"Безжалостный убийца" - читать интересную книгу автора (Саберхаген Фред)

ГЛАВА 15

В течение нескольких часов, прошедших после кажущегося чудесного спасения, уцелевшего человека осмотрели в полевом госпитале, наспех развернутом на одном из относительно мало пострадавших участков поверхности планетоида, и оказали медицинскую помощь. В этих условиях человек вскоре обнаружил, что является всего лишь пациентом, и счел этот факт очень многозначительным.

Множество людей расспрашивало этого невероятного счастливчика о том, что с ним случилось, и на большинство вопросов он старался дать ответы. Правда, когда счастливчика спрашивали, как к нему попал спасший ему жизнь тяжелый скафандр, он отвечал достаточно уклончиво. И еще он ни словом не упомянул о том, что творилось у него внутри в те последние ужасные мгновения, когда берсеркер подошел вплотную, чтобы убить его. Он ничего не рассказал ни об отражении в линзах, ни о странном ощущении возникшего взаимопонимания с врагом.

Лежа на больничной койке, под пластиковым куполом с комнату размером, и иногда по команде медиробота переворачиваясь с боку на бок, человек прислушивался к доносящимся снаружи странным звукам. Выжившие люди пытались восстановить атмосферу планетоида. Кроме того, человек вслушивался в шаги тех, кто проходил мимо его комнаты, — так ходят только представители власти, — и думал: а может, стоит стащить кем-то беспечно забытый на соседнем столике скальпель и припрятать его так, чтобы он находился под рукой? Но вскоре человек решил, что этого лучше не делать.

Кроме того, человек с благоговейным ужасом отнесся к тому факту, что из нескольких тысяч человек, проживавших на поверхности Иматры к моменту нападения, в живых к нынешнему времени остался лишь он один.

Но это еще было не самым странным. Он не просто оказался единственным выжившим, что само по себе уже было достаточно странно. Он оказался не только единственным выжившим человеком, но почти единственным уцелевшим представителем какого бы то ни было биологического вида, пережившим нападение. Похоже, налет берсеркеров не пережили даже микробы, если не считать тех, которые находились на теле и одежде человека и вместе с ним укрылись под броней скафандра.

Когда человек оставался наедине со своими мыслями, уникальность его положения и возникающие в связи с этим вопросы неотступно жгли его. В реальности все сводилось к одной-единственной проблеме: каковой же была истинная природа безмолвной сделки, заключенной между ним и машиной?

Между ними, несомненно, должно было произойти что-то реальное, нечто такое, что позволило ему остаться в живых.

Что же такого берсеркер мог увидеть в нем, узнать о нем, расслышать в его голосе, что оно заставило машину так необычно обойтись с человеком?

Потом у человека появилась новая идея, привлекательная, но, как все по-настоящему привлекательные мысли, несущая привкус серьезной опасности. При этой мысли человек — он отличался поразительной красотой и был несколько старше, чем можно было бы предположить по внешности, — расхохотался. Правда, смеялся он практически беззвучно, так что со стороны это было почти незаметно. Он давно уже научился смеяться именно так. Присутствовавший при этом врач удивился: что вдруг так развеселило его пациента? Но ситуация и вправду была такой забавной, что человек не мог не рассмеяться. Он подумал: а что, если вдруг у машин, так давно и тщательно терроризирующих человечество, существует свой кодекс чести? Судя по известным ему сведениям, такое предположение не было совсем уж нереальным.

Во всех ветвях, на которые разделилось человечество, давно уже существовал некий термин, некое название для людей, сотрудничающих с берсеркерами. Изначально его дали этим людям сами машины. И в большинстве ветвей соларианского общества — да в любой скорее всего — это название было хуже любого бранного слова.

Доброжилы. Вот это омерзительное слово. Так называли тех, кто совершал самое гнусное из преступлений. Одно из немногих, в которых, по мнению выжившего человека, его нельзя было обвинить.

Во всяком случае, пока что нельзя.

Внезапно он оборвал смех и покачал головой в безмолвном удивлении. Что же такого машина смогла узнать о его прошлой жизни и что именно дало ей основание отнестись к нему как к союзнику?

Или, если перейти непосредственно к делу, — каких практических действий ожидал от него берсеркер?

До прибытия на Иматру человек никогда в жизни не сталкивался с берсеркерами так близко, чтобы у него возникла возможность общаться с ними. Да и желания такого у него не было. Но как могли машины-убийцы, появившиеся из глубин космоса и напавшие на эту планетарную систему, где он никогда прежде не бывал и где никогда не хотел побывать, — как могли эти машины знать хоть что-нибудь о нем? Откуда им вообще было знать, что он здесь находится?

Но как ни посмотри, а он единственный пережил нападение берсеркеров. И это был факт, в котором, при всей его странности, человек мог не сомневаться.

Через день после попадания в госпиталь, когда его уже вот-вот должны были выписать, — он получил лишь незначительные травмы, — выживший человек, к немалому его удивлению, погрузился в запоздалый шок.

Врачи говорили что-то насчет естественной психической реакции. Пациент же не видел в этом ничего естественного. Конечно, ему тут же оказали квалифицированную медицинскую помощь, и химическая терапия почти сразу же избавила человека от самых тяжелых проявлений шока. Но полностью исцелить его при помощи химических препаратов было невозможно, или, во всяком случае, врачи явно не считали такую попытку разумной. Один из них громко высказал сожаление, что не имеет возможности изучить медицинскую карту пациента. Такие карты можно было найти во множестве мест, но все эти места находились во многих днях или даже месяцах пути отсюда, в других планетарных системах.

