Дикая природа: любите или не приближайтесь

Борейко Владимир Евгеньевич родился в 1958 году в Свердловске. Закончил Донецкий университет. Живет в Киеве, где возглавляет Киевский эколого-культурный центр. Главный редактор “Гуманитарного экологического журнала”. Автор нескольких книг по экологиче­ской этике, эстетике, истории охраны природы. В “Новом мире” печатается впервые. Статья публикуется в дискуссионном порядке.

Все прекрасно, когда выходит из рук творца, все искажается в руках человека.

Ж.-Ж. Руссо.

Я бы хотел сказать несколько слов в защиту свободной природы, этой дикой, удивительной, совершенно иной цивилизации, с каждым днем все стремительней исчезающей с планеты Земля. Я бы хотел поднять вопрос о ее праве на существование, свободу и достоинство.

Человек наконец-то понял, что все люди имеют одинаковое право на жизнь и свободу, независимо от их цвета кожи, расы, национальности. Теперь человеку пора понять, что дикая природа и ее виды также имеют равную с человеком ценность и собственные права. Как и у человека, у всякого животного или растения только одна жизнь, а Земля — единственный дом. К сожалению, дикая природа не может ждать. И если экологическая этика будет распространяться так же медленно, как демократия, может просто настать день, когда дикой природы на Земле больше не останется...

Отношение к дикой природе как к пустырю, неудобью, бесполезному и этически неценному месту, которое обязательно нужно использовать, покорить, улучшить, возделать, украсить, являлось доминирующим в СССР.

Несмотря на все потуги экологического образования, и по сей день для большинства наших соотечественников дикая природа, к сожалению, то самое “иное”, которое нужно покорить и изменить. Даже в природоохранной деятельности до настоящего времени господствует антропоцентрический подход, суть которого хорошо передает известный лозунг: “Все для блага человека, все во имя человека”. А значит, нельзя быть спокойным за будущее дикой природы.

Ее спасение не только в новых заповедниках и питомниках редких видов, а прежде всего в перемене нашего отношения к ней, которое может быть выражено в новом лозунге: “Не все для блага человека, не все во имя человека”.

О различных подходах и ценностях такого нового отношения к дикой природе я хочу порассуждать в этом эссе.

Что такое дикая природа?

Дикое выше правил и искусства.

Д. Мильтон.

Конечно, совсем дикой природы (первозданной), полностью независимой от влияния человеческой цивилизации, в настоящее время не существует. Одна­ко посредством идеализации понятие “участок дикой, свободной природы” можно распространить на довольно значительное число природных территорий, существенно не измененных человеком. Ведь могут же математики оперировать таким идеальным понятием, как “точка” и “окружность”, физики — “идеальный газ” и “несжимаемая жидкость”.

Под определение “дикая природа” могут подпасть горы, пустыни, тундра, арктические области, подводные участки, пещеры. С некоторой натяжкой — старовозрастные леса, заросшие дельты крупных рек, большие болота, речные каньоны, участки целинных степей.

К сожалению, в отечественной терминологии нет точного определения, что подразумевается под термином “дикая природа”. Попробуем сослаться на зарубежную интерпретацию.

В 1964 году Конгрессом США был утвержден закон “О дикой природе”. Территория дикой природы определена в этом законе как неразвитая федеральная земля, сохраняющая первоначальный характер, без влияния, без изменений и поселений человека, которая управляется так, чтобы сохранить естественное состояние, и которая:

1. Находится под воздействием сил природы, а не человека.

2. Имеет особые возможности для создания человеку среды одиночества и естественного оздоровления.

3. Имеет площадь не менее 5000 акров необработанных, неизмененных земель.

4. Имеет также экологическую, геологическую или иную научную, образовательную или историческую ценность1.

Итак, дикая природа — это земля с собственной волей, место, наделенное силой воли и духом; антипод человеческой цивилизации; местность, где человек не препятствует природным силам.

Священные рощи как пример благоговейного отношения к дикой природе

Там на брегу, где дремлет лес священный,

Твое я имя повторял.

А. Пушкин.

Пример бережного отношения к участкам дикой природы, почитания и боготворения их показывают нам язычники, имевшие свои священные рощи (а также священные ключи, горы, реки, озера, острова, камни и отдельные деревья). По мнению английского знатока лесного фольклора Александра Портеуса, первые священные рощи находились на холмах (ближе к небу), чем объяснялось их почитание2. Порой сам дух, идол назывался священной рощей. Полагалось, что такие рощи нельзя посещать без благоволения божества. Иногда рай считался священной рощей, где нужно было вести себя дисциплинированно, созерцать загадочные и святые деревья, которые запрещалось трогать­.

Будда достиг просветления в одной из священных рощ Индии, свои комментарии к древним книгам Китая Конфуций завершил в уединении священной рощи абрикосовых деревьев.

Язычнику божественное уединение рощи казалось местом почитания, выделенным самой природой, и эти рощи являлись единственными и самыми первыми храмами. Здесь человек, “от мира удаленный”, общался с духами и бессмертными.

Священные рощи чаще всего были круглыми, реже — продолговатыми, окруженными канавой или рвами. В такой роще нередко бил священный источник. В центре рощи имелось округлое место, огороженное большими камнями, установленными перпендикулярно земле, — здесь приносились жертвы. Когда храмы стали сооружаться из камня, то несколько раз в год с них снимались крыши — как символ открытости небу священной рощи.

В германские священные рощи нельзя было входить, не будучи скованным цепью, в признание своей низшей природы перед лицом божества рощи. Если человек здесь случайно падал, ему не разрешалось вставать, и он должен был выкатываться из рощи по земле. Считалось, что на деревьях этих рощ восседали на своих тронах боги. В священных рощах германцы сберегали боевые знамена. С началом войны их выносили и несли перед армией. Кстати, “священная роща” в переводе с кельтского звучит как “чистое место в лесу”.

Особо почитались священные рощи в Древней Греции и Риме. Недаром Ксеркс, войдя в Грецию, запретил воинам причинять вред священным рощам. Римские пастухи, заботясь о благе своих стад, молились о прощении на тот случай, если их овцы съедят листья со священного дерева.

В священных рощах древних греков вешались бронзовые гонги. Когда дул ветер, гонги гремели подобно грому. Даже собаки не осмеливались преследовать добычу в священных рощах, а стояли снаружи и лаяли. Рассказывают, что некий грек Эрисихтон осмелился возложить топор на деревья в священной роще Деметры, за что та превратила его в вечно голодного нищего. Согласно неписаному правилу, если кто-то из осужденных в Греции прятался в священной лавро-кипарисовой роще Дафны, то становился недосягаемым.

В Польше священные рощи именовались роком, или урочиском, и, когда в страну вторгались захватчики, по селам рассылались ветви из этих рощ, что сплачивало поляков, подобно горящему костру, угли из которого развозились по Шотландии. В Бенгалии племя мунда также имеет священные рощи, которые заботливо охраняются в течение веков, дабы здешние лесные боги, обеспокоенные сплошной вырубкой соседних лесов, совсем не покинули эту мест­ность. Даже если в священной роще дерево повалится случайно, бог гневается, задерживая сезонные дожди. У каждой деревни племени мунда своя священ­ная роща — участок первобытного леса, оставленного нетронутым для местных богов.

В районе Кавказского заповедника, на реке Белой, располагалась священная роща черкесов. Существовала такая заповедь: “Если хочешь сорвать цветок, не рви его там, где рождаются воды Белой реки. Не добывай там ни зверя, ни птицы и не строй своего жилища поблизости. Пусть рука человека не коснется ничего, что живет и находится в этом лесу, — это место священно на все времена”. И в наши времена осетины, проезжая на автобусе мимо священной рощи Хетага, встают, снимают головной убор и кланяются в ее сторону, добавляя: “Да будет святой Хетаг твоим другом и покровителем”.

