"Первая колония" - читать интересную книгу автора (Ижевчанин Юрий)

Глава 3. Незадачливый десятник

Урс Ликарин, по происхождению крестьянин, затем разбойник в составе знаменитой ватаги Желтых под предводительством Желтого Ворона, затем солдат элитной сотни в войсках принца Атара, а нынче отставник с пустым кошельком, двумя медными пластинами (простой и с узором) за храбрость и значком с тремя языками пламени, как участник знаменитой Огненной битвы, подошел к окрестностям города Нотрана. Надо было найти работу для себя и своего раба, а то деньги совсем кончались.

Как говорится, на ловца и зверь бежит. Навстречу Урсу ехал на прекрасном коне горожанин, явно не из последних в своем городе. Он поглядел на крепкого кряжистого отставника, оценил значки на его груди, раба-шжи, который ехал за хозяином на ослиной повозке, и спросил:

— Служивый, ты в каком чине в отставку вышел?

— Вообще-то я десятник был, при отставке мне дали старшего десятника и заместителя сотника.

— А как твое прозвание, храбрец?

— Урс Ликарин.

— Я председатель городского совета Нотрана патриций И Трипитака. Ты обосновался в какой-то деревне?

— Нет. Я ищу работу и где бы обосноваться.

— Мне как раз крепкий десятник нужен. У меня тут каменоломня, а десятник заболел, и рабочие распустились. Может, ты бы пошел? И сила у тебя подходящая, и опыт командования есть.

Надсмотрщиком Урс не пошел бы, но в обычаях Империи было, что десятники рабочих трудились вместе с подчиненными, а заодно и за порядком наблюдали. Конечно же, от самых грязных работ они были освобождены, но там, где приходилось труднее всего, они должны были показывать личный пример. Получал десятник обычно в три-четыре раза больше простого рабочего.

Вспомнив, как его объегорили и подкузьмили, когда он в прошлый раз работал на каменоломне, Урс спросил прямо:

— А платить сколько будешь? И какие условия?

— Я для своих рабочих не скуплюсь. Они получают шесть медяков в день, а тебе положу сначала два сребренника. Если за месяц покажешь себя хорошо, повышу до двух и шести медяков. Заодно, так как нужно промывать себя от каменной пыли, за мой счет вино и чай во время работы. А есть тебе с простыми работягами будет неприлично, пусть твой раб тебе готовит. Так как ты не семейный, жить можешь в домике десятника около каменоломни. За домик я ничего не возьму, но поддерживать в порядке ты должен будешь сам, и утварь твоя.

— Ну что ж, не буду торговаться. Условия вроде приличные. Но если ты, горожанин, соврал, уйду без предупреждения. А впрочем, надо еще подумать.

— Нравишься ты мне, десятник Урс. Надеюсь, сдюжишь ты эту работу. Но сразу тебя предупрежу: работяги очень разболтались, придется как следует подтянуть. Я думаю, ты это умеешь.

— Что предупредил, спасибо, хозяин И! Не в таких передрягах бывал. Подтяну.

В некотором смысле хозяин взял Урса "на слабо", почувствовав прямодушие этого мужика и уверенность в собственных силах. Но условия, действительно, были неплохими. Урс заодно сообразил, что раб Вонючка сможет подработать на готовке еды для рабочих, и подумал: "Надо его будет сразу предупредить, чтобы не воровал у своих. А то потом плохо будет: ведь за раба хозяин отвечает."

Урс развернул коня и поехал вслед за Трипитакой. Через полчаса открылась картина изломанной скалы. Около нее стояли бараки рабочих и несколько домиков. Хозяин показал Урсу один из домиков, велел устраиваться, дал ему два сребренника за сегодняшний день и приказал через час спуститься в каменоломню, там покажут его десяток.

