"Профилактика" - читать интересную книгу автора (Ильин Владимир)

Глава 10

Что это так настойчиво жужжит? Захмелевший от цветочного нектара и потому беспредельно обнаглевший шмель? В общем-то, похоже. Только откуда он взялся в моей квартире? И не просто в квартире, а в ванной.

Подожди, подожди... В ванной? Я что — заснул в ванне, наполненной водой, под несмолкаемый стук в дверь стражей порядка?

Но теперь, если судить по тому, как себя чувствует тело, я вовсе не плаваю в воде! Я бы сказал, что лежу в мягкой, довольно уютной и, как ни странно, в чистой постели...

Значит, пора открыть глаза.

Ого!

А ведь это — действительно постель! И дело происходит вовсе не в ванной, а в какой-то комнате. В типичной семейной спальне с окнами, тщательно зашторенными темно-зелеными гардинами, сквозь которые едва пробивается смутный рассвет.

Прямо перед моим носом — тумбочка, на которой надрывается будильник, и стрелки его показывают шесть часов. Скорее, утра, чем вечера.

Дальше идет стена, вдоль которой простирается мощный четырехстворчатый шкаф, а в углу рядом с дверью стоит кресло, на котором в беспорядке навалено какое-то барахло.

А самое главное — все это явно ЧУЖОЕ! Потому что у меня никогда не было ни этой мебели, ни этой комнаты, и даже этот жужжащий будильник я первый раз вижу!

Ничего не понимаю! Где я?

Я же отчетливо помню то, что напоследок застряло в моей памяти: ванна, полная темной, словно ржавой воды... удары в дверь... ощущение отчаяния и смертной тоски, подкатившее к горлу тугим комком...

Или это был сон? А может, мне это привиделось под кайфом — нож, заманивание Сушняка, убийство Курнявко? Что, если на самом деле все было по-другому? Предположим, Сушняк пришел ко мне, и мы с ним договорились мирно, и он дал мне зелье в долг, а когда я вколол себе дозу, то из моего подсознания и вылез этот жуткий кошмар-альтернативка?..

Что ж, возможно. Вспомни, тебе ведь и не такое виделось под кайфом, причем с такой достоверностью, какая даже в глубоком сне не может быть достигнута... Но все равно непонятно, как я попал в это незнакомое жилье и в эту чужую чистенькую постель...

Проклятый будильник, все жужжит и жужжит, словно не пружина у него там внутри, а миниатюрный вечный двигатель! Знать бы, как он отключается... ага, наверное, вот этой кнопкой...

И кому могло прийти в голову завести его на такую рань? Мне-то он точно не нужен — я уж и не помню, когда последний раз пользовался этим садистским изобретением.

Не-ет, ребята, вот что я сейчас сделаю. Натяну одеяло на голову и придавлю еще несколько часиков, чтобы мир вокруг меня окончательно устаканился.

Но выполнить свое намерение я не смог.

Что-то сильно толкнуло меня в спину, и женский голос сварливо осведомился:

— Ты еще долго собираешься валяться? Вставай давай, а то опять проспишь!..

Этого мне еще не хватало! Каким образом рядом со мной очутилась какая-то тетка? Неужели я вчера так надрался, что меня подобрала на улице девица легкого поведения? Хм, если вспомнить, в каком состоянии я в последнее время находился, то ей либо очень приспичило, либо по своей натуре она настолько не брезглива, что ей надо давать медаль за терпение. Хотя...

Я провел рукой по своему телу, потом — по лицу.

Как ни странно, нет того зуда, который бывает от застарелой грязи, и щетина, пребывавшая на грани превращения в бороду, куда-то делась.

— Ты слышишь меня, Алька? — произнес все тот же голос над моим ухом. — Встава-ай, засоня!.. Тебе же через полчаса выходить!..

На этот раз рука моей соседки по постели потрясла меня за плечо.

Я обернулся.

Вот те на! На «ночную бабочку» девица явно не похожа. Обычная девушка, точнее — молодая женщина примерно моего возраста, вовсе не крашеная блондинка, довольно миловидная даже с утра, и косметикой не злоупотребляет. А еще она знает, как меня зовут.

