"Прораб стройки светлого будущего" - читать интересную книгу автора (Абвов Алексей Сергеевич)

20 апреля 1955 года, Одесса

Едва у меня зародилась шальная мысль, что в ближайшее время ничего, кроме обычной, несколько напряженной, но вполне привычной научной работы не предстоит, как произошло очередное непредвиденное событие. Нашим охотникам за криминальными авторитетами удалось выследить очень странную личность. С виду он был вроде бы такой обычный для этого времени организатор преступного сообщества контролирующего часть одесской контрабанды, но вот тот факт, что он в пищу ничего кроме той самой контрабанды не употребляет, даже воду привозную пьёт, навело наших людей на размышления. Уж очень его образ жизни был интересный. Дополнительное наблюдение почти ничего не дало, так как преступная группировка весьма тщательно и грамотно охраняла своего главаря, а для перехвата их контрабанды у нас не хватало людей. Привлекать для этих целей местные силы было нерационально, так как потенциально могло привести к раскрытию наших тайн, но представившийся шанс выйти на канал снабжения 'гостей из будущего', засевших в нашей стране, был слишком заманчив. А потому, как обычно, сразу вспомнили про собственного 'супермена' в моём лице, который чудесным образом всё сможет сделать.

— Ну что ты опять ломаешься как красная дева перед первой брачной ночью, Сергеич, — говорил главный координатор наших боевых групп не молодой, но крепкий бывший майор внутренних войск Данил Васильевич, сразу перешедший в обращении со мной на панибратский уровень. — Тебе же не впервой голову людям морочить, а мы тебя прикроем.

— Прикроете, знаю я ваше прикрытие, — я спорил уже скорее по инерции, понимая, что Данил прав, — только распугаете клиентов. Впрочем… — я всерьёз задумался над тем, что мне пришло в голову по аналогии из нашего мира

— Что такое? — сразу заметил изменение моего вида майор.

— Да вот, идея в голову пришла, про прикрытие. Можете ли вы организовать из своих людей по-быстрому реальных конкурентов интересующей нас банды, или клиентов, остро нуждающихся в их товаре или услугах?

— Конкурентов…, — Василич обдумывал предложенную идею, нет, конкурентов из нас не получиться. На это времени не хватит, да и средств лишних нет. А вот выйти на них в роли клиентов — это вполне реально. Даже странно, что мне самому такая идея раньше в голову не пришла, ситуация ведь совершенно типичная. Старею…

— Просто у тебя образ мышления специфический, майор.

— Угу, моё дело всяких мерзавцев и прочих гадов ловить, а не 'совместные предприятия' с ними устраивать, как разведка и контрразведка делает.

— Вот потому ты, Василич, выше майора там, — я кивнул назад, образно показывая мир за порталом, — так и не поднялся, несмотря на все свои заслуги.

— Ты прав и не прав одновременно, Сергеич.

Данил Васильевич не очень любил эту тему, почему в нашем мире не сложилась его карьера, он всегда всё брал на себя, а не как большинство ему подобных, оказавшихся в такой же ситуации, сваливал всё на других. Даже тогда, когда действительно реальная ответственность лежала на других, он оставался верен своему правилу, гласившему, что — 'всегда и всё зависит исключительно от тебя'. В этом, по моему мнению, была его слабость, и, тем не менее, в его лице мы здесь имели весьма талантливого командира, к мнению которого я всегда прислушивался.

— Так прав или не прав? — переспросил я его.

— С одной стороны, ты прав, так как предлагаемые методы взаимодействия с преступным миром, вместо его тотального искоренения, дают свои результаты, позволяя эффективно реализовать тактические цели. Но с другой стороны, разве тебе, Сергеич, не очевидно, что отказываясь от своих твёрдых принципов, разрешая себе идти на исключения из общих правил для кого-либо, даже под предлогом каких-либо 'высших целей', ты сам становишься похожим на тех, с кем нужно бороться? Образ мышления формируется такой вот, сам же это говорил. И что в итоге получится и закрепится тот самый принцип оправдания всяких сволочей — 'он, конечно, мерзавец, но зато он наш мерзавец'. Нельзя ради благих намерений отрекаться от своих принципов, нельзя. Сам посуди, во что превратились наши спецслужбы в том мире…, да в те же преступные группировки по своей сути. И власть стала такой. Пахан на пахане, вор на воре. И всё именно из-за таких вот игр, которые ты предлагаешь. Нельзя чистить канализацию и после этого благоухать амброзией.

