"Человек Тусовки" - читать интересную книгу автора (Разин Андрей)

2 Юрий Чикин

Я увидел их издалека. Ах да, мы вчера договаривались, они звонили далеко за полночь, поочередно тихими голосами говорили, что надо обязательно встретиться, есть срочный разговор. Я что-то мямлил в ответ. Был уже полный «готовкенс», мы уговорили с Жекой и его телкой почти две бутылки виски, Жека упросил меня обязательно написать про нее, такого голосища он давно не слыхивал, а какая манера держаться на сцене?! Сам он при этом посматривал во вторую комнату, где был свободный диван, и продолжал петь ерунду насчет новой королевы поп-музыки, в сравнении с которой все остальные — уроды и бездарные твари.

Я кивал головой, все-таки вот так сразу не откажешь, малышка приволокла с собой «вискарь», несколько блоков фирменных сигарет, закуски из «Березки», я понимал, кто она и чем занимается, не хуже Жеки, но поддакивал: да, конечно же, поможем, прослушаем, напишем, договоримся с телевидением, раскрутка пойдет такая, что ей и не снилось… Не успел я такое пробормотать, как она достала из своей маленькой крокодильей сумочки кассету, поставила ее, и я в самом деле услышал неплохую студийную запись, даже определил, где и кем она сделана. Да, там научат петь и немого, только башляй. Девочка и в самом деле может далеко пойти, если ей помочь на наших обычных условиях… Такса есть такса, и ничего не попишешь, или иди пой на танцплощадку, только тебя. там с твоей искусной «фанерой» погонят в шею и имени не спросят. Я ей об этом, конечно же, не сказал. И тут раздался их звонок.

Что ж, мы можем поговорить, но не так, как когда-то, времена изменились.

И вот они топчутся у входа в мою контору, а меня еще слегка водит из стороны в сторону, даже таксист глянул на меня вполне определенно, я прочел в его взгляде: «Тебе бы, парень, самое время уколоться» и тут же положил под язык таблетку валидола. Виски все-таки вещь непривычная, особенно когда в кармане давно уже не звенят не только «синенькие», но и «деревянные».

Девицу Жека уволок во вторую комнату, а я стал накручивать телефонный диск, но была ночь, и был полный разбор, меня никто давно уже не ждал. Я собирался было завалиться спать, как подошла будущая звезда и потащила меня, приговаривая, что все будет хорошо, нам втроем будет еще лучше, чем вдвоем, это ее забота. Она в самом деле оказалась мастерицей, расшевелила нас с Жекой так, что мы словно лет двадцать сбросили. Все-таки Жеке надо отдать должное, контингент у него подобран с особой тщательностью, а девчонке мне придется помогать, ничего не поделаешь, мы назначили еще одну встречу, и таксу придется снизить…

Я еще раз глянул со стороны на, этих двоих. Кто их узнает сегодня? Несколько пенсионерок, да и то вряд ли… Двое монстров с почетными званиями, которых и знают разве что в высоких инстанциях, как людей, которых можно зазывать на ответственные концерты по круглым датам, и они ничего «такого» не споют, даже вызовут слезу умиления своим «настоящим искусством». Двадцать лет назад они начали пиликать свои «близкие народу» песенки, получали по 7.50 за концерт и были счастливы, они не вылизали из телевизионных «Огоньков», о них писали, что на «эстраде явилось русское чудо». Потом, когда все подобные команды пораспадались, что, впрочем, следовало сделать и им, пришли «металл» и настоящая попса, они вдруг заголосили псевдооперы на патриотические стихи. Всех ругали, а их хвалили, их снова везде приглашали, и в концертах они шли после залпа «Авроры», а теперь, чтобы вконец не пропасть, затянули под попсу, но с народным привкусом. Двадцать лет как они тянут свою лямку, катают по районным домам культуры, маленьким стадиончикам, собирают прапорщиков и их жен, а я должен отдуваться. Мы хорошо друг друга знаем, но времена, братцы, изменились.

Я подошел к ним и произнес в стиле их песен «Сколько лет, сколько зим». Затем провел без пропуска мимо места на входе, сыпанув ему горсть «Кэмэла». Мы поднялись на лифте в мою конуру, которую я делил с молодым стажером.

