"Цвет неба" - читать интересную книгу автора (Левченко Елизавета)Глава 14 Конечная точкаТолько не это… Она… она ведь сейчас вернется обратно в мое тело? И вновь повторится… Перед глазами встало и не хотело исчезать одно воспоминание — Демм… ужасная рана на груди… Я не хочу, чтобы это повторилось!!! Я сбросила его руку и начала пятиться назад, к палатке, в которой была Цун. — Стой!! — умоляюще прокричала я, заметив, как Демм дернулся в мою сторону. — Только не подходи ко мне… Я прислушивалась к себе, ожидая хоть каких-то изменений, что дадут знать — она пришла. Убегать я не решалась, да и надеялась, что Хранители помогут мне. Я хотела позвать Цун, как раз тогда, когда она выглянула из палатки. — Ну что вы орете, а? — сонно пробормотала она, разглядывая нас. Я протянула к ней дрожащую крупной дрожью руку, на запястье которой висели остатки подвески. — Она сломалась, Цун… — прошептала я. Она похлопала глазами, видимо, никак не могла понять… но через пару мгновений они округлились и на самом дне заплескался ужас. Поняла… — Shaank! Ildran case!! Ietaa Ni’oni-ty iloa!! — заорала она, повернувшись к лесу. — Ildran!!! Потом она подскочила ко мне, и крепко сжала плечи, встряхивая. — Все хорошо, Алексин, не бойся, сейчас мы тебе поможем… она не придет, слышишь? Я кивала, дрожа, и чувствовала, что еще чуть-чуть — и вся моя паника выплеснется наружу. Из леса с обеспокоенным лицом выбежал Хранитель. Цун убрала руки и сделала шаг назад, пропуская его ко мне. Хранитель подошел поближе и впился своим пронизывающим взглядом. Под ним даже моя паника как-то приутихла. Посмотрел… а потом, недовольно скривившись, развернулся и пошел обратно в лес. — Ее здесь нет. Даже малейшего напоминания. — Процедил он сквозь зубы. — И нужно было меня дергать? Я села там же, где и стояла. Нет… Ее нет… Выдохнула, вкладывая в этот вздох всю усталость и остатки страха. Да уж… Я вновь тщательно прислушалась к себе. Как и обычно… А может, ее действительно нет? Но как так получилось? Разве разбившийся хрусталь не охранял меня от нее? И, кстати, с чего я взяла что подвеска, доставшаяся от бабушки, была именно хрусталем, а не каким-то иным камнем? Знание это пришло… тогда, когда я стояла над пропастью, на дне которой плескалось озеро. И что произошло тогда? Я слышала… как будто зов, отчаянный, наполненный болью и обреченностью. Я пошла навстречу ему…я пела на певучем и чистом, как хрустальный перезвон наречии, мне незнакомом, если судит сейчас, но тогда мне так не казалось, все естество принимало его как родной, даже уверенность в те секунды возникла, что это язык, на котором я должна говорить с рождения… Бред. Все, что творилось со мной тогда необъяснимый бред, и если бы не Демм, я бы посчитала его просто сном. И все же, что произошло со мной? Понимала, что делаю… понимала тогда, зачем… сейчас же — нет. На плечо опустилась маленькая рука, я подняла голову и встретилась взглядом с Цун, на лице которой была легкая, успокаивающая улыбка. — Вот видишь, все хорошо. Ее, правда, нет здесь. Илдран не может ошибаться, как никак, он провел с ней больше времени, чем я. Я, помедлив, кивнула. — Только вот, Цун, меня беспокоит — почему же она не пришла? Она засмеялась. — А ты что, разочарована? — Нет, конечно! — не удержавшись, воскликнула я, а потом тихо добавила. — После всего, что она сделала, я ее ненавижу ее всей душой. И я рада, что больше никогда ее не почувствую в своем теле. В синих глазах зажглось понимание. — Я тоже не знаю, почему так… И ни я, ни Илдран не знаем сам принцип работы защиты твоей бабушки. Может, тебе она рассказывала что-нибудь? Я помотала головой. — Я ничего не помню из своего детства, понимаешь? Может, она и говорила, но… — я потерла лоб, — ничего вспомнить не могу. — Тогда и не заставляй себя, ты все равно вспомнить ничего не сможешь. — Удивленно смотрю на нее. Как понимать эти слова? Такое ощущение, что она знает что-то, чего не знаю я. Только вот… навряд ли она мне расскажет. Тут, по ходу дела, никто не хочет ничего мне объяснять. — Алексин, — вновь обратила она мое внимание на себя. — Расскажи, что произошло, почему защита разрушилась? И я начала пересказывать ей, вплоть до самых мелких деталей и собственных чувств, попыталась повторить те странные слова, хоть это и трудно далось. Не помню, когда именно рядом оказался Демм, в руках которого утонула моя ладонь, и Хранитель, что стоял над Цун. Все они внимательно слушали меня, не перебивая и не задавая вопросов. Когда я замолчала, Хранитель также молча отошел в сторону, и как мне показалось, взглядом дал знак подойти Цун. Она действительно встала, но неожиданно склонилась к моему уху и прошептала: — Больше никогда и ни с чем не соглашайся слепо. Не будь бессловесной и послушной пешкой, ты сама видела, к