"Сердце, молчи" - читать интересную книгу автора (Пик Лилиан)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Если бы вы только решились мне поверить и дали работу!.. — умоляюще проговорила Салли и взмахом руки отбросила копну густых каштановых волос. — Клянусь, я сумею написать статью, которая вас устроит.

Темноволосый, с легкой проседью Дерек Уинтертон откинулся в кресле и постучал карандашом по ладони.

— Вы думаете, если ваш дядя возглавляет совет директоров, то по его рекомендации я сразу возьму вас в штат? Он-то, ясное дело, примется расхваливать вас до небес. А эта ваша самоуверенность! Вы, значит, не сомневаетесь, что справитесь с работой?

Салли упрямо кивнула головой.

— Ладно, ваше право. А как насчет curriculum vitae[1]!? Могу я ознакомиться хоть с одной написанной вами строкой? Чем вы подтвердите, что способны сотрудничать в «Стар энд джорнал»?

Салли нервно облизата губы.

— Я… — Она откашлялась. — Моего образования вполне хватало для прежней работы, хотя я ее только что бросила. Сразу после колледжа я устроилась преподавать английский… Но ведь это никак не связано с журналистикой?

Дерек Уинтертон оперся локтями о стол.

— Никак. И больше вы нигде не работали?

— Нет. Только в школе.

— Ох, детка! — вздохнул издатель. — Подумайте, на кого вы замахиваетесь! Максимилиан Маккензи — крепкий орешек, вашим зубкам его не разгрызть. Тридцати пяти лет, высокий, широкоплечий, красавец мужчина. Терпеть не может журналистов, хотя когда-то, пока не начал строчить политические триллеры, подвизался на этом поприще. Отказывается от интервью. О его личной жизни почти ничего не известно, разве лишь то, что дама, на которой он собирался жениться, от него ушла. Кажется, года три назад или чуть больше.

— Я тоже крепкий орешек, мистер Уинтертон.

— Вы? — засмеялся Дерек. — Сколько вам лет, двадцать пять или двадцать шесть? На вид вы сущий птенец, смею сказать, неоперившийся, при том что у вас такая великолепная копна каштановых волос. Эти восторженно сияющие глазки… нежные губки, явно не искушенные в брани… Значит, вы крепкий орешек?

— Я могу рассердиться. Если ученики меня не слушаются, я быстро привожу их в чувство. Простите, приводила. Я уже три недели как бросила работу.

— Кажется, вы считаете, что недостаток опыта и образования имеет свои преимущества?

— Вовсе нет, я только прошу испытать меня, — продолжала настаивать девушка. — Сразу станет ясно, умею ли я писать.

— Если я вам откажу, то, боюсь, мне придется объясняться с вашим дядей. И у меня есть шанс тоже остаться без работы. — Дерек пристально оглядел ее. — Дело ведь не только в том, умеете ли вы писать Маккензи агрессивен и нападает первым. А самое главное — он умеет ускользать. А вы человек необстрелянный, в журналистике ничего не смыслите. И вдобавок женщина.

— А может, это к лучшему? Застигну его врасплох.

— Может быть, — неуверенно протянул Дерек, — может, вам что-нибудь и удастся. Но, с другой стороны, не публиковать же мне в газете робкую ученическую писанину, а на большее, судя по всему, вы пока не способны. — Она попробовала возразить, но он поднял руку. — Ничего не поделаешь, Салли, будь вы хоть племянницей самого Господа Бога, это вам не поможет. Извините.

Он начал набирать номер телефона и, вновь пробормотав: «Извините, Салли», с кем-то заговорил.


— Не понимаю, — заметил Джералд, неуклюже придвинувшись к сидевшей у камина Салли, — как ты решилась на это авантюрное путешествие? Ну, предложил бы тебе издатель «Стар энд джорнал» работу — одно дело, но ехать ни на что не рассчитывая, черт знает ради чего…

— Ради удовольствия, — уточнила Салли. Она засовывала две легкие рубашки в доверху набитый рюкзак. — Неужели ты не понимаешь? Мне двадцать пять, скоро стукнет двадцать шесть. В жизни каждого наступает пора… — Она взглянула на своего откинувшегося в кресле приятеля. В его изумленных глазах угадывалось мучительное напряжение, с каким он пытался разгадать ход ее мыслей, и она со вздохом добавила: — Нет, ничего ты так и не понял, правда?

