Не оглушать же ее…

Я смотрел в спину уходящей от меня Лотты, и сердце мое теперь сжималось от страха за нее и тоски. “Счастливый случай! – горько подумал я. – Увидеть свою женщину в двух шагах от себя, понять, как ей плохо, как обстоятельно ее оболванила негуманоидная тварь, и не суметь ничего не предпринять!”

Во всяком случае, я теперь знал, что Лотта не заперта в “линкоре”. В охраняемый военный лайнер проникнуть чужаку практически невозможно. А вот в многоэтажки, где Лотта отныне будет отдыхать после работы и ночевать, я дорожку проложу…

Я бросил последний взгляд на крышу здания управления, к которому ушла колонна команды “линкора”, и отправился к своим звездолетам.

Когда я достиг днища пассажирского “тихохода”-соседа, то приостановился и внимательно оглядел площадь перед своими звездолетами. Если мои враги оказались бдительнее, чем я предполагал, и меня обнаружили и опознали как противника, то…

Они могли вести меня по всему маршруту с целью выяснения моих намерений. А вот “брать”, скорее всего, должны были именно на подходе к звездолетам.

Вокруг не было ни души. Не раздавалось ни звука.

Я сделал шаг из тени в свет бортовых огней “тихохода” и услышал за спиной хриплый насмешливый голос:

– Что ты тут делаешь, Дэн?

Меня как будто окатили ведром ледяной воды. Сердце бешено заколотилось. На секунду сознание покинуло меня, отказываясь признавать крушение планов и надежд. И поэтому я автоматически прошел еще несколько шагов, не оборачиваясь.

– Эй, постой! – Голос был так же насмешлив и спокоен. Я остановился и деревянно развернулся на каблуках.

Из тени “тихохода” на свет вышла кряжистая широкоплечая фигура в форме космического десантника. Человек был один. Но мне от этого было не легче.

– Ты что, Дэн? Не узнаешь?

“Беги, – сказал я себе. – Беги, что есть мочи. Может быть, случится чудо, и ты успеешь нырнуть в звездолет, пока он будет покрывать расстояние между вами”.

Это было безумие – надеяться на такое чудо: меня и этого человека разделял жалкий десяток шагов. И безумием было оставаться на месте – в надежде свалить незванного собеседника с ног, когда он на меня полезет. Против майора звездного десанта – боевого майора, кадрового офицера космического флота, натасканного на победное завершение любой схватки с самым непредсказуемым противником, – мне было не выстоять. Я видел, что у него нет оружия и рации, но это, – также как и то, что он один – дела не меняло. Его нельзя к себе подпускать, знал я, его надо сразу убивать. На расстоянии.

Но я не мог этого сделать.

Потому что в десяти шагах от меня стоял майор-лазерщик Ричард Томпсон. Мой друг.

– Привет, Дэн! – сказал Томпсон, его голубые глаза сделались стальными, и он сделал один аккуратный шаг ко мне.

Я вскинул бластер.

– Привет, Рич. Ближе не подходи.

– Почему? Разве мы не друзья? Я кинулся к тебе со всех ног, как только увидел на экране, а ты… Я сегодня ночной дежурный во-он в том “бизоне”…

Он вытянул руку и указал куда-то вправо от меня и за меня. По логике доверительного общения я должен был последовать взглядом за указующим перстом и отвернуться от Ричарда. Тут бы он меня и сцапал. Но еще в детстве я отучился покупаться на такие дешевые штучки. Я не пошевелился и не отвел от противника ни взгляда, ни бластера.

– Что тебе надо, Рич? Я спешу, – хмуро произнес я, а сам усиленно соображал, поднял он тревогу на своем корабле или нет. Скорее всего – нет. Он опознал меня и кинулся вдогонку – без оружия и средств связи! – чтобы пожать дружескую руку. Догнал на подходе к моим звездолетам. Увидел их. Понял, что я – враг. И теперь…

Он решил взять меня голыми руками. Один.

“Рыцарь без страха и упрека, мать твою, – раздраженно и обреченно подумал я, – у меня же бластер!”

– А мне наплевать, Дэн, – как будто услышав мои мысли, спокойно сказал Томпсон. – Ты сейчас или пойдешь со мной, или тебе придется стрелять. Но во втором случае вспышку бластера заметят роботы Центральной и поднимут тревогу. Они запрограммированы на отслеживание именно таких эксцессов: ночью стрельба на космодроме запрещена. Но ты отделаешься от меня и успеешь скрыться, я знаю. Только вот этот квадрат, – он повел рукой вокруг, – будет оцеплен навсегда, и ты из своей дыры уже не вылезешь. И то, за чем ты прилетел, останется на Пифоне. А это мне и нужно.

Я недоверчиво повел стволом бластера:

– Разве ты не понимаешь, Рич? Я же убью тебя!

– Наплевать, – еще раз сказал он и двинулся ко мне.

Я попятился. Я не мог стрелять в него. А читал в его стальных глазах только одно – решимость.

– Ты, идиот, камикадзе хренов! – истерично заорал я. – Эта тварь оболванила вас всех! Ты думаешь, что делаешь правое дело, воин? Ты же идешь против своих, вспомни, Рич, вспомни! Земля, родина, твои дети!

– У меня нет детей, – сказал он, решительно приближаясь. Он был уже в трех шагах от меня.

– И не будет, гребаный солдат, – прошипел я и откинул бластер далеко в сторону. – Потому что я сейчас разобью тебе яйца.

И сделал шаг навстречу.

Почти невидимо его левая нога взметнулась, и носок десантного ботинка полетел мне в висок. Я с болью блокировал удар предплечьем правой руки, пошатнулся и почти без паузы получил сильный удар в подвздошную область. Дыхание мгновенно сбилось, но все-таки Томпсон не попал точно под “ложечку”, и поэтому я не упал с открытым от боли и недостатка воздуха ртом, а просто отскочил в сторону и назад. Мне нужно было время, чтобы отдышаться.

Томпсон усмехнулся и преследовать меня не стал. В этой схватке у него было подавляющее преимущество, он это знал. И знал, что это знаю я.

Он принял фронтальную стойку и поманил меня пальцем:

– Ну, Дэн, давай. Твоя очередь!

