"Днем и Ночью" - читать интересную книгу автора (Смирнова Александра Юрьевна)Глава 7Сегодня группу вела я, и это задание могло стать пиком моей карьеры. Стать своей в элите, стать таким же Хозяином, получить кольцо, символ власти… Единственная проблема, с которой мы могли столкнуться, — я и семь моих подчиненных, — мелкий ребенок, именно его нужно было убить быстро и в первую очередь… — Ты и ты, — я ткнула пальцем по очереди в парней, — Займетесь главной целью. Окно второго этажа с другой стороны дома. Вы трое займетесь оборотнем. Остальные — по периметру, и чтобы было тихо! По сигналу запалите дом. Ясно? Прикрытие нам обеспечит Август и его ребята. Семь темных теней растворились в ночи, я встала с корточек, огляделась, фигурка в конце улицы, еще мельче кажущая с высоты этого дома, подняла руку. Острое зрение вампирессы различило два поднятых пальца — указательный и средний. Она кивнула и скользнула с крыши вслед за своей командой. Я сама должна была быть с теми двумя, что отправились за девочкой. Я догнала их у окна, один из них как раз сформировал печать левой рукой, правой — толкнул стекло, и оно рассыпалось мельчайшей крошкой. Я жестом приказала им идти вперед, сама же нырнув в комнату первой. Снизу раздался звук выбиваемой двери, крик и свист стали. В комнате стояла детская кроватка, что отрадно — информация была точна. Нечто выпрыгнуло из-за кружевной занавески на балдахине, прямо одному из моих людей в лицо. К его чести, он не заорал, хладнокровно прикрыл лицо рукой, успел, несмотря на поразительную скорость маленького тельца. Оно впилось парню в руку, а тот не глядя перерезал тонкую шейку. Вот и все… Так просто? Что же меня так пугали невиданными способностями гибрида?! — Карла, это все? — разочарованно спросил укушенный, вытирая кровь с руки. Странная жидкость темного цвета шипела на бледной коже вампира, прожгла уже черную кожу его костюма. — Черт, что за гадость? — воскликнул он и, дурак, облизал рану. Смерть его была не слишком приятным зрелищем — попав внутрь организма, кровь разъела его изнутри. Жуткое зрелище. Второй парень испуганно замер. — Сжечь, обоих, — приказа я, кидая ему флакон с горючей жидкостью. Нижний этаж уже полыхал, изрубленное тело оборотня лежало на шикарном ковре с длинным ворсом, в одной стороны он уже тлел. Горели стены, картины и гобелены на них, лестница, вся мебель… На ступенях с расколотым черепом валялось тело человека, то-то успел его вкусить, о чем свидетельствовала бледность кожи. Трое моих подчиненных забавлялись с человеческим мальчиком, разбивая в кровь его тело и жадно слизывая алую жидкость с костяшек пальцев. Они даже за мечи и рапиры не взялись. Мальчишке было лет пятнадцать, но он был плотного телосложения и довольно красив, для человека, естественно. Не говоря об избитом теле, он заработал парочку ожогов. Не повезло ему, он будет долго и мучительно умирать… Еще один из моих подчиненных показался на лестнице, дальше от меня по пролету. Он за шиворот тащил по полу еще одну человечку, девочку лет пяти-шести. Она кричала, брыкалась, стучала ногами по полу царапала руку, схватившую её за волосы. Волосы у нее были красивые, длинные, густые, орехового цвета, вились большими кудряшками. Я не спеша перепрыгнула через перила, посмотрела наверх. Он хорошенько встряхнул человечку и кинул вслед за мной. Её визг был просто оглушителен, он даже заглушил шум пожара и рушащегося дома. За несколько секунд её падения что-то сильно изменилось. Девочка, излучавшая только страх и злость, в мгновение преобразилась, и сила, хлынувшая из её тела, была магией высшего уровня! Девочка невероятным образом извернулась в воздухе, приземлилась с мягкой грациозностью на все четыре конечности. Пижама веселой расцветки на ней разорвалась, маленькое тельце ощетинилось острыми шипами, между наростами из чешуи кожа покрылась серебристой шерстью. Узкий хвост с зазубриной на конце мазнул по оплавленному паркету, глубоко его прорубив. Я увидела глаза этой девочки… Золотые, яркие, ужасные. В совершенно бездонной черной пропасти сияла тройная свастика, и золотые линии не ограничивались лишь глазами — они, пересекая не раз, закручивались на лице девочки. — Что за хрень? — не поняла, кто это крикнул, но… Она резко взмыла вверх, непонятным образом оказалась сразу передо мной, рукой ударила по плечу. Целилась она точно в грудь, но я успела чуть отклониться… Когти глубоко пропороли плоть, до самой кости. Не было сил сдержать крик боли, она, как раскаленный болт, ввинтилась в мозг, нещадная. По инерции от удара меня отнесло в сторону. С пола, чувствуя, как на коже от жара начинают вздуваться волдыри, я смотрела, как она разделывается с моей группой. Один из парней кинул в нее россыпью ножей и игл, но что она ответила простой звуковой волной. Железяки снесло с пути её прыжка, а бедолагу расчленили на мелкие кусочки. Следующий умер. Когда она оторвала ему полголовы, схватившись за нижнюю челюсть, в этот момент третий напал на нее сзади и получил в грудь хвостом. Он повис, как насаженный на кол, и блестящая от черной крови кисточка вокруг зазубрины ярко сверкала в свете огня. Еще один швырнул в нее три заклинания третьего уровня, проделав в девочке ровно три дырки. Фактически, так как она все же отшатнулась назад, снесенная силой удара. С кулак размером прорехи в её