"Человек без души" - читать интересную книгу автора (Борисенко Игорь)

ВРЕЛГИН

Крайл был большим городом, хотя, окажись человек из иных мест на его окраине, он мог бы подумать, что попал в деревню. Скопище низких деревянных домов с крышами в лучшем случае из потемневших от старости березовых плашек, а чаще – из соломы мерзкого вида и запаха. Никаких защитных стен, рвов, пограничных застав с солдатами… Крайл спокойно и мирно жил уже много лет под дланями Императора и Бога-Облака.

Издалека, с вершин лежавших рядом холмов, город казался черным пятном сажи на яркой зелени окрестных лесов и полей. По мере приближения он не становился лучше. Напротив, стойкий запах топимых чем попало – от вонючего болотного торфа до конского кизяка – печей, выворачивающий живот дурман выгребных ям и помойных канав выбирался с крайних улочек города далеко по его окрестностям. Это было плохое место, но, к счастью для себя, Дальвиг редко бывал здесь. Город предназначен для того, чтобы тратить деньги, а нищий сын покойного Кобоса их не имел.

Пока невзрачный пегий конек, один из двух в хозяйстве Дальвига, неспешно передвигал копыта по кое-как замощенным улицам, юноша разглядывал дома и людей. Иногда – с любопытством, чаще – с отвращением. После кривобоких домишек отбросов городского общества, сложенных из гнилых бревен халуп с торчащими из стен прядями зеленого мха, с прокопченными окнами размером в пару ладоней, начались кварталы побогаче. Исчезли многочисленные оборванцы, шнырявшие, сидевшие, лежавшие на пыльных обочинах. Теперь по тротуарам, возникшим на месте пылевых залежей, шли ремесленники в грязных, но добротных рабочих одеждах, толстые домохозяйки в непременных голубых фартуках и хитроумно завязанных на головах розовых шарфах. Дети выглядели более сытыми и играли поодаль от улиц, в глубине дворов – в ножички, бабки или салки. Стены у здешних домов почти всегда были каменные и поднимались на высоту двух или трех этажей. К крышам тянулись деревянные лотки для отвода дождевой воды, а в тротуарах, у стен, были пробиты аккуратные сточные канавы. Нигде не было и следа помоев или какого-то мусора. То тут, то там у стен качались вывески с безыскусно намалеванными рисунками и корявыми буквами. Дальвиг, к своему счастью (увы, весьма сомнительная удача, учитывая остальные невзгоды), успел как следует научиться читать и считать к той поре, когда учить его оказалось некому. Он позволял себе снисходительно усмехнуться, видя надпись вроде «Любеснае угащение Старова Лисса» или «Нажи луччей заточьки». Миновать таверну или подвальный кабачок таким же манером не удавалось. С утра, отправившись в путь, Дальвиг выпил лишь стакан молока с куском вчерашней булки, и теперь зверски хотел есть. Увы, те жалкие несколько серебряных монет, которые он скопил чуть ли не за всю прошедшую жизнь, нужно было хранить до самого последнего момента. Кругом же как нарочно витали ароматы печенных на углях рыб, истекающих салом копченых окороков, румяных пирогов с самыми разнообразными начинками и свежего пива на меду. Хозяева заведений, словно сговорившись, выносили яства на улицу и для пущего эффекта нанимали специальных людей, которые громко и складно нахваливали еду и питье.

Дальвиг был рад миновать кварталы лавок и трактиров: как только они остались за спиной, он почувствовал, как боль в его голодном желудке ослабевает. Тем временем темные и простые стены тоже пропали, уступив место шикарным, утопающим в садах виллам, каждая из которых была не похожа на остальные. Из постриженных или запущенных зарослей поднимались высокие шпили, тонкие колонны с невесомыми на взгляд с улицы балконами, мрачные грубые башни с уродливыми горгульями под крышами… Решетчатые ограды, низкие заборчики и глухие каменные стены высотой в два человека сменяли друг друга. Узоры на воротах или пролетах ограждений изображали мифических и реальных зверей и чудовищ, абстрактные фантазии, Гербы владельцев. Иногда можно было встретить заезжавшие в ворота или же выбирающиеся наружу широкие повозки с мягкими диванными сиденьями, стойками для напитков посредине, слугами на закорках и подножках. Сидевшие внутри богачи озирали окрестности с отвлеченным выражением во взглядах, словно они находились в пустыне, а не в городе с большим количеством жителей.

Ах! Кто знает, если б жизнь не полетела кувырком, быть может, Дальвиг был бы одним из этих надутых снобов, не желающих ни с кем знаться. Сидел бы на мягкой подушке, потягивая терпкое вино с далекого юга, и размышлял о тяготах жизни богатого человека… Коли бы смог придумать хоть одну. Тонкие бескровные губы Дальвига тронула едва заметная усмешка, но тут же она страдальчески перекосилась. Он вспомнил, что где-то недалеко отсюда стоит родовой дом Беорн, выстроенный в виде кольца с крытым внутренним двором и фонтаном точно в центре. В крыше были проделаны большие окна, которые слуги раскрывали при хорошей погоде. Было так здорово повиснуть животом на высоком бортике фонтана и бросать маленькие камешки в юрких золотых рыбок! Это чуть ли не единственное воспоминание о прежней, такой далекой жизни сейчас причинило Дальвигу несказанную душевную боль. Он резко поднял голову вверх, словно пытаясь удержать слезы, крепче сжал и без того плотно сжатые губы, и приударил пятками бока неторопливого конька.

Дом, как и многое другое, принадлежал теперь Лорме. Лично этому ублюдку с толстым носом, широкими скулами и холодными зеленоватыми глазами. Дальвигу вдруг подумалось, что если вырвать эти глаза и бросить их в фонтан, они станут в воде незаметными. Однако это было несбыточной детской мечтой. Лорма тренирован в бою на мечах, он получил уже почти полный курс магии и, наверное, способен призвать на врага гнев Бога-Облака в виде вороха искр, возникающих прямо из воздуха и превращающих голову человека в закопченную головешку. Дальвиг же ни разу в жизни не держал в руках клинка больше, чем старый охотничий нож, и не представлял себе, как без помощи огнива и трута запалить костер.

Поэтому, шепча проклятия, он отвернулся в сторону и одернул капюшон своего грубого крестьянского плаща. Лучше смотреть на лужи в выбоинах дороги, чем страдать, разглядывая чьи-то хоромы. Слава Белым Облакам! Виллы кончились, улицы стали заметно уже. Снова появились многоэтажные дома, на сей раз сложенные из коричневых и красноватых камней. Узкие и высокие окна окантовывали ставни из выкрашенного в желтый цвет дерева. Иной раз попадались и разительно отличающиеся от остальных строения: то вдруг узкий и высокий, как поставленная на хвост стрела, особняк из симпатичных маленьких кирпичей, то приземистый дом, целиком выкрашенный в ровный и глубокий белый цвет. Человек в заляпанном краской наряде бродил вдоль его фасада, скобля и закрашивая пятна грязи и другие нанесенные временем дефекты. Одна из таверн состояла из большой платформы, вознесенной на высоту пяти-шести локтей. Снизу ее поддерживал целый лес тонких колонн, увитых плющом с нежными белыми цветами. Посетители проходили внутрь, раздвигая руками заросли и отмахиваясь от жужжащих тут и там флегматичных шмелей. Сверху доносились звуки трубы и скрипки, веселый смех на общем фоне голосов. Видно, даже днем заведение пользовалось популярностью среди местных бездельников. Дальвиг с сожалением повернул голову, разглядывая резную балюстраду на краю платформы.