— А с завтрашнего дня буди своих перед восходом солнца, чтобы сразу после него могли начинать работу. Мастер тебе покажет, что и где надо делать. Учти, за ошибки своих рабочих ты отвечаешь сполна. Да еще. Через два дня у нас храмовый праздник. Три дня они будут пить и гулять. Твое дело, чтобы никого не убили и не покалечили; народ здесь отчаянный: пьяницы и драчуны, забубенные головы. Жду тебя внизу.

Хозяин привязал своего коня к коновязи и бесцеремонно велел рабу Урса задать сена из ближнего стога.

— Не годится, хозяин! — возмутился Ликарин. — Своему рабу я приказываю. Ты мог попросить меня, и я приказал бы ему. А теперь вот запрещу.

— Ишь ты, какой вояка! — ухмыльнулся патриций. — Ну посмотрим, как ты с работниками справишься. Они ведь не я, и молотом в ответ дать могут.

Урс почувствовал, что задача перед ним стоит не очень простая. Но он отогнал эти мысли: потом разберусь! Немного приведя себя в порядок, он спустился в каменоломню, выбрав из нескольких входов в пещеры тот, откуда раздавался стук молотков и ругательства рабочих. Сразу же запершило от каменной пыли. Ход был коротким, но изгибался, и за поворотом Урс увидел в свете масляных ламп хозяина, который что-то сердито выговаривал мастеру. В десятке явно было больше десяти рабочих. Трудились они слаженно, и Урс сразу же высмотрел десятника, который то работал сам, то подходил к другим и давал указания. Как понял Урс по обрывкам разговоров, мастер что-то перепутал с задачами, и теперь надо было переделывать что можно, а часть пойдет в брак или в дешевые изделия. Рабочие были разного статуса. Часть слуги, часть в рабских одеждах и ошейниках, но все здорового вида. Явно этих слуг и рабов голодом не морили, а стремились, чтобы они работали получше и не очень хотели сбежать. Урс немного осмотрелся. прислушался и лишь затем вышел из-за угла и подошел к мастеру и хозяину.

К чести хозяина, он немедленно кончил ругаться и представил Урса и мастера друг другу. Мастер Лин сказал:

— Твой десяток во второй пещере слева. Выйди и через несколько минут я с тобой вместе туда зайду. А сам лучше не суйся: они чужих не любят.

Такое начало Урса не вдохновило, но лезть зря на рожон тоже не хотелось: еще придется делать это не зря, чувствовал он. Через некоторое время мастер Лин вышел и повел Урса в пещерку его десятка. Здесь ожидала крайне разношерстная компания. Четверо здоровенных амбалов с кольцами и серьгами граждан, главарем которых явно был одноглазый, черноволосый, рябой, похожий на гориллу, детина, стояли в стороне. Еще дюжина людей, часть из которых была явно слугами, а часть рабами в оборванных одеждах, некоторые даже на цепи, вкалывала (вернее, выкалывала). Мастер хотел сразу подойти, но Урс воспользовался тем, что на них практически не обратили внимания, и чуть его придержал. Военный опыт подсказал ему, что нужно немного разведать обстановку.

Вдруг горилла сказал одному из своих:

— Твоя очередь, Срон!

Срон подошел к паре рабов, грубо отодвинул их в сторону со словами: "Ни фига делать не умеете, заморыши вонючие!", сдабривая каждое слово парой ругательств, взял молот и долото и быстро выбил камень.

— Еще одна плита на моем счету, запиши, Стунг! — обратился он к вожаку.

Вожак сделал ножом пометку на дощечке. Урсу стало ясно. Эта четверка захватила власть и забирает все премии за удачные глыбы себе. Судя по всему, расчетливый хозяин велел всякому, кто выдаст результат, доплачивать или поощрять его другим образом. Вот эти и заставляют остальных сделать почти все, а результаты записывают себе. И ведь даже не врут: последние удары их.

— Опять твой десяток меньше других вчера сделал, — заметил Лин. — Вот хозяин и привез нам нового десятника, так что отдавай бирки, твое исполнение обязанностей кончилось.

Стунга передернуло, он оценивающе посмотрел на Урса. Хлюпиком Урс совсем не казался, и видно было солдата-отставника.

