"Братские узы" - читать интересную книгу автора (Лукашевич Денис)

Глава 11. Тайна сия велика есть!

Молоденький, совсем недавно получивший золоченые кресты обер-капитан Пауло Сантьяго с кристаллически прозрачной ясностью понял, что они опоздали. Опять. Или так оно и задумывалось? Мысли Пса скрывались за мраморной маской безразличного лика, и требовалось быть мутом-телепатом, чтобы угадать его тайные устремления. Но неужели столь явный просчет укрылся от многоопытного инквизитора, известного своей жестокостью по отношению к врагам веры и скорее лисьей, чем собачьей хитростью. Акция казалась плохо поставленным спектаклем, где каждый актер играет из рук вон плохо, нервно дергается, вместо хорошо поставленных, танцующих и заранее отрепетированных движений, забывает слова и порет откровенную отсебятину.

Ударили автоматы. Пули бесполезно выкрошили часть стены трактира с забавным и совсем не почтительным названием «Веселый монах». Брызнули стекла в разломанных свинцовыми струями рамах, но ни одна пуля не настигла еретиков, шмыгнувших, подобно крысам в узкие переулки, сжатые тучными боками городских построек.

Дюжий еретик, почему-то наряженный в черную сутану, сорвав и скинув в грязь тугую колоратку, стремительно движется. Его движения похожи на кошачьи, обманчиво ленивые, скупые, но невероятно быстрые, неостановимые. Боец в черной маске дергается навстречу, пытается заступить дорогу, пламегаситель сверкает огненными вспышками, но все зря. Пули, грозившие разорвать оскверненную сутану, бестолково крошат кирпич за спиной у лжексендза. Автомат вылетает из черных рук, бьет прикладом меж удивленно вытаращенных глаз, а вслед за ним летит здоровенный кулак-молот. Паоло даже кажется, словно он слышит, как хрустит сломанная челюсть, чувствует теплую кровь на развороченных губах. А здоровяк в пыльной сутане бежит дальше, широко ставя ноги, выпускает в сторону машины очередь и отбрасывает бесполезное теперь оружие. А над улицей грозно звучит гипнотически мерзкий голос.

— В машину! — Из распахнутого зева кунга появился Пес, повелительно махнул руками. — Догоним на окраине!

На тонких бледно-розовых губах играла легкая, самодовольная улыбка. Все подстроено! Все так и должно быть! Догадка гулким молотом ударила по голове, опрокинула пана Сантьяго внутрь кузова, на неудобную металлическую лавочку. И он знал, что будет дальше.

Грузовик рванул по улице, распугивая ревом мотора и визгливым криком клаксонов редких прохожих, рискнувших выбраться на улицу и полюбопытствовать: а что здесь происходит? Стайка поросят во главе с величественной свиноматкой прыснула из-под огромных ребристых колес, пропуская грозное стальное чудище. Пулемет на крыше не умолкал, сшибая черепицу с городских крыш. Жалобно хрустнуло дерева под колесами: телеге, застрявшей посреди дороги, не повезло.

Грузовик резко встал, чуть не сбросив пассажиров с лавок. Обер-капитан каким-то чудом удержался, ухватившись за стальную перекладину над головой, получил под дых прикладом — не со зла, совершенно случайно — от соседа в маске и надолго задохнулся, хватая воздух, будто выброшенная на берег рыба. Свора пана Пса горохом посыпалась в раскрытую пасть кунга, но за околицей безымянного городка, вставшего на пути к Санта-Силенции, пусто: ни людей, попрятавшихся за толстыми деревянными ставнями, ни вездесущих свиней, ни даже брехливых уличных псов, лишь гудели на ветру голые стебли собранного урожая, а невдалеке шумел костистыми ветвями лес. Интересно, какие чувства отражаются под черными вязаными масками?

— Ушли — допустил Господь! — Пес сложил руки на груди, обвел прозрачным взглядом открывшиеся просторы. — А знаете почему, пан обер-капитан?

— Почему? — Чернявому юноше, по недоразумению затянутого в серый инквизиторский мундир, неинтересно, но по-другому он ответить не может. Он чувствует это по сверлящему взгляду обесцвеченных буркал, по хищной улыбке, гуляющей на бледных губах.

— Потому что везде ересь! — Белобрысый шагнул ближе, вперил водянистые глаза в красивое лицо — чуть за грудки не хватает. — Везде. Пустила корни даже в сердца священнослужителей — вы же видели? Видели, так?

Пауло кивнул.

