"На пути к войне" - читать интересную книгу автора (Ингрид Чарльз)Глава 24– Ничто другое не объяснит странный интерес чоя к людям на Аризаре. Ничто, кроме этого, не поможет обвинить их в нарушении прав народа планеты класса Зет. Каким-то образом этот человек смог пролететь сквозь Хаос так же уверенно, как чоя. Он может управлять тезарианским устройством, – ррРаск горделиво выпрямился, изложив свои выводы. Беван сполз с каталки и теперь лежал на грязном полу, положив голову на колени Алексы. Она осторожно водила пальцами по его лицу, опасаясь дотрагиваться до спутанных, грязных, некогда шелковистых и блестящих волос. Беван свернулся клубком и замурлыкал себе под нос, не осознавая ее присутствия, хотя сам подполз к ней. – У нас нет никаких доказательств. Только опыт Алексы убеждает нас, что чоя стремятся к духовным контактам, – ГНаск насмешливо поднял губу и обнажил клыки, на которых еще виднелись остатки его последней трапезы. Он сплюнул на пол. – Духи не способны совершать межпространственные полеты. Блестящие глаза ррРаска на мгновение обратились в сторону Алексы, и он возразил: – Время от времени нам попадается какой-нибудь чоя. Даже подробные анатомические исследования тела и тезарианского устройства не дали нам необходимую информацию. Алекса подавила дрожь, поняв, на что намекает командир флота – ей представились муки вивисекции. – Едва ли это существо, – ГНаск толкнул Бевана массивной ногой в бок, – поможет нам. – Самое важное – если он умеет пилотировать корабли. Стоит ему проложить дорогу, и я последую за ним. Алекса в испуге подняла голову. – Чо… – произнесла она. – Значит, вы полетите не для того, чтобы защитить их, а чтобы напасть! – она перевела взгляд на ухмыляющегося ГНаска. – Вот именно, маленькая охотница, – ответил он. – Теперь ты все поняла. Алексу внезапно обдало жаром. ГНаск разыгрывал комедию, болтая с ррРаском и ожидая, пока она сама сделает вывод, к какому они уже давно пришли. Она покачала головой. – Он не сможет лететь, – нехотя сказала она. – Сам – скорее всего не сможет. Но если рядом будешь ты, я не сомневаюсь в успехе. Алекса вздрогнула. Грязное существо, валяющееся у ее ног, когда-то находилось с ней в самых интимных отношениях. Но разве сможет она вновь коснуться его – телесно или душевно? Теперь Беван вызывал у Алексы отвращение. В худшие дни он представлялся ей хитрой, увертливой добычей, мешающей ей утолить голод. Алекса не позволила ГНаску заметить выражение ее лица. – Сколько у нас времени? – Нам некогда ждать, – ответил ррРаск, – мы должны быть готовы нанести удар прямо сейчас. К тому же понадобится время, чтобы набрать ускорение и пролететь сквозь Хаос. Беван резко дернулся. Его голова откинулась, и взгляд уперся в глаза Алексы. Когда-то у него были прекрасные, темные, живые глаза. Теперь они напоминали пересохшие лужи. – Но каким образом он, по-вашему, сможет доставить нас туда? – с горечью спросила Алекса. Лицо Бевана просияло, как будто он пробудился от ее голоса. Усмешка, похожая на гримасу боли, исказила грязное лицо. – Алфавит, – произнес он. – Это как перемешанный алфавит… И мы пройдем от А до Я, – он закашлялся и со стоном уткнулся в ее колени. Алекса внезапно склонилась, обнимая Бевана и помогая ему восстановить дыхание. Она оглянулась через плечо на ГНаска и заявила, подчеркивая каждое слово: – Я ничем не могу ему помочь. – Что же тебе нужно? Если ей предстоит это сделать, то ГНаск поплатится за свой замысел. – Ваша ванна, – сказала она. – Мне надо вымыть его и успокоить. Лицо ГНаска окаменело. Тарш, который завис над его лбом, затрясся всем телом. Алекса наблюдала, как ГНаск принимает решение. Он отказался бы даже прикасаться к ванне до тех пор, пока ее полностью не сольют и не очистят после купания человека, а это было сложной задачей в космосе, и Алекса прекрасно знала об этом. Она собиралась лишить абдрелика его самого излюбленного удовольствия. ГНаск повернулся к ней спиной, прорычав что-то ррРаску, когда проходил мимо. Он громко хлопнул дверью, удаляясь в жилые помещения станции. ррРаск откашлялся. – Поступай, как хочешь, – произнес он, но Алекса уже знала, что получила то, чего добивалась. Она осторожно отстранила Бевана и поднялась. – Вези его за мной, – приказала она командующему флота и пошла вперед. Абдрелик фыркнул, исполняя приказ. Палатон встал за спиной