Голос майора был твёрд и резок, он был реально уверен в том, что говорил. Его слова, вылетали словно пули из пулемёта, бившего во врага. Но я тоже не собирался так просто сдаваться.

— А как же ты, Василич, отнесёшься к фразе: — 'Что нельзя запретить, то нужно возглавить, сделать управляемым, а потом довести до абсурда'?

— Ну, вот там, у себя, мы все так нашу страну до абсурда и довели, тебе мало? — припечатал он меня одной фразой.

— Мы все, говоришь…, а может быть это не мы, а нас внешние враги довели?

— Да, без них не обошлось, это верно. Но именно потакая желанию сделать как лучше, пренебрегая главными принципами из благих намерений, думая, что 'потом доведём других до абсурда', до абсурда дошли мы сами. Своими руками ведь всё порушили. Зачем кивать на внешнего врага, когда мы сами стали себе худшими врагами?

— Так что же ты предлагаешь вместо всего этого, лезть голой грудью на вражескую амбразуру? Получить звание героя посмертно, от далёких потомков?

— Нет, ты действительно прав, тут переть в лоб нельзя, но и отказываться от своих принципов тоже нельзя, несмотря ни на что и ни на кого. Если мы не сможем навязать противникам свои принципы, то они нам навяжут свои. Заставят играть по своим правилам, и ты не заметишь, как сам станешь таким же, как они. 'Бытиё определяет сознание', помнишь? А потому сразу тебе скажу, Сергеич, что делать нашу агентурную сеть из криминальных элементов или становиться на их место я не стану ни при каких обстоятельствах и своим людям это не позволю, как не проси. Сейчас определим сроки потребные для искоренения вражеской сети, и за них выходить не станем, независимо от других условий.

— Ладно, уговорил, языкастый, — хотя я и не был с ним согласен в полной мере, но мимо здравого смысла мой ум тоже не проходил. — Разрабатываем план внедрения, определяем мою роль, и я пойду готовиться.

Я ещё даже не предполагал тогда, что этот короткий, но достаточно тяжелый разговор станет определяющим для всей нашей дальнейшей деятельности. И для нашего будущего тоже. А пока я стал опять в который раз собираться в дорогу.

Одесса встретила меня настоящим весенним теплом и распускающейся зеленью. Если в нашей средней полосе было ещё полно снега, а деревья только-только думали наливать свои почки или ещё рано, то здесь уже весна давно вступила в свои права. Я с детства любил этот красивый старый город, куда меня часто возил отец. Мальчишкой я мог часами плавать в тёплом море вместе с местной ребятнёй, любил ловить руками кусачих крабов, бить заострённой палкой притаившуюся на дне под волноломом камбалу, которую ещё требовалось разглядеть среди донных камней. Мы с отцом гуляли по зелёным одесским улицам, ездили в пригороды на лиманы, где была чёрная лечебная грязь, а рядом с лиманами через дорогу имелась цепочка пресных озёр с холодной ключевой водой. Позже, будучи взрослым, я нередко приезжал в Одессу по работе, а также пару раз выезжал из одесского порта за границу на теплоходе. И потому я был внутренне рад снова увидеть этот чудесный город, каким он был ещё до моего рождения, посмотреть его очередную молодость, пройтись по его привозу, где, как известно из различных слухов, можно было купить практически всё, что есть в этом мире.