— Святой Престол уже не так свят, как прежде. Клейденская ересь точит глубокие дыры. И всегда наступает момент, когда стоит решить: с кем вы, пан Пауло Сантьяго? С чистыми, готовыми бороться за веру и отечество, или среди козлиного стада грешников?

Уж слишком все просто, слишком очевидно. Черное и белое, доброе и злое, правильное и неправильное. Выбор очевиден, вернее его, как такового, не существует. Каждый хочет быть чистым, войти во врата рая в белых одеяниях, но все ли так просто? Говорят, Дьявол все усложняет, делает неразличимым, смешивает цвета и рождает сомнения. А у Бога все очевидно… Или нет? Пресвятой Конрад, защити от неведения, спусти свет истины! Но пока великий основатель Сан-Доминики молчит на своих Небесах: то ли еще слова не дошли, то ли отвечать не желает, поэтому приходиться выбирать самому. И Пауло Сантьяго, молодой обер-капитан Серой Стражи, отличник учебы и боевой подготовки, верный подданный Святого Престола соглашается. Конечно, он чистый, как и белобрысый Пес.

Альбинос отвернулся, глубоко вдохнул; ветер трепал паутину седых волос.

— Сын мой, я хочу рассказать вам одну историю. Пять лет назад, во время одного из расследований, я наткнулся на глубоко законспирированную организацию, имеющую покровителей даже среди Совета Кардиналов…

Они встретились у памятных руин: решетчатой конструкции из обгрызенных ветром и дождем бетонных балок, облицовка и покрытия давно исчезли, оставив лишь голый скелет, все еще сопротивлявшийся неумолимой силе природы. Вокруг настырно шумел частично облетевший и оголенный лес, потирал кривыми ветвями, будто от предвкушения, а ветер-проказник нетерпеливо гонял опавшие листья. Марко и Веллер явились первыми, а спустя два часа явился и брат Войцех. Широкое лицо раскраснелось, ноздри широко раздуваются, пытаясь наполнить объемистые мехи легких.

— Тяжело. — Это было его первым словом. — Думал, уже не уйду. Чуть не подстрелили, чертовы дети. Прости Господи!

Братья ничего ответили — повздыхали, но промолчали.

— И что дальше? — задал давно мучивший его вопрос Марко. — От Пса так легко не отделаешься. Этот раз след взял — не отцепиться. Верно говорю, братец?

Веллер кивнул и обратил свой взор на священника.

— Ну, — протянул брат Войцех, утирая пот со лба. — Что… Вы продолжите выполнять свое задание, благо, до Санта-Силенции уже недалеко. Я, так и быть, подсоблю — забуду про наши недавние, гм, разногласия…

— Стоп! Хватит! — Марко подскочил, метнул гневный взгляд на Войцеха, потом на брата: — Мы с тобой еще поговорим, братец… Отче, или как там тебя величать, я чего-то не пойму: ты инквизитор или нет? И почему же твой сослуживец чуть не положил тебя там, у «Веселого монаха»?

— Потому что не хотел! — злиться начинал уже и монах. — Вы что, до сих пор не поняли?! И вы, и я нужны ему живыми, иначе операция не была устроена так бездарно! Ошибки быть не может, а он ее сделал, самую глупую, самую бессмысленную, которую возможно. И чувствую я, что этому сукину сыну все не просто сойдет с рук — она наоборот усилит его возможности. Клянусь Казимиром Странником, скоро здесь в округе объявят военное положение после всего происходящего. И знаете, кого именно назначат чрезвычайным прокуратором провинции? Именно, Пса, как самого высокопоставленного инквизитора в округе! Пан Качинский продавит такое решение — он нервничает и боится после всего, что вы успели натворить!

— Да уж, — протянул Веллер. — Теперь не так уж легко добраться до Санта-Силенции. Знаешь что, брат Войцех, мне и моему брата кажется более приемлемым решением двинуться на юг, к Балканам, а там, хоть трава не расти.

— Слишком поздно, — покачал головой здоровяк. Его лицо изменилось практически не неузнаваемости: исчезла простодушная улыбка, веселые морщинки в углу рта и открытый, располагающий взгляд. Его лицо стало жестким и каким-то задумчивым. В карих глазах плясали опасные чертики. — Все начатое должно быть законченно!

— Блин, но я все равно не понимаю, а мы-то здесь причем? — развел руками Марко. — После прошлой командировки в вашу благостную Теократию нас сожгли на костре. — Войцех скептически хмыкнул. — Ну, не совсем сожгли, но это не меняет сути дела. И сейчас мы оказались здесь не по своей воле!

