"Сожженные мосты. Часть 7 [СИ]" - читать интересную книгу автора (Афанасьев Александр)

05 сентября 2002 года Округ Колумбия Частное кладбище

Офицер Генерального штаба не имеет имени…

Для нас, тех, кто играет в игры со смертью, такие похороны — не самые плохие. Большинству из нас суждено упокоиться в безымянной могиле — а то и вовсе тело бросят в кювет на радость крысам или псам. И такая смерть — почти мгновенная — тоже милость Господа. Попавшись, можно умирать целую неделю.

Возможно, настанет время — и кто-то так же позаботится обо мне. Все в этой жизни возвращается, и возможно то, что я делаю сейчас — когда-нибудь ко мне и вернется.

Благом ли? Не знаю.

Длинный, черный лимузин, сопровождающий катафалк остановился на холме, на аккуратной асфальтовой дорожке. По левую руку высились тополя с раскидистой кроной, а земля была покрыта аккуратно подстриженным живым зеленым ковром. Земля здесь вообще была холмистая, и с ней, на равных промежутках меж собой были воткнуты одинаковые, светло-серые прямоугольные куски мрамора. Вот и все что остается от нас, когда мы покидаем сию юдоль слез по воле Господа или других людей. Это неправда, что жизнь и смерть всецело в руках Господа. Неправда, по крайней мере, в отношении смерти.

— Помочь, сэр?

— Не нужно…

Водитель — выделенный мне в Бетезде опекун, молодой энсин, одетый по такому случаю сегодня в парадную форму североамериканских ВМФ — подскочил, попытался помочь.

— Не нужно… — я утвердил палку на земле, сделал пробный шаг — получилось. Вот так нормально…

Пуля все же задела кость, и в Россию я отправлюсь только через неделю — от более срочной отправки я отказался по своим соображениям. Хотя бы потому, что мне нужно было участвовать в похоронах. На них меня отправили вопреки мнению врача и под присмотром проходящего практику энсина. Человек хочет стать военным врачом на авианосце — похвальное стремление.

— Энсин, если вы хотите мне помочь, лучше сходите и выясните, где волынщики.

— Да, сэр, сейчас.

Пока выясняли вопрос с волынщиками — в Америке было полно волынщиков, с волынкой хоронили и военных и полицейских, подъехала еще одна машина, черный Субурбан с пропуском под стеклом. Все-таки решили приехать.

Марианна — поллица замотано, рука на перевязи. Дункан Тигер — с черным беретом, значит и впрямь из рейнджеров. Вот и все, кто пришел проводить в последний путь директора Британской секретной службы. Собственная страна от него отказалась, равно как и от тех, кто пришел сюда с ним. Немудрено — иначе бы пришлось объяснять и про детонаторы.

— Как ты?

— Жив. А ты?

— Одна косметическая операция и все в норме. Правда придется учиться стрелять с другой руки…

— Если хочешь, могу устроить тебе поездку в Палестину. Там лучшие косметические хирурги в мире, не то, что местные коновалы.

— Смеешься? Меня лишат допуска. Не беспокойся за меня, я работаю на федеральное правительство.

— То-то и оно.

Я повернулся к Дункану.

— Нашли?

— Нашли…

— Где?

— Нью-Йорк. Грузовой порт. Пробили контейнеры — они отправлялись из одного и того же порта. Отправитель — компания, которую Михельсон зарегистрировал на Британских виргинских островах. Оффшор.

— Это хорошо…

Прибыли волынщики, на каком-то старом драндулете, энсин зло отчитывал их, они оправдывались. По виду — мексиканцы. Господи, здесь даже волынщики теперь — мексиканцы. Надеюсь, священник будет не негром. Нет, я не расист — просто как-то в голове не укладывается священник римской католической церкви — негр.

— Какого хрена они это сделали? — задумчиво сказал Дункан.

— Что именно?

— Какого хрена они ввезли бомбы, но он дал им фуфло вместо детонаторов? Зачем тогда вообще было творить все это дерьмо?

Мистер К все же выиграл очередную и последнюю для него партию, пусть даже ценой собственной жизни. Как показала экспертиза — оба устройства, которые он дал Махди для того, чтобы взорвать устройства, были фальшивками, не неисправными, а именно фальшивками. При всем желании они не могли инициировать ядерную реакцию в устройствах. Самого факта наличия бесхозных ядерных устройств и факта попытки подрыва — должно было бы хватить для геополитического Апокалипсиса.

В этом то и был замысел британской разведки. Все это время она водила исламистов на поводке. Если бы шахиншах остался жив — она точно так же бы водила и шахиншаха. У него были устройства, но не было детонаторов к ним! И британцы это точно знали, потому что разработать детонатор на самом деле не проще, чем саму бомбу! Одна ошибка — и вместо цепной реакции обогащенный уран просто разлетится от взрыва по окрестностям, заражая их на века. Будет «грязная» бомба, способная навеки заразить территорию в несколько городских кварталов — но атомного взрыва не будет. Самое главное — у шахиншаха не было возможности провести испытания этих самоделок, мы об этом сразу бы узнали, а без испытаний тем более не сделаешь детонатор. Детонаторы же этим выдавались только тогда, когда нужно и ровно столько, сколько нужно. Сэр Джеффри отчетливо понимал, что если выпустить этот процесс из-под контроля: одна из бомб может рвануть и в Лондоне. Исламские экстремисты ненавидят всех, согласно их заповедям.

Сэр Джеффри Ровен, безусловно, знал все это, и наверняка ненавидел мусульман, потому как не только принадлежал к Римской католической церкви, но и являлся ее священнослужителем. Они ему были нужны — но он их держал на коротком поводке, и даже умерев — обыграл.

