"Жил-был сталкер" - читать интересную книгу автора (Воронина Тамара)

ДОМ

Сволочи! Слово аборигена для них закон! Ну и чем же тогда отличается их гуманитарно высокоразвитая Конвенция от недоразвитых дураков землян? Тоже лапши на уши понавешают, а втихаря все по-своему делают. Абориген, понимаешь, распинается, а они вежливо кивают, дружески улыбаются и засылают кучу ассенизаторов… пардон, чистильщиков.

Маркиза буквально трясло, когда он думал о незваных гостях. Впервые в жизни он чувствовал абсолютную невозможность что-то изменить. Если б они были так гуманитарно цивилизованны, как говорят, они никогда бы не дали аборигену почувствовать свою никчемность. Даже самым хамским образом стащили аннигилятор и переправили в Конвенцию. Не стал бы он, конечно, пользоваться против людей таким… даже не оружием, а куда больше. А вот Лесли, гад, решил, что запросто. И все. Вполне гуманитарно спер.

Можно, конечно, позвать Призрака и попереть на них с голыми руками или со своей полицейской спецмоделью – им пофиг. Повключают защиту и будут жалостливо улыбаться младшему брату по разуму.

Карлос и Джемма знали об этих чертовых пришельцах – и ничего. Не возражали. Ни Маркизу, ни им. Дипломаты… Прямо сказать Маркизу, что пришельцы им не мешают, а вовсе даже наоборот интересно, они не могут. Тоже жалеют. Сами они инопланетяне с этими их сверхъестественно-экстрасенсорными данными! Или нормальные мутанты, иногда одного визита в Зону достаточно, чтобы измениться…

Их не задевало, что кто-то лезет в земные дела. Или они тоже считают, что Зона не Земля уже? Значит, и сталкеры не земляне? Значит, Маркиз не абориген и можно на него плевать. Карлос и Джемма, правда, по старой дружбе не плюют, а пришельцам что, им Маркиз не друг и не муж, а так, досадная помеха на пути к светлой и благородной цели – избавлению Земли от ига Странников… о которых и сами ни черта не знают.

Третий год, между прочим, избавляют, а вот результатов что-то не видно. Это Зона! И чихала она на ассе… чистильщиков.

Но что надо признать, на глаза сталкерам они стараются не попадаться. Слухи-то ходят среди ребят, да мало ли слухов о Зоне. То, что это не мутанты бродят, а нормальные инопланетяне, никому в голову пока не пришло. Сталкеры к чудесам привычны.

Все эти годы Маркиз ломал голову над тем, кому было нужно, чтобы инспектор Кларк заблудился в пространстве всеми молекулами и вместо Тирии угодил на Землю, да не куда-то на Ямайку или в Москву, а в Зону. Пришельцы легко сочли это случайностью, даже циферку Маркизу сказали: целых двадцать две сотых в минус какой-то двузначной степени – огромная вероятность. Ну, им виднее. Возможно. А вот Маркиз из личного опыта знал: всякая случайность есть скрытая закономерность. Надо только ее найти. Это щенком он в случайности верил. Потом поумнел.

Правда, фактов было мало. Факт первый – незапланированный визит Кларка в минус двузначной степени. Факт второй – потеря уникального робота Дино в аккурат на той же планете и даже в той же стране и его обнаружение в одном подъезде со сталкером Маркизом. Факт третий – решение Конвенции начихать на волю аборигена. Ведь кто-то на этом настоял. Кто?

Проще простого – спросить у того же Кларка, он скажет, но, будучи парнем исполнительным и армейски дисциплинированным, доложит наверх. «Верху» Маркиз не верил ни в земной его ипостаси, ни тем более инопланетной. Чутье срабатывало, как в Зоне: не хочешь ходить – не ходи. Вот и здесь: не хочешь спрашивать – не спрашивай. Пусть тупым недоразвитым аборигеном считают.

Взяли же на себя право решать за чужой мир… И ведь как – завернули размазанного на атомы Кларка сюда, в Зону. Не открыто сказали в Конвенции: так, мол, и так, непорядок в Солнечной системе, исправить бы надо. Зачем-то эта хитрость была нужна.