Утром следующего стандартного дня, получив наконец от врачей позволение выйти из госпиталя, — роботы как раз начали разбирать возведенную вокруг пациента временную постройку, — выживший человек ступил на поверхность планетоида. Иматра уже переживала первые, пусть еще весьма скромные шаги на пути обратно к пригодному для обитания людей состоянию. Правда, судя по тому, что человек видел вокруг, на полное восстановление былого состояния потребуется немало времени. Пострадавший от нападения суточный цикл — период обращения Иматры был нарушен — сейчас медленно возвращался к обычному, состоящему из двадцати четырех стандартных часов. Некоторая часть выносливых декоративных насаждений по-прежнему была жива и зеленела, несмотря на то что растения несколько часов пробыли практически в безвоздушном пространстве. Гавот (так звали человека) приостановился, восхищенно глядя на зелень. На прогулке уже можно было обойтись без скафандра — атмосферное давление практически вернулось к нормальному уровню. Правда, содержание кислорода все еще было низковато, но людям, работавшим под открытым небом, вполне хватало респираторов. Все окружающие, кроме только что выписанного пациента, как раз и носили такие респираторы.

Неожиданно человек обнаружил, что он, словно повинуясь некоему внутреннему приказу, движется прямиком к дому, где он получил свой скафандр, которому был обязан жизнью. Конечно, подобные порывы могли представлять немалую опасность, но сейчас человек решил послушаться внутреннего голоса. Подойдя к нужному месту, человек замедлил шаги, а потом и вовсе остановился. Он безмолвно поблагодарил судьбу и удачу — безликие могущественные силы, в кои-то веки выступившие на его стороне, — потом огляделся. От взорванного здания остался лишь обгоревший остов. Оно стояло на краю огромных, протяженностью в несколько километров, руин. Когда-то здесь находился самый большой космопорт Иматры.

Пожалуй, разумнее всего было бы немедленно уйти отсюда, но человек помедлил еще несколько мгновений, наслаждаясь ощущением неуязвимости. Он все еще продолжал стоять, задумчиво разглядывая руины, когда у него за спиной послышался звук смутно знакомых шагов. Кто-то приближался к нему.

Человек обернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с молодой женщиной в строгом деловом костюме и, конечно же, в респираторе.

— Прошу прощения, вы — Кристофер Гавот? — У молодой женщины оказался мягкий и приятный голос. — Мне назвали ваше имя в госпитале.

— Да, это я. — Он назвал спасателям не то имя, которым пользовался прежде, но человек считал, что оно годится не хуже любого другого.

Гавот отметил, что собеседница практически не уступает ему в росте. Но этим их сходство не исчерпывалось. Женщина (опять же как и сам Гавот) была крепкого сложения, довольно красива, а также имела чрезвычайно холодный и деловой вид. Она представилась, назвавшись Ребеккой Танарат, агентом по особым поручениям при Ведомстве Человечества.

Гавот напустил на себя невинный и удивленный вид.

— Видите ли, я не местный… моя родная планета находится довольно далеко отсюда. Боюсь, я не совсем понимаю, что такое Ведомство Человечества. Судя по слову «ведомство», это, должно быть, какое-то правительственное бюро, или?..

Госпожа Танарат терпеливо кивнула:

— Да, именно. Иматранская система — лишь одна из четырех, подпадающих под юрисдикцию нашего филиала ВЧ.

— Понятно. — Гавот понял, что был прав насчет знакомых шагов. Похоже, он всегда может угадать приближение закона, даже если и затрудняется точно определить, какой именно и чей закон претворяет в жизнь разговаривающая с ним сейчас женщина. Единственное, в чем был точно уверен Гавот, так это в том, что Ведомство Человечества понятия не имеет, кто он такой на самом деле. Иначе они не отправили бы беседовать с ним первую попавшуюся девчонку.

Очевидно, госпожа Танарат что-то почувствовала. Она спросила:

— Скажите, пожалуйста, соответствует ли действительности имеющаяся у нас информация о том, что вы не являетесь уроженцем Иматранской системы?

— Да, я здесь проездом. Это была часть космопорта, да? — Гавот слегка повернулся и махнул рукой в сторону руин. На самом деле он ничуть не сомневался, что так оно и есть. Всего лишь в нескольких метрах от того места, где стояли два собеседника, некогда располагалась камера предварительного задержания при космопорте. Вскоре после сигнала тревоги один из охранников, и до того действовавший не совсем идиотично, решительно заявил, что жизнь арестованного сейчас полностью зависит от них и потому следует снять с него наручники и позволить ему надеть скафандр. Это совершенно безопасно, если предварительно отключить кое-какие системы скафандра…

После короткого спора они все же выдали арестованному скафандр. При этом воспоминании Гавот слегка улыбнулся.

Тем временем агент Танарат что-то говорила своим приятным голосом, явно собираясь втянуть Гавота в разговор. Его что, опять записали в подозреваемые? Было очень похоже, что агент Танарат выучила некие общие правила: например, то, что допрос обычно следует начинать в дружеском тоне. Но госпожа Танарат выглядела слишком юной, и ей трудно было добиться, чтобы ее дружелюбие выглядело естественным и искренним.

Тем не менее она, несомненно, намеревалась выполнить порученную ей работу. Некоторое время Ребекка достаточно неуклюже старалась повернуть разговор в нужное ей русло. Почему берсеркеры так внезапно отступили? У господина Гавота нет никаких идей по этому поводу?

На самом деле Гавот до сих пор не думал об этой стороне вопроса. Он наугад высказал предположение, что враги, практически стерилизовав маленькую планетку, просто двинулись к более крупной цели, бросились в атаку на расположенные ближе к солнцу и более плотно заселенные планеты. Поскольку Гавот не слыхал никаких воплей и плача по поводу сообщений об ужасных потерях на тех планетах, он предположил, что в этом рейде берсеркеры потерпели поражение или, по крайней мере, что людям удалось отбиться.

Когда он высказал свои соображения, не забывая сохранять приличествующий случаю серьезный тон, собеседница спокойно сообщила, что ничего такого не произошло.