теле исчезли, как нарисованные мелом на доске под мокрой тряпкой, только немного крови пролилось на пол. Маг умер, посмотрев в её золотые глаза. Он просто упал и больше не поднялся. Медленно рассыпаясь в прах, как и все вампиры. Осталось их всего двое, не считая меня. Один наступил на голову человека, придавив его к полу, мальчишка едва шевелился. Второй, мастер меча, готовился к своему последнему танцу смерти. Смотреть на их смерть я не желала. Да и времени не было. Я жить хотела, как никак, поэтому ползком стала сбираться по горящей лестнице. Огонь жадно лизал мое тело, пытаясь присвоить себе, но магия немного защищала меня. По времени мы должны были уже закончить, и закономерно то, что когда я поднялась по лестнице, в дом ворвались еще шестеро вампиров в полной боевой готовности. Ну и пусть, они тоже умрут, так же нелепо и быстро. Это девочка, этот монстр… Я в глазах его увидела — он всех убьет! Окно — единственный выход. — Какова твоя оценка? — Я осмотрел её, но повреждения тела слишком велики. Не уверен, что стоит пытаться спасать её. — Ну и пусть. Приведи её в сознание. Я хочу знать, что там произошло. Она единственная выжившая. Он отодрал от моего лица липкие присоски, выдернул иголки капельниц из тела, похлопал по щекам, потом коснулся скрещенными пальцами лба. — Кай! — резко выдохнул он, проводя линию на моем лбу. — Все готово. В поле зрения появилось другое лицо, его лицо… — Карла, детка, — он погладил меня по щеке. Голос его был необычайно нежен. — Что пошло не так? Операция была спланирована безупречна. Так почему же из двух десятков элитных бойцов выжила лишь ты одна, сбежав оттуда? — Мастер… вы сказали, что ей не больше двух лет… И она не представляет опасности. Но на самом деле… этот монстр убил всех. — Что ты имеешь в виду? — Она взрослая и невероятно сильная, мастер… Она нас всех убьет. Я до сих пор помню её глаза. Это глаза демона! Он отошел от кровати, задумчиво поглаживая подбородок. — Люсьен, что ты думаешь? — Нас крупно подставили. Если девчонка взрослая… Я задохнулась, боль резко скрутила тело, не давая даже мыслить… — Мастер, что с ней делать? — Добей, — безразлично отозвался он и повернулся к Люсьену. — Я хочу, чтобы ты узнал об этом все. Я хочу понять, как такое могло произойти, я хочу знать, где она сейчас знать её возможности. Я хочу, чтобы ты сделал так, чтобы она умерла! — Да, повелитель… Просыпаться в больнице, да еще в палате реанимации — ощущение не из приятных. Особенно, когда тебя все еще трясет, и не понять, то ли это последствия операции, то ли от боли, то еще от какой-нибудь фигни… Уставшего человека монотонное пиканье успокаивает и убаюкивает, а когда у тебя в голове гудит и ты выспался, то оно просто зверски раздражает! И раздражает то, что я не могу дотянуться до кнопки! Двинуться было больно, и виноваты в этом были ожоги. Тело стягивали бинты, под ними зудели отходящие от наркоза нервы, начиная пытку болью. Как будто меня это волновало! Да к черту все, я хочу знать: она живая?! Оказалось, да… — Где она?! Говори!! И мне ответили, лишь бы я только не пытался встать. — Она в соседней палате, правда, еще не пришла в себя. Но с ней все в порядке, нет никаких ранений или повреждений. А вот вам лучше успокоиться, я как врач, запрещаю вам не только пытаться встать, но и думать об этом! — Я хочу увидеть Викторию, — упрямо стоял на своем я. "Дохтур" не понимал, откуда у меня берутся силы, ведь я на данный момент был как из-под пресса. Ожоги первой и второй степени, переломы, сотрясение мозга, не говорю уже о синяках и порезах! Но уж я-то твердо знал, что пока я своими глазами не увижу, что она жива, я не успокоюсь. Впустили в палату Эдриану, мамину подругу, он вдова и неплохо зарабатывает на косметике. Она присела рядом, взяла меня за руку, отодвинув провода в сторону. — Илон, успокойся. Виктория жива, с ней все в порядке. Мне-то ты веришь? Илон, ты помнишь, что произошло? — Помню пожар, я помню людей… Они скинули Викторию с лестницы. Я помню, как один из них зарубил маму… У них у всех были мечи, и они пили кровь. Каннибалы, не иначе. Это жутко, — я вздрогнул. — Все в огне, я чуть от дыма не задохнулся. Но тогда они все были мертвы. Я вытащил Викторию… — Мистер Скарлетон сказал, что буквально за вашими спинами дом рухнул. Боже, как такое могло случиться? Мне такое в страшном сне не могла присниться! Полиция будет расследовать дело… — Они все мертвы, — повторил я. — Я не знаю, что произошло, но они все… Виктория пришла в себя через два дня, бледная и испуганная, они ни сказала ни слова, она просто смотрела в стену или потолок, она не хотела двигаться. Я попросил Эдриану, чтобы она поговорила с врачами; Виктория будет разговаривать только со мной. Когда она напугана, она словно немая, разговорить её могла лишь мать… может, я смогу что-то сделать? Босая, в длинной рубашке, встрепанная, с совершенно диким взглядом… У меня слезы на глазах выступили. — Виктория! Эдриана взашей вытолкала доктора, оставив нас одних. Девочка забралась ко мне на постель, я даже не почувствовал её веса. Она вся дрожит, прижалась ко мне, запустив руки под край одеяла. — Виктория, скажи что-нибудь… не пугай меня. Виктория… — Мамы больше нет, — тихо прошептала она. — И папы. И Дэни… Илон, только ты меня не бросай. — Конечно, я тебя не брошу! Виктория, ты не думай о том, не вспоминай. Это все уже прошло, все закончилось. — Ты болен. Илон, ты не умирай. Я боюсь… — Не бойся. Ты помнишь миссис Эдриану? Она мне сказала, Эдриана, что Викторию отправят в приют. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Только через мой труп! — закричал я. Она же сказала, что это временно, её очень жаль, что она не может взять девочку к себе, Виктория просто не пойдет с ней. Она с ней так и не заговорила. Она молчит уже почти неделю. Я сказал, что оформлю опекунство над девочкой, Эдриана ответила, что это даже не оспаривается, но пока я не смогу вставать с койки сам, Виктория побудет там. Эдриана испугалась, что со мной плохо, приборы так запищали, как будто с ума сошли, и она вызвала сестру. Пока я хоть что-то еще соображал, пока обезболивающее только начинало действовать и я еще не вырубился, я сказал Эдриане: — У отца есть сестра в России. Она приезжала к нам пять лет назад. Я не помню адреса, но её зовут Алиса. Эдриана, найди её, я не хочу, чтобы Викторию… Вдова нашла нашу тетю, и вопрос о приюте был решен. Алиса нисколько не изменилась, тридцать шесть лет ей бы никто не дал. Она пришла в ужас, узнав, что случилась, бросила все свои дела в России и ринулась сюда. Эдриана с трудом сумела выгнать всех этих уродов, непонятно как связанных с похоронами родителей или с ними самими. Как можно додуматься тащить пятилетнего ребенка на похороны его родителей! Только через мой труп! Виктория спаса со мной в одной пастели, вернее, не спала, а меня охраняла. Она мне на ухо прошептала, что если уснет, они придут. Кто они, она не сказала. Отсутствие сна на девочке никак не сказывалось, она словно из железа была сделана, несмотря на бледный и болезненный вид, врачи не нашли даже банального истощения. Виктория была здорова, как никогда, если не считать психических нарушений. С психикой у моей сестры что-то разладилось, но как помочь, если она ни с кем, кроме меня, не разговаривает? Вечер. Тепло. Легкий ветер треплет волосы. Я снимаю ленты с темно-русых волос, они ворохом падают на плечи, чуть щекоча шею. Ленты в кармане моего брата. Мои руки заняты: одну держит он, другую Даша, его девушка. Еще не так поздно, но в прочем, может, это просто фонари освещают улицу? Я не знаю, для меня это было светло. Но людей на этой мостовой не было. Что за чушь? В Питере вечером нет людей?! Вы смеётесь? Но это так. Я удивляюсь, сильно, но ничего не говорю. Слова, слова… Зачем слова? Мы наслаждаемся тишиной. В кой-то веки исчезли куда-то шум большого города; куда? — спрашиваю я себя, невольно оглядываюсь. Даша оглядывается следом за мной. — Что-то увидела? — ласково спрашивает она. Я качаю головой. — Мне кажется, здесь слишком тихо, — чуть погодя отвечаю я, — это… ужасно… — Брось, Вика! — весело говорит Илон. Он весел, он смеётся, он рад, что мы, самые дорогие ему люди, рядом с ним. Вика… так прозвала меня Алиса. А сейчас меня так называют все, только не она. Как жаль, что она умерла. — Хорошо, что нет этой вечной гудящих в ушах звуков! Большой город так давит на психику! — Илон, ты всю жизнь жил в большом городе. Многие хотят жить и работать здесь. — Да я просто ненавижу этот город! Ладно, не будем о грустном! Черт, взгляни на небо! Я столько звезд еще не видел! Я понимаю голову вверх, смотрю на поразительно чистое небо. Звезд действительно слишком много. Но почему же нет людей на мостовой? Мне очень не спокойно, сердце бьется, будто вот-вот выпрыгнет из груди. — А вот это созвездие я знаю, — говорит Илон, показывая рукой в небо. Я вытаскиваю свои руки из его и Дашиных, отхожу чуть в сторону. Давящая тишина. Ужасная тишина. Пугающая тишина. Она ждет свою жертву. Что я говорю?! — Вика, ты куда ушла? Пойдем! — зовет меня Илон. Он вновь подает мне руку. — Даш, останешься сегодня у нас? — спрашиваю я у неё. Зачем? — Уже, наверное, поздно, если никого нет на улицах… — Если можно… — О чем речь? — лицо Илона освещает улыбка, — ты безусловно останешься у нас! Кстати, как вам идея на следующей неделе так же сходить в кино? — Просто замечательно! — улыбкой отвечает ему Даша. Я буквально чувствую нежность и любовь между ними… Хруст камешка под ногой…Я даже вздрагиваю от этого звук, кровь глухо стучит в висках. Но я молчу. Внезапно гаснет свет за спиной. Я не выдерживаю и взвизгиваю. Я что-то чувствую, что-то плохое, что движется на нас. — Виктория! — удивленно говорит Илон. — Это же просто фонарь погас! — На всей мостовой? — чуть дрожащим голосом спрашивает Даша. Мои нервы на пределе. Я слышу тихие шаги, хотя мы стоим на месте, я слышу чье-то дыхание, тихий шепот… я схожу с ума!!! — Ну мало ли, какие неполадки! Пойдемте… Но тут фонарь гаснет прямо перед нами. Я отшатываюсь назад, я вижу тени в этом полумраке. Серебриться вода за каменным бортом в свете звезд. Откуда-то выползает полная, кроваво-бледная луна, этот свет пугает меня и одновременно завораживает. — Что за глупость?! — недовольно прошивает пустоту Илон, — Идемте! Он тянет за руку Дашу. Но я не двигаюсь с мета. Я не могу. Я вижу смерть впереди. — Пойдемте назад! Прошу! — почти плача, прошу я. — Вика, что за глупости? — Девочка, беги пока можешь. Я не люблю убивать детей, хотя кровь в них имеет куда более утонченный и приятный вкус… Я кричу, видя черный силуэт у фонаря. Тот, кто это сказал, открывает свои глаза. Они пылают