чему это приводит, — и пошла к нему, оставив озадаченную меня размышлять над ее словами. Да, я знаю… я слепо сделала то, что хотели от меня все, но… Она же — Хранители, они знают многое, по сравнению со мной. И поэтому я так поступила, я думала… и опять я упираюсь в то, что они многое знают. Вот единственно объяснение. Я — просто послушная пешка, правильные слова подобрала Цун… и, как мне не противно себя таковой чувствовать, изменить ничего я не могу. Поступать по-своему? И совершить ошибку, которая может стать непоправимой? Такие страшные пророчества, которые связаны со мной, и страшные больше от несущей ими ответственности. Разве я могу вести себя по-другому? Или… ох, я расклеилась и перестала здраво размышлять! А зачем мне слепо делать что-то, что мне говорят? Ведь можно подробно расспросить обо всем, о возможных последствиях, даже об их догадках, чтобы их знания стали моими. И только потом принимать собственное решение! Я возликовала, настроение как-то сразу поднялось, хоть голова моя распухла от этих размышлений. Демм до сих пор сжимал мою ладонь. Может, именно из-за его поддержки, я и пришла к таким выводам? Он ведь моя опора. Я повернулась к нему и широко улыбнулась, он, не разжимая губ, улыбнулся в ответ. Мне стоит улыбаться так хотя бы потому, что в ответ я вижу его улыбку. Мне очень нравится, когда он, такой серьезный, мрачный, с вечным «невыразимым» выражением лица, улыбается. От этого становится теплей на сердце. С Хранителями происходило что-то странное… точнее, вообще ничего не происходило — и это было странно. Они просто стояли друг напротив друга и молчали. А потом через какое-то время, Цун позвала меня и Демма. Я подходила с некоторой опаской и твердым решением не соглашаться поспешно и выяснить побольше. На все я не замахивалась, потому что понимала, что это невозможно. Хранители еще раз переглянулись и Цун начала говорить, переводя серьезный взгляд с меня на Демма и обратно. — То, что услышала Алексин: «Придет конец, не станет ничего, придет конец, но будет и начало…» мы признали это частью или Рейбана, или Аемориса, и решили, что остаемся здесь, тем более все равно идти нам некуда. Мы не хотим ввязывать в наши проблемы людей, да и возможности наши среди них будут ограничены. И есть вероятность, что сегодняшнее повторится, я имею в виду приход тебе, Алексин, как седьмому потомку, оставшихся частей пророчеств. — Ну вот, опять я слышу это непонятное обращение «седьмой потомок» по отношению ко мне! Я хочу, наконец, знать, что оно значит! — не выдержала я. Возмущение волной поднялось внутри. Мне, действительно, уже надоело играть в их игры, я не хочу продолжать быть чьей-либо пешкой! Хранитель уставился на меня уничтожающим взглядом, спокойно встретить его я не смогла, начинало просыпаться чувство вины, которой не было. Я с требовательным видом посмотрела на Цун. Она всегда казалась более… доброй, что ли. Я вытяну из вас ответы! Она, изогнув бровь, перевела взгляд на Хранителя, тот ответил ледяным взглядом. Опять их гляделки, они что, друг с другом без слов, только с помощью выражений лиц разговаривают? Через какое-то время Хранитель с усталым видом закатил глаза и повернулся по мне. Цун довольно улыбнулась. — Хорошо, я объясню тебе, что это означает. Ты ведь имеешь право знать, — опять недовольный взгляд на Цун. — Обращение означает, что ты — седьмой по счету потомок Последней Выжившей госпожи, давшей начало этому новому миру, седьмой ребенок угасшего народа сидов, и наша, как Хранителей, госпожа. Мы созданы еще Последней Выжившей как охрана ее рода, и наша самая главная цель — сделать так, чтобы несмотря ни на что, ты — седьмой потомок, указанный в пророчестве как Ключ жизни в преддверии разрушения мира, Рейбана, увидел свет, и мы должны помочь тебе свершить предначертанное… Это по идее. Но никто нас не предупреждал, что мы должны будем охранять еще ничего не смыслящую, сопливую девчонку, которая не то что о мире, о себе позаботиться не в состоянии! — Одарив меня напоследок своим злобным взглядом, он пошел прочь, проходя мимо Цун, схватил ее за локоть, но она резким движением вырвала руку и, даже не посмотрев на Хранителя, пошла ко мне, весьма задетой последними словами о сопливой девчонке. Совершенно не зная меня, как он может разбрасываться такими словами? Я далеко ушла от тех же моих ровесников не только в плане ума и рассудительности, но и взглядов на жизнь! И я могу о себе позаботься! Только вот… целый мир… столько людей… только сейчас я поняла эту ответственность, хоть и слышала раньше о своем предназначении. Я — седьмой потомок сидов, и моим предком является та, кого я больше всех ненавижу, та, что почти лишила меня самого дорогого существа на этом свете. И сиды… В видении, насланном… моим предком, бабушка