— Как только берсеркеры прекратили громить этот планетоид, они тут же покинули систему, причем очень прытко. Внутренних планет угроза не коснулась.

Со стороны казалось, что, произнося эти слова, агент Танарат внимательно наблюдает за реакцией собеседника. Гавот удивленно моргнул:

— Может, они узнали, что к людям идет подкрепление?

— Возможно. Но все равно эта история выглядит очень странно. Вам так не кажется? Пока что никому и никогда не удавалось напугать берсеркеров. — Теперь голос Ребекки Танарат звучал несколько жестче, чем в начале разговора.

Гавот повернулся спиной к развалинам космопорта и почти наугад двинулся дальше. Из-под его ботинок взлетали и на некоторое время повисали в воздухе серые хлопья гари и пыль. Агент Танарат двинулась следом, заложив руки за спину.

Через несколько шагов Гавот сказал:

— Но ведь им же наверняка известно понятие «отступление». Если берсеркеры знают, что вот-вот должны подойти превосходящие силы противника и уничтожить их, они отступают, разве нет? Разве они не отступают ради того, чтобы в будущем снова иметь возможность уничтожать жизнь?

Его спутница кивнула:

— Конечно, и берсеркеры иногда отступают по тактическим соображениям. Но приближавшиеся человеческие войска — те самые, которые подобрали вас, — не были намного сильнее берсеркеров. Но даже если бы берсеркеры ошибочно сочли, что люди располагают значительным превосходством в силах, они не стали бы в панике бросать свои машины, разве не так?

— Да, думаю, это маловероятно, — согласился Гавот, удивляясь тону, которым был задан вопрос. Молодая женщина говорила словно человек, отыскавший сокрушительный довод, который должен подвести итог длительных дебатов.

Ребекка кивнула с весьма довольным видом, как будто усмотрела в ответе Гавота какую-то уступку, после чего продолжила:

— На самом деле вопрос заключается вот в чем — простите, если он покажется вам жестоким, — почему они не могли задержаться на какую-то долю секунды, чтобы прикончить вас? Если рассказ о том, что с вами случилось, который я слышала, соответствует действительности, именно это и должно было произойти в ближайшие несколько секунд.

— Надеюсь, вы не слишком разочарованы тем фактом, что я все еще жив. — Гавот позволил себе мимолетную победную улыбку. Но короткую — он решил, что Кристофер должен быть в общем-то застенчивым молодым человеком.

— Ничуть. — Агент Ведомства Человечества одарила Гавота чуть более заинтересованным взглядом, чем до того. Потом — ему показалось или щеки Ребекки и вправду слегка зарделись? — госпожа Танарат подняла голову и взглянула в небо. — Нам нужно хотя бы вкратце установить, как именно проходила атака. Пара кораблей сейчас как раз изучает это в отраженном свете.

— В отраженном свете? Боюсь, я не совсем вас понял. Ребекка Танарат резко взмахнула рукой, изображая движение корабля в космосе.

— Два корабля сейчас уходят в подпространство, в разных направлениях, но удаляясь от местного солнца, чтобы обогнать солнечный свет, который отразился от планетоида. Это очень рискованно — уходить в подпространство так близко от звезды, и никто не станет делать этого без крайне серьезных причин. Когда исследовательские корабли определят точное расстояние с точностью до светового дня, они смогут отправиться туда и понаблюдать, как происходило нападение. Если все пройдет нормально и они точно рассчитают расстояние, они смогут сделать запись событий. — И Ребекка, гордая своими техническими познаниями, еще раз посмотрела на Гавота повнимательнее.

Ее собеседник снова кивнул. Он постарался всем своим видом показать, что его глубоко впечатлило такое искусство проведения следствия. Вообще-то во время пребывания в госпитале он слыхал, как обсуждался ровно такой способ проведения расследования, только называли его как-то иначе. Что же до агента Танарат, она, похоже, считала это весьма важным.

Хотя собеседники постоянно обменивались улыбками, посреди разговора какая-то деталь царапнула Гавота и заставила его насторожиться. Радиопередатчик его скафандра, предназначенный для связи с другими людьми в скафандрах и с местным штабом гражданской обороны, наверняка был включен в тот момент, когда он капитулировал перед берсеркером. Возможно, кто-то даже сквозь адский шум созданных берсеркерами помех — таким образом они блокировали связь своих врагов — все же смог перехватить сигнал, услышать какие-то произнесенные им слова. Кристофер не мог вспомнить, сказал он в тот момент что-нибудь или все-таки нет. Да нет, вроде бы не должен был…

…но эти корабли, находящиеся в нескольких световых днях отсюда, наверняка не смогут сделать запись, на которой будет виден один-единственный человек, находящийся на поверхности планетоида, и, уж конечно, не смогут записать, что он там произнес…

Собеседница, пристально наблюдая за Кристофером, еще раз настойчиво спросила:

— Так у вас по-прежнему нет никакого предположения о том, что заставило берсеркеров так стремительно удалиться?

— У меня? Нет. Откуда мне это знать? Почему вы спрашиваете об этом у меня?

Искренне удивленный, Гавот начал очень естественно переходить к роли невинной жертвы бюрократов. Ему не нужно было прилагать каких-нибудь особых усилий, чтобы в его голосе зазвучало возмущение. Ведь это же и вправду будет возмутительно, если эти люди из Ведомства Человечества, что бы эта контора собой ни представляла, сумеют раскопать какие-нибудь данные о его встрече с берсеркером. Гавот уже почти забыл о своих травмах, поскольку среди них не было ни одной серьезной. Его дыхание было чистым, пульс — сильным и ровным. Но при всем при этом Кристофер не сомневался, что еще не оправился от шока.

Гавот шел, погрузившись в беспокойные мысли. Его мало интересовало, собирается ли молодая женщина и дальше следовать за ним и продолжать разговор или нет.

Ребекка решила остаться.