бардовым светом в полумраке. Он стоит, чуть пошатываясь, медленно моргая. — Что за черт?! — говорит Илон, пряча за спиной Дашу. Она медленно отступает ко мне. Я же двинуться с места не могу, словно ноги приросли к асфальту. — Привет, — говорит незнакомец. Его голос, такой бархатистый и нежный, как у эльфа из сказки. Я слабо различаю черты его лица, но могу сказать, что он очень красив. Он одет просто, свободные джинсы без ремня, рубашка застегнута на все пуговицы, не заправлена в джинсы, рукава длинные, манжеты загнуты. На шее поблескивает золотая цепь. Руки Даши коснулись моих плеч. Её ладони мелко дрожали. Она спрятала меня за себя, продолжая отходить. — Как хорошо, что вы здесь, — продолжал незнакомец, он направлялся к Илону. Мой брат сжимает кулаки. — Слушай, шел бы ты куда шел… — Звездная ночь, да? — спрашивает он, подходя вплотную к Илону. Даша шептала мне на ухо: — Как только я скажу, сразу беги так быстро, как можешь… Я ничего не отвечала, смотря расширенными от ужаса глазами на НЕГО! Его глаза… Он был красивым принцем из сказки, не старше тридцати лет, но алые коричнево-бардовые с неспокойными зрачками выдавали в нем зверя. — Адреналин в крови, будто сахар в чае, — мечтательным голосом говорит мужчина. Его мягкий взгляд вдруг стал хищным и цепким. Илон заносит руку для удара. Незнакомец легко перехватывает её, опускает вниз. Удар левой в живот он вообще не почувствовал. Илон удивился. Не похоже, что мужчина собирается драться. В следующее мгновение Даша резко разворачивает меня и подталкивает в спину: — Беги! Улица была так пустынна, и передо мной на метр обрывалась во тьму. Ужас в душе не давал даже подумать о том, чтобы обернуться. Я бегу так быстро, как могут позволить ноги одиннадцатилетней девочки. Мягкие сандалии почти бесшумно ступают по асфальту. Я слышу, как позади бежит Даша, а еще я слышала глухой вскрик и звук, будто разорвали ткань или что-то более плотное… — Вика, не оглядывайся!!! — кричит мне Даша, но я все таки решаю чуть повернуть голову. Девушка на ходу набирает номер на своем мобильном. Черная тень летит за нами. Тут громкое и истеричное "Алло!" Даши обрывается визгом, который режет уши. Я резко остановилась и обернулась. Телефон со стуком упал и прокатился полтора метра по асфальту до моих ног. От увиденного во мне проснулся такой страх, что я сдвинуться с места не могла! Хотя безумно хотелось бежать отсюда как можно дальше! Мужчина держит Дашу одной рукой, чуть приподняв над землей, и шелк блузки, казалось, сейчас порвется в том месте, где жесткие пальцы сжали ткань в кулаке. Даша дрыгает ногами, пытается оторвать его руку от своей блузки, а рот её беззвучно открывается и закрывается, но ни крика не вырвалось наружу. Я стою не в силах отвести взгляд. Мужчина всматривается в лицо девушки, в глаза, полные ужаса и страха. Он поднимает вторую руку и осторожно, не касаясь кожи, убирает длинные волосы за плечи. Он резко наматывает их на кулак, дергает назад, заставляя Дашу открыть шею. Меня начинает мелко трясти. То ли от страха, то ли от чего-то еще… Он прижимается к шее девушки, там, где бешено бьется пульс, слегка касается его губами, и слышен его восхищенный вздох. Движения Даши становятся все более медленными, как бы заторможенными. Девушка словно расслабилась. Он еще сильней натягивает волосы и опускает её на землю, прижимает к себе. Я ясно вижу, как белоснежные клыки касаются розовой кожи. Но ноги по-прежнему отказываются двигаться, а в душе все замирает от страха. Даша судорожно дернулась, глаза удивленно расширились и облегченно закрылись, запрокинутое лицо потонуло в эмоциях удовольствия. Я вижу, что ей это нравиться. Как, как такое может нравиться? Я молча наблюдаю за этим. Вампир закрыл глаза, как во время поцелуя, крепко держа девушку и не давая ей сползти вниз. Наконец он оторвался от шеи Даши, бережно опускает девушку на мостовую. Не кидает тело, а опускает, словно спящую, и, мне действительно кажется, что она спит. Лицо немного бледное, тело безвольное, глаза закрыты, но она вовсе не выглядит мертвой. Прядка волос упала на лицо, обнажая часть шеи, маленькие и тонкие ниточки крови из узких ранок. И тут на волю вырвался так долго подавляемый крик ужаса. Я кричала, словно меня резали заживо, пятилась, стараясь нащупать руками хоть что-то за спиной, чтобы быть защищенной хоть с одной стороны. Незнакомец лениво оборачивается, и его тихий голос перекрывает мой крик легко: — Ты все еще здесь? Я же предложил тебе убежать… Нужно было послушаться. Потому что я еще больше разжег свой азарт. Я хочу отведать твоей крови, крови еще невинного ребенка, близкого к тонким материям. Иди сюда! Голос нежными, но прочными нитями обволакивает меня. Я делаю один лишь шаг навстречу протянутым мне ухоженным рукам. Что-то внутри меня вдруг пронзительно завопило "Нет!". Я останавливаюсь, как вкопанная. Странное желание заставило меня тряхнуть головой, будто бы это могло помочь привезти мозги в порядок. — Иди же ко мне, — повторяет он, улыбаясь улыбкой, которая заставила бы всех девушек в округе пасть к его ногам. Вот только этих девушек не наблюдалось. Голос у меня в голове становиться очень громким, твердо говорит — "Нет, ты не пойдешь! Убей его! Вампир не может приказывать нам, истинным оборотням!" Внезапно сумрак вокруг сменяется вполне терпимым светом, в