За два года их знакомства Джералд Фарнли — сперва он был просто товарищем по колледжу, а потом другом — так и не научился ее понимать. Она с трудом распрямилась, тяжело дыша после возни с рюкзаком.

— Почему, — не отставал Джералд, — тебе непременно надо переться на край света, Бог знает на сколько времени? Не лучше ли остаться тут и выйти за меня замуж?

— Джералд, — она положила руку ему на колено, и он сразу накрыл ее своей ладонью, — я к тебе прекрасно отношусь, но постарайся понять…

Напрасный труд, с грустью вздохнула она про себя. Нельзя же сказать ему напрямик, что парень он, конечно, добрый и преданный, но… сердцу не прикажешь.

— Тебе нужно время, не так ли?

— Мир манит меня к себе, а дальние страны — особенно. Пущу в ход свои сбережения…

— Но ты ведь говорила, что из-за высокой платы за квартиру у тебя едва хватило денег на покупку билета, а на первые дни остались какие-то крохи, — напомнил ей Джералд. — Не говоря уж…

Салли попыталась уверенно улыбнуться, хотя в глубине души особой уверенности не испытывала.

— Не беспокойся, как-нибудь продержусь.

Джералд протянул ей руку. Когда он ушел, оставив на ее губах теплый, влажный поцелуй, она с чувством обретенной свободы растянулась в кресле. Несмотря на неудачу с работой в «Стар энд джорнал», Салли не видела на небе своей судьбы ни единого облачка.

Заказывая билет, она упорно сопротивлялась доводам рассудка, твердившего, что отправляться на край света почти без гроша в кармане — настоящее безумие.

Безумие? Конечно, придется нелегко, но к трудностям ей не привыкать. Салли мысленно перенеслась в прошлое и заново пережила долгую болезнь отца, горе матери, преданной ему до последней минуты, собственные заботы о родителях, которым отдавала всю душу и скромные средства.

Неудивительно, что она могла покупать себе лишь самое необходимое, а о дорогих вещах не смела даже мечтать. Но совсем не жалела об этом. Скрасить жизнь отца, взять на себя бремя тревог матери было для нее важнее всего. И это ей удалось, решила она, глядя на серые крыши за окном. Минуло несколько трудных лет после смерти отца, ее мать вновь удачно вышла замуж и наконец-то счастлива.

Теперь настал мой черед, подумала Салли. Передо мной раскинулся весь мир, и я готова в него вступить!

Аэропорт был набит битком, и пассажиры волновались так же, как и она. Им не терпелось оторваться от земли и полететь кто куда. Нести поднос вместе с рюкзаком и массивной аэропортовской сумкой оказалось просто невозможно. Салли осторожно опустила сумку и задвинула под стойку, подальше от толчеи. Ничего с ней не случится. Сейчас она найдет свободное место и вернется за ней. Вскинув на плечи рюкзак, Салли огляделась по сторонам.

Все ближайшие столики в кафе были заняты, и она медленно двинулась мимо вытянутых ног, аэропортовских тележек, проскользнула между мельтешащими, возбужденными детьми и направилась в дальний конец зала, то и дело осматриваясь вокруг. За столиком в углу, в нескольких шагах от нее, сидел какой-то мужчина. Другой стул был придвинут прямо к нему.

Слава Богу, подумала Салли и заторопилась к свободному местечку, боясь, как бы ее кто-нибудь не опередил. Она уже приблизилась к столику, когда навстречу ей бросился маленький ребенок. Он попытался прошмыгнуть под ее подносом, на краю которого стоял стакан. Пытаясь уберечь малыша от грозившего разлиться горячего чая, Салли отпрянула в сторону и зацепилась за ножку столика. Почувствовав, что падает, она отвела поднос подальше от ребенка.

Пакет с сандвичами упал на пол, а за ним и стакан, едва не залив безупречно отглаженные брюки мужчины, сидевшего за столиком. Она ударилась коленями о выложенный плиткой пол и невольно вскрикнула от боли. Апельсиновый сок тоже соскользнул с накренившегося подноса и запачкал безукоризненно белую рубашку мужчины и его светло-серый пиджак. В руках у Салли остался лишь поднос, и она крепко прижала его к себе. К счастью, ребенок успел куда-то скрыться.

