"Из "Яффских рассказов" (8 рассказов)" - читать интересную книгу автора (Тальми Менахем)

Почему Хачура не запирает дом на ключ

(Перевел Александр Крюков)

Поздно-поздно вечером, когда в кафе у Грека обсудили уже абсолютно всё и говорить больше просто не о чем, заходит разговор о старой Хачуре, и в очередной раз спрашивают: «Скажите, откуда у этой старухи деньги, а?»

И действительно, откуда?

Хачура старая, наверное, ей лет восемьдесят. Не работает, мужа нет, нет детей, которые бы ее содержали, и тем не менее, когда кто-нибудь попадает в трудное положение и ему нужно стрельнуть несколько тысчонок[18] до конца месяца, Хачура его выручит. А когда у кого-нибудь свадьба или бар-мицва, кто дарит самый роскошный подарок? Старая Хачура. А когда кого-нибудь из нашего квартала провожают в последний путь, не дай нам Б-г, кто приносит на могилу самый большой и самый красивый букет? Старая Хачура. У нее уже нет зубов, чтобы съесть что-нибудь вкусное, и она вся исхудала, чтобы покупать новую одежду, но деньги на подарки у нее есть всегда.

Всякие ходят рассказы, откуда у нее деньги. Есть одна история, как некогда, лет двадцать назад, братва вломилась в банк на Иерусалимском бульваре[19], ну и постреляла немного на улице, чтобы народ разбежался. Прохожие действительно сдрейфили, залезли под столики уличных кафе, попрятались в подъездах домов, в общем, кто куда. Хачура сиганула, словно кошка, в кузов грузовичка, стоявшего возле банка, и притаилась там, дрожа. А не знала старая, что попала-то как раз в машину бандитов, куда они и бросили мешок с бабками, когда выбежали из банка. Потом они запрыгнули в кабину и понеслись как угорелые, и тут дорогу им перегородила повозка с арбузами. И пока они крыли возницу («Ты… такой-сякой… Быстро убирай свою такую-сякую телегу, пока мы тебя не тра-та-та…»), а он отвечал им: «Да кто вы сами такие, тра-та-та…» — а они ему: «Быстро отодвинь свою тра-та-та повозку, пока мы тебе не тра-та-та…» — а он им: «А пошли вы в тра-та-та… видал я вас в тра-та-та…» — и пока они вытаскивали «узи», чтобы дать очередь над ухом у лошади, и она так рванула на тротуар, что арбузы полетели во все стороны…

Так вот, пока они там разбирались, старая Хачура успела сбросить мешок с деньгами на тротуар и выбраться из кузова. А когда пикап унесся, она подняла мешок, проворчав: «Как же гадко ругаются эти негодяи», и направилась к ближайшей автобусной остановке, чтобы вернуться домой.

Это старая история, а есть и посвежее. Однажды, когда в стране избрали очередного президента, старая Хачура купила его портрет в позолоченной раме и собиралась повесить себе на стену. Хотела забить гвоздь, бац — а в стене и дыра. Хачура засунула в нее руку и вытащила тяжелую коробку, которую, видно, спрятал еще прежний хозяин-араб. Открыла крышку — Б-г ты мой! — а коробка полна золотых монет, драгоценностей и бумажных денег, всего на два или три миллиона лир. С того времени, как только ей нужны деньги, подходит старая к стене, снимает портрет президента («Извините, ваше превосходительство», — бормочет она при этом), достает из коробки несколько монет, какой-нибудь рубинчик и пару купюр — и нет проблем.

Как только этот рассказ разошелся по Яффо, начали лихие люди пытать счастья. Стоит Хачуре ненадолго уйти куда из своего маленького дома, забираются к ней лихоимцы, простукивают стены, сдвигают мебель, роются в шкафу, даже вскрывают плитку на полу, — так вскружили всем голову рассказы о богатстве Хачуры. Когда всё это ей надоело, Хачура отправилась в кафе Грека, встала у стола, за которым сидел Большой Салмон со своей компанией, и начала плакать.

— Не могу больше, — жаловалась Хачура, — всё переломано, стены пробиты, пол вскрыт. Каждый раз, когда возвращаюсь вечером домой, кто-то выбегает из моего двора. Скажите мне вы — что делать?

— Да ничего особенного, — говорит ей Салмон, — наклонись, я скажу тебе на ухо.

Наклонилась Хачура, а тот что-то ей и нашептал.

— Да благословит тебя Аллах! — благодарит его старая и уходит.