котором видно если не все, то многое из того, чего я не замечала раньше. Одежда в миг становиться тесной, непривычной и очень неудобной, хочется порвать её прямо на себе. В монолог одного голоса у меня в голове вступает другой, более мягкий, с приятной хрипотцой, но ничуть не менее властный: "Оборотню не выстоять против вампира, который только что пополнил свои силы. Только вампир может сдержать вампира! Впусти меня, и вместе мы не оставим и следа от этой букашки!" Гнев, боль, ярость, вкус его наслаждения пробудили во мне звериное желание убийства. "Нужно ударить в шею, выпусти ему кровь!", говорит один из голосов. "Нет, вскрой ему грудную клетку!", возражает другой. "Глупости! Вампиру это не почем! Оторви ему башку, пусть за ней побегает!" "С вспоротой грудиной и легкими наружу он вообще больше не встанет, будь хоть триста раз вампир!" "Без башки он спать отправиться быстрее" Он смотрит на меня, словно делает одолжение. Голоса в голове будто бы пришли к соглашению, и мои ноги чуть согнулись, готовясь к прыжку, взгляд остановился где-то в области шеи и ключицы. Я сама от себя не ожидая выщерилась на него. Я, маленькая девочка, застряла где-то внутри, наблюдала происходящие как бы со стороны. Впечатление, что я веду себя совсем не как человек. Внезапно пришло осознание, что мой брат уже мертв или умирает в этот самый момент. Холодная ясность ума смешалась с обжигающей реальностью, и не понятно, что победило, потому что в следующий момент внутренний голос приказал "Прыгай!!!". Он удивленно смотрит на меня, но лицо мгновенно принимает выражение испуга, когда я прыгнула. Уйти с линии атаки было просто невозможно. Нас разделяли несколько метров. Для меня в этот момент время замерло, прямо как в кино-боевике каком-нибудь. Мои руки, вытянутые веред, могли бы распороть ему грудь полностью. Распороть?!! Господи, что с моими руками? Пальцы удлинились, каждый заканчивается мощным, чуть загнутым внутрь когтем, белоснежным и наверняка очень острым. Ладони сверху и руки до локтя покрывает мелкая шерсть вперемешку с полупрозрачными чешуйками. Сейчас мое тело расположено в воздухе почти параллельно земле. Я с удивлением обнаруживаю, что о рту у меня клыки не меньше пяти сантиметров длинной! Он и не успевает уйти от прыжка, он лишь отдаляется, поднимая руку для защиты шеи. "Ну, нет, сволочь!", в два голоса взвыли неизвестные в моей голове. Левая рука глубоко распорола ему руку, прямо до кости, а правая поднырнула под спешную защиту, и когти с характерным звуком скользнули по ребрам. Господи, что я делаю?! И я ли?!! Он захлебывается своей кровью, отлетает от меня, пытаясь зажать целой рукой страшную кровоточащую рану. Кровь хлещет рекой, темная и немного густая, падает на асфальт сгустками. Пока я была еще рядом с ним, сразу после удара эта кровь забрызгала мне лицо, руки, грудь, испортив все одежду. Каким-то задним чувством понимаю, что он все еще опасен, я под дружные поздравления моих эго отскакиваю назад. Пара капелек крови скатывается на нижнюю губу, я машинально их слизываю. У этой крови слишком пресный, совсем не вкусный вкус. Он смотрит на меня с самым настоящим ужасом, будто видит перед собой саму смерть. — Чокнутая… Сумасшедшая!!! Я же свой! — неуверенно говорит он, впрочем уже не сомневаясь, что я сейчас нападу вновь. Мои эго, понимая, что сейчас я не в том состоянии, чтобы вести боевые действия, перехватили контроль над телом. После этого последовала новая метаморфоза, и на спине ткань с треском порвалась, выпуская на волю огромные крылья нетопыря. Мужчина продолжает отступать, оставляя за собой темные следы. "И почему ты не дохнешь, зараза?!" спрашивает кого-то один из голосов. Тут же мои, точно мои мысли, взметнулись к одному действу — я с силой подумала "Умри!" Мужчина хватается за виски, страшно завывая, кричит: — Нет! Прекрати!!! А-а-аааа!!! Он выбрасывает руку вперед, на меня. Неведомая сила поднимает меня над землей, бросает через голову на землю. Я с силой ударяюсь о мостовую, и больше встать не могу. Я могу лишь со злостью смотреть на него. Мужчина шатается, пытается остановить все еще идущую кровь, уже сильно загустевшую, как варенье. Он ведет себя словно пьяный, ноги его не держат. — Боги… Ты… Он уже даже не может говорить. Пытается взлететь, но нет сил. И все же он смог подняться в воздух, тяжело махая крыльями, он поднимается вверх, выше крыш домов. Я провожаю его взглядом, постепенно теряя сознание, а в голове бились чужие мысли: "Что это такое?! Кто это такое?! Она меня смогла бы убить, наверняка… Она к тому же телепатка, очень сильная… Это наверняка засада. Либо Темное небо, либо Ночные охотники. Больше походит на первых, к тому же в последнее время помогаю охотникам… Так, сейчас мне нужен врач, а после разберемся…" Я очнулась на носилках, когда меня грузили в машину скорой помощи. Я взглядом скользнула по рукам — нормальные, человеческие. — Чудовище! — непроизвольно вырвался у меня крик минутой позже. — Илон! Где он?! Он жив?! — Тише, успокойся, — уговаривал меня врач, пытаясь уложить меня обратно на носилки. Он стукнулся головой об крышу машины, но сделал это. — Его уже увезли в больницу. Лежи, у тебя могут быть переломы, ты вся в крови… Я только сейчас почувствовала, что одежда, местами порванная, вся мокрая и противно липкая… Повторно я очнулась уже в