Я затравленно посмотрел на него. Много раз я видел со стороны, как дерутся мастера, но когда испытал на себе мгновенный, жесткий и столь непринужденный отпор профессионала, просто растерялся. Что я мог противопоставить такому противнику? Свой опыт уличных мальчишеских драк? Свой единственный, хоть и хорошо поставленный, прямой правой? Обычно в моих журналистских приключениях или в чудачествах Дэнни-дурака этот удар здорово меня выручал. Но ведь теперь передо мной стоял не обалдуй с планеты Бадур, не жаба-таксист с Виолетты – десантник…

“Ты слишком импульсивный придурок, – сказал я себе. – Если ты не хотел его убивать, то надо было все-таки оставить бластер при себе как холодное оружие, как дубину”.

Я с сомнением взглянул на мощную кряжистую фигуру, на крепкие раздвинутые, полусогнутые в коленях ноги, крупные короткопалые руки, слегка протянутые ко мне ладонями вниз… Ричард Томпсон стоял спокойно, слегка улыбаясь, но от него исходили такие волны, что дикую взрывную силу его тела, рук и ног я чувствовал буквально кожей.

Какая уж тут дубина… Тут что дубина, что палица, что топор – все одно…

– Будь мужчиной, Дэн, – шире и ободряюще улыбнулся мне Томпсон. – Давай!

– Надо было все-таки тебя убить, – пробормотал я. А потом подскочил к нему и изо всех сил двинул правой в ухо. Но это только так говорится – двинул. Моя рука была остановлена на полпути железным блоком, а серия мощных ударов в корпус сначала обездвижила меня, а затем заставила со стоном отшагнуть назад.

Я согнулся в три погибели от боли в правой стороне живота. Моя бедная печень, показалось мне, с треском лопнула. Боль не давала мне теперь видеть ничего, кроме темно-серого бетонного покрытия и десантных ботинок Томпсона. Я не мог ни дышать, ни двигаться. И только стоял на полусогнутых, смотрел вниз и жадно хватал ртом воздух. А потом завалился на бок.

На периферии восприятия я слышал, как Томпсон ходит вокруг меня.

Через несколько мучительных секунд воздух ворвался в легкие, боль немного отступила. И первой мыслью, которая пришла ко мне вместе с живительным кислородом, была та, что всю мою жизнь мне очень везло в драках. Таких мук я не испытывал ни в одном противостоянии.

“Боже мой! – с отчаянием подумал я. – Он же сейчас убьет меня! Я так и не сумел ничего сделать…”

Я попытался приподнять голову с земли, но не смог. И только сумел сфокусировать взгляд на Томпсоне, который остановился надо мной как раз в поле зрения.

– Вот так, Дэн, – назидательно сказал он. – Самоуверенность никогда ни к чему хорошему не приводила. А теперь ты пойдешь со мной и расскажешь руководству, зачем ты прилетел на Пифон и что привез с собой.

Он стянул с себя форменный ремень и пинком ноги опрокинул меня на живот. Потом заломил руки за спину.

Я почувствовал, как кисти рук больно стягивает жесткая кожа ремня.

– Будь ты проклят, Ричард! – прохрипел я. – Ты, и твой Пифон, и вся ваша армия недоумков!

– Ничего, Дэн, ничего, ругайся пока, – ответил Томпсон, справляясь с защелкой пряжки. – Вот когда мы отведем тебя на плато и ты переживешь акт Деятельного Слияния… Ты успокоишься и тебе станет очень хорошо, поверь мне.

Я повернул голову, чтобы плюнуть в его глупую самодовольную рожу. Он ударом ладони пресек эту попытку.

– Мы еще с тобой здесь выпьем не одну рюмочку бренди, Дэн, – насмешливо продолжал он. – Как на Земле, возле “оборонки”, помнишь? А потом, придет время, и там будем пить, ха-ха-ха-ха!

Его мерзкий хохот громким эхом отразился от корпуса “тихохода”. И это были последние столь мерзкие звуки, издаваемые майором в его жизни. Больше я от него никогда ничего подобного не слышал.

Раскаты хохота перекрылись пугающе-громкими звуками работы бригады экскаваторов. Томпсон захлопнул рот и настороженно вскинул голову. Но было поздно.

Огромная металлическая длань Торнадо уже распростерлась над головой майора и стремительно опускалась вниз. Я мгновенно понял, в чем дело. Торнадо наблюдал за схваткой до тех пор, пока ситуация не квалифицировалась им как смертельно опасная для моей жизни. После этого он без приказа со стороны перешел к активным действиям по спасению жизни своего “хозяина №1”.

Майор Томпсон отпустил меня и с ужасом смотрел на опускающуюся ему на голову стальную продолговатую плиту. Я изо всех сил закричал:

– Не убивать! Только обездвижить!

Торнадо среагировал мгновенно. В полуметре над головой Томпсона ладонь-плита расчленилась на пять метровых суставчатых манипуляторов и грохнулась торцом на землю за спиной Томпсона. Майор не успел сделать ни одного движения, а манипуляторы уже сомкнулись вокруг его тела и прижали руки к бокам.

Немая сцена. Томпсон не издал ни звука – лишь продолжал остолбенело стоять. Снова с открытым ртом. Только теперь не от хохота, а от изумления.

– Мистер Ро… – загрохотал на весь космодром Торнадо.

– Молчать! – захрипел я, с трудом поднимаясь на ноги. – Перебудешь мне здесь всех…

Как бы в ответ на эти слова над космодромом противно завыли сирены, и узкий луч прожектора с крыши здания управления медленно пошел сканировать черноту между кораблями. Шум моторов и пневматики Торнадо, видимо, не превышал порога громкости, принятого роботами-охранниками в здании управления за аварийный. Корабли при посадке ревели не менее громко. Но вот громоподобный бас моего суперкибера… Он бы и мертвого поднял из могилы.

К счастью для нас аварийный осмотр начался с противоположного края космодрома.

Я освободил руки от ремня. Согнувшись от боли в боку, подковылял к Томпсону и заглянул ему в глаза. Он молчал и недоуменно пялился на меня.

– Совсем из тебя здесь дурака сделали, Рич, – сочувственно сказал я. И с наслаждением врезал ему снизу в челюсть. Это был мой коронный удар, нокаутирующий.