Потом до меня дошло, что она мне сказала: «Тебе же через полчаса выходить».

Пора уяснить, что происходит.

— Куда выходить? — сипло спросил я. — Зачем?

Женщина насмешливо скривилась:

— Да хватит тебе придуриваться! Ты еще скажи, что не помнишь, кто ты и где ты!.. Мне эти твои дурацкие шуточки — вот уже где!

— А если я действительно не помню? — по инерции спросил я.

Женщина мученически завела глаза под лоб и простонала:

— Господи, если бы ты знал, как мне уже надоели твои выходки!.. — Она вдруг нахмурилась и нацелила на меня указательный палец с облезлым лаком на ногте. — В общем, так... Завтрак найдешь себе в холодильнике, глаженая рубашка — в шкафу, а я, с твоего позволения, посплю еще часок, потому что если я с тобой встану, то потом уже не усну. Позвони мне днем. Чао!

И, стремительно развернувшись, она нырнула под одеяло. С головой — именно так, как собирался это сделать я.

Черт возьми! Не слишком ли много сюрпризов сразу навалилось на меня?

По какому, собственно, праву, эта особа так ведет себя со мной? Я что ей — муж? Или перманентный любовник? Да я ж ее в первый раз вижу!..

Ладно. Вот что я сейчас сделаю. Пускай для меня навек останется тайной, каким образом я попал в будуар к этой стервозной дамочке. И кто она такая. И что она о себе возомнила, пытаясь распоряжаться мной — свободным, как ветер, холостяком, отринувшем узы общества и брачных союзов. Я просто-напросто оденусь и уйду домой, хлопнув на прощание дверью.

«Мы домой шли, будто в озере — карасями шли из мошны... Скольких женщин уже мы бросили! Скольким мы еще не нужны!»

Я решительно откинул одеяло, десантировался одним прыжком с кровати на коврик, сделал шаг к креслу и замер.

Что за чертовщина?

В ворохе одежды, которая была свалена на кресле, имелась лишь одна вещь, которая подходила ко мне по размеру. А именно — пошлого вида махровый халат в синюю полоску. А где же мои вещи?

На всякий случай я заглянул за кресло, потом — под кровать. Хотел было заглянуть еще и в шкаф, но в последний момент решил проявить порядочность и джентльменство: истинные джентльмены, как известно, по чужим шкафам не лазят. Даже будучи в гостях у любовниц и уличных женщин.

Может, мое тряпье находится где-то за пределами этой комнаты?

Я осторожно приоткрыл дверь и выглянул из будуара.

Так, кухня тут слева, прихожая — прямо. А справа — дверь ещё в одну комнату. Хорошо живет моя новоиспечённая подружка, раз обладает двухкомнатными хоромами!..

Я совершил осторожную вылазку до кухни, по дороге заглянул в туалет и ванную, потом вернулся в темную прихожую.

Ни футболки, ни стареньких джинсов нигде не было видно. Как и всего прочего, что должно было иметься при мне: например, бумажника, ключей от квартиры...

Меня невольно обдало холодом. А не стал ли я жертвой каких-нибудь аферистов, которые, воспользовавшись вчера моей отключкой, затащили меня сюда, одежду выкинули в мусоропровод, а сами, пока я тут дрых под боком у девицы, проникли в мою квартиру с неизвестной, но явно не с благотворительной целью?

Хотя — что им там брать, в моей конуре?

И все-таки, во что мне теперь облачиться-то?

Я включил в прихожей свет и огляделся. И тут увидел нечто такое, от чего в груди тревожно трепыхнулось сердце.

Рядом с настенной вешалкой для пальто стоял комод, а над ним на стене висела большая фотография в деревянной рамке. И на этой фотографии был изображен я и та девица, которая сейчас нежилась в постели за стеной. Типичный снимок молодоженов сразу после ЗАГСа: на мне — черный костюм, белая рубашка, галстук бабочкой, тщательно прилизанные волосы. А на девице, опирающейся на мою руку, — белое платье, фата, букет роскошных роз в руках...