Теперь уже Веллер выразительно посмотрел на брата.

— И нечего на меня так смотреть! — продолжил яриться Марко. — Мы здесь совершенно не причем! Хватит с нас! Баста! Мы уходим к Балканам!

Бывший член ордена Казимира Странника тяжко вздохнул и уселся на вросшую в землю бетонную плиту. Подпер кулаком массивный подбородок и начал рассказывать. И чем больше его слушали, тем все сильнее вытягивались лица у братьев наемников, сначала от недоумения, а после и вовсе от недоверия и здорового скептицизма.

— Существует некая организация. Своеобразный тайный орден. Его задача: возрождение цивилизации, и гармоничное развитие без резких потрясений. Конечно, звучит пафосно, но иначе выразить нашу цель трудно. В основном, мы действуем на территории Сан-Доминики, но наши представительства есть и в Клейдене, и в Южных республиках, и даже в Бургундии. Только самые дикие и опустошенные земли остались пока без нашего внимания: ресурсы все-таки ограничены, и мы пока не можем охватить всю Европу. А еще есть Америка, территории за Великим Полесьем да и много чего еще. Но именно здесь, в Европе, в зажатых между пустошами странах твориться будущее. Будущее всего человечества!

Повисло неуклюжее молчание. Марко невесело хмыкнул, Веллер недоверчиво покачал головой.

— Брат Войцех. — Он прочистил горло и продолжил. — Брат Войцех, это все, конечно, интересно, но какое отношение это может иметь к нам?

— Самое прямое! — взорвался священник. — Самое, самое невероятно прямое! Вы влезли в это обеими ногами, погрузились в болото заговора по самые шеи, и спрашиваете, какое отношение имеете ко всему этому? Тебе, пан Марко, стоило промолчать, дать деньги тем хулиганам и немного, совсем чуть-чуть прогнуться под этот изменчивый мир.

— Все-то вы знаете… А некий мистер Грубер имеет отношение к вашей, гм, организации?

— Непрямое, — уклончиво ответил то ли священник, то ли заговорщик, то ли, прости Господи, революционер.

Марко покачал головой.

— Какие планы на будущее, босс?

— До Санта-Силенции осталось уже недолго. Доберемся на перекладных, вы выполните свою часть миссии, а уже моим делом будет доставить вас к границе Клейдене без особых приключений.

— А потом что? Смысл во всем этом?

— А потом… А потом мне пригодится ваш договор с мистером Грубером.

— Каким, позвольте узнать, образом? — издевательски прогундел Марко.

За поворотом, за густым частоколом ясеней, берез и грабов почудился негромкий, но навязчивый, будто жужжание комара, звук работающего мотора. Войцех порывисто встал и, кажется, даже вздохнул от облегчения.

Спустя несколько минут из-за леса вынырнул до крайности странный экипаж. Ни Веллер, ни Марко ничего подобного ни разу не видели, что нельзя было сказать про Войцеха: губы расплылись в широкой улыбке, а ставшая до невероятности простодушной физиономия расплылась в гримасе облегчения.

— Жить можно, — прокомментировал появление странного передвижного средства Войцех и помахал рукой водителю, восседавшему на чем-то, напоминавшим гибрид трона и обыкновенных тележных козел.

Да и в остальном экипаж внушал удивление странным сочетанием дешевой, показушной роскоши и несуразной конструкции. Доминирующее место в машине занимала стальная, клепаная бочка, увенчанная дымящейся зубчатой трубой. Позади котла — только так можно было охарактеризовать странную бочку — находился грубый металлический кожух, разукрашенный тонкими досками с облезлой от времени и непогоды позолотой, из которого в стороны расходились два тележных колеса, тоже когда-то украшенных затейливой резьбой, сейчас, правда, сильно пострадавшей под ударами времени и хозяйского небрежения. Перед котлом покоилось на мощной подставке кресло-трон водителя, окруженными несколько рычагами, пучком циферблатов, выкрашенных в нечто, бывшее некогда золотистым цветом, сейчас уже основательно покрытым копотью и грязью, и рулевым приводом, напрямую соединенным с одним единственным передним колесом. Элегантным до несуразности, с тонким деревянным ободом, соединенным гнутыми резными спицами со стальным, сочащимся смазкой валом. И прямо над всем этим имелся небольшой паланкин, крытый ажурной белой тюлю, принявшей к данному моменту невнятный грязно-серый оттенок.