Миновав этот второй квартал многоэтажных домов, Дальвиг наконец достиг цели своего путешествия: крайлского базара. Он находился в северо-западной части города, на изрядно вытянутой в длину площади, которую ограничивали по периметру все те же дома с коричневыми стенами. Здесь все было подешевле и похуже, чем в многочисленных магазинах и лавках, оставшихся за спиной. Кроме того, кое-что можно было встретить только здесь. Торговцы выстраивались рядами – два справа, два слева. Огромные, кажущиеся бесконечными ряды, так поражающие воображение деревенского затворника… Но Дальвиг был здесь уже не первый раз, потому как свой сегодняшний поступок обдумывал очень давно и тщательно его готовил. Вот, он мог с закрытыми глазами перечислить, кто торгует справа и слева. За небольшими исключениями, базарные торговцы всегда занимали одни и те же места. Один участок принадлежал диким на вид людям с севера, одетым сплошь в кое-как сшитые из шкур плотные одежды. Они терпеть не могли торговаться, плохо считали, однако продавали самый лучший и дешевый товар. Те самые шкуры: собольи, лисьи, беличьи, волчьи. Названий некоторых зверей Дальвиг не знал, а спросить у продавцов, зная, что купить что-нибудь не получится, он боялся. Дикари могли запросто броситься с ножом на разочаровавшего их собеседника.

Следом за северянами стояли полуоткрытые палатки высоких и белокурых торговцев из Восходных краев – они привезли густой, темный, похожий на жидкое золото мед, бочки с пахучим кедровым маслом, крепкие веревки, склянки с растительными настойками, дающими силу и бодрость здоровым и излечивающими больных. Неизвестно, как в ряды спокойных и молчаливых восточных энгоардцев вклинился один южанин, толстый маленький человечек в причудливой шапке с раструбами и золотыми нитями. Он носился по шаткому помосту, во все горло нахваливая свой товар – ковры и гобелены всевозможных расцветок и размеров.

– Вы найдете здесь все, что только пожелает ваша драгоценная душа!!! – вопил толстяк, подпрыгивая и протягивая к прохожим руки. – Назовите мне любой сюжет, любую сказку или сцену из виденного вами в далеком детстве незабываемого представления – и я тут же покажу вам ковер с такой картиной! Величайшее разнообразие!! Здесь нет различия только в одном: в качестве!!! Они все вытканы с любовью и тщанием, и ни одна паршивая моль никогда не подлетала к этим прекрасным полотнам!

Дальвиг, к тому времени спешившийся и ведший коня в поводу, благоразумно принял в сторону от торговца коврами. Кто знает, крепок ли его помост? Суматошная беготня и прыжки толстяка безжалостно раскачивали хлипкое сооружение, извлекая из него протяжные скрипы. Того и гляди развалится и придавит зевак, собравшихся рядом.

На самом видном месте, посреди площади, высились несколько особенно больших палаток. В разноцветной давали представления маститые актеры, в одиночку или целыми труппами, а в белых ждали посетителей Свободные Белые Волшебники. Это были те, кому не досталось при рождении титула Высокого, а с ним земель и слуг; зато они имели угодный Богу-Облаку талант. В себе эти волшебники совмещали функции жрецов и врачевателей, они изгоняли демонов, толковали и проповедовали вероучение, помогали с мелкими бытовыми проблемами мелкими же чарами, принимали в услужение выказавших способности мальчиков и девочек. Последним они преподавали магию, безжалостно выбраковывая в процессе обучения тех, кто не имел должного таланта и должного почтения к Богу. Удачливые и послушные ученики, достигшие определенной стадии, одетые в просторные белые балахоны и белые пояса, стояли у палаток в качестве привратников, или бродили в толпе, прославляя Бога-Облако, выкрикивая последовательно Заповеди и призывая людей к благочестию.

Миновав еще множество самых разных продавцов и их товаров, ловко увернувшись от особо надоедливых, протягивающих руки и норовящих потянуть за полу, Дальвиг достиг дальнего конца площади. Ему нужен был самый темный, самый зловонный и неприглядный угол площади. Там, у глухой стены, за кучами базарного мусора, притаилась крошечная палатка Черного колдуна. Не из любви к плохим запахам и не оттого, что Колдун не выносил света, – просто Черные были преследуемы и гонимы в Империи, приверженной совершенно иным ритуалам и идеалам. Каждый житель страны, вплоть до самого последнего чистильщика нужников, имел больше прав, чем эти отверженные, прячущиеся в глухих углах. Отчего их держали, а не выкорчевали до сих пор, как ядовитый сорняк, Дальвиг не знал. Очевидно, они служили пугалами, погоняющими людей к благочестию.

Сам Дальвиг не мог заботиться о благочестии и следовании по пути, данному Богом, как об этом любила говорить его кухарка. На том пути его не ждало ничего, кроме смерти в день своего двадцатилетия, и уж конечно, тем путем он не мог прийти к мести за страдания собственной семьи. Кухарка давным-давно разъяснила, какого поведения требует Бог-Облако от Дальвига в его ситуации. Смирения и повиновения судьбе, ибо она дана Самим, и не во власти человека быть недовольным, спорить и тем более делать что-то против воли Его. Можно только надеяться, что в будущем все будет лучше; и уж наверняка потом, после смерти, благочестивый человек будет счастлив стать еще одним завитком на бесконечном облачном одеянии Бога. На вопросы о том, чем же заслужило семейство из замка Беорн свои страдания, кухарка отвечать не желала, и только раз или два обмолвилась о неких прегрешениях Кобоса… Ее позиции Дальвиг принять, конечно же, не мог, и потому с благочестием, вернее, даже с надеждами на него он собирался покончить в самое ближайшее время.

Все страшные сказки в Энгоарде злодеем имели не кого иного, как Черного персонажа. Кроме колдунов и колдуний, к ним относили демонов, темных духов и всевозможных чудовищ, противостоящих человеку и Белому волшебнику. В пику благочестию, миролюбию и доброте Бога-Облака черная сторона ни в грош не ставила любовь или заботу о ближнем, счастье – чье-то иное, кроме собственного. Именно поэтому Черные не имели ни какой-либо организации, ни даже собственного бога, только лишь смутные истории о трех верховных демонах, гротескных и убогих пародиях на величественность Белого Господина. Те, кто якшался с Черными, даже мимолетно, после смерти обрекались на великие муки. Им был заказан путь на небо, в сияющие вершины, в отеческие объятия Облака. В подземных пустотах, где камень кипит, как вода, где воздух прожигает насквозь горло, Основа – то, что остается после смерти от человека – служит пищей для магической силы Черных. Из страданий и боли они строят свое могущество, пороком и преступлениями выстлан их путь. Какую боль может испытывать эфемерная Основа, которую и увидеть-то нельзя, кухарка, подробно рассказывавшая Дальвигу эти леденящие кровь истории, не знала, но она была уверена, что боль телесная по сравнению с ней – просто ничто.

Сколько раз Дальвиг вспоминал эти рассказы – только сегодня его разум возвращался к ним по крайней мере раза три. Однако бесплодны размышления, потому как решение принято окончательно и бесповоротно. Он готов, и палатка стоит перед ним.

