Поэзия Кабардино-Балкарии

Многоязыкая лира России

Поэзия Кабардино-Балкарии

Утоленье вечной жажды

Мурадин ОЛЬМЕЗОВ

Балкарский поэт и драматург, (р. 1949), автор 14 книг стихов, поэм, сказок, драм, лауреат Государственной премии КБР в области литературы и искусства (2000).

Свобода

Войти бы в зеркало, как в сон,

найти бы день вчерашний.

Пускай секунд умолкнет звон,

пусть всходы станут пашней.

К себе ты, детство, призови,

чтоб, одолев природу,

от ненависти и любви

я вновь обрёл свободу.

***

На берегу –

потаённое место…

Девочка,

платье короткое скинув,

в тёплую воду вбегает,

нагая.

Груди её переполнены солнцем –

взор ослепляют они зеркалами

мальчику, что, обмирая в засаде,

смотрит на девочку,

 заворожённый.

Не шелохнуться бы,

думает мальчик,

если спугну её –

будет как в сказке:

вмиг обратится она

в голубицу…

И улетит,

опереньем блистая!

Потери и обретения

Я однажды

себя потерял.

Средь людей

я искал себя долго…

Но нашёл,

как ни странно,

средь птиц.

Немая девочка

Во дворе, где остывают тени

истомлённых знойным днём

 деревьев,

девочка играет, черноглаза,

девочка танцует, черноброва.

Птицы, словно дождь,

на землю льются,

но её молчания не нарушат;

бабочка – порхающая радость –

у неё не вымолит словечка.

…Бедные трепещущие руки –

те, что перед зеркалом впервые

девушку расцветшую укроют,

девушку заплаканную спрячут!

***

Дождь оставил

прозрачную лужу

с краем облака,

в ней отражённым

рядом с веткою вишни

зелёной,

и на ней

задремал ветерок.

Эта лужа

была бы стеклянной,

не найди в ней приют

лягушонок,

пучеглазый

и гордый собой.

***

Прозрачно утро.

Луг покрыт росою.

Застыв

на пламенеющей гвоздике,

спит бабочка.

Как бархат, её крылья.

Лишь тишину

я вижу пред собою.

Повсюду слышу

только тишину.

Гнев

Взглянув в огонь,

я дерево увидел,

которое приют

дарует птицам,

но осенью,

разгневавшись,

их гонит,

швыряя россыпь листьев

им вослед.

Взглянув на реку,

я вдруг дождь увидел,

который щедро

насыщает землю,

измученную засухой,

но в гневе

дома несчастных

может напрочь смыть.

Взглянув на камень,

я увидел искру.

Огонь ли в очаге

она сумеет

разжечь,

чтоб защитить меня

от стужи?

Или – спалит жилище,

впавши в гнев?

***

Жизнь –

утоленье вечной жажды.

Что будет,

коль она пройдёт?

Все знают,

что умрут однажды.

Никто не верит,

что умрёт.

Али БАЙЗУЛЛАЕВ

(1938–2011)

Балкарский поэт и прозаик, автор множества стихотворных сборников, написанных как по-балкарски, так и по-русски. Активно модернизировал балкарскую поэтику, в частности, просодию, внедрив в балкарское стихосложение, по преимуществу силлабическое, многие силлабо-тонические метры. Известен также как переводчик Корана и исследователь «Слова о полку Игореве».

Монолог гладиатора

Я глохну от аплодисментов римлян!

Всё в честь мою – и рёв, и рык, и визг...

От гула воздух словно бы задымлен,

и, как сквозь дым,

большие пальцы – вниз!

Мне смерть привычна.

(Как предсердье ноет...)

Товарищ вздрогнул... всё! Он недвижим.

Песок в крови. Клинок мой чёрен...

Но ведь

моей рукой распорядился – Рим!

Кумир толпы и раб роскошной черни,

в братоубийстве я поднаторел.

Не время ли задуматься: а чем не

арена – Рим? Просторней нет арен!

Настанет час –

меня постигнет участь

моих друзей, и, скорчившись у ног

удачливого брата, я, не мучась,

скончаюсь... Но воскресну – дайте срок!

Обрюзгший Рим, растёкшийся,

как студень,

по ложам золотым! Макаешь в кровь

свой хлеб? А я – точу кинжал! И будет

мой хлеб от крови вражеской багров!

Стоглазый зверь! Попомни моё слово:

сквозь гул трибун, сквозь рёв,

и смрад, и мрак

мне ясно виден день отмщенья злого,

день торжества...

О, где же ты, Спартак?!

***

В пределах Юга есть гробница,

где древний теплится завет;

в гробнице Севера хранится

тот дух, какого больше нет.

Ни северянин, ни южанин,

обеих сторонюсь гробниц;

старинной думою ужален,

я не паду пред ними ниц.

Спущусь с балкарских гор, и осень

мне на ухо шепнёт: «Спеши...»

Уйду, длиннобород и грозен,

туда, где степь и – ни души.

Холодной ночью буду греться

в обнимку с золотом луны;

рёв зверя, птичий гомон сердцу

окажутся вполне ясны...

Но по прошествии столетий

вернусь в дремотную страну,

и голос мой вонзится плетью

в лопатки сумраку и сну:

«Несчастные и нечестивцы!

Ни на земле, ни в небесах

у вас нет Бога – пусть же снится

Он вам в непостижимых снах!»

А сам, перед дорогой дальней,

черту всему, что жизнью звал,

я песней подведу прощальной,

без слушателей и похвал. 