Я открыл бутылку минеральной, с жадностью выпил стакан. Старший, усатый, лысый, лет пятидесяти, понимающе хмыкнул, мол, это дело поправимое, все в наших руках, вот сейчас поговорим и пойдем куда следует, в Москве немало заветных мест, вспомним молодость. Но это, друзья, не та песня, это раньше можно было закатить шикарный обед, скажем, в домжуре, и все расходились счастливыми, сегодня я найду с кем пообедать в более приличной и приятной компании…

Каждый из нас был занят своими мыслями, допивал бутылку минеральной, и старший начал вещать, что я не постарел с тех пор, как мы виделись в послёдний раз, юноша да и только, а публикации мои, более того, помолодели, их ждут все, я остался смелым и принципиальным, несмотря на наше сложное время (последняя фраза мне явно не понравилась), четко расставляю акценты в запущенном эстрадном хозяйстве (похоже на последний доклад нового министра культуры), и хорошо, что еще остались люди… Он вспомнил нашу последнюю встречу в Сочи, конкурс, где он и я были членами жюри, мои слова, с которыми он тогда не был согласен, а сегодня целиком солидарен. Слов своих я, естественно, не помнил, а вот то, что он тогда выручил несколькими сотнями рублей, запечатлел в памяти. Уж не вспоминает ли он все в деталях, чтобы заполучить обратно эти деньги? Нет, он помнит, что я критиковал их последний репертуар, они отказались от сложных форм, вернулись к народной песне, практически к лубку, на них снова повалили, притом, как ни странно, и пацаны, и старухи, и им снова поверили, и вот теперь накануне своего юбилея они почувствовали себя молодыми и окрыленными. Во всем этом было много вранья, но я поздравил их. В самом деле, не многим удалось уцелеть в штормовом эстрадном океане (люблю я все-таки цитировать пошлятину из газет), когда-нибудь любители истинного искусства на эстраде, именно истинного, я подчеркнул это, поставят им памятник, а пока надо продолжать не отступать от занятых позиций. Лица у них от моих слов повеселели. Младший сообщил, что они готовят юбилейный концерт, им обещали зал «Россия», но все еще под большим вопросом. Кто-кто, а я-то понимаю, как сложно что-нибудь пробить, не зря ведь говорят, что сегодня зрителей намного меньше, чем возникших групп, и им нелегко выдержать конкуренцию.

Директор зала до сих пор ничего определенного не сказал, словом, — нужна поддержка… Тут они оба замялись. Конечно, я все понимаю, им нужна поддержка, я поговорю с главным, чтобы дать юбилейную статью или нечто вроде этого, но в последнее время стало трудно с газетной площадью, идет борьба — за тиражи, растут, как грибы после дождя, всякие левые, из подворотен, издания, главный требует, чтобы каждый материал был сенсационным, иначе можно закрывать газету, ее просто перестанут читать: Поэтому переговоры у меня предстоят трудные и сложные, сперва с членами редколлегии, со своим непосредственным начальником, человеком, зацикленным на классике или на джазе, в крайнем случае он подпускает «металл» и попсу, но самую читабельную, потом с замами, а потом уже с главным. Придется доказывать, что когда-то мы вас открывали, все время поддерживали, и теперь не имеем права остаться в стороне. Они понимающе кивали головами, потом вдруг старший предложил: «Может, пообедаем где-нибудь вместё…» Ну, вот и договорились, нет; ребята, наша беседа происходит не двадцать лет назад, когда вы меня устраивали с большой котлетой и бутылкой коньяка на столе, сам могу вас накормить и неплохо, да еще в таком месте, куда вас близко не подпустят…

Я сослался на страшную занятость, надо сдавать полосу, принимать еще троих человек, которым, в отличие от них, придется отказывать, потом писать материал на радио, выступать на телевидении в молодежном канале. И тут младший быстренько встал со своего места: «Вспомнил, мне срочно нужно позвонить домой. Можно из соседней комнаты?» Что ж, немного в лоб, но и так сойдет. Я проводил его и вернулся к усатому народному артисту. Тот повел себя, — как и следовало ожидать, более решительно, наклонил сверкающую лысину, сказал, что мы давно друг друга знаем (молодчина!), он понимает, каких трудов будет стоить мне публикация, и желает их хоть немного компенсировать, Протянул мне небольшой, но довольно тугой сверточек, я небрежно бросил его в ящик стола. В самом деле, сказал я, мне придется хлопотать, да еще и не один раз, но все, надеюсь, будет в полном ажуре. К тому же, у главного день рождения, и я сделаю ему соответственный подарок, не преминув упомянуть при этом и о них. Еще я полистал календарь на столе, спросил, когда точная дата юбилея, и сказал, что материал появится именно в этот день.