Спустя дня два она берет маленький чемоданчик, запирает дверь дома и прощается с соседями: «Что б вы мне были здоровы, а я на недельку-другую отправляюсь погостить к сестре в Тверию». Затем идет на остановку 42-го автобуса и едет на Центральный автовокзал. Крутится где-то целый день, а вечером, чтобы ее никто не видел, незаметно возвращается и поднимается в квартиру Сасона, который уже сидит на балконе вместе с Салмоном. Этот балкон как раз выходит во двор, где стоит маленький дом Хачуры. Сидишь наверху и всё внизу видишь. Так они тихонько сидят в темноте, грызут орешки, пьют кофе и посматривают — что же произойдет.

Сидят час, полтора, видят — кто-то начинает нарезать круги вокруг домика Хачуры. Сасон перегибается через перила, чтобы лучше разглядеть, и говорит: «Это сын Абрама-возчика». Вскоре мальчишка тихонько свистит кому-то в темноту, и кто же появляется? Сам Абрам-возчик. Папаша и сынок подходят к окну кухни, и младший, встав старшему на плечи, забирается внутрь через форточку. Изнутри открывает входную дверь и родитель заходит.

— Ах, он, паршивец, — вздыхает старая Хачура. — Когда у этого сопляка была бар-мицва, я спросила у его папаши: что мальчишке подарить? «Скрипку, — говорит этот обормот, — скрипку, чтобы он играл своему отцу по вечерам, когда усталый и раздраженный своей работой и лошадью я возвращаюсь домой». Ну, купила я скрипку — не новую, но в хорошем состоянии. И вот, вместо того чтобы играть и слушать музыку по вечерам, эти двое отправляются бомбить квартиры. О-хо-хо! Да чтоб они треснули!

Полчаса пробыли Абрам-возчик и его сын в доме Хачуры — простукивали стены, двигали мебель, вскрывали пол. Потом мальчишка тихонько выходит во двор, смотрит направо, смотрит налево и говорит отцу: «Ну, пойдем».

Отец и сын, забрав свои инструменты, уходят со двора.

— Скажи, Салмон, — спрашивает Хачура, — вы вот так дадите им уйти после того, как они изуродовали мне стены и пол в доме?

— Сиди себе тихо, — отвечает ей тот. — Все счеты сведем в конце.

Они продолжают сидеть на балконе, грызут орешки, пьют кофе. По прошествии часа во двор въезжает пикап. Из него выходят двое, идут к двери домика и начинают возиться с замком.

— Один — это Бахубута, — говорит Хачура, — второго я не знаю.

— Это его приятель, — добавляет Сасон.

Приятели тем временем входят в дом. Включив фонарик, начинают двигать мебель, простукивать стены в комнате, потом переходят в ванную. Трудятся без роздыху.

— Они разобьют мне ванну, — начинает кипятиться Хачура.

— Расслабься, — говорит ей Большой Салмон, — пусть рушат всё, что хотят. Там что у тебя — новая ванна?

— Да какая она новая, — смеется Хачура. — Осталась еще от прежних хозяев — арабов, только для стирки и годится.

Спустя час в домике наступает тишина. Двое выходят во двор и отряхивают одежду от пыли.

— Чертова старуха! — ругается Бахубута и плюет себе под ноги.

Приятели подходят к пикапу и ставят ящик с инструментами в кузов.

— Вы дадите им вот так уйти? — спрашивает Хачура.

— Расслабься ты, — отвечает ей Салмон, — сведем счеты в конце.

Еще час сидят они на лоджии в темноте и видят: во двор входит еще кто-то.

— Поверить не могу!.. — едва сдерживается от смеха Сасон. — Это же господин Гершон, а у него обувной магазин, да к тому же он староста синагоги.

— Может, зашел помолиться, — тихонько посмеивается и Большой Салмон.

Полчаса провел господин Гершон в домике Хачуры. Светил фонариком, простукивал стены. Потом выходит наружу, плюет себе под ноги и говорит:

— Да пошла она… эта старуха!..

— Вы и ему дадите так просто уйти? — спрашивает Хачура.

— Позже с ним разберемся, — отвечает Салмон.

Жена Сасона ставит новую тарелку с орешками, наливает свежего кофе, приносит теплые бурекас. Не успели съесть бурекас, как во двор заходят еще двое, мужчина и женщина.

— Ого, поверить не могу! — тихо восклицает Сасон. — Это же отец и мать маленького Жожо.

Мать Жожо толкает дверь дома Хачуры и говорит мужу:

— Давай заходи, дверь-то не заперта.

С балкона видно, как они светят фонариком в доме, но очень скоро выходят во двор.

— Болван ты, — говорит мать маленького Жожо мужу, — говорила ведь я тебе: «Пойдем вечером», а ты свое: «Дождемся середины ночи». Пока ты ждал, здесь уже побывали.

— Ну и ну, — отвечает тот, — да это воровской квартал, пойдем домой.

— И этим вы дадите уйти просто так? — тихо спрашивает Хачура.

— Потом разберемся, — отвечает Большой Салмон.