— Куда вы направляетесь, мистер Гавот? — спросила она, явно не собираясь извиняться.

— Просто гуляю. А что, я теперь обязан отчитываться в своих перемещениях?

— Нет. В настоящий момент — нет. Но у вас что, есть какие-нибудь причины возражать против того, чтобы вам задали несколько вопросов?

— Валяйте, спрашивайте. Если бы у меня были возражения, я бы сообщил вам об этом самым недвусмысленным образом.

Агент Танарат кивнула:

— Итак, откуда вы прибыли?

Кристофер назвал планетарную систему, расположенную во многих световых годах отсюда, одну из тех, с которыми он был отчасти знаком. Она находилась достаточно далеко для того, чтобы идея проверить его слова превратилась в весьма хлопотное мероприятие.

— А каков род вашей деятельности?

— Я работаю в сфере образования.

Похоже, такой ответ вполне устроил агента Танарат. Если бы Кристоферу нужны были какие-нибудь подтверждения того факта, что никто не питает ни малейших подозрений к его прошлому, этого бы ему хватило. Сейчас никому здесь и в голову не приходило, что он попал на Иматру в качестве преступника, которого под тщательной охраной перевозили с места на место. Что ж, после того как планетоид чуть не был уничтожен к чертям, неудивительно, что не сохранилось никаких документов и никаких свидетельств.

Впрочем, это не отменяет необходимости быть осторожным. Очевидно, господа из этого ведомства всерьез подозревают, что он может оказаться доброжилом, — или по какой-то загадочной причине они стараются заставить его думать, что питают подобные подозрения. Гм. И что же это может быть за причина?

— Мистер Гавот, каковы ваши дальнейшие планы?

— Если вы хотите знать, не собираюсь ли я в ближайшем будущем покинуть Иматранскую систему, то я еще не решил. Я пока не совсем оправился от шока.

Гавот как раз размышлял, что будет лучше: отделаться от агента Танарат или постараться поддержать знакомство? Но его размышления были прерваны появлением другого человека, тоже желающего отыскать Кристофера и задать ему пару вопросов. Это был мужчина, на вид явно постарше Ребекки. Впрочем, какая разница? Он тоже являлся представителем закона.

Новоприбывший — офицер довольно внушительной внешности — сообщил, что он прикомандирован к штабу командора Принсепа. Командор Принсеп командовал той самой флотилией, которая появилась в Иматранской системе на пару часов позже, чем требовалось. Но все же его люди отыскали Гавота среди руин.

— Командор хотел бы встретиться с вами, молодой человек.

Гавот взглянул на госпожу Танарат. Ребекка промолчала, но перспектива упустить из вида подозреваемого — если Гавот действительно попал в эту категорию — явно внушала ей беспокойство.

— Почему бы и нет? — отозвался Кристофер — В настоящий момент я ничем не занят.

Он улыбнулся Бекки Танарат. Лучше иметь дело с двумя представителями власти, чем с одним. В такой ситуации всегда возникает возможность использовать одного из них против другого. Впрочем, Гавот отнесся к офицеру достаточно холодно и позволил себе слегка поворчать, как любой заурядный, ни в чем не повинный налогоплательщик, о том, что его неизвестно с какой стати неизвестно в чем подозревают.

Когда они со штабным офицером уселись в наземный мобиль и направились в другой район разрушенного космопорта, Гавот получил некоторое подтверждение собственных подозрений.

— Возможно, мистер Гавот, ваша настоящая проблема заключается в том, что других выживших не оказалось.

— И что с того?

— Я имел в виду, что агент Танарат и ее начальство явно заподозрили, что за этим кроется деятельность доброжилов.

— Доброжилов?! — Гавот был полностью уверен, что сумел совершенно естественно изобразить ошеломленный и в то же время встревоженный вид. — Вы хотите сказать, что они подозревают меня?! Но это же нелепость. Мы как раз об этом сейчас и разговаривали.

Офицер слегка подергал себя за заботливо ухоженные усы.

— Боюсь, люди определенного типа — как раз такого, которые чаще всего идут работать в Ведомство Человечества, — склонны видеть доброжилов повсюду.

— Но при чем тут я? Не может быть, чтобы они это говорили всерьез. Я надеюсь, что командор…

— Командор Принсеп.

— Да, конечно, Принсеп. Я надеюсь, хоть он не думает, что я действительно…

— О, полагаю, нет, мистер Гавот, — успокаивающе заверил офицер. — Это будет обычное обсуждение происшествия. Просто вы единственный, с кем мы все еще можем поговорить.

А в следующую минуту мобиль затормозил у края расчищенного участка космопорта, снова пригодного для использования. Здесь уже царило достаточное оживление, чтобы у несведущего наблюдателя могло возникнуть ощущение бодро идущей торговли. На участке размером примерно в квадратный километр стояло несколько кораблей (Гавот предположил, что это военные суда), напоминающих со стороны слегка деформированные металлические сферы или футбольные мячи. Их размеры варьировались от небольших до тех, которые Гавот, отнюдь не эксперт по военному флоту, счел огромными. Некоторые участки корпусов больших кораблей выглядели затуманенными — из-за силовых полей.

Они с сопровождающим офицером вышли из машины и вместе двинулись к одному из самых маленьких кораблей.

Кажется, в настоящий момент не существовало ни малейших доказательств, на основании которых Гавота можно было обвинить в пособничестве берсеркерам, и Кристофера это чрезвычайно радовало. Если, конечно, не считать доказательством сам тот факт, что он каким-то образом остался в живых. А ведь кто-нибудь мог и счесть…

На самом деле он не понимал, откуда такие доказательства могут взяться. Ведь и вправду гнавшаяся за ним машина была искалечена. Сперва она некоторое время пыталась убить его и не преуспела вовсе не от недостатка старания. Во всяком случае, было известно, что проклятые машины убивают доброжилов с не меньшей готовностью, чем других живых существ, как только приходят к выводу, что те перестали быть полезны.