Этого нельзя было объяснить никаким наркотическим бредом или аферами неизвестных мошенников. И на розыгрыш это не походило: да и кому бы вздумалось разыгрывать меня столь наглым образом, а главное — зачем?

Тогда это — что? Внезапная амнезия, стершая из моей памяти целый кусок жизни и подменившая его другим? Эксперимент, который решили провести надо мной пресловутые «зеленые человечки» из «летающих тарелок»? Или то, что верующие называют чудом?

Чтобы окончательно не потеряться в этой чаще вопросов и не свихнуться, я принялся лихорадочно действовать.

Допустим, фотография — еще не показатель... Ее можно легко изготовить с помощью компьютера. Но если речь идет в самом деле о чуде, то должны быть и другие, более весомые доказательства.

Я рванул на себя ящик комода и принялся изучать его содержимое.

Мое внимание сразу же привлек бумажник типа «портмоне». Коричневый, из натуральной кожи. С клеймом фирмы «Петек».

В нем оказалась не очень большая, но и не малая сумма денег. Какие-то бумажки с каракулями записей (я машинально присмотрелся — почерк если не мой, то очень похож на мой), дисконтные карты разных супермаркетов, календарик, визитки... Я подносил их одну за другой к глазам. но имена и должности, запечатленные на бумажных прямоугольниках, абсолютно ничего мне не говорили.

А в специальном отделении обнаружилось несколько одинаковых визиток. С надписью жирными буквами: «АРДАЛИН Альмакор Павлович». А чуть пониже, красивой золотой вязью — «Торгово-промышленная палата. Старший референт». На обороте — все то же самое, только по-английски.

Я уронил бумажник обратно в ящик и обессиленно опустился на пуфик, стоявший рядом с обувной полкой-этажеркой.

В голове белкой в колесе крутилась одна и та же мысль: «ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!»...

Внезапно открылась дверь комнаты — не той, из которой вышел я, а другой, соседней — и в прихожую выглянула полная женщина того возраста, который почему-то наливают бальзаковским. На ней был аляповатый халат не то с павлинами в натуральную величину, не то с карликовыми страусами. Под прозрачной косынкой виднелись жидкие волосы, накрученные на бигуди.

— Алик? — удивленно спросила она. — Что это ты тут расшумелся? И почему, пардон, без штанов и халата?

Боже мой, обреченно подумал я, сколько же баб тут? Целый бордель, что ли?

Но надо было что-то отвечать, и я выбрал нейтральное: «Доброе утро».

Женщина посмотрела на меня, как на психа, хмыкнула и тяжелой поступью отправилась в ванную.

— А Светка дрыхнет, что ли? — спросила она на ходу.

Ага. Значит, ту особу, которая выдает себя за мою жену, зовут Света.

— Угу, — пробурчал я.

— А ты чего так рано вскочил?

— На работу.

— Ну-ну, — сказала с ехидцей носительница бигудей. — Работник ты наш золотой... Небось опять за спасибо будешь пахать в выходной день?

Я встал с пуфика, забыв, что на мне — лишь трусы.

— Послушайте, — сказал я, решив произвести разведку боем, — а может быть, вы мне поможете?

Женщина искоса поглядела на меня с оттенком презрения.

— Ну, чего тебе? — осведомилась она.

— Скажите, вы меня хорошо знаете? — не обращая внимания на недоброжелательный тон своей собеседницы, начал я.

Она насмешливо склонила голову набок:

— Да как облупленного!.. Думаешь, теща твоя — такая дура, что не видит, к чему ты клонишь? А ведь ты мне зубы заговариваешь, чтобы попросить чего-то. Только чего? Денег? Или чтобы я Светке не говорила, во сколько и в каком виде ты приползал домой, пока она на курсах училась? Эх, Алик, Алик, неужели ты думаешь, что я тебя за эти пять лет не изучила?

Я лихорадочно поглощал крупицы важной для меня информации, которые содержались в словах «тещи».

Как бы ее разговорить, чтобы окончательно уяснить, где я и что со мной?

— А вы не видите во мне ничего странного? — решил я зайти издалека.