Священные рощи на территории России, Украины, других стран СНГ существуют и по сей день. Исследователем марийских священных рощ Н. В. Мо­рохиным в Нижегородской области выявлено около 50 таких культовых, оберегаемых местным населением рощ. “Само по себесложившееся в народе отношение к священным рощам, — пишет Морохин, — оказывается и в наши дни мощным эколого-воспитательным фактором. Уважение, любовь­ к роще воспитывается наряду с любовью к традициям, культуре, памяти предков. В роще не позволяется сорить, ругаться, ссориться, туда приходят в дни праздников в чистой одежде, помывшись в бане, как в место общения с вы­сшими силами природы. Велико ее эстетическое значение, ощущается оно каждым. Это эффектная деталь ландшафта, не тронутый цивилизацией „чистый” лес, который воплотил непреходящую гармонию природы, ее самовозрождение, необузданность, величие. Любовь и преклонение перед рощей как перед возвышенным определяет подчиненное положение к миру живого и неживого в целом, стремление к гармоничным отношениям с ним”3.

Стоит особо отметить, что языческие народные воззрения по отношению к священным рощам могут быть с успехом использованы в разработке новой, основанной на биоцентризме и экоцентризме экологической философии и идеологии XXI века. Не могу не процитировать по этому поводу одного из лучших исследователей священных рощ марийцев и удмуртов профессора-этнографа В. П. Налимова:

“Рощи связаны с культом творческих сил природы, сознанием органиче­ской, генетической связи человека с природой, единства своей группы. Кратко воззрения можно сформулировать так: Бог — творительная сила, отражающаяся в природе: в живой текучей воде, придавая ей прозрачность, текучесть, неиссякаемость; в растениях, в животных и в человеке. Эта творческая сила едина, но она разветвляется, и каждая отдельная сила, органически связанная с единой силой (как притоки реки связаны с главной рекой), имеет свою инди­видуальность. Отсюда — Бог территории. Люди, живущие в ней, органически связаны между собой и Богом, составляя каждый только часть единого целого. Влияя на одну часть, можно влиять на целое. Загрязняя, например, воду, приносишь вред растениям, животным, человеку, Богу, то есть производительной силе. Недостойное поведение отдельного человека оскверняет не только его физическую природу, но и вредит всей производительной силе природы. Отсюда общий интерес группы людей, растений, животных, воды, Бога, то есть творческой силы...

В известное время года творческая сила, когда ее мощь достигает максимума, как, например, весной, во время цветения ржи, приняв образ бабочки, вылетает и распространяет свою благодать (то есть силу). Вокруг таких заповедных рощ объединяются целые роды, люди, живущие иногда за десятки, за сотни верст. Через каждые три года происходят моления с общей трапезой: совместная еда является символом заключения союза, дружбы”4.

Такое же эколого-философское звучание имеет и синтоистская заповедь охраны священных рощ: “Никогда не рубите ничего; никогда не возводите ничего, никогда не утверждайте и не выясняйте ничего в святых природных местах, добираясь до научной истины; не разбирайте, не изменяйте ничего с той же причиной. Не охотьтесь, не ловите рыбу, не причиняйте беспокойства, не поджигайте и не тушите горящее”5.

Идея дикой природы в культурной и научной традиции России

Нет правды без любви к природе,

Любви к природе нет без чувства красоты.

Я. Полонский.

В конце XIX — начале ХХ века в России появилось движение за охрану памятников дикой природы. Возглавили его известнейшие российские ученые-естественники, имевшие превосходное гуманитарное образование: академики И. П. Бородин, Д. Н. Анучин, профессора А. П. Семенов-Тян-Шанский, Г. А. Кожевников, В. И. Талиев, Д. Н. Кайгородов. Ими был разработан так называемый этико-эстетический подход в охране природы и заповедном деле. Центральной его идеей являлось утверждение этической ценности мира природы, права дикой природы и ее видов на существование, необходимости формирования гуманного отношения людей к дикой природе и всем живым существам независимо от того, приносят ли они практическую пользу. Классик российского заповедного дела, профессор Московского университета Григорий Александрович Кожевников в 1908 году на Всероссийском юбилейном акклиматизационном съезде впервые в России поднял вопрос “о праве первобытной природы на существование”, что являлось само по себе огромным прорывом в развитии природоохранной мысли (до этого мотивы защиты природы пояснялись только с точки зрения полезности для человека)6.

Другой идеолог отечественной природоохраны, петербургский профессор Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский, заявил на Первом Всероссийском съезде любителей мироведения в 1921 году, что придет день, когда для человека “станет священным право на жизнь как всех подобных, так и всего того, чему предуказано жить и цвести на земле наряду с человечеством, не стесненном в своем творчестве природой”7. В опубликованной в 1919 году в журнале “Природа” статье “Свободная природа, как великий живой музей, требует не­отложных мер ограждения” он говорил об этической стороне защиты “очагов свободной природы”, призывал дать “право жить всему живому”8.

Таким образом, Г. А. Кожевников и А. П. Семенов-Тян-Шанский предвосхитили взгляды всемирно известных основателей экологической этики А. Швейцера и О. Леопольда: идею охраны дикой природы ради нее самой.

К сожалению, сейчас совершенно забыты труды современника Г. А. Кожевникова и А. П. Семенова-Тян-Шанского — русского философа Петра Демьяновича Успенского. В своей книге “Tertium organum”, опубликованной в 1911 году, он заявил, что вся дикая природа — “гора, дерево, рыбка, капля воды, дождь, планета, огонь, — каждое в отдельности должно обладать своим сознанием”9. По его мнению, и любое дерево, и лес в целом — живое существо. Эта работа оказала большое влияние на отца экологической этики американского эколога и экофилософа Олдо Леопольда. Взгляды П. Д. Успенского натолкнули Леопольда на популярный нынче призыв: “Думай как гора”. О том, что дикая природа — живое существо, говорил и легендарный верхнеуссурийский гольд Дерсу Узала, герой популярных книг русского исследователя уссурийской тайги В. К. Арсеньева. В 1902 — 1907 годах Арсеньев путешествовал по дикой природе Сихотэ-Алиня, а в 1921 — 1922 годах издал свои ставшие известными книги “По Уссурийскому краю” и “Дерсу Узала”. Эти работы внесли заметный вклад в популяризацию культа дикой природы в России. В сердца многих читателей запала знаменитая фраза Дерсу Узала, что земля, сопки, лес — “все равно люди”.

Следует упомянуть также и о “природной этике” известного русского философа и анархиста П. А. Кропоткина, который в своем учении пришел к важнейшему выводу, что истоки нравственного, безусловно, лежат в природном мире.

Русские пейзажисты не могли не воспеть красоту дикой природы своей родины. Первенство в этом принадлежит А. Е. Мартынову, создавшему в начале XIX века великолепные полотна “Сибирский вид на реке Селенге” и “Байкал”. Среди многих известных русских пейзажистов следует упомянуть также сибирского художника Г. И. Чорос-Чуркина. Написанные им на рубеже ХХ столетия картины “Корона Катуни”, “Кедры на перевале”, “Прибой на Телецком озере”, “Горные вершины” и особенно “Озеро горных духов” могли бы вдохновить особую российскую пейзажную школу на манер американской школы Скалистых гор или школы реки Гудзон (подтолкнувших американцев к созданию национальных парков). К сожалению, талантливый художник был репрессирован и расстрелян в 1937 году, а его картины долгое время находились под запретом.