Руфин. – Мне казалось, ты сообщила о том, что преследователи отстали. – Верно, но я не сказала, что мы не получили никаких повреждений, – Руфин окинула взглядом пульт. Отметины и трещины покрывали его прежде гладкую поверхность, кое-где виднелись оплавленные дыры, из которых торчали перепутанные провода. – Аппарат связи разбит полностью. – И не только он, – заметил Палатон, понимающе улыбнувшись Руфин. – С этим уже ничего не поделаешь. Попытайся исправить все, что можешь. При посадке нас обязательно заметит охрана – посадка будет трудной, тезар, но мы окажемся дома. Так что им не придется долго тревожиться. – А пока, – ледяным тоном заметила Руфин, – никто не знает, что стало с наследником и его подопечным, и я не могу вести счет в этой командной игре. – Значит, ты умеешь в нее играть? – Палатон мгновенно отвлекся. Он обнажил зубы и стукнул ногтем пальца по коронке на одном из них. – Однажды мне чуть не вышибли зуб, но я забил решающий гол. Руфин усмехнулась. – Я играла в защите, – заметила она и вздохнула. – Может быть, Чо приходит конец, но она все еще отбивается. – Естественно, – Палатон положил руку ей на плечо. – Я немного отдохну. Позови, если я понадоблюсь тебе. Руфин кивнула и повернулась в кресле, с сокрушенными восклицаниями ковыряясь в аппарате связи. Рэнд свернулся в разложенном пассажирском кресле. Палатон осторожно присел рядом, думая, что мальчик спит, но Рэнд спросил: – Что-нибудь случилось? – Ничего особенного. При взлете глиссер получил незначительные повреждения. Связь прервана. Рэнд спустил ноги на пол и сел. – Здесь есть какая-нибудь еда? – Ты все еще голоден? – Еще бы! Я бы съел ту штуку в фиолетовой обертке. Но только не серую кашу! – Значит, ты предпочитаешь овощной массе углеводы и сахар? – Это и в самом деле овощи? – Рэнд скорчил гримасу, видя, как Палатон открывает шкаф в салоне и достает припасы. – Нет, этим ты меня не убедишь. Палатон обнаружил несколько сладких плиток и подал их Рэнду. – Это поддержит тебя ненадолго. Скоро мы будем дома. – А если нет, ты еще услышишь, как урчит у меня в животе! – Рэнд развернул плитку и мгновенно проглотил ее, слизнув с пальцев сладкие крошки. Палатон опустился в кресло, наблюдая, как человек радуется еде. В этом существе была детская непосредственность – вероятно, с возрастом и зрелостью она должна была пройти. Палатону казалось, что если человек лишится способности радоваться, он будет действительно жалким существом. Подобно полноводным рекам, у истоков скрывающимся под землей, радости было необходимо выходить на поверхность, облегчая жизнь. Палатон позволил себе сейчас такую радость, видя наслаждение Рэнда. Вскоре он задремал, а проснулся оттого, что Руфин тронула его за плечо. Перед пробуждением Палатону снились струйки воды, текущие из разбитых кувшинов, и пыльные могильные плиты с надписями «Ты меня помнишь?» Едва он успел узнать в своем видении надгробный памятник матери, как Руфин разбудила его. – Что такое? – Мне удалось частично наладить связь. Она забита помехами, ответить на нее нельзя, – лицо Руфин было серьезным и усталым. – Думаю, тебе будет лучше пойти в кабину и послушать, – она повернулась к Рэнду, который тоже проснулся, – и тебе тоже. Они столпились в кабине. Руфин наладила связь так, как только было возможно для аппарата, работающего на последнем издыхании. Она переводила сообщения на трейд, и Рэнд постепенно понимал смысл новостей. – …окружили здание конгресса. Было введено осадное положение, но действия войск оказались недостаточно эффективными. Все присутствующие в здании вынуждены остаться там. Обстрел помешал эвакуации через восточное крыло… Бесконтрольные грабежи в торговых кварталах… – треск прервал сообщение. Палатон удивленно перевел взгляд на Руфин. – Что все это значит? – Мятеж, – ответила она. – После покушения в Сету. – Что? – Новость о покушении быстро распространилась среди Заблудших. – Надо остановить их! Мятеж во всем Чаролоне? – Насколько я поняла, да, – мрачно отозвалась Руфин. – И по всей Чо. – Этого нельзя допустить… – Но что ты можешь поделать? – резонно заметил Рэнд. – Им нельзя даже ничего сообщить. – Я сделаю все, что смогу. Рэнд пожал плечами. – Тогда пойдем со мной, – он протянул Палатону руку ладонью вверх. Руфин сказала им вслед: – Я постараюсь что-нибудь сделать. Мы будем на месте через три часа. Его волосы