А паровым драндулетом тащилась настоящая карета. По крайней мере, она пыталась таковой казаться: судя грязи, облепившей рваные сидения и разбитым, выписывающим замысловатые восьмерки колесам, долгое время она использовалась отнюдь не по назначению.

Сопровождаемая полным молчанием, машина, лязгнув пару раз сочленениями, уверенно встала в небольшом отдалении от руин, рыкнула двигателем, а во водитель стравил лишнее давление в котле. Привстал, крикнул:

— Панове, карета подана! Чё застыли, сей драндулет и так катиться кое-как, а тут и вас требовано дожидаться, и ехать еще — ого-го!

Мурзатый, с поднятыми на лоб очками-консервами водитель убеждал весьма доходчиво, и дважды упрашивать панов наемников не пришлось. Веллер с Марко разместились в карете, спиной вперед, так, чтобы в лицо не летел едкий черный дым, но Войцеху пришлось разместиться напротив, дабы испытать все прелести поездки на паровом экипаже и проявить всю новохристианскую стойкость, свойственную его роли, как приходского священника.

Перед тем, как они тронулись, Веллер задал долго терзавший его вопрос:

— Уважаемый, а что сие есть за аппарат?

— Этот-то? — Мурзатый похлопал ладошкой по клепаному боку котла, и тут же отдернул руку, зашипел, зажал ладонь под мышкой. — У, холера! Да, блин, свадебный экипаж, етить его мать! Вернее, был когда-то. Тут у местных дефицит коняшек, а угля хоть жопой ешь, вот и приспособили для выгулу молодоженов. Представляю себе мордашку невесты после прогулке на этом чудище! — Водитель захохотал, хлопая себя по толстым ляжкам. Отсмеявшись и утерев слезы, он залез на козлы, нахлобучил на глаза очки, напялил неизвестно откуда явившийся кожаный шлем, прикрикнул: — Ну-с, с Богом! — Дернул один из рычагов и неожиданно добавил: — Атас!

Предполагалось, что устройство с бешеной скоростью рванет с места, ракетой метнется по дороге, но свадебный экипаж лишь крякнул от натуги и неспеша покатил вперед; застучали цилиндры под стальным кожухом.

— Едем мы далеко-далЕко! Манят нас луга, леса и горы… — затянул водитель незамысловатую песенку, перекрывая крепким, зычным голосом неспешный рокот порового двигателя. Напевшись вдолю, он сказал: — Не звертайте внимания на нашу неспешность. Как говорится, медленно, но верно. Или, поспешишь — людей насмешишь!

— Мы уже и так заставим умереть с хохоту кого угодно! — мрачно заметил Марко.

— Я же вынужден в чем-то согласиться с паном Анджеем, — наставительно сказал Войцех. — Спешить нам пока некуда, и есть возможность обсудить некоторые аспекты наших планов.

— А этот? — Веллер перешел на заговорщицкий шепот и кивнул в сторону не в меру распевшегося Анджея.

— Этот, как вы выразились, мой надежный друг, которому я мог, если бы был женат, доверить свою жену. Но, к сожалению или счастью, я не женат, и проверить это утверждение не могу.

— Да-да, — опять встрял в разговор Анджей, обладавший, видимо, феноменальным слухом: услышать хоть что-то сквозь грохот паровой машины с удивительным усердием прявшей поршнями своих могучих цилиндров частую вязь движения. — Уж я бы за ней проследил… Ой, как последил!

И опять захохотал. Войцех сморщился будто от зубной боли и просто пожал плечами, мол, что с него взять: человека с плохим чувством юмора даже «Декамероном» не исправить.

— Скажи, Анджей, — лжесвященник вытянул шею, пытаясь заглянуть за к основательно прокопченной латунной кружевной полосой трубу, — а где ты раздобыл этот безусловно обладающий потрясающими ходовыми качествами аппарат? Только не говори, что угнал прямо со свадьбы!

— Прости ж Господи, не говори ерунды. Какая-такая свадьба рискнет воспользоваться этой жутковатой не только на вид колымагой? Нет, конечно же нет. Стоял сей достойный экипаж во дворе заброшенного хутора, жалкий и никому не нужный. Прям, как бездомный котенок. Беззащитный, аж плакать хочется. Ну и я приютил бедняжку, благо к тому времени нехорошие люди увели моего Лодзыся. — В этот момент водитель даже весьма громко всхлипнул.

— Коня его, любимого, — пояснил Войцех. И уже громче обратился прямо к Анджею: — И телегу небось увели? Казенное же имущество!