Но я приехал сюда совсем не за красотами города и даже не для купания в море, которое в это время, впрочем, было ещё очень холодным. Мне требовалось впервые на практике продемонстрировать результат тренировок последних месяцев, тренировок неявного внушения другим людям своей воли. Казалось бы, в нашем времени практически все слышали слово 'гипноз'. Некоторые даже бывали на соответствующих сеансах массовых гипнотизёров — Чумака и Кашпировского, а если не были, так по телевизору видели. Я верю, что вскоре российский народ насытится этим дешевым 'чудом' и эти товарищи снова станут безвестными, как бы их и небывало вовсе, но сейчас желание заработать лёгких денег по-быстрому на дешевых сенсациях и чудесах всяко превышает любой здравый смысл. Но, то гипноз эстрадный, он мне не подходит. Не подходит мне и гипноз психологический, которым обрабатывают незадачливых алкоголиков, 'кодируя' их, чтобы они водку не пили. Мне же требуется настоящая боевая версия гипноза, с помощью которого можно быстро полностью подчинить волю другого человека, причём сделать это незаметно для него самого и тех, кто окажется рядом с ним. Тут сразу найдутся множество желающих возразить мне, что — 'такого не бывает в принципе, не все хорошо поддаются гипнозу, есть и вовсе 'негипнабельные'', на что я могу сказать — 'хорошо, вы правы, для вас это так и есть, спорить не буду, оставайтесь, пожалуйста, при своём'. Я, кстати, некоторое время назад сам так думал, пока не стал тренироваться. Зато теперь я точно знаю, что практически к любому человеку можно подобрать свой 'золотой ключик'. Нет, никаких зеркал и 'хрустальных шаров', 'волшебных маятников', для этого не нужно. Всё это 'пионерский уровень'. Для этого нужно всего лишь очень хорошо управлять собой, своими состояниями изменённого сознания. Нужно уметь загипнотизировать самого себя в первую очередь. Но и этого мало. Нужно иметь развитую чувствительность, уметь ощущать своего 'клиента' как самого себя, практически сливаясь с ним. И даже этого не хватит, если нет сильной воли, сильной настолько, чтобы противостоять воле другой сильной личности, иначе не ты подчинишь его себе, а наоборот. С моей гипнотической маскировкой и тренировками управления своими состояниями, добавить недостающие навыки оказалось не слишком сложно. Но и простым делом это тоже не стало, мне приходилось иногда по целому часу в день работать у зеркала, отслеживая себя до мельчайших нюансов, а потом долго пристраиваться к другим людям, ловя на себя их чувства и эмоции, определяя их психические состояния. На следующем этапе я учился изменять настроение тех, кто оказался рядом со мной. Как правило, я незримо незаметно для них, улучшал их настроение, и даже не потому, что большей частью это были мои коллеги, а потому, что только так можно реально 'поймать' волю другой личности. Сами посудите, разве кто будет оказывать какое-либо сопротивление, когда по его ощущениям, ему становится лучше? Думаю, ответ очевиден. Но и тут скептики, особенно те, кто получил высшее психологическое образование, могут возразить, что 'если тебе нет доверия, то все твои старания будут бесполезны, так что победить явного врага так не получится'. Да, действительно доверие может много значить. Однако совсем не обязательно иметь именно доверие и расположение к себе. Эффективными могут оказаться другие крайности, типа полного недоверия и даже чуткой настороженности, главное поймать эмоциональный контакт. Вот полное безразличие и откровенное игнорирование пробить куда сложнее, а презрение и насмехательство, попытки эмоционального возвышения над тобой, будут так же хороши для работы. Чем увереннее чувствует ваш противник своё превосходство над вами — тем проще будет с ним справиться.

И тут встаёт серьёзный вопрос — 'А можно ли защититься от такого подготовленного гипнотизёра, который способен незаметно взять тебя в плен'? Кстати, вопрос совсем не праздный. Встретиться с таким вот 'товарищем' могут практически все, кто, так или иначе, осуществляет путешествия по стране. Некоторые воры и мошенники имеют подобные таланты. У тех же цыган приёмы гипноза с криминальными целями передаются по наследству. Так вот, скажу прямо — никакой простой защиты против 'профи' нет, кроме как обладание аналогичными умениями. Или хотя бы умениями управления своими психическими состояниями, и даже это не гарантирует полной неуязвимости, хотя и делает человека более защищённым от постороннего влияния. Но никогда и нигде таких знаний и навыков не будут давать массам, это не расскажут, ни в школе, ни в институте. Подготовленный таким образом человек становится неуправляем через пропаганду, его не зазовёшь на митинг, его голос не купишь красивыми обещаниями и эмоциональными лозунгами. А это существенно увеличит затраты существующей власти на подчинение людей. Да, в некоторых спецслужбах преподают всё это, но только посвящённым и особо доверенным людям, превращая их в настоящих суперагентов. Хотя вся эта наука и практика достаточно проста и доступна практически любому, если, конечно, ему хватит сил и желания тренироваться самостоятельно. Мне вот, по моему мнению, хватило, и вскоре предстоит сдать настоящий экзамен, где при неудовлетворительной оценке можно будет запросто расстаться с жизнью.

