Между делом

Салимон Владимир Иванович родился в Москве в 1952 году. Автор десяти поэтических книг. Лауреат премии Europeo di Poesia “Antonietta Drago” за 1995 год. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве.

* * *

Смиренный Агнец отворил печать.

Но понемногу перемены

мы перестали замечать.

Речушек вздувшиеся вены.

Налитый кровью — до краев,

как Бабий Яр, глубокий ров.

* * *

Посреди малоснежной зимы —

как Кудыкины горы,

набок съехавшие холмы.

Покосившиеся опоры

еле держат небосвод.

Он однажды нас всех убьет.

А пока, запрягая в сани

необъезженного стригунка,

долго шарит старик в кармане —

верно, в поисках огонька.

Ясно вижу я Ленина в кепке,

весь от ужаса похолодев,

вместо надписи на этикетке:

         “ГОМЕЛЬДРЕВ”.

* * *

Внезапно ветер поднялся.

И перед нами тотчас вся

открылась панорама.

Река могучая упрямо

сжимает кольца, как змея.

Лаокоон и сыновья

в ее объятьях насмерть бьются.

Шумит камыш. Деревья гнутся.

* * *

Картинка удалась на славу.

Жаль в рамку, как в оправу,

я вставить не могу —

ни в поле куст, ни дом в снегу.

Еловых шишек ароматом

насквозь пронизан зимний лес,

но злые птицы благим матом

кричат, чтоб в дебри я не лез.

* * *

В чем каждый может убедиться,

кто на крючок поймал леща?

Глубокой осенью водица

в реке уж больно горяча.

Река как баня водяная.

В ней рыболовы поутру,

иного способа не зная,

готовят рыбу на пару.

* * *

Диковинная красота.

Река со сводами моста

сосуществует неразрывно.

Чему противиться наивно

и утверждать, что никакой

не связан тайной мост с рекой.

Невольно разведешь руками.

Недоуменье велико —

как многотонный мост над нами

парит в тумане так легко?

* * *

Издалека неузнаваем —

дом барский оглашая лаем,

собачья свора по углам

в нем жмется с горем пополам.

Так тарахтит, что спасу нет,

с коляскою мотоциклет,

скача вприпрыжку, как двуколка,

по главной улице поселка.

* * *

Все держится на волоске.

На честном слове.

Но вскоре от потери крови

жизнь замирает в городке.

Смертельной оказалась рана.

Когда б я взял ее в расчет,

у покосившихся ворот

заметил заросли бурьяна.

Кругом разросся борщевик.

К нему за лето я привык.

С недавних пор, как сад дичает,

вокруг никто не замечает.

* * *

Хруст колючих сучьев слышен.

Первый снег на землю лег.

Остается неподвижен

до последнего стрелок.

У охотника на мушке,

чуть покачиваясь, лось

ходит-бродит по опушке,

ставит ноги вкривь и вкось.

* * *

В отсутствии себе подобных

нередко я брожу

один среди камней надгробных.

По сторонам растерянно гляжу.

Куда ни гляну,

все не по мне — не пбо сердцу, не по карману.

* * *

Бедна палитра. Средства скупы.

Как будто горные уступы,

ступени снегом замело.

У лодки вмерзло в лед весло.

Но иногда, едва живая,

воображенье поражая

недюжей силой, под мостом

спросонок щука бьет хвостом.

Восполнить недостаток красок

по силам лишь героям сказок.

Плутовка рыжая — лиса —

ненастным днем слепит глаза.

* * *

Глаз потек у снежной бабы.

Озадачился хотя бы.

Призадумался всерьез

над причиной бабьих слез.

Может быть, твоя вина

в том, что стала на припеке

глина черная видна.

Что, как будто руки в боки,

крепкоскроенный силач,

по дорожке скачет грач.

* * *

Сумятица, неразбериха —

весне сопутствующий фон —

поскрипывает облепиха,

в саду капели слышен звон.

Кто хочет в отчий дом вернуться,

тотчас, когда за ним придут,

пошире должен размахнуться

и бросить медный грошик в пруд.

* * *

Земля похожа на цемент.

Фантазия богата.

А инструмент —

лом да лопата.

Воображение подчас

рисует дивные картины,

но слезы катятся из глаз

у насмерть загнанной скотины.

* * *

Мне кажется, только тогда я заметил,

как был небосвод по-весеннему светел.

Поодаль, идущие в пешем строю,

солдаты горланили песню свою.

“Никто не молчал при твоем погребенье”.

Нубийцев колонна прошла в отдаленье.

А следом за ними, помедлив слегка,

в движенье пришли остальные войска.

* * *

В округе снег сошел давно.

Как бабочка ночная,

на память корка ледяная

оставит по себе пятно.

След на асфальте небольшой —

все то, что нежным телом

и что божественной душой

мы называем между делом.