— Нет! — воскликнула Салли, и у нее задрожали губы. Она неуклюже поднялась и, отставив поднос, стала растирать колено. Другому колену повезло больше — свалившийся пакет с сандвичами предохранил его от ушиба и неизбежного синяка. Она огляделась и ахнула, увидев, какой ущерб нанесло ее падение ни в чем не повинному человеку, по-прежнему сидевшему за столиком. — Господи, нет! — со стоном вырвалось у нее.

Пятна на одежде мужчины расплылись, дорогая ткань быстро впитывала в себя ярко-желтую жидкость.

— Вы не ушиблись? — осведомился незнакомец. Как ни странно, он не стал с хмурым видом рассматривать испорченную одежду, а поинтересовался состоянием своей обидчицы.

— Да. Нет. Я имею в виду… — Лихорадочно порывшись в кармане легкого жакета, она достала бумажные салфетки и протянула своей жертве: — Пожалуйста, возьмите.

Но жертва уже приготовилась вытереть костюм собственным носовым платком. Повинуясь инстинктивному желанию помочь, Салли поспешно склонилась над беднягой. За время работы в школе она привыкла приводить в порядок одежду расшалившихся учеников. Отодвинув руку мужчины, она прижала к пиджаку салфетку, торопясь промокнуть жидкость, пока та совсем не впиталась в легкую серую ткань.

Не давая ему возразить, то и дело извиняясь, она принялась за рубашку, ощущая под рукой сухощавое мускулистое тело.

Устав от ее заботливости, мужчина откинулся на спинку стула. Ей послышалось, что он пробормотал: «Боже мой, ну сколько можно!» Тряхнув головой, она отбросила назад волосы и растерянно уставилась на него. Взгляды их встретились, в его глазах сверкнуло негодование, которое сконфузило ее до глубины души, но остановиться она уже не могла, одержимая лишь одним — свести до минимума ущерб, причиненный его костюму.

— Я так виновата, так виновата, — пролепетала она, как будто это могло помочь его испорченной одежде.

Но губы мужчины были плотно сжаты, а взгляд больше ничего не выражал. Он протянул руку и легким касанием отстранил ее от себя, ясно давая понять, что в услугах не нуждается.

Если он так отреагировал на ее старания, заключила Салли, то больше не стоит навязываться. Пятно осталось, и с этим ничего не поделаешь. И она, прекратив свои попытки, выпрямилась с пылающим от смущения лицом.

Только сейчас она смогла разглядеть мужчину как следует, и его лицо кого-то ей напомнило. Может быть, она видела его раньше? Холодные голубые глаза, широкий лоб, густая черная шевелюра, длинный прямой нос, надменные очертания властного рта — не встречалось ли ей это лицо на страницах газет?

Или в приложении к журналу? Да, так и есть, она видела его там, но в какой связи? А имеет ли это значение, одернула она себя, у меня нет времени копаться в памяти, отыскивая ускользающий ответ.

— Я так виновата, — еще раз извинилась она, но он не обратил внимания на ее примирительный тон.

— Да уж, — резко проговорил он, не скрывая раздражения, — сухая чистка обойдется мне недешево.

— Пожалуйста, предоставьте это мне, — взмолилась она. — Раз уж я такое натворила…

— Нет, вы не правы, милая, — перебила ее уборщица аэропорта, ловко орудуя шваброй и тряпкой. Она появилась неожиданно, как сказочная палочка-выручалочка. — Это была случайность. Я все видела. Виноват мальчишка. Дети в таких местах обычно волнуются и носятся по залам как угорелые…

Разговаривая, она взяла поднос, подняла с пола стакан, вытерла разлившуюся жидкость и подобрала остатки раздавленных сандвичей.

— От вашей еды ничего не осталось, — сочувственно улыбнулась женщина. — Я принесу вам другой пакет, вы не возражаете, дорогая?

— Очень любезно с вашей стороны, — встрепенулась Салли, — но я не могу заказать другой.

