"Девичник" - читать интересную книгу автора (Маккьюла-Лутц Карен)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда Грей заехал за ней в субботу, чтобы отправиться на серфинг, она пыталась дезодорировать свой мокрый костюм. Она оставила его в багажнике машины в последний раз, когда они туда ездили, и он там тушился весь месяц. Теперь от него исходил такой запах, как от той гадости, что нюхают страдающие булимией, чтобы их рвало.

— Ты готова? Волны в три фута. Гладкие и чистые.

Она определенно была готова. Ей нужно было это ощущение. То ощущение, которое получаешь, когда легко встаешь на доску и долго, с удовольствием скользишь к берегу. Есть что-то магическое в том, чтобы стоять на океане, когда солнце светит на тебя и ты чувствуешь, что занимаешься чем-то действительно крутым. Даже если б это не было круто, она все равно занималась бы этим, хотя, надо признаться, она была тем, что сама же называла «серфером-туристом». Ей не особенно нравилось таскать свою доску, грести к волнолому или бороться с потоком, чтобы удержаться на воде. Она слышала, что в Вайкики можно просто прийти на пляж и взять прямо там напрокат доску вместе с большим гавайцем, который будет толкать тебя в волны. Это была ее мечта. Однажды она позволит себе это удовольствие.

А пока что она двадцать минут потратила на то, чтобы закрепить свою доску на крыше машины Грея. Они поехали на юг, в Больсу-Чику, на Хантингтон-Бич. Отличный пляж, если удастся увернуться от скатов. Считалось, что если шаркать ногами по песку, это отпугнет их. Зейди обычно шаркала так старательно, что казалось, будто она танцует что-то вроде танца в деревянных башмаках. Если наступить на ската, нужно будет окунуть твою ступню в кипяток. Хорошенькое развлечение.

Когда они добрались до места, волны были высотой всего в два фута и не такие гладкие. И это называется серфинг! Впрочем, на двухфутовый волнолом легко заплыть, поэтому ей грех было жаловаться. Грей возил ее в Сан-Клемент, когда волны достигали в высоту пяти футов, и на протяжении сорока пяти минут они били ей в лицо, пока она пыталась выгрести наверх, так и не добравшись до волнолома. В те дни она спрашивала себя, почему вообще, черт возьми, ей нравится серфинг. Это трудно. Это приносит огорчение. Но вот она снова здесь, гребет в холодной зеленой воде, — видимо, есть какая-то притягательность в океане.

Добравшись до волнолома, они сели и стали ждать. Вместе с другими двадцатью серферами или около того.

— Я слышал, Хелен собирается устроить девичник, — сказал Грей.

Зейди закатила глаза.

— Что-то говорит мне, что на этой вечеринке она не станет развлекаться с надувным пенисом.

Учитывая пренебрежение Хелен к алкоголю, как вообще на ее вечеринке может быть хоть какое-нибудь веселье? Она окажется никудышной и тягостной, и Зейди было неприятно, что придется пойти.

— Сделай мне одолжение, проследи за тем, чтоб она хорошо провела время. Растормоши ее немного.

Зейди повела бровями.

— Например, «проследи, чтоб она использовала презерватив»?

— Смешно. Вот она. Греби.

Зейди обернулась, чтобы посмотреть на волну высотой в три фута, надвигающуюся за ее спиной. Она сидела в выгодной позиции, возле самого гребня. Она легла на доску и усердно стала грести, ожидая, пока волна подхватит ее. Когда это произошло, она поднялась, встала в упор, подпрыгнула и приземлилась в самую середину доски, в идеальном равновесии. Чудо. Первая волна — и превосходно получилось. Обычно она падала по меньшей мере с трех волн, нос доски оказывался под водой, и ее крутило туда-сюда. Да, вот она стоит, улыбается, живот втянут, она оседлала волну. Когда волна прошла, она снова легла на доску, развернулась и стала грести обратно.

— Неплохо, — Грей все еще сидел на пляже. — Ты выставила вперед ногу. Вот почему в прошлый раз тебя отбросило назад.

В самом разгаре послесвадебной депрессии Зейди Грей настоял на том, чтоб она поехала с ним на серфинг. Она, конечно, упиралась. Зачем заниматься тем, что ей противно? Не то чтобы Зейди была неспортивна. В старших классах она играла в софтбол. Она ходила в спортзал. Она могла кого угодно обставить в пляжном волейболе. Пару раз в год она играла в теннис. Но серфинг требует от человека, чтобы он из положения лежа перешел к положению стоя в одном плавном движении, удерживая равновесие на куске фибергласа, несущемся по океану. Не самое приятное субботнее занятие. Но все же лучше, чем смотреть повторы «Американского гладиатора» на Ти-эн-эн, не важно, как горяч был Нитро.

Их первая поездка на серфинг была подобна пытке. Грести было чертовски утомительно. Ее солнцезащитный крем таял в соленой воде и стекал ей в глаза. Ее мокрый костюм весил миллион фунтов, и она ощущала себя в нем, как в корсете. Зейди не любила даже носить лифчик. Зачем она это делает? Она была убеждена, что Грей пытается убить ее, — и вдруг оказалась наверху. На волне. И продержалась там добрых десять секунд. А потом все изменилось. Раз она сделала это однажды, значит, должна сделать снова. И вся эта гребля, вся эта соленая вода в глазах не имели значения. Она должна была поймать еще одну волну.