Третий день, пока мои люди договариваются с бандитами о 'встрече в верхах', с целью обсуждения дальнейшего криминального сотрудничества, я хожу кругами вокруг окраинного района, где практически безвылазно живёт наш 'клиент'. И ладно бы, если я просто так ходил, теперь я ношу чужое тело. В этот раз никаких психических перевоплощений быть не должно, слишком опасно делать несколько дел одновременно. А потому меня загримировали и изменили пропорции тела, я стал таким пузатеньким и пухленьким мужичком примерно сорока пяти лет по внешнему виду, в строгом костюме одесской работы, пахнущим дорогим контрабандным одеколоном. Чтобы я в новом теле выглядел естественно, приходится попотеть в самом прямом смысле. Все эти дополнительные части тела — совсем не пуфики и подушки. Нет, это практически тождественные по объёму, массе и внешнему виду накладные элементы, приклеенные к моему телу и ставшие как бы его составной частью, даже пупок большого волосатого пуза иногда может просвечивать через дорогую рубашку. Тут я впервые почувствовал себя не то чтобы беременной женщиной, но скорее старым чиновником, многие годы не державшим в своих руках ничего тяжелее ложки, вилки и пишущей ручки. Да и вообще я вживался в роль такого вот чиновника, так как прототип моего вида им и был, по совместительству являясь 'цеховиком' и организатором преступного сообщества в городе Ростове, которое наши люди недавно тихо прикрыли, когда вычислили весь его состав. Гуляя по весенним улицам в новом для себя теле, я тщательно изучал возможные пути отступления, если что-то пойдёт не так. И не важно, что мои люди будут меня страховать невдалеке, одной страховкой жив не будешь, тут в округе много домов скуплено бандитами, да и простые жители не ровен час работают на них. Это же Одесса, недаром преступный мир называет её 'Одессой — мамой'. Я достал из кармана серебряные часы на цепочке и посмотрел время. До назначенного мне срока встречи остался всего час. Самое время привести себя в полный порядок и приготовится. На несколько минут я скрылся в густых кустах, где неторопливо справил малую нужду, подтянул одежду и проверил, всё ли в порядке с накладками на теле. Отряхнув штиблеты от пыли, я вышел на улицу и неторопливо окольными путями направился к нужному мне дому. По дороге я сделал несколько остановок, спрашивая у встреченных местных жителей, как пройти по нужному адресу, а заодно посматривая, где затаились несколько человек из группы прикрытия. Только за несколько домов до нужного, я обнаружил одного из наших, который о чём-то оживлённо говорил с местным жителем, активно размахивающим руками, явно торгуясь. Такой вот обычный одесский колорит. Подойдя по нужному адресу, я нажал кнопку звонка у калики, бывшей рядом с большими воротами, покрашенными зелёной краской. За воротами громко разошлась лаем явно большая собака. Потом меня недолго рассматривали в дверной глазок, после чего калитка открылась, и меня пропустил внутрь здоровый хорошо загорелый цыган с золотой серьгой в ухе. За калиткой кроме собаки на длинной цепи, оказалось ещё трое крепких мужчин, судя по всему, вооруженных. Закрыв калитку, цыган легко и быстро пробежался руками по моей одежде, проверяя, не спрятано ли под ней какое оружие, после чего широко улыбнулся щербатым ртом, и с характерным одесским акцентом сказал: '- Грек тебя ждёт. Но только будь с ним повежливее, фраер, он как всегда не в настроении'. И когда я уже шел по выложенной плоскими камнями тропинке от забора к дому, чувствуя на спине его сверлящий взгляд, тихо добавил сквозь зубы, чтобы я услышал: '- Не нравишься ты мне, фраер, чую, порадуешь ты сегодня крабов'. Тут я окончательно понял, что просто так мне живым из этого дома не уйти.

Едва я оказался внутри дома, как меня снова быстро обыскали с ног до головы ещё два дюжих молодца, после чего легко подтолкнули в спину на лестницу — 'иди мол, не задерживайся тут'.