рассказывала о них… но могу ли я верить тем словам? Было ли это на самом деле? И почему я так уверенна в положительном ответе на этот вопрос? Демм обнял со спины, положил подбородок на мое плечо, и сразу нахлынуло такое спокойствие, уверенность. Может, мне всего лишь передались его чувства, ставшие на время моими… Я благодарно сжала его руки, сжимающие мои плечи. — Не обращай внимания, Алексин. Этот дурак всегда славился своим дурным характером. — На лице подошедшей Цун была чуть извиняющаяся улыбка. — Он просто… — Просто разочарован, что вышло не так, как он ожидал? — Перебила я ее. — Точно так же, как и ты? Пусть говорит правду. В последнее время, мне остро стало ее не хватать. Но на это она только улыбнулась шире. — Сиды взрослеют по-разному, кто-то раньше, кто-то позже, от чего это зависит, знают только они. Ты — Ключ, наша надежда, и не зря в твое тело именно в этот год вселилась Выжившая госпожа. Я считаю, что ты уже повзрослела и верю, ты сможешь взвалить на свои плечи неподъемный для многих груз. — Спасибо… — Очень приятно слышать подобную похвалу от такой, как она, от взрослого и умудренного человека. — Я сглупила, когда попросила его рассказать, как более старшего… Если что хочешь знать — спрашивай, уж я могу рассказать тебе все, что знаю сама. Я улыбнулась и кивнула. — Тогда объясни мне, пожалуйста, поподробнее про седьмого потомка. Цун села на траву, мы с Деммом последовали ее примеру. Намечается долгий разговор? Оно и к лучшему, узнаю больше. — Добавить к уже сказанному мне нечего. Я не знаю больше, да и, наверное, никто не знает, разве что только сама Последняя госпожа. Могу рассказать про нас, если тебе интересно. Я опять кивнула. Цун оперлась на отставленные назад руки и подняла лицо к ночному небу. — Когда Последняя госпожа только начала править людьми, она поняла, что одной ее мало для охраны людей, и тогда она решила создать нас, людей, которые будут наделены толикой сил сидов. Она договорилась с небом, и на землю пролился дождь цвета серебра, говорят, она отдала этому дождю частичку своей жизненной силы, чтобы та рассеялась и нашла достойных, что будут наделены ее силой. Дождь щедро оросил поля, леса, поселки, людей… Многие даже не заметили его, занятые своими хлопотами. Заметили только достойные, и вобрали в себя, сами того не заметив, силу. Их было пятеро. Первые Хранители. Они услышали зов Последней госпожи и пришли к ней. Она объяснила им, кем они стали, обучила языку сидов, премудростям их магии, истории о прошлом, рассказала о врагах, — тут Цун бросила взгляд поверх моей головы, как мне показалось, на Демма. — Первые Хранители знали больше всех нас, последующих, вместе взятых, ну на то они и Главные Хранители. Позже, Последнюю госпожу на протяжении десяти лет поочередно посещали пророчества, которые она передавала Хранителям. Последнее, шестое — Тан, она хранила в себе, не передавая кому-либо из них вторым. От одного из тех Хранителей она зачала ребенка — своего первого наследника, девочку. Рыжеволосую, как и она сама. Еще один серебряный дождь пролился через двадцать три года после первого, почти перед смертью Последней госпожи. Хранителей было много, обучить их всех при жизни, увы, она не успела, только одну единственную женщину — твою бабушку. Она передала ей пророчество Тан, и через несколько месяцев умерла ее телесная оболочка. Но Последняя госпожа не покинула нас, осталась ее душа, которая продолжала наставлять вместе с Главными новых Хранителей. Серебряный дождь проливался через каждые двадцать три года, нас становилось все больше, мы старились, но очень медленно и почти незаметно, никто не умирал… в отличие от потомков Последней. Они разделяли продолжительность человеческих жизней. В ее роду были только женщины. Как наказала Последняя, они могла заиметь ребенка только от Хранителей, чтобы чистая кровь сидов не смешивалась с людской. Ведь мы, Хранители, не люди… но и не полноценные сиды. Как новый народ, подобные Элементалам, к появлению которых они никак не отреагировали. Ведь Хранителям запрещено было вмешиваться в людские дела, наш удел — наблюдение и защита. Илдран стал одним из Хранителей в двухсот девяносто девятом году, он тогда работал над проектом по созданию подобных мне, второго поколения. Через одиннадцать лет Хранителем стала я. Илдран вместе с Рилан стали моими наставниками. Вот, наверное, и все. Только вот Последняя госпожа почти нам не являлась. Она стала… странной и неадекватной. С годами ничего не менялось, Хранители обучали новых, нас было все больше… Пока не пришла война. Цун замолчала. Ей и не нужно было продолжать, я все знала — погибли Хранители, ее семья. Получается, самой Цун сейчас… — Ты — Элементал? — Неожиданно спросил Демм. Она безмятежно откликнулась, даже не