Утром Салмон и Сасон отправляются на блошиный рынок. На углу улицы сидит Абрам-возчик, греется себе на солнышке, покуривает и смотрит на мух, что забираются его лошади под хвост.

— Свободен? — спрашивает его Салмон.

— Для Большого Салмона я всегда свободен, — отвечает тот и бросает окурок на тротуар.

— Есть для тебя большая работа, — говорит Салмон, — нужно привезти кубометр белого песка, полкуба щебня, пять мешков цемента, двадцать квадратных метров отличной керамической плитки.

— Всё это забираем в магазине Моргенштейна? — спрашивает возчик.

— Да мне всё равно где, — отвечает Большой, — главное, чтобы всё было уже сегодня.

— Так вы еще не оплатили?

— Ты всё это оплатишь, дорогой, и доставишь во двор старой Хачуры.

— Я что-то не понимаю… — бормочет Абрам.

— А ты подумай хорошенько, и всё сообразишь, — говорит Салмон и поворачивается уходить.

— Сасон, ради Б-га!.. — пытается взывать к тому возчик.

— Чтобы все материалы были на месте сегодня до пяти вечера, понял? — отвечает Сасон. — И смотри не опоздай, а то в последнее время по Яффо пошла какая-то странная эпидемия: лошади мрут, повозки сгорают… В такие времена возчикам нужно быть осторожными.

Бахубуту нашли в обувном ряду — он играл в карты с рыбаком Абу Саидом. Увидев Салмона и Сасона, оба сразу встали со своих стульев:

— Добро пожаловать, уважаемые!

— Как дела, Бахубута? — спрашивает Сасон.

— Да всё по кайфу, — отвечает тот.

— Мы искали тебя вчера ночью, но никто не знал, где ты.

— Мы были на вечерушке в Ор-Ехуда[20]. А что вы меня искали?

— У тебя ведь есть кореш, у которого большой пикап, верно?

— Точно.

— Сможешь кое-что перевезти для нас? Тут недалеко.

— Да с нашим удовольствием.

— Знаешь магазин Моргенштейна?

— А, стройматериалы, сантехника, керамика? Конечно, знаю.

— Так вот поедете туда, — говорит Сасон, — и купите голубую итальянскую ванну, только чтоб была первого сорта. Еще прикупите двадцать квадратных метров керамической плитки того же цвета, что и ванна. Да не забудьте всякие хромированные трубы, краны и мыльницы. Погрузите всё это в пикап и привезете во двор старой Хачуры. Этой ночью кто-то разнес ей всю ванную комнату…

— Я что-то не понимаю… — начинает Бахубута.

— Да всё ты «по кайфу» понимаешь, — осаживает его Салмон. — В Яффо ведь всё по понятиям, не так, что ли? Развалил ванную, значит, должен без лишних слов сразу всё восстановить.

— Уважаемый Салмон, — плаксиво начинает Бахубута, — вы ведь знаете, сколько сегодня стоит итальянская ванна.

— А почему я должен это знать? — говорит Большой Салмон. — Короче: времени у вас — до пяти вечера, чтобы всё было во дворе у Хачуры.

— А мой тебе совет, — добавляет Сасон, — побыстрее двигай задницей, потому что по Яффо пошла странная эпидемия: что-то очень часто стали гореть пикапы, а водителям и их приятелям ломают кости. Так что нужно беречь себя…

— Какие люди, какая честь! — суетливо вскакивает господин Гершон, когда в его обувной магазин заходят Большой Салмон и Сасон.

— Мы искали тебя вчера ночью, ты был срочно нужен, — начинает Салмон. — Звонили тебе домой без четверти три ночи, но никто не ответил.

— Ночью?.. — напрягается господин Гершон. — А, свадьба… Да, верно… Мы с женой уезжали. Понимаете, двоюродная сестра жены, та, что живет в Хадере[21], не такая уж молодая, наконец-то вышла замуж. Ох и отплясывала же эта старая развалина с молодыми…

— Что, и в три ночи всё еще танцевали? — удивляется Салмон.

— Да только в полвторого начались танцы, а потом, пока вернулись домой… Чем я могу вам сейчас помочь?

— Слушай сюда, — говорит ему Большой, — ты староста синагоги, так, и всего несколько месяцев назад закончили ремонтировать ее здание. Сделали всё отлично, поэтому ты немного разбираешься в ремонте. Так вот, мы хотим, чтобы ты организовал ремонт одного дома — нашел бригаду, которая сделает всё: переложит трубы, поправит стены, ну и покраска, конечно.

— Да без проблем, — говорит господин Гершон. — Наймем бригаду Мизрахи, они работают очень аккуратно. Берут немного дороговато, зато качество отличное.

— Нас цена не касается, — говорит ему Салмон. — Это твоя проблема. Итак, направь их в дом старой Хачуры.