В действительности при мысли о том, что его на полном серьезе собираются назвать этим проклятым именем, у Гавота в душе поднималась целая буря чувств. Подобно всем, с кем он только был знаком, Кристофер считал доброжилов омерзительными существами. Нет, Гавот, конечно же, на самом деле никогда не видел ни одного доброжила, о котором знал бы, что тот таковым является, да и вообще никогда о них всерьез не думал. А теперь вдруг это говорят о нем самом… Ну, ему не впервой переходить в какую-нибудь новую категорию.

Но как ни крути, а в последний миг перед тем, как хромой берсеркер развернулся и ушел, что-то ведь произошло, не так ли? Между ним и машиной состоялась какая-то сделка. Или, во всяком случае, так казалось Гавоту в тот момент. Так ему это и запомнилось.

Они с машиной смерти достигли некоего своеобразного понимания… А действительно ли достигли?

В настоящий момент Гавот даже для себя не мог решить, стоит ли серьезно относиться к этому воспоминанию, к этим ощущениям.

Когда человек и машина стояли лицом к лицу, ни один из них не произнес ни слова. Никакие условия сделки не были оговорены. Ха! И откуда он мог теперь точно знать, что именно произошло с его сознанием и какую именно цель мог преследовать берсеркер?

Нет, дурачить самого себя бессмысленно. Кристофер постарался вспомнить все происшедшее как можно точнее. Пришлось признать, что берсеркер не просто так повел себя настолько странно и позволил ему остаться в живых. Он явно почему-то считал, что Гавот живой полезнее для дела берсеркеров, чем Гавот мертвый. Потому что в противном случае он ни за что не развернулся бы и не ушел. Не бывает таких берсеркеров. Он бы в ближайшие пять секунд просто прикончил свою жертву, вот и все.

— Да вы не беспокойтесь. — Офицер, явно введенный в заблуждение мрачностью Гавота, попытался успокоить своего подопечного. — Как правило, с нашим стариком совсем несложно иметь дело.

Усаживаясь вместе с сопровождающим в космический челнок, Гавот вздохнул. Все его внутренние ощущения недвусмысленно свидетельствовали о том, что Судьба, похоже, припасла ему какой-то новый букет проблем. А ведь ему вполне хватало и прежних.

Судя по косвенным признакам, командор Принсеп действительно с нетерпением ожидал этой беседы. Маленькому челноку, на котором летели Гавот и штабной офицер, была обеспечена зеленая улица для прохождения через занятый флотом участок космоса. Когда челнок вышел из атмосферы в космос, Гавот увидел внизу покрытый небольшими водоемами планетоид. Результаты первой фазы восстановительных работ уже были вполне заметны.

Из случайных реплик, оброненных по дороге кое-кем из попутчиков, Гавот узнал, что восстановительные работы были временно приостановлены по распоряжению командора. Принсеп считал, что большую часть энергетических ресурсов следует бросить на преследование врага. Восстановительные работы могут подождать до тех пор, пока не будет достигнута полная уверенность, что враги не вернутся для повторного нападения.

Теперь, когда челнок стремительно поднимался, казалось, что повисшая на орбите флотилия занимает все больше и больше места. В свете отдаленного солнца Иматранской системы были видны пятнадцать-двадцать кораблей, образующих какое-то малопонятное построение.

Хотя флотилия и была объединена под командованием одного человека — офицера по имени Иван Принсеп, известного своим добродушным характером и играющего, как предположил Гавот, немалую роль на политической арене, — составлена она была из кораблей, принадлежащих разным планетам. Впрочем, все эти планеты, конечно же, были населены соларианцами.

Гавот также подслушал случайно разговор о том, с какими усилиями оперативная группа командора Принесла, едва не настигшая бесчинствующих берсеркеров здесь, на Иматре, преследует эту самую вражескую флотилию или некоторую ее часть, и причем преследует уже давно, никак не меньше нескольких месяцев.

В отличие от берсеркера Дирака, устроившего налет во времена оные, нынешние машины появились не из туманности Мавронари, а с противоположной стороны. Оперативная группа Принсепа, подоспевшая как раз вовремя, чтобы спасти Гавота, валявшегося в поврежденном скафандре посреди покинутого поля боя, прибыла с той же самой стороны, что и берсеркеры, но на несколько часов запоздала и не застала их.

Гавот уже принялся обдумывать идею: а не попытаться ли ему отправиться вместе с флотом в качестве свидетеля, или консультанта, или просто в качестве гражданского лица, нуждающегося в помощи? Это явно лучше, чем торчать на выжженной Иматре или на какой-нибудь из внутренних планет и дать возможность Ребекке Танарат и ее подозрительным коллегам проверить всю его подноготную.

К счастью для Гавота, командор Принсеп, невзирая на приказ о непрерывном преследовании, задержался в Иматранской системе, ожидая подхода подкрепления. Зависнув у Иматры, командор ухитрился по крайней мере создать видимость бурной деятельности, встречаясь с представителями власти с внутренних планет системы.

— Прямо по курсу флагманский корабль.

Взглянув в иллюминатор, Гавот увидел корабль — не то боевой, не то рейсовый, — называвшийся «Симметрия». Когда челнок подлетел достаточно близко, чтобы Гавоту удалось разобрать написанное на борту флагмана имя, Кристофер понял, что сильно ошибался, сочтя стоящие в космопорту корабли огромными.

Несколько минут спустя челнок ловко юркнул в боевой люк и пристроился на посадочной палубе, расположенной в середине флагманского корабля.

Гавота быстро провели не то на командирский мостик, не то в командную рубку — ну, в общем, в некое напоминающее пещеру помещение, заполненное оружием и разнообразными экранами. Именно так в представлении Кристофера и должно было выглядеть сердце военного корабля.