Он вывалил на стол кучу фотографий, я выбрал несколько из тех, на которых они выглядели своими собственными сыновьями, и мы пожали друг другу руки. Кусочек сыра, ниспосланный мне, оказался не таким уж и плохим — две штуки. Часть пойдет на долги, остального хватит на несколько недель. Да, еще день рождения у моей бывшей тещи, я сделаю ей неплохой подарок, и пускай эта стерва, моя некогда возлюбленная жена, подавится. Я бросился к машинке, продиктовал три страницы бредятины о славном юбилее, подшил к тексту фотографию и отдал ответственному.

— Поставь на семнадцатое, очень нужно, — попросил я, и перед ответственным возникли две пачки все того же «Кэмэла» (спасибо девчонке, надо ей помочь).

— Ноу проблемз! — воскликнул ответственный. Он полгода назад оставил собкорство в туманном Альбионе, сохранил английские манеры. От отечественного дерьма у него начинался жуткий кашель, и врачи угрожали астмой.

— Семнадцатого перед вами появится бутылек «Наполеона», не югославского, с толкучки, а настоящего.

— Ловлю на слове, — ответил ответственный и открыл лачку сигарет.

Теперь я могу не беспокоиться, он человек железный, все из номера вышвырнет, а материал о юбилее любимых друзей поставит, он знает, что семнадцатого у него на столе будет стоять обещанное. Ни разу мы друг друга не подводили.

Я пришел к себе и сразу же позвонил Жеке, ему хорошо, он ещё только продрал глаза, спешить ему некуда, он числится в каком-то полуподпольном кооперативе, даже получает там какие-то копейки за мелкие услуги и занимается, по его собственному выражению, «свободным предпринимательством».

Жека бодрым голосом сказал, что звонила девочка, она в восторге от вчерашнего, готова все повторить в том же духе, уже затаилась как следует в «Березке» и ждет его команды. Я возразил ему, что впереди долгий день, страшно много забот (я люблю ему иногда пустить пыль в глаза), а сейчас у меня для него приятная новость — я готов сегодня же отдать ему штуку, которую должен уже несколько месяцев.

— А вы мне нравитесь, вы будете награждены за этот шаг вечерней программой. И вообще, вы работаете, пока я сплю и вижу во сне пиво, вы зарабатываете неплохие бабки…

— Да, кое-что удалось, — ответил я небрежно и пощупал в кармане тутой сверток.

— Тогда отбросьте все ваши планы. Я выставляю обед из суммы, которую вы мне вернете.

— Есть мне не очень хочется, вот бы немного…

— Поддерживаю вас. Выходи ровно через полчаса, я за тобой заеду. Обед будет не простым… Мне позвонили. Словом, этих девчонок мой человек убедил, что раскрутить их могу только я при твоей, конечно, помощи. Можем сегодня же изучить товар.

Я вздохнул, вспомнив прежнюю нашу проваленную операцию.

— Мы ничем не рискуем. Сегодня в Москве это самая отпадная группа. Ты бы посмотрел, что на концертах делается. Пацаны шалеют.

— Ладно, заезжай, — только и сказал я.

Как-то Жека вздумал раскрутить одну группу из Тамбова. Пацаны там подобрались неплохие, мы помогли сделать несколько записей. Накануне написал об этой группе как об очередном открытии. Но она, несмотря на рекламу, провалилась. Сборы были минимальные. Я не понимал, в чем дело. Жека, заранее подсчитавший наши будущие доходы (за концерт выходило минимум штук по пять), ходил как в воду опущенный и ни о каких раскрутках больше не заикался. И вот опять…

Меня вызвал к себе замглавного, сказал, что вид у меня довольно помятый, но, к сожалению, не от работы. Последняя музыкальная полоса ни к черту не годится, он не собирается показывать ее главному, потому что все напоминает подборку для газеты «Ветеран», и то они там вещи повеселее дают.

— Нужен скандальчик, только такой, чтобы все вздрогнули. Ты же мастер на разоблачения, ну задвинь что-нибудь этакое из личной жизни какой-нибудь звезды.

— Все уже было, — вздохнул я, — и ты знаешь это не хуже меня. Где я наберусь этих скандалов и разоблачений? Все давным-давно разоблачены.

— Попей пивка, а через два дня материал положи на стол.