Она подбоченилась и оглядела меня с головы до ног.

— Странного? А по-твоему, стоять чуть ли не нагишом передо мной — это не странно? Да, я для тебя — почти что вторая мать, но ведь я все-таки — женщина, и должны быть какие-то приличия...

— Я не про это... Понимаете, я не помню, как здесь оказался. Ничего не помню!

— И неудивительно, — спокойно сказала «теща». — Скоро вообще всю память потеряешь. Мыслимое ли дело — чуть ли не каждый день «под мухой» заявляешься... Подожди, вот открою я на тебя глаза своей дурочке — и выгонит она тебя пинком под зад. И куда ты тогда пойдешь, куда?

Где-то на улице все настойчивее сигналил автомобильный гудок.

Моя собеседница мотнула головой в направлении кухонного окна:

— По-моему, это тебе сигналят. А ты еще в чем мать родила расхаживаешь по квартире!.. — И с демонстративным стуком захлопнула за собой дверь ванной.

Я прошел на кухню и выглянул в окно.

Квартира была примерно на десятом этаже.

Во дворе, рядом с подъездом, стояла черная «Волга», и водитель, высунувшись в окно дверцы и задрав голову кверху, подавал истошные сигналы. Разглядев меня, он махнул рукой и что-то крикнул, перестав сигналить.

Что всё это значит — одному Богу известно.

Ясно было одно — каким-то образом я оказался в столь излюбленной фантастами альтернативной реальности. В мире, где Альмакор Ардалин — не добровольный изгой из общества, потихоньку теряющий человеческий облик в стенах своей холостяцкой квартиры, а вполне нормальный гражданин, состоящий на службе (возможно, даже престижной) и наделенный всеми прочими атрибутами нормальных граждан в виде жены, тещи и халата в полоску.

Что породило это чудо — оставалось только гадать. Но не сейчас, а как-нибудь потом, на досуге. А пока надо играть роль, которая отведена мне в этом варианте моего бытия.

С помощью жены Светки (которая вынуждена была выползти из спальни, разбуженная громогласным голосом своей мамаши) и, отчасти, «тещи» я кое-как был приведён в надлежащий внешний вид и выпровожен из квартиры выполнять какое-то служебное задание. Какое именно — установить я не успел, да и, подозреваю, не смог бы, даже если бы захотел, потому что и так называемая «жена», и так называемая «теща» реагировали крайне отрицательно на мои попытки вдолбить в их мозги, что я — не тот, кого они знали до этого дня. То есть внешне — тот, но на самом деле — чужак, пришелец из других временно-пространственных далей.

Ладно, говорил я себе, спускаясь вниз на лифте, авось со временем удастся ликвидировать пробелы в памяти.

И тут меня поразила неожиданная мысль.

А, может, причина вовсе не во мне? Может быть, дело в том, что этот мир — другой? Что, если изменения произошли задолго до моего рождения, но именно они и оказали такое влияние на мою судьбу?

Что ж, посмотрим. А пока что следует сосредоточиться на ближайших задачах.

Шофер оказался ненамного старше меня. Он был явно недоволен тем, что я соизволил задержаться, но недовольство свое выразил лишь тем, что резко рванул машину с места.

Мы довольно долго плутали по лабиринту дворов и узких дорожек, вьющихся между домами (я вертел головой из стороны в сторону, пытаясь определить, в каком районе мы находимся, но, как назло, ни одной таблички с названием улиц на глаза не попадалось).

Первым нарушил молчание водитель. Выбросив в окно дверцы докуренную почти до фильтра сигарету, он осведомился:

— Ну а теперь куда?

Ну вот — начинается!..

— А вы не знаете? — поинтересовался я.

Он с явным любопытством покосился на меня.

— Вот те раз! Приплыли... Вообще-то, Аркадьич вчера говорил мне, что кто-то там прилетает, а вот куда — не сказал. Я думал, ты знаешь...

Ага, вот что его удивило в моем вопросе. Видимо, мы с ним — на «ты».

— Да нет, — пробормотал я, — я тоже... это... забыл...