палате больницы. Болело все тело, но больше — рука на сгибе локтя. Я рывком села, оборвав что-то вроде проводков, и с тихим криком вытащила иглу капельницы из руки. Меня тошнило, голова кружилось, в ней стоял словно какой-то туман. Взгляд будто бы чужой, и как через объектив камеры: прыгал с предмета на предмет, что-то становилось четким, что-то расплывчатым, только что ряби плохого телевизора не было. Оборвав еще какие-то провода и трубки, я встала в постели на непослушные босые ноги, не понимая, что это за пустое помещение. Уже после мне сказали — реанимация. Я вышла в коридор в нелепой рубашке, чувствуя себя безмозглым зомби, с трудом передвигала ноги и вообще двигалась, тело не слушалось. Дверь я вырвала с петлями, потому что дернула в другую сторону. Я почти ничего не соображала, была только одна мысль — Илон. На меня смотрели, как на приведение, как на инопланетянина, а я шла, словно меня кто-то вел. Я позднее поняла, что это была телепатическая связь, она установилась у меня случайно, потому что я очень хотел найти своего брата. Медсестры от меня шарахались, врачи застывали в ступоре, давая мне пройти. Неощутимая нить вела меня куда-то, как клубочек путеводный. Внезапно я очутилась в коридоре, полном бегающих людей. Они куда-то торопились, кричали, были очень взволнованы. Я подошла к какой-то двери, вернее, к прозрачному стеклу с жалюзи, не дойдя до двери. Там тоже было полно людей. Я прекрасно могла видеть всю комнату через эти маленькие палочки, и даже прекрасно слышала, что они говорят. Правда, в голове это откладывалось как общий гул. Я прилипла к стеклу руками, и даже носом, пытаясь понять, над каким человеком они там что-то делают. Какой-то голос в голове негодующе сказал, а другой с ненавистью подтвердил: — Господи, что за ужас! — Надо непременно найти гада! Убить, отомстить! Это же наш брат! Его уже не спасти, эта сволочь его порвала и даже укусила… И тут в мою затуманенную голову ворвался мужской голос: — Время смерти: шесть часов тридцать две минуты… — НЕТ!!! С диким звоном вылетело стекло, замигал свет, люди в коридоре закричали и схватились за голову, у кого-то из ушей и носа хлынула кровь. Меня начало ломать, как глину в руках гончара, послышался хруст костей, но наваждение длилось не больше минуты в полной темноте — света не было. Потом аварийная система справилась таки с этой аномалией, а у палаты лежала девочка, опять вся вымазанная в крови, усыпанная стеклом, и дергая рукой… Закрытое окно с решеткой, запаяно намертво, раньше железная сетка напротив створки открывалась вместе с окном. Закрытая на ключ дверь, голоса за ней, шаги, даже кто-то где-то смеется на бегу. Нет, не за дверью, а ниже по крайней мере на этаж, а то и вовсе во дворе… — … Это же полный бред! Да как вам такое в голову пришло?! Вика — милая тихая девочка… — плача, говорит женский голос. — В тихом омуте черти водятся, знаете такую поговорку? — бурчит старый, мужской, лет за сорок. — У нее психологическая травма, а вы еще больше усугубляете проблемы! Девочка видела смерть всех своих близких, сама чуть не погибла, а вы заперли её в комнате как преступницу! Она ничего не сделала! — опять плачущий голос. — Андрей Каршин в больнице с чудовищной потерей крови, Марина и Соня Пинемовы в реанимации с множественными переломами, у Сони сломан позвоночник! Юля Ташина до сих пор в шоке, она ничего не говорит, только бездумно пялится перед собой, её глаза абсолютно стеклянные, врачи проверили её радужку — полная потеря пигмента до прозрачности! Остальные дети в истерике, рассказывают такие небылицы, что хоть в дурку всех прямо сейчас! И все в голос говорят, что это все Вика! Вы до сих пор считаете, что она тихая девочка? — довольно молодой, еще до тридцати, мягкий баритон, немного взволнованные и хриплый — у обладателя голоса болит горло. — Но ради бога, вы верите, что она могла сломать Марине обе ноги и руки, Соне позвоночник и все пальцы? Да вы видели эту бочку на ножках, из Марины можно сделать три Вики, Соня, между прочим, владеет приемами самообороны! Допустим, я в приступе полного маразма могу поверить, что Вика могла бы, предположим, стеклом рассечь сонную артерию Андрею, но как вы объясняете глаза и помешательство Юли? Тоже спихнете все на сироту?! — Александра Романовна, послушайте, когда весь этаж говорит одно и то же — Вика превратилась в монстра и разнесла классную комнату, трудно не поверить. Я тоже не верю, что девочка могла даже толкнуть Соню так, чтобы та упала и совсем сломала себя позвоночник, но у меня просто нет других версий! Все дети просто как заведенные повторяют: Вика — демон, она нас всех убьет! — Но психиатр, санитары из психбольницы, целая бригада милиции… — Вы кстати выяснили, из-за чего они подрались? — вмешался в перепалку молодой мужской голос. — Один мальчик, Витя, рассказал, что сестры Пинемовы опять дразнили Викторию, вместе с ними Андрей, он любит злые шутки. Вчера он изрезал всю одежду Вики бритвой… — Это заметно, — хмыкнул старый. — Сегодня он издевался над ней, потому что девочке пришлось ходить в порванной одежде, кое-кто из добрых ребят отдал ей старые вещи, но сами понимаете… Эти трое затащили кричащую Вику в класс рисования, забаррикадировали дверь, и Андрей стал разрисовывать Вике лицо маркерами. Это было на первом этаже, Витя видел все через окно. Он