Он подвел коня к кривой палке из потемневшего дерева непонятной породы, вбитой в щель между булыжниками мостовой. Медленно замотал вокруг нее поводья, медленно потрепал гриву и осмотрелся еще раз. Палатка, крошечное прямоугольное сооружение, была сшита из грубой, изрядно вытертой ткани отвратительного бурого цвета. Запах и вид настойчиво убеждали Дальвига, что Колдун обмазал свое обиталище содержимым выгребной ямы, но он старался сказать самому себе, что это не имеет значения. Однако в упрямую голову пришла вдруг страшная мысль: чего он ожидает от подобного убожества? Самый бедный торговец с базара покажется солидным человеком по сравнению с этим замарашкой! Пустота и заброшенность свидетельствовали о том, что место это посещают главным образом мусорщики, несущие по вечерами груз со всей площади. С холодеющей душой Дальвиг подумал, что вполне может не найти внутри ничего из того, что надеялся найти. Суетливый шарлатан в грязной одежонке покажет ему пару фокусов, призванных пустить пыль в глаза, и не даст взамен ничего. Тогда преступление, совершенное против Облаков, окажется напрасным! Отверженные в обществе точно так же, как и Дальвиг, не были ли Черные такими же жалкими и беспомощными?

Стоя у порога палатки, Дальвиг скорее представлял, чем слышал, как редкие прохожие за его спиной неодобрительно шепчутся и спешат уйти прочь. Еще немного, и сомнения и страхи заставят его без оглядки бежать прочь, подальше от этого места! Постаравшись отрешиться от всего, зажмурив глаза и глубоко вдохнув, он дрожащей рукой отодвинул полог и скользнул внутрь.

Раскрыв глаза через некоторое время после проникновения внутрь палатки, Дальвиг испугался. Ему показалось, что наказание за отступничество уже настигло его, и глаза потеряли способность видеть. Даже по сравнению с полутьмой в тени стены снаружи палатки здесь оказалось намного, намного темнее. Практически, это было царство безлунной и лишенной звезд ночи, и лишь некоторое время спустя стали видны две крошечные магические свечки. Или же они зажглись только что, и раньше их не было? Свечи стояли на низкой шестигранной столешнице, а между ними в беспорядке лежали толстые книги с грубыми страницами и потрескавшимися переплетами, какие-то мешочки, плошки и другие безделицы. Чтобы лучше видеть, Дальвиг осторожно откинул свой капюшон. И тогда, словно откликаясь на его первое движение внутри палатки, у дальнего конца стола из тьмы выплыло лицо.

Его изборождали глубокие, длинные морщины, его обрамляли клоки седых волос, его пересекал жуткий, наползавший на глаз и расплющивший переносицу шрам. Казалось, человеческое существо не могло выжить после такого страшного ранения.

Лицо висело во тьме само по себе. Дальвиг не на шутку перепугался, пока вдруг не увидел слабые контуры тела, закутанного в черную мантию. Единственный глаз лица буравил Дальвига пристальным взглядом, изучая с ног до головы.

– Зачем ты пришел ко мне? – спросило вдруг лицо скрипучим, леденяще тихим голосом, заставившим Дальвига вздрогнуть. Смешавшись, он не знал, что делать и как отвечать. Рука его непроизвольно скользнула под плащ и сжала там рукоять ножа. Все еще оставалась возможность повернуться и броситься прочь отсюда… Однако теперь, уверившись вдруг, что перед ним вовсе не шарлатан, морочащий голову дурацкими фокусами, Дальвиг понял, что некоторая часть его сомнений испаряется. Несмотря на то что все вокруг отталкивало и пугало, он вдруг почувствовал себя увереннее и выпустил из липкой от пота ладони рукоять оружия.

– Ты зашел сюда из любопытства? – вновь проскрежетал Колдун, не дождавшийся ответа. – Оно может тебе дорого обойтись… Или же просто спутал мою палатку с палаткой торговца леденцами?

Жуткий глаз в первый раз медленно моргнул, и это движение, выдававшее усталость и отрешенность, влило в Дальвига новые силы. Губы, вернее, кожа вокруг рта, ибо губ у человека во тьме не было вовсе, расползлись в стороны, отчего морщины на щеках превратились в бездонные ущелья. В слабом свете едва заметно и тускло блеснул ряд мелких ровных зубов. Улыбка могла сойти за зловещую гримасу, но в ней не было никакого яркого чувства, никакого обращенного к посетителю послания – расположенного ли, отталкивающего. Она была скорее равнодушной, возникшей самой по себе, а не по желанию хозяина.

– Нет, – срывающимся шепотом смог выдавить наконец из себя Дальвиг. – Я не ошибся, и я не зевака. Просто… на меня давит груз моих намерений.

– О! – Усмешка Колдуна стала кривой ухмылкой. – Он все-таки умеет говорить… И что же за страшные намерения так повлияли на тебя?

Он сделал два скользящих шага, приблизившись едва ли не вплотную, и наклонил голову, придавая себе заговорщический и таинственный вид. Несмотря на то что свечи остались за спиной Колдуна, Дальвиг видел его не хуже, чем раньше. Вопреки ожиданиям, от Черного не несло смрадом, напротив, казалось, что он пропитал мантию какими-то тонкими благовониями.

– Хочешь расправиться с мужем богатенькой любовницы? – доверительно прошептал Колдун. На шраме, прямо внутри пустой глазницы, билась жилка, будто бы возбужденная возможностью совершить некое злодеяние. – Навести порчу на соперника, чтобы тот не мешал жениться на приглянувшейся девчонке? Или… хочешь спровадить на Облако папашу, чтобы у тебя были наконец деньги на приличную одежку?

– Нет! – в ужасе замотал головой Дальвиг, ошалевший от такой легкости, с какой богохульствовал этот жуткий человек. Человек ли?

– Ну, тогда, может, просто хочешь продать мне свою Основу? Давай. Тепроплахранекс платит хорошие деньги.

Из недр черной мантии возникла сухая ручка, больше похожая на лапку дохлой курицы, цепким движением ухватила со стола один из мешочков и заманчиво позвенела им в воздухе.

– Это твое имя? Теплапло… – начал Дальвиг. Он отчаянно пытался собраться с мыслями и заявить наконец о настоящей цели своего визита, прервать череду мерзостей, льющуюся изо рта Колдуна.

– Тепроплахранекс, – терпеливо поправил тот, снова захватывая нить разговора в свои руки. – Не пытайся выговорить это имя… Хе-хе… я и сам этому долго учился. Но теперь я замолкаю в ожидании, когда ты наконец подымешь «груз своих намерений» и скажешь, зачем явился.

– Я… я… пришел, чтобы…

– Ну? Неужели это настолько страшная вещь?

– Я хочу стать Черным.

В тот самый момент, когда Дальвиг окончил фразу, все звуки, кроме его собственного дыхания, исчезли. Что-то со страшной силой засвербило в носу, и он вдруг оглушительно чихнул. Это так не подходило к зловещей подоплеке их разговора…

Свечи вдруг загорелись ярче и поднялись в воздух. Облетев вокруг головы Дальвига в полной тишине по три круга, они застыли, освещая его узкое лицо, – казалось, юноша усмехается, такие глубокие и красноречивые тени залегли на его щеках и губах. На самом же деле ему было страшно… Он боялся всего: своих только что произнесенных слов, Колдуна.

Старик тоже оказался освещенным гораздо ярче, чем раньше. Это не заставило его выглядеть привлекательнее, однако теперь он не казался таким пугающим. Старым, очень старым. Лицо испещряли мелкие темные пятнышки, редкие волосы росли неровными пучками, а кожа была прозрачной, обнажающей едва ли не каждую жилку, наполненную черной старческой кровью. Единственный глаз, полуприкрытый веком, задумчиво осматривал Дальвига, опять с ног до головы, будто он только теперь увидел его.