— Буду честен — нет. Был грех: продал. Но не ради утешения телесного, а токмо для чистоты душевной! — Вот чешешь: что заправский святоша.

— В смысле?

— Ну, голод, если ты не знал, сильно думать мешает, в том числе и о сбережения непорочности душевной.

Войцех безнадежно махнул рукой: что с убого взять? Веллер и Марко с интересом следили за полушуточной перепалкой, но ничего толкового так для себя не вынесли, разве только узнали, что некая личность, именованная Войцех, не женат. Что и немудрено, с его-то областью деятельности. Анджей и Войцех спорили с расстановкой и с оглядкой. Можно было ожидать, что языкатый водитель хоть раз сболтнет настоящее, по крайней мере для него, имя доморощенного реформатора, но нет: заветное слово незаметно соскальзывало с языка, так и оставалось невысказанным.

За веселой болтовней водилы как-то сам собой отошел на второй план еще один крайне важный вопрос, ответ на который почему-то по первости сильно заинтересовал братьев наемников. Отулыбавшись, Веллер внезапно встрепенулся, нервно заерзал и спросил:

— Э, Анджей, ты, кажется, сказал, что нашел машину на заброшенном хуторе.

— Было дело. Совсем такой заброшенный, только дверь на ветру болтается. Внутри чисто, прибрано, даже пыли нет. И еда еще теплая на столе. Странно, не правда ли? Может вышли куда? Я подаждал с часик, но так никто и не появился. Оставил записку, что, мол, так и так, одолжил на время их самоходную коляску, обязуюсь вернуть и так далее. Анджей такой-то.

— Анджей, а тебе ничего странным не показалось?

— Странным? — Водила примолк, но совсем не на долго. Снова отозвался. — Да нет, поплавать или порыбачить вышли — так озеро недалеко.

— Поплавать? — деланно удивился Веллер. — Поздней осенью?

— Ну да, — опять задумался Анджей, теперь уже дольше. — Как-то не подумал.

Не подумал. Веллеру хотелось выругаться, но он сдержался, лишь обменялся красноречивыми взглядами с Марко. Что взять с новохристианина, избалованного безопасностью под железной рукой Инквизиции, не видавшего за всю свою жизнь ни одного мало-мальски опасного чудища. Да что ту говорить: ни одного паучьего тополя. Тут вам не Бургундия с ее богатейшей фауной и бесконечными междоусобными войнами, и даже не Клейден, где за пределами охраняемых метрополий имелся большой шанс наткнуться на злобное порождение эпохи Ядерного Рассвета. И это, порой, играло с бедными мирными жителями Сан-Доминики злую шутку. Пограничная стена высока, Зеленая Стража бдительна, но нет-нет, да и проскользнет с Той Стороны что-нибудь эдакое. Шустрая незаметная тварь. Или существо, способное отводить взор.

Пока об этом не хотелось думать. Войцех уставился на Веллера.

— Это имеет какое-то значение?

— Может быть и нет, — пожал плечами наемник. — Надеюсь, что нет. Анджей, а далеко хутор отсюда?

— Ну, километров десять, может больше.

— Мало, — упрямо покачал головой уже Марко, прекрасно понявший брата. — Тогда не хватило и пятидесяти.

— Не хватило для чего? — Войцех, судя по раскрасневшейся физиономии начинал нервничать. Или просто ветер окрасил багрянцем щеки обманчиво неопасно здоровяка.

— А черт его знает, прости… Вот, блин, привязалось! — сплюнул Марко. — Никто никого так и не увидел. Но к утру мы не досчитались трех человек. Хотя отошли от мертвой деревни на добрых полсотни километров. Кто, почему и как — неизвестно, но только в Бургундию тварюку прозвали Крысоловом. Не знаю почему.

— Легенда есть такая, — неожиданно сказал Войцех. — О Гаммельнском крысолове, уведшем всех детей из города Гаммельн за то, что магистрат не пожелал ему заплатить за уничтожение крыс. Вот он и сыскал плату своими средствами.

— Угу, — буркнул Марко. — Да только этот берет плату и детьми, и взрослыми.

Анджей невнятно вздохнул, резонно отметил:

— Жуткие вещи вы, панове, рассказываете, терзаете мою невинную душу страшными историями. Потом спать не буду. Давайте о чем-нибудь более веселом, а о ваших Крысоловах, прости Господи, поговорим попозже.

