Глава 3

Эдвард быстро ушел - сразу, после неожиданно резкого разговора. Слейд остался на своем стуле. Он продолжал потягивать виски, стараясь ни о чем не думать - ни о словах брата, ни о женщине в отеле. Слейд видел, как подкрадываются сумерки, длинные тени ложатся на пыльную дорогу. Темплетон ждет прихода ночи.

Нет. Он не собирается возвращаться. Он любил Джеймса и не станет занимать его место. Все любили Джеймса. Все, кто его знал. Джеймс обладал поразительной притягательностью, которая присуща немногим избранным. Почти магической. В некоторой степени подобной же притягательностью обладает Эдвард, но Слейд - единственный из братьев, не удостоился быть отмеченным перстом капризной судьбы.

Джеймс всего на год старше, но с детства был героем - так казалось Слейду. Они росли вместе, опекаемые дворецким и кухаркой - Джозефиной, которая продолжала следить за детьми поистине с материнской заботой даже после того, как Рик женился на Виктории. Мать Джеймса - Кэтрин - умерла при родах, а мать Слейда покинула дом, когда ребенку было всего несколько месяцев. В детстве Слейд считал, что негритянка Джозефина - его настоящая мать, но потом Джеймс объяснил ему, что к чему.

Джеймс и Слейд были неразлучны с самых первых дней. Эдвард, который был на три года моложе Слейда, ходил за старшими братьями по пятам. Многие считали, что характеры у ребят совершенно разные: Джеймс всегда готов рассмеяться, искренне приветлив, Слейд - взрывной, порывистый, но иногда слишком угрюмый. Вопреки общему мнению, Джеймс тоже иногда позволял себе мелкие шалости, но, безусловно, не был таким бунтарем, как Слейд. Джеймс всегда защищал брата, стараясь отвлечь разгневанных его проказами взрослых, готов был взять вину на себя. Но никто ему не верил, потому что все знали нрав Слейда.

Сейчас Слейд уже по-другому смотрел на те годы. Будучи ребенком, он нередко считал крайне несправедливым, что его обвиняли во всех проделках. Даже в тех, в которых все братья были заодно. Спору нет, он был заводилой, и когда Эдвард подрос, то втроем они составили великолепную компанию.

Сейчас он с грустной улыбкой вспоминал детские годы. Конечно, он был во всем виноват. Но ведь ему так хотелось внимания! Его наказывали тысячу раз, но отдельные шлепки или заточение в комнате не усмиряли его нрав.

И все же, когда забеременела пятнадцатилетняя Дженни Доил, он был ни при чем. Эдвард, которому было всего двенадцать, попытался взять вину на себя, но ему никто не поверил. И, конечно, никто не поверил, что Джеймс когда-либо мог приблизиться к юной дочке соседа с каким-либо подозрительным намерением. Виновником посчитали Слейда, который тогда еще не знал женщин. Тут уже не ограничились шлепками. Слейд перестал доказывать свою невиновность, потому что понял: все бесполезно. Эдварда, который, не переставая, твердил о своей причастности к случившемуся, в конце концов заперли в его собственной комнате.

Рик тогда выпорол Слейда. Слейд во время наказания не издал ни звука. Рик был страшно зол, а Слейд так испуган, что даже не до конца понял значение отцовских слов о том, что он - достойный сын своей матери…

Теперь Слейд понимал, что то наказание и было основной причиной его побега.

Бесконечная, непрерывная борьба за любовь и внимание отца была проиграна. Случай с Дженни Доил стал последней каплей.

Джеймс пытался удержать Слейда, но Рик не сделал ни малейшей попытки. Слейд до сих пор помнит взволнованный голос Джеймса:

- Ты не должен убегать. Он этого не хотел.

- Хотел! - Слейд задыхался от гнева. - Хотел. У меня на спине кровь.

- Я приведу Джайо, - так Джеймс и Слейд называли кухарку, вырастившую их. - Она на кухне, плачет из-за тебя.

Слейд подумал, что скоро он будет плакать вновь. По крайней мере, ей не все равно. В конюшне было темно. Эдвард тяжело всхлипывал за спиной Джеймса.

- Скажи ему, чтобы перестал, - сказал Слейд.

- Прекрати! - потребовал Джеймс, повернувшись к Эдварду. Потом его руки сжали плечи младшего брата. - Слейд, ты говорил правду. Ты - ни при чем.

- Слейд уходит из-за меня! - прошептал Эдвард. - Меня должны были выпороть, а не его!

- Да, - сказал Джеймс. - Забудь, Слейд. Не уходи! Я схожу за Джайо. Она принесет бальзам для твоей спины.