Николай Щербина, малоизвестный поэт середины ХIХ века, первым в отечественной поэзии и за восемьдесят лет до А. Швейцера провозгласил в своих стихах принцип благоговения перед жизнью:

Боюсь раздавить я ногою

Червя, что ползет под травою

Сияньем тепла наслаждаться;

      Исполнен вниманьем

      Для всякой летающей крошки,

      И, груди сдержав колыханье,

      В себя не втяну я дыханьем

      В лучах затерявшейся мошки10.

Как и святой Франциск Ассизский, поэт видит в каждом живом существе и природном объекте “или друга, или брата”, чует “повсюду живущего Бога” и обнимает “чувством широким” “сродную жизнь и стремленье всех сущих”.

К сожалению, благоговейное отношение к дикой природе по известным политическим причинам не возобладало в культурных и научных традициях России и Советского Союза. Победил пафос “переделывания” и “покорения” природы. Лишь сейчас мы постепенно начинаем ощущать горечь потери и возвращаться к культурным истокам. Не поздно ли?

Охрана дикой природы с позиций мировых религий

Я попросил дерево:

Скажи мне о Боге.

И оно зацвело.

Р. Тагор.

Религиозные мифы, символы и образы для многих людей являются главным средством определения добра и зла, решения личных и общественных проблем, участвуют в мотивировании тех или иных поступков. Религия позволяет осознать, что контроль человека над живым и неживым миром отнюдь не безграничен, не всеобъемлющ. Если мы желаем защитить природу, мы не можем обойтись без религии.

Так как между различными религиями существуют значительные метафизические, этические, антропологические и социальные различия, то основой новой и действенной экологической идеологии и философии может стать синтез ключевых концепций и положений, касающихся сохранения природы, взятых из всех религий. Причем здесь важны не только базовые тексты Библии, Корана, Талмуда и т. п., но и другие религиозные источники: апокрифы, писания различных святых, размышления современных теологов, народные религиозные верования. Важное значение имеет также экофилософская интерпретация этих источников.

Лидеры некоторых церквей уже понимают необходимость “позеленения” религии и делают в этом плане серьезные шаги. В начале 80-х годов группа саудовских ученых проштудировала Коран на предмет отрывков, связанных с окружающей средой, и создала особый свод “Исламских принципов охраны природы”. Не остались в стороне и джайнисты. Они разработали “Джайнист­скую декларацию о природе”.

В сентябре 1986 года по предложению Всемирного фонда охраны дикой природы (WWF) представители мировых религий встретились в Ассизи (Италия) — месте рождения Франциска Ассизского, святого покровителя экологов, — дабы впервые вместе обсудить вопросы экологии и сотрудничества разных религий в этом вопросе.

В 1985 году таиландским экологом Нэнси Нэшем начат проект “Буддий­ское восприятие природы”. Целью проекта является улучшение экологического понимания буддизма, активизация действий буддистов в защиту природы.

Определенные сдвиги в плане экологии наблюдаются и в деятельности Русской Православной Церкви. Недавно ею был разработан и принят основополагающий документ — “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”, где специальный раздел посвящен экологическим проблемам. В частности, в нем содержится очень важное заявление, что “природа есть не вместилище ресурсов, предназначенных для эгоистического и безответственного потребления, но дом, где человек домоправитель, и храм, где он священник, служащий единому Творцу”11.

Многие экофилософы и деятели природоохраны сходятся во мнении, что буддизм является наиболее “экологической” религией. Забота о благе природного мира всегда считалась важным элементом в буддизме. Буддизм утверждает, что Вселенная и все существа в ней внутренне находятся в состоянии совершенной мудрости, любви и сострадания, действуя в естественной реакции и взаимозависимости. Многие этики видят в буддийских верованиях мягкую, глубокую и могучую модель взаимодействия между природой и человеком.

Буддизм отстаивает уважение, сострадание и альтруизм в отношении всех живых существ. Буддизм придерживается принципа “ахимсы”, ненасилия по отношению к другим существам. Это означает отказ не только от всех дел, но и от всех мыслей, несущих насилие живым существам.

Очень близок по своим экологическим взглядам к буддизму джайнизм. Джайнизм учит, что каждое живое существо наделено материальной душой, не менее чистой и бессмертной, чем человеческая. Джайнизм довел до полного логического развития принцип “ахимсы” и наиболее бескомпромиссно защищает все формы жизни. Джайнисты известны тем, что организовывают по всей Индии лечебницы для животных, выкупают на базарах овец и коз, предназначенных на убой. Они являются строгими вегетарианцами, отказываются есть другую пищу, кроме объедков того, что было приготовлено для других; тщательно процеживают воду, чтобы не проглотить каких-либо водных организмов, и не едят при свете, дабы в пищу и огонь не попали насекомые.

Индуизм верит в особую ценность всякой жизни и учит ненасильственному отношению к природе. Святость жизни — один из основополагающих принципов этой религии. Только Бог имеет абсолютную власть над всеми созданиями, поэтому люди не могут распоряжаться ни собственной жизнью, ни жизнью других существ. Поэтому люди не должны действовать как наместники Бога на земле.

Святость Божьего творения означает, что мы не имеем права наносить вред другим видам. Все жизни равноценны и имеют одинаковое право на существование. Земля принадлежит всем существам, а не только людям.

“Бхагаватгита”, одна из основных книг индуизма, содержит изречение: “Спаси природу или умри”. Эти слова взяты из диалога Кришны со слугой Аруна.

Наиболее важным аспектом индуистской теологии является вера в то, что Высшее Существо само воплощается в другие существа. Поэтому всем видам животных должно оказываться почтение. Согласно индуизму, деревья одушевлены, они чувствуют радость и печаль. У каждого дерева есть свой дух, которому молятся и делают приношения в виде воды и сладостей. Индусы полагают посадку дерева религиозной обязанностью.

Согласно индуистской традиции, существует три базовых категории леса: 1) шриван — лес, приносящий благосостояние; 2) танован — лес, где мудрецы пребывают в поиске истины, священный лес; 3) махаван — большой природный лес, где все существа находят укрытие.

Лес “танован” оберегается в качестве места, где практикуются религиозные обряды. Здесь живут святые отшельники. Именно в таких лесах возникали новые ведические учения. Присутствие мудрецов гарантировало защиту леса. Ни одно животное или дерево не могло пострадать вблизи них. За нарушение этих религиозных запретов несли наказание даже цари.

Даосизм провозглашает культ Дао, Пути природы. Все, что делается против Дао, против природного пути, например уничтожение участков дикой природы, гибель видов, — неправильно и ведет к беде. Даосизм смеется над любой попыткой человека контролировать дикую природу, он настаивает на праве дикой природы развиваться самой по своим законам.

Ислам содержит очень много правил, притч и поучений в защиту живой природы. Так, Мухаммед заявлял, что посадка деревьев может служить заменой милостыни. Он учил, что, если придет Судный день и у тебя в ладони окажется росток пальмы, ты должен посадить его. Даже если будет потеряна всякая надежда, посадка должна продолжаться, так как посадка дерева — хорошее дело само по себе. Посадка пальмового ростка продолжает процесс развития и способствует продолжению жизни, даже если не предвидится никакой от нее выгоды.

Один из фундаментальных принципов ислама — “мизан” (принцип среднего пути) — означает, что все в природе, в том числе и человек, должно подчиняться определенным божественным (экологическим) законам. Поэтому мы должны признавать порядок, который существует вокруг нас, для самих себя и для остальных творений. Другой принцип ислама — “халифа” — означает, что люди больше, чем друзья земли, они ее стражи. И их священный долг — отвечать за землю. Согласно исламу, в мире (природе) есть нечто, скрытое Богом от людей и запретное. С этим миром нельзя соперничать, он сам по себе, как сам по себе Бог, самостоятелен по отношению к человеку.