– Странное дело, – пробормотал Колдун, не переставая шарить по фигуре Дальвига взглядом. – Или ты на самом деле свободен от всяких вражеских чар и говоришь правду, или мне, старому дураку, пора хорошенько выспаться и отдохнуть… Значит, говоришь, хочешь стать Черным?

Дальвиг кивнул. Судорожным движением он поправил торчащие над ушами пряди волос, из опасения, что огонь магических свечей опалит ему шевелюру.

– Отчего же тебе, жителю Энгоарда, процветающего под милостивым правлением Бога-Облака, вдруг захотелось удариться в ересь?

– Оттого, что все мои враги – Белые. И Бог-Облако был слишком равнодушен, когда совершалось насилие над моей семьей… Он не поможет мне отомстить.

– Ну что ж, хорошая причина, мальчик. Должен сказать, что я знаю Черных, попавших в наши ряды подобным путем, но они происходили из мест, не столь рьяно поклоняющихся небесам. Как же ты осмелился прийти сюда? Неужели вся та слава, окружающая Черных в этих местах, не могла остановить тебя? Неужели твоя ненависть к врагам настолько сильна?

– Да. Жажда мести ведет меня за собой, не давая оглядываться на страхи. К тому же… после всего, что случилось со мной, я уже не верю никому. Именно Белые, на всех углах трубящие о. своем благочестии, убили моего отца, присвоили его владения, втоптали в грязь мою мать. Тот, у кого есть разум, сможет сделать из подобной ситуации только один вывод: чтобы сражаться с Белыми, нужно присоединиться к Черным!

– Красиво говоришь! – Колдун разразился тихим смехом, похожим на шелест падающей листвы. Он медленно отошел к столу и опустился в невидимое в темноте кресло. – Но всех этих слов недостаточно. Черные – это не гильдия торговцев свининой и не шайка воров. Туда нельзя прийти и вступить просто так, постороннему мальчишке, вздумавшему отомстить обидчикам.

– И как же быть? – Забыв страхи, Дальвиг подался вперед и повысил голос. Он догадывался, что старик вовсе не торопится помочь ему стать Черным. Неужели? Неужели все так просто и так жестоко?

– Может быть, тебе стоит подождать некоторое время… Доказать своей жизнью, что ты противник Бога-Облака. Я нашел бы средства понаблюдать за тобой, посоветовался бы с кое-какими своими знакомыми, и тогда, через несколько лет, мы могли бы встретиться еще раз…

– У меня нет даже года!!! – яростно воскликнул Дальвиг. Взмахнув руками, он разогнал по сторонам летающие свечи, и по стенам заметались огромные крылатые тени. Странно, казалось, что внутри палатка намного больше, чем снаружи, – но Дальвиг этого не заметил. – В самом скором времени меня отправят вслед за отцом.

Колдун закрыл свой единственный глаз. Он не боялся ярости юноши, он всем своим видом выражал усталость и нежелание беседовать дальше. Тяжело, протяжно вздохнув, он пробормотал:

– И кто же был твоим отцом, мальчик?

– Высокий Кобос из замка Беорн! – зло ответил сквозь зубы Дальвиг и тут же ощерился в довольной и злорадной улыбке. Старый Колдун словно получил пинок под зад: неловко подпрыгнув в своем кресле, он широко раскрыл глаз и рот. Несколько мгновений он подвергал Дальвига третьему внимательному осмотру. Потом с кряхтением поднялся и подполз ближе.

– Кобос? Ты – сын Кобоса Серого?

– Моего отца звали Кобос, но про эту дурацкую кличку я никогда не слыхал, – презрительно сказал Дальвиг. Теперь он почувствовал, что интерес к нему со стороны старика стремительно возрос, и немедленно успокоился.

– Дурак – ты сам, – раздраженно проскрипел Колдун. Голос был совсем как тот, которым он встретил посетителя на пороге. – «Серый» – это видовое название волшебника, точно так же как «Белый» или «Черный». Они исповедуют сплав белых и черных постулатов и пользуются забавной смешанной магией. С одной стороны – глупцы, с другой же – мудрецы…

– Я никогда не слышал о них… – Дальвиг нахмурился, понимая, что сейчас он может по крайней мере услышать нечто очень важное об отце. – Ты не мог бы рассказать мне про это течение?

– Это не течение! – Колдун резко махнул рукой, будто отгоняя невидимую муху. – Их слишком мало, и их слишком не любят. ВСЕ. Даже Черные. Серые появляются, как плесень на древе или гниль во плоти. Они не рождены изначально, как Белый или Черный маг. К своим глупым идеям они приходят путем философствования и переосмысления принципов. Они – ренегаты! Что уж их любить…

– Но ты только что сказал, что их можно назвать и мудрецами! – недоуменно воскликнул Дальвиг. Ему странно было увидеть Колдуна возбужденным. Непонятно было, что же так взволновало его – признание Дальвига или разговор о Серых.

– Мало ли что я сказал! Конечно, они овладевают магией полнее, чем представители крайних течений, однако отношение к жизни не выдерживает никакой критики. – Колдун, до того метавшийся по палатке, резко повернулся к Дальвигу и ткнул в него кривым пальцем. – Скажи, почему Кобос был убит?

– Я думал, ты можешь рассказать мне об этом! Я был слишком мал…

– Нет! – Колдун снова сердито отмахнулся. – Я знаю про те давние события только понаслышке. Пятеро Белых во главе с Симой из замка Бартрес собрались в поход против Кобоса, вдруг возомнившего себя Серым. Причина проста – она в смене его цвета. Все слова последователей курчавых облачков о том, что надо любить ближнего и прочая, и прочая, – для тупых не-магиков. Высокие потому и носят свой титул, что они выше остальных и выше тех самых принципов, которые они проповедуют для народа. Они не вынесли появления в своих рядах человека, хоть в чем-то несогласного с устоями религии и государства. Не дожидаясь от него никаких значительных действий, они нанесли удар первыми… Вот здесь и задан мой вопрос: почему Кобос был убит? Почему человек, осознавший порочность Бога-Облака и его служек, покорно дал убить себя? Вот в чем глупость Серого: он понимает, что Белый перестает быть его другом и единомышленником, но не понимает, что Белый теперь – враг, с которым следует бороться! Разве можно назвать такого человека мудрецом?

– Но… – Дальвиг был смят таким количеством откровений, вываленных на него Колдуном. Он никак не мог собрать новые сведения и собственные мысли воедино, чтобы сделать какие-то выводы. – Я не знаю…

– Ладно. – Старик в один миг перестал бегать. Встав рядом с Дальвигом, он ухватил куриной лапой за полу его плаща, словно пытаясь удержать от падения свое ослабшее тело. – Теперь наш разговор пойдет по другому руслу, мальчик. Сейчас я согласен, что у тебя есть весомые причины вступить в наши ряды, но не уверен, что потом ты не пожалеешь об этом.

– Не надо меня пугать! – взвился Дальвиг.

– Я и не собираюсь. В конце концов, мне самому выгодно, чтобы на свете появился еще один Черный маг, хе-хе… Но я не хочу, чтобы его желание стать Черным было порождено заблуждениями и вскоре превратилось в разочарование. Знаешь ли ты, чем платят за знания и силу Черных?

– Своей Основой…

– А, страшная сказка о кипящих камнях? Я тоже слышал ее. Нет, все проще и страшнее. Когда придет твой смертный час, ты будешь лишен возможности умереть в полном смысле этого слова.