побежал за старшими, а Юля — приятельница, типичная стерва, которая использовала Вику в своих целях, при этом сама же над ней и смеялась, стала стучать в окно. Зачем, не знаю, она сама еще долго не сможет нам рассказать. Что было дальше — никто не знает, но через несколько секунд раздались крики и вопли. Потом вместе с окном вынеся железную решетку, нечто человекообразное вылетело во двор. Оно добежало до проезжей части, легко перемахнув через двухметровые ворота, и там около мусорного бака вы и нашли Вику… — Всю в крови, голую и с красными глазами, полностью лишенными зрачков, — подвел итог молодой голос, выслушав женский. — За пять минут, что потребовалось оперативникам и врачам добежать до места, кровь на теле девочки исчезла, а глаза приняли нормальный вид. Пришла в сознание Виктория почти десять минут спустя. И что вы об этом всем думаете? Ответ "мистика" не принимается. — Александра Романовна, — появился новый голос, — девочка, одноклассница Вики, Люда Парфимова, её привезли родители. Она хочет увидеть Вику. — Ни в коем случае! — отрезал старый голос. — Пока мы не разберемся, что произошло в вашем интернате, никто, кроме работников дурки не зайдет к этой психованной! — Она не псих!!! — закричала Александра Романовна. — Вы не знаете, какая она хорошая девочка…! Она не могла…! — Ганнибал тоже был ангелочком, — буркнул старый. — Все кадры собрались? — Оружие?! Вы с ума сошли, она же ребенок! Тринадцатилетняя девочка! — Женщина! Уйдите с дороги, имейте в виду, что вот у этого человека в чемоданчике пушка с транквилизатором, и она имеет все шансы не доехать до Виктории! — Вы… вы мне угрожаете?! Да я… А ну отпустите меня! Стук ног по полу, будто кто-то ими колотит изо всех сил, крики тети Саши, хлопанье дверей, мужские голоса. Поднимающиеся по лестнице, скрип ключа в замочной скважине и наконец дверь с тихим шорохом открывается. Теплый, пропахший потом воздух врывается в комнату. Фигура у окна не шевелится, она, скрестив руки на груди, смотрит в окно, на зеленый дворик, на летнее солнце и далекие тучи, которые всего через несколько часов закроют небо, и будет гроза. Я медленно поднимаю глаза от зеленой травы за окном, которую вижу так четко, перемещаю взгляд на прутья решетки. — Виктория, здравствуйте, — говорит красивый мужчина в белом костюме-тройке, он хорошо причесан, налакированные носки туфлей смотрят на меня. — Меня зовут… — Юлиан Михайлович, врач-психолог, двадцать восемь лет, из них четыре вы работаете в больнице, вы хороший специалист как раз по детским психозам. Я слышала. — Что, простите? — Юлиан выглядит несколько ошарашенным. — Где вы обо мне слышали? — Да только что, когда вы разговаривали с тетей Сашей. — Но это было… — Во дворе, да, я знаю, — я наконец оборачиваюсь, смотрю в упор на него. Человек невольно отшатывается от меня, пронзенный взглядом светлых шоколадных глаз, в которых нет зрачков. — Что вы хотите от меня? Вы и так все прекрасно знаете, недавно тетя Саша все пересказывала в очередной раз. — Я хочу, — врач совладал кое-как со своим охрипшим голосом. — Я хочу с вами поговорить о другом, только о вас и ваших… проблемах, — Юлиан присаживается на маленький стульчик, кладет свой чемоданчик на парту. Дело происходит в компьютерном классе. — У меня нет проблем. У меня никогда не было проблем! Это у окружающих проблемы из-за меня!! Убирайтесь! Убирайтесь немедленно! Лучше сразу пришлите тех бугаев за стеной, которые уже трясутся от страха, сжимая свои пистолеты! Хоть сняли с предохранителей, идиоты?! Пусть они выстрелят в меня! Сейчас же! Пусть они…! Тут же врываются в комнату три здоровенных санитара в белых халатах, девочку прижимают к полу, в вену быстро вкалывается успокоительное, но… Действует оно неадекватно, неожиданно, они подумали, что все дело в лекарстве… Тело тринадцатилетней девочки в легкую раскидывает здоровенных санитаров по углам, кидается к окну под крики полицейских и пальбу в воздух, лбом проламывает стекло и правой рукой выдирает из цельного сплава стальной прут с заостренным концом в виде наконечника стрелы и спиралью посередине. Потом бешеный вихрь кидается на испуганных стражей порядка, кого-то разрывает в клочья, одно, первого, насквозь пронзенного прутом, уносит к стене, и прут от решетки глубоко застревает в ней. Пару мгновений человек еще трепыхается, как бабочка на игле, а потом умирает. Еще одному тело оторвало голову, и хлынувшая фонтаном кровь заливает чудовищное лицо, тело жадно глотает её… — Вика!!! Остановись!!! … Осознание пришло резко, так же как и выключилось. — …а… Ви… ка… — хрипит тетя Саша, пронзенная, пригвожденная в стене длинными страшными когтями, обе руки на фалангу пальцев погрузились в её тело, в её живот, царапают её изнутри, заставляя плевать кровью. Тонкие слабые руки вцепились в покрытые серебристой шерстью запястья, глаза с укором смотрят на меня. — Тетя Саша! Нет, нет, я же… как так… нет, нет, нет! Когти исчезают в руках, шерсть втягивается в кожу, тело еле живой женщины мешком падает на пол; столько крови, фрагменты тел, внутренности… Крики на заднем плане, опять стрельба… … И бледные губы еще шевелятся, не проклиная, а просто: — Ты… е… вино… та… это… м… Вика. Серые, как туман, глаза закрываются навсегда… Звонов в дверь, так поздно? — Мам, я открою! — прокричал я, одел тапочки и вышел в железной