Позже, так позже. Никто особо не возражал, и дальше путь продолжался в относительном спокойствии и даже умиротворении, если бы не постоянный, чуть нудящий и бестолковый говор Анджея. Но даже и он играл роль скорее умиротворяющую, чем раздражающую, и через пару часов неспешного продвижения по заросшему проселку превратился в просто в фоновый шум, вроде убаюкивающего лесного шума, переругиваний сорок и далекого карканья вездесущих ворон. Этих в послевоенное время расплодилось великое множество. Огромные стаи, по несколько десятков тысяч голов разряли целые деревни и города, пожирая посевы и запасы, а порой нападая и на людей. В Теократии они хоть и не представляли подобной угрозы, то в Бургундии и на Балканах, иногда и в Южных Республиках черные стаи каркающих стервятников застили небо, срывали украшения, выклевывали глаза — и не пугало их ни оружие, ни крики, ни выстрелы. Такие стаи становились опаснее любого порождения Пустоши, могущие засунуть за пояс даже банду волколаков. Ворон отстреливали, вели целые войны, но почему-то проявляющие недюжинный разум птицы не желали сокращать свою численность. С переменным успехом борьба сия тянулись до сих пор.

Воронья стая растягивалась от горизонта до горизонта, выпускала черные щупальца разведчиков, собиралась в плотный клубок и вновь расплывалась по всему небу. Слава богу, но к одиноким путникам они не проявляли особого внимания, лишь порой оккупировали придорожные деревья, внимательно рассматривали бусинками глаз и оглашали окрестности возмущенным карканьем. А свадебный экипаж продолжал с гулким рокотом и лязгом работающих поршней продвигаться вперед, неспешно, но уверенно вгрызаясь тонкими тележными колесами в податливый лесной дерн.

Они благоразумно держались вдали от крупных дорог и многочисленных городков, густо раскиданных по благословенной земле Сан-Доминики. Иногда вдали виднелись серые дымные столбы, поднимающиеся над одинокими хуторами, затерянными средь бескрайних полей и лесов, проплывали у самого горизонта яркие пятна черепичных крыш, отмечая очередной сельский городок, а порой вставал черным столбом дым над угольным карьером, которых здесь было в предостаточно. Вот бы поселиться здесь, ни о чем не заботиться, мирно трудиться под дланью Святого Престола, да только каждый, кто сидел в допотопном свадебном экипаже понимал, что это не про него. Слишком сильна тяга к приключениям, слишком независимые натуры, чтобы ежедневно бить поклоны и распевать молитвы на вечерних богослужениях — обязательном атрибуте жизни любого мирянина в Теократии. И не дай бог оступиться, свернуть не на ту дорожку, пропустить ежемесячную исповедь у заезжего цензора из Ордена Благочестия, и пиши пропало. Цензор напишет, а региональный епископ утвердит направление на границу, дабы «кровью искупить злодеяние». А на границах совсем не так спокойно, как в уютных и безопасных центральных волостях. На юге — Балканы, откуда давят варвары и чудовища местной пустоши, с севера прут Колесничие, уже не разбирая дороги раз за разом штурмуют форты, с запада — Познаньская пустошь, отрезавшая добрый шмат хоть и малопригодной для заселения, но все же своей по исконному праву земли, а дальше на запад раскинул свой светящиеся щупальца главный враг: Клейден, натуральная обитель зла, резиденция дьявола, как ежедневно вещали в амвонов проповедники и святоши, о чем кричали на улицах юродивые. Восток же… Восток внушал страх своей неизвестностью, бескрайними топями, скрывающими жуткие тайны, древнее ожившее оружие и еще более древних монстров. Самый тихий участок границы, обманчиво мирный, но от него тянуло опасностью еще сильнее, чем от Балкан, Колесничих и Клейдена вместе взятых, потому как на востоке была Тайна. И тайна сия велика есть.

Но Веллеру и Марко секреты были глубоко побоку, потому как каждый из них твердо знал, что все тайное должно оставаться тайным, дабы не случилось лишних проблем. Да только дело все в том, что судьба в лице то ли высших сил, то ли по воле слепого случая поступает совсем по-иному. И тогда всплывают на поверхность грязной вонючей пеной все скрытое и спрятанное, лезет грязными лапами в спокойную жизнь и нашептывает на ухо гадости, подпитывая любопытство пряником загадки. Но, как известно, не один пряник не обходиться без кнута.

Паровой движок кашлянул пару раз и заглох, выпустив напоследок с гулким свистом струю горячего пара. Лениво курилась бледным дымом зубчатая труба.

— Что случилось? — Войцех, а за ним и наемники выбрались из кореты и подошли к затихающему тарантасу, у которого сосредоточенно возился Анджей.