— Я что-то не понимаю…

— Брось, — усмехается Сасон. — Всё-то ты прекрасно понимаешь.

— Послушай, господин Гершон, — продолжает Большой, — вчера, когда в середине ночи вы вернулись из Хадеры со свадьбы этой… Ну, кто выходил замуж?..

— Двоюродная сестра моей жены, — упавшим голосом произносит тот, — ее зовут Брайне.

— Так вот, когда вы вернулись со свадьбы этой Брайне, а там вы, конечно, крепко приняли водки или еще чего такого, я точно не знаю, что пьют ашкеназы на своих свадьбах. И вместо того, чтобы пойти домой, вы, разумеется по ошибке, попали в дом Хачуры. Вошли, немного похозяйничали, вышли, ну, понятное дело, ведь были под градусом. Короче, чтобы не делать из этого большую проблему, ты оплачиваешь рабочих. Стройматериалы — за наш счет.

— Да где же я возьму столько денег? — начинает канючить господин Гершон. — Вы знаете, сколько берет этот пройдоха Мизрахи за один рабочий день своей бригады?

— Я полагаюсь на тебя, — говорит ему Салмон, — ведь недавно сделали основательный ремонт синагоги. Были большие пожертвования, к тому же муниципалитет и министерство по делам религий дали средства, поэтому, насколько я тебя знаю, кое-что должно было у тебя остаться…

Господин Гершон медленно краснеет.

— А если ты считаешь, что мы неправы, — подхватывает Сасон, — мы навестим уважаемого ребе и расскажем ему всю историю. Как он решит — так и будет.

— Не дай Б-г! — подскакивает на месте господин Гершон. — Зачем же по такому пустяку беспокоить уважаемого ребе?!

— Тогда чтоб утром в воскресенье[22] бригада Мизрахи была во дворе старой Хачуры, — заканчивает Сасон. — По рукам?

— Постараюсь, — вздыхает господин Гершон.

— Смотри, если в воскресенье утром мы придем к Хачуре, а рабочих не будет, мы звоним ребе, чтобы поинтересоваться, знает ли он, что…

— Да оставьте уже ребе в покое! — Гершон вытирает вспотевшее лицо. — Рабочие будут там уже в шесть утра.

— Ты посмотри, кто к нам пришел! — кричит своей жене отец маленького Жожо, открыв дверь. А стоит там не кто иной, как Большой Салмон и Сасон. Из кухни, вытирая руки, выходит жена хозяина дома и восклицает:

— Какая честь, какая честь!

Не проходит и двух минут, как накрыт стол: напитки, медовый пирог с кунжутом и коробка рахат-лукума.

— Дело обстоит так, — говорит Салмон. — Утром в воскресенье начинается большой ремонт в маленьком домике старой Хачуры. Это займет примерно неделю. После этого нужно, чтобы кто-нибудь сделал полную уборку, вымыл окна и новую плитку и чтобы пол блестел.

— Я не понимаю… — пытается вставить слово отец маленького Жожо.

— Брось, ты же не дурак, — хлопает его по спине Сасон. — Дай мне Б-г так легко дышать, как легко ты всё понимаешь.

— Так оно в жизни, — говорит Большой Салмон. — Кто нагадил, должен убирать.

— И не забудьте принести всякую химию для чистки и полировки, — добавляет Сасон, — там будет новая итальянская ванна.

— Чего это вдруг? — наконец возмущенно изрекает отец маленького Жожо.

— Ты слышал, — останавливает его Сасон, — по Яффо идут какие-то взрывы, то тут грохнет, то там. И никогда не знаешь — где в следующий раз. Нужно быть очень осторожным.

В тот же день, еще без четверти пять, во дворе старой Хачуры появились все необходимые строительные материалы. Без двух минут пять была доставлена итальянская ванна и ящики с керамической плиткой, всё голубое, просто мечта. А утром в воскресенье там уже стояли рабочие Мизрахи, они поплевали на ладони и принялись за дело. На всё ушла неделя, включая побелку и покраску. Сразу затем пришли отец и мать маленького Жожо. Они принесли всякие очистители, шампуни, полироли, «Рицпаз»[23], тряпки и щетки.

— Поосторожнее с ванной, — крикнул им со своего балкона Сасон, — настоящая, из Италии.

Через две недели всё было как новенькое и сверкало. Не дом, а конфетка. И тогда позвали Хачуру, которая всё это время жила у своей сестры в Абу Кабире[24].

Увидела старая свой дом — заплакала, полчаса не могла остановиться. Потом наконец говорит:

— Такого красивого дома у меня в жизни не было. Вы даже новую дверь поставили, а где к ней ключ?

— Поверь мне, — отвечает ей Сасон. — Теперь ключ тебе не нужен: больше никто в Яффо не зайдет в твой дом без приглашения.