— Взамен этого, милая, — объяснила уборщица и заторопилась. — Вы пока посидите здесь, — она указала на стул, стоявший рядом с мужчиной, — а я сейчас.

Посмотрев ей вслед, Салли повернулась к своему соседу, который брезгливо бросил некогда белоснежный, а ныне оранжевый платок на газету такою же цвета.

— Я и правда… — снова начала она, но он тут же прервал ее:

— Ладно, пошутили — и хватит. Довольно находчиво, раньше я с подобным не сталкивался, хотя наверняка вы уже испробовали этот метод на других. — Он быстро написал что-то на обрывке бумаги. — Вот адрес женщины, возглавляющей «Клуб поклонников». Она даст вам всякую рекламную муру, за которой вы охотитесь, — фотографии и прочее… — Увидев, что Салли недоуменно нахмурилась, он осекся.

— «Клуб поклонников»? Какой «Клуб поклонников»? Ваших? Будьте любезны, растолкуйте, о чем вы говорите? Я споткнулась, потому что пыталась обойти этого ребенка. О Господи! — спохватилась она, прикрыв рукой рот. — Мой багаж! Моя сумка! Я оставила ее, спрятав подальше от прохожих…

— Я вас умоляю… — проворчал мужчина. — Где вы ее оставили?

Салли вскочила в крайнем возбуждении.

— Там, в противоположном конце, под стойкой. Я не могла принести все вещи вместе с подносом и решила…

— Оставайтесь здесь, — мрачно произнес мужчина, поднялся и зашагал в другой конец зала.

Салли, пытаясь успокоиться, стала дожидаться его возвращения. Она пододвинула рюкзак, в котором лежали ее документы, к себе поближе. Неплохо бы проверить, действительно ли паспорт и билет на самолет при ней. Она принялась осматривать содержимое, но тут между столиками появился тот мужчина. Как и она чуть раньше, он тоже перешагивал через ноги, чемоданы и детей. Вернулся он с пустыми руками.

— Под какой стойкой? — требовательным тоном спросил он. — Большой или маленькой, где торгуют одними напитками?

— Под большой, — с тревогой ответила она. — Вы там посмотрели?

— Я посмотрел под обеими. Там нет никаких вещей. Вы убеждены, что оставили их именно там?

— Убеждена. — Она прикусила губу, силясь отогнать страх. Неужели украли? Этого с ней не могло случиться, просто не могло!

— А вот и я, милая. — К их столику приблизилась уборщица со стаканом и пакетом сандвичей. — Вот ваш чай, с моими наилучшими пожеланиями.

— Это так любезно с вашей стороны…

— Вы что-то сказали, дорогая, о пропавших вещах?

Салли разъяснила, как было дело.

— Не беспокойтесь. Очевидно, это служба безопасности. Наверное, кто-то сказал, что видел подозрительные вещи, и их взяли под охрану. Нужно пройти к ним, все рассказать, и вам их вернут. Хотя сначала поешьте, не то и эти сандвичи рассыпятся.

Салли с легкой улыбкой поблагодарила служащую, решив последовать ее совету.

— Я пойду с вами, — отрывисто проговорил мужчина и перевернул газету, чтобы прочесть неиспачкавшиеся внутренние страницы. — Когда вы поедите… — Оторвавшись от газеты, он бросил взгляд на ее скудный завтрак.

— Спасибо, — произнесла Салли с набитым ртом. Она проголодалась сильнее, чем предполагала. Прожевав, она добавила: — В этом нет особой необходимости.

Мужчина никак не отозвался на ее слова и продолжал читать газету.

— Я… я готова, — робко окликнула его Салли, управившись с завтраком. Неудобно было лишний раз тревожить человека, которому она испортила костюм, но, как ни странно, ее обрадовала его поддержка. — Хотя повторяю: вам незачем беспокоиться.

— Никакого беспокойства, — по-прежнему сурово и отрывисто уточнил он, сложил газету и поднялся с места. — Надеюсь, вы сообщите «Клубу поклонников» о моих добрых делах и отстаивании интересов одной из преданных поклонниц, — саркастически заметил он.