— Пообещай мне, что ты займешься девичником, если он станет слишком безнадежным.

Зейди взглянула на Грея, садясь на свою доску лицом к океану. Никогда не поворачивайся спиной к волнам. Это она рано выучила. Как и то, что надо держать рот закрытым, когда ты под водой. Тихий океан не является ни вкусным, ни питательным.

— Слышу ли я в твоей мольбе заранее запланированное чувство вины? Как будто ты собираешься устроить оргию и хочешь убедиться, что у Хелен будет качественный педикюр в качестве компенсации?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Хелен не такая, как ты. И я также не думаю, что ее друзья такие, как ты.

— Да, спасибо, что напомнил мне, что я ужасная алкоголичка и шлюха. Я не собираюсь за это извиняться.

— Я этого и не хочу. Мне хотелось бы только…

— Волна, — Зейди указала на приближающийся гребень за его спиной, и Грей начал грести, подпрыгнул и красовался наверху до тех пор, пока волна не умерла. Грей был хорош. Встретив его на улице, вы никогда бы не могли себе вообразить, что он умеет заниматься серфингом. Вы могли бы представить, что он каждый раз после поездки на пляж чистит свою машину средством «Дастбастер», и были бы правы. Но при всех своих странностях этот человек умел парить по волнам. Пока он греб обратно к волнолому, Зейди ждала.

— Прежде чем меня покинуть, ты говорил о том, что Хелен чистая, а я шлюха.

— Каким образом ты можешь быть шлюхой? Ты ни с кем, кроме Джека, не спала за все-то время, пока встречалась с ним, и ты больше ни с кем не спала с тех пор.

Зейди задумалась над этим. Он прав. Это только в собственном воображении она спала с восемнадцатилетними мальчишками и пыталась оседлать слесаря, устанавливавшего у нее прессовальную машину для мусора.

— Я просто хочу, чтобы ты попыталась сделать так, чтоб Хелен было весело. Иногда она кажется… несколько перетянутой, — сказал он.

— Потому что она не хочет с тобой спать?

— Ну да, определенно, и это тоже.

— Не беспокойся. Уверена, это случится, как только ты осыплешь ее розовыми лепестками на ложе медового месяца.

Грей закатил глаза:

— Почему, как ты думаешь, она так долго продержалась? Непохоже, что она религиозна.

— Некоторым девушкам нужна какая-то изюминка. Изюминка Хелен — это ее девственность. Иначе она была бы просто еще одной красивой продавщицей в магазине моды округа Орандж.

— Да брось ты, она — хозяйка бутика. Это не напрягает. У нее это здорово получается.

— Конечно, у нее это здорово получается.

Грей снова сел на свою доску, проигнорировав превосходную волну, прошедшую мимо него.

— Знаешь, иногда ты говоришь так, будто на самом деле не любишь ее.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и лгать она не смогла.

— Иногда я ее не люблю.

— Она твоя двоюродная сестра. Она моя невеста. Ты должна ее любить. — Он выглядел огорченным. Очевидно, это было для него важно. — Она самая милая из всех, кого я когда-либо встречал. Что в ней может не нравиться?

— А она мне нравится. Конечно, она мне нравится. Я ее люблю. Приходится. Она — семья. Мне просто не нравится, как она иногда заставляет меня относиться к самой себе.

— Волна.

Он указал на очень хороший гребень за ее спиной. Она стала грести, радуясь, что может избежать этого разговора. И свалилась. Проклятие! Она сейчас была слишком напряжена для занятий серфингом. Грей пытался заставить ее проанализировать, почему она ненавидит Хелен. А она ненавидела анализировать свои чувства. Потому что тогда ей приходилось их испытывать. Отрицание и подавление были ее друзьями.

Она стала грести обратно к волнолому, стерев океанскую воду со своего лица.

— Можем мы сейчас не говорить о Хелен? Она заваливает весь мой серфинг.

— Как это Хелен заставляет тебя плохо относиться к самой себе?

— Я этого не говорила.

— Ты это подразумевала.

Зейди вздохнула. Бесполезно избегать разговора, если Грей полон решимости его продолжать. Она выучила это в их четвертый вечер, когда он настаивал, чтоб она объяснила свое отвращение к мужчинам, которые носят туфли с открытыми пальцами. Не «Тева» и не шлепанцы, а только сандалии из кожаных полосок с открытыми пальцами. В этом было что-то очень неправильное.

— Иногда мне, кажется, что Хелен столь совершенна, чтобы напоминать мне, что я несовершенна.

Грей посмотрел на нее так, словно она больная.

— Ты понимаешь, что это психоз?

— Как так получается, что я могу не стыдится, рассказывая тебе, сколько пальцев в себя засунула, и при этом, когда я в общих словах высказываюсь о своей двоюродной сестре, получаю такую резкую оценку?

— Хелен не может заставить тебя как-либо себя чувствовать. Только ты можешь заставить себя что-то чувствовать.

— Спасибо, Опра [8] … Не можем ли мы просто заняться серфингом?

Грей на минуту посмотрел на нее, потом указал за ее спину:

— Греби.

Она легла на доску и стала усердно грести. Поймала волну и подпрыгнула. Потом свалилась с доски влево. Полностью завалено равновесие. Проклятая Хелен.