смотря на него: — А кто его знает… Частью Элементал, частью Хранитель, хотя нет, я полностью Хранитель. Была простым человеком и… не совсем простым Элементалом. — Она усмехнулась. — И тебе сейчас сто шесть лет? — быстро посчитала я. Цун задумалась и ответила: — Ага, получается столько. Просто я давно перестала считать года… Зачем? Все равно они пролетали, не затрагивая меня… Так ты довольна моим ответом, Алексин? — Да. Мне многое стало понятно. Совместив полученные кусочки о прошлом от Цун и Хранителя, я получила основы истории, так сказать, ее канву. Раньше жили сиды, потом они исчезли по непонятной причине, все, кроме одной, что смогла создать новый мир и населить его людьми, которых ранее не существовало. Выжившая, Последняя госпожа… мой предок, чей дух без причины напал и подчинил мое тело. Цун говорила, что в последние годы она была странной и неадекватной… значит, понять причину я не смогу. Вдруг, она сделала это просто так? Глупо, понимаю… но ничего другого я предположить не могу. Я — седьмой потомок, и я — не человек. Честно говоря, я восприняла это как-то странно. Есть удивление, нет паники, нет страха… Восприняла, как само собой разумеющееся, как будто для меня это никогда не было новостью… быть может, я знала раньше, вдруг мне рассказала бабушка… хотя, имею ли я право так ее называть… Рилан… далеко мне не родственница, она — Хранитель, которой было около четырех сотен лет, Хранительница пророчества Тан. И ее задача — охранять потомков Выжившей, то есть меня. Она даже сделала амулет для защиты меня от Выжившей… только вот откуда она могла знать, что ее дух когда-нибудь попытается проникнуть в меня? Но… Она — моя бабушка… Не могу вот так просто все забыть. Надеюсь, не будет ничего плохого, если я продолжу называть ее своей семьей… Мне так будет легче, а она… она меня все равно не услышит. Пусть хоть что-то прежнее останется со мной. — Еще что-нибудь хочешь спросить? — Цун выдернула меня из тяжких размышлений. Я подумала. А ведь точно, я спрашивала только связанное со мной. А Демм? Я понимаю, он — демон, но он еще и Страж! — Среди пророчеств есть много чего про меня, а что насчет Стража? Есть что-нибудь про него? Она замолчала надолго. Я не смела окликать ее, быть может, она пытается вспомнить, а я ее отвлеку. Поэтому тихо, почти не шевелясь, ждала ее ответа. — Про него есть пророчество Данже, правда я знаю его урывками… — Мне рассказывал Хранитель Илдран, — воспользовавшись ее заминкой, вставила я, поморщившись, когда произносила имя. — И я… вспомнила еще одно, называемое Тан. Цун мгновенно опустила голову и посмотрела на меня. В лунном свете ее глаза немного светились, синева радужки, сейчас кажущаяся черной, отливала холодным прозрачно-желтым цветом… может, дело в лунном свете, может, ее глаза сами по себе такими были, но это придавало женственным чертам лица Цун отчужденный и жестокий вид. — Вспомнила? — Моя маленькая заминка перед этим словом, не осталась незамеченной для нее. Вот что мне сейчас сказать? Что у меня было видение? Что мне приснилось? Или сказать, что я неожиданно даже для самой себя, вспомнила пророчество, которое никогда не знала? Я не хотела рассказывать… эгоистичное желание, но, как и ранее, в отражении, шестое чувство шептало, что рассказывать пока не нужно. Пока не нужно… почему так? Но навряд ли Цун так просто отстанет от меня, если я скажу прямо, что не хочу говорить о пророчестве. Может, сказать ей частичную правду? Самую малость, отставив главное. — Почти. Оно просто возникло у меня в голове, когда Хранитель Илдран перечислял названия пророчеств. — Вот она, частичная правда. Надеюсь, она поверит… Цун хмыкнула и опять подняла голову. — Может, тебе Рилан рассказала? Она, как никак, была Хранительницей этого пророчества. Я пожала плечами. — Я ничего не помню из детства, Цун. Кажется, я уже говорила тебе это… — Мой ответ прозвучал несколько двояко: вроде как обычно, но в тоже время и грубо, чего я совсем не желала. Но главное — она поверила. Мне ужасно стыдно что-то от нее скрывать после того, как она рассказала мне так много… но… Да, вот это самое «но» и мое шестое чувство, которому я привыкла доверять. — М-м-м… да. И черед паузу добавила. — Про пророчество мне уже рассказал Илдран. Значит, получается, про твоего Стража есть два упоминания, которые ты уже знаешь. Больше ничего. Если хочешь, я спрошу Илдрана, он ведь брат Рилан, должен знать больше. Я округлила глаза. Хранитель Илдран — и брат бабушки?? Стоп, стоп… не может быть такого, между их рождением пропасть в пару сотен лет! Видимо, Цун заметила выражение моего лица, и добавила: — Ну, почти. Он ей несколько раз правнук, но из-за того, что выглядели они одногодками, Рилан со смехом милостиво разрешила ему не мучиться, не пытаться выдавить