Томпсон дернулся, закрыл глаза и чуть сполз вниз в жесткой хватке Торнадо.

– Торнадо, быстро его к контрольной камере! – слабым голосом скомандовал я. И подумал о том, хватит ли у меня сил втащить тяжеленного майора в звездолет. – Скажи Ланцу, чтобы включал встроенное оборудование и приготовил капельницу со снотворным, антиоксидантами и дезинтоксикаторами самого широкого спектра. Все!

Экскаваторы снова загрохотали, тело Томпсона поплыло к звездолету Ланцелотта. Я держался за бок и ковылял вслед за ним.

Когда я добрался до входного люка, луч прожектора уже общупывал середину космодрома. То место, где стоял “линкор” с Корриды. Надо было спешить.

Я открыл входной люк, подошел вплотную к Томпсону и скомандовал Торнадо:

– Отпусти его!

Манипуляторы раздвинулись. Томпсон медленно сполз спиной вдоль “ладони” суперкибера на землю. Я подхватил его под мышки и, морщась от боли, потащил вверх по трапу.

Как ни трудна была для меня задача втащить раненого майора в звездолет – она оказалась посильной для меня. И я ее выполнил, не мог не выполнить – в очередной раз чудом спасшись от смерти. Бросив тело Томпсона на пол посреди зала, я бросился к пульту и включил режим “Уйти, чтобы остаться”.

И перед тем, как изображение на экране внешнего обзора исчезло, увидел, что луч прожектора подползает к “тихоходу”-соседу и начинает настороженно ощупывать его.

Я успел скрыться в пространственном “кармане” до того, как вид маленькой, но грозной армии журналиста Рочерса оправдал бдительность киберохраны космодрома.

Я остановился над неподвижным телом майора Томпсона и тяжело вздохнул. Я падал с ног от усталости, боли в боку и желания поспать. И еще я хотел есть. Я хотел всего одновременно – расслабленно лежать на кушетке, принимать обезболивающее, что-нибудь есть и безмятежно спать. Но я не мог позволить себе ни одной из этих вещей. Не мог, пока не позаботился о своем друге майоре Томпсоне.

Друге, который чуть не погубил меня.

Я еще раз тяжело вздохнул, нагнулся и с кряхтеньем вытянул за руки с пола тело Томпсона на кушетку. Подложил под голову подушку, пощупал пульс. Сердце его работало нормально. Пульс был ровный и хорошего наполнения, несмотря на ту здоровую дозу снотворного, которую я вкатил ему пять минут назад.

Капельница с раствором тех препаратов, которые я назвал Ланцу, уже была готова и висела над Томпсоном на стене. Я задумчиво посидел над ним, потом закатал рукав его комбинезона и ввел в вену правого предплечья иглу. Ланц осторожно рапортовал:

– Процесс лечения больного начался, сэр.

Я не откликнулся, а все сидел и смотрел на расслабленное во сне лицо Ричарда. Удастся ли то, что я задумал?

Еще на пути к Пифону, вспоминая все, о чем рассказал мне дядя Уокер, я пришел к простому решению. Оно напрашивалось само. Если предположение Уокера верно, рассуждал я, и физиологический механизм одержания человека кальмаром ничем не отличается от медикаментозной кодировки, от консервации фармакологически активных веществ во внутренних органах или костях человека, то…

В медицине на любую кодировку существует раскодировка – набор медикаментов, нейтрализующий кодирующие вещества. Нейтрализующий или ускоренно выводящий их из организма. Подобный набор медикаментов, несомненно, существует и для вещества треклятой протоплазмы. Только он еще не создан. Естественно, я не мог своими силами извлечь из тела Ричарда хотя бы миллиграмм осевшей в нем гадости. И тем более не смог бы найти химическую формулу дезинтоксикатора. А если бы смог, то, скорее всего, она оказалась бы настолько нетривиальной, что я не сумел бы получить нужное вещество в условиях звездолета. Все это было мне не по зубам.

Но я мог иное. Я мог попробовать просто промыть Ричарда. Теми растворами, которые были созданы совсем недавно, но уже входили в аптечки всех космических кораблей.

Эти растворы были последним и самым веским словом в земной фармакологии. Их достоинство состояло в том, что они удаляли из человеческого тела буквально все вещества, определенные медиками как “не родные” для человека. Как достигался такой эффект – я не знаю. Но знаю, что эти уникальные растворы в считанные часы справлялись с самой сложной, острой интоксикацией, вызванной каким бы то ни было, даже неизвестным науке веществом.

А если так, думал я, то в те же считанные часы из тела Ричарда Томпсона будет удален кальмар, который слился с ним на плато. И Рич будет здоров.

Чтобы использовать все возможности, которыми я обладал в таком незнакомом деле, как раскодировка, я приказал Ланцу заодно ввести в раствор капельницы и все известные “обычные” дезинтоксикаторы. Чем черт не шутит: любое из веществ приготовленного раствора могло оказаться нейтрализатором-раскодировщиком для вещества протоплазмы!

И вот теперь я усыпил своего друга и, как сказал Ланц, “процесс лечения больного начался”…

– Сколько он проспит, Ланц? – тихо спросил я.

– Не меньше двенадцати часов, сэр.

– Дай мне что-нибудь из того, что восстанавливает функцию травмированной печени. Вместе с обезболивающим. И разбуди ровно через десять часов.

– Будет исполнено, сэр. Капсулы с заказанным вами лекарством ждут вас на столе в бытовом отсеке.

Я быстро приготовил себе пару сэндвичей, выпил чашку горячего успокаивающего чая, проглотил лекарства и, не раздеваясь, рухнул на диван в бытовом отсеке.

Тот диван на котором когда-то спала Лотта…

Таким образом, в ту ночь я все же сумел исполнить все свои желания. Но ведь эти маленькие желания-терзания были пустяками по сравнению с тем, что точило меня уже столько дней, что не давало мне спать, гнало из одного конца Галактики в другой, сжимало сердце тоской и неуверенностью, терзало острым чувством вины…

На самом деле, подумал я, засыпая, у меня есть только одно желание: спасти ее. И быть рядом.

“Лотта, где ты? Что с тобой?”

Меня разбудил громкий голос Ланца:

– Вставайте, сэр. Вы спали ровно десять часов. Ваш пациент просыпается.

