"Время Януса" - читать интересную книгу автора (Пресняков Игорь)

Глава IX

На пятый день пребывания в детдоме Андрея назначили ночным дежурным. После отбоя он устроился за столом в вестибюле жилого отделения, сделал положенную запись в «Книге режима» и занялся чтением свежих газет.

Вдруг где-то в конце коридора скрипнула дверь. Осторожно ступая босыми ногами по полу, к столу дежурного приблизилась Катенька.

– Ты почему голышом разгуливаешь? – оглядев худенькую фигурку в широченной ночной сорочке, строго спросил Рябинин.

Катенька приложила палец к губам и прошептала:

– Ваня Казаков просил передать, что Балтику из шестой группы «А» посадили в карцер.

– Какую такую «Балтику»? – не понял Андрей.

– Ну Вовку Никитина, которого у нас Балтикой кличут! Перед самым отбоем и утащили.

Рябинин отложил в сторону газету:

– За что же его?

– А кто знает? – Катенька испуганно втянула голову в плечи.

– Где находится карцер?

– В правом крыле дома, в подвале, рядом со сторожкой Капитоныча. Этот злющий хрыч и охраняет карцер, – пояснила девочка.

– Ступай спать, – решительно поднимаясь со стула, приказал Андрей. – Думаю, завтра ваши беды закончатся.

Он прошел в конец коридора и черным ходом спустился в подвал.

Голова едва не касалась низкого потолка. Из полуоткрытой двери слева падала узкая полоска света. Андрей коротко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

В центре сводчатой просторной комнаты, за освещенным керосиновой лампой столом сидел человек в овчинном тулупе. При появлении гостя он обернулся и исподлобья поглядел на Рябинина.

– А-а, новенький… – хрипло проговорил человек и зашелся свистящим кашлем. – Заходи, – прочистив горло, махнул он рукой.

Андрей уселся на свободный табурет и осмотрелся. Вдоль стен рядами помещался дворницкий и садовый инвентарь; с топчана в углу сполз на пол рваный ватный тюфяк. Перед хозяином комнаты стояли изрядно початая бутылка водки, тарелка с обглоданными костями и зеленая эмалированная кружка.

– Отдыхаете? – кивнул на остатки «пиршества» Рябинин.

– Работаю, – ухмыльнулся человек.

Он был далеко не молод, но крепок телом, несмотря на стойкое пристрастие к спиртному. На загорелом, задубелом от постоянного пребывания на свежем воздухе лице тускло мерцали холодные презрительные глаза.

– Вас, никак, Андрей Петровичем зовут? – уточнил хозяин.

– Да, я новый учитель истории, – ответил Рябинин.

– Слыхали. А я – Евдоким Капитоныч, детдомовский сторож и… – он подавил икоту, – «ночной заведующий». Хе-хе… Что, Петрович, скучно сидеть на дежурстве-то, а?

– Невесело.

– А я вот привыкший. Не первый год тут обретаюсь, еще при семинарии начинал.

Сторож скосил глаза на бутылку:

– Выпьешь?

Андрей изобразил улыбку:

– С удовольствием! Однако, – он постучал ногтем по стеклу, – здесь на двоих будет маловато. У меня в комнате есть два пол-литра, не возражаете?

– Тащи! А я покамест закусить соберу.

Выпив бутылку водки, сторож оттаял и приступил к подробному изложению собственной биографии. Рябинин рассеянно слушал его бесхитростную историю и старался преодолеть опьянение.

– …Уж так повелось в этом доме: сторож тут – немалая величина, – подвел резюме Капитоныч. – Спросишь, почему? А потому как заведение у нас особенное. И прежде-то семинаристов в строгости держали, а нынче – и того хлеще. При таковых порядках от сторожа многое зависит! Заточат озорника в карцер, а кто водицы принесет, кто покормит, кто утешит? Окромя меня – и некому. По ночам, бывало, семинаристы побегут в город по девкам, да в кабаки, а кто хулиганство покроет? Опять же – Капитоныч!