Иудаизм утверждает, что мир представляет собой единую сущность и что жизнь является ценностью, которая должна сохраняться во всех живых существах так же, как и в человеке. Библейская традиция содержит очень экологическую историю о Ное, первом защитнике биоразнообразия, который спас все виды вне зависимости от их полезности для человека. Согласно одной раввинской притче, Ной и его семья были спасены только из-за сострадания к диким животным, за которых они отвечали. Часто, гласит притча, они отказывали себе во сне по ночам, чтобы покормить своих подопечных. Согласно иудаизму, любое творение хорошо, ибо отражает славу своего Творца.

Анализируя экологические идеи в христианстве, первым делом нужно упомянуть святого Франциска Ассизского (1182 — 1226), основателя францисканского ордена монахов римско-католической церкви. Франциск подчеркивал присутствие Бога в разнообразии существ и желание Богом того, чтобы люди радовались этому разнообразию и восхваляли Бога за него. Он считал, что восхваление должно выражаться действиями, согласующимися с уважением к созданному биоразнообразию, а не просто соблюдением строгого правила воздержания от причинения вреда живым существам. Франциск выступал в защиту зверей в неволе, заботился о них или освобождал. Он уважал и неживую природу: старался не наступать на воду и почитал скалы. Он заставил людей кормить волка, взяв с него клятву не красть овец. Он просил садовников остав­лять в садах место для диких трав, дабы “красота цветов могла возвещать о возможностях Отца всех существ”, создав своего рода прообразы заказников дикой природы. Франциск полагал, что не существа должны служить человеку, а человек существам. В этом, как полагает известный американский экотеолог Д. Хьюджес, он стал радикальнее джайнистов12.

Религия природоохраны

Дикое место! Такое же святое

и очарованное...

С. Колридж.

Деятели охраны природы часто относятся к природе как к божеству. Для пионера американского заповедного дела Джона Мюира защита дикой природы являлась почти актом поклонения, уважение к дикой природе он понимал как религиозный опыт. Когда долину Хетч-Хетчи в Йосемитском национальном парке собирались залить водой, он объявил это место священным. Чтобы ободрить защитников заповедной долины, Мюир уверял, что им в этом деле помогает Бог, а сама Хетч-Хетчи имеет божественное начало.

Известный российский специалист в области охраны дикой природы, Ф. Р. Штиль­марк как-то признался: “Утром я, как правило, предпочитаю пойти в ближний лес, а не стоять со свечой в храме, дыша чужим потом и ладаном. Вид старого дерева, живописной скалы или бурного моря восхищает меня более, чем икона”13.

Американский философ и эколог Линда Грэбер пишет: “Когда истинный природоохранник впервые встречается со своим личным идеальным пейзажем, он, кажется, переживает момент трансцендентальности. Такая встреча волнует его так глубоко, что его восприятие пейзажа меняется навсегда, для него он становится святым. Идеальный пейзаж восхищает и привлекает его до такой степени, что он может оставить свою семью и переехать к этому святому месту. Если же это невозможно, то он будет его посещать при каждой удобной возможности. Он может не пожалеть усилий, защищая свой идеальный пейзаж от вреда, и при изучении его с целью более глубокого оценивания он будет пытаться передать его загадочность в искусстве или просто поведать о своем восторге семье и близким”14.

Жизнь давно подтвердила правдивость этих слов. Так, известный российский и украинский природоохранник профессор И. И. Пузанов еще в детстве “заболел” Крымом, испытав там “момент трансцендентальности”, а затем всю свою жизнь посвятил защите его дикой природы. Председатель Байкальской комиссии Всероссийского общества охраны природы О. К. Гусев в молодости, попав на Байкал, был поражен дикой красотой, а затем стал одним из его ярых защитников.

Однако не обязательно испытывать благоговение перед каким-то одним участком дикой природы. Я знаю немало людей, ощущающих сакральность пространства в любом месте, где еще сохранилась свободная, неоскверненная человеком природа. Мне, например, такие ощущения памятны с раннего детства. Линда Грэбер полагает, что этих одухотворенных людей, решившихся бороться за свободу дикой природы, можно назвать особым религиозным сообществом. Это есть “братство посвященных, объединенных общей верой и социально отличных от непосвященного большинства”15. По-видимому, мы имеем в отношении к дикой природе своего рода особую религию, во многом близкую к языческой или буддийской. Я бы назвал такую религию религией природоохраны.

Религия природоохраны, в отличие от многих других религий, проповедует альтруизм, не запятнанный никакими меркантильными надеждами. Одно из главных чаяний многих религий — спасение. Религия природоохраны основана на спасении дикой природы, что отличает ее от других религий, цель которых — спасение человека. В религии природоохраны очень много от пантеизма. Но, в отличие от последнего, религия природоохраны обращает свое внима­ние не на всю природу, а только на природу дикую, а также не предполагает присутствия в ней божества, а только почитает ее как священную. Почитание дикой природы как священного пространства является базовым момен­том в этой религии. Использование же священной дикой природы как ресурса считается формой греха.

Как традиционные религии прославляют разнообразные моменты человеческого жизненного цикла — рождение, вступление в брак, — последователи религии природоохраны могут прославлять циклы в дикой природе. Например, гидрологический цикл. Если в других религиях бог дождя прославлялся за то, что дождь выпадал на нужное для землепашца место, последователи религии природоохраны могут поклоняться просто чудесному переходу воды через небо и землю — круговороту, от которого мы зависим и который нам надо уважать. Что же касается кислотных дождей, то они должны рассматриваться не как неудобство, а как богохульство.

Чем станет дикая природа, зависит от нас. Обращайтесь с ней с заботой и любовью — и она станет местом любви и заботы. Обращайтесь с ней как со святыней — и она станет священным местом. Как не согласиться с утверждением, что именно десакрализация природы во многом стала причиной современного экологического кризиса? Кстати, недаром в 1980 году тридцать два выдающихся ученых современности поставили свои подписи под документом, призывающим “усилия по охране природы наполнить видением священного”16.

Если дикую природу представлять как святилище, то наша роль — это роль защитника, пастыря, священника, который заботится об этом святилище. Возникновение религии природоохраны — результат длительной духовной и религиозной эволюции.

Все религиозные сообщества имеют свои культурные очаги, места, где они организовались и которые помогли сформировать их мировоззрение. Для российских защитников дикой природы одним из таких культурных очагов является зоомузей МГУ и Московское общество испытателей природы, где со времени Г. А. Кожевникова сформировалось не одно поколение природоохранников.

Как правило, приверженцы религии природоохраны прекрасно гуманитарно образованны, живут в крупных городах, любят бывать на лоне природы и преданны своим природоохранным организациям. Условно их можно разделить на три основные категории.

В первую, имеющую небольшую численность, входят наиболее ярые сторонники религии природоохраны, считающие дикую природу священной. Они не могут жить без дикой природы, поэтому работают в заповедниках, национальных парках, лично и непосредственно защищают дикую природу. Эта деятель­ность является для них смыслом жизни, они верят, что делают боже­ское дело.

Во вторую, более обширную, категорию входят также активные сторонники религии природоохраны, но живущие в городах (чаще всего в крупных культурных и научных центрах) и работающие (профессионально или на общественных началах) в природоохранных организациях. Дикую природу и они интуитивно почитают как сакральное пространство, хотя чаще об этом не задумываются.

В третью входят лица, которые не состоят членами общественных экологических организаций, не работают профессионально в природоохранных органах. Они практически не принимают участия в природоохранных акциях, но, бывая на дикой природе, относятся к ней с почтением и благоговением.