— Ну ладно, хозяин — барин. Его воля решать. Подойди сюда, как тебя? — нагло сказал Стунг.

Урс понял, что Стунг сейчас ведет свою игру: поскольку новый десятник не из слабых, то нужно сначала попытаться его приручить, чтобы он был лишь одним из членов банды Стунга. Но Урс на своем веку уже не таких бандитов видел, да и тренировка в элитной сотне придавала ему уверенности. А опасностей он миновал столько, что чувствовал себя уже живущим взаймы у смерти и ничего не боялся.

— Сначала назовись сам, как полагается младшему. И как с начальником разговариваешь? Смирррна! Твое имя! — вырвалось у Урса.

Стунг, судя по всему, служил, хотя и не в профессиональных войсках. Он инстинктивно вытянулся по стойке "смирно" и ответил:

— Стунг Курицан.

Тут он сообразил, что дал маху, и озверело посмотрел на Урса. Мастер тем временем потихоньку слинял.

— А вы трое! Назовитесь тоже! — продолжил строить своих подчиненных отставник, уверенным шагом подойдя к ним поближе.

— Кун… Срон… — ошеломленно ответили двое. Третий осклабился и нагло выдохнул, окатив гнилым запахом изо рта:

— Ты нашего набольшего спроси, может, он тебе ответит.

Страшный удар по морде немедленно заставил третьего окраситься кровью из носа. Он не успел даже пошевелиться.

— Сука! Ты как со старшими разговариваешь! — проревел Урс и отвесил ему второй удар, послабее.

— Клус — уныло ответил избитый.

— Чего лентяйничаете? — заорал десятник. — Немедленно работать!

Четверка потянулась к намеченным контурам очередных глыб. Ликарин услышал, как Стунг пробурчал:

— Поплатишься ты! Полжизни отниму!

Он решил сделать вид, что не услышал. Если одумается этот тип, то все будет нормально, нет — в своих силах Урс был уверен. А сейчас Стунг, конечно же, взбешен и растерян. Урс взял молот и долото, сам подошел к рабу, который приближался к концу работы, несколькими энергичными ударами почти все сделал и, к удивлению раба, сказал ему:

— Довершай! Я на тебя записываю.

После этого новоиспеченный десятник заметил, что Стунг не работает, а бешено смотрит на своего соперника, подошел к нему и, не говоря ни слова, как следует врезал.

— Говорил тебе, работай! Ишь ты, десятником себя вообразил!

Стунг хотел было ответить, но куда ему против спецназовца! Урс легко ушел от удара и как следует дал под дых.

— Разогнешься, и давай вкалывай! А то выйдешь отсюда весь в крови!

Тут в пещере появились хозяин и мастер. Трипитака сразу оценил обстановку и попросил Урса выйти.

— Об одном тебя прошу, никого зря не убивай и не калечь, — кратко сказал он.

— Постараюсь все делать, как надо. Но если придется, скорее убью или покалечу, чем сам стану помирать или калечиться! — просто по-солдатски ответил десятник.

— Только если придется, — заметил хозяин.

Урс вернулся в пещеру. Через час наступило время обеда. Рабочие вышли наружу, пару слуг-рабочих послали за котлом с едой, и с ними пошел Урс со своим рабом. Рабочие взяли котел с варевом и хлеба и отправились к пещере. Урс заметил, что запах от варева был не таким тошнотворным, как на той каменоломне, где он поработал до солдатчины. Урс демонстративно заплатил два медяка за себя и за раба, и им отвалили по большой миске похлебки с куском мяса и по громадному круглому хлебу. Ко всему этому еще добавили лук, чеснок и перец. Переговорив с поварами, он добился согласия посмотреть Кутура-Вонючку в деле. Оставил своего раба на кухне, а сам вернулся к рабочим.

Раздался гонг, все неохотно поднялись и пошли по своим пещерам. Урс распределил членов банды по разным местам, им зуботычины и ругательства доставались в первую очередь. Нужно было либо сломать, либо спровоцировать этих сволочей. Разрешение хозяина на расправу Ликарин уже получил.