И тут я вспомнил об очередном «финансовом» предложении Жеки.

— В Москве появилась новая тусовка. В команде одни девчонки. Бывшие блатные. Все как одна состояли на учете в детской комнате милиции. Банда да и только… На них такой лом! — на ходу сочинял я легенду. Получалось в самом деле неплохо. Если так задвинуть, то на несколько концертов народ и правда сбежится.

— Если не врешь, то неплохо, тащи. Только чтобы все было покруче. Придумай из их жизни какие-нибудь пикантности… Ты же мастер на такие штуки.

Замглавного знает меня как облупленного. Мы вместе лет пятнадцать в одной конторе. Только он успел прокрутиться в комсомоле, а я чуток застрял, но его жизни я не завидую.

На улице у входа в контору уже метался Жека. Рядом стояло такси.

— Тебя только на собственные похороны приглашать, — прошипел Жека.

— Был у шефа. 0 твоей тусовке волновался, нарассказывал ему такого! Материал идет в следующей полосе.

— Дай почитать.

— Болван, да я еще твоих уродок не видел.

— Увидишь сегодня. После обеда заедем к ним на репетицию. Увидишь и услышишь сам, — А они не маменькины дочки?

— Да ты что, все как одна дворовые. Группа называется «Ах!».

— Неплохо. Заголовок такой и дадим. С тремя восклицательными знаками.

Мы поехали в ЦДЛ. Жеку там принимали за большого писателя, а меня за его друга. В предбаннике уже полоскали лица в тарелках несколько известных комментаторов телевидения, сидел перед бутылкой дешевого вина завсегдатай Варфоломеев из «Вечерки», с ним несколько ободранных кошек. Варфоломеев испытующе на нас посмотрел, обычно, когда было туговато с деньгами, мы здесь и ошивались — бутерброды, кислое вино, но мы сделали вид, что очень спешим, и пошли в бывшую масонскую ложу, где Жеку встречала администратор Сонечка.

— Нам столик на двоих, — попросил Жека. Он как впрочем, и я, знал, что через несколько минут в зале появится Варфоломеев, придется слушать его идиотские речи (пластинка одна и та же — я надыбал одну фирму будет валюта, а уже «деревянных»!..) и наливать его до тех пор, пока он не окаменеет.

— Сонечка, у меня большой гонорар на киностудии, вы можете рассчитывать, — шепнул Жека толстухе, и та провела нас за столик у самого камина, к тому месту, где держал речь перед избранными пиитами Москвы Рейган.

Накрыли, нам мгновенно, официантка тоже была своя, и не успели мы пропустить по второй рюмке коньяку (перед этим я торжественно вручил Жеке долг), как появился Варфоломеев, конечно же, у него большие новости, он уходит в кооперативную газету, где башляют штук двести в месяц «деревянными» и восемьдесят долларов в неделю. Нас эта новость ничуть не смутила — чистейшей воды брехня. Варфоломеев торчал перед столом, но присесть было негде, столик-то двухместный. Жека поздравил Варфоломеева с удачным поворотом судьбы, налил ему полбокала коньяку, Варфоломеев его с жадностью опрокинул, сказал, что в помещении бывшего парткома открывается валютный бар, а поскольку у него с этим в ближайшее время все будет в порядке, он нас туда обязательно пригласит и устроит настоящий праздник, так что мы можем готовиться. Он все еще стоял, облокотившись на стол, пощипывая корку хлеба, пока я ему прямо не сказал, что у нас с Жекой есть разговор. Варфоломеев с сожалением глянул на оставшийся в бутылке коньяк и неровной походкой пошел в предбанник.

— Скоро ему перестанут здесь наливать даже такие старые знакомые, как мы с тобой, — сказал Жека.

— На трехрублевых информушках из суда не сильно разживешься. По нынешним временам на воду не хватит…

Жека тут же начал о том, что кому-кому, а нам с ним это не грозит, мы все-таки раскрутим этих девчонок, будь они неладны, тюка еще государство не добралось до шоу-бизнеса, надо спешить. Я попросил его об одном — заранее не считать деньги.

Жека засмеялся:

— Сегодня у тебя лежит неплохо. Вчера же имелось несколько потертых червонцев…

— Мелкие щипания. Надо что-то серьезное придумывать.

Меня приглашают в одну ассоциацию, с окладом пятьсот в месяц, плюс столько же премиальных. Но нагрузка там приличная….. Вовка из «Смены» зовет организовать музыкальную газету. Дело неплохое, но бумаги нет.