Несмотря на все заверения сопровождающего, Гавот все же ожидал увидеть сурового, не склонного к бессмысленным поступкам воина. И потому был поражен, впервые взглянув на командора Принесла, низенького толстячка средних лет, одетого в измятую военную форму.

Гавот сощурился и присмотрелся. Некоторые кресла, стоящие в этом полутемном, весьма впечатляющем помещении, занимали обычные люди с бесстрастными лицами, занятые своими делами. Внимание же самого командира карательного военного соединения сейчас было всецело приковано к стоящему перед ним голографическому экрану. Командор Принсеп сердито спорил с какой-то экспертной системой. Кажется, предметом спора служило некое сложное меню. Гавот услышал упоминания о брюссельской капусте, печеной «аляске», курином супе с зеленым перцем «чили» и некоем блюде под названием гуакамоль.

Гость сообразил, что попал отнюдь не в логово тигра, жаждущего битвы, и это открытие сильно его приободрило. Гавот решил, что может не слишком беспокоиться об опасностях боя, если отправится в путь с флотом.

Затем, очевидно, командор закончил утрясать меню. Он обратил взгляд своих несколько водянистых глаз, смутно напоминающих женские, на гостя, пригласил его присаживаться и спросил, что там все-таки стряслось.

Гавот примостился на краешке одного из соседних кресел и поведал ту же самую историю, которую уже излагал спасшим его людям.

Принсеп, печально глядя на гостя, потыкал указательным пальцем в толстую щеку, словно осторожно проверяя состояние ноющего зуба. Но заговорил он совсем не об этом.

— Вами интересуется Ведомство Человечества, молодой человек.

— Я уже обнаружил это, командор. — Гавот поймал себя на том, что изо всех сил старается произвести приятное впечатление на Принсепа. Впрочем, он, конечно же, не хотел переборщить.

Но в этот момент его собеседника снова отвлекли и от гостя, и от исполнения служебных обязанностей — во всяком случае, на некоторое время. На ближайшем экране возникло графически оформленное сегодняшнее меню, которое немедленно приковало внимание командора.

Впрочем, на этот раз он не окончательно забыл о госте.

— Пожалуй, вам лучше будет столоваться и спать на этом корабле. Я вас зачислю гражданским консультантом. Мне бы хотелось поподробнее обсудить ваши приключения на планетоиде. Да и кое-кто из моих людей тоже захочет побеседовать с вами.

Гавот изобразил легкое колебание. Внутренне же он готов был подпрыгнуть от радости, услышав это предложение. Кристофер даже не стал задумываться над тем, не стоит ли на самом деле рассматривать его как приказ. Инстинкт подсказывал ему, что в настоящий момент ему следует прежде всего остерегаться людей из Ведомства Человечества, и Принсеп, похоже, предоставлял Гавоту наилучшую возможность вырваться из их лап. Кристофер все еще испытывал сомнения насчет истинной природы ВЧ. Похоже, это какая-то крупная организация, занимающаяся исключительно борьбой с доброжилами. В таком случае она не имела аналогов в тех населенных соларианцами районах Галактики, которые были известны Гавоту. Но он в принципе чувствовал отвращение к любым правительственным организациям, допрашивающим и арестовывающим людей.

К некоторому удивлению Гавота, выйдя из командной рубки, он вскоре снова столкнулся с Бекки Танарат. Со стороны казалось, будто она чувствует себя на «Симметрии» как дома. Агент Танарат дружелюбно поприветствовала Кристофера и сообщила, что прибыла на флагман на челноке ВЧ. В целом она вела себя так, словно имела право здесь находиться.

Внутренне Гавот испытывал легкое презрение к самоуверенной и беззастенчивой работнице спецслужб. Кристоферу казалось, что в госпоже Танарат чувствуется некоторая ненадежность, и он уже начал с удовольствием представлять, как попытается соблазнить ее, если только представится такая возможность.

Он уже готов был снова отвечать на вопросы о берсеркерах, если это потребуется. Он может преспокойно отрицать, что когда-либо общался с ними, и, в общем, это даже не будет ложью. Да, действительно был такой момент, когда он стоял лицом к лицу с машиной смерти, но это происходило в какой-то другой реальности. Гавот был не чужд такого рода дихотомий. Этот способ чрезвычайно облегчает возможность эффективно соврать. Гавот еще ни разу не встречался с детектором лжи, способным его уличить.

Потом к Бекки Танарат прибыло подкрепление: суперинтендант Газин из иматранского отделения ВЧ и лейтенант Арьяри; видимо, это были агенты более высокого уровня.

Суперинтендант Газин оказался мрачным мужчиной с резкими манерами и аскетической внешностью, а лейтенант Арьяри — его бледной копией. Гавоту показалось, что оба агента испытывали фанатичную ненависть не только к берсеркерам и доброжилам, но и ко всему миру в целом. Кристофер такого подхода не понимал. Он вообще редко задумывался о том, ненавидит ли он кого-нибудь.

Вскоре стало ясно, что суперинтендант и его помощник прибыли на флагманский корабль исключительно затем, чтобы повидаться с Гавотом. Они сразу же потребовали устроить им эту встречу.

Встреча состоялась в помещении, выделенном представителям Ведомства Человечества. На взгляд Гавота, никаких результатов она не дала. Ему никто не угрожал в открытую, но было очевидно, что ВЧ пытается завести против него дело.

Что же до Бекки Танарат, ее, кажется, притягивало к Гавоту нечто другое, помимо долга как такового. После окончания встречи она подкараулила молодого человека в коридоре и сообщила о свежем слухе: кажется, представители высшей законодательной власти сейчас обсуждают выдвинутое кем-то предложение о введении военного положения на планетоиде Иматра. Если это предложение пройдет, обвинители получат куда большую власть, чем та, которой они обычно располагают.

— Я просто хотела вас предупредить, — закончила она свою речь.