Салли встала и выпрямилась во весь рост, достаточный для того, чтобы напугать расшалившихся старшеклассников, но, как ей показалось, не произведший никакого впечатления на высокого незнакомца. В нем шесть футов, если не больше, решила она. Наверное, он знаменит, если у него есть «Клуб поклонников». Но почему он убежден, что она тоже член этого клуба?

— Пожалуйста, поверьте мне. Я не лгу. Я никогда не слышала о вас и даже не подозреваю, кто вы такой, а значит, не могу быть вашей поклонницей.

Мужчина безразлично выслушал ее слова, лишь его губы изогнулись в небрежной усмешке. Салли взяла рюкзак и направилась вслед за ним, стараясь приноровиться к быстрым, уверенным шагам. Им пришлось пробираться сквозь толпу.

— Ваша фамилия, сэр? — спросил его служащий в бюро пропавших вещей.

Спутник Салли кивнул головой в ее сторону.

— Сара Дирлав[2], — откликнулась она. — Да, Дир-лав. Вы не ослышались, — спокойно добавила она, давая понять всему миру в целом и двум ее слушателям в частности, что уже привыкла к недоумению по поводу своей необычной фамилии.

— Вещевой мешок, известный также как аэропортовская сумка? Давайте поглядим…

Когда служащий вернулся, покачивая головой, сердце у Салли ушло в пятки.

— Ничего подобного к нам не поступало, сэр, э… мадам.

— О Господи, — простонала Салли. — Что я буду делать, если сумку не найдут до вылета? Там у меня самое необходимое.

Служащий изобразил на лице сочувствие.

— Я запишу ваше имя и адрес, мисс, и передам вам, если…

— Из этого ничего не выйдет, — покачала головой Салли, стараясь сохранять спокойствие. — Я отправляюсь в путешествие на несколько недель.

Спутник Салли бросил на нее взгляд через плечо.

— Вы можете оставить домашний адрес на тот случай, если вещи найдутся.

— Домашний адрес? — упавшим голосом переспросила она. — У меня… у меня его сейчас нет. Я снимала жилье, но в связи с отъездом…

Ее спутник наморщил лоб, кажется обдумывая выход из создавшегося положения.

— Я дам вам свой адрес, — после недолгого раздумья заявил он служащему.

Хотя отовсюду раздавались голоса пассажиров и громкие объявления, Салли прислушалась и разобрала, что мужчина сказал:

— Меня зовут Максимилиан Маккензи. — Потом он продиктовал свой адрес в Суррее, но она уже отключилась и больше ничего не слышала. Сначала она похолодела, потом ее бросило в жар. — А я перешлю мисс Дирлав извещение до востребования по условленному почтовому адресу. Вы согласны, мисс Дирлав?

Мисс Дирлав не могла не согласиться. Ведь это же не кто иной, как Максимилиан Маккензи. Человек, о котором она собиралась писать в «Стар энд джорнал»! И написала бы, если бы недоверчивый издатель не отказался от ее услуг. И вот Максимилиан Маккензи, как созревший плод, сам упал ей в руки! Почему же она сразу не узнала его? Если бы ее мечта сбылась и ее взяли бы в газету, охотничий инстинкт наверняка сработал бы. Она бы припомнила, кто он таков. Трудно было не заметить поразительное самообладание этого человека, не говоря уж о его привычке командовать. Все это, да еще смутная догадка при первом брошенном на него взгляде должны были подсказать ей точный ответ. Надо немедленно что-то сделать… первым делом, конечно же, сообщить издателю «Стар энд джорнал» о своей удаче. Теперь он уж точно пойдет ей навстречу. Вот только как бы отлучиться, чтобы позвонить ему? Всего на несколько минут, больше ей не потребуется.

— Мистер Маккензи? — Голос был женский, молодой и возбужденный. — Слава Богу, наконец-то я вас поймала! — Сквозь толпу озабоченных и встревоженных пассажиров, надеявшихся получить свои потерянные вещи, прорвалась щуплая девица с каштановыми волосами. — Мистер Маккензи, вы покидаете страну? Страшно подумать, что вы не будете дышать со мной одним воздухом! Мистер Маккензи, у меня с собой ваша книга. Буду очень признательна, если вы мне ее подпишете.