Еще в 1930 году американский природоохранник Роберт Маршалл писал: “Существует лишь одна надежда остановить тираническую амбицию цивилизации покорять каждую пядь на всей земле. Эта надежда состоит в организации духовных людей для свободы дикой природы”17.

Поскольку, как считают некоторые, идеологической причиной гибели дикой природы стало христианство и некоторые другие религии, то и спасением для дикой природы, возможно, должна стать тоже религия — религия природоохраны.

Как дальше будет развиваться эта религия? Станет ли она “народной религией” или появится харизматическая личность, которая впоследствии будет считаться ее основателем? Необходимо ли внедрять ее через специальный религиозный институт или приобщение к ней будет происходить спонтанно? Пока ясно одно: религия природоохраны (признаем мы ее или нет) становится серьезным источником природоохранных мотиваций.

Права дикой природы

— Я, — подтвердил польщенный кот и добавил: — Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят “ты”, хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.

М. Булгаков, “Мастер и Маргарита”.

Не так давно с Камчатки от руководителя общественной экологической организации “Камчатская лига независимых экспертов” Ольги Чернягиной мне пришло письмо: “Недавно на заседании Госкамчатэкологии было предложено изменить статус части территории Кроноцкого заповедника, так как „все граждане страны имеют право видеть уникальные уголки и заповедник не имеет права скрывать их от людей”. Нам сейчас нечего противопоставить подобным доводам”.

Антропоцентристской философии руководителей Госкамчатэкологии и Кроноцкого заповедника я противопоставил экоэтические взгляды, основанные на теории естественных прав Дж. Локка. Как я позже узнал, мой ответ вызвал бурную дискуссию среди камчатских экологов.

Я писал:

“Дикая природа, виды фауны и флоры так же, как и люди, обладают естественными (моральными) правами. Правом на свободу, на жизнь (существование), на защиту от гибели. Такие права дикой природе наиболее полно могут быть предоставлены только в заповеднике. За счет ущемления в свою очередь прав людей. Именно в этом заключается этический императив нашего морального взаимоотношения с дикой природой.

И еще. Право видеть красоту уникальных заповедных природных объектов не является для людей жизненно необходимым. Право дикой заповедной природы на существование и сохранение своей красоты и самобытности является для дикой природы жизненно необходимым. Поэтому право дикой природы в данном случае становится важнее прав людей. И заповедник должен быть за­крыт для туристов на замок”.

О естественных правах людей нынче говорят много и часто. Они декларированы Европейской конвенцией по правам человека, Всеобщей декларацией прав человека, Международным пактом о гражданских и политических правах. Однако права животных, растений, участков дикой природы (экосистем) пока никакими международными документами не подтверждаются. Что является серьезным упущением как философской и правовой мысли, так и природо­охранной практики.

Однако, прежде чем дальше обсуждать вопрос о естественных правах природы, следует оговорить следующее. В самой природе не имеется моральных отношений. Хищник, например, всегда поедает жертву, и с этой позиции нельзя говорить о соблюдении моральных прав животных. Однако экологиче­ская этика рассматривает отношения не между природными объектами, а между человеком и природой через призму человеческой культуры. Именно в этой связи человек сам наделяет природные объекты естественными правами. Поэтому права зайцев, сосен и скал существуют только в понимании людей, когда последние берут на себя обязанность заботиться о зайцах, соснах и скалах.

“Признание прав животных (и растений, и участков дикой природы. — В. Б .), — пишет известный в России лидер движения за освобождение животных Т. Н. Павлова, — ставит вопрос о правильных и неправильных действиях без учета их последствий, т. к. права не зависят от пользы. Морально правильные действия не могут оцениваться с позиции пользы. Неправильное действие всегда аморально, даже если оно может принести кому-то пользу. Например, пытки подсудимых или пленников всегда были аморальны”18.

Вопрос предоставления прав природе на самом деле вовсе не нов. В разные времена в различных странах люди в той или иной степени касались прав живых существ. Так, иудаизм чуть ли не впервые в истории человечества дал право домашним животным на отдых от работы на седьмой день недели: “Но на седьмой день ты должен отдохнуть, и твой бык, и твой осел могут отдохнуть” (Исход, 23: 12). В Древнем Египте культурные традиции позволяли животным “выступать” с жалобами против человека. В средние века в Европе проводились специальные уголовные и гражданские процессы против животных, в которых они (например, петухи) участвовали в качестве подсудимых. Свое право на часть добычи имели охотничьи соколы и орлы в Аравии и Персии во время светских охот.

Поборниками прав животных всегда являлись американские индейцы. В Ев­ропе одним из первых о защите естественных прав дикой природы заговорил выдающийся английский поэт Вильям Вордсворт. Поднимая в 1830-х го­­­дах вопрос о защите красоты озерного региона в Англии, он писал о необходимости признания древнего права этого горного уголка на сохранение от уничтожения. В США первым защитником прав природы считается основатель американского заповедного дела Джон Мюир. Однажды в горах его спутник попытался убить скорпиона. Мюир остановил его, заметив, что все живые существа, как и человек, имеют право на жизнь.

В России одним из первых (1899) проблему прав животного поставил петербургский юрист С. Фишер. В своем фундаментальном труде “Человек и животные. Этико-юридический очерк” он сделал далеко идущие выводы: “Результаты нашего исследования можно, поскольку они относятся к области практического права, выразить тремя следующими положениями: 1) Государство должно охра­нять интересы животных; 2) эта охрана должна выразиться в правовых нормах; 3) лучшим средством для этого является признание правовой личности животных, то есть наделение животных долей правоспособности”19.

И как в этой связи не вспомнить поэта Велимира Хлебникова, который видел “конские свободы и равноправие коров”.

В общих чертах естественные права животных и растений можно определить как права на определенные блага и жизненные условия, без которых они не могут существовать как самостоятельные живые существа. Права живых существ­ (как и экосистем) принадлежат им от рождения, поэтому являются естественными, неотъемлемыми и неотчуждаемыми. Американский историк экологической этики Родерик Нэш пишет: “На уровне традиционного американ­ского либерализма этика всегда стремилась защитить индивидуальную жизнь от таких совокупностей, как государство или страна. Философы „порешили”, что сперва некоторые люди, затем все люди, затем животные и, по мере расширения круга, растения, насекомые... обладают ценностью и, как посчитали некоторые мыслители, естественным правом на жизнь, свободу и свое собственное счастье... С одной стороны, экологическая этика расширила традиционную либеральную философию за ее обычные концептуальные пределы. Сфера морального внимания стала настолько большой, что поставила под сомнение моральную ценность ее прежних индивидуальных компонентов. Но с другой точки зрения, экологическая этика создала совершенно новые определения того, что свобода и справедливость означала на практике. Она признала нераздельность индивидуального блага (или свободы) с экологической средой, в которой должен существовать отдельный организм”20.

Признание естественных прав подразумевает сложный оценочный процесс. Со временем из-за сильного социального консенсуса или укоренившейся веры определенные права могут объявляться естественными и быть узаконены в гражданских или религиозных кодексах.

Степень, до которой признаются права за конкретным существом, соответствует оценке, которая дается этому существу тем, кто признает за ним права. В этом случае наиболее ценимое существо получает наибольшее количество прав.

Считается, что люди имеют около 200 естественных (моральных) прав, животные (не говоря уже о растениях или участках дикой природы) — гораздо меньше. Итак, какие же естественные права с позиции экологической этики мы можем предоставить диким животным?

1. Право на жизнь.

Образует первооснову всех других естественных прав. Оно представляет собой абсолютную ценность, ибо все остальные права утрачивают смысл в случае гибели животного.