Ну, не за ради бога, конечно, – за сердечную благодарность. Тот стаканчик нальет, другой копеечку сунет. Справедливо? То-то и оно. Начальство, опять же, уважает. Заведующий наш, хоть и правильный товарищ, однако и сам не без греха, любит палку перегнуть. Снова Капитоныч чужие грехи покрывает! Да и велики ли грехи? С нашими стервецами беспризорными и надобно держаться строгости, того и гляди – дом динамитом подорвут и разбегутся.

– В самом деле? – усомнился Андрей.

– Э-э, гражданин ты мой товарищ! – снисходительно покачал головой сторож. – Повидал бы ты, каких негодников сюда привозили! Не гляди, что сопливые, – жулье на жулье, да жульем и погоняет. И доведись, до чего все злобные – прямо как волчата. Как-то раз я одного за ухо крутанул, – так он змеей выскользнул да финку из кармана выхватил. Хотел, гаденыш, меня в брюхо пырнуть. Ну уж я не сплоховал – навернул ему с плеча по наглой роже.

Андрей налил Капитонычу полкружки, плеснул глоток себе и предложил немедленно выпить.

– Крепко ты, Петрович, подгоняешь, – заметил сторож, поднимая кружку. – Смотри, упаду!

Он медленно, судорожно сглатывая, выпил, с шумом выдохнул и понюхал корочку ржаного хлеба. Через пару минут Капитоныч стал бормотать какую-то несуразицу и даже попытался спеть. Андрей выждал короткую паузу и провозгласил тост за Чеботарева.

– За Донатыча – святое дело, – уронив голову на грудь, буркнул Капитоныч и подставил кружку.

Выпив за заведующего, он извинился и переполз на топчан. Помычав минут пять, сторож захрапел.

Рябинин сполоснул голову под умывальником, отыскал в кармане тулупа Капитоныча связку ключей и, взяв «керосинку», вышел из комнаты.

Карцер находился в каморке напротив, за обитой кровельным железом дверью.

Внутри на сколоченном из соснового горбыля топчане Андрей обнаружил свернувшегося калачиком мальчишку лет двенадцати. Разбуженный грохотом замка и светом лампы, он недовольно сощурился и приподнялся на локте.

– Ты Володя Никитин по прозвищу Балтика? – наклоняясь над арестантом, спросил Рябинин.

Мальчик почувствовал винный запах и испуганно отполз на дальний край топчана.

– Я Балтика, – тихо пробормотал он.

– Не бойся, – садясь рядом, сказал Андрей. – Мне стало известно, что тебя наказали…

– Вы ведь новый историк? – привыкнув к свету, наконец узнал его Балтика. Он посмотрел на открытую дверь карцера: – А где Капитоныч?

– Пьяный спит. Я не учитель, Володя. Руководство ОГПУ послало меня разобраться в ваших бедах.

Балтика растерянно захлопал глазами.

– За что тебя сюда упекли? – поинтересовался Андрей.

Мальчик пожал плечами:

– Выскочил за ворота обменять перочинный ножик. Поболтал с ребятами, в расшибалочку сразился.

– Сейчас мы незаметно выйдем в город и прогуляемся до ближайшего отделения милиции. Ты там все подробно расскажешь. Собирайся!

– Так нечего собирать, – робко улыбнулся Балтика. – Как был в рубахе и портах, так и схватили. Хорошо еще, ботинки оставили.

– На дворе прохладно, подожди, принесу тебе одеться.

Рябинин вышел и вскоре вернулся с тулупом Капитоныча.

– Ну уж не-ет! – замотал головой Балтика. – Сторож меня потом замордует.

– Думаю, ни его, ни Чеботарева ты больше не увидишь, – успокоил мальчика Андрей. – Натягивай поскорее кожух!

– Следователь ОГПУ Рябинин, – опережая вопрос дежурного милиционера, козырнул Андрей. – Мне нужен телефон.