Наконец то похоронная процессия построилась — волынщики, нервно оглядывающиеся, вероятно у кого-то из них проблемы с грин-картой, и они нервничают при виде любых сотрудников спецслужб, затем шестеро носильщиков с дорогим гробом. Затем мы, раненые, но не сдающиеся, я еще и под постоянным присмотром будущего доктора медицины. Потом несли венки — их было всего два, и шагал священник. Волынки гнусаво вывели первые ноты заунывной похоронной мелодии, и мы тронулись, провожая директора Британской секретной службы в последний путь.

— Тебе не понравится ответ, Дункан — сказал я.

— А ты его знаешь?

— Возможно. По крайней мере — я могу сказать свое мнение.

— Так скажи.

— Скажу. Этот человек мог дать детонаторы настоящие, чтобы произошла беда, которую ни один североамериканец никогда не забудет, ни в каких поколениях после этого. Наверное, так даже было бы правильнее сделать, или дать хотя бы один настоящий детонатор. Сейчас вы заметаете следы, и можете это сделать — но если бы на территории САСШ произошел бы ядерный взрыв, этот мусор уже никак не получилось бы замести под ковер. Но сэр Джеффри не сделал это, потому что он был британцем. Нет, он не пожалел вас, в нем не было жалости ни на грамм, он приказал убить своего предшественника, он убил лучшего из Императоров, которые когда-либо правили в России и его сына он тоже убил. Сэр Джеффри, да и британская разведка в целом никогда не останавливались перед необходимостью убить, будь это один человек или целый народ. Но есть пределы, за которые они не рискнут шагнуть никогда, и ядерный взрыв в крупном городе Запада — как раз такой предел. Москву или Санкт Петербург они взорвали бы, не задумываясь. Дело в том, Дункан, что эти люди принадлежат к некоей межнациональной элитной прослойке, про которую мы очень мало знаем. В этой прослойке господствуют англичане, английские аристократы, потому что первая в истории революция произошла в Великобритании, и британским аристократам на протяжении целого поколения приходилось жить в крайне враждебной среде, изобретая способы, как остаться в живых и взять под контроль обезумевшую страну. Они это сделали, потом к ним присоединились французы — те, кто выжил в бойне Великой французской революции и которые сейчас разбросаны по всему свету, потому что Франции больше нет. Есть там даже немцы, хотя германская контрразведка свирепо преследует всех, кто вступает в тайные атлантические сообщества, понимая всю опасность этого, всю опасность дружбы аристократов через Па-де-кале. Эти люди, почему-то считают себя и круг своих стран, стран в которых они живут — наследниками великой римской традиции, наследниками римской цивилизации — это, несмотря на то, что титул Цезаря Рима принадлежит по праву Российскому Государю, и добыт он силой оружия. Все они ненавидят Россию, потому что считают нас неправильными, согласно их расчетам мы варвары и просто не имеем права владеть тем, чем владеем. Нас они взорвали, не задумываясь, и ты это знаешь. САСШ — а зачем гадить в доме, где живешь? Тем более — что и у вас в стране проживают те, кто принадлежит к касте тайных властителей мира. Сами себя они не взорвут.

Дункан покачал головой.

— Это была самая идиотская чушь, которую я слышал в жизни.

— Вот как? Бендер-Аббас — это чушь?

— Это террористы. Обычные исламские экстремисты. Да, это мразь, но не надо приплетать к этому нас. Чтобы ты знал, парень — у нас в армии просто за то, что ты назвал человека не по имени, званию или кличке, а по национальности, можно просто загреметь под трибунал. Никто здесь не пылает ненавистью к твоей стране.

— Пылает. Наверху другие правила, там все вещи называются своими именами, и кто какой национальности — все знают и помнят очень хорошо. А вот внизу — да. Почему-то в последнее время в странах запада людей пытаются сделать этакими гражданами мира. Оторвать от корней. Чтобы вы чувствовали себя не американцами — а непонятно кем. Как ты думаешь — для чего им это нужно?

— Чушь…

— Пришли — сказала Марианна — прекращайте болтать. Завтра договорите.

Завтра должны были состояться похороны оперативного сотрудника АТОГ Мантино. Его должны были похоронить на маленьком кладбище на самом севере САСШ на границе с Канадой — и туда я тоже намеревался поехать.

Потом было все как обычно. Гроб установили на специальные подставки, священник что-то начал читать про «злачные пажити». Мы, молча стояли у гроба. Потом, как молитва была закончена — гроб опустили в выкопанную в зеленом, аккуратно подстриженном газоне яму на специальных устройствах, которые потом вынут, перед тем как закапывать. Церемония похорон сильно отличалась от православной и была какой-то неживой и казенной.

Бросили в яму по горсти земли — эта традиция совпадала. Носильщики и волынщики ушли, а мы остались. Остались и два человека с лопатами — они будут ждать, пока мы не уйдем.

С причудами нынче смерть. С причудами.

Я подошел к венкам, стоящим у соседнего надгробья, потому что ставить было некуда, едва не упал. Отстранил энсина, готового меня поддержать, поправил черные, траурные ленты. Венки были дорогие, с настоящими, а не пластиковыми цветами.

Один венок был от меня. Второй — от Кахи Несторовича. Это была единственная форма мести в отношении человека, который сделал для России столько зла, которую я позволил себе. Кахи Несторовича больше не было. Но дело его — было живо.

— От кого это? — Марианна неслышно подошла и стала рядом — один от тебя, я вижу, а второй от кого?

Надписи на венках были на английском языке — на русском просто не смогли сделать.

— Да так… Был один хороший человек…