2. Право на свободу от человеческого вмешательства.

Под свободой диких животных понимается прежде всего их самостоятельная воля, свобода выбора, свобода от человеческого вмешательства, права медведя или белки самостоятельно определять свои поступки, располагать собой, своим временем.

3. Право на защиту от ненужного страдания.

Это право особо значимо для организмов, имеющих высокий филогенетический статус (птицы, млекопитающие), то есть испытывающих сильную боль при страдании.

4. Право на продолжение жизни.

Можно предположить, что цель любого существа — воспроизводить себе подобных. В противном случае вид, к которому относится животное, может исчезнуть или значительно уменьшить свою численность. Поэтому естественное право на продолжение жизни можно считать одним из основных.

5. Право на здоровую среду обитания.

Любое животное, попав в нездоровую для себя среду обитания, будет испытывать неблагоприятное воздействие, что может негативно повлиять на его способность к воспроизводству, продолжительность жизни, а то и повлечь заболевание и смерть.

6. Право на стремление к счастью.

В чем может состоять счастье для диких животных? Наверное, в том, чтобы оставаться такими, какие они есть: дикими, свободными и необыкновенно красивыми.

7. Право на реализацию эволюционного потенциала.

В каждом существе природой заложен эволюционный потенциал, ведущий к появлению новых форм жизни.

8. Право на защиту закона.

Все животные имеют право на защиту закона. В связи с тем, что само дикое животное не может подать в суд иск, в качестве истцов могут выступать организации и лица, занимающиеся защитой дикой фауны и выступающие как опекуны.

9. Право на достоинство.

Достоинство — это признание человеком уникальности, внутренней и внешней ценности животного, его значимости вне зависимости от пользы для человека и экосистемы.

Что же касается сельскохозяйственных животных, то в Конвенции Совета Европы о защите животных предложены специальные “пять свобод”: свобода от жажды, голода, недоедания; свобода от дискомфорта; свобода от боли, ран и болезней; свобода от страха и стресса; свобода нормально жить (право на нормальную жизнь).

Если о предоставлении естественных прав животным (как диким, так и домашним) дебаты ведутся уже более века, то о правах растений заговорили лишь совсем недавно.

Растениям могут быть предоставлены: право на жизнь; право на свободу от человеческого вмешательства; право на реализацию эволюционного потенциала; право на возобновление; право на обеспечение жизнедеятельности; право на процветание; право на защиту закона; право на достоинство.

Современная общественная забота о природе, дальнейшее развитие экологической этики может привести к тому, что участкам дикой природы (экосистемам) может быть предоставлено право на существование; право на свободу от человеческого вмешательства; право на процветание; право на осуществление своей эволюционной судьбы; право на защиту закона; право на достоинство, а объектам неживой природы (скалам, дюнам, горам и т. д.) право на собственное сохранение и право на защиту закона.

Придание прав природе не означает, что ее запрещается в определенных случаях использовать в интересах человека, как, например, обладание людьми естественного права на свободу не мешает в известной ситуации сажать их в тюрьму. Так, права животных могут быть ограничены при угрозе свободе, жизни, здоровью, правам и интересам людей, а также существованию редких видов животных и растений.

Придание прав природе означает определенные изменения в природоохранном законодательстве, в результате которых еще более будут ограничены возможности добычи диких животных, генной инженерии, других способов использования живых существ.

Американский юрист К. Стоун пошел еще дальше, предложив предоставить природе и ее видам не только естественные, но и юридические права: “Бесправие природной окружающей среды может и должно измениться. Природные объекты не имеют прав не потому, что они не могут говорить. Корпорации, государства, владения, младенцы, муниципалитеты, университеты тоже не могут говорить. За них говорят юристы так же, как юристы говорят за обычных граждан, имеющих юридические проблемы. Я думаю, что с юридическими проблемами природных объектов следует обращаться так же, как обращаются с проблемами юридически некомпетентных человеческих существ. Если человеческое существо становится дряхлым и имеет дела, с которыми оно некомпетентно справиться, суд назначает человека, которому предоставляются полномочия управлять делами некомпетентного. „Хранитель”, „попечитель” или „опекун” (терминология варьируется) представляет некомпетентного в его юридических делах... По аналогии нам следует иметь систему, в которой человек, озабоченный судьбой природного объекта, может обратиться в суд об учреждении попечительства... Поступая так, мы, по сути, делаем природный объект при помощи его попечителя юридической сущностью, компетентной собрать иски об ущербе и представить их перед судом даже там, где по юридическим или практическим причинам их не собираются представлять традиционно действующие истцы... Попечитель убедил бы суд в ущербе, в настоящее время непризнаваемом, — смерти орлов и несъедобных крабов, страдании морских львов, исчезновении с лица земли не имеющих коммерческой ценности птиц, гибели областей дикой природы...”21

Защита прав природы — область ответственности каждого человека и всех обществ, географические, культурные и идеологические границы здесь не должны иметь значения. Конечно, права природы нельзя приравнивать к правам человека, но их нельзя полностью игнорировать.

Природоохранная эстетика

Красота в природе не есть выражение всякого содержания, а лишь содержания идеального...

В. Соловьев.

Человек не сразу увидел и оценил красоту в природе. Так, специалисты проанализировали поэмы Гомера, обратив внимание на эстетическую оценку людей и богов, природного пейзажа, а также животных и растений. Каждая из этих трех групп имела индекс, показывающий количество соответствующих оценок. Люди и боги эстетически оценивались у Гомера 800 раз, пейзажи — 70 раз, флора и фауна только 24 раза22. Сафо обращала внимание на красоту людей и почти не замечала природных красот своего родного Лесбоса. Аристотель написал первый философский трактат по эстетике и посвятил его исклю­чительно поэзии.

Отрицательному отношению к природной красоте в средние века способствовало и мнение христианской церкви, что эстетическое восхищение природой не следует поощрять, ибо любовь к природе отвращает, отвлекает от любви к Богу. Недаром в Библии практически нет восхваления красот природы. Немногим позже в христианстве стал бытовать иной взгляд — что красота природы создана только для восхваления Господа. Так, Микеланджело полагал, что земная красота является злом, если отвлекает душу от ее устремления ввысь.

Иной пример дает восточная культура, в частности японская. Уже в VIII — IX веках были культурно выделены особые пейзажи — горное Ёсино, бухта Сиогама на о. Хонсю, побережье Нанива в Осаке, славившиеся необыкновенной природной красотой, ставшие местом паломничества музыкантов, поэтов, буддийских монахов, японской знати.

Интересны традиционные японские понятия красоты: “саби” — красота старого природного объекта (векового дерева, замшелого пня); “юген” — красота и прелесть незавершенности, неудовлетворенности; “югэн” — красота невидимого, сокрытого, таинственного; “фуга” — красота покоя; “мудзе-ноби” — красота непостоянства, рождающаяся сама по себе в соответствующий момент, когда на человека сходит дар божества красоты.

В Европе эстетическое отношение к природе эволюционировало из искусства. Американский экофилософ Ю. Харгроув полагает, что высокая оценка красоты природы впервые появилась здесь в поэзии и ландшафтном садоводстве между 1725 и 1730 годами и около тридцати лет спустя — в ландшафтной живописи, художественной литературе и литературе о путешествиях23.

Естественно, следует отметить также влияние науки, в частности естествознания, а позже туризма, кинематографа и ландшафтной фотографии. Считается, что Петрарка первым в европейской культуре поднялся на гору исключительно для того, чтобы насладиться красотой окрестностей, что стало важным культурным почином24.