- Нет, она только еще больше и громче разрыдается, - он повернулся к стойлам. Подошел к одной из лошадей. Рик просто рассвирепеет, когда узнает, что он взял ее.

Джеймс схватил Слейда за руку.

- Ты не можешь уехать! Не можешь!

- Могу, - сказал Слейд, не обращая внимания на всхлипывающего Эдварда, ни на боль в спине.

- Я пойду за отцом! - закричал Джеймс.

- Не посмеешь! - выкрикнул Слейд. Но какая-то часть его души жаждала, чтобы Джеймс исполнил свою угрозу.

Неожиданно из темноты возник Рик. Мальчики застыли.

- Он - вылитая мать. Она хотела уехать. И не что не могло остановить ее. Если ему так нужно уехать, пусть уезжает!

Слейд словно только и ждал этих слов. Он вскочил на чалую кобылу. Джеймс попытался схватить его за ногу, но Слейд ударил его с силой в плечо. Хотя больше всего ему хотелось ударить отца. Только Эдвард продолжал канючить:

- Пожалуйста, не уезжай! Пожалуйста!

Этих слов Слейд ждал от отца.

Потом, один в ночи, разведя небольшой костер, там, где только ветер и туман набиваются в друзья, он заплакал, как ребенок. Больше он не плакал. Только еще однажды - в день похорон своего брата.

В Мирамаре он всего месяц. Пока поезд нес его к родному дому, Слейд был словно в забытьи. О смерти Джеймса ему сообщил Эдвард, не Рик. Слейд плохо помнит, что было после того, как ему принесли телеграмму. Кажется, Чарльз пытался его утешить. Может быть. Он точно не помнит. Нет, Джеймс не мог утонуть. Боже, да, конечно, не мог! Кто-нибудь другой, только не Джеймс!

Когда Слейд приехал, в Мирамаре был траур. Рик заперся у себя в кабинете. Когда он появился на пороге, то лицо его было ужасно бледным, а двигался он, как заведенный. Он с трудом осознал приезд Слейда, который не был дома более двух лет.

Слейд не таил зла. Ему даже хотелось утешить отца. Но Рик никого не пускал в свою душу, не позволял разделить горе. А потом у него появилась эта ужасная мысль - поженить Слейда и Элизабет. Слейд понял, каким же он был глупцом, когда почувствовал сострадание к своему отцу.

Эдвард затаил горе в себе. Исчезли его улыбки, шутки. Даже Виктория, мать Эдварда, была печальна, хотя Слейд скоро понял, что ее горе напускное. Когда он приехал, Виктория на какое-то время забылась, и маска печали сменилась маской гнева. Она явно не жаждала его возвращения.

Со дня похорон прошло уже четыре недели. До этого печального дня смерть Джеймса казалась нереальной. Невозможной. Слейд не любил красивых слов. Но то, что сказал отец Джозеф о Джеймсе - о его поразительной доброте, благородстве, преданности семье - отцу, братьям, мачехе, Джозефине, преданности Мирамару - все это было правдой. Жизнь дается Богом, и однажды он одарил слишком щедро. Но поторопился забрать свой дар.

Отец Джозеф служил в Сан-Мигуэле, знал Джеймса с детства. Во время заключительной речи в глазах у священника стояли слезы. И тут Слейд заплакал. Он не выдержал. Эдвард оказался более сдержанным, или, может быть, он уже выплакал свое. Младший брат положил руку на плечо Слейда, и так они стояли до тех пор, пока гроб не погрузился в красноватую плодородную землю Мирамара.

Нет, виски не помогло. Сегодняшний день так же мучителен, как и день похорон. Отец Джозеф сказал, что время залечит раны. Здравый смысл подсказывал, что это правда, но сейчас было трудно искать утешения в здравом смысле. Ему больше не увидеть брата. Смерть - это конец, очевидность которого пугает.

Сумерки сгущались. Слейд огляделся: темный зал бара, весьма непривлекательные посетители. Оторвавшись от своих мыслей, он с трудом вспомнил как очутился здесь. Эдвард прав по крайней мере в одном: в Сан-Франциско Слейд ни за что не пошел бы в подобную забегаловку, но здесь он может себе это позволить. Несмотря на свои двадцать пять лет, вернувшись домой, Слейд по-прежнему ощущал в себе дух ребяческого бунтарства.

Его мысли перенеслись к Элизабет, если, конечно, она - Элизабет. Любила ли она Джеймса? Они виделись всего несколько раз. В основном, она жила в Лондоне, где училась в колледже. О свадьбе было решено давно. Когда ее отец прошлым летом умер, она приехала на похороны и осталась до осени. Джеймс начал ухаживать за ней. Он ездил в Сан-Луис Обиспо так часто, как только мог. Джеймс писал Слейду об Элизабет, он был действительно чертовски влюблен!