А Стунг тихо сказал своим во время перерыва:

— Или обвал ему устроим, или ночью пришьем. Не жить ему.


Вечером мастер и десятники устроили пирушку в честь нового сотоварища. Вино было из того, что выставлялось для рабочих: красное дешевое вино. Еда в основном взята также из рабочего котла. За столом Урс узнал кое-что интересное для себя. Хозяин не скуп, но зря деньги никогда не тратит. Его десяток считался самым гадким (но это Урс уже и сам догадался: не стал бы хозяин на дороге подбирать десятника для благополучного). В нем захватил власть Горилла Стунг. Производительность уменьшилась раза в два, но, поскольку все премии получал Стунг с сотоварищами, а работать им теперь почти не приходилось, они были довольны. Вообще говоря, на каменоломне работают граждане, слуги и рабы. Равенства никакого нет. Клиенты хозяина если и появляются, то как мастера или десятники. Слуги, принесшие пожизненную присягу хозяину, и его собственные рабы трудятся в лучшем месте. Своих людей и имущество он бережет. А вот подонков из числа граждан, которые нанялись сюда, вольных и чужих слуг, и тем более рабов, которых отправили на карьер в качестве наказания либо на заработки владельцы, патриций совершенно не жалеет. Единственно, что кормят прилично, чтобы силы работать были. Вспоминая старую каменоломню, Урс увидел, что здесь хозяйство постоянное, а там был временный заказ и подрядчик гробил людей, лишь бы подешевле его исполнить. Поэтому и кормили отвратительно: месяц-другой продержатся, а потом все равно всех разгонять.

Когда Урс отошел от пиршественного стола в состоянии легкого подпития, из кустов вынырнула троица во главе с Гориллой. Четвертого не было. Увидев, что Урса не удалось застать врасплох, Стунг сказал:

— Поговорить надо.

— Говорить буду только с тобой. Если эти двое сейчас же не уберутся, буду бить, убивать и калечить.

— Ну ладно, уходите, — кивнул бывший десятник своим людям. Они исчезли в темноте, и Урс убедился, что ушли они достаточно далеко.

— Отойдем подальше, а то кто-нибудь привяжется или подслушает.

Урс отошел вместе с Гориллой к скале. Стунг начал:

— Перетереть с тобой надо, как мужик с мужиком. Ты крутой тип, уже вижу. Пока я даже согласен, чтобы ты десятником был у нас. Власть свою ты уже показал, так теперь не опускай нас перед сявками. Мы пока что вкалывать будем как следует, но и ты нас не обижай, держи за законных. В натуре, ты так скоро мастера заменишь, а я твоей правой рукой буду. Всех в кулаке зажмем.

— Слушай, морда, а не пошел бы ты туда, откуда когда-то вылез! Воняешь, блин, и весь волосатый, как последний шжи! Если дисциплину будешь соблюдать, обижать зря не стану. А поблажек тебе больше не будет, прошло твое время!

— Ну, как знаешь! — закричал Горилла, и Урсу боевое чутье подсказало, что надо отскочить.

Каменюка просвистела прямо за спиной, ободрав волосы и частично кожу на голове. Урс притворился оглушенным, на него бросился вожак и получил безжалостный удар ногой в пах. Выскочившему слева Срону Урс вывернул руку с кинжалом, правда, ломать не стал. Справа налетел Кун, его Ликарин просто нокаутировал. Спрыгнувший сверху Клус, в темноте не видевший, как обернулась схватка, получил удар под дых, еще один мощный по морде и предпочел упасть. Затем Урс подошел к Горилле и изо всей силы врезал ему ногой по лицу.

— Я еще днем поклялся: в следующий раз тебе нос сломаю, чтобы отметка была на всю жизнь, с кем нельзя связываться! — Урс полуобернулся к Клусу, который пытался было подняться, но предпочел не рыпаться. — А вы, сявки, возьмите свою гориллу и волоките к костоправу и целительнице, а то протянете, и в Шжи можно будет продавать, как евнуха. Там и вас подлечат. Деньги за лечение вычту из заработка.