– Как это? – Дальвиг почувствовал, как холодный страх тугим комком бьется рядом с его сердцем. Зря он спросил, зря!

– Твое тело останется жить, и разум не покинет его вместе с тем, что мы называем душой, а Белые – Основой. С помощью чар, очень сильных и сложных, после смерти ты останешься почти что прежним – сильным, умным и хитрым… Ты сохранишь все магические способности, которые сможешь приобрести, и лишишься только одного – воли. С момента смерти и до тех пор, пока тело твое не сгниет на ходу, или не будет разорвано на кусочки, или не сгорит, ты будешь рабом. Может показаться, что это не так страшно и даже похоже на полезный дар, но это не так. Посмотри: я стар и смерть моя близка. Я боюсь ее.

– Отчего? Ведь ты будешь мертв, и тебе станет все равно?

– Нет, мальчик, нет! Умрет только твоя воля, но желания и помыслы останутся внутри. Они будут стучать в стенки сооруженной чарами клетки, они будут сводить тебя с ума! Поверь, это страшная вещь. Поверь и подумай, хочешь ли ты такой судьбы?

– Все уже решено! – Дальвиг упрямо тряхнул головой, опуская ее вниз, чтобы старик не мог заглянуть ему в глаза. – Я пришел сюда не за тем, чтобы отступать.

– Ах! – почти горестно прошептал Колдун. Он осторожно поднял руку вверх и провел пальцем с длинным желтым ногтем по щеке Дальвига. – Возможно, сын Высокого не так открыт для меня и я ошибаюсь… но мне кажется, рано или поздно ты пожалеешь о своем поступке. Хе-хе, какое глупое выражение! Конечно, к тому времени будет уже поздно о чем-то жалеть.

– Пусть!

Резко отдернув руку, старик отступил назад, повернулся к столу и стал что-то делать. При этом он продолжал бормотать:

– Какая уверенность! Ну что ж, это хорошо. Даже очень хорошо. О, как повезло мне, забытому старому колдуну из палатки у мусорной кучи. Много желания у маленького мальчишки. Что будет, когда он вырастет? Хорошо, хорошо. Будет много пользы, я думаю. Великий принцип Черной Необходимости восторжествует…

Наконец он уселся за стол, небрежным жестом смахнув с него все предметы. Затем в его сухоньких ручках вдруг возникла тонкая книжка в плотной темной обложке.

– Я исполню твое желание, мальчик, и ты выйдешь из этой палатки Черным магом. Дальше – все в твоих руках, ибо здесь, в Энгоарде, нашему брату не приходится рассчитывать на большую помощь. Сейчас ты произнесешь клятву, набор ничего для тебя не значащих слов на Древнем языке. Неужели тебе не страшно? Что это будет за заклинание – а вдруг ловушка?.. Ладно, не нужно меняться с лица и хвататься за нож. Черная Лига нуждается в адептах, особенно в самом сердце Империи, особенно таких, как сын Высокого. До того, как мы начнем, я преподам тебе первый урок. Вся жизнь и все отношения в Черной Лиге базируются лишь на одном принципе, из которого и нужно исходить в любой ситуации. Необходимость – вот этот принцип. Одно простое слово, заключающее в себе глубокий смысл. Оно многогранно, и пройдет долгое время, прежде чем ты начнешь в полной мере понимать его и пользоваться им. Необходимость – как высшее стремление всей Черной Лиги, и собственная необходимость отдельного члена как часть общей. Собственной необходимостью Черного другие Черные могут пренебречь, если им так захочется, – но Высшая Необходимость всегда требует повиновения. Именно в этом отличие от Белых, которые руководствуются верой в многочисленные человеческие чувства, какими-то моделями мира и правильного поведения, раз и навсегда заданными им Богом-Облаком… У Черных нет трафаретов на все случаи жизни, поэтому они всегда сами решают, как именно им поступать, чтобы достичь цели. Средства для них не имеют значения, и за это Облачный Бог называет их преступниками. Понимаешь?

– Мне кажется, да! – Дальвиг уставился на старика горящим взглядом: он на самом деле чувствовал, почти физически осязал, как некое великое и одаряющее мощью знание входит в его разум. Впервые, после долгих лет отшельничества и всеобщего презрения, он чувствовал рядом могучего друга. Это переполняло его радостью.

– Хорошо, если так. Вот тебе и пример: это мы с тобой. С моей собственной точки зрения, помогать тебе я не обязан. Мне все равно, есть ли у тебя враги, которым нужно мстить, что они с тобой сотворили… Однако Великая Черная Необходимость требует, чтобы наши ряды пополнялись, и пополнялись людьми, склонными к магии – такими, как ты, сын Высокого. Я был простым горожанином, и магия давалась мне медленно, с большим упорством и трудом. Тем, кто рожден от волшебника, зачастую проще – хотя талант в таком человеке присутствует не обязательно. Шанс велик, поэтому ты нужен нам. Поэтому я начинаю ритуал!

Раскрыв тонкую книгу, которая лежала перед ним на столешнице, старик взял странного вида перо. На его толстом черенке были выдавлены сияющие тусклым красным огнем руны, а кончик разделялся на три части, словно вилка. Свободной рукой Колдун протянул Дальвигу маленький серебряный ножичек с круглым, как у шила, лезвием и деревянную плошку.

– Нацеди туда своей крови!

Юноша с остервенением расцарапал себе ладонь, и боль в этот миг казалась ему наибольшим удовольствием в жизни. Колдуну даже пришлось останавливать его и заставлять перевязаться, чтобы крови не вытекло слишком много.

– Как тебя зовут?

– Дальвиг Эт Кобос.

– Откуда ты родом?

– Я рожден в замке Беорн, в Закатной провинции Энгоарда.

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать с половиной.

Колдун нацарапал все ответы в книжице, потом продолжил писать, уже не задавая вопросов. Закончив, он с торжественным видом слегка отодвинул книгу от себя и перевел взгляд на Дальвига.

– Теперь повторяй за мной слова, звук в звук, стараясь как можно точнее передать каждый… И бойся сбиться, ибо неверное произношение может даже убить тебя! Готов?

Такое быстрое начало и пугающие слова сбили Дальвига с толку. Он-то ожидал сложных и долгих ритуалов, большого количества участников или хотя бы большей театральности. Но вот так… Простая запись в книге и несколько слов? Тем не менее он смог взять себя в руки, выпрямиться и твердо взглянуть в единственное око старика.

– Да, я готов!

– Тогда повторяй: Гертессел, омнари Теракет Таце, мерите сарин чарет мел!

Дальвиг старательно повторил за стариком вгоняющие в дрожь своим зловещим гортанным звучанием слова, чувствуя, как жар охватывает тело от кончиков волос до самых пяток. Пелена застилала его глаза, перед которыми вставали видения, сколь страшные, столь же и непонятные. Через крошечное мгновение после того, как очередной фантом проносился перед невидящим взглядом, Дальвиг забывал о нем. Крупная дрожь усиливалась до тех пор, пока жуткие черные тени, которые он уже скорее осязал, чем видел, проплыли мимо, пытаясь укрыть его непроницаемым пологом. Голос Колдуна утих и растворился в темноте, сменившись пронзительным, меняющим тон свистом, пронзающим уши острой болью. Но всего больнее была внезапно пришедшая на ум мысль: он попал в плен к этому старику! Не будет ни мести, ни могущества, ни колдовской силы, а только унизительное и мучительное рабство…

Что-то коснулось его руки и вывело Дальвига из забытья. Старый Колдун взял мизинец левой руки своими скрюченными холодными пальцами и осторожно, безболезненно срезал кусок ногтя. Тем же ножом он отсек клок волос, а потом мягкой тряпкой промокнул щеку Дальвига, ласково, будто родная мамочка. Всю добычу он аккуратно сложил в мешочек, а толком не пришедший в себя юноша тем временем с Удивлением стирал слезы с глаз. Оказывается, он уже сидел в мягком, хотя и продавленном кресле, а старик бегал вокруг, словно хлопочущая нянька. Выполнив свою работу, он вновь уселся за стол, тщательно завязывая при этом мешочек черными тесемками.