из себя «прабабушка», а называть ее просто сестра или по имени, — она усмехнулась. — Хорошие были времена… — В ее голосе слышалась грусть. Потом она резко села и уставилась на Демма. — Мне можно называть тебя по распространенному среди людей имени или тебе привычно какое-то другое? — У меня одно имя, — откликнулся он. — Дмитрий? Демм по видимости кивнул, щеку щекотнули его волосы. — Я знаю, что ты соприкасался с демонами. Они признали тебя? Какой-то странный вопрос… — Насчет всех — не знаю. Я не уверен даже, что они знают о моем существовании, разве что кроме моей семьи и их знакомого. — Он тоже отвечал вполне дружелюбным тоном… который у других людей можно с большой натяжкой назвать таковым. У него же, по сравнению с обычным спокойным, можно даже сказать ледяным тоном — он казался верхом дружелюбия… Хорошо, что со мной он разговаривает совершенно по-другому… как будто он становится другим человеком… демоном… до сих пор не знаю, как же его называть. — Они тебя обучили? Рассказали что-нибудь именно про твое предназначение Стража? — продолжала допытывать Цун. — Да, обучили. Про Стража рассказали только то, что про меня упоминается в каком-то старом пророчестве, что я должен объединиться с Ключом жизни. И все. Цун еще немного посверлила его взглядом, потом кивнула и поднялась. — Ну, вот и выяснили. Я пойду, прогуляюсь. — С этими словами она развернулась и, по-моему, пошла в ту же сторону леса, в какой скрылся Хранитель. И почему мне кажется, что они до сих пор относятся к Демму предвзято? Ладно, я многое понимаю… не знаю даже, как бы повела себя я на их месте. Вполне возможно, что так же. Нужно подождать… они узнают Демма и поймут, что он другой. Я не удержалась и потерла жгущие, словно их присыпали перцем глаза, извернула голову и посмотрела на небо. Через всего пару часов рассвет… То-то мне спать хочется. О чем я и сказала Демму. Он разжал руки и помог мне подняться. Только вот перед палатками я запнулась, он вопросительно на меня посмотрел. Не знаю даже отчего… — Я сегодня посплю отдельно… Прости, — и быстро заползла в палатку Цун, застегнув молнию, отчего-то перевела сбившееся, как после бега дыхание. И с чего мне захотелось сделать именно так? Мне ведь… так спокойно и хорошо, когда он рядом. Нет, так к лучшему. Я одна, а одной будет легче думаться. Сейчас еще раз прокручу в голове рассказ Цун, мне все кажется, что я упустила что-то очень важное… Я прилегла на кровать, являющейся близнецом моей, и закрыла глаза. Так… начнем… Я подскочила, запуталась в одеяле, и рухнула вниз. Этот шелестящий голос я узнаю из тысячи, даже если эта тысяча будет говорить одновременно. Выжившая… Она все же пришла. Я знала, знала, что все уж слишком удачно сложилось, хотя удача всю мою жизнь лицом не поворачивалась. Как же хорошо, что в мою голову пришло это неожиданное и необоснованное желание быть от Демма подальше! Сейчас главное продержаться немного для того, чтобы успеть убежать как можно дальше. Куда? В лес? Ну не в озеро же, я плохо плаваю… И что за мысли лезут в голову?? Я, наконец, высвободилась из кокона одеяла. Да, конечно, как же! Второй раз на твою игру в добренькую клюнет только непроходимая идиотка! Опять меня заговорить хочешь? Быть твоим потомком я не рвалась, и вообще только час назад об этом узнала. И поверь, счастья мне это известие не прибавило! Зачем ты вообще пришла, что тебе от меня нужно? Понравилось мучить? Понравилось мое отчаяние, когда я думала, что навсегда потеряла дорогое мне существо? Меня тряхнуло, и я скрючилась от боли во всем теле, которое словно ударило током. Не знаю почему, но мне казалось, что она говорит искренне. Все то же шестое чувство… поверить ему и на этот раз? Ладно… Сделаю вид, что я тебе поверила. И подозрительно твое последнее «почти», все же от меня тебе что-то нужно, да? Подожди… Какое небо? И в смысле — связана? Я ничего не чувствую! Да… наверное, я ее понимаю… Кажется, я сама говорила подобное когда-то… кому-то… что-то вертится в голове, а ухватить не могу! Небо… оно всегда безумно нравилось мне, его необычный цвет, облака, проплывающие по нему… Обрести с ним связь? Настолько заманчиво и безумно, что я хочу ее обрести! Я обязательно ее обрету, потому что мне хочется увидеть небо так, как его никогда не видела. В ее голосе, прежде бывшим совершенно беспристрастным даже тогда, когда она повышала его, появились нотки довольства. «А теперь поделись со мной своей жизненной силой, а мне не очень приятно слушать, как мои же Хранители меня предают». Подожди… ты все это время была внутри?? И… Она замолчала. Я чувствовала отголоски боли и тоски, ее чувств, это я знала точно. Ты ведь их любила… всех Хранителей. Хорошо… Только как ей делиться? Я послушно повторила, на всякий случай вслух. Чуть попотев, я