Он с сожалением постучал по барометру, уходящему изогнутой латунной трубкой в котел, заглянул в печь, упрятанную снизу за декоративным чугунным литьем. Сплюнул в лужицу жидкой грязи, быстро набегающую под днищем экипажа. Выпрямился, громко и отчетливо выдохнул. Даже было слышно, как расстроенно зашлепали губы.

— Доездились. — Горе-водитель сокрушенно поскреб макушку под кожаным шлемом, стянул его и обтер грязное лицо. — Похоже цилиндры текут, а оттого давление упало, и все. Ржавая развалина!

Он в сердцах пнул котел в гнутый бок. С шипением выругался и, проклиная все на свете, заковылял в сторону, с особой осторожностью ступая на пострадавшую ногу.

Ощутимо вечерело. Алым полыхал закат за зубчатой линией леса, предвещая по-осеннему прохладную ночь. Идеальным выходом было бы попроситься на постой на какой-нибудь одинокий хутор, да вот беда: на ближайшие несколько километров не наблюдалось ни одного человеческого поселения. Были какие-то руины, густо заросшие кустарником. Мощный раскидистый вяз вспорол крышу вросшего в землю сарайчика, да тихо гнил в овраге металлический остов какой-то машины. Овраг тянулся по правую сторону от дороги, отсекая весьма дремучий лес, косившейся тьмой из-под густого полога. По левую сторону лес стоял пожиже и посвободнее, сплошь березки да осины. Отрихтованные временем до состояния валунов здесь также покоились невразумительные руины. Веллер, порывшись носком сапога в мягкой земле, неожиданно откопал погнутую металлическую пластину, залитую мутноватым прозрачным пластиком. На табличке имелась надпись, но по причине отсутствия в компании потерявшихся на просторах Теократии знатока старопольского никто ее прочитать не мог.

Веллер, Марко, Войцех и Анджей собрались кружком, повздыхали над собственной необразованностью, махнули рукой, и наемник хорошо поставленным, поистине футбольным ударом зашвырнул табличку в лес.

А вдали курились почти не различимыми на фоне быстро темнеющего неба дымные нити, отмечая местонахождение человеческого жилья.

— Что делать-то будем?

Марко смачно сплюнул, потянулся было к самокруткам, что бережно хранил в нагрудном кармане, но тут же убрал руку: вспомнил, что они, вместе с иным имуществом, благополучно сгинули в мутных водах Одера.

— Тут хуторок один есть! — Анджей юркой змейкой встрял в разговор, весело скаля белоснежные на фоне грязного лица зубы. — Километра три-четыре, не больше. Попросимся на постой, переночуем.

Веллер и Марко посмотрели на него, как на опасного сумасшедшего. Даже в относительно благополучном Клейдене мало кто решится приютить совершенно незнакомого человека. Ладно ли будь он простым бандитом, а если что хуже? Притаившаяся за личиной человека тварь из пустошей. Приютили называется, а потом стоит хутор, вроде того, в который забрел Анджей, заброшенным и безлюдным. В Бургундии, например, незваного гостя встречали просто: ружьем или арбалетом — это что у кого найдется.

— Да все будет хорошо! — убежденно проговорил водитель. — С нами святой отец, а ни один мирянин сандоминиканский не рискнет отказать священнику в подобном милости. Верно я говорю, друг?

Войцех молча кивнул. Он в это время старательно оправлял свои одеяния священника, старательно пытался счистить пятна копоти и грязи. Получалось у него не слишком хорошо. Благо, что сукно было черным и издалека, в темноте не сразу и разглядеть, что отче пребывает не в лучшем состоянии. Потасканный какой-то отче.

— Ладно. — Веллер скептически оглядел Войцеха. — Допустим, а где твой хуторок?

— Да вот там! — Анджей беззаботно махнул в сторону дремучих зарослей, туда, где за заросшим густым кустарником оврагом, глухо шумел темный лес.

Стемнело уже достаточно, чтобы лес казался особенно жутким. Залитый чернильной тьмой, оплетенный паутиной ветвей и ползучих растений, подсохших по осени, но все еще достаточно крепких, он внушал вполне обоснованные опасения. Где-то, не так уж и далеко, зловеще ухало и перекликалось, что в наступившей тишине было слышно особенно отчетливо. Одним словом, малосимпатичное место, которое, повинуясь вбитыми богатой на события жизнью, наемники предпочли бы обойти.