– Теперь ты весь здесь! – довольно заявил старик, потрясая добычей над столешницей. – Твердость и Мягкость, Слабость и Сила, Доброта и Злобность, Целеустремленность и Нерешительность, а также еще десяток других, менее важных пар. Я не стану их все перечислять, ибо уже устал, а нам предстоит еще многое. Ты хорошо держался.

– Я все сказал верно? – сипло спросил Дальвиг.

– По крайней мере ты жив! – усмехнулся Колдун. – На самом деле всех тех, кто не может произнести с первого раза заклинание, мы бракуем. В нашем случае это значило бы, что я должен убить тебя, как ненужного свидетеля. Однако теперь все позади, и ты – один из нас. Добро пожаловать, Черный Брат. Сразу хочу предупредить тебя: кроме прочего, если хотя бы одна мысль о предательстве или о том, чтобы идти против Великой Необходимости, возникнет у тебя в мозгу, ты умрешь – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Понял?

– Неужели ты думаешь, что я вступил в вашу… в Черную Лигу только для того, чтобы предать?

– Я ничего не думаю, я просто предупреждаю.

– Но как я узнаю, что мой поступок может пойти вразрез с Необходимостью? К примеру, если я вдруг убью Черного, даже не зная, что он – Черный?

– Это невозможно, убить друг друга по незнанию. Потом ты поймешь, почему… Однако убийство одним Черным другого – вовсе не такое страшное преступление, как ты мог бы подумать. Если смерть его по сравнению с принесенной убийством пользой будет менее значимой – убивай. Об этом тоже рано говорить, со временем ты поймешь сам. Пока просто будь очень осторожен.

– Неужели нет никаких запретов?

– Можно сказать, нет – кроме того самого главного, о котором я уже говорил. – Колдун снова ухмыльнулся. – Тебе еще многому придется учиться, дитя Энгоарда, и от многого отвыкать, и все только для того, чтобы остаться в живых… Хватит об этом. Ты стал Черным, но пока у тебя нет имени. Надо придумать.

Старик взялся за перо и застыл в ожидании, глядя на Даль-вига оценивающе и с интересом.

– Постой, я ведь уже говорил тебе свое имя!

– Нет, то имя стало пустой обманкой для остального мира. Сейчас ты заново рожден, и потому не можешь носить прежнее имя. Вернее, то имя останется для врагов и непосвященных, но среди Братьев ты должен иметь другое, тайное имя. Если хочешь, я могу придумать. У меня как раз вертится на языке одно.

– Какое же?

– Ты пришел ко мне с твердым намерением, с большой уверенностью. Поэтому я предлагаю тебе назваться Соргеном, то бишь Уверенным. Нравится?

– Пожалуй… – Дальвиг в растерянности пожевал губами. На него разом вывалилось столько всего, что такая безделица, как выбор тайной клички, волновала его очень мало. – Пускай так и будет.

– Ну что ж… Не забудь его – вот будет позор! Однако и это еще не все. Тебе нужно третье имя, имя для смерти.

– Для чего? – Дальвиг попытался приподняться на кресле, но его мягкие подлокотники не были предназначены для таких резких движений.

– Не пугайся. В тот момент, когда жизнь покинет твое тело и ты, согласно договору и заклятию, превратишься в покорного раба, тебе понадобится еще одно имя. Его придумай сам – оно не должно нести никакого смысла.

– Ну… положим, Кобос!

– Эй! Ты не слушаешь меня? Я ведь сказал, что в нем не должно быть смысла. Посторонний человек может заиметь власть над тобой с помощью этого имени. О Кобосе просто догадаться. Ты хочешь, чтобы тобой после смерти управлял, например, Сима?

– Нет!

– Тогда думай хорошенько. Нужна настоящая тарабарщина.

Дальвиг надолго задумался, но ни одна идея не шла ему в голову. Он перебрал сотню вариантов, но ни один не показался ему стоящим.

– Ну! – недовольно поторопил Колдун. – Неужели это так сложно? Ты словно слабоумный, поставлен в тупик такой незначительной проблемой!

Тут Дальвига словно осенило, и он подпрыгнул, насколько это позволило ему кресло.

– Придумал!! Пусть это будет имя Девлик!

– И оно не значит ничего? – подозрительно спросил старик.

– Ну… Вообще-то так меня называла маленькая сестренка.

– Какой же ты дуралей! – вскипел Колдун, а его глаз, казалось, сейчас метнет в Дальвига огненную молнию. – То отец, то сестра. Я ведь уже объяснил тебе…

– Но этого имени не знает никто, никто! – В первый раз Дальвиг осмелился прервать речь грозного старика и за это получил еще один испепеляющий взгляд. – Моя сестра родилась слабоумной – дитя пьяной солдатни, судя по всему. После штурма замка и гибели отца… Ты ведь понимаешь? Она не могла правильно произнести мое имя… она почти совсем не могла говорить. Сейчас она мертва, уж целых четыре года, и от нее осталось только это слово. Я должен использовать его.

– Ну что ж… Как бы подозрительно это ни выглядело, я уступаю твоему требованию и записываю имя в книгу. На этом ритуал завершен, Сорген.

– Спасибо тебе… гм, боюсь, твоего имени я выговорить снова не смогу.

– Глупый мальчишка! Ведь тогда мы с тобой были почти что врагами! Это было ненастоящее имя, а пустая скорлупа, в которую я прячусь от жителей Энгоарда. Настоящее гораздо проще и благозвучнее – Врелгин.

– Спасибо, Врелгин.

– Благодарности ни к чему. Я сделал это не ради тебя и твоего расположения ко мне, а ради Необходимости. Благодари ее.

– Это выглядело бы довольно глупо, не так ли?

– Как сказать. – Врелгин осмотрел Дальвига с ног до головы в который уже раз. – Однако у нас остались еще дела. Тебе, как новичку, полагаются подарки. Идем со мной, я покажу тебе наш склад.

Дальвиг приготовился шагнуть в какой-нибудь угол, но Врелгин поманил его за собой в глубь палатки. Теперь юноша наконец задумался, откуда могут быть подобные глубины у такого крошечного сооружения? Без сомнения, здесь виновата магия. Им пришлось сделать не менее десятка шагов, чтобы достигнуть странной шероховатой, а вовсе не тканевой, стенки. Светя на нее тусклым огоньком магической свечки, Врелгин нарисовал пальцем замысловатый узор – при этом на стене оставался еле заметный след. Поверхность беззвучно разошлась, будто раздвинулись края раны на чьей-то плоти. Врелгин засунул руку по локоть в получившуюся дыру и достал наружу ссохшуюся отрубленную руку: локоть и скрюченная кисть. На взгляд Дальвига, мертвый предмет своим видом ненамного отличался от руки живого Колдуна.