представила, только вот получились не нити, а ленты, и не голубоватые — а цвета, напоминающий цвет неба. Тут ленты резко дернуло вперед. Казалось, что из сердца на самом деле что-то вытягивают, заставляя его сжиматься. «Прямо как моток ниток» — пришло сравнение. Это было… неприятно, мягко говоря. Совершенно не больно, но — неприятно. Наконец, тянуть прекратило, и я облегченно выдохнула. Мне было… приятно это слышать? Я знаю… мне уже сегодня говорили… И вообще, как я усну после такого количества свалившейся на голову информации? И тишина. Она действительно сдержала обещание… Я подобрала валяющееся одеяло и легла на кровать, завернувшись в него с головой. Как ни странно, уснула я быстро и незаметно. Ну что за жарища, а?? Я распласталась на земле под раскидистым деревом, что росло на берегу. Даже она, не смотря на тень, накалилась до предела. Но хоть не так сильно, как на солнцепеке. Когда я проснулась было где-то под одиннадцать часов. Вокруг не было никого, я даже в соседнюю палатку заглянула. Куда только пропали? Нет, я понимаю Хранители — они могли еще и не приходить, но Демм… Подозрительно. Да только моя подозрительность, как и все другие чувства и мысли испарились, как вода на раскаленном камне — так же быстро и незаметно. Жарко… Я перевернулась на живот и стала обмахиваться краем футболки, предварительно оглянув округу. Не хотелось бы предстать в таком «интересном» виде перед Хранителем или тем более Деммом. Такого позора я не переживу… ага, если только эта жара меня не добьет… точнее, не досушит. И ветра нет. Совсем и это удивительно… наверное было бы, если бы я сумела сейчас удивиться. Похоже, я слишком разнежилась за последние пару лет безмятежной жизни в строго контролируемой температуре в Столице и предместьях… Прям лилией парниковой стала… Ох, я бы отдала все на свете за ведерко холодной воды… Одно, ма-а-ленькое, мне бы хватило. Подползла к краю обрыва, недовольно щурясь, когда лучики обжигающего света пробивались сквозь крону и разрывали тень, и свесила голову вниз. Водичка… как же ее много. И выглядит она такой прохладной, такой манящей… И далекой. Вот спрыгну с такой высоты — и поминай как звали. Если переживу удар о воду, то точно утону. Боязнь глубины, а она была немаленькая, раз озеро такого насыщенного синего цвета, плюс отвратное умение плавать. Убийственный тандем. Уныло оглядываю берега. Вот если бы только они были пониже… тогда можно было хотя бы ноги намочить. И, о чудо, я увидела подходящий бережок! Только вот он был достаточно далеко… А пусть! Главное — я его нашла! Вялость как рукой сняло, и я чуть ли не вприпрыжку сбежала со склона навстречу воде. Наступив на пятки, стянула носки, жаркие кроссовки я сняла уже давно и оставила их где-то под деревом… наверное. Быстро закатала джинсы до колен и, плюхнувшись на пятую точку, взметнув тучу брызг, со стоном окунула ноги в воду. Правда, и они была теплой, но все же… Довольно жмурясь, болтала ногами, брызги попадали на кожу и лицо, принося наслаждение. Хотелось окунуться… с каждой секундой это желание становилось навязчивее, а потом и вовсе невыносимым! Я плюнула на всех и вся, и стала споро раздеваться. Ведь ничего со мной не сделается, если я, держась за бережок, тут окунусь? Нет, это наслаждение невозможно описать!! Я погрузилась с головой, предусмотрительно не выпуская берег. Вода было просто великолепна. Тепловатая, но из глубины тянуло холодом, заставляя по всему телу бегать стайки мурашек. Когда в легких кончился воздух, вынырнула, отфыркиваясь и одной рукой выбивая воду из ушей. А когда открыла глаза… Лучше бы я не выныривала. Неподалеку стоял тот, перед кем меньше всего я хотела показаться в таком виде. Демм. Без футболки, в одних только штанах, держащихся на бедрах на одном только добром слове, да к тому же расстегнутых в поясе. Он округлил глаза и выронил футболку, а я, поняв, в каком сейчас положении, беззвучно утопилась со стыда. С его стороны Не спалось. Хотя, ничего удивительного. То, что произошло этой ночью взбудоражило меня. Сначала этот странный, ни на что не похожий, тихий зов, потом песня на незнакомом языке, хотя я никогда в жизни не пел, да и вообще не подозревал, что наделен слухом или голосом. Язык, кстати, очень схож с тем, на котором говорила та Хранительница, Алекс называет ее Цун. Элементал второго поколения… живой, умеющий думать и чувствовать. А впрочем, это не так важно. Когда я пел, меня переполняли чувство сострадания…. К кому? Неизвестно. Я вообще тогда находился в подобии прострации. А еще я услышал голос, едва слышимый, как шелест травы. Он позвал меня по имени. И этот вопрос: «Мой сын… ты пришел… Ты сможешь продолжить начатый нами путь, ты все изменишь?» На который я, не задумываясь, ответил в песне. Да, на незнакомом языке, но