— Нет, хорошего понемногу! — услышала Салли рядом шепот и смешалась. Кажется, этот человек прошипел что-то подобное, когда она опрокинула на него стакан с апельсиновым соком? Она смешалась еще больше, когда он вдруг схватил ее за плечи, прижал к себе и с чувством поцеловал в полураскрытые губы.

Оторвавшись от нее, он откинул голову и посмотрел ей прямо в глаза. Ее растерянность, казалось, отразилась в его зрачках.

— Мисс Дирлав, я…

— Дорогая любовь! Вы назвали ее своей дорогой любовью? — воскликнула девица. Похоже, она была готова расплакаться. — Означает ли это, что она ваша жена? Вы всегда утверждали, что холосты. Я… да я выгоню Дженни Смит с ее поста! Подумать только, возглавляя «Клуб поклонников», она скрывала от нас правду! А может быть, — с надеждой предположила она, — это ваша невеста? И формально вы еще свободны?

Максимилиан Маккензи вновь бросил на Салли быстрый взгляд. В этом взгляде угадывался вопрос: «Согласны ли вы воспользоваться случаем и подыграть мне?» Ну что ж, она должна оплатить ему чистку костюма и рубашки.

К этому моменту рядом уже собралась толпа. Людям не терпелось подойти поближе к стойке с пропавшими вещами. Неудивительно, что драматическая сцена, разыгравшаяся у них на глазах, вызвала явное раздражение.

Салли взмахнула длинными ресницами. Да, я сыграю Джульетту для вашего Ромео. Во всяком случае, должна это для него сделать.

— Он… он тоже мой дорогой и любимый, — с томным придыханием сказала она девице, прижимавшей к груди толстую книгу в твердом переплете. — Правда, Максимил…?

— Для тебя я Макс, — быстро шепнул «Максимил…» на ухо Салли.

Она с обожанием посмотрела на него и взяла за руку. Он улыбнулся, и сердце у нее дрогнуло, хотя разум подсказывал ей, что он тоже играет свою роль.

Девушка, нерешительно посмотрев на книгу, достала ручку и протянула ему.

— Пожалуйста, мистер Маккензи, — умоляюще произнесла она. — Я специально приехала сюда, чтобы вас отыскать. В «Клубе поклонников М. М.» мне сказали, что вы здесь, и я…

Маккензи взял книгу и ручку, но Салли была уверена, что услыхала его бормотание: «К черту «Клуб поклонников»». С гримасой недовольства он поднял брови и спросил:

— Как вас зовут?

— Хенриэтта Керзон. Короче — Хенни.

— Можно я помогу? — спросила Салли, подставив руки под книжку, пока он надписывал ее.

— Спасибо, мисс… — он бросил на Салли короткий, удивленный взгляд, — Дир-лав. — Он подчеркнуто разделил ее фамилию на две части.

— Странно, — протянула Хенни Керзон, с презрением оглядев поношенную одежду Салли, пока Макс надписывал книгу. — Я имею в виду ваш выбор. Гм… вашу жену. Она такая… такая…

— Обыкновенная? — Салли шаловливо рассмеялась, темно-карие глаза ее блеснули, и она вновь бросила нежный взгляд на стоявшего рядом мужчину и надула пухлые алые губки, как бы приглашая к поцелую. К счастью, опыт, накопленный в школьных спектаклях, не пропал даром, и она научилась владеть мимикой.

— Вы правы. — Девушка с благодарной улыбкой забрала надписанную для нее книгу. — Я думала, что вам, мистер Маккензи, нравятся девушки типа фотомоделей. Понимаете, такие изящные, сексуальные и полные… ну, вы сами знаете чего… Однако, — она вздохнула, — с другой стороны, это дает нам, обыкновенным девушкам, некоторую надежду, не так ли?

— О, — злорадно отозвалась Салли, — я могу быть сексуальной, и у меня хватит… ну вы сами знаете чего, если я захочу. Разве не так, мистер М… Макс?

В ответ он обнял ее за талию и прижал к себе.

— Как бы то ни было, спасибо вам, — сказала Хенни. — Для меня это драгоценный подарок. — Она указала на книжку. — Хотя у вас теперь, кажется, есть жена… но, — глаза ее вновь блеснули надеждой, словно впереди ее ждала целая вечность, — вы на ней еще не женились, правда?