В современной традиции красота природы рассматривается как средство для удовлетворения эстетических потребностей человека. Но получается, что только количество нашего удовольствия (или неудовольствия) обусловливает нашу эстетическую оценку ландшафта — и соответственно наше отношение к природе. В таком утилитарном подходе есть элементы торгашества.

Английский экофилософ Эмили Брэди полагает, что кантовская концепция “незаинтересованности” может стать основой для новой системы эстетических ценностей в отношении дикой природы, когда природный объект ценит­ся ради своих собственных эстетических качеств, а не как средство для достижения каких-либо целей25.

Незаинтересованность можно отождествлять с моральностью. Ибо моральный поступок мотивируется чувством расположения или любви к чему-то ради него самого и является противоположным желанию иметь этот объект в качест­ве орудия для достижения своей цели или получения удовольствия. Незаинтересованность как основа эстетических оценок способствует формированию позиции, на которой эгоистический интерес и мысли об использовании природы отступают на задний план, на первое же место ставятся эстетические качества, ценные сами по себе, независимо от любых целей. Незаинтересованность (беспристрастность, отчуждение, объективность) не означает равнодушия, а лишь указывает на то, что природный объект оценивается независимо от потенциальной выгоды и того или иного потребительского интереса.

Для примера можно привести работу присяжных в суде, которые обязаны к подсудимому относиться незаинтересованно, объективно, вне зависимости от того, какую пользу или вред им может принести подсудимый.

Русский философ Н. О. Лосский писал: “Красота не есть только служебная ценность, то есть ценность лишь средства для достижения какой-либо цели, она есть самоценность так же, как нравственное добро, истина... и т. п.”26.

Отсюда следуют два важных практических вывода. Во-первых, мы должны защищать не только природную красоту, которую видим, но и ту, которую не видим, но знаем, что она существует. Так, многие из нас никогда не видели и не увидят творений Микеланджело, но знают, что они существуют, и готовы многим пожертвовать, чтобы их защитить. Точно так же недоступная для посещения туристами красота природы заповедников должна охраняться именно по этой причине: мы знаем, что она существует.

Во-вторых, мы должны защищать не только ту красоту, которую видим или знаем, что она есть, но и ту, которую мы разглядеть не можем, не знаем, существует ли она, но предполагаем, надеемся или верим, что она есть. Этот второй вывод позволяет взять под защиту ту природную красоту, которую человек еще не в состоянии оценить.

Непрагматические мотивы и принципы охраны дикой природы

Охранять дикую природу по причине того, что она научно или хозяйственно полезна, — не что иное, как скотство.

С. Забелин, лидер Международного

социально-экологического союза.

Представим, что на Земле появились внеземные существа с разумом настолько превосходящим наш, насколько наш превосходит разум белки. Представим, что их знания и технологии дают им возможность завладеть и управлять Землей, подчинить все виды живого, в том числе и человека, своим ин­тересам. Будем ли мы считать лишение нас нашей свободы, порабощение или истребление такими существами морально оправданным? Навряд ли мы согласимся только с прагматической оценкой ценности человека как вида, игнорируя защиту своих прав и свобод, защиту себя с моральной точки зрения. Почему же тогда другие существа, дикую природу в целом мы рассматриваем только как ресурс для человека? И даже охраняем ради человеческой выгоды? А не потому, что они ценны, хороши сами по себе, сами для себя?

Следует иметь в виду, что в экологической этике природные объекты нашей заботы не способны ответить нам добром на добро. Мы защищаем китов, но киты не могут ответить нам тем же. Более того, без многих видов дикой природы люди в общем-то способны обойтись. Только у нас, людей, забота о других видах или объектах дикой природы может выходить за рамки наших биологических видовых интересов. Пришло время ценить и уважать дикую природу, ее виды не по прагматическим мотивам, а прежде всего по морально-религиозным, применяя этические понятия добра, долга, стыда, жалости и сострадания.

1. Охрана дикой природы — действие хорошее само по себе.

Люди могут в своих интересах лгать, обманывать, воровать. Но они приучены моралью и культурой не совершать подобных поступков, потому что воровать — плохо само по себе. Также и в случае с уничтожением участков дикой природы: необходимо осо­знать, что губить дикую природу нельзя не потому, что это выгодно или невыгодно для человека, а потому, что такой поступок плох сам по себе. Как воровство, как разбой, как предательство. И наоборот, действие в защиту дикой природы всегда является хорошим по своей сути.

2. Дикая природа обладает внутренней ценностью и не нуждается в оправдании со стороны.

Считается, что нечто обладает внутренней ценностью, если оно существует и ценно само по себе, для себя, для своей собственной пользы, независимо от его пользы для других, как цель сама по себе и является основанием определенных законов. Внутренняя ценность природы независима от признания или непризнания ее сознательным существом.

Понятие внутренней ценности разработал великий немецкий философ Иммануил Кант27.

Можно предположить, что интерес или цель диких существ, видов и экосистем, имеющих внутреннюю ценность, заключается в сохранении жизни, в свободе, в продлении существования, в стремлении к счастью.

Внутренняя ценность целинной степи, древнего леса — абсолютная, безусловная, несравнимая ценность, измеряется она не в долларах, а в уважении. Наличие только одной внутренней ценности — уже достаточное основание для защиты дикой природы.

3. Не только люди, но и дикая природа подлежит спасению.

Согласно многим религиям, например христианству или иудаизму, человек подлежит спасению. Однако можно предположить, что не только люди, но и природа должна подлежать спасению, что является новым весомым религиозным аргументом в защиту биоразнообразия и дикой природы. Все думающие христиане и иудеи должны включать природу в сферу своего морального внимания исходя из того убеждения, что Бог также желает видеть ее искупленной в небесном царстве. Кто знает, может, Христос умер в не меньшей мере за дикую природу, чем за людей. Творец дикой природы является также и ее спасителем, а люди — сотрудниками Бога по спасению дикой природы.

4. Охрана дикой природы является делом божеским.

Любое благое дело, например постройка или защита храмов, у всех времен и народов считалось делом божеским. Защита дикой природы как творения Бога, являющейся храмом или священной территорией, также есть божье дело, важное и почетное.

5. Дикая природа есть Совершенно Иное.

Концепцию “Совершенно Иного”, предложенную известным немецким историком и психоаналитиком религии Отто Рудольфом28, ввела в обиход экологической этики Линда Грэбер29. Дикую природу можно рассматривать как совершенно иную, чуждую нам цивилизацию необычного вида и необычной сущности. Она часто недоступна пониманию и непостижима.

Издавна западный человек с подозрением, а то и с враждебностью относился к любому Совершенно Иному. Буддизм, напротив, призывает к терпимости ко всем непохожим на нас существам и явлениям. Однако в эпоху экологического кризиса мы должны пойти дальше буддистов, научившись не только терпимо относиться к дикой природе как Совершенно Иному, но и ценить и защищать ее именно потому, что она — Совершенно Иное.

6. Дикая природа создана Богом.

Согласно мировым религиям, дикая природа, как и человек, суть бо­жеское творение. То есть дикая природа совершенна, так как создана совершенным существом. Вся она до отдельных животных и растений обладает божественным порядком и заслуживает уважения и защиты как творение Бога. Когда человек губит это творение, он разрушает божественный порядок и оскорбляет творца, то есть Бога, что является грехом.

Развивая эти аргументы, можно утверждать: так как мир и вся дикая природа созданы Богом и принадлежат Богу, то человек не имеет права производить в ней изменения и менять божественный порядок. Наоборот, он обязан ценить и беречь дикую природу, так как она ценится Богом. Таким образом, защита дикой природы является религиозным долгом.

7. Недостойно извлекать выгоду из страданий других существ.