— Спасибо. Хотя не думаю, что мне под силу что-нибудь с этим поделать. Между прочим, а вас не беспокоит, что ваш босс увидит, как вы тут со мной любезничаете?

— Ни капельки. Он сам мне приказал так поступить.

— Ага, понятно. Чтобы втереться мне в доверие?

— И постараться добиться, чтобы вы проговорились и сделали кое-какие признания.

— Надеюсь, сейчас вы не ведете запись?

— Пока что нет, но сейчас включу. Готовы?.. Пуск. Гавот не заметил, чтобы Бекки сделала хоть малейшее движение. Видимо, у нее был какой-то приборчик, управляемый альфа-излучением головного мозга. Да, наверняка.

Гавот был абсолютно уверен, что окончательное решение о введении или неведении военного положения будет зависеть от командора, поскольку Принсеп располагал достаточной военной силой, чтобы поступать так, как сочтет нужным.

Командиру флотилии такая перспектива явно была не по душе. Он созвал к себе главных заинтересованных лиц для обсуждения вопроса. Кажется, присутствие Гавота и агентов ВЧ ему чем-то не нравилось.

— Я не понимаю смысла этого предложения. — Как обычно, командор говорил нетерпеливо и раздражительно. — Те крупицы знаний, которыми я располагаю, нашептывают мне, что цель военного положения — установление контроля над населением, который грозит стать неуправляемым.

Один из помощников Принсепа коротко кивнул:

— Совершенно верно, командор.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. — Принсеп устремил взгляд водянистых глаз на агентов ВЧ. — Какое, собственно, население вы хотите взять под контроль? Если вы еще не в курсе, так я вам сообщаю: оно перебито вчистую. — Произнося последнюю фразу, командор слегка передернулся от отвращения.

В этот момент суперинтендант Ведомства Человечества Разин, явно знающий, чего добивается, решил перейти к слегка завуалированным угрозам:

— Это наилучший образ действий для данной ситуации, господин командор. Или, возможно, у вас есть какие-то причины не считаться с точкой зрения Ведомства Человечества?

Принсеп лишь моргнул и с несчастным видом уставился на собеседника:

— Любезнейший, какие бы личные чувства я ни испытывал, они не имеют отношения к делу. Что же касается интересов военной операции, суперинтендант, наш единственный выживший свидетель нападения должен находиться под рукой у военных, дабы при необходимости с ним в любой момент можно было проконсультироваться.

Насколько понимал Гавот, все это было банальной политической пикировкой. На самом деле ни командор, ни его советники не испытывали особой нужды в Кристофере. И вне зависимости от того, насколько молодой человек желал им помочь, в действительности он очень мало знал о берсеркерах. Гавот задумался: а не выдумать ли какие-нибудь животрепещущие подробности, чтобы наверняка убедить командора в своей полезности? Но тут же решил, что это слишком рискованно.

Теперь Гавот, несмотря на свои прежние дурные предчувствия, был убежден, что события развиваются вполне неплохо для него. Фортуна улыбнулась ему, неистовая Фортуна, не дававшая ему передышки. Кристофер с удовольствием обосновался в каюте, предоставленной ему на борту «Симметрии», маленькой, но вполне приемлемой. Через день-два это весьма впечатляющее боевое судно унесет его прочь от хаоса Иматранской системы и загребущих рук суперинтенданта Газина и его соратников из Ведомства Человечества, не допытываясь, кто он такой на самом деле и в каком статусе прибыл в систему.

Кристофера беспокоило лишь одно — задержка. Он очень сильно сомневался, что командор-гурман бросится сломя голову в погоню за удирающим флотом берсеркеров. Если командор Принсеп имеет возможность беспрепятственно наслаждаться пятью винами и разнообразными экзотическими блюдами, зачем ему рисковать и вступать в настоящую схватку с этим убийственным сборищем машин?

Благополучно пройдя через последнюю неприятную встречу с суперинтендантом — во всяком случае, Гавот искренне надеялся, что эта встреча и вправду станет последней, — молодой человек проводил большую часть времени, проверяя один корабельный экран за другим или болтая со свободными членами экипажа. Он отметил про себя тот факт, что ожидаемые корабли пополнения прибывали в Иматранскую систему с неравными интервалами, от нескольких минут до нескольких часов, и присоединялись к флотилии.

Продолжавшееся сосредоточение сил производило немалое впечатление. Весьма грозное, надо признать. Но Га-йот не слишком опасался боя. Он все еще сильно сомневался, что Принсеп относится к тому типу лидеров, которые умеют должным образом использовать имеющиеся у них в распоряжении силы.

Он с удовольствием обсуждал эту тему наряду с другими в беседах с Бекки Танарат. Конечно же, Гавот был уверен, что Бекки записывает их разговоры, и эта уверенность была тем крепче, чем больше девушка это отрицала.

Что же касается командора Принсепа, то с ним все было просто замечательно. Этот человек очень ревниво относился к покушениям на его прерогативы и всегда готов был защищать свой авторитет; но лететь куда-то и драться с берсеркерами — совсем другое дело. Нет, он, конечно же, отправится в путь и поищет противника, но, несомненно, очень постарается не подлетать к нему слишком близко.

Это было лишь на руку Гавоту, не слишком рвущемуся сражаться с берсеркерами. Особенно после испытаний, пережитых им на поверхности планетоида.

И все же зловещий рокот приготовлений продолжался час за часом. Гавот невольно заинтересовался управлением смертоносными катерами-разведчиками. Некоторые из них имели почти сферическую форму, другие же заостренным силуэтом напоминали застывшую молнию. Они стрелой проносились мимо «Симметрии», спускаясь на поверхность Иматры или возвращаясь на орбиту к своим корабля м — носителям.

Члены команды рассказали Гавоту, что некоторые из этих катеров-разведчиков решились на опасность ухода в подпространство внутри системы, чтобы перехватить отраженный свет, и теперь вернулись с записями нападения, которых все давно и с нетерпением ожидали.