И вот, наконец, я рассматриваю того, ради кого я тут потею несколько часов подряд во всей этой одежде и не только одежде. Грек был мужчиной около сорока лет по виду, загорелый до легкого кофейного цвета, жилистый, лицо правильной формы, сухая ровная кожа, волосы чёрные, короткие, вьющиеся. Вылитый классический грек, ему не хватает туники, и тогда с него можно рисовать античную картину на амфоре. Однако если присмотреться к нему более внимательно, то возникает чувство, что перед тобой стоит опасный хищник, думающий съесть тебя прямо сейчас или поиграть, позабавится ещё какое-то время. Грек посмотрел на меня быстрым оценивающим взглядом. Я не знаю, нравятся ли ему хоть какие-то люди в принципе, я, впрочем, в друзья ему набиваться не собирался, но зачем так относится к потенциальным богатым клиентам? Да и ещё так открыто демонстрировать своё презрительное отношение? А с другой стороны — именно то, что мне и нужно. Меня не посчитали опасным — это раз, да и, похоже, вообще не посчитали за человека — это два. Ну а три — Грек, выражая глубокие чувства к моей, очень несимпатичной для него персоне, фактически делал за меня половину работы. Я даже успел про себя порадоваться, что не придётся долго и старательно искать эмоционального контакта. Но радость моя была преждевременной. Посмотрев на меня ещё раз, Грек приоткрыл окно и крикнул: '- эй, Лысый, зайди сюда', — после чего аккуратно закрыл окно. Грохнула дверь, заскрипели ступеньки лестницы и к нам вошел тот самый цыган, который встречал меня у ворот. Странная у него кличка, про себя подумал я, глядя на его пышную, чёрную как смоль шевелюру. Как бы угадав мои мысли, цыган достал не малых размеров ножик, легко помахал им в руке и улыбаясь в мою сторону, спросил:

— Грек, этого фраера тоже надо побрить перед серьёзным разговором?

Не меняя своего хмурого вида, Грек улыбнулся одними глазами, видимо, это у них была дежурная шутка, от которой мне должно было стать плохо до дрожи в коленях, однако я не подал виду, впрочем, сместился так, чтобы в поле моего зрения были оба противника. Если что пойдёт не так, надеюсь, хоть этих двоих я смогу быстро отправить на небеса, а вот двое внизу и ещё несколько человек во дворе с оружием — явная проблема. Значит, доводить до драки явно не стоит, собственно, не за этим я сюда пришел.

— Что-то не ласково вы дорогих гостей встречаете, — начал разговор я, — может быть вам, господа, уже и деньги не нужны?

— А что, фраер, у тебя есть деньги, — поигрывая ножиком в руках ответил цыган, — я имею в виду настоящие деньги?

Понятное дело, что советские рубли тут явно не котируются, даже предлагать не стоит.

— Имеются, имеются, — спокойно не меняя делового тона, продолжил я гнуть свою линию, — есть немецкие марки, есть американские доллары, есть царские рыжики, или вы предпочтёте свежие английские фунты?

Последние три слова я несколько выделил интонацией, внимательно боковым зрением наблюдая за Греком, но при этом удерживая фокус взгляда на цыгане. Именно поэтому я и уловил, как резко изменил свой интерес ко мне Грек, хотя он явно не хотел подать вида, также безмятежно глядя куда-то в окно.

— И, позвольте полюбопытствовать, много ли у вас будет этих самых 'свежих фунтов'? — не меняя положения головы, тихим спокойным голосом спросил Грек, после чего переглянулся с цыганом.

— Думаю, хватит для плодотворного сотрудничества, если договоримся.

— Теперь осталось выяснить, почему ты именно ко мне обратился, Иннокентий Моисеевич…, — с некоторой угрозой в голосе спросил меня Грек, глядя мне прямо в глаза, — неужели больше никого подобрее не нашел ни ты ни твои людишки?

— Нашел, почему же мне не найти хороших и разных людей, да вот посоветовали знающие товарищи именно тебя. Мол, только ты знаешь то, что им нужно.

– 'Знающие товарищи', говоришь, посоветовали, — не меняя угрожающего тона, Грек продолжил смотреть на меня, а я так же заметил, как напрягся цыган, в секундной готовности перерезать мне горло своим тесаком, — и что им тогда от меня надо?

— Им надо иметь постоянно открытое окно 'туда' — я качнул головой справа налево, жестами дополняя свои слова, — а так же возможность получать 'оттуда' некоторые товары и продукты. Кое-кого требуется быстро вывезти из страны, не привлекая лишнего внимания. И ещё кое-кто хочет иметь возможность быстрой эвакуации из Союза, в стране сейчас очень неспокойно…

В своих предложениях я совсем не напрасно сделал упор именно на людей, а не на что-то другое. Что мы можем предложить Греку, а вернее, как мы предполагаем — 'гостю из будущего'? Деньги? У них их и так хватает, а вот потенциальная возможность восстановить потерянное влияние и создать новую агентурную сеть на месте недавно разгромленной нами — за это предложение они явно должны уцепиться. И действительно, в глазах 'гостя' загорелся явный интерес, и он сам заметно расслабился, уловив нужную суть.