Меня как будто дернуло током:

– Как так? Ты же говорил, что он будет спать не меньше полусуток!

Ланц деликатно погудел, потом ответил:

– Диурез, сэр. Повышенный диурез. Как всегда при введении большого количества жидкости в кровь. Это его разбудило.

Я вскочил с дивана и выхватил из ящика стола револьвер.

– Не волнуйтесь, сэр, – успокоил меня Ланц. – Ваш пациент сейчас не опасен. В настоящий момент он испытывает остаточное действие снотворного. Движения замедлены, нескоординированы. Взгляд отсутствующий.

Я немного успокоился, плеснул себе в лицо холодной воды из-под крана, засунул револьвер за пояс комбинезона и быстро прошел в зал.

Ричард Томпсон лежал на кушетке в том же положении, в котором я его оставил: на спине и с иглой, воткнутой в вену правой руки. Глаза его были открыты, бессмысленный взгляд уперся в потолок. Я вынул из-за пояса револьвер и руку с оружием завел за спину. Потом настороженно приблизился к “пациенту”.

Кто он теперь? Друг или враг? Что мне ждать от этого человека? В принципе, тот состав, который прошел по путям кровотока Томпсона, должен был обеспечить стопроцентный успех моего замысла. Я был уверен, что Ричард здоров. Но все же осторожность, хотя бы на первых порах общения, не мешала.

Томпсон медленно повернул голову на звук моих шагов. Увидев меня, улыбнулся, взгляд его оживился. Я отметил, что серовато-стальной оттенок его радужек исчез: глаза Рича стали такими же чисто-голубыми, какими я их знал на Земле.

Ричард Томпсон протянул мне руку.

– Денни, я понял… Ты очистил меня от этой твари, да?

Я молчал, стоя посреди зала и покачиваясь на носках.

– Я все помню, Дэн. Память мне не отшибло…. Это был не гипноз, а… Как-будто тебе на глаза одевают очки с цветными стеклами, и ты начинаешь воспринимать мир в другом спектре… Ты понимаешь?

Он хотел приподняться, но игла шевельнулась в вене и причинила ему боль. Он сморщился.

– Можно вынуть иглу?

Я кивнул и сказал:

– Вата и спирт на полке рядом с твоей головой. Продезинфицируй рану.

Он освободился от капельницы и сел на кушетке. Я молчал. Томпсон немного помялся и спросил:

– Извини, Дэн, но прежде всего… Где у тебя туалет?

А, ну да, диурез. Совсем запамятовал. Что значит не профессиональная сиделка. Я кивнул в сторону бытового отсека и сказал:

– Только ничего там не придумывай, Рич. У меня револьвер.

Когда он вернулся и снова сел на кушетку, я спросил:

– Ты помнишь, что вчера чуть меня не убил?

Он поднял на меня свои голубые глаза и тихо произнес:

– Это был не я, Дэн, неужели ты не понимаешь?

И вот тут я поверил ему. Окончательно и бесповоротно. Не знаю точно – почему. Наверно, потому, что в первый раз после его лечения наши взгляды встретились напрямую. Мы смотрели друг другу в глаза. И в его глазах я увидел только бесконечное чувство вины, смятение и боль. И еще радость – от того, что он снова человек, а не зомби. И видит перед собой меня, именно меня, своего старого друга Денни Рочерса.

– Дэн…

Я сунул револьвер в карман, подошел к нему и сел рядом:

– Как ты себя чувствуешь, Ричард?

Он уткнулся лицом мне в плечо и долго молчал. Я держал его руку в своей и не отпускал до тех пор, пока он не поднял голову. Я посмотрел на него. Ричард уперся злым взглядом в потолок.

– Сука… – простонал он сквозь стиснутые зубы. – Эта тварь! – Он повернул ко мне искаженное ненавистью лицо. – Ты представляешь, что здесь происходит, Дэн? Представляешь? А сколько наших ребят погибло – в тех кораблях, которые отказывались идти сюда? Знаешь? А как мы здесь живем – как скоты, как рабы, как…

– Я представляю в общих чертах, – решительно прервал его я: поведение Ричарда стало походить на истерику. – А ты мне расскажешь подробности. Потом. – Я ободряюще улыбнулся ему и обнял за плечи. – Успокойся. Теперь ты в безопасности, мы вместе. И справимся с этой гадиной, поверь мне. Ведь я прилетел сюда именно для этого.

– Да?

Он посмотрел на меня остановившимся взглядом и судорожно вздохнул, как вздыхают дети после плача. Потом потрогал челюсть и обиженно спросил:

– Слушай, Дэн, ты не мог вчера быть повежливей?

И тут я расхохотался. Очень уж меня достало это слово “повежливей”. А может быть, допек беспомощно-ребяческий вид боевого майора Томпсона. А может, это сработало напряжение последних суток – страх последних суток, разочарование последних суток, смерть, которая ожидала меня все эти последние сутки, – на подлете к планете, под днищами кораблей на ночном космодроме, в схватке с Томпсоном…

Я сидел и хохотал, как умалишенный, и вытирал слезы, и не мог остановиться. Ричард обиженно отвернулся, а потом я увидел, как его широкая спина дрожит от еле сдерживаемого смеха. Он повернулся ко мне и, уже открыто хохоча, толкнул меня кулаком в грудь. Я ответил ему тем же. Он упал на спину, подрыгал ногами, поднялся и снова заехал мне кулаком, уже в плечо. Я упал на бок, но потом не остался в долгу и уперся ему головой в живот…

Вот так мы сидели и хохотали, и толкались, как дураки…

И тогда я с облегчением отбросил последние опасения и окончательно уверился, что Рич в порядке.

После завтрака – если можно назвать завтраком трапезу, совершаемую посреди дня планеты Пифон, – мы с Ричардом сели в кресла у компьютера, закурили и приготовились к обмену информацией. Кратко, очень кратко я объяснил ему работу генератора в режиме “Уйти, чтобы остаться!”, – “потом, потом, Рич, не округляй глаза!” – сделал акцент на нашей безопасности и неуязвимости и попросил, чтобы он не пугался, если через нас проедет бронетранспортер или мимо сквозь стены пройдет какой-нибудь пифонец.