8. Защита дикой природы является добровольным ограничением человеком экспансии собственного вида.

Как справедливо полагает украинский эколог В. Н. Грищенко, добровольное ограничение экспансии собственного вида (своего рода видовой альтруизм) — нечто принципиально новое в жизни на Земле. У многих видов есть поведенческие механизмы, предотвращающие убийство сородичей в конфликтах, но ни один вид, кроме человека, не способен пойти на ущемление собственных прав и интересов ради прав и интересов других видов, ради сохранения других форм жизни.

“Почему под „ближним”, — спрашивает В. Н. Грищенко, — которого следует любить, мы должны подразумевать только человека, а жертвенность и отречение ограничивать лишь средой быта — соблюдения норм поведения, обрядов, постов и т. п. Отречение от безраздельного господства над природой, пожертвование частью своих благ и удобств ради сохранения божьего творения в целостности и красоте — это ли не величайший духовный подвиг, на который способно живое существо?”30

Современная идея дикой природы

Каков бы был мир, однажды лишенный сырой земли и дикой природы? Позвольте ему быть сохраненным. О, позвольте остаться дикой природе и сырой земле. Пусть здравствуют сорняки и дикая местность.

Д. Хопкинс.

Без новых идей и концепций мы обречены вновь и вновь повторять старые ошибки. Созрела необходимость в интеллектуальных движениях, отстаивающих дикую природу как таковую, — так некогда разработанная философия человеческой свободы послужила основой для создания системы гражданских прав.

Дикая природа — постоянная и важная часть земли. Но она не ресурс. Дикая природа — это самоценность, начало, первопричина всего, первосоздание, начальная точка эволюции. Дикая природа является центром, источником абсолютной реальности, энергии, бытийной жизни. Дикая природа — это высшая природа. Она пропитана необузданной силой и духом, она своевольна и не поддается контролю. Дикая природа — сердце духовного мира, главное пространство жизни.

Определяемая этими постулатами современная идея дикой природы — это великая панкультурная идея, к которой рано или поздно придут все народы. Может быть, самая радикальная идея в нынешнем мире — более радикальная, чем идеи Маркса или Мао.

Современная идея дикой природы состоит в том, что свободная природа является чем-то большим, чем просто ресурс или важный компонент экологических систем. Дикая природа — это особое священное пространство. Совершенно Иное, независимое государство, иная цивилизация, существующая вне человеческого контроля, ущемляемое человеком меньшинство.

Дикая природа имеет свою внутреннюю ценность, свои интересы, свое достоинство, свою цель и моральные права на существование и свободу. Существование дикой природы хорошо само по себе, а уничтожение или контроль над ней являются неправильным по своей сути.

Современная идея дикой природы объединяет взгляды либеральной демократии, экологии, религии и морали. Согласно современной идее дикой природы, мы должны любить, ценить, уважать и защищать дикую природу ради нее самой и ее экологической ценности, а не ради потребностей человека. Современная идея дикой природы восстанавливает древнее понятие священности участков дикой природы, расширяет рамки демократии до защиты моральных прав, свобод, автономии и независимости дикой природы и ее видов. Современная идея дикой природы — это идея спасения всей оставшейся дикой природы на Земле. Она помогает нам любить, уважать и защищать дикую природу — все то, что еще остается свободным, грубым, диким, красивым, непознанным и нетронутым. Дикая природа — для дикой природы.

Современная идея дикой природы учит, что люди не являются господствующим видом на Земле, Земля создана не только для человека, человеческая жизнь — всего лишь одна из форм жизни на планете, и человек не имеет никакого права брать Землю в исключительное владение.

Современная идея дикой природы учит, что недостаточно защищать немногие оставшиеся участки свободной природы. Необходимо отвести ей огромные области, сейчас используемые человеком. Нужно убрать оттуда людей и машины, рекультивировать дороги и распаханные земли, освободить скованные плотинами реки. Пусть вновь туда вернутся корабельные сосны, орлы, волки и медведи.

Чтобы в третьем тысячелетии сохранить биосферу, нам необходимы новые мифы. Современная идея дикой природы пробуждает индивидуальное восприятие и преобразует его в духовный опыт, в метафизическое понимание мира. Она учит состраданию, покорности и сочувствию. За ней — великое будущее.

1 Закон США о дикой природе. — В кн.: Борейко В. Е. Современная идея дикой природы. Киев, Киевский эколого-культурный центр, 2001, стр. 78.

2 Porteous A. Forest folklorе, mythology, and romance. London, “George Allоn, Unwin Ltd”, 1928, p. 290.

3 “Нижегородские марийцы”. Сост. Н. В. Морохин. Йошкар-Ола, Министерство культуры Республики Марий Эл, 1994, стр. 207 — 208.

4 Налимов В. П. Священные рощи удмуртов и мари. — В сб.: “Этико-эстетический подход в охране дикой природы и заповедном деле”. Изд. второе, дополненное. Киев, КЭКЦ, 1999, стр. 99 — 100.

5 Snyder G. Good, wild, sacred. Madley, “Fivе Seasons Press”, 1984, p. 14 — 15.

3 “Нижегородские марийцы”. Сост. Н. В. Морохин. Йошкар-Ола, Министерство культуры Республики Марий Эл, 1994, стр. 207 — 208.

4 Налимов В. П. Священные рощи удмуртов и мари. — В сб.: “Этико-эстетический подход в охране дикой природы и заповедном деле”. Изд. второе, дополненное. Киев, КЭКЦ, 1999, стр. 99 — 100.

5 Snyder G. Good, wild, sacred. Madley, “Fivе Seasons Press”, 1984, p. 14 — 15.

10 Щербина Н. Ф. Избранные произведения. Л., “Советский писатель”, 1970, стр. 154.

11 Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Церковь и проблемы экологии. — “Гуманитарный экологический журнал”, т. 3, вып. 2, 2001, стр. 51.

12 Hughes D. Francis of Assisi and the diversity of creation. — “Ervironmental ethics”, 1996, p. 311 — 320.

13 Штильмарк Ф. Р. Таинство заповедания. — “Гуманитарный экологический журнал”, т. 1, вып. 1, 1999, стр. 38.

14 Грэбер Л. Дикая природа как священное пространство, стр. 41.

15 Там же, стр. 29.

16 Борейко В. Е. Постижение экологической теологии, стр. 60.

17 Борейко В. Е. Постижение экологической теологии, стр. 62.

20 Нэш Р. Права природы. История экологической этики. Киев, КЭКЦ, 2001, стр. 127.

21 Стоун К. Должны ли деревья иметь права? — “Гуманитарный экологический журнал”, т. 3, вып. 1, 2001, стр. 58.

22 Hargrove E. Foundations of environmental ethics. New Jersey, “Prentice Hall”, 1988, p. 229.

23 Там же.

24 Там же.

25 Bradi E. Don’t eat the daisies: disinterestedness and the situated aesthetic. — “Environmental values”, v.7, № 1, 1998, p. 97 — 114.

26 Лосский Н. О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М., “Прогресс-Традиция”, 1998, стр. 239 — 240.

25 Bradi E. Don’t eat the daisies: disinterestedness and the situated aesthetic. — “Environmental values”, v.7, № 1, 1998, p. 97 — 114.

26 Лосский Н. О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М., “Прогресс-Традиция”, 1998, стр. 239 — 240.

28 Rudolf Otto. The idea of the holy. Oxford and New Jork, “Oxford University Press”, 1950, p. 215.

29 Грэбер Л. Дикая природа как священное пространство, стр. 56.

30 Грищенко В. Н. Экологическая этика и заповедное дело. — “Заповiдна справа в Украiнi”, т. 7, вып. 1, 2001, стр. 3.