Он сунул милиционеру документы и взялся за трубку:

– Барышня! Три – пятьдесят семь, будьте любезны, – Андрей ждал ответа и поглядывал на стоявшего в сторонке Балтику. Облаченный в огромный тулуп, мальчик раскраснелся от ходьбы и с нетерпением топтался у стойки дежурного. Наконец в трубке послышался знакомый голос:

– Слушаю!

– Товарищ Черногоров? – для порядка справился Андрей. Краем глаза он заметил, как насторожились милиционер и Балтика.

– Рябинин, ты? – узнал голос подчиненного полпред.

– Так точно. Здравия желаю. Прошу прощения за беспокойство…

– Брось, я еще не ложился, – усмехнулся Черногоров. – Что там в детдоме еще стряслось?

– Есть факт жестокого обращения Чеботарева с воспитанниками. Посаженный в карцер паренек находится рядом со мной.

– Значит, сведения о наказании карцером подтвердились?

– Полностью.

Черногоров выругался, но тут же взял себя в руки и спросил:

– Где вы находитесь?

– В Приреченском отделении милиции.

– Сориентируй по обстановке: опергруппа нужна сейчас или дело терпит до утра?

– Сторож может пробудиться и поднять переполох, обнаружив пропажу арестанта.

– Лишний шум нам не нужен, – согласился Черногоров. – Да и детей тревожить не стоит.

И без того настрадались. Правильно сделал, что позвонил! Жди опергруппу, с ней прибудет спецуполномоченный наробраза. Я еще вчера его подробно проинструктировал на случай оперативного расследования. Товарищ он верный, мой личный друг и один из авторитетнейших партийцев губернии. Он примет руководство детдомом. А вы с опергруппой берите Чеботарева, составляйте протоколы и все прочее… Понял приказ?

– Так точно.

– В девять ноль-ноль жду с отчетом. Удачи!

Андрей повесил трубку и обратился к дежурному:

– Выделите нам стол, я должен записать показания вот этого мальчугана. И, будьте любезны, приготовьте чаю.

Оперативная группа приехала через час. Вместе с тремя чекистами прибыл невысокий человек лет тридцати семи, в кожаной куртке и до блеска начищенных сапогах.

– Извиняюсь, это из-за меня оперативники задержались, – подойдя к Рябинину, сказал он. – Уж отвык, знаете ли, подыматься по тревоге, – спохватившись, человек протянул Андрею руку: – Истомин Валентин Иванович. Уполномочен губнаробразом и ОГПУ принять дела у Чеботарева и начать расследование его деятельности при наличии фактов.

Андрей назвался, пожал ладонь спецуполномоченного и кивнул на Балтику:

– А вот он, факт, – сидит, милицейские булки уписывает.

Истомин обернулся и заметил мальчика, который после записи показаний примостился у самовара дежурного и старательно уничтожал его завтрак.

– Здрасьте, Валентин Ваныч! – сквозь набитый рот крикнул Балтика.

– А-а, знакомая личность, – Истомин подошел к мальчику и поздоровался. – Помню-помню. Выходит, ты помогаешь нам бороться за правду?

Балтика смутился и опустил глаза.

– Ну, да ладно, кушай, – Истомин ласково потрепал его по голове и вернулся к Рябинину. – Нам с Вовкой и раньше встречаться приходилось, – понизив голос, пояснил он. – Папка его в годы гражданской служил в моем подчинении, геройский был балтийский матрос. По отцу и сынишке прозвище дали. Я года три назад работал заведующим детдомом в Колчевске. Там мы с Володей и познакомились. Потом меня одним из заместителей начальника губнаробраза назначили, вот мы с парнем и потеряли друг друга. Говорили мне, что он «в побег» уходил, а теперь, значит, у Чеботарева оказался?

Андрею сразу понравился этот серьезный, но добрый и очень симпатичный человек.

Дождавшись, пока Балтика насытится, Истомин скомандовал подъем.