Вскоре поступил приказ собраться в рубке командора. Принсеп сидел там и изучал видеозаписи недавнего налета. Агенты ВЧ тоже получили доступ к этим записям, но, похоже, не сумели найти там новой пищи для своих подозрений.

К огромному облегчению подозреваемого, он вскоре узнал — от агента Танарат, постоянно выказывающей ему знаки симпатии или даже более теплых чувств, — что суперинтендант Газин добился позволения прочесать архивы флота, но не нашел никаких данных, позволяющих связать Кристофера Гавота с каким бы то ни было преступлением.

Но, кроме того, Бекки между делом упомянула об одной подробности, о которой Гавот уже догадывался, а именно — что суперинтендант день назад отослал отпечатки пальцев Кристофера и прочие его идентификационные характеристики на одну из внутренних планет. После недавнего нападения связь все еще работала неважно, но тем не менее ответ мог прийти в любой момент.

— Какого черта он ко мне прицепился?! — на мгновение вспылил Гавот, но тут же испугался, что женщина заметит выпущенные когти хищного зверя.

Впрочем, Бекки, кажется, не увидела в его поведении ничего странного.

— Не знаю, — отозвалась она. — Возможно, по каким-то политическим причинам. Он всеми доступными способами прорывается вверх по служебной лестнице.

Собеседники прошли чуть дальше.

— Не знаю, — еще раз повторила Бекки. — Когда я поступала к ним на работу, я не думала, что все будет именно так.

— В самом деле?

— Правда, не думала. Я верила в их заявления, что, дескать, их цели — поддержание общечеловеческих ценностей и…

Внезапно Бекки умолкла на полуслове и остановилась. Гавот тоже застыл на месте.

Из-за угла коридора показалось напоминающее бочонок существо на дюжине толстых коротких ножек. Оба соларианца в жизни не встречались ни с чем подобным Существо было около метра высотой, плотное, как крепко сбитый человек, в зеленом струящемся наряде…

— Кармпанин! — выдохнул Гавот. В следующее мгновение он отчасти взял себя в руки. И Гавот, и Бекки, как, впрочем, и подавляющее большинство соларианцев, видели таких существ лишь на экранах стереовизоров, в качестве действующих лиц разнообразных фильмов о фантастических приключениях в космосе. Да и то, скорее всего, там были не сами кармпане, а их искусно выполненные имитации.

Существо — кармпанин — явно услышало этот возглас. Он — или она — остановился и повернулся к молодым соларианцам.

— Меня зовут Четвертый Приключенец. — Из явно нечеловеческого рта послышались отрывистые, но вполне разборчивые слова. — Я мужского рода, если, конечно, вас интересовать, как думать обо мне.

Соларианцы представились в ответ. Кармпанин непринужденно поболтал с ними, но, кажется, особенно заинтересовался Гавотом. Четвертый Приключенец объяснил своим собеседникам, что провел несколько лет в качестве аккредитованного дипломата при нескольких соларианских правительствах, а теперь вот уже несколько месяцев он обычный пассажир «Симметрии» и ведет уединенный образ жизни.

Вскоре Четвертый Приключенец пригласил Гавота в Танарат в качестве его гостей принять участие в следующем совещании у командора.

Как минимум. Гавота это приглашение заинтриговало — С удовольствием! Если, конечно, командор не будет возражать.

Но выяснилось, что командор не имеет никаких возражений против присутствия молодых людей, раз этого желает кармпанский дипломат.

Явившись на совещание, кармпанин сразу же умостился в особом кресле. Говорил он очень мало, но зато внимательно прислушивался к словам остальных.

Какой-то соларианец без обиняков заявил, что существует лишь одна разумная причина, которая могла заставить берсеркеров отступить настолько стремительно, как они сделали в данном случае, и бросить цель, при том, что их нападение успешно продвигалось, но еще не дошло до смертного исхода.

Другой военный перебил говорившего:

— Не понимаю, как они могли быть уверены, что хотя бы проведенную работу выполнили достаточно тщательно. Если бы они играли по своим обычным правилам, они задержались бы у планетоида как минимум на то время, которое потребовалось бы, чтобы убедиться, что тут и вправду все мертвы.

— Единственное объяснение для их чрезмерно раннего отступления одно: кто-то предоставил им возможность уничтожить еще большее количество жизней — предпочтительно человеческих — где-то в другом месте. Или они были убеждены именно в таком ходе событий.

— Все, что нам известно, так это то, что берсеркеры всем прочим целям предпочитают человеческие жизни, и в особенности соларианские.

Никто не стал оспаривать это утверждение и, уж конечно, не стал этого делать присутствующий кармпанин. Берсеркеры отлично понимали, что лишь одна разновидность галактической жизни — по крайней мере, в этой части Галактики, — всерьез оспаривала господство машин смерти и действительно серьезно препятствовала берсеркерам в исполнении их миссии. Поэтому в шкале приоритетов берсеркеров уничтожение одной человеческой жизни стояло выше истребления значительного количества животных или растений.

Потом кто-то из участников совещания выдвинул новое соображение по поводу того, что заставило врагов отступить. Впрочем, на самом деле эта версия была лишь вариацией на тему первого предположения. Она гласила, что берсеркеры захватили на поверхности Иматры какого-то человека или какой-то предмет либо получили там какую-то информацию, позволяющую им заполучить более ценную добычу. Но эта мысль несколько всех ошеломляла. Что же это был за лакомый кусочек, если из-за него берсеркеры бросили все и смылись, не задержавшись ни на минуту?

— Даже притом, что, отступая, они допускали возможность сохранения какого-то количества человеческих жизней.

— Да, даже при том.

Все невольно обернулись. Гавот понял, что такое, видимо, произошло впервые: кармпанин заговорил на совете.