— Да брось ты, — лицо у Жеки раскраснелось, моя рожа тоже постепенно наливалась, — только шоу-бизнес. Девчонки нас вытащат из нищеты, я в этом уверен.

— Хорошо, давай посмотрим. Только я никаких усилий не затрачу, пока ты меня как следует не убедишь, — сказал я, опять вспомнив провал с тамбовской группой.

Мы похлебали солянку и стали размышлять, брать ли вторую бутылку коньяка. Рядом наготове стояла официантка.

— Может, не стоит, — предложил я, — впереди большой день. В таком состоянии мы не поймем, что к чему с твоими певичками. А вечером большая работа.

И тут у нашего стола снова появился Варфоломеев, наклонился ко мне и засвистел в самое ухо:

— У меня неплохие девчонки, можно поехать. У них есть «хаза», только надо всего набрать с собой.

— Спасибо, у нас своя программа. И с этим делом все решено по высшему разряду, — небрежно отмахнулся от него я.

Но Варфоломеев не уходил, он наклонился теперь уже к Жеке:

— Подкинь червончик, Завтра верну.

Я кивнул Жеке: можешь дать. Жека достал перед взором изумленного Варфоломеева полученную от меня пачку красненьких, вытащил из нее хрустящий червонец и протянул Варфоломееву.

— Благодарю, — он проводил жадным взглядом пачку, исчезнувшую в кармане Жеки. — Завтра я в это время верну…

— Можешь не отдавать, — сказал я. — Это твой аванс… Надо будет тиснуть на днях одну информушку строк на сто. Пара коньяку в твоем резерве, — сказал я.

— Все будет исполнено в лучшем виде, — с готовностью ответил Варфоломеев.

— Ничего не надо исполнять, все напишу я, а ты поставишь свою подпись.

— Еще лучше. В вашем мастерстве, маэстро, я не сомневаюсь. Можете написать за меня даже книгу. Я согласен.

Он убежал со своим червонцем в руке. На две вина ему хватит, а потом найдет еще кого-нибудь.

— Какая еще информация тебе понадобилась? — поинтересовался Жека, уминая отбивную.

— 0 твоих красотках забочусь.

— ТЫ мне сегодня нравишься. Это будет уже вторая публикация?

— Будет вторая или не будет ни одной, — отрезал я.

— Вас понял. Вторая коньяка отменяется. Едем на репетицию. На Герцена мы поймали тачку и через полчаса прибыли к дому культуры большого завода. Здание было уникальным, построено в духе конструктивизма тридцатых годов. Проект даже возили на всемирную выставку. Что ж, может, нам и в самом деле здесь повезет?

Мы поднялись на третий этаж, прошли в небольшой зал. У сцены толпились худющие, длинноногие девчонки. Одна из них стояла в центре и о чем-то толковала.

— Привет, родимые, — закричал издалека Жека.

— Я, как и обещал, привел к вам самого Юрия Чикина. Угловатая девчонка протянула мне руку:

— Вера.

У нее был чуть хрипловатый голос, острый, настороженный взгляд, С такой нелегко будет договориться.

— Вера — руководитель группы и солистка, — сказал Жека.

— Репетиция уже была?

— Еще не начиналась, — ответила Вера.

— Тогда вперед!

Они вышли на сцену, взяли инструменты и запели живьем. Что ж, ничего, этакая разудалая дворовая компашка. В самом деле, ими можно заняться всерьез.

— Распутинская команда для девчонок, эта будет для пацанов, — сказал Жека. — Да и девки на них побегут.

— Сырец, — сказал я. — С ними в студии придется повозиться как следует, чтобы сделать приличную «фанеру», да и композитор нужен, чтобы все эти песенки привести в надлежащий вид. Подсчитай, во сколько это обойдется…

Я говорил ему специально назло, этих «Ах!» можно выпускать без особой подготовки, пускай вначале хоть что-нибудь заработают. Жека разозлил меня напоминанием о Распутине.