еще не высохли, исхудалое тело сжалось в одном из старых костюмов Алексы. Беван сидел, обхватив себя руками, пока она пыталась накормить его. От запаха приготовленной еды у Алексы началась тошнота, и она боролась с желанием устроить охоту и добыть себе мясо – сладкую, красную, истекающую кровью теплую плоть. Внезапно Беван протянул руку и взял ее за запястье. Ложка в ее руке дрогнула. – Я знаю их тайну, – сообщил он, – и за это они отравили меня. – Какую тайну? Беван смотрел ей прямо в глаза. – Я могу летать через Хаос, – объявил он. – Я знаю, как они это делают. – Научи меня. Он покачал головой и убрал руку. – Ты не сможешь. И слюнтяи абдрелики тоже не смогут, даже если я скажу им. – Но ведь ты это умеешь? Беван решительно кивнул. Он вынул ложку из ее пальцев и принялся с жадностью есть. Алекса сидела рядом, наблюдая за ним. – Что стало с Рэндом? – вдруг спросила она. Беван замер. Капля яблочного соуса вытекла из его рта. Он подобрал ее и тщательно облизал палец. – Не знаю. – Его забрали чоя и увезли на свою планету. – Вампиры, – яростно выпалил Беван, – они высосут у него душу. – ГНаск представил Союзу жалобу – обо всех нас, кого они увезли и отравили… но нам нужен Рэнд. Надо спасти Рэнда, если только еще не поздно. Беван отвел глаза. – Но тебя же не отравили. – Помнишь Аризар? Помнишь верхнюю школу – с мертвыми и сумасшедшими? Им наплевать на то, что станет с нами. Надо забрать Рэнда оттуда. Беван уронил ложку в тарелку. – Ты любишь Рэнда больше, чем меня, верно? – прежним, отчетливым голосом спросил он. Алекса вздрогнула. – Я люблю вас обоих, и ничего не могу с этим поделать. Но Рэнд никогда не понимал того, что понял ты… Он никогда не понимал, что значит отдаваться полностью… – Делиться даже бедами, – закончил Беван. Их взгляды встретились. – Да, даже бедами, – подтвердила Алекса. – Если мы его спасем, ты отдашь его абдреликам? Алексу охватила внезапная ярость. Она склонилась ближе и поклялась: – Нет! Никогда! – Ты мне обещаешь? Она поцеловала его в лоб со словами: – Обещаю. Но что скажешь ты? Ты можешь дать мне обещание? Крохотные золотистые искры осветили его потухшие глаза. – Обещания здесь ни к чему. Я могу увезти тебя туда, – ответил он. – И умру. Он издал прерывистый смешок, запустил пальцы в еду и принялся жевать, чавкая и подбирая падающие между пальцами крошки и капли. Алекса поднялась, повернулась лицом к экрану и подала знак, что сейчас выходит. Дверь неслышно открылась. ррРаск ждал ее в коридоре. – Он готов, – произнесла она. – Запуск состоится, как только мы известим ГНаска. Алекса кивнула. – Кто полетит с Беваном? – Ты. И экипаж из нескольких абдреликов. Флот готов следовать за вами. Абдрелики ничем не рисковали. Но им с Беваном предстоит остаться почти наедине. В такой ситуации возможно все, решила Алекса и задумалась. Ринди ухватился за руку Кативара. Стены зданий дрожали от гула толпы. Улицы усеивал мусор, обломки и осколки разбитых витрин. Чаролон казался грязным и непривлекательным, и яркий утренний свет только подчеркивал недостатки его облика. Мимо бежали чоя – возбужденные, суматошные, поглощенные грабежом и разрушением, и на их лицах можно было разглядеть жадность, злорадство, возбуждение. Один из них резко оттолкнул в сторону Ринди и поспешил прочь, даже не оглянувшись. Старый Прелат еще крепче сжал руку Кативара. – Как же их остановить, – бормотал Ринди, и его слабые голоса были почти не слышны среди гула толпы. – Как заставить их выслушать нас? Кативар уже сомневался в собственной безопасности. – Они не станут слушать. Напрасно я привел тебя сюда. Глаза им резал дым от горящей неподалеку лавки – ее содержимое было уже растаскано грабителями, двери сорваны с петель. Кативар закашлялся и повел Ринди прочь. Они едва успели отойти на несколько шагов, как пламя вспыхнуло сильнее и вырвалось наружу, обдавая жаром их спины. Ринди охнул и прибавил шагу. Кативар оглянулся, удивляясь, что питало ярость огня в пустом доме. Может быть, ненависть? Эта мысль принесла ему удовлетворение. Чтобы завершить свою работу, ему было нужно именно такое топливо. Он отметил это в памяти на будущее. Ринди высвободил руку на углу улицы. Здесь она переходила в круглую площадь, впереди стояли деревья бульваров – зеленая полоска, которая оставалась чистой и свежей, несмотря на окружающий погром. Ринди склонил голову