Но это там, далеко и давно, за сотни километров отсюда, в залитых мутировавшим лесом балканских горах или лесистых топях Бургундии, а здесь, в Теократии дела могли обстоять по-другому. Благополучная страна — откуда тут взяться тварям с пустошь и разбойникам? Всем хотелось в это верить.

— Чего-то мне этот лес не шибко нравится, — выразил общие подозрения Веллер, а потом неожиданно: — Ха-ха!

Марко с удивлением воззрился на него, но после понимающе кивнул: он тоже чувствовал некое беспокойство, неясная, расплывчатая природа которого здорово смущала, заставляла тянуться к успокаивающе холодной рукояти револьвера.

— Ладно, согласимся с паном водителем, — продолжил тем временем Веллер. — Никто не против?

Возражений не поступило.

— Надеюсь, ты знаешь, куда вести. А если что твои гостеприимные хуторяне не побегут в Инквизицию?

— Эх, пан наемник, в этих местах Инквизиция — это нечто сказочное и невероятное, нечто городское, а хуторяне страсть как не любят все городское и городских, поэтому, когда мы будем на месте, позвольте мне общаться с ними.

— Без проблем, — мотнул кудлатой головой Марко. — Делай, что хочешь, но только лишь бы не повторилась ситуация с тарантасом для свадьбы, иначе ближайшим праздником в твоей жизни будут похороны.

Анджей обиженно набычился, но ничего не сказал.

— Короче, нечего рассиживаться — пора двигать. Веди, пан водитель, чего встал?

Тот что-то пробормотал, наверняка, обидное, но Марко, в общем-то, было уже все равно. Его внимание полностью занял неожиданно дремучий для Теократии лес. Густой и древний, выросший еще, наверное, до последней войны. Вековые сосны и ели видели и ослепительные вспышки ядерных взрывов, и удушливые клубы отравляющих газов, чувствовали ядовитое дыхание смертоносных вирусов. Для современников это все было чем-то из полусказочных легенд, странное и малопонятное. Только оголтелые книгочеи, гоняющиеся по миру в поисках древних записях. И даже для них страшные слова «вирус», «ядерный взрыв» являлись скорее понятиями метафизическими, чем реальными. А для Марко с Веллером об этом не особо и заботились, заинтересованные больше в дне сегодняшним, чем в смутных делах трехвекового прошлого. Лишь бы сие прошлое не старалось вторгаться в жизнь современную.

Лес угрожающе молчал. Молчали и люди, вступившие под сень древних великанов. Все их заботы казались мелкими и неважными на фоне непоколебимой мощи леса. Попадались здесь останки и чего довоенного, людского, но всепобеждающая сила природы уже давно переработал и поглатила творения рук человеческих. Лишь иногда проглянет из подлеска алюминиевое крыло огромной машины, покорившей когда-то воздух, или хрустнет под ногой чья-то кость, и не разберешь человечья или же звериная.

Так в полном молчании люди и провели весь путь, пока на небольшой опушке не появилась старая, наполовину вросшая в землю хатка. Покосившаяся крыша, практически касавшаяся скатами земли, поросла густым моховым покровом, а кое-где проглядывали пожелтевшие метелки сорняков, пробивших себе дорогу в полусгнившем дереве. Слепо таращились в мир заколоченные окошки.

Заброшенного хутора они достигли уже затемно, так что на небе сквозь густой полог леса проглянули первые звезды и объеденный серп молодой луны. Его света едва хватало, чтобы разглядеть что-либо под ногами, и через бесчисленное по счету падение из-за коварно выросшего из земли корня или торчавшей железки густая темнота порядком всех достало. И становилось абсолютно ясно, что до желанного теплого и обжитого жилья им сегодня никак не добраться, поэтому было принято единогласное решение об организации ночевки. Лишь Марко не удержался от колкостей в сторону Анджея, пока Войцех, сокрушенно выдохнул, не прекратил их препирательства. На сторону лжесвященника встал и Веллер. Все вместе им удалось одернуть брата и привлечь к конструктивной деятельности.

Только Анджей продолжал растерянно бродить вокруг хутора и время от времени бестолково почесывать затылок. Ведь еще год назад тут жил отшельник-бортник, добрейший души человек, почему-то не смогший ужиться с людьми и ушедший в дикий лес, на лоно, так сказать, первозданной природы. Хорошо так ушел, думал Анджей, даже от себя, наверное, ушел. Горе-водитель почему-то чувствовал преданным.

— Анджей, тебе требуется отдельное приглашение?

— Да-да, уже иду!..

Он и не представлял насколько был прав, и насколько далеко ушел от людей и человеческой природы одинокий бортник.