С этим юным наглецом я познакомился несколько лет назад. На пороге возник деревенский лох, представился заместителем председателя колхоза по соцкультбыту стал заказывать мне сценарий фильма о родном, довольно славном колхозе. Я удивился: чего это он ко мне пришел, я ведь сельхозтематикой не занимаюсь, но он тут начал плести о своей любви к музыке, мол, давно читает мои статьи в газете, слушает меня по телевидению и таким образом формирует свой деревенский, недоразвитый вкус. А уж если такой человек, как я, напишет сценарий фильма, то это будет просто шедевр. Он уже разговаривал в редакции заказных фильмов на киностудии, там не против моей кандидатуры, а, наоборот, поддержали и сказали, что именно такой человек, как я, со свежим взглядом, может сделать отличный сценарий. Мне бы его в тот же самый момент и выгнать из кабинета, но я подумал (идиот последний!), что колхоз-миллионер сможет отвалить за фильм очень прилично, я тогда и подозревать не мог о его истинных планах, и недолго раздумывая сделал объявку — десять тысяч за сценарий, тогда можно все обсудить детально, ведь не думает же он, что меня устроят несчастные полторы тысячи, полученные на киностудии, да я за такие деньги и мараться не буду. Мы с ним стали на «ты» и очень мило беседовали о сроках выплаты и сдачи готового сценария. На том и разошлись, он обещал в самое ближайшее время поговорить со своим председателем о сумме, такие деньги для его родного колхоза — сущая мелочь. Я, идиот, стал дожидаться его звонка (деньги, как всегда, нужны были позарез), он же тем временем торил в столице все новые дорожки, и небесполезно. Этот Леша Распутин смог объегорить даже зубров из музыкальной редакции телевидения (круче которых не сыскать было по всей Москве). Все знали, какие ставочки существуют там за одну песенку на голубом экране. Этот несчастный колхозник показался перед ними со своей песен-. кой, они в обморок попадали от его наглости, сказали, чтобы он тренировался в родном колхозном клубе, и вдруг у самого высшего руководства телевидением раздалось несколько звоночков из его родного колхоза. Партийный бонза колхоза-миллионера рекомендовал всему советскому телевидению присмотреться к юному Распутину, его песни очень нравятся самому. А когда опешивший зампред спросил — так, на всякий случай, — не является ли уважаемый Леша родственником Самого, парторг быстренько заявил, что, конечно же, является, это обстоятельство и вынудило его позвонить в такую высокую инстанцию. Обо всем этом я узнал много позже, — а пока моего исчезнувшего заказчика (я все ждал его самого, с деньгами, конечно же) быстренько пригласили на телевидение, разучили с ним несколько песенок и показали дважды в популярнейших передачах, не получив за это ни копейки, зато огромную благодарность от зампреда. Я понял, что плакали мои десять тысяч за сценарий о передовом хозяйстве, нашлись новые покровители. Потом он появился на нескольких концертах на «Динамо», затем в «Олимпийском» и неожиданно исчез. Я узнал, что он всех здорово объегорил на телевидении, выяснилось, что никакой он не родственник, просто сосед с мамой Самого по южному селу, не более того, ему культурно показали на дверь, но он, как оказалось, времени зря не терял, собрал пацанов-детдомовцев, сколотил из них группу «Супер» и теперь плевать ему на телевидение — группа вытеснила всех с высших ступенек хит-парадов, она размножила миллионы альбомов. Мальчик совсем обнаглел, поделил свою команду на несколько групп и так чешет дворцы и стадионы великой Отчизны. Пару раз я проехал по нему в статьях, назвал его самого авантюристом, ничего не понимающим в музыке и не имеющим никаких талантов. Он позвонил мне, пригрозил рассказать о названной ставочке за сценарий. Я сказал ему, что ни о какой ставке за сценарий не слыхивал, и вообще плевать хотел на него и его группу, пускай себе поют на здоровье, только не наглеют, тогда никому, в том числе и мне, писать всякой дряни о них не придется. Жека, ясное дело, ничего не знает о том разговоре, я не хотел признаваться в собственном позоре. Но после той моей стать и о «Супере» он позвонил и спросил, сколько мне заплатил Распутин. Я, праздновавший победу над наглым пацаненком, чуть со стула не упал после таких слов, я-то думал, что уничтожил его полностью…. Жека был прав, это была бешеная реклама, я, написав те злополучные строки, и подумать об этом не мог… Теперь я имею на него огромный зуб, я знаю сгинем буквально все и уж теперь-то мой удар будет сокрушающим, досье пополняется, и он зря кайфует, скоро придется платить по счету.

Я слушал «Ах!» и думал, что эти угловатые пацанки в самом деле могут составить конкуренцию Распутину, если их раскрутить как следует, Жека не зря мечтает разбогатеть, его мечта может исполниться.