Но после этого я решительно игнорировал нетерпеливые просьбы Ричарда изложить все с самого начала и по порядку:

– Мне рассказывать дольше, чем тебе, Рич. А потом – после моего рассказа ты невыносимо захочешь сесть вот за этот компьютер. Это я тебе обещаю. И боюсь, что так и не услышу твоего рассказа. Начни ты.

Рич смирился и согласно кивнул.

Он попался в лапы протоплазмы во время сопровождения груза на военном транспортнике “бизон”. Груз представлял собой новейший гигантский радиотелескоп. Его ждали на планете Милая Странница. Когда я услышал это, только хмыкнул:

– Любопытство – не порок.

Ричард усмехнулся в ответ:

– Ага. Если бы ты знал, сколько месяцев “странники” выбивали из “оборонки” эту модификацию! Им, видите ли, нужно точно знать, куда летать и что они будут снимать. А для этого их – и это первый долг землян! – необходимо оснастить самыми современными средствами радиоразведки Космоса. – Его лицо помрачнело. – Ты видел их корабль здесь на космодроме? Они нас встречали на середине пути от Земли до их планеты. Там, в точке встречи, нас всех и взяли…

Он сцепил руки за головой и откинулся на спинку кресла:

– Эх, Дэн! Мне “милых странников” жалко даже больше, чем наших ребят. Ведь эти чудики – как дети. Понимаешь, им не терпелось пощупать телескоп руками. Потому они и бросились нам навстречу. Они собирались начать мелкую сборку прямо на “бизоне”. Мы встретились и состыковались, и когда они вошли на борт “бизона”… Ты бы их видел, Дэн! Ты же знаешь, что они раздуваются и растут от любопытства? И изменяют окраску? Вот… Когда они вошли, это были гиганты с вытянутыми от нетерпения мордами. А эти их гладкие противные тела разбрасывали изумрудные искры во все стороны.

– А как вас взяли?

– “Линкор” ждал нас в месте выхода из гиперпространства, которое находилось недалеко от одной мертвой планеты. Крейсер скрывался за ней. Это была самая настоящая пиратская засада. Как только мы состыковались с “тарелкой” “странников”, “линкор” вырулил из-за планеты и объявил, что готов открыть по нам огонь из всех бортовых орудий. – Ричард значительно посмотрел на меня. Я удивился:

– Но как они узнали?

– Разве это вопрос? Ты же знаешь, что на Пифоне есть почти все из новейшей техники, которой обладают земляне! Космическая разведка здесь работает отлично. Я думаю, вокруг Милой Странницы и сейчас летает микроспутник, осуществляющий радиоперехват всех сообщений, которые посылаются “странниками” в Космос. И такие спутники, вполне возможно, незримо вращаются вокруг всех освоенных планет Галактического Союза. Я уж не говорю о входе в закрытые каналы ГКС, на Пифоне специалистов по вскрытию компьютерных сетей достаточно…

– Да-а… – протянул я. Мне стало страшно. Я как-то не думал о том, что космическая разведка, ведущаяся с Пифона в интересах протоплазменной твари, может быть столь угрожающе глобальной и эффективной.

– Ладно. А когда “линкор” предъявил вам свои требования, вы не сопротивлялись?

– Мы космические десантники, Дэн. Принимали присягу. Мы бы сцепились с “линкором”, хотя для нас это была бы верная гибель. У “бизона” одна степень защиты, ведь это всего лишь транспортник, у “линкора” – три. Ну и, сам понимаешь, несравнимая разница в вооружении и маневренности… Мы бы сумели защитить груз. Вернее, не защитить – не отдать его. Погибли бы, но не отдали… Но ведь с нами были “милые странники”. И не только те, что на борту – за нами летела их “тарелка”. А ты знаешь, эти “линзы-тарелки” совершенно беззащитны… В общем, мы сдались в надежде на то, что сумеем найти выход по ходу дальнейших действий. – Он развел руками. – Как видишь, не нашли.

– А чем сейчас “милые странники” занимаются?

Ричард печально хмыкнул:

– Ничем. Они стали совершенно недееспособны. Изменились до неузнаваемости. Они теперь маленькие, болотного цвета и… какие-то червивые…

– О господи!

– Да нет, они здоровы. Просто напуганы и… Им здесь неинтересно!

Мы заговорили об условиях жизни землян на Пифоне. Рич сказал:

– Здесь теперь все есть для нормального существования, Дэн. По-существу, земляне после акта Деятельного Слияния (так здесь называют то, что происходит с людьми на плато около моря с протоплазмой) начинают действовать как колонисты. А колонисты умеют обустроить свой быт и наладить ход работ. Жилье, топливо, водоснабжение, питание… Того сырья, которое требуется для производства тепла и пищи, на Пифоне нет. Его доставляют с других планет. Этим и объясняется, что пифонцами захватываются не только новейшие военные и научные корабли, но и транспортники.

И здесь я задал вопрос, который хотел задать в первую очередь, но не смел, давая Ричарду выговориться:

– Слушай, Рич, вот эти многоэтажки гостиничного типа… Как там живут женщины?

Ричард удивленно пожал плечами:

– Нормально живут. В отдельном корпусе. В самом дальнем. Правда, женщин здесь немного, всего человек пятьсот. И поэтому они занимают только три верхних этажа.

– Их здесь не обижают?

Ричард пристально посмотрел на меня, потом сказал:

– Дэн, я не знаю, почему ты спрашиваешь, мне это кажется странным. Я думаю, что ты все-таки позже объяснишь мне свое любопытство… Между нами сейчас не должно быть никаких секретов… Я тебе отвечу вот что. Как это не противоречит экспансивным целям протоплазменной твари, она не поощрает интимное общение между мужчиной и женщиной. Может быть – пока, на стадии формирования первой колонии… Не знаю. Но знаю по себе, что те мужчины, которые пережили Слияние, воспринимают женщину как боевую подругу. То есть в качестве таких же колонистов, как и они, только с сиськами. Так что можешь не волноваться…

– А с чего это мне волноваться? – вскинулся я. – Это тебе надо волноваться. Вдруг после очистки твое отношение к женщинам не изменится!