– Вот, – важно сказал старик. – Можешь начать постижение искусства магии покамест в смысле тактики. Я проделал в стенке дыру и запечатал ее чарами. Открывающий их порошок сделан из остатков трупа, подарившего мне руку.

– И кто ж это был? – дрожащим голосом спросил Дальвиг.

– Какая тебе разница? – равнодушно пожал плечами Врелгин. – Ты его все равно не знал… Один мой враг, но было это так давно, что я даже забыл, чем же он мне насолил?

– А зачем тебе рука?

– Мертвецы придают силу творимому живыми колдовству. Понимаешь, магическая энергия – это нечто такое, что не видно глазу простых людей. Ее вообще не увидеть взглядом, ибо она существует как бы вне нашего мира – и в то же время пронизывает его во всех направлениях, где-то концентрируясь, где-то истощаясь. Сильные волшебники сами по себе являются настоящими бурлящими водоворотами энергии. Им не нужны артефакты, не нужны слова для того, чтобы сотворить заклинание. Они просто желают чего-то – и это происходит… Но я не видал на своем веку таких могучих колдунов. Это только предания, мальчик, и нечего сверкать глазами. Обычным же чародеям нужны помощники. Эта рука принадлежала вроде бы одному плохонькому магу из далекой страны. Даже после смерти его магическая энергия продолжает притягиваться к мертвой плоти. Ею я и пользуюсь, чтобы сохранить собственную для более важных дел. Ты понял? Это один из азов колдовского искусства.

– Нужно пользоваться артефактами для того, чтобы вытягивать из них магическую энергию?

– Да, умница. Не только рука мертвого волшебника – даже простой камень имеет собственный запас магической силы. Нужно только уметь разумно использовать его.

За разговором они продолжили путь, бредя теперь по узкому коридору вправо от места захоронения отсеченной руки. Наконец Врелгин снова остановился и стукнул костяшками пальцев своего артефакта о появившуюся на пути преграду. В полутьме бесшумно распахнулись створки, овевая прохладным ветерком разгоряченное лицо Дальвига. Вдвоем они перешагнули порог и оказались в пещере со сводчатым потолком. Неровные стены призрачно светились зеленоватым сиянием, а кое-как слепленные из чего-то вроде черной глины перегородки делили всю сокровищницу на неравные отсеки. Насколько Дальвиг мог разглядеть в неверном мерцании стен, отделений здесь было не меньше полусотни. В каждом из них теснились сундуки, широкие полки, низкие и высокие столы. Эта пещера была набита всевозможными предметами, большую часть которых Дальвиг никогда не видел ранее.

– Ты можешь выбрать четыре любых вещи, – сказал Врелгин, с гордостью на лице вытягивая руку вдоль прохода.

– Как же тут выбрать? – нервно прошептал Дальвиг. – Мне не хватит жизни, чтобы разглядеть это все!!

– Точно так. Скопившиеся здесь сокровища создавались и собирались веками… тысячелетиями. Большая часть – это волшебное оружие и доспехи, потому что Черные никогда не жили в мире. Их существование – постоянная борьба, с самого сотворения мира! Шлемы, не пробиваемые обычным оружием, щиты, отражающие стрелы обратно в стрелка или укрывающие хозяина броней с ног до головы. Лук, мечущий прожигающие сталь стрелы. Перчатки, надев которые, самый последний деревенский увалень станет искусным фехтовальщиком. Летающее платье… Я мог бы стоять и перечислять до тех пор, пока не умер бы от истощения, и не дошел бы до половины.

– В таком случае, я никогда не смогу сделать правильный выбор… Помоги мне, Врелгин!

– И что же, ты думаешь, я стану опекать тебя всю жизнь? – В голосе старика проскользнули ворчливые нотки. – Ну ладно, все равно мне никуда не деться – покуда каждый Черный должен внемлить твоим мольбам о помощи.

Пройдя немного по проходу, Колдун замер, всматриваясь глазом в полумрак. Потом он шагнул в глубь одного из отсеков и вышел наружу с неуклюжим мечом в уродливых деревянных ножнах. С первого взгляда Дальвиг понял, что будет выглядеть с ним как мальчишка, без спросу укравший оружие у отца. Длинное, широкое, с массивной рукоятью, лишенной всяческих украшений, это чудовище казалось грубой подделкой, а не настоящим боевым мечом. Однако на лице Врелгина было написано воодушевление, словно он неожиданно отыскал лучшее из сокровищ.

– Тебе везет! – сказал он громче обычного. – Не каждый раз здесь можно наткнуться на наследие великих героев.

– А что это за штука? – без всякого энтузиазма спросил Дальвиг, скривившись и не торопясь взять «наследие» в руки.

– Штука? Что за тон, мальчик? Ты должен благоговеть и благодарить судьбу за такое хорошее начало твоего пути в качестве волшебника. Редко можно найти сколь полезную, столь и неказистую с виду вещь! Очень кстати для тебя, неопытного и глупого! Эта уродливая палка будет сбивать с толку твоих врагов: они подумают, что ты подобрал ее на помойке, куда кузнец выбрасывает распоследний брак! Между тем история этого оружия длинна и почетна. Два тысячелетия назад одиннадцать волшебников, собрав все свои знания воедино, выковали огромный меч для великана Гарлинга. Один за другим они накладывали заклятия, до тех пор, пока клинок не почернел и не треснул! Расстроенный Гарлинг убил всех колдунов и искупал меч в их крови, надеясь, что тот чудесным образом восстановится… Но нет. Тогда великан сделал из него тесак – конечно, по его, весьма большим, меркам. Еще через пятьсот лет волшебник Ману, потомок одного из тех одиннадцати, убил великана. Взяв его могучий тесак себе, он с трудом разделил его на два лезвия: у каждого заточенный край был только с одной стороны. Один из полученных мечей Ману оставил себе, нарекши его Вальдевулом, или Разрубателем, а другой подарил возлюбленной, королеве Сильге. Тот, второй, назывался Панг – Кровожадный. Им Сильга и убила Ману, когда тот ей наскучил, как говорят, своим невообразимым занудством. С тех пор Вальдевул прошел много рук и теперь так удачно оказался здесь. Возьми его и гордись. С виду и в обычном состоянии это заурядный меч, тяжелый и неудобный в бою, но стоит только хозяину сказать ему: «Вальдевул, руби!» – и он начинает разрубать все что угодно. Сталь, толстенный кедр, камень и все остальное… Только очень сильные чары могут остановить его победную песню! С ним не нужно учиться хитрым приемам фехтования и правильным стойкам. Один удар – и соперник превращается в кучу мертвой плоти…

Дальвиг взял наконец неказистые ножны в руки и стал рассматривать меч со смесью благоговения и сомнений. Рукоять была обмотана черной, попорченной временем кожаной полосой, гарду покрывали зазубрины и пятнышки ржавчины. Лезвие пошло наружу легко, но вид его был ужасен – словно прошедшие с поры его рождения тысячи лет оставили свой след на волшебном клинке. Черный, вернее, темно-серый металл был покрыт множеством бурых и сизых пятен. Два с лишним локтя в длину, четыре пальца в ширину, и вид, на самом деле, будто это только одна половина большего лезвия. Врелгин осторожно коснулся клинообразного в сечении клинка у его обуха, прошептав при этом:

– Он дышит древностью, и средоточие магической энергии велико как никогда! Видишь пятна? Это следы крови, костей и мозгов, рассеченных им за многие годы.

– А они притягивают магию?