И потащили три избитых шестерки того, кто еще недавно считал себя паханом, а теперь выл от боли, страха и злобы. Урсу тоже зашили рану на затылке, а пожилая монашка-целительница, явно старая дева, на него неодобрительно посмотрела:

— Это ты их всех так отделал за то, что они в тебя случайно камнем попали?

Урс решил не раздувать и не выносить на свет, что случилось.

— Они сами виноваты. А ты, баба, в мужские дела не суйся.

На следующий день хозяин, узнав, сколько будет валяться Горилла (выяснилось, что не больше недели), довольный результатами драки, выдал Урсу премию в два сребренника. Для десятника это было совсем не лишним. А целительница еще больше возмутилась таким цинизмом по отношению к полноправным гражданам и поспешила в город.

Оттуда заявились стражники во главе с их начальником и член Совета города, сказав, что на десятника отставника Ликарина поступила жалоба, а на Трипитаку будет заведено дело в связи с нарушением прав граждан и бессудными расправами со стороны его подчиненных. Подарками И Трипитака погасил дело. Урсу было неудобно, что из-за него у хозяина неприятности, но хозяин только улыбнулся:

— Эта сволочь советник Чин Асстарикон на мое место метит. Вот и выступает в маске радетеля простого народа. А своих слуг и рабов тухлятиной кормит и на каждом шагу объегоривает. Слуги лишь потому от него не убегают, что он их всех держит в долгу, как в шелку. А в городе есть такие, которым бы только поорать, что гражданские права нарушают. Сюда из граждан попадают лишь подонки, как Горилла и его компания, либо сильные мужики, как ты. Но таких, как ты, мало.

— Ну ладно, хозяин. Тогда я тем более доволен, что никого сильно не покалечил и не убил, а так хотелось кое-кого прикончить!

— Ну вот, в тебе солдатская выучка заговорила! Рокош и война кончились, учись жить в мирной стране. А то придется тебе опять в армию вербоваться или в тюрьму загремишь.

И потянулись трудовые будни. За пару недель Урс наладил работу своего десятка. Трое шестерок теперь дрожали от одного его приближения, а Горилла сопел слегка поправленным костоправом носом и тоже не осмеливался ничего сделать. Хозяин, довольный тем, что выработка повысилась более чем вдвое, досрочно поднял ему плату. Раб Кутур прижился на кухне, и, подобно всем кухонным работникам, подворовывал продукты. Урс его ругал, чтобы тот не слишком распускался, но понимал, что иначе раба просто выживут с этого места. Десятник принципиально не ел из котла рабочих, считая, что это либо воровство, либо панибратство, а до настоящего братства еще далеко. Из сворованных продуктов и подкупленной провизии Кутур готовил ему еду. Получалось у раба недурно, но в стиле шжи. Поэтому иногда Урс, ругаясь, сам себе что-нибудь стряпал в своем вкусе.


Примерно через месяц Горилла подстерег Урса и напал с кинжалом сзади. Спецназовская выучка еще не выветрилась, и на сей раз мужские места Гориллы были размозжены полностью и навсегда. Целительница завыла от ужаса, увидев такое, и стражники вновь появились вместе с судьей. Хозяин хотел опять откупиться, прекрасно понимая, что после такого урока на Урса уже никто не полезет, и его можно сделать помощником мастера и главным надсмотрщиком. Но Урс решительно возразил и потребовал расследования.

Все три гражданина из его десятка (бывшие шестерки) заявили, что Урс давно точил зуб на Стунга и свел с ним счеты, а остальные — что Стунг давно клялся убить Урса. Но свидетельства граждан были весомее, чем слуг или презренных рабов. Тогда Урс заявил начальнику стражников:

— Свидетельства расходятся, и я тебя вызываю на поединок, чтобы перед лицом Неба честно решить наш спор. Я заместитель сотника в отставке, ты начальник городской стражи. Наши чины примерно равны. Драться будем, как ты пожелаешь, до смерти либо до невозможности биться.