— Лысый, — обратился он к цыгану, оставь нас наедине и проследи там, чтобы никто случайно не подслушивал.

Цыган вышел и закрыл за собой дверь, наконец-то открывая мне возможность заняться тем делом, ради которого я сюда пришел. Всё же отслеживать и управлять сразу двумя людьми я пока не могу, мне бы справиться хотя бы с одним. Так что я сразу постарался почувствовать внутренне настроение Грека и подстроиться к нему. Не напрямую, естественно, а комплиментарно, то есть хорошо совместимо с его чувствами, но отлично от них, ибо прямая подстройка может вызвать подозрение у подготовленного человека, а мне этого совсем не надо. Однако свой ритм дыхания я полностью согласовал с дыханием своего противника, а он этого совершенно не заметил, что было, несомненно, мне в плюс. Через несколько секунд я сумел зацепиться за эмоции Грека и почувствовать возможность ведения, правда пока ещё слабую и неустойчивую.

— И вот ещё список срочно необходимых нам товаров, — я достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Греку.

Быстро пробежав глазами по списку, он задумался на несколько продолжительных секунд. Естественно, что он должен был так среагировать, ибо в этом списке были консервы из рациона 'гостей', которые не производились в этом времени, хотя и имели вид вполне обычных для него.

— Я так и подумал, что без наших общих знакомых тут не обошлось, — после некоторой паузы произнёс Грек, — с некоторой частью этого списка мы можем вам помочь прямо сейчас, без долгого ожидания заказа. Вот, к примеру, продукты все есть, можете забрать хоть сегодня ночью. На счёт переправки 'туда' ваших людей мы можем поговорить позднее, когда они сами приедут сюда и познакомятся с моими людьми, которые и скажут им, что надо делать. Это совсем не так просто, как вам может показаться. Но возможность есть, не вижу проблем.

Что-то в этом духе я и ожидал услышать. Естественно, со мной, посредником, который может быть совершенно не в курсе всех тёмных дел 'гостей', договариваться никто не будет. Используют втёмную, возможно даже живым оставят, если ничего лишнего случайно не узнаю. Тем временем заметно усилился эмоциональный контакт. Теперь я мог непосредственно влиять на эмоции Грека через себя, пока ещё не очень сильно, но вполне достаточно, чтобы поддерживать в нём нужное мне состояние для дальнейшей работы. Сказать, что мне это давалось легко я не могу, противник попался весьма сильный. Я не исключу, что он сам мог проделывать нечто подобное с другими людьми, однако, сейчас не ожидая подвоха с моей стороны, потерял осторожность и был занят более актуальным вопросом восстановления связи с потерянной диверсионной группой. И тут я должен был подкинуть ему очередную зацепку

— Перед покупкой я должен посмотреть внимательно на ваши продукты, знаете ли, там есть нюансы, которые почему-то очень важны для моих клиентов. Я не знаю всех деталей, но могу отличить то, что им надо. Надеюсь, с моей стороны это не очень большая наглость, и мне сказали, что вы поймёте, — я старался воспроизвести в своём голосе самый деловой тон, на который был способен.

— Да, я вполне понимаю вашу заботу, — одними уголками губ усмехнулся Грек, — мы сейчас сходим на наш склад, и вы сами убедитесь, что у меня имеется именно то, что вам нужно. Если вы, конечно, не боитесь испачкать ваш костюм, там, знаете ли грязновато.

— Ничего, ничего, ради серьёзного дела костюма не жалко.

— Тогда не будем терять зря времени, следуйте за мной Иннокентий Моисеевич, — Грек подошел к выходу из комнаты, открыл дверь и стал спускаться по лестнице.