с трепещущими на ветру волосами, и направился к парку. Кативар следовал за ним по пятам. Их нагнала машина, полная простолюдинов, свистящих и издевающихся над прохожими. Глаза Кативара сузились от оскорбления. Простолюдины заухмылялись ему в ответ, как будто считали этот довод весомым. Поплотнее запахнувшись в свою просторную одежду священника, Кативар пошел рядом с Ринди. Старый чоя вскарабкался на пьедестал в парке. Статуя Паншинеа, которая прежде украшала его, лежала на земле, разбитая на неузнаваемые обломки. Риндалан с горящими глазами обернулся к Кативару. – Я соберу их, – сказал он. – И мы совершим то, что сможем. Пусть они не видят Бога, но не глухие же они! Он простер руки, так что широкие рукава свалились, обнажив их до самых локтей, и запел. Только тут Кативар понял, какую силу и непреклонную веру видит перед собой. Он вздрогнул от напевных голосов старого чоя. Несмотря на все планы, сердце Кативара забилось, и он понял, с каким соперником ему придется бороться, чтобы удовлетворить свои честолюбивые стремления. Но все, что он мог сделать сейчас – смотреть вверх, на стоящего на пьедестале чоя, и удивляться. Голоса Риндалана перекрывали вой сирен и крик, треск пламени и шум борьбы – их можно было расслышать за несколько кварталов и не только расслышать: эти голоса призывали, требовали ответа, и чоя, толпящиеся у немногих уцелевших лавок, начали поворачивать головы и прислушиваться. Чоя пришли, как и предвидел Риндалан. Копоть покрывала их лица, в глазах вспыхивали гнев и разочарование. Чоя-матери в лохмотьях, с усталыми лицами несли на руках худых детей, крепко прижав их к себе. Молодежь смущенно пробиралась в толпе, издавая похожие на громкие хлопки звуки, которые только усиливали голоса Риндалана. Вдруг старый чоя замолчал. До сих пор он смотрел в небо, но теперь перевел взгляд на огромную толпу у своих ног, заполонившую парк и прилегающую к нему площадь. Кативар чувствовал, как его легкие жалит едкий дым. Два рослых простолюдина встали вплотную к нему, и Кативар расставил локти, отвоевывая себе место. Один из Заблудших вполголоса выругался, получив удар локтем в бок, но не отвел глаз от Риндалана. Это мощь, думал Кативар. Он воспользовался своим бахдаром, чтобы созвать их. Каким же бахдаром обладал этот старец! В нем нарастало отвращение – никто не имеет права на силу, способную подчинить себе других, ни ради зла, ни ради блага. Ринди вытянул вперед руку ладонью вниз – рука тряслась от напряжения. Он не мог унять дрожь, хотя видно было, что он даже закусил губы. – Бог слышит вас, – провозгласил он. – Бог вас видит, даже если вы не способны увидеть его. Бог скорбит о ваших страданиях… В тишине послышался крик: – Он сам сказал тебе об этом? Ринди кивнул и опустил дрожащую руку вдоль тела. – Да, сказал. Разве Он не должен был этого сделать? Он печется о всех. Вы можете услышать Его – через шум, треск пламени, крики и стоны – вы можете услышать Его! Слушайте! Кативар наблюдал, как чоя подняли головы к небу с восторженными лицами ожидая чуда, охваченные благоговением и трепетом, и их глаза ярко блестели в сумеречном свете. Как удалось сделать это старому чоя? И тем не менее Кативар тоже слышал – он убеждал себя, что причиной всему летний ветер, нагретый солнцем, шум и треск пламени, но во все эти звуки вплетался еще один – стон, плач, тихое бормотание: казалось, в отчаянии скорбит весь город. Ни у кого из слушающих его голос не оставалось сомнений в его горе. Одна из чоя упала на колени, прижав к себе двоих детей. Она рыдала, уткнувшись лицом в их волосы. – Прости, прости меня! – вскрикивала она. Ринди вновь простер руки. – Ступайте к своим близким и знакомым, – велел он, – расскажите им, что вы слышали. Прекратите свои злодеяния. Идите домой и слушайте. Все мы – братья. Прислушайтесь к скорби и ответьте ей миром. На мгновение Кативару казалось, что этому худощавому, старому моя с трепещущими на ветру одеждами удалось сотворить чудо. Но вдруг кто-то с яростным воплем бросил камень – обломок статуи. Ринди обернулся на крик. Он не уклонился. Пущенный меткой рукой камень угодил ему прямо в основание рогового гребня. Кровь брызнула струей, и Прелат покачнулся. Он взглянул на Кативара, и тот успел подставить руки – как раз вовремя, чтобы подхватить Ринди, упавшего с пьедестала в бушующую от ненависти толпу. |
||
|