Стражника скорчило от бессильной злости и обиды. Он понял, что денег скачать не удастся, а вот жизнь или здоровье вполне можно потерять.

— Ну ладно, пойдем на мировую. Дело неясное, видно только, что оба вы друг друга ненавидели. Но больше не попадайся!

А через день И Трипитака неожиданно велел Урсу уйти с работы на два дня и вместе с ним поехать в загородное поместье. Там он еще раз проверил умение Урса владеть оружием (выставив против него учителя боевых искусств), и убедился, что дубинкой он орудует отлично. Затем, после нескольких чаш крепкого вина (сам хозяин пил вино разбавленное и чашами поменьше) предложил посостязаться в стрельбе, и тоже остался доволен. На ночь Урсу дали рабыню. А утром хозяин вдруг предложил ему:

— Теперь тебе в городе опасно показываться, а по положению твоему нужно. Эти стражники совсем обнаглели и распоясались. Не станешь ли начальником стражи?

Урса передернуло, и этот жест еще до ответа показал Трипитаке, что предложение будет отвергнуто.

— А зря. Ты бы почистил стражу, чтобы она не деньги качала с людей и не подонков прикрывала, а действительно защищала горожан.

— Нет, хозяин. Это дело не по мне.

— А почему это, объясни?

— Мою семью стражники разорили, а потом и совсем в смерды свели.

— Ну-ка, расскажи, как дело было.

И неожиданно для себя Ликарин рассказал историю разорения своей семьи, а потом ее низведения. Он даже признался, что сам ушел в разбойники. Трипитака внимательно выслушал и внезапно расхохотался.

— Говорят вам священники, что сказочки, когда крестьянин черта одурачивает, вредны! А вы не слушаете, дескать, мы хитрые! Ни черта вы не хитрые! Ведь твой отец очевидно на глазах у всех пытался сжульничать, причем примитивно-примитивно. Заплати он тогда, ему бы потом перерасчет вышел. Да поднялся бы он на честный рокош, амнистия потом была бы. Он сам в долги залез, свою хитрую выдумку на глаза всем выставил. Дескать, у меня денег нет, а мой дом по закону неприкосновенен. Да позабыл он, что ведь зато члены его семьи и все их имущество прикосновенны. А когда уже надо было признаться, что ни шиша не получилось, и полностью покаяться, и здесь схитрить попытался: часть денежек и ценностей припрятал. Вот ты честно в разбойники ушел, а потом военной службой прощение себе заработал и остался полноправным гражданином. Так что стражники здесь ни при чем.

— Здесь они, может, и ни при чем, но пока я разбойником был, мы столько рассказов наслушались об их безобразиях, а потом я и на своей шкуре это почуял.

— Еще раз говорю тебе, что поэтому и нужно, чтобы честный человек во главе встал. Тогда и хвост рыбий можно будет от гнили очистить.

— Ну нет. Меня при одном слове "стражник" тошнит. Не могу я.

— Ну тогда помни, что я сказал. Больше выручать тебя не буду.

Но скука, да и нежелание отступать перед опасностью, толкали Урса в город. В одной из таверн он познакомился с невысоким ловким рыжим и темноглазым человеком: Киром из Сахирры. Таких честных глаз и открытого лица Урс ни у кого не видел. Он сел с ним играть в кости (игра в кости была довольно сложная: типа наших нард, но позаковыристее, требовала и везения, и расчета). Сначала Урс выиграл две партии, затем проиграл три, затем выиграл еще две, потом опять проиграл три и наотрез отказался играть дальше:

— Мы уже десять партий сыграли, и я вижу, что ты сильнее играешь, но почему-то не совсем в полную силу.

— Да ты что? Ты сильнее меня играешь! Тебе просто чуть-чуть не повезло!