Слейд попытался себе представить их вдвоем, и у него внутри все сжалось. Осенью Элизабет уехала в Лондон, чтобы закончить колледж и через год вернуться домой.

Рик. Это даже забавно: что же Рик думает о нем, Слейде, своем старшем теперь сыне? Рик хочет, чтобы Слейд унаследовал Мирамар. Это - традиция. Старая, как мир, калифорнийская традиция. Но одновременно это - ловушка. Слейд должен жениться на Элизабет Синклер, богатой наследнице. Потому что Мирамару очень нужны дети, которые принесет Элизабет.

Слейду не хотелось вспоминать ее огромные, Доверчивые, благодарные глаза. Сейчас - не хотелось. Нет, он не останется, он не собирается владеть Мирамаром. Рик, который ни разу не предложил ему остаться, когда Слейд - не так уж часто - приезжал домой, теперь не сможет его заставить. Ему придется умолять… Но это не будет иметь значения.

Нечего скрывать, Слейд любил Мирамар. Он всегда любил эти земли, дом, холмы. Но Мирамар принадлежал Джеймсу, и Элизабет Синклер принадлежала Джеймсу. Слейд любил Джеймса. Он его не предаст. Смерть тут ни при чем.

Завтра он вернется в Сан-Франциско, к Чарльзу Манну, у которого он работает уже десять лет, В Сан-Франциско теперь его дом. А Мирамар унаследует Эдвард, когда Рик состарится - где-нибудь лет через двадцать.

Слейд знал, что он может изменить Мирамар. Они - небогаты. Так было всегда, сколько он себя помнил. Но времена меняются - Слейд больше не зеленый мальчишка. Он много путешествовал, работал, многое видел. Он готов идти навстречу новому. Старые ранчо с трудом сводят концы с концами. Современная технология, сельскохозяйственная техника завоевывают Калифорнию. Замкнутые поместья, где все идет своим чередом, подобные Мирамару, вряд ли жизнеспособны. Будущее принадлежит тем, кто не боится нового. Многие предприниматели получают огромные прибыли, выращивая лимоны, апельсины, пшеницу, сахарную свеклу. В Мирамаре плодородные земли. Сады. Немало фруктов, из которых делают вино. Леса? Часть их может быть выкорчевана под пашню, земля удобрена, и придет пора пожинать урожай. Но многое заброшено. Пора менять порядки. Пусть Мирамар войдет в двадцатый век достойно!

Самое же печальное, что Слейд знает, как обеспечить Мирамару этот путь, но, вместо того чтобы возродить фамильное поместье, он завтра уедет в тот большой город, который теперь считает своим домом.

Слейд подошел к отелю, когда уже совсем стемнело. До этого он заходил еще в кафе: миссис Бурке тут же усадила его за стол и принесла дымящийся бифштекс. Слейд выпил также большую чашку кофе и съел изрядный кусок яблочного пирога. Хозяйке, очевидно, нравилось обслуживать его, хотя Слейду было не очень это понятно: они были ровесники, и в детстве она получила от него пару тумаков. В конце концов он решил, что доброжелательность миссис Бурке вызвана сочувствием его горю.

- Приходите чуть позже, Слейд, - шепнула она, провожая его до двери закрывающегося кафе.

Он кивнул, не сразу осознав смысл ее приглашения. По-своему она была мила, но Слейд не допускал и мысли о том, чтобы принять ее предложение.

Он взял у клерка ключи и начал подниматься по лестнице. Комната Элизабет наверху. Но сейчас он более, чем когда-либо, хочет уехать. Завтра.

Идя по коридору, он взглянул на ее дверь. Ее очаровательное лицо, широко открытые глаза стояли перед его внутренним взором. Может ли быть, что она - не Элизабет?…

Он слишком устал от этой призрачной надежды. Как же он глуп! Пальцы изо всей силы сжали ключ. Завтра он уезжает на Север. А у нее свой путь. Он постарается не вспоминать, как она плакала. Она, видимо, станет считать его героем. Нет, он далеко не герой.

Одна из дверей отворилась, и вышел Рик - высокая фигура в красноватого цвета пижаме из тонкой шерсти.

- Я так и думал, что это ты здесь, - он посмотрел на сына. - Я иду спать.

Он страстно хотел спросить, но так и не спросил об Элизабет.

- Ты был у Досини? Слейд кивнул.

- Тогда прими ванну. От тебя пахнет куревом, вином и дешевыми духами. - Рик, конечно, преувеличивает. Слейд не был у проститутки, но он не стал спорить. Пусть думает, что угодно. - Я не хочу, чтобы Элизабет видела тебя таким.