Ричард Томпсон исподлобья посмотрел на меня и постучал себя кулаком по лбу:

– Дурак ты, Дэн! Что ж, ты думаешь, я не чувствую, что со мной внутри происходит? Стал бы я веселиться, если бы проснулся импотентом! И вообще, не заговаривай мне зубы! – Он с лукавой улыбкой заглянул мне в глаза, подался вперед, положил руку на плечо и сказал:

– Теперь твоя очередь рассказывать, Дэн. Все, до конца. И начни, пожалуйста, с того, что волнует тебя больше всего. С той женщины, за которой ты сюда прилетел.

Я выложил ему все, подчистую. И про планету Виолетта, и про роковое решение двух глупых журналистов-хулиганов Шарлотты Ньюмен и Дэниела Рочерса лететь на Корриду, и про Торнадо, и про команду Ловуда, и про “линкор” так называемых “Монстров Галактики”, и про похищение Лотты, и про наследство дядюшки Уокера…

И про те два генератора, которые находились на борту звездолетов Ланцелотта и Терминатора. И про функции “Зеркало”, “Ловушка”, “Окно” и “Уйти, чтобы остаться”.

И про то, что видел здесь Лотту. И про то, что у меня до сих пор нет плана ее спасения… И плана спасения землян и уничтожения протоплазменной дряни.

Ричард слушал с округленными от изумления глазами.

– Ну, план-то мы придумаем, – пробормотал он после того, как я закончил свой рассказ. – Насчет этого можешь быть спокоен: план мы придумаем… Для начала уже хорошо, что у нас есть лазерные пушки и “сигары” твоего кибера… Кстати, сколько у него “сигар”?

– Торнадо! – позвал я. – Ответь на вопрос мистера Томпсона.

– Полный боекомплект, сэр, – пророкотал динамик басом суперкибера. – Десять радиоуправляемых ракет. Вне режима управления они поражают цель с помощью головок самонаведения.

– Отлично! – промолвил Томпсон. И все нетрывно смотрел на меня. Я понял, что он уже усиленно соображает, как использовать наше супероружие, и почувствовал внезапное облегчение. Мера моей ответственности за жизни людей на Пифоне уменьшилась ровно наполовину.

Но он думал о генераторах, а я думал о Лотте.

– Я собирался пробраться в многоэтажку под видом местного одержимого пифонца, – сказал я, – найти там Лотту и привести ее сюда.

Ричард оторвался от размышлений:

– Но ты же только что сам говорил, что она с тобой не пойдет. И это так. Я же прошлой ночью тебя не слушал, когда ты мне напоминал о Земле и дружбе.

– Я возьму с собой шприц с быстродействующим снотворным и…

– И потащишь ее от дома до космодрома на себе? Такой картины на Пифоне еще не видели! Тебя арестуют сразу, как только ты выйдешь из подъезда. И учти, что твоя Лотта никогда не бывает одна. Женщины работают бригадами. Одни – в столовой, другие – в здании управления, третьи – на этажах общежитий убирают помещения. Ночуют они по двое-трое в комнате. Ты ей будешь всаживать шприц в шею на глазах нескольких свидетелей? Ерунда…

Он отвел от меня взгляд и снова глубоко задумался.

– Но что же делать? – вскричал я.

– Спасать всех вместе, – твердо ответил он. – У нас для этого, по моему, достаточно средств. Всех вместе. Ты понял?

Я оставил его вопрос без ответа. Он прикрыл глаза рукой и тихо сказал:

– Так, Дэн. Давай все носители с информацией Джеймса Уокера. Что там еще? Бумаги, чертежи, пояснительные записки… Что есть. Я сажусь за компьютер и буду все изучать. А потом мы с тобой составим план действий. Иметь в руках супероружие и не справиться с какой-то полуразумной тварью – себя не уважать…

Я передал ему все, что наследовал от отца и Уокера, он влез головой в монитор Ланца и в таком положении оставался долгие-долгие часы.

Я с изумлением поглядывал на него. Мне было известно, что кадровые офицеры звездного десанта в знании теории некоторых естественных наук – таких, как математика, физика, химия, сопротивление материалов – порой не уступают инженерам. Но я не думал, что майор Томпсон – боевой командир лазерного расчета, практик до мозга костей да еще к тому же начинающий бумагомарака – может так упорно и, кажется, компетентно вчитываться в выкладки отца и Уокера. Когда я изучал все эти материалы, мне хватило пары часов. Томпсон сидел у компьютера больше суток, отрываясь только на то, чтобы принять из моих рук блюдо с едой и чашку кофе. За это время один раз мне удалось заставить его лечь на кушетку и прикрыть глаза. Он проспал четыре часа и снова бросился к монитору.

Я бродил вокруг него кругами, но он не обращал на меня ни малейшего внимания.

– Ну как? – иногда спрашивал я.

– Гениально! – восклицал он.

И больше ничего.

Внезапно я почувствовал, что напряжение Томпсона спало. Он не отлип от экрана, но спина его расслабилась, и пальцы забегали по клавиатуре с невероятной быстротой. Я из-за его спины взглянул на экран монитора и ахнул.

Томпсон нашел на носителях то, что я пропустил при просмотре, – программу-тренинг практического освоения управления генераторами “Ланцелотт” и “Терминатор”. И теперь резвился вовсю.

Он строил на экране пространственные коридоры – от Центрального мегаполиса до планеты Бадур. Снежные человеки вваливались в реальность Земли и наводили ужас на несчастных горожан.

На него налетали инопланетные корабли-гиганты чрезвычайно устрашающего вида – он разворачивал перед ними “зеркало”. Они врезались в своих двойников из Зазеркалья и с безумным грохотом превращались в огненные шары.

Он один вел войну с тысячью диких аборигенов на незнакомой планете. Целой армией конных и пеших воинов с копьями и мечами они неслись на него через поле. Неслись и неслись, перебирали ногами, и кричали как резаные, и все никак не могли добраться. А потом по одному и целыми группами исчезали… Томпсон наложил на поле боя свою “ловушку”. Куда он отправлял бедных несмышленных аборигенов через “ямы” и “двери” своей дьявольской сети, было не ясно.