— Не льсти и ищи дурака в другом месте! — вспылил Урс.

Тут Кир расхохотался, похлопал его по плечу, взял свой небольшой выигрыш и пропил его вместе с Урсом. А Урсу предложил затем сыграть с ним в одной команде в еще более головоломный вариант костей: четверные, когда сражались двое на двое. Урс возместил с лихвой свой проигрыш, ему было приятно играть с таким искусным и везучим игроком. Проигравшим поставили выпивку, остаток поделили между собой и договорились через неделю встретиться здесь же вечером.

Второй вечер прошел так же приятно. На выигрыш Кир снял пару трактирных служанок для себя и для друга. За вином Урс неожиданно для себя заговорил:


В захолустье безвестном сегодня живем,

Никого из родных у меня теперь нет,

И фамилии тоже, и без знака мой дом,

Здесь по имени просто называет сосед.

Не научен быть праведным я мудрецом,

И в кармане нет лишнего даже гроша,

Безыскусных сердец повстречал за вином,

Благородною яшмой засияла душа.

(Хань-шань)


— Прекрасно! А с виду ты простой мужик!

— У меня в роду был большой поэт, — спьяну сморозил Урс и сразу заткнулся.

— Не стесняйся! Наверняка у твоего предка и большие грехи были! Многие хорошие поэты кончили разбойниками, в тюрьме или на виселице, — приободрил Кир и выдал строфу из знаменитого стихотворения:


Ну что ж, народ столичный рад:

Закончен путь злодея,

И сколько весит этот зад,

Узнает завтра шея.

(по мотивам Франсуа Вийона)


Игрок продолжал:

— Здесь действительно, как можно сказать словами поэта:


Крестьяне пригласят —

Пойду к их дому,


Пришлют подарки —

Не отвергну их.


Здесь все друг с другом

Хорошо знакомы,


И даже куры

Спят в дворах чужих

(Ду Фу, перевод А. Гитовича)


Друзья и их случайные подруги рассмеялись, и гулянка возобновилась с новой силой.

Расставаясь, товарищи договорились встретиться опять.

На третью неделю Урс пришел немного пораньше. Около таверны толпился народ, но почему-то никто не заходил.

— Что там такое?

— Стражники жулика поймали, — ответил кто-то.

Урс смело вошел в таверну. Двое стражников крутили руки Киру, а начальник стражи приговаривал:

— Ну что, заплатишь или дело заведем?

Увидев такое наглое вымогательство. Урс набросился на стражников, раскидал их, Кир быстрее смылся, а Урс тоже уехал к себе. На следующий день его арестовали за нападение на стражей порядка, а потом обвинили еще и в клевете, так как он утверждал, что честные стражники вымогали взятку. Неожиданно выяснилось, что Кир — профессиональный игрок и шулер. Урс понял теперь, почему им так везло. Он уже слышал о привычке высококлассных шулеров брать себе в пару явно честного хорошего игрока, чтобы полностью усыпить подозрения других. Поджульничать слегка в решающий момент, и выигрыш в твоем кармане. А партнер так ничего и не увидит. Да и другие будут замечать, что эти играют без обмана, просто получше остальных.

Пришлось Урсу и на дыбе побывать, и кнута испытать. Но бывший хозяин договорился, тем более, что ни одного свидетельства о том, что сам Урс жульничал, не нашлось. Его обвинили в пособничестве жулику и нападении на служителей порядка. По приговору ему предоставили выбор: сто плетей или каторга. Все еще не украденное имущество конфисковали. И пошел дальше Урс с исполосованной спиной, почетными значками в узелке и с несколькими монетками, выданными ему сердобольным бывшим хозяином. А тут было объявлено, что набирается отряд колонистов на дальние южные земли. "Хуже, чем здесь, там не будет" — твердо решил Урс, направляясь в Зоор, где собирались решившие уехать.

Словом,


Душа прямая

Лишь на войне хороша.

В жизни спокойной

Ловят удачу

В мутной застойной воде.