Всю ночь Катеньке не спалось. Тревожные мысли не оставляли ее. Девочке представлялось, что Чеботарев раскроет их заговор и непременно погубит товарища Андрея.

Уже далеко за полночь ей почудилось, что за воротами детдома заскрипел тормозами автомобиль и с шумом хлопнули дверцы.

Катенька выскользнула из-под одеяла и подбежала к окну. По освещенной фонарем аллее к парадному крыльцу шли пятеро мужчин. Впереди – Рябинин и подтянутый незнакомец в кожанке.

Сердце девочки бешено забилось: «Неужто получилось?!» Ей захотелось тут же поднять безмятежно спящих подруг и рассказать о победе. «А вдруг не получится? А ну как опять, гад, отвертится?» – остановилась она.

Пол был довольно холодным, Катенька зябко передернула плечами и вернулась в постель. «Досчитаю до ста, согрею ножки и прокрадусь поглядеть, в чем дело», – решила девочка.

Заведующий Чеботарев жил по соседству с рабочим кабинетом, во втором этаже учебного отделения главного корпуса. Его сладкий сон оборвал настойчивый стук в дверь.

– Кого там бесы принесли? – не открывая глаз, буркнул Родион Донатович и смачно выругался.

Стук не прекращался. «Пожар, что ли? Или Капитоныч с вечера недобрал?» – с досадой подумал Чеботарев и крикнул в сторону двери:

– Не заперто! Да заходи же, чтоб тебя разорвало!

Родион Донатович слышал, как кто-то вошел и, стуча каблуками подкованных сапог по паркету, приблизился к кровати. «Верно, этот новенький историк заявился, – смекнул Чеботарев. – У него я такие бойкие сапожки приметил. И где только достал, нищий учителишка?»

– Поднимайтесь, гражданин Чеботарев! – послышался откуда-то сверху суровый голос.

Родион Донатович обернулся и увидел над собой лицо давнего своего врага, заместителя начальника губнаробраза Истомина. Чеботарев злобно отбросил одеяло и сел на кровати:

– Зачем пугаешь, Валентин Иваныч? Война, что ли, началась?

– Война? – переспросил Истомин. – Пожалуй, нет. Скорее – могила. А уж суд и тюрьма точно.

– Это для кого же? – скривился Чеботарев.

– Для тебя, Родион. Собирайся, чекисты ждут за дверью. Собственно, я зашел лишь в глаза тебе посмотреть да спросить, где спят воспитанники, – нужно после подъема провести общий сбор.

– Н-направо… по коридору… за углом, – растерянно прошептал Чеботарев. – По-подожди-ка, Валентин, объясни, в чем дело!

Он вскочил на ноги и, теряя с головы ночной колпак, схватил Истомина за рукав кожанки. Тот резким движением высвободил руку.

– Тебе самому ясно без слов. Советую, Родион, как коммунист – пока еще коммунисту: вспомни, где твой фронтовой револьвер, – бросил он и вышел из комнаты.

Катенька упорно вела свой счет и прислушивалась к далекому шуму в коридоре. «Сто! Все, пора!»

Девочка выскочила из спальни и побежала в сторону учебного отделения.

Вдруг из-за угла прямо навстречу ей показался тот самый незнакомец в кожанке. Катенька попыталась остановиться, но босые ноги заскользили по гладкому полу, она споткнулась и повалилась на бок. Неприступная кожанка приближалась, звонко стучали по каменным плитам блестящие сапоги. Девочка отползла к стене и сжалась в комок. Незнакомец уже был рядом.

– Не бойся, малышка, – проговорил человек и чуточку улыбнулся. – Скажи, где стол дежурного учителя?

– Дальше, по коридору, – прошептала Катенька. – Там… в вестибюле.

Она набралась смелости и спросила:

– А вы, дядечка, кто будете?

– Новый дежурный, – лукаво подмигнул ей незнакомец. – Вот как позвоню к подъему, так обо всем и узнаете. А сейчас – ступай спать.

Он кивнул Катеньке и зашагал дальше.