понимая смысл сказанного: «Я пришел. Я все изменю». Я знаю, что мой отец был простым человеком, но то, что я услышал его, да еще при таких обстоятельствах… Как вообще возможно разговаривать с давно умершим человеком? Или это были мои галлюцинации? Замечательно… буду первым демоном, который ими страдает. А если отбросить шутки, я почти уверен в реальности услышанного. Я… как бы чувствовал присутствие душ. Множества самых разнообразных душ. Среди них я даже различил весьма похожие по запаху на душу Выжившей. Та, что разговаривала со мной — была одной из таких. Я встал с кровати, вытащил из лежащих рядом ножен меч и, не обуваясь, вышел наружу, глубоко вдохнул прохладный воздух. Хорошая погода… тишина и вблизи, кроме Алекс, нет ни души. Хранители ушли довольно далеко. Вот и хорошо. У меня с ними не заладилось с самого начала. Илдран меня, похоже, терпеть не может… хотя нет, он терпит, но не более. Хранительница меня здорово удивила — при первой нашей встрече, с ощутимой неприязнью в глазах и голосе, помогла мне, весьма грубо, но все же. А потом даже начала проявлять подобие дружелюбия! Наверное, от этого мне стало ощутимо легче. Совершенно не хочу, чтобы меня окружала ненависть. Тем более от них, к которым я ощущаю подозрительную доверчивость. Отойдя подальше от палаток, чтобы шумом не разбудить Алекс, встал в защитную стойку. Во время тренировки легче освободить разум от лишних мыслей и эмоций, от которых я немного устал. Мирана предупреждала, что из-за внутреннего зверя, особенности нашей семьи, мне нужно как можно чаще, не меньше трех раз в неделю, полностью опустошать разум. Иначе могут возникнуть проблемы с моей человеческой психикой, потеряться контроль над эмоциями… Что и случилось… точнее, случалось постоянно на протяжении последних дней. А все началось с того, как я сломя голову прилетел к Алекс. Сначала не хотел отпускать, потом возникла непередаваемая тяга к ней, которую я не мог контролировать, признаться, я и не хотел. Просто поддался эмоциям, и с завидной регулярностью старался быть к ней как можно ближе… Чем только еще больше отпугивал от себя. Наверное, тогда я был похож на маньяка… Полностью одержимого ей. Я начал отрабатывать тройной круговой удар: поворот — удар с разворота по невидимой шее противника, поворот — удар распарывает живот, поворот — и вместо икры лезвие вонзилось в растущее вблизи дерево. Нет, с такой концентрацией не буду тратить время и отложу меч, займусь рукопашным боем. Я призвал трансформацию всего тела, перешел на другое зрение. Сейчас я могу видеть воздушные потоки, расходящиеся от моих ударов. Если правильно воспользоваться ими, можно получить ощутимую прибавку в скорости и силе, но последнее я не использую, своей собственной силы у меня хоть отбавляй. Это оперирование воздухом полностью моя идея и разработка. Надеюсь, мне представится подходящий случай опробовать ее… Остаток ночи пролетел незаметно. Я смог сконцентрироваться и избавить голову от мыслей. Утром, за пару десятков минут до рассвета, неожиданно появился густой туман, в котором воздушные потоки можно было видеть даже обычными глазами. Ради разнообразия, я вернул тело в человеческий вид и стал тренироваться так. Тело в таком виде слушалось не достаточно четко… запустил я себя, всецело надеясь на демоническую сторону… Но ведь я и человек. Моя слабость. Она виднее во мне невооруженным и знающим взглядом. И кто-то однажды может ею воспользоваться. Нужно отточить умения, пока не поздно. Чувствую, впереди меня ждут такие испытания, какие мне даже не снились в кошмарах. Быть рядом с той, кто должен решать судьбу мира… звучит, не буду скрывать, невероятно, но… как есть — так и есть. И я должен защищать ее ото всех. Как Страж. Значит, должен стать невероятно сильным, таким, чтобы никто в этом и нижнем мире не смог мне противостоять. Вот такие у меня глупые мечты… ради воплощения которых я переступлю через самого себя и отдам многое. Не хочу, чтобы моя слабость вновь послужила оружием в чужих руках. Туман спал, и вместо него пришла духота. По спине лились противные струйки пота. Я уже раз сто пожалел, что не остался в демонической форме. Футболка промокла и липла к телу. Я быстро запыхался, и не оттого, что устал, а потому что сколько бы раз и как бы глубоко не дышал — воздуха не хватало. Пришлось прекратить тренировку и выйти из леса в надежде найти ветерок. Но на солнцах было еще хуже. К духоте добавилась жара, от которой горела кожа. У меня даже немного голова закружилась. Я решил смыть с себя пот, да и просто охладить разгоряченное тело. Не стал рисковать и повторять прыжок с обрыва, а пошел к ранее найденному кусочку травянистого берега, вплотную примыкающего к воде, на ходу стянул футболку, решив прополоскать ее после, и расстегнул