– Да, да. Бери его и будь счастлив этим приобретением. Кстати, не забывай приказывать ему рубить, а потом, после боя, говорить: «Вальдевул, не руби». В противном случае ты очень скоро разрубишь сам себя – по неосторожности.

Облизнув пересохшие губы, Дальвиг спрятал лезвие обратно в ножны и поспешно прицепил их к поясу, потому что Врелгин уже держал следующий подарок – большую книгу в толстой обложке, совершенно без украшений и надписей.

– Это Черные Письмена. Можно сказать, учебник Черной Магии для таких, как ты. Такая книга обязана быть у каждого начинающего Черного волшебника, так что бери ее без вопросов. Читать и разглядывать начнешь потом, когда доберешься до дома. Не бойся, что ее увидят посторонние – для их глаз это будет безобидное наставление для галантных кавалеров, написанное сто лет назад Актимаром Боском из Делеобена. Только ты сможешь видеть ее истинную сущность.

Дальвиг послушно принял книгу. Вынув из-под необъятных пол плаща просторный холщовый мешок, он положил туда второй подарок и после сунул под мышку. Однако Врелгин не торопился подавать следующую вещь. Устремив взгляд куда-то в потолок, он тихо пробормотал:

– Прежним владельцем этой книги был мой младший брат, Калестар. Сейчас он заперт где-то в подземельях императорского дворца, приговоренный к тремстам годам пыток…

– Ого! А ты не пытался помочь ему? – осторожно спросил Дальвиг.

– Необходимость этого слишком мала по сравнению с риском! – грустно отозвался Врелгин. Тяжело вздохнув, он поплелся дальше вдоль прохода. Сейчас Колдун казался восставшим из гроба мертвецом с зеленой кожей. Очень грустным и усталым мертвецом. На ходу старик продолжал бормотать, и Дальвигу стоило большого труда разобрать все слова: – Мой брат на старости лет выжил из ума и потому угодил в лапы Императора живым. К тому же никто и никогда не сможет сбежать из Делеобена, с чьей угодно помощью. Ведь Император – один из самых сильнейших Белых магов, и против него бессильна даже целая армия Черных.

– А как же книга Калестана попала сюда?

– Неужели ты не понял, мальчик? Она дается только на первых порах, чтобы помочь тебе выучиться на волшебника! Потом ты должен будешь знать наизусть все, что изложено на этих страницах, и книга тебе больше не понадобится. Так и брат отдал ее после того, как все песчинки его часов просыпались вниз…

Следующим подарком, выбранным Врелгином, была тонкая серебряная дудочка.

– Это тоже непременно нужный тебе предмет..– Подняв дудочку вверх, старик стал жестами пояснять свой рассказ. – Эта вещица предназначена для того, чтобы звать на помощь всех Черных, находящихся поблизости. На ней пять дырочек. Чем больше ты зажимаешь пальцами, тем сильнее призыв, тем дальше он разносится. Нужно быть осторожнее: если прибывшим на помощь вдруг покажется, что ты зря их вызвал, это может плохо для тебя кончиться. Есть очень нервные и скорые на расправу Братья. Убить тебя они не смогут, но поколотить – запросто. Я думаю, что сейчас и здесь, в Энгоарде, тебе опасно звать на помощь незнакомцев. Поэтому делай так: не зажимай вообще никаких дырочек, а после того, как дунешь, назови мое имя. Тогда на помощь тебе приду только я.

Дудочка отправилась в холщовый мешок вслед за книгой. Тем временем Врелгин задумчиво чесал свои седые космы, уставившись на ближайшую полку.

– Пожалуй, это все, что тебе действительно понадобится в первое время. Остался еще один предмет – на сей раз пойди и выбери его сам.

Дальвиг осторожно прошел в глубь отсека, озираясь по сторонам, словно мальчишка, попавший первый раз в библиотеку. У крайней полки он застыл, в нерешительности протягивая руку к разным предметам и отдергивая ее обратно. Наконец он остановился на куске странной, похожей на клок тумана материи.

– Шарф-невидимка, – буднично ответил старик, покрутив в воздухе пальцем. – Обернешь вокруг шеи и пропадешь на глазах изумленной публики. Конечно, для их камней и кулаков ты останешься по-прежнему уязвим – если они сумеют в тебя попасть. Я бы не советовал его брать: в схватке с мало-мальски знающим колдуном он не спасет, зато может сам задушить тебя, ибо легко подчиняется чужой воле.

Дальвиг с сожалением отпустил шарф, и тот стек с его пальцев обратно на полку, подобно убегающей из горсти воде. Рядом к стене была прислонена короткая толстая палка, украшенная резьбой. Юноша взял в руки ее: один конец был когда-то острым, но теперь время основательно выгладило его. На другом было искусно вырезано пламя. По всей длине бежали вытянутые языки ржавого цвета, выдавленные в дереве или камне – понять, из чего неведомый мастер вырезал эту штуку, Дальвиг не мог. Казалось, палка слегка пахла гарью и была теплой на ощупь.

– Жезл Огня, – пояснил Врелгин. – Направь конец с огненным языком на цель, проведи пальцем по любому из узоров на боку – и цель вспыхнет! У разных узоров разная сила, но я не помню, как они различаются.

Без лишних разговоров жезл тоже отправился в сумку, после чего старик и юноша отправились в обратный путь. У самого выхода из пещеры с сокровищами Врелгин притормозил и указал мертвой рукой, которую он так и таскал с собой, на большие песочные часы, приделанные над косяком. Верхняя половина сейчас была доверху наполнена светящимся красным песком, который едва заметной струйкой перетекал вниз.

– Сейчас ты новичок. Можешь звать на помощь и всерьез рассчитывать ее получить, тебя же звать никто не имеет права. Пользуйся каждым мгновением и учись, практикуйся, совершенствуйся. Когда упадет последняя песчинка, ты станешь таким же, как все. Если не успеешь, то вскоре погибнешь по одной из множества причин. И с того времени ты уже сам должен будешь являться на призыв о помощи…

В палатке Дальвиг спрятал в мешок свой короткий охотничий нож, ставший теперь ненужным – ведь у него был настоящий волшебный меч! Глядя на это, Врелгин осуждающе покачал головой.

– Не очень-то это мудро – вешать на пояс Вальдевул здесь. Кто знает, вдруг стражники остановят тебя на выезде, и среди них окажется смышленый Белый? Если они к тому же начнут обыск, ты пропал.

– Почему же? – искренне удивился Дальвиг. Он не догадывался, что проблемы могут возникнуть так скоро. – Тебя же они не трогают?

– Я здесь – жупел, пугающий добропорядочных людей. Если Белые увидят, что в твоем случае это не сработало, поплатиться можешь не только ты, но и я. Вполне возможно, нас ждет участь Калестара, хотя я не собираюсь сдаваться им живым.

Нахмурившись, Дальвиг отцепил Вальдевул от пояса и завернул его в грязную, промасленную тряпку, протянутую стариком.

– Теперь ступай и будь осторожен. Лучше тебе покинуть Энгоард. – Последнее напутствие в устах Врелгина прозвучало серо и уныло, будто они были случайными знакомыми, встретившимися и тут же разошедшимися без всякого общения. – Прощай.

Колдун повернулся к Дальвигу спиной, всем своим видом показывая, что не намерен разговаривать с ним дольше положенного. Да, так оно и должно быть. Юноша кивнул собственным мыслям. Великая Черная Необходимость, не более того. На самом деле они и есть случайные знакомые, которым пора расстаться навсегда.

– Прощай, – сказал Дальвиг и покинул палатку.