— Тогда звони шефу, — предложил водитель, показывая взглядом куда-то между нашими сиденьями.

Там, в специальном гнезде, была закреплена квадратная черная коробочка с кнопками. Радиотелефон, наверное. Господи, неужели в этом мире до сих пор пользуются такими допотопными вещами?

Я растерянно вынул трубку из гнезда и повертел ее в руках.

— А как? — задал я вопрос, который, наверное, показался водителю верхом идиотизма.

— Ну ты крут! — восхитился он. — Надубасился, что ли, вчера до потери пульса в левой пятке?

Да что они все — сговорились, что ли? Почему они считают, что если человек не помнит чего-то, то, значит, он здорово надрался накануне? Хотя поставь себя на их место. Что бы ты подумал, если бы твой знакомый ляпнул нечто подобное?

— Да я никак не могу привыкнуть к этому агрегату, — посетовал я вслух. — Лучше набери сам...

Не отводя взгляда от дороги, водитель на ощупь ткнул несколько кнопок на трубке и протянул ее мне.

Гудок. Второй. Наконец я услышал энергичный и абсолютно не знакомый мне мужской голос:

— Да?

— Здравствуйте, — сказал я, сожалея, что не удосужился выведать у водителя имя и отчество своего предполагаемого начальника. — Это Ардалин говорит... то есть, Альмакор...

— Ты где? — оборвал меня голос.

— Еду, — решив быть кратким, чтобы не попасть впросак, сообщил я.

— Где именно?

Я глянул в окно.

За время разбирательств с шофером пейзаж за окном измелился, и я узрел на ближайшем столбе схему-указатель. И вздохнул с облегчением: все-таки это была Москва, а не какой-нибудь незнакомый мне Мухосранск...

— На Каширке, — сказал я. — Подъезжаем к МКАДу.

В трубке грязно ругнулись.

— А что? — машинально спросил я.

— Как это — что? Как — что? — заорала мне в ухо трубка. — Да в это время ты уже должен был подъезжать к «шарику»! Короче, так: самолет, на твое счастье, задерживается, но на полчаса, не больше. Ну еще полчаса я беру на себя... Но если тебя через час здесь не будет, Ардалин, — пеняй на себя!..

И в трубке пошли короткие гудки.

— Ну что? — поинтересовался водитель. — В «шарик»?

Знать бы еще, что это такое.

— Ага, — кивнул я.

— В первый или во второй? — уточнил водитель.

О, боги!

— В смысле? — прищурился я.

— Ну то есть — какое «Шереметьево»? Один или два?

Ах, вот оно что. Нечто вроде профессионального жаргона, значит. Так. Напряжем свои дедуктивные способности.

— По-моему, в «Шереметьево-два», — наконец сказал я. — И шеф просил побыстрее, а то мы опаздываем...

— Понял, — усмехнулся водитель. — Пристегните ремни безопасности, леди и джентльмены...

И утопил педаль газа до самого пола.

За время последующей бешеной гонки я не раз успел пожалеть о том, что дал себя втянуть в эту авантюру. Чтобы обжиться в новом мире, разумнее было сказаться безнадежно больным и остаться дома. И потихоньку, шаг за шагом, добывать нужную информацию. А теперь я оказался в положении не умеющего плавать, которого швырнули в глубокий омут, чтобы посмотреть, утонет ли он сразу или еще какое-то время попускает пузыри.

Все мои попытки вытянуть из водителя хоть какую-нибудь полезную информацию о цели нашей поездки в аэропорт ни к чему не привели. Я только сумел узнать, что его зовут Сашей и что шеф наш — «зверь, если что не так», а вообще-то отходчив и долго зла не держит...

Единственное, что меня утешало — город был таким же, как и в «моем» мире. Во всяком случае, в тех местах, где мы проезжали (правда, я давненько тут не был), видимых изменений не было. А упросив Сашу включить радиоприемник, я убедился, что все остальное — события в мире, музыка, радиостанции, политические персоналии — тоже вроде бы остались прежними.

Выходит, мир — прежний, а изменился только я?

Бред какой-то!