Он сворачивал обжитую колонистами планету в голубой биллиардный шар, а потом просвечивал его какими-то лучами и смотрел, что происходит внутри. Смотрел, как черные смерчи сдирают крыши с домов, как извергаются вулканы и горят небоскребы, как моря выходят из берегов и покрывают водой целые материки…

Через час он встал из кресла, задрал руки вверх, с хрустом потянулся и повернулся ко мне:

– Я придумал, как спасти людей, Дэн. И как уничтожить протоплазму. Но прежде чем мы начнем обсуждение, введи в список-идентификатор “хозяев” Торнадо мое имя. Под номером два. Если с тобой что-нибудь случится, он должен подчиняться мне.

– Ты придумал такой план, который предполагает, что со мной должно что-нибудь случиться? – подозрительно спросил я.

Майор Томпсон снисходительно улыбнулся:

– Не дури, Дэн. Завтра мы начнем боевую операцию. Торнадо в ней вряд ли понадобится. Но мы должны держать в резерве все имеющиеся у нас огневые и мобильные средства. Торнадо – одно из них. И его надо подготовить как полагается. Нас двое. Если Торнадо не будет меня знать как хозяина номер два, а ты куда-нибудь отлучишься или не сможешь отдавать команды, он автоматически выпадет из операции. А это не должно произойти. Ход событий в острых ситуациях непредсказуем, Торнадо может потребоваться в любой момент. Поэтому я должен иметь доступ к управлению кибером. Разве это не логично? Я тебя убедил?

Что тогда подсказало Томпсону такой ход? Интуиция? Привычка боевого командира предусматривать любые случайности?

Или он знал меня так хорошо, как я не предполагал?

– Убедил, – ответил я, вызвал Торнадо и дал ему необходимые распоряжения. Потом немного подумал и приказал Ланцу и Терму в мое отсутствие подчиняться майору Томпсону.

– А теперь, – сказал я, – излагай свой план.

Томпсон не стал меня интриговать, а сразу взял быка за рога:

– Значит так, Дэн, смотри. Боевая задача: первое – уничтожить море с протоплазмой; второе – пресечь пиратскую деятельность обитателей Пифона, при этом не причинив ни одному из них никакого вреда. Как нам поставленную задачу выполнять? Очевидно, что уничтожить море с протоплазмой мы можем легко и почти без всякого риска для себя. Хоть сию секунду. Не сходя с места.

– Это как? – опешил я.

– Сейчас, как видишь, на Пифоне глубокая ночь. Космодром не патрулируется. За нами никто не наблюдает. Мы выходим из режима “Уйти, чтобы остаться” без всякого риска быть обнаруженными и тут же переводим “Ланцелотта” в режим “Окно”. И в какую точку, как ты думаешь, мы прикажем ему протянуть пространственный коридор?

– К морю протоплазмы на обратной стороне Пифона! – осенило меня. – А координаты этой твари нам может дать Торнадо, у него Б-10!

– Молодец! Ну, а потом?

Я замешкался ровно на секунду:

– А потом включаем “Терминатор” и свертываем часть пространства с этим морем в голубой шар!

Томпсон поморщился:

– С тобой даже не интересно разговаривать, все на лету схватываешь… Ну, ладно, ты понял, что на это уйдет какая-то минута. Роботы-охранники Центральной еще только возьмутся за определение возникшей ситуации, а уже все будет сделано. Считаем, что с первой частью боевого задания мы справимся. – Он закурил и сморщился от дыма. – А вот со второй… Здесь все намного сложнее. Чтобы произвести над каждым из пифонцев ту же операцию очистки, что ты провел надо мной, надо всех их “выключить”. А как? Удар по челюсти, как было в моем случае, не годится, сам понимаешь: слишком много челюстей. Остается одно – усыпить. Всех разом. И здесь без помощи Земли нам не обойтись…

– Почему?

– Только бомбы с усыпляющим газом создадут эффект, необходимый для моментального усыпления пяти тысяч человек. На Пифоне мы их добыть не сможем. Они находятся на военных кораблях, а туда нам хода нет. Остается только…

Здесь я его прервал:

– Но подожди, Рич! Если мы вызовем Землю, пифонцы тут же поднимут весь космофлот и начнут боевые действия! Это же война! А чем она может закончиться, ты знаешь не хуже меня!

Томпсон требовательно посмотрел на меня:

– Значит, нам надо отделить пифонцев от их космофлота. Лишить оружия и возможности передвигаться в воздухе и в космическом пространстве. И лучше всего собрать их всех в одном месте, в толпу, чтобы на их усыпление не понадобилось много бомб. Как это сделать, Дэн?

Я растерялся:

– Не знаю, Рич…

– “Ловушка”, Дэн, “Ловушка”! Мы построим ловушку на территории колонии так, чтобы в нее попался каждый пифонец! Топографическую карту местности для генератора мы возьмем из видеозаписи, которая производилась при твоей посадке на Пифон. С этим проблем не будет. Все ходы в нашей сети будут вести только в одно место – туда, где нет ни космодрома, ни оружия, ни… Вообще ничего нет!

Я помотал головой:

– Не понимаю…

Ричард раздраженно хлопнул рукой по столу:

– Объясняю для слабоумных. Почти все пифонцы ночью спят в многоэтажках. Вне домов остаются только дежурные на кораблях. Если завтра ночью “Ланцелотт” развернет ловушку так, что она будет иметь несколько входов… Где должны быть входы в нее, Дэн?

– Понял! – вскрикнул я. – Входы должны быть на порогах подъездов многоэтажек и здания управления. Тогда в ловушку попадут и те, кто утром идет на работу из дома, и дежурные с кораблей, сдавшие смену…

Ричард озадачился:

– Вот насчет дежурных я не подумал. Если их сменщики из домов пропадут в сети, то смены не будет. А пост без охраны дежурные не оставят… Еще остаются лежачие больные в зданиях…. И женщины, убирающие помещения… Те, и другие не выйдут из подъездов…

“Значит, существует вероятность, что и Лотта не выйдет!” Эта мысль заставила меня похолодеть и застряла в мозгу. Я взял себя в руки: мне надо было понять все до конца.

– Подожди, Рич, – сказал я. – Ты объясни, как будет работать твоя ловушка?