двери. Чье-то тяжелое дыхание эхом отражалось от стен. Я повернул замок, спрашивая, кто там. — Вика! Боже, на что она была похожа… Всколоченные волосы, странного цвета, на концах начинающие светлеть до невообразимого белого цвета, порванная одежда, все в красных пятнах, кровавые коросты на руках и ногах, в прорехах одежды… Она скрючилась в углу напротив двери, дальше от лестницы, обхватила голову руками и плакала. Судорожные рыдания разрывали ей грудь. — Вика, Вика, что случилось?! — я упал рядом с ней на колени. Она медленно подняла голову, я с вскриком отскочил назад. Её глаза… Мне всегда нравились её глаза, цвета молочного шоколада. Что с ними случилось, господи?! Правый поменял цвет на темно-бардовый, и зрачок в нем был обозначен тремя нечеткими кругами, словно нарисованными волнистыми линиями. Левый глаз был золотого цвета, без радужки или зрачка вообще, и золотая тройная спираль раскручивалась из середины, выходя за пределы глазного яблока. Яркое золото продолжало обвивать тело — один луч ушел вверх, под волосы через висок, один спустился по крылу носа и пересек линию губ, последний луч спускался по скуле, сзади на шею. По щекам катились темно-красные, почти черные слезы… — Илья, помоги мне… пожалуйста… Она протянула ко мне руки. Если я закричу, прибежит мама и… Я зажал себе рот руками, попытался взять себя в руки, как говорит отец. Я сглотнул, глубоко вздохнул и спросил, стараясь не отводить глаза, не бояться того, что вижу. — Вика, скажи мне, что случилось. — Я… — она посмотрела на свои дрожащие ладони. — Я их убила, Илья. Я их всех убила, и милицию, и врачей, и даже тетю Сашу… Илья, я их убила, понимаешь! Я не хотела, я не знаю, что со мной происходит! Илья, я превращаюсь в чудовище! Что ты молчишь?! Ты же боишься, я вижу! Тебе противно смотреть на меня! Она стукнула кулаком о бетонный пол, и из-под её руки пошли трещины. — Неправда! Я не боюсь тебя! Вика, я же сказал тебе, что мне плевать, какая ты на самом деле, я от этого не перестану тебя другом считать! Даже больше, чем другом! Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Я в этом уверен. И знаешь, в таких глазах есть какая-то своя красота, мне лично больше нравится левый, а тебе? Они кинулась ко мне, обняла и разрыдалась еще сильнее. Моя рубашка сразу окрасилась в темно-красный цвет. Я с облегчением увидел, что спираль сворачивается с её кожи и лучи уходят под зажмуренный глаз. Хорошо, все хорошо… — Илья, кто там пришел? Черт, мама! — Вика, — я оторвал девочку от себя. — Успокойся, моя мама… — Илья, — заорала она, выйдя из-за двери. — Немедленно отойди от неё! Она схватила меня за руку и по полу оттащила от Виктории. Девочка нахмурилась, и теперь уже её оба глаза покраснели, зрачок выцвел, оставив лишь три круговые линии, прерывающиеся несколько раз. — Мама! Мама, отпусти меня! — Даже не смей, — сказа она Вике, пряча меня за спину. — Я знаю, что ты сделала, там, в приюте! Ты ненормальная, не приближайся к моему сыну! Выбежал мой отец, ему хватило лишь взгляда на окровавленную одежду Вики, чтобы понять ситуацию совершенно неправильно. Вика бросила на меня умаляющий взгляд, потом подпрыгнула, уцепилась руками за… потолок, и как паук, выбралась на лестничную площадку, одним прыжком покрыла все ступени, и только её и видели. — Женя, звони в милицию, — сказала моя мама. Я выглянула из окна, осторожно открыв раму, надеясь увидеть её. Она была здесь, балансировала на узком карнизе, сидя на самом краю. — Илья, прости. Она обернулась лицом ко мне, и я увидел, что её шоколадные глаза светятся в темноте, как серебряные. Её кожу словно покрыли призрачной краской, она не просто светилась матовым бледным светом, она была… как будто я видел её ауру! В свете полной луны, едва видневшейся за тучами, она была невероятно красива и опасна. Как охотник, как совершенный охотник. — Вика! Слушай, извини мою маму… — Она права, — Вика легко прошла по самому краешку, даже не шатаясь. Она присела рядом со мной, коснулась губами моей щеки, улыбнулась. — Илья, твоя мама права. Я действительно все то, что она тебе рассказала, сделала, и не важно, что я ничего этого не помню, не важно, что я не в себе была, это ничего не меняет. Я решила уйти. — Ты с ума сошла! Куда ты пойдешь?! Вика… — Слушай, Илья… Ты только не забывай меня, хорошо? Ты — единственный, кого я знаю, кто меня знает. Люда не в счет, сам знаешь. — Вика, я давно хотел тебе сказать, — забеспокоился. Она ведь действительно уйдет! А я… а я… — Да я знаю, мне Илон еще тогда сказал. Она мне объяснил, как это, нравиться кому-то. Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты забыл, что я мысли читаю, так что я уже давно знаю. Я покраснел. Она опять чмокнула меня в щеку, приготовилась прыгнуть, но… — Вика! Пообещай мен только одну вещь. Я тебя ну забуду, но и ты! Ты пообещай мен, что когда-нибудь я снова тебя увижу. Даже если только один раз! Ты подойдешь ко мне, также поцелуешь меня в щеку и скажешь: "Я пришла, как ты просил". Хорошо? — Хорошо, — она улыбнулась и прыгнула вниз, в ночь. Она не обернулась, её "хорошо" была слишком эмоциональным, и её щеки опять были черны от её кровавых слез. Я знал, что она соврала, я знал, что она никогда не исполнит этого обещания. Ну и пусть, я никогда не забуду о неё, о моем маленьком вампире, о моей бестии, о моем демоне… |
|
|