Я продолжал поддерживать контакт, он шел значительно легче. В качестве небольшой проверки я намеренно оступился и успел заметить, что Грек тоже спотыкнулся, он недоумённо посмотрел себе под ноги, хмыкнул и пошел дальше. Вскоре мы очутились в большом подвале, плотно заставленном различными бочками и ящиками, мимо которых приходилось аккуратно протискиваться, чтобы не испачкать одежду. Пахло рыбой и чем-то ещё знакомым, но я не мог определить, чем именно. Дойдя до дальнего края подвала, Грек двумя руками в разных местах упёрся в стену, видимо нажимая невидимые мне рычаги, и штабель больших ящиков медленно и бесшумно отъехал в сторону, открывая слабо освещённый единственной лампочкой спуск вниз.

— Нам туда, — показал мне Грек рукой вниз, — идите первым, я закрою проход за нами.

Опускаясь в узкий проход, я почувствовал что-то неладное, какое-то слабое беспокойство или чье-либо стороннее внимание, направленное в мою сторону, но удерживаемый контакт, говорил мне, что всё нормально, подвоха ждать не стоит. А потому, я вскоре опять расслабился, когда Грек нагнал меня и повёл по узким проходам одесских каменоломен. Я внимательно оглядывал стены, рассматривая электрическую проводку, закреплённую под самым потолком, а так же считал тёмные проходы, встречавшиеся на нашем пути. Редкие лампы, закреплённые на стенах, светили тускло, но их света вполне хватало, чтобы не пользоваться фонарём. Фонарей у нас, впрочем, и не было, если не считать бензиновой зажигалки, которую я носил в кармане чисто для понту, как и пачку дорогих сигарет. Видя мою заинтересованность, Грек счёл необходимым объяснить

— Не удивляйтесь, эти ходы не специально были пробиты к моему подвалу, как может вам показаться. Тут под городом и пригородами много старых подземных ходов. По ним можно пройти Одессу из конца в конец, выйти в порту, оказаться на набережных или вообще где-либо за много километров от ближайших домов…, если знать дорогу под землёй, конечно. Иначе проще всего остаться в этих лабиринтах навсегда, что часто происходит с теми, кто проявил излишнее неосторожное любопытство. Тут, знаете ли, ещё с войны много чего осталось, различные сюрпризы оставили как красные, так и немцы. А потому знающие люди в катакомбы предпочитают не соваться. Грех было не воспользоваться таким богатством для наших скромных дел.

Я всё это, впрочем, прекрасно знал и без его объяснений. Хотя в моём времени большая часть входов в катакомбы была завалена камнями, так как каждый год кто-то из приезжих отдыхающих обязательно терялся в них, но ещё в детстве я немного полазал в них с местными мальчишками. И один раз мы умудрились в них действительно заплутать, так что выбрались только на следующие сутки. Ох, как мне тогда влетело от отца, и теперь я внимательно осматривал проходы, чтобы запомнить дорогу, просто из лишней осторожности, мало ли придётся выбираться одному, чего я совсем не исключал со своими планами. Свернув за Греком в очередной проход, я очутился в огромном подземном складе. Потолок огромного зала был не ниже четырёх метров, а сам зал был заставлен разнообразными ящиками и коробками. Грек не остановился в этом зале, и мы пошли дальше в боковое ответвление. Я снова почувствовал лёгкое беспокойство и оглянулся назад, однако ничего не заметил. Мы здесь были вдвоём и вроде как ничего странного не должно быть. Может это у меня такая собственная реакция на подземелья? Совсем не исключено, не люблю я их. Вскоре беспокойство ушло на дальний план, а мы, наконец, достигли конечной точки нашего путешествия. Это был ещё один зал, плотно заставленный ящиками, дальний конец которого был перекрыт железной решеткой.

— Ну вот, мы и пришли, — сказал Грек, открывая один из ящиков, стоящий под одинокой тусклой лампой. — Смотрите внимательно, это именно то, что надо.

Я взял в руки консервную банку и внимательно разглядел её. Да, это были немножко не те консервы, взятые нами у группы 'гостей', но отличительные признаки того же самого производителя были налицо.

— Вода и остальное тоже имеется, можете посмотреть, — Грек открыл ещё пару ящиков в стороне.