– Те, кто попадет в ловушку, откуда бы они в нее не вошли, – из подъезда или из здания управления – через несколько десятков шагов пройдут через пространственную “дверь”. И окажутся на обратной стороне Пифона, в огромной живописной долине с прекрасным климатом и обилием съедобной растительности. Я летал над Пифоном, я знаю. Торнадо нам даст ее точные координаты. Она находится в обрамлении гор, выглядит, как глубокая чаша. Спутать ее ни с какой другой невозможно. Он просветит планету своим Б-10 и определит ее местоположение. Туда мы и будем отправлять людей.

– То есть все окажутся в одном месте?

– Да. В эту долину-чашу мы сбросим пару усыпляющих бомб. И спасем жизни и души наших ребят.

– Но ведь от Земли до Пифона – неделя лета в гиперпространстве. Почему ты хочешь начать операцию завтра?

– В нескольких парсеках отсюда находится оживленная космическая дорога. Так сказать, магистраль. Не слышал о таких? Это траектория движения кораблей в Космосе, которая, по расчетам ученых, характеризуется наименьшей степенью риска путешествия. Ну, на ней реже, чем на других космических путях, встречаются крупные метеориты, меньшая концентрация пыли, влияние различных полей, и так далее… Так вот там постоянно курсируют крупные пассажирские и военные лайнеры. А на них есть все, что нам нужно для успешного завершения диверсии, – и бомбы, и врачи. Тянуть не имеет смысла. В конце концов речь идет не о лечении усыпленных людей – разве это возможно в долине? – а об их быстрой массовой транспортировке в условия стационара. А для этого как раз сгодится пара полупустых пассажирских суперлайнеров класса “люкс”.

– Да ты настоящий стратег, Рич! – отдал я дань таланту друга. – Все продумал. Послушай, но ведь в твоей ловушке люди, входящие в двери, будут бесследно исчезать у других людей на глазах. Тебе не кажется, что те, кто видел исчезновение человека, в спину которому он только что глядел, обойдет “дверь”?

Ричард рассмеялся:

– А как он ее обойдет? Куда он пойдет? Куда? Тот, кто вступил в ловушку, уже из нее не выберется. Вернее, он сможет выйти, но только в “дверь”, ведущую в долину. Даже если человек захочет вернуться в подъезд, подъездная дверь будет для него той самой, нашей “дверью”. А если начнет кружить или побежит, всегда будет возвращаться на то место, откуда начал движение, то есть к подъезду своего дома. Вот такую конфигурацию пространства я запланировал задать “Ланцелотту”, когда мы введем его в режим “Ловушка”.

– Хорошо, – сказал я. – Но как все-таки насчет тех, кто не выйдет к твоей рыболовной сети?

– Ты знаешь, – задумчиво почесал нос Томпсон. – Я сейчас подумал, что рано или поздно в ловушку попадут все. Когда Пифон опустеет, озадаченные дежурные вылезут из кораблей и двинутся на разведку к зданию управления… Кстати, надо поставить “двери” и на космодроме, на путях подхода к Центральной… Да. И больные выползут из постелей, чтобы понять, почему на улице тихо… В общем, рано или поздно… Но я думаю, с ними уже будет иметь дело Земля. Главное мы сделаем: нейтрализуем основную массу пифонцев. А оставшиеся единицы ничего не смогут сделать плохого.

– Но разве какой-нибудь особо сообразительный дежурный не может поднять корабль и совершить рейд-диверсию к Земле?

Ричард усмехнулся:

– Это невозможно, Дэн. Во-первых, на космодроме стоят только корабли эктсра-класса, управление которыми в Космосе не под силу одному человеку. А во-вторых, не забывай, что ловушка – подпространство. Выйти из него невозможно до тех пор, пока “Ланцелотт” не будет выключен. А это значит, что сколько раз твой “сообразительный дежурный” поднимет корабль в воздух, столько раз окажется на месте старта. – Он победно улыбнулся. – Согласись, Дэн, лучше, чем наш план, ничего не придумаешь.

Я был согласен с Ричардом Томпсоном. Был согласен. Во всем. Кроме одного.

Того, что во всей этой катавасии будет участвовать Лотта.

Я представил себе, как моя ветренная дива и амазонка беспомощно выпадает через пространственную “дверь” в горную долину, как несколько дней мается там без пищи и воды, как потом ее будут травить усыпляющим газом, потом – долго вести на Землю, потом еще дольше – лечить… А дальше – карантин, бесконечное тестирование, проверки, потеря работы, бессилие и отчаяние несчастной жертвы обстоятельств…

Не-ет, сказал я себе, нет. С моей Лоттой этого не случится. Я вылечу ее сам, как Ричарда. Поставлю на ноги здесь, в этом звездолете.

Доставлю сюда и вылечу. Иначе я не Дэниел Рочерс.

Я встал из кресла и почувствовал, что держу спину неестественно прямо.

– Рич, – обратился я к своему другу. Наверно, тон у меня был под стать моей спине – такой же неестественно-ровный. Ричард тревожно вгляделся в мое лицо. – Рич, – повторил я, – мне трудно напоминать тебе кое о чем, но я должен это сделать. В общем… Ты обязан мне жизнью. И я прошу тебя об ответной услуге.

– Конечно, Дэн, – молвил Томпсон. – Какой разговор! О какой услуге ты просишь?

– То, что ты придумал, – прекрасный план. Но в нем не хватает разработки самой первой стадии операции. Стадии, предшествующей всем остальным.

– Что это за стадия?

– Доставка на мой звездолет тележурналистки Шарлотты Ньюмен. Как только это будет сделано, можно осуществлять все остальное.

На лице Томпсона выступили одновременно и изумление, и возмущение.

– Ты с ума сошел! Ты все погубишь… – прошептал он.

– Нет, Рич, – тихо сказал я. – Если ты мне сейчас откажешь в помощи, то я все равно уйду за Лоттой. А это, скорее всего, провал. Мне придется пережить Деятельное Слияние. И я, наверно, пропаду вместе с Лоттой, если нам никто не поможет. Но я оставил в твоих руках все оружие, все ресурсы, которыми обладал. И я знаю, что ты справишься без меня. Поэтому… Я не рискую чужими жизнями. Только своей. А тебя прошу о помощи. Как друга.

Ричард Томпсон оперся обеими руками о стол и долго стоял, опустив голову. Потом глубоко вздохнул и сказал:

– Будь по-твоему, сумасшедший придурок. Считай, что Шарлотта Ньюмен уже стоит рядом с нами.