- Сейчас она наверняка уже спит. Элизабет, невеста Джеймса!

- Я хочу поговорить с тобой.

- А я не хочу. Хочу спать.

- Такое впечатление, что ты только что из кровати.

- А какое тебе дело? Все, что я делаю, это - моя личная забота.

- Нет. У тебя повадки бродячего кота. Я не хочу, чтобы об этом узнала Элизабет.

- Не имеет значения. Я не собираюсь на ней жениться.

- Тогда тебе не достанется Мирамар! - прорычал Рик.

- Мне он не нужен!

- Ты лжешь. Тебе он нужен. Всегда был нужен. А теперь у тебя есть шанс, - Рик резко схватил Слейда за руку и затащил в комнату, захлопнув дверь. Слейд тут же высвободился.

- Дурак! - прошипел Слейд. - Ты говоришь о каких-то шансах! Мирамар! А твой сын - в могиле. Джеймс - в могиле. Мирамар принадлежал ему. Ты думаешь, я хочу занять его место?

- Ты никогда не уважал ни меня, ни деда, ни традиций! У тебя НЕТ выбора. Ты теперь - старший сын. Наследник. Так было всегда. Всегда! Мой отец был вторым сыном, но он многого добился! Он сражался за свободу Мексики и получил в награду Мирамар. Он много работал и заслужил право на легальную передачу земель по наследству. Он оставил их мне. Потом… тебе. Ты - мой наследник, и когда-нибудь твой сын займет твое место! Это традиция, и она неизменна!

- Ты живешь в мире, которого нет. Забудь прошлое. Еще несколько месяцев, и мы вступим в двадцатый век!

- Тогда сделай это ради Джеймса. Он знал, что ты любишь Мирамар. Он мне говорил об этом. Он хотел бы, чтобы ты унаследовал его. Он хотел бы…

- Не говори так, как будто он жив! Слейду всегда казалось, что Джеймс - любимец отца. Но, наверное, Мирамар Рик любил больше.

Рик схватил руку Слейда:

- Если ты не женишься на ней, мы потеряем Мирамар.

Слейд застыл:

- Что за чушь?

- Ранчо заложено. У меня не было выбора. Времена были тяжелые. Депрессия 1893 года больно ударила по доходам. Я не предполагал, что дойдет до этого. Я не смог внести плату вовремя. Вначале это не имело значения, но потом некий новый богач из Нью-Йорка купил банк в Сан-Франциско. Мне пригрозил судом. Они изменил свою тактику, когда узнали о том, что Джеймс женится, а Элизабет принесет солидный куш. Они пока не знают, что Джеймс погиб. Когда это станет известно, то я даже не смогу себе представить, что будет. Они даже не станут продавать поместье целиком. Все пойдет с молотка. Они уничтожат все…

Слейд был не в силах вымолвить ни слова.

- Пойми, - Рик отпустил руку сына. - Мы не просто разорены. Мы - банкроты. Слейд не верил своим ушам.

- Если ты не женишься на ней, то пусть женится Эдвард. Нам нужны ее деньги. И немедленно.

- Эдварду, - Слейд услышал себя словно со стороны, - безразлична судьба Мирамара.

- Ты прав. Единственное, что его волнует, это - женщины да иногда - карты. Но он молод. И красив. Он сделает то, что должен.

Рик не добавил: «В отличие от тебя».

- Виктория будет счастлива, - с усмешкой сказал Слейд. Эта женщина сделает все, чтобы ее сын получил наследство, даже если Эдварду придется жениться на невесте брата, которую он вряд ли любит. Нет, Эдвард не согласится. Или согласится? Эдвард - послушный сын. В отличие от Слейда.

- Итак?

Слейд почувствовал, что его загнали в угол. Он не хотел оставаться. Мирамар, Джеймс, который в могиле. Но сама мысль о потере Мирамара была ужасна. И ему была неприятна мысль, что Эдвард женится на Элизабет. В голосе Рика прозвучало раздражение:

- И что особенного, если речь идет о женитьбе на молодой очаровательной леди да еще о получении того, что тебе всегда хотелось иметь?

- Это не так, - сказал Слейд, с трудом заставив себя солгать. Самому себе Слейд должен был признаться, что отец прав. В глубине души он хотел владеть Мирамаром. И теперь неосуществимая мечта может стать явью. Потому что его брат мертв.

Слейд резко повернулся к выходу. Взявшись за ручку двери, помедлил.

- Я подумаю. Дай мне время. Лицо Рика было мрачным.

- У нас нет времени.