В это время я уже полностью мог контролировать своего оппонента, хотя он этого ещё не ощущал. Для него я был уже как бы в двух лицах, в виде клиента, которому что-то от него нужно и его практически втрое я. Хотя подземелье я не считал самым приятным местом, но более лучшего для приватной беседы было сложно найти. Мельком посмотрев на содержимое открытых ящиков, я перешел к активным действиям. Резко убрав все мысли и введя себя в лёгкий транс, я собрал всё внимание на ощущениях устойчивого контакта. Что-то ещё было невдалеке, какое-то смутное чувство то возникало, то пропадало, но я опять не обратил на него внимания, сосредоточившись на процессе. Клиент плыл за мной, ничего не подозревая, морщинки на его лице разгладились, тело расслабилось. Я медленно погружался в транс ещё глубже, равномерно покачиваясь взад-вперёд. Грек уходил за мной, покачиваясь в такт. Ему было хорошо в этом состоянии, из которого по своей воле он не сумеет выбраться несколько часов без моей команды. Такие напряженные по жизни люди как он, попадая в состояние наведённого транса, сочетающегося с расслаблением, оказываются в естественной ловушке своего тела. Ещё немного и можно будет зафиксировать глубокое гипнотическое состояние и переходить к главной части моей работы — к прямому программированию подсознания. И в этот момент сзади послышался какой-то тихий лязгающий звук и звон чего-то металлического по каменному полу. Моё чувство опасности взвыло сиреной тревоги, я мгновенно вернулся в бодрствующее состояние и оглянулся, Грек же ничего не заметил и остался в приятном состоянии полной расслабленности, продолжая раскачиваться, уже без моего участия. Я не успел даже испугаться, на секунду оцепенев, в трёх метрах от нас стоял цыган, с ужасом на лице смотрящий в нашу сторону и сжимающий в побелевшей от напряжения руке гранату. Чека валялась у него под ногами, звук падения которой и привлёк моё внимание. Он смотрел на Грека, не в силах сделать ни одного шага, я чувствовал, что его ноги буквально прилипли к полу, тело не хотело слушаться, но железная воля ещё держалась из последних сил. Похоже, он тихо следил за нами и попал под моё гипнотическое влияние, но сумел сопротивляться ему, хотя сейчас явно проигрывал эту борьбу. Его пальцы медленно разжались, выпуская смертоносное яйцо. Раздался щелчок капсюля, а я в тот момент уже бросился в сторону, за ящики и дальше, спасаясь от неминуемого роя осколков. Взрывной волной меня подбросило вперёд, спину обожгло в нескольких местах, а затем сверху посыпались камни, один из которых попал в голову, выбивая из меня сознание.

Возвращение в этот мир было наполнено пульсирующей болью во всём теле. Несколько минут я просто пытался сосредоточиться на своём дыхании и потихонечку отключить болевые рецепторы. '- Если болит — значит, ты жив' — так говорил один мой знакомый инструктор рукопашного боя после очередного спарринга, где мне от него хорошо перепало. Но если не побороть боль, то я вряд ли смогу действовать адекватно сложившейся ситуации. Немного утихомирив болевые ощущения, я стал медленно на ощупь выкапываться из кучи навалившихся на меня камней, среди которых, к счастью, была одна мелочь. Света не было, воздух был пыльный даже на ощупь, где-то вдалеке капала вода. Левая рука практически не слушалась, каждое движение отзывалось острой болью. С трудом я сумел выбраться из-под завала и нащупать зажигалку. Три чирка я не мог зажечь огонь, разбитые пальцы не чувствовали колесо кремня. В свете тусклого мерцающего пламени я нашел себе повод для настоящего оптимизма. Можно сказать, мне реально повезло, обвал, заваливший подземелье, зацепил меня лишь самым краешком, в двух шагах был открытый проход, железная решетка которого выпала из своих креплений от взрыва и обвала. Не помню, сколько я полз в полной темноте, не понимаю на что ориентировался, просто полз и всё, чувствуя, что пока шевелюсь, пока ползу, буду жив, и стоит только остановиться, собирая силы, расслабиться, уснуть, ожидая спасения свыше и всё, никто меня никогда не найдёт в этих катакомбах. Помню, как забрезжил где-то вдалеке свет и как я вывалился из подземелья в расщелину с холодной морской водой, а надо мной было синее-синее небо. Набежавшая волна меня подхватила и поволокла в море. Я барахтался в обжигающей воде, сопротивляясь волнам и цепляясь ногами за донные камни, не в силах ни встать, ни плыть. Волны несли меня куда-то вбок от того места, где я выбрался из-под земли, и теряя последние силы, я сумел подтолкнуть себя к берегу. Кое-как выбравшись на каменистый пляж, едва отползя за границу прибоя, я окончательно потерял сознание.