А если возьмут на себя еще что-нибудь? Например, решить, что не в меру прыткий и любопытный абориген дурно влияет на свой мир. А уж какие выводы из этого им позволит сделать их высочайшая гуманитарная цивилизованность, судить не далекому от приверженности морали сталкеру. Мало ли. Было у Маркиза одно дурное свойство – допускать ВСЁ. И по мере возможность искать, как с этим бороться. Сейчас он, что называется, ушел в глухую защиту. Прикинулся чайником, шлангом, дураком, аборигеном недоразвитым. Видел же он, как они там нехорошо встрепенулись, когда он швырнул в какую-то нежить «черной брызгой», а из «брызги» вдруг получился человек. Вполне живой человек. Просидевший в этой круглой хреновине величиной с вишневую косточку аж несколько сотен лет. Как консервированная минога. Говорит, что даже не затек. И не состарился, в отличие от его собственных правнуков.

Вот кому Маркиз верил так это ему. Крестнику своему. Шарлю (не путать с Карлосом, он же Шарло). Верил по самой простой и вполне земной причине: Шарль, что ни говори, был ему обязан возвращением. Лично Шарль – лично Маркизу без всяких там судеб цивилизации. И то верил по-своему – с оглядкой. Полностью он не доверял даже Шарло и Джемме. Такая вот сволочная натура.

Ну так, короче, «черные брызги», как известно (им там известно откуда-то) представляют собой свертки пространства. Странники этим грешат. Понравилось что-то где-то – компактно свернули – и в карман. Никто, кроме них, этого не умеет. И разворачивать обратно – тоже никто. Только недоразвитый землянин Маркиз.

Тут Конвенция сильно насторожилась. Может, решили, что Маркиз – Странник, ведь никто никогда ни одного живого Странника не видел. И вообще, есть ли они, эти Странники, или это пугалка для других цивилизаций, или нормальный миф, или есть кто-то, кто о них знает гораздо больше, чем говорит, Маркиз не знал. Мифические Странники его не волновали, он родился на Земле, хотя момента рождения не помнил, но вот с четырех лет имел вполне конкретные воспоминания о собственной жизни. Но Конвенция могла решить, что Маркиз просто так здорово внедрился, да еще оказывается в месте собирания размазанных молекул в инспектора Кларка… Так что Маркиз до сих пор прикидывался, что это у него случайно вышло, с перепугу.

В общем, так оно и было. В первый раз. А сейчас он любых размеров «брызги» разворачивал. Отрепетировано. Только после этих экспериментов сильно голова болела, а один раз – ноги, когда удирал от неведомого чудовища, которое гналось за ним, жадно клацая челюстями, пока не свалилось в овраг – а оттуда никто не возвращался. Больше нечисти не вылуплялось, да и вообще ничего живого не вылуплялось, только предметы какие-то, цветочки… Маркиз все это аккуратно в самую мощную «комариную плешь» закидывал. Никто не достанет.

Технологию разворачивания он для себя сформулировал ненаучно, но просто: «Надо очень захотеть». С Шарлем поделился. Шарль его понял. Он, пожалуй, был единственным, кто его понимал, даже инстинктивное недоверие к доброжелательным пришельцам. Его, Шарля, планета, в Конвенцию тоже входила, но только в качестве наблюдателя, по лестной для Маркиза причине – его миру межпланетная ООН казалась гуманитарно недоразвитой. Шарль остался на Земле. Не в Зоне, а в той квартире, в которой раньше жил Дино. Он попросил у Маркиза разрешения. И Маркиз понял: отказать – и Шарль останется на базе. Скажет Маркиз – вали с моей планеты, Шарль свалит. Для него слово аборигена действительно было законом. Потому Маркиз и разрешил. Да еще назло остальным. Тем он очень убедительно запретил выходить из Зоны: двоих подстерег и коленки отстрелил. Несмертельно, с их-то медициной, но больно – жуть. И скандал в Конвенции устроил. Двоих отозвали обратно, даже не дав коленки вылечить до конца.

Шарль вообще-то куда больше времени проводил дома у Маркиза. Джемма, умница, все понимала, не только не возражала, но и всячески одобряла. Говорила, что Шарль оказывает на Маркиза благотворное влияние. Маркиз предполагал, что она с этого имеет свою выгоду: Шарль, наверное, учил ее пользоваться ее вдруг прорезавшимися страшными и непонятными для Маркиза способностями. И пусть помогает. Лишь бы в конвенции не рассказывал. А Шарль, хотя и с уважением с этой организации относился, но и со снисхождением.

И еще – Шарль буквально жил Маркизом. Чувствовал то же, что и Маркиз. Это у них называлось эмоциональным созвучием (в переводе на доступную для Маркиза терминологию, естественно). К себе Шарль возвращаться не захотел по разным причинам: все-таки там прошло слишком много времени, никого не осталось из его близких. Но Маркиз сильно подозревал, что истинной причиной был все же именно он. Шарль беспокоился за него искренне, то есть тоже не слишком верил в добрые отношения с Конвенцией.

А главное, Шарль никогда не смотрел на Маркиза, как на неразумного собрата из каменного века, держался как с равным. Маркиз это чувствовал. А вот со стороны Кларка, Лесли, командира всегда веяло легоньким превосходством, может быть, вполне естественным, но Маркиза это обижало. Для Шарля он был прежде всего человек. И если вдруг речь заходила о чем-то, чего Маркиз не понимал, Шарль честно признавался, что этого он объяснить не может, потому что… В общем, и Маркиз бы не смог объяснить доисторическому каннибалу, что завтракать своим ближним неэтично. У Шарля это получалось необидно. Он и Кларку, как оказалось, тоже кое-чего объяснить не мог по той же причине.

Карлос говорил, что на Шарля было больно смотреть, когда Маркиз сломался. Так переживал. Да уж, если Шарль действительно чувствовал то же самое, ему не позавидуешь. Маркизу тогда было очень лихо. Несколько недель он держался, только курил много, а потом решил крепко расслабиться. Шарло и тот был в ужасе, бедняга, чистенький мальчик из хорошей семьи, вдруг открыв для себя новую сторону в Маркизе. Впервые увидел друга таким, вглухую пьющим… А Маркиз ведь так и не сумел ни расслабиться, ни даже опьянеть, спиртное словно обеззараживалось на входе в желудок, и Маркиз становился только злее и только сильнее чувствовал свое бессилие.

Как раз тогда Маркиз осознал, что бороться в пришельцами – все равно что головой о стенку биться. Осознал свое бессилие – и сломался. Научиться бы еще это пространство сворачивать и свернуть всю эту базу… одной «брызгой» больше в Зоне, одной меньше… Пусть потом валят на Странников… Так ведь других пришлют. Третьих… А догадаются, придумают способ изолировать аборигена как носителя вредоносных способностей. Чтоб не погубил свой мир. Ведь рассказывали уже ужастики из их космической истории про то, как один абориген едва не погубил целую планету, правда, он просто увильнул от карантина какого-то и занес домой убийственный вирус. Неплохая параллель… А вот о судьбе аборигена история умалчивала. Тоже показательно.

Так вот и Шарль чувствовал примерно то же, но ему было, пожалуй, похуже. Ведь Маркиз, хотя и не убил в своей жизни ни одного человека, вполне допускал возможность угробления себе подобного или тем более пришельцев. И его не то что совесть не мучила, а наоборот, удерживали его вовсе не моральные соображения, а скорее, боязнь разоблачения. Сделать это можно, а сделать и выкрутиться – труднее, а вот сделать и не получить взамен новую группу – невозможно. Технические средства не те. Слабоват он против Конвенции. Или пока не придумал способа.

А каково было Шарлю! С его-то развитием… Маркизовы нехорошие мысли Шарль не подслушивал – считал неэтичным, в отличие от цивилизованной Конвенции, а вот соответствующие настроения чувствовал. Шарль страдал не только потому, что Маркизу было плохо. Для Шарля умышленное убийство было аномалией большей, чем для Маркиза каннибализм.

Себе Маркиз этот перелом простил легко и охотно. Он его пришельцам не простил. Невзирая на их уговоры, он продолжал ходить в Зону, явно злорадствовал, видя их неудачи. Зона не обращала внимания на копошащихся муравьев.

Зато теперь она не хотела принимать Маркиза, словно он был виноват в том, что ее хотели уничтожить. Его начали сторониться братья-сталкеры, раньше набивавшиеся в напарники. Сейчас он ходил всегда один. Зона его невзлюбила, но очень уж не хотелось Маркизу в этом себе признаваться. Как бы там ни было, он сталкер. Ему и без Зоны не жить, и за инопланетянами присматривать надо.

Ходил он уже большей частью из спортивного интереса, а не меркантильного: искал новенькое, совался в новые места, но в «сундук» свой не заглядывал, чтобы не сбить и без того падающие цены. Скупщики совсем обнаглели, платили гроши или не платили вовсе. Недавно толпа до смерти забила Малютку Пьеро. Неизвестные грабители проломили череп Люку Медведю. В ресторане безногого Креста регулярно били стекла. В общем, мешали жить. А помешай-ка полицейскому! Тем более если он Маркиз.

На него, правда, регулярно шли анонимки, но неприятности это доставляло только начальству. Почувствовав нехорошее, Маркиз нагло вспомнил о паре высокопоставленных чиновников, кое-чем ему обязанных… ну, серьезно обязанных. Он напомнил всего лишь о своем существовании, с Рождеством поздравил – и для него проблемы закончились.

Маркиз собирался в Дом. Луи просил приехать. Луи уже почти и не говорил, но Маркиз его понимал пока. Глаза занимали у Луи больше половины лица.

Маркиз покидал в сумку лакомства для «зверушек», комикс для дежурного, забросил сумку на заднее сиденье и поехал. Дом был за городом, старинный особняк посреди огороженного парка, тихое, спокойное, уютное место. Сплошная частная собственность, на которую исправно платились налоги. Маркиз включил радио на полицейскую волну, нарушил устав – потрепался с дежурным по Управлению, послушал перебранку патрульных с диспетчерами… Это нравилось ему больше музыки.

Ворота были открыты. Это сразу насторожило. Странно. Сюда ведь мало кого пускают. Собственно, дежурные знают в лицо всех, кого можно пустить. Но чтоб открыть ворота… Он въехал в парк и почти сразу увидел, что над деревьями поднимается дым.

Не торопясь Маркиз направился к Дому.

Дома не было. Торчали черные обгорелые стены. Трава вокруг тоже выгорела. Он постоял минуту, обошел развалины. Никого…

Из-за деревьев вышел Сталкер и направился к нему. В Доме он был заперт за бронированной дверью, потому что не был человеком. Он убивал всех, кто попадался ему на пути, пока Маркиз не поработал приманкой и не заманил его прямо в Дом. И это существо стояло на расстоянии вытянутой руки. Маркиз напомнил Призраку, кто здесь хозяин, но не шевельнулся. Он, непробиваемый и неунывающий Маркиз, был потрясен. Перевернут. Это была его личная беда.

Сталкер положил ладонь Маркизу на голову. Так он действовал всегда: левая рука на голову, правая на грудь – и покойник.

А Сталкер вдруг просветлел лицом, повернулся и ушел обратно в парк, а Маркиз сел в траву и ткнулся лицом в колени. Сволочи. Какие сволочи… Убивать больных. Убивать детей. Убить Луи с его нечеловеческими глазами. И здесь, в этом мире, Шарль хочет пропагандировать гуманность? Среди двуногих, именующих себя людьми? Они не люди, как и Сталкер. Внешне похожи, даже внутренние органы на тех же местах, а вот психология чужая. Более чужая, чем у обыкновенных Чужих, что в Зоне шарятся.

Шарль появился из ниоткуда (это свое умение он Маркизу даже пытаться объяснить не рискнул), взял его за голову и долго держал. Не то чтобы Маркизу полегчало, но он смог загнать ярость поглубже до поры до времени и снова стать самим собой.

– Тебе очень плохо. Пойдем.

– Им хуже, – кивнул Маркиз на развалины.

– Нет, им не хуже. Их уже нет. Поверь, такие стрессы даже в твоей психике могут произвести сдвиг. Необратимый. Именно после такого потрясения человек меняется. А я не хочу, чтобы ты менялся. Ты своему миру нужен таким, какой ты сейчас.

Маркиз весело улыбнулся.

– Не собираюсь. Я собираюсь найти тех, кто это сделал.

– И?

– И все. Найти и показать их сталкерам. Меня сможешь отговорить ты, или Джемма остановит, или Шарло ввяжется. А их никто не остановит. Даже ты.

 – Меня удивляет, что ты можешь быть жестоким. Поверь, для тебя это противоестественно. Ты все-таки не хочешь быть самим собой.

Маркиз представил себе, что было бы, если бы он перестал контролировать обоих – и Призрака, и Маркиза, то есть стал самим собой. Ха! Нет, не дано Шарлю понять землян. Ладно, зубы заговаривает, отвлекает от несвойственных жестоких мыслей. И на том спасибо. А какая уж тут жестокость, когда одна сплошная справедливость…

В машине сидел Луи. Маркиз остолбенел, потом бросился ему на шею. Шарль сел за руль.

– Кто это был, Луи? Ты хоть одного запомнил?

Луи медленно кивнул. Золотистая шерсть мягко колыхнулась. И куда его теперь? Одного оставлять нельзя, с людьми селить нельзя. Нужно создавать новый Дом. Значит, нужны деньги… очень большие деньги. Нужно идти в Зону. И еще нужно дать урок скупщикам. Хоть и грешно впутывать людей в дела сталкеров, но придется. А ведь ни у кого это не получится лучше, чем у Джеммы. И с наименьшими затратами. И никакая полиция не придерется, потому что Маркиз не придрался бы. Ну и нет в уголовном кодексе статьи за разнесение вдбарадан не бомбой, а взглядом. Хотя она и с закрытыми глазами может.

– Кто-нибудь еще спасся?

Луи медленно качнул огромной головой, и снова, словно живая, колыхнулась золотистая шерсть.

– Я видел Сталкера, – сказал Маркиз. – И он видел меня.

Луи встревожился, в глазах заиграл свет, они переливались, менялись. Неживой, неестественно ровный голос с трудом выговорил:

– Почему он тебя не тронул?

– Черт его знает, – легкомысленно отозвался Маркиз, хотя его обдало холодом от одного только вопроса. Не тронул. Улыбнулся. То есть он, конечно, не улыбнулся, но впечатление у Маркиза создалось именно такое: дружеская улыбка.

Как своему.

Шарль оглянулся, будто бы для того чтобы спросить, куда ехать.

– Домой, – велел Маркиз.

Естественно, домой. Больше некуда. Джемма поймет, а детей можно отправить к Анжелике, которая тоже поймет.

В квартиру они поднялись по черной лестнице, спрятали Луи пока у Шарля, детей экстренно собрали и отправили вместе с Эдом. Лель ошалело слонялся по квартире и принюхивался.

Маркиз уже в четвертый раз прикладывался к бутылке. Шарль взял его за воротник, тряханул как следует и зашвырнул в кресло. Подальше от коньяка. Теперь будет воспитывать. Пусть. Уж слушать Маркиз умел.

– Ты можешь меня сейчас выслушать, – безапелляционно сказал Шарль. – И внимательно. Дело слишком серьезно. Более серьезно, чем тебе кажется.

– Где мне, тупоумному и недоразвитому аборигену понять… – усмехнулся Маркиз и посмотрел в сторону бутылки.

– Не юродствуй, пожалуйста, – попросил Шарль. Обычно его мягкий голос успокаивал Маркиза, а сейчас не успокоил. Дело было действительно слишком серьезно. Луи осторожно вышел из-за перегородки. Лель обалдел окончательно. Шарль продолжил: – Как ты думаешь, почему Сталкер тебя не убил?

– Своего учуял, – бодро – а как еще? – отозвался Маркиз. Голос пропал. Маркиз прокашлялся и поманил Леля. Тот сделал большой круг, чтобы миновать Луи, подошел, положил на колени Маркиза огромную тяжелую башку и помахал хвостом. Человечьи умные глаза смотрели робко и понимающе. Мутант из Зоны. Собака с разумом человека.

– Ты перестаешь быть человеком, – без интонаций произнес Луи. Маркизу стало холодно. Да, правда. Почувствовал своего. Такого же. Чужого. Все верно. Зона без последствий не бывает, ни для кого, а уж особенно для тех, кто вляпывался в зеленое излучение, а Маркиз вляпывался трижды. Два раза за последние пять лет. И это много.

Луи обнял его за плечи мягкими руками. Золотистая шерсть переливалась, шевелилась, глаза мерцали. Лель затрясся, но не отошел. Человечий разум победил собачьи инстинкты. Шарль набрал на диске связи код базы. Маркиз его тоже знал.

– Командир, нужна помощь, – начал говорить Шарль. Маркиз взвился и заорал:

– Не хватало еще у них просить помощи! Я еще себя уважаю!

Лель заскулил и замахал помелом, которое у других собак было хвостом. Луи прикрыл Маркизу рот. Глаза его снова сменили цвет и мерцали фиолетовым. Впрочем, орать не имело смысла, потому что командир уже был тут (вот он честно пытался объяснить Маркизу способ перемещения, но с тем же неуспехом, что и многое другое), и Лесли со своим чемоданчиком, и Кларк, и Дино. Бросили базу на трех, так сказать, инженеров. Вот тут Зона их и подловит.

Пару минут вся компания переглядывалась. Пользуются, гады, тем, что Маркиз их телепатий не воспринимает ни к какой виде… Джемму бы сюда, при ней не посекретничаешь…

Пришельцы искоса посматривали на Луи. Луи держал Маркиза за плечи мертвой хваткой и на инопланетян не реагировал. Впрочем, Маркиз не всегда разбирался в чувствах Луи, трудно было уловить какие-то закономерности в мерцании его глаз и переливах шерсти. По-другому его чувства никак не выражались, потому что голос был лишен интонаций, а лицо… Лица, собственно, не было. Все, кроме глаз, было покрыто длинным шелковистым мехом. Дино подошел ближе, положил Маркизу на лоб ладонь, словно проверяя, нет ли у него жара. Маркиз брыкнул ногами и не попал, потому что попасть в Дино, если он этого не хотел, было невозможно. Даже из пистолета.

– Послушай, – сказал Кларк, – ты что, хочешь, чтобы я тебе влупил парализующим? Веди себя смирно и слушай. Надо хотя бы проверить, в чем дело и можем ли мы тебе помочь. Может, уже поздно.

Маркиз с нескрываемой ненавистью выпалил:

– Инспектор Кларк принял решение? Использовал свое право?

Кларк величественно поднял голову и изрек:

– Да. Инспектор Кларк принял решение.

– А как насчет воли аборигена?

Кларк перестал быть величественным и сказал уже нормально:

– А пошел ты со своей волей к такой-то матери! Бери его, Дино.

– А дозвольте полюбопытствовать куда? – спросил от двери невыразимо вежливый голос Карлоса.

– Шарло! – завопил Маркиз. – Они хотят…

Дино зажал ему рот и взял его в охапку.

– Стоять, – холодно сказал Карлос. Он медленно расстегивал рубашку. Маркиз увидел, что красный камешек на золотом диске засветился. Вошла Джемма. Молодец, Шарло, позвал. Ее они боятся. Дино выпустил Маркиза после ее взгляда.

– Послушай... – начал Кларк.

– Тебя? – очень удивилась Джемма.

– Маркиз, в чем дело? – спросил Карлос. В конфликте с пришельцами он внутренне был на их стороне, но до тех пор, пока не задевали его старых друзей. Это радовало.

Луи подошел к Джемме и погладил ее по щеке. Джемма ему улыбнулась и вопросительно уставилась на Шарля.

– Поверьте мне, – сказал Шарль, – это необходимо, но сейчас он ничего не желает слушать.

– Рогами в землю, – констатировал Карлос. – С ним это бывает. Иди сюда, Маркиз.

Рядом с широкоплечим Карлосом и его золотым диском было спокойнее. Маркиз обнял Джемму за талию. На нее одна надежда. Только она может их остановить. Они даже не знают, как она может это сделать.

– Маркиза, – заявил Кларк, – я все равно увезу его на базу, хочешь ты этого или нет. А уж его-то тем более не спрошу.

– Неужели ты это всерьез, инспектор? – опять удивилась Джемма. Кларк твердо сказал:

– Абсолютно.

– Принял решение, – опять съязвил Маркиз, уже не чувствуя себя беспомощным щенком рядом с этими галактическими бульдогами. Кларк торжественно кивнул. Черт подери, а кто знает, что там у него предусмотрено на случай принятого решения? Действительно, саданут парализующим или умыкнут втихую, не будут же Джемма и Карлос следить за ним постоянно. А тогда? Эти двое полезут за ним на базу. Значит, в Зону. А это неполезно даже для Джеммы. Разве они сориентируются в Зоне? Разве найдут базу? Похоже, дело безнадежно. Не отвертеться от них, чихали они на аборигенов вместе с их волей. Целесообразность превыше всего. Зануды! Они, видите ли, считают, что так будет лучше. Им виднее…

Глаза Джеммы начали меняться. Луи снова погладит ее по щеке. Шарль предостерегающе поднял руку.

– Подожди, Маркиза. Не веришь им, поверь мне. Это необходимо. Маркиз не всегда бывает прав.

Шарло ухмыльнулся:

– Всегда. Только понятно это становится не сразу.

– Я не хочу, – отчетливо проговорил Маркиз. – Это мое право и мое дело.

Лесли, освоивший местную жестикуляцию, показал кукиш:

– Это было бы твое дело, если бы не представляло опасности для других.

Карлос вздрогнул, и Джемма успокаивающе ему сказала:

– Тебе нельзя волноваться.

Пришельцы переглядывались, но этот перегляд не означал разговора, потому что при Джемме они не болтали. Она умела читать мысли, и они это знали. Только не знали, насколько хорошо она умела это делать. Из них только Шарль был экспертом экстра-класса (у них это называлось иначе, но красная клипса вызвала в мозгу Маркиза словечко из Бестера). И этот экстра-классный чтец чужих мыслей говорил, что аборигенка по прозвищу Маркиза – тоже.

– Маркиза, пойми, это важно, – проникновенно произнес Кларк. – Я не хочу говорить ради него же.

– Что за черт, – подал голос Карлос, – что привязались? Пережарю всех к чертовой бабушке.

Лель согласно зарычал. Весь его вид говорил: «Перекусаю всех к чертовой бабушке!»

Кларк неприлично выругался и заорал:

– Ну что ты молчишь, Шарль! Тут добром не получится!

Глаза Джеммы начали кипеть. Она перевела взгляд на сложенные в камине дрова, и те вспыхнули, словно облитые бензином.

– Первое предупреждение, – прокомментировал Карлос. Кларк демонстративно включил защиту.

– Кларк, не нужно, ты можешь все испортить, – попросил Шарль.

– Нанесу этому нежному созданию душевную травму? Брось, Шарль, он толстокожий, как носорог, если не понимает, что из себя представляет. Маркиза, пойми, может произойти такое, что никто его не остановит! Он перестает быть человеком!

Маркиз хмыкнул, Джемма и глазом не моргнула, Карлос уставился на Маркиза, Лель солидарно взвыл («Я тоже не человек!»), а Луи снова погладил Джемму по щеке.

Может, именно поэтому он и сопротивляется? Может, он уже не сталкер Маркиз, а кто-то другой… Просто Сталкер.

– Оставьте-ка меня с ним наедине, – неожиданно резко сказал Шарль. Джемма кивнула и сделала инопланетянам приглашающий жест. Лель вышел первый, повыше и попрезрительнее задрав хвост, следом пришельцы (Кларк смерил Маркиза презрительным взором), за ними земляне.

Маркиз сел на диван, Шарль – в кресло напротив.

– Дай им возможность провести обычное медицинское обследование. Только медицинское. Если они не смогут тебе помочь, я обращусь к своему миру.

– Откуда мне знать, что они там обследуют? – взвился Маркиз. Шарль положил ладонь на его острое колено.

– Я буду там. Ментосканирование провести не позволю. Поверь, я немного разбираюсь в медицинской технике. Если хочешь, Маркиза, Карлос и Луи тоже там будут.

– А если это подтвердится, но ни они, ни ваши ничего сделать не смогут? Что тогда? Ты можешь поручиться за то, что они не решат меня изолировать превентивно?

– Не могу. Но постараюсь им помешать.

– Станут они тебя слушать! Они чистильщики, вот и вычистят еще один продукт Зоны. Они рационалисты. Они все знают и имеют свои представления о гуманности.

– У тебя тоже, – улыбнулся Шарль. – В таком случае я обращусь к Конвенции.

– И Конвенция сочтет действия экспедиции правильными, потому что я могу представлять из себя угрозу.

– И цивилизация Рес наложит вето на решение Конвенции. Я в этом уверен. Я знаю, что к личности человека у нас относятся иначе, чем Кларк или Лесли. Мне ты веришь?

– Тебе – да. Почти, – Маркиз уперся локтями в колени и опустил голову на сплетенные пальцы. – И что дальше?

– Не знаю, – честно признался Шарль. – Конвенция не пойдет против моего мира. Думаю, что выход все равно есть. Не может все быть так безнадежно. Никаких отклонений в тебе не видно. И я ничего не чувствую. Успокойся.

Маркиз сжал голову руками.

– Кто сжег Дом? Пойми, Шарль, пока я этого не узнаю, ни о какой базе не может быть и речи. Это откладывать нельзя.

Мало ли как обернется, подумал он, хотя вслух не произнес. Но Шарль понял. Он позвал всех, отослал инопланетян, перемигнувшись с ними, и сел рядом с Маркизом.

– Я знаю, кто сжег Дом, – ровным голосом сказал Луи. – Я знаю, где их найти. Они собираются в задних комнатах кафе, которое находится на маленькой площади между ночным кинотеатром, где идет «Рембо», и маленьким сувенирным магазином. В витрине сидит большая кукла, на платье куклы – брошь с красным камнем.

– Напротив – подземный гараж? – спросил Маркиз.

– Нет, жилой дом, большой, старый.

– С большими балконами? Лестница к подъезду?

– Да.

– Ясно. Кафе «У Поля». Я этому Полю лично шею сверну. Это скупщики, заразы, – простонал Маркиз. Луи смотрел на него неподвижными пульсирующими глазами.

– Их там много? – деловито спросил практичный Карлос, многозначительно поигрывая золотым диском. Не сказали бы ему, что это древнее оружие, он бы тренироваться не начал, не научился бы им пользоваться, не боялись бы теперь.

– Да.

– И сейчас они там?

– Да.

– И чего мы сидим? – поднялся Карлос. – Ты тут про алиби подумай, а мы пойдем делом займемся.

– Я хотел сказать своим…

– Не надо. Их первым делом и заподозрят. А для нас сие не проблема. И совести у нас нету, и жалостливости, и вообще отвали, я лучше знаю, что делаю.

Джемма набрала номер:

– Анжелика? Ты и домашние знают, что мы все трое у тебя сейчас сидим, чай пьем с пирожками? Ага, ну я так и думала. Пока.

Маркиз все понял и спорить не стал. Оставив Луи с Шарлем, он по мере возможности незаметно вышел из дома и направился к Анжелике – самое надежное алиби, потому что никто из прислуги и охраны не продаст ни за какие деньги, и дом за городом. И никто не удивится. Не впервой.

Анжелика прямо-таки лопалась от любопытства, но вопросов не задавала, поила коньяком, кормила пирожками и рассказывала всякие забавные случаи из жизни маркизовых же детей. Лель облизывался на коньяк, лопал пирожки и от души смеялся над историями. Пару раз они с Анжеликой даже целовались.

Маркизу было не до смеха по многим причинам. Главное – он не доверял пришельцам. Может, это было ненормально, но внутренний голос сталкера еще ни разу не ошибался.

И тут его осенило. Это было так просто, что он даже засмеялся.

Он не верил инопланетянам, потому что они вели себя, как земляне. Они горячились, нарушали Устав, повышали голос на подчиненных, орали на аборигена, крали у него аннигилятор – словом, делали все то, что мог бы делать и сам Маркиз. А доверять людям привычки у него не было. Отбили охоту. А вот Шарль совсем другой. Временами непостижимый, может, именно потому недоверчивый Маркиз верил Шарлю больше, чем себе.

Когда вернулись Карлос и Джемма, Маркиз был спокоен, как всегда, когда ему удавалось решить какой-то мучивший его вопрос.