джинсы, оглядываясь в поисках места, куда можно будет закинуть одежду. Ладно, путь к тому берегу проходит через раскол в скале, составляющей собой «верхний» берег, помнится, одна ее сторона была усеяна выступами — вот на них все и развешу. Не хотелось бы пачкать ее в подтопленной грязи. Меч положил перед спуском, тени, чтобы металл не нагрелся. Погруженный в размышления, начал спускаться к берегу. Вдруг послышался громкий всплеск, глаза мгновенно переметнулся на взметнувшуюся вверх воду, а тело напряглось… и обмякло, а я впал, мягко говоря, в ступор, потому что из воды, фыркая, вынырнула девушка… Алексин. Глаза против воли опустились ниже, туда, где едва скрытые за берегом была… Я сделал нечеловеческое усилие, поднял взгляд и столкнулся с ее расширенными глазами. Она подалась немного вперед, я разжал ослабевшие пальцы. Видимо, она поняла, что лучше больше так не делать, пунцово покраснела и медленно ушла под воду. Я понял, что все это время не дышал и глубоко вздохнул… пару раз… еще пару. Успокаивайся! Перед внутренним взором всплыла предательская картинка: кончики мокрых волос, завиваясь, касались шеи, а с них по чуть розоватой коже тоненькими ручейками лилась вода… вниз… А ведь, если бы она подалась еще хотя бы чуть-чуть ближе… Я от души шибанул кулаком в скалу, как-то податливо прогнувшуюся под ним. Острая боль от костяшек передалась к запястью, и помогла хоть немного погасить взволновавшие мысли. Может, для профилактики, еще и головой приложиться? Сейчас бы помогла ледяная вода… но к ней я не подойду ни при каких условиях. Взгляд опять упал на место, где скрылась Алекс. Рыжие волосы разметались по поверхности, закрывая весь обзор… пусть и не полностью, но… Лучше не пытаться приглядеться. Но я как полный дурак продолжал пялиться. Тут волосы зашевелились, и над поверхностью показалась верхняя половина лица. Наши глаза опять встретились. Я шагнул к ней, и нее придумал ничего лучше, как спросить: — Ты в по… Но не успел я договорить, как мой голос перекрыл ее истошный крик: «Не подходи!!» И она, развернувшись и окатив всего меня тучей брызг, быстро поплыла прочь. А я присел на корточки… зачерпнул горсть теплой воды, намочил шею… подумал и сунул голову в озеро. Только когда легкие обожгло болью, вынырнул, а потом, подхватив майку, пошел прочь, в лес, и свалился там в корнях какого-то дерева. Под вечер я вышел, приманенный ароматами готовящейся еды. Во рту уже день не было ни кусочка, голод на меня напал будь здоров. У костра сидели и Хранители, и… Алекс. Она обернулась на звук моих шагов, встретилась взглядом и опустила глаза, покраснев. Я, к своему удивлению, тоже почувствовал неловкость. Взяв одну из жестяных тарелок, лежащих на траве, близ снятого с огня котла, наложил с верхом каши и сел рядом. Я заглотил еду, даже не почувствовав ее вкуса. Съел, и все равно продолжал ощущать сосущий голод… это при том, чувствуя, что желудок полон. Бред полнейший. Отставил тарелку и откинулся на шершавую кору, прикрыв глаза. В свете костра она словно объята огнем, рыжие волосы, вобравшие его силу и красоту, сами становятся языками пламени, теплыми, ласковыми. Я был наивным глупцом, опустошенным стремительным, как ураганный ветер прозрением. Глупец я и сейчас, потому что не знаю, что делать с обретенным знанием. Постоянно прикрывался шелухой причин, этим дурацким предназначением меня для нее. Зачем я искал причины, чтобы объяснить свое поведение? В первую очередь я далеко не мальчик, она — девушка, желание быть с которой сильнее всего на свете, касаться ее без причины, просто потому что так хочется мне. Не Страж, не Ключ. Дурак… Хранительница что-то сказала, и она рассмеялась. Я смотрел на ее улыбку, сверкающие от веселья и пламени костра глаза цвета темного неба. Кажется, я так хотел, чтобы такая ее улыбка принадлежала только мне, только я имел право видеть ее, только ради меня она зажигалась. Смотрел на ее такие манящие губы, безумно желал прикоснуться к ним, ощутить их вкус. И это безумие сжигало меня. Я поймал себя на том, что все больше наклоняюсь в ее сторону. И вовремя остановился и вскочил. Три пары глаз уставились на меня, но я смотрел лишь в одни… я хотел, чтобы она поняла, что я чувствую… чего я хочу… что я сделаю, если сейчас же не разорву пленительный контакт наших глаз. Я бросился прочь, подхватил бесхозно валяющийся меч Скорби и влетел в лес, прорубая себе дорогу вперед, вкладывая в эти удары всего себя. Отчаянная надежда вернуть все как было прежде… но уже слишком поздно. Пора признаться самому себе в своих желаниях. Я хочу, чтобы она принадлежала только мне так же отчаянно, как сам хочу принадлежать ей целиком и полностью, без остатка. Я понял это, никто и ничто не в силах будет хоть на мгновение заставить меня забыть. |
|
|