"Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь" - читать интересную книгу автора (Воронина Тамара)

* * *

А разговор с Родагом Лена начала сама. На какой-то тусовке, которая ей категорически не нравилась, она подошла в королю и в лоб спросила:

– Ты ведь хочешь о чем-то со мной поговорить? Ну так давай поговорим.

Он смутился, потом обрадовался и провел в ту скудно обставленную комнату, где впервые услышал о Лиассе.

– Очень заметно, что я не решался заговорить?

– Заметно. Что-то случилось?

– Нет, – махнул он рукой. – Так, личное. Мне… мне просто не с кем. Быть королем не так легко, как может показаться. Друзей у меня нет, а Рина… ну кому захочется говорить по душам с Риной? Я не могу заставить себя войти в ее спальню чаще, чем раз в году, и то только если крепко напьюсь. Я знаю, что у нее бывают другие… ну так и у меня бывают, мы оба живые, и если кто-то может лечь с ней, так и пусть. Знаю, что шут мог, но не понимаю – как. Он вообще-то крайне разборчив.

– Хроники былого, – улыбнулась Лена.– Был у него такой стимул.

Родаг расхохотался.

– Ну книгочей! Надо же… Ну да, другого способа у него не было, тайной библиотекой всегда распоряжается королева, даже если ни одной книги в руках не держала. Я хотел поговорить с тобой о шуте. Между нами будто стена. Прозрачная, но прочная. Давно уже… Я не понимаю, почему. Мы были с ним близки, он единственный, с кем я мог говорить по-человечески… и вдруг как отрезало. Ты ведь уже знаешь его лучше других. Он же очень скрытный, но вряд ли так же таится от тебя. Он тебя любит, да и ты его, как мне кажется, тоже. Можешь ты помочь мне понять, что произошло?

Лене стало грустно. Трудно быть королем. Очень трудно, особенно если тебе не приходит в голову, что с друзьями нельзя обращаться по-королевски.

– Я всегда его любил, – признался Родаг. – Поэтому его выходка стала для меня ударом. Я никогда так из себя не выходил. Спасибо тебе, Светлая, что удержала меня от поступка, о котором я жалел бы всю оставшуюся жизнь.

– Ты сам поставил эту стену, Родаг.

– Я? Светлая, она появилась раньше… до того как я отправил его на казнь и тем более до того, как приказал удавить.

– Намного раньше, – согласилась Лена. – Я не уверена, что ты можешь это понять. Но друзей не бьют по лицу, Родаг.

Он удивился:

– Со мной такое случается, я знаю. что вспыльчив. Но он… никогда не сердился. Понимал, что я сгоряча.

– Скажу по-другому. Друзей не ставят на колени.

Родаг нахмурился, вспоминая. Мелкий эпизод королевского быта: отхлестать по щекам самого близкого человека, поставить на колени, напомнив, кто есть кто, и благополучно об этом забыть.

– Но я король, Светлая…

– Ты или друг, или король. Не одновременно. Знаешь, если б ты его сгоряча лишний раз в челюсть стукнул кулаком, стены бы не было.

– И ее не разрушить, да?

– Спроси его.

– Нет, – отказался Родаг, – не хочу. Значит, не разрушить. Жаль. Мне правда, жаль. Он дорог мне.

– Ты сам виноват.

– Странно, – усмехнулся он, вставая и подходя к окну. – Так странно слышать «сам виноват». Нет, ты неправильно поняла. Спасибо, что сказала. Я не привык к таким словам, но это не значит, что ты не должна их произносить. Ты – Светлая, ты вне всех традиций и всех законов, ты имеешь на это право. А вот шут – не имел.

– Либо король, либо друг.

Родаг повернулся к ней и со страстью выкрикнул:

– Он же знал, на что идет, когда стал моим шутом! После смерти моего отца он мог уйти, но он остался! Почему он не смог стерпеть?

– Он стерпел. Просто не простил. Разве он перестал быть твоим шутом? Разве перестал приводить тебя к истине? Разве он предал тебя?

– Предал? Он не может предать, – пожал плечами король. – Он шут, он прошел магическую коррекцию. Он никак не может меня предать. Не успеет. Раньше умрет, причем плохо. Только он бы и без коррекции не предал. Он честный. По природе своей – честный.

– Как его зовут? – перебила Лена.

– У шута нет имени.

– А у друга – есть.

На этом разговор как-то увял. Родаг ее не понял, но ведь и она его тоже не поняла. Шут сейчас был предан ей больше, чем королю. Он говорил об этом, и Лена верила. И что – дать ему пощечину? заставить сделать то, что он делать не может и не хочет? Уже вынуждала однажды, и если бы не Маркус, кто знает, чем бы все это кончилось. Стена уже возникала, но у них был Маркус. Какое счастье, что у них был Маркус.