Борис УТИЖЕВ

(1940–2008)

Народный писатель Кабардино-Балкарской Республики. Автор 20 пьес, поэт и прозаик. Заслуженный деятель культуры Российской Федерации. До последнего дня жизни возглавлял журнал «Ошхамахо».

СОНЕТЫ

***

Что жизнь? Ожесточённый поединок

меж конными и пешими – от века.

Среди людей всё  больше нелюдимых –

есть сердце волка в сердце человека.

Мы, этот жёсткий стул заняв на время,

бессмертными себя воображаем.

Стремится человеческое племя

весь мир своим представить караваем.

Но в нужный час своё возьмёт владелец –

всё отберёт! Смиритесь с правдой горькой:

в лохмотья ли, в парчу ли вы оделись –

земли цветущей станете подкормкой.

Жизнь – это фарс ни много и ни мало

за исключеньем собственно финала.

***

Когда мы опускаем друга в землю,

стареем сами – круто и бесспорно.

Кладбищенской обители я внемлю:

«Всех вас моя земля возьмёт проворно!»

Увы, от воли Господа укрыться

для смертного – несбыточное дело.

Мы вышли из земли, и превратиться

в неё опять должно любое тело.

Но воля Божья требует, однако,

к бессмертию пожизненно стремиться –

недаром из безжалостного мрака

надежды луч в глаза мои струится.

Бессмертья нет. Останется одно лишь –

всё то, чем ты любить себя неволишь.

***

Бессонница осенняя – что яма,

а ночь вполне сравнима с целой сотней.

Тягучи думы, движутся не прямо,

драконов одряхлевших неохотней.

Тот, кто живёт несбыточной мечтою,

способен улыбаться беспричинно,

но кто столкнулся с правдою пустою,

тот чует, как ликует мертвечина.

Тьма страшная в окне моём не тает,

уставясь на меня сове подобно.

Тот, кто остаток дней моих считает,

не хочет говорить о нём подробно.

Всё – тишина. Вопросам нет ответа.

Сплошная ночь – ей ввек не знать рассвета…

***

Я в облаке твой облик вдруг открою,

но облако меняет очертанья.

Из скал твои черты сквозят порою,

но тут же исчезают, в дымке тая.

Нельзя скорбеть так долго по ушедшим!

Жизнь тех предпочитает, кто умеет

перешагнуть – но что мне делать с сердцем?

Тебя перешагнуть оно не смеет!

Всё бродят, бродят мысли по ущельям,

пока тебя не встретят в сновиденье.

Что сны? Тот мир, который мы лелеем,

хоть нет его на свете по идее.

Кто думает: с годами вянет чувство,

в душе того и мертвенно, и пусто.

Зарина КАНУКОВА

Кабардинский поэт и драматург (р. 1969). Главный редактор республиканской газеты «Горянка». Автор поэтических сборников «Игры в прятки», «Небесный бисер», «Ты и я», «Тонкие связи».

***

Дни уходят, сгорая неярко.

Может статься, иное удастся?

Капитан самодельного барка,

я тебя пригласила кататься.

Но едва лишь отчалили, тотчас

уяснили: барк выстроен наспех.

Вот плывём мы, испуганно морщась, –

поднимают нас окуни на смех.

Кто же знал, что всё так обернётся!

Нет, Нептуна совместно бояться –

не забава для взрослых. Мой боцман,

нам, быть может, пора возвращаться?

Так ли важно, что море безбрежно?

Ведь тебе на асфальте привычней –

ты другим сообщаешь небрежно:

«Я – такой же, как все, я – обычный».

Да, в обыденность, словно бы в кокон,

норовишь ты уйти со стараньем,

но поверит ли этому окунь –

тот, чьи жабры копьём ты поранил?

***

Если солнце садится,

то, что ты есть на свете,

не даёт заблудиться,

угодить в чьи-то сети.

Если пламя заката

душу мне опаляет,

то душа, словно брата,

лишь тебя восхваляет.

Углей жаркая залежь

в пепел вмиг обратится…

Только ты и спасаешь,

если солнце садится.

Двойственность

Где источник той силы, что держит

 в этом мире меня?

Переход здешней тропки мне брезжит

 в царство тьмы и огня.

Пенье ангелов с граем вороньим

 мой венчает язык.

Распрямлюсь я и дам посторонним

 ясно видеть свой лик.

Пусть с землёю, чья часть – моё тело,

  ходит кругом душа, –

не достигла б та сила предела

  чересчур уж спеша.

Видя россыпи звёзд золотые,

  понимаю сполна:

я храню своё солнце в затылке,

  а лицо – лишь луна.

Где ведётся за счастье сраженье

  в плеске каждого дня,

грай вороний и ангелов пенье

  увлекают меня!

***

Как лето, что в густой траве таится,

как ветвь, что под ногой вдруг вскрикнет хрустко,

как скрытая в листве певунья-птица, –

так в жилках, в нервах путается чувство.

Ночами пробуждается цветенье,

да так, что, белой завистью исполнен,

гадает мир в немом оцепененье:

откуда – в полночь! – взялся этот полдень?

Теперь я знаю, что всего труднее

хранить его, его же опасаясь,

того пугаясь, что всего роднее…

О, эта плод дарующая завязь!

Чей дар ты? Или – чьё ты наказанье?

Нельзя – об этом помню – возгордиться

пред тем, с кем небеса тебя связали,

пред тем, о ком тебе пропела птица.

Тот цвет, что вспыхнул в радостную полночь,

при свете дня узнать тебя позволит.

Цветенье чувств! Чем ты меня наполнишь?

Лишь не сгорело б, словно астероид…

Статья опубликована :

№29 (6331) (2011-07-20) 2

Прокомментироватьgt;gt;gt;

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии: