"Наследие. Печать Бездны часть 2" - читать интересную книгу автора (Седов Вячеслав)

Вячеслав Седов

Наследие Печать Бездны 4

Глава 1

   "Во все времена находились те, кто шел против течения. Только им даровалось всепрощение, ибо были они суть порождение всех нас вместе взятых"

   Окулюс Берс "Дети Великой Тени"

   Приходской викарий окинул взглядом накрытый стол: сыр, паштет, оленина, фрикасе из кур, в достатке вина и овощей. Что и говорить, искушение было велико! Настоятель вернется еще не скоро, да и сотрапезника бог послал что надо. Рыцарь сам пригласил, к тому же взял на себя заботу расплатиться за обильный ужин. Лучше не придумать для усталого священнослужителя, что пребывал в разъездах последнюю неделю, отчего сильно поиздержался и не мог рассчитывать на особое радушие трактирщиков.

   Рыцарь подлил в его стакан вина. Викарий снисходительно улыбнулся:

   - Да прибудет с тобой благость господня, сын мой.

   - Благодарю, отче.

   После первого стаканчика кровь быстрее побежала по озябшим членам священнослужителя. Он размяк, откинувшись на спинку стула. Совсем скоро он окажется дома. До приезда настоятеля будет еще порядочно времени, чтобы навестить кое-кого...

   Жак, этот юный хорист. Как же викарий тосковал по нему. Детские, голубые как небо глаза, пухлые румяные щечки, всегда влажные маленькие губки, копна густых светло русых волос. Скромный, даже застенчивый мальчик и скрытный, что было и мило, и как нельзя кстати. Чистое существо, которого еще не коснулась тлетворная длань пороков окружающего мира. Сирота, о котором некому позаботиться. Его, викария, тайная страсть и только его.

   Рыцарь промочил горло и неторопливо насыщался, налегая на паштет.

   С недавних пор священнослужитель заметил изменение в своих вкусах. В городке, через который проезжал недавно, он повстречал вроде бы невзрачного отрока. На вид тот был старше Жака, но ненамного. Вроде и худенький, в чем душа, щупленький, но рослый, а эти чуть заостренные ушки... Определенно в отпрысках эльфийской крови было свое очарование. А как он на него близоруко посмотрел своими огромными глазами с миндалевидным разрезом. Не испуганно, нет. Испуганный взгляд Жака давно опостылел викарию. Глаза пасынка эльфов были полны любопытства с оттенком изумления от провяленного внимания. В них была заметна та проницательность, которая свойственна искушенным в науках юным дарованиям. Сколько всего в одном только взгляде!

   И в такой момент между ними хлопнула плащом тень мужчины, что встал на пути восхищенного священнослужителя. Холодные, колючие глаза зло посмотрели из-под клочковатых, седых бровей, будто пригвоздив викария к коновязи.

   От рыцаря не ускользнуло, как его сотрапезник вдруг обиженно выпятил нижнюю губу и, оторвавшись от раздумий, принялся с завидным усердием поглощать съестное.

   Надо было изыскать способ заполучить себе такого же мальчика. Викарий был убежден, что сможет разыскать где-нибудь приют и забрать оттуда на попечение одного квартиканта, а лучше двух, если удастся сторговать еще и полуэльфика. После войны таких детей в Феларе пруд пруди. Конечно, больше всего подошли бы многочисленные приюты в южном королевстве. Однако с пересечением границы могли произойти накладки. Тем паче в тамошнем приходе имелся свой викарий.

   - Как вас зовут, сын мой? - спросил священнослужитель, стараясь отвлечься от грустных мыслей.

   - Ройгар, - хрипло ответил рыцарь.

   - Вы, должно быть, много странствовали?

   - Да, это так.

   - Теперь возвращаетесь домой?

   - Нет, к сожалению, я уже в который раз проезжаю мимо, не имея возможности даже провести ночь в родных стенах.

   - Понимаю вас, сын мой, после войны дел невпроворот. Уж сколько лет прошло, а нам все также должно трудиться на благо укрепления государства и церкви.

   - Воистину, отче...

   - О! Не вздыхайте так тяжко! Вам воздастся, как и мне. Всевышний посылает нам испытания, ибо прогневали мы его смертоубийствами и грехами тяжкими.

   Подошел трактирщик, чтобы убрать пустые тарелки и бутылки.

   Викарий покосился на молодого крепкого юношу с благородными чертами лица. Слишком благородными для сына простого трактирщика, которого, как тот утверждал, заменяет.

   - Как чувствует себя ваш родитель? - справился священнослужитель.

   - Не извольте беспокоиться, скоро ему полегчает. Нашелся превосходный лекарь...

   Викарий отвернулся и не увидел, как в тот момент сверкнули глаза юноши.

   Трапеза подходила к концу. Рыцарь сидел с таким видом, будто ждал чего-то.

   - Благодарю вас, сын мой, за превосходный ужин, - расплылся в пьяной улыбке священнослужитель и неуверенно поднялся из-за стола.

   - Вы так рано покидаете меня, отче? - сухо спросил Ройгар.

   - Да, бренному тело нужен отдых. Завтра меня ждет долгий путь.

   - А не хотели бы вы прежде принять участие в борьбе против ереси и греховодников? - не отступал рыцарь.

   - Это удел братьев-инквизиторов, дитя мое, - вкладывая в эти слова всю благость и смирение, на которые был способен, викарий подался в сторону лестницы, что вела в комнаты наверху.

   Однако навстречу ему спустились два молодых человека в черных плащах и шляпах со срезанной тульей, где возле пряжек красовалось воронье перо.

   - Святой отец, так вот же, у нас есть! - провозгласил один и выпихнул на пол трактира низкорослого и сухого как щепка мужчину. Тот с шумом грохнулся с лестницы. Руки на спине были связаны верёвкой.

   Викарий в ужасе отпрянул. Не смотря на синяки и кровоподтеки, скрывавшие лицо несчастного, он узнал в нем инквизитора. Одного из тех, что были направлены не так давно в его приход.

   - Наверху больше никого? Тогда приведи трактирщика! - скомандовал Ройгар тому, кто, якобы, заменял "больного" мэтра.

   Юноша молча кивнул, срывая фартук.

   - Что здесь происходит?! - вскричал викарий.

   - Ничего особенного, - усмехнулся рыцарь, - Всего лишь праведный суд.

   Священнослужитель устремился к входной двери. Она распахнулась прямо перед носом, и он отпрянул, встретившись на пороге с тем самым холодным и колючим взглядом из-под клочковатых бровей.

   Дверь, ведущая в погреб, также распахнулась. Оттуда не спеша, бормоча себе под нос, вышел тот самый квартикант, которого в городке не так давно заприметил викарий. Мальчик производил какие-то вычисления, сверяясь с реестром, что держал в руках.

   Послышались вопли трактирщика, которого с кухни волок за волосы юноша, заменявший его ранее.

   - Все в сборе? - спросил мужчина, пропуская в двери молодых людей в черных плащах.

   - Да, мэтр Клод, - ответил Ройгар, усмехаясь над растерянным взглядом викария.

   - Ну что ж, начнем? - одна клочковатая бровь поднялась вверх, - Что у нас в погребах?

   - Три сотни унций "болотной соли", мастер, - ответствовал квартикант.

   - Привязать сукина сына к стулу и накормить этим дерьмом под завязку! - приказал Клод, указывая на трактирщика.

   Один из черных рыцарей взял стул, другой веревку и жестяную воронку.

   - Принесите дров и готовьте костер для инквизитора, - спокойно распорядился Ройгар.

   Приговоренный закричал как резанный, когда его потащили к камину.

   Викарий застыл, в ужасе глядя на окруживших его со всех сторон молодых людей в плащах.

   - Черные псы, - заикаясь, произнес священнослужитель, прежде чем был схвачен.

   Остатки ужина сгребли со стола. Двое крепких молодцов, не церемонясь, втащили его, вывернув руки. Викарий уставился в доски пола, чувствуя сквозняк, что обдавал из распахнутой двери ягодицы - один из рыцарей задрал полы его рясы.

   - Как кто из вас греховодничал, такое и получит воздаяние, - сверкнул глазами Ройгар, - Приступайте, братья!

   Трактирщик хрипел и булькал "болотной солью", что ссыпала в жестяную воронку во рту беспощадная рука. Инквизитор мычал через кляп, в ужасе таращась на раскаленный железный прут. Молодой рыцарь занес его над ягодицами викария. Тот замер, чувствуя жар металла. Он молчал, не в силах произнести и слова в царящем вокруг него кошмаре. Викарий еще не знал, насколько мучительна выбранная для него казнь, особенно на полный желудок.

   Клод увел квартиканта вовремя. Едва они успели переступить порог, как сзади раздался душераздирающий, дикий, животный крик.

   - Жак?

   - Мэтр, я сделал все что смог, - склонился перед Клодом сильванийский чародей, - Придется подождать, прежде чем он сможет воспринимать окружающее.

   - Благодарю вас.

   - Пустое, - эльф легонько подтолкнул ребенка в сторону квартиканта, - И уберите кошелек! Я явился на ваш зов не поэтому. Довольно было слова нашего короля. В дорогу отправился бы без лишних промедлений каждый из нас. Если где-то страдает ребенок, любой придет ему на помощь, не важно какого роду и племени дитя.

   - Он может помнить хоть что-нибудь?

   - Нет. И никогда не вспомнит, - ответил чародей и тут же добавил, - Жаль, что этот викарий с его похотью составлял практически все весомые воспоминания. Ваш Жак не помнит даже голоса своей матери, не говоря уже о теплых объятиях отца. Поэтому я прошу вас, Клод...

   - Я понял.

   Сильваниец вскочил на коня:

   - Прощайте, мэтр! И пусть этому парнишке достанется больше хороших воспоминаний, чем нам с вами.

   - Обещаю вам, на сколько хватит моих сил! - крикнул вслед чародею Клод.

   Служитель канцелярии обернулся, собираясь попросить, но квартикант уже укутал мерзнущего мальчишку в свой плащ.

   Занялось пламя пожара, объявшее трактир. В зареве шли, приближаясь, десять фигур в черных плащах.

   - Мэтр Клод, - окликнул Ройгар, - Дело сделано. Пришло время нам проститься.

   - Я бы не хотел прощаться, рыцарь, - неожиданно возразил служитель канцелярии, - Лучше скажите до свидания.

   - Вот как? - черный рыцарь изумленно вскинул брови.

   Они стояли друг напротив друга, выжидая.

   - За короля! - поднял согнутую в локте руку Клод.

   - И за веру! - Ройгар сцепил свою кисть с кистью служителя канцелярии, - Даже если нам суждено погибнуть...

   - До конца!

   - До конца!

   Люди бежали со всех ног с ведрами и кадушками. Можно было считать настоящим чудом то, как много их собралось на пожар и как скоро. И это посреди холодной зимней ночи, на окраине деревни.

   Первые из спешивших встали как вкопанные, когда наткнулись на воткнутое у дороги копье. На привязанном к нему черном полотнище, что трепал холодный ветер, щерилась песья голова с подписью: "Ultima ratio*". Крестьяне остановились возле него. Простояв так некоторое время, они развернулись и отправились восвояси, по дороге выплескивая воду...

   Значит поделом. Черные псы никогда не жгли кого-то просто так.

* * *

   Из глубины времени шло живое существо вперед, прочь из пещеры глубокого незнания. Оно было наивным, но тянулось к свету, что манил в конце темного хода. И вот, оказавшись в ярких лучах солнца, имя которому Прозрение, оно остановилось на краткий миг, прикрывая глаза от слепящего сияния. В тот самый момент, совсем рядом, на холодном камне узилища для рассудка, где содержался он во тьме, появилась тень этого существа. Незнание осталось с ним, но не всеобъемлющее как прежде, однако неотступно идущее следом. Отныне, всюду и во веки веков.

   Живое существо стало самоуверенным настолько, что даже появление у себя тени восприняло как нечто само собой разумеющееся. Конечно, немного погодя, нашлось и объяснение: от положения светила в определенное время суток тень могла становиться как огромной, так и ничтожно маленькой. Прошлое восхитилось, Настоящее промолчало, Грядущее же усомнилось. Прошлому показалось, что достигнута еще одна из вершин познания. Настоящее смолчало, дабы не огорчать существо, потому что знало, сколь далеко еще оно от вершины. Грядущее постигли сомнения, а сможет ли это существо когда-нибудь достигнуть вершины, ибо там и стоял его, Грядущего, трон.

   Тень усмехалась всем троим. Она то знала, что никакой свет Прозрения не прогонит ее. Просто потому, что живое существо никогда не захочет знать о себе абсолютно все. Это значит, что останется тьма, из которой соткана тень, во все времена и будет жить рука об руку с существом, с каждым в отдельности и со всеми вместе.

   В мире может существовать какой угодно порядок отсчета времени: минуты, часы, столетия или целые эпохи. Однако у Великой Тени он будет всегда свой. Отличный, но не менее точный: циклы и изменения, произошедшие внутри нее, спутницы всего живого на земле. Потому что все произошедшее с существом отразится и на тьме незнания.

   Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Что-то приходит, что-то уходит, и каждый раз, каждую эпоху или век, или даже час, мы хотим не знать какой-то вещи. У всякого есть тень, куда он прячет с глаз долой и то, что он сам не хочет видеть в себе, и то, что неприемлет время в которое он живет.

   В век испытаний и борьбы особо подвержены осуждению подлость, предательство, желание спасти любой ценой свою шкуру и все в этом духе. Куда же им податься? Кто-то самоуверенно скажет, что они исчезнут у порядочного человека... Какое странное слово "порядочный". Хотя, если взять этимологию и просто подтвердить еще раз, что таким званием награждается тот, кто "привержен порядку", тогда все сходится. Такая "приверженность" порядку вещей сослужит хорошую службу любому "современнику", то есть тому, кто идет "со временем" в ногу. Соответственно, Великая Тень примет порицаемые черты под свое покровительство, таким образом, высчитывая свои циклы. Совершенно на иной оси, но также неизменно точно, как и само Время. Потому что следом за этими чертами придут прочие, или освободятся из заточения порицания старые, отмечая тем самым ход событий.

   Тень есть у каждого. От рождения любой из нас снедаем различными желаниями, а время и эпоха указывают, какие из них оставить, а какие убрать в тень, во тьму, где их никто не увидит. Кто берет на себя такое право - решать? Все мы и каждый из нас в отдельности, сосуществуя в этом большом плавильном котле под названием Мир. Хорошенько перемешавшись, получаем некий суррогат современности: нравы, обычаи, понятия чести, долга и права. И все? Нет. Тень неотступно следует за нами. И что с того, что мы погребли в ней свои желания? Они вместе с нами всюду. Откуда иначе берутся ренегаты и преступники, сиречь те, кто "преступили" черту, обозначенную большинством на текущий век?

   В прошедшую эпоху Сокрушения Идолов основными вершителями судеб были огонь и меч. В авангарде души стояли честь, долг, отвага и доблесть. Великая Тень приютила в себе все противное этим понятиям. Но исчезли ли они совсем? Нет. Они робко проявлялись то там, то здесь, порой вырывая из рядов "современников" того, кто пал жертвой интриг или подлости.

   Сегодня на Материке все те, кто стоял в "авангарде", забыты. Гораздо проще в мирное время решать все под ковром дипломатии. Вот тут то и нужны изощренность, подлость, хитрость и интриганство. И у них есть свои жертвы, ровно такие же, как на полях сражений, в сожженных огнем и вырезанных мечом деревнях. Но... Хочет ли то самое живое существо, что вышло из пещеры на свет Познания, хотя бы слышать о них? Нет.

   Однако Великая Тень никогда не даст свести свое существование к жалкому званию архивариуса истории живых существ, чей удел скапливать, сортируя, свойства натуры по циклам согласно нравам проходящих веков. Она гораздо сильнее, чем мы все думаем. И незачем удивляться тому, что рано или поздно по миру начинают бродить ее Дети. Ведь скрытые в ней желания, неважно какие, по сути, способны материализоваться. Так же, как вырываются, казалось бы, надежно запрятанные в нее пороки какой-нибудь эпохи, поражая рассудок зовом совести или скверной предательства. И мы сами, не осознавая этого, способствуем созданию этих Детей. Примеров тому множество. Взять хотя бы халфлингов Истании. Они делили с людьми одну религию, с расхождениями конечно, но догматы, запреты, обозначавшие границы для Великой Тени, были одни и те же. И что же? В одном из трудов истанийского учителя, главы конгрегации, мы встречаем голема. Материализация не заставила себя долго ждать. И вот оно, первое Дитя Великой Тени, созданное в стремлении к защите и правосудию, идущему вразрез с заветами сына Создателя...

   Дальше - больше, как говорится. В каждом цикле Великой Тени живые существа старались материализовать нечто из того материала, что находился во тьме. Так и появились различные гомункулусы. Одни создавались из жажды уничтожения, другие для созидания, иные представляли собой квинтэссенцию поиска безмерной истины, прочие - олицетворение простоты и ясности.

   Действительно стоящим порождением оказались Xenos. "Стоящими" скорее из-за своей действенности, нежели из-за приписываемого им, якобы, сочетания всего вышеперечисленного, что, конечно же, не так. Но, эти пришельцы из ниоткуда, разве только не посланники самой Бездны, выполнили то, что скрывала в себе много веков наша тьма. Они выплеснули гнев живого существа на всемогущество магии, явив Материку подлинные силу Детей Великой Тени, что есть суть силы нас с вами.

   Окулюс Берс, предисловие к книге "Дети Великой Тени"*

   (6-й год от эпохи Сокрушения Идолов)

   В окрестностях Вигпата разразилась пурга. Сильный ветер направлял хлещущие потоки снежинок на одинокую фигурку женщины, бредущую по пустынной сельской тропе к старой мельнице. Стихия бушевала, словно обращая гнев на обессиленную голодом и горем мать. Ветер устремлялся ей навстречу, бросался в лицо, будто пытаясь остановить, удержать от ужасного поступка. Отчаянного, но страшного... Страшного толи отчаянием, что породило его, толи самим решением.

   Добравшись до строения, женщина тихо постучала, одной рукой крепче прижимая к груди кулек. Дверь отворила горбатая старуха в лохмотьях. Крючковатые сухие пальцы в нетерпении сжимали клюку, из-под капюшона выглядывал длинный нос с огромной бородавкой, что беспокойно принюхался к кульку.

   Настоящая ведьма, как и говорили бедной матери в деревне.

   Не так давно прошел слух, что в заброшенной мельнице обосновалась старуха, которая предлагала золото в обмен на безнадежно больных младенцев. Зима в империю пришла злая и холодная, в довесок к непосильным налогам, что собирал правитель для борьбы с чумой. Услуги магов и сильванийских целителей стоили недешево, поэтому крестьян обирали до нитки. Такое было в порядке вещей для правящего триумвирата столиц империи. Давнее соперничество между ними побуждало бургомистров и знать любой ценой поддерживать свой статус: если за городскими стенами бушевала цинга, то внутри объедались овощами и фруктами; если простых смертных стужа и холод пробирали до костей, то от обилия мехов и жара каминов они обливались потом. Сейчас же за городскими стенами пировали. И хорошо, если у кого-нибудь были родственники среди прислуги, которые могли тайком вынести объедки. А лучше, если добрый знакомец состоял в рядах "погонщиков чумы" и мог посодействовать во время проверок, чтобы по ложному подозрению черный крест на двери не лишил еще и крова.

   Старуха приняла кулек и с поразительной сноровкой удержала за рукав порывавшуюся тут же уйти женщину.

   - Подождите, голубушка. По уговору я вовсе не бесплатно беру у вас это дитя, - напомнила ведьма.

   - Мне все равно! - голос матери грозились, того и гляди, прорвать рыдания, - Он очень страдает. Лекарь сказал, что боль и жар отступят только в смертный час. Поэтому я принесла его вам, чтобы оборвать эти муки.

   - Вы храбрая. Ведь это, хоть и великодушный, но все же грех...

   - Всевышний оставил нашу деревню. Если таково было испытание, то я его не прошла.

   - И все же подождите здесь. За вами могли следить, поэтому я заверну деньги в эти пеленки, чтобы вы не вызвали подозрений по возвращении, - отрезала ведьма.

   Рыдания матери встретила захлопнувшаяся дверь.

   Старуха положила кулек на стол возле одинокой свечи. С осторожностью развернув, она начала деловито изучать маленького ребенка. Ножки и ручки слабенькие, сам весь синий... Не жилец для любой повитухи, а уж тем паче имперского эскулапа. Вся практика последних за прошедшие годы состояла в штопанье дыр, нанесенных мечом или копьем. Полевые госпиталя изрядно убавят деликатности любому, кто побывал в них хоть раз.

   - Боль и жар отступят только в смертный час, - проворчала ведьма приговор лекаря, - Много они смыслят в педиатрии!

   Крючковатые пальцы с ловкостью, которую нельзя было в них заподозрить с первого взгляда, забегали по точкам на маленьком тельце. Лоб, ключицы, живот, область диафрагмы...

   Старуха вздохнула.

   Сгибы рук и ног, пупок, ребра...

   Морщинистая длань легла на головку ребенка. Ведьма забормотала формулу.

   В это время по тропе, ведущей к мельнице, направлялась еще одна фигура. Путник спешил, но еще более прибавил шаг, когда заметил женщину, ожидавшую у двери. Когда его отделяли от цели всего с десяток ярдов, он остановился.

   Из-за мельницы вышли несколько мужчин. Один подошел к женщине, другие недвусмысленно нацелили на путника свои самострелы.

   - Стой там, где стоишь! - крикнул один.

   - Стою, - отозвался путник, незаметно положив руку на эфес шпаги под плащом.

   Были хорошо слышны женские сдавленные рыдания у двери и причитания безутешного отца.

   - Кто ты такой?!

   - Это не важно, - ответил путник, - Но не сбир и не паладин. Я вообще не из этих мест.

   Двое подошли ближе:

   - Скинь капюшон!

   Требование было выполнено.

   - Теперь шарф... - неуверенно пробормотал один из них, глядя в белесые глаза с кошачьими зрачками.

   И это требование было также выполнено.

   - Это ко мне, - объявила ведьма, еще только отворяя дверь, - Опустите оружие, господа бёзы*.

   Старуха передала кулек в руки женщине и дала знак темному эльфу приблизиться.

   Бёзы расступились, пропуская его к мельнице. После чего последовали за своим главарем, что вел под руки жену.

   - Зачем ты это сделала?! - прохрипел мужчина.

   - Он так страдал, я не могла больше этого выносить.

   - Но продавать ведьме нашего первенца...! - отец со злости сжал ткань свертка.

   - Вы же голодаете там, в лесах... Я не могу, потеряв сына, потерять еще и мужа! - женщина остановилась и толкнула кулек ему в грудь, - Возьми. Старуха обещала дать много золота. Купите продовольствие.

   - К черту... - начал было мужчина, но запнулся.

   Из кулька раздался громкий детский плач.

   - Жашка, что значит весь этот маскарад и раздача золота? - Карасу устало опустился на стул.

   - Я хотела просто купить умирающее чадо, чтобы полнее закончить трансформацию Гюрзы, - ответила демонесса, разминая плечи и утирая пот со лба, - А они мне тащат больных, конечно, но далеко не смертельно!

   Темный эльф фыркнул и откинул спавшие на лоб волосы:

   - Столько мороки.

   - Если бы могла, пошла бы врачевать. Но мои иллюзии бесполезны после того, как феларские маги изобрели свои кристаллы, считывающие ауру. Сбиры их тут пользуют в хвост и в гриву.

   - Тебе какое дело до этих несчастных?

   - Сама не знаю... Должно же быть хоть кому-то дело до простых смертных, если аристократы обирают их налогами, а лекари убивают своим дилетантством.

   - Похвально, - скривился Карасу, - Но не забывай, до нас с тобой тоже есть дело, и куда большему числу взыскателей и поборников справедливости. Собирайся. Я видел, как в пригородах шастает какой-то рыцарь с кучкой сбиров во союзе.

   Демонесса вздохнула и сняла с вбитого в стену гвоздя плащ:

   - Ну что ж, пяток малюток поправила, один кошелек раздала, - подытожила Жашка, - А трансформацию полуэльфки закончу на обычных катализаторах.

   - Вот и славно, - улыбнулся темный эльф, открывая дверь.

   Белесые глаза сузились, наблюдая, как с тракта свернули на тропу два всадника с факелами. Сбиры гнали во весь опор, уверенно приближаясь к мельнице.

   - О! Смотри-ка, вот и лошади! Как кстати! - клинок палача с шипением вышел из ножен.

* * *

Мы с вами канем в Лету,

Но мир покуда есть,

Будет жечь сердца вендетта -

Месть, месть, месть!*

   Пудовые сапожищи Тарда загремели по деревянному настилу. Эльфка обернулась. Легкая улыбка озарила ее лицо при виде старого друга. Убийца драконов учтиво склонился:

   - Приветствую вас, матриарх!

   - Полноте, - махнула она рукой, - Откладывай чины и звания.

   - Как будет угодно, - гном приблизился и встал возле неё, заложив руки за кушак.

   Тард окинул взглядом площадку, где проходили тренировки. Увидев столпившихся у края молодых темных эльфов, он многозначительно цокнул языком. Гном, по началу, тоже таращился на то, что вытворял с цепью Карнаж.

   Полукровка метался возле той самой статуи божка, за которой прятался во время своего первого посещения. Цепь в его руках была как живая змея, что, повинуясь воле владельца, жалила и рассекала окружающий воздух с неприятным, режущим ухо свистом. Худая, длинная фигура полукровки с оголенным жилистым торсом то застывала на месте, то резко приходила в движение. Кусари кружилась вокруг рвущегося "факела" багряных волос, то и дело врезаясь грузилом в площадку и вырывая фонтаны щебня и снега. Когда Феникс останавливался, переводя дух, становилось заметно, как из-под пластин на его спине идет пар.

   - Еще, - скомандовала вдруг матриарх, - И... вращение, вращение!

   Карнаж тряхнул головой и закрутил такой адский вихрь, что исторг у молодых эльфов возгласы восхищения.

   - Поверить не могу, неужели ты решилась учить этого полукровку? - повернулся к ней Тард, недоверчиво прищурившись.

   - А стоило бы пробовать?

   - Только не этого маньяка, что давит улыбку, выпуская кому-нибудь кишки. Он же неуправляем!

   - Он сам сюда пришел. Учитывая то, какую услугу нам оказал, может тренироваться сколько хочет. А, что касается моей роли, я еще подумаю.

   - Не могла бы ты поспешить? Я понимаю, что безымянным воительницам темных эльфов торопливость не к лицу, - гном хмыкнул, - Но, сколько еще ты собираешься держать нас здесь?

   Эльфка резко повернулась к Тарду:

   - Я же сказала: когда придет время. А, покамест, наслаждайтесь предоставляемым вам кровом и обильной трапезой. Запасайтесь силами. Они вам понадобятся, когда мои братья призовут вас на помощь.

   - Молоты Швигебурга! Так, когда же?! - не унимался гном.

   - Уже скоро, друг мой. И, более остальных, мне нужен твой красноволосый телохранитель. Где только ты его откапал?

   - Прибился к нам в Сильвании, - неохотно ответил Бритва и нахмурился, - И никакой он мне не телохранитель!

   - Почему же? - она улыбнулась уголком рта, - Готова отдать свою последнюю руку на отсечение, если он за тебя не ввязывался в смертоубийства. И не заблуждайся. Ран'дьянцы таковы, что будут рвать глотки за того, кто ведет их к цели, наплевав на мораль и не щадя никого, однако вряд ли назовут его другом. Но именно на такого я бы посоветовала делать главную ставку. Даже когда все прочие оставят тебя, окруженный врагами, ты почувствуешь, как его спина прижмется к твоей.

   - Так что же это, если не дружба? - озадачился Тард.

   - Благодарность.

   - За что?

   - За то, что ты стал проводником на пути к мести.

   Цепь пролетела между ними и, с треском врезавшись в стену, грохнулась на доски веранды.

   - Феникс, твою ж в дышло!!! - вытаращил глаза Тард.

   - Прости, Бритва, я случайно!

   - Завались! - рявкнул гном, сжимая кулаки.

   - Лучше пойдем внутрь. Выпьем чаю, согреемся и поговорим, - и глазом не моргнув, предложила эльфка, - Снаружи обсуждать наши дела, как оказалось, далеко не безопасно.

   Не сказать, что Бритву напугала такая оплошность его красноволосого соратника, но ему действительно хотелось обсудить с темной эльфкой некоторые вещи. И, желательно, с глазу на глаз.

   Она отвела его в помещение трапезной, где члены гильдии отдыхали после тренировок и дежурств.

   Переступив порог, Бритва несколько растерялся. Нечасто ему приходилось бывать внутри жилищ темных эльфов. То бишь тех самых обиталищ аскетов, где вместо стульев - отесанные камни, что также заменяли столы; стеллажи вместо шкафов и комодов и циновки взамен кроватей. В Venorik Suul за феларским и имперским фасадом зданий скрывалось в большинстве своем феларские же и имперские мебель, камины, а также домашняя утварь. И только воины темных эльфов предпочитали следовать традиции дедов и прадедов: извечная темнота внутри помещений, разбавляемая только ночниками - фиолетовыми живыми огоньками в глиняных чашах, походящих чем-то на сильванийские. У лесных эльфов живые огоньки были изумрудного цвета, и проливаемый ими свет меж переплетенных веточек замысловатых клеток был теплым и мягким. Ночники же темных эльфов изливали холодное фиолетовое сияние вокруг себя, что проникало через металлические решетки колпаков на глиняных чашах.

   Гном поежился от мрачной строгости этого жилища и уселся на отесанный каменный цилиндр, накрытый шкурой. Эльфка взяла со стеллажа котелок и две металлические емкости на длинных ручках. Сняв с углубления по центру каменного диска стола кованое перекрестье, она разожгла огонь внутри и водрузила котелок на свисающий с потолка на цепи крюк. Так темные эльфы готовили еду или заваривали чай.

   Взяв мешочек с пахучими травами, она на глаз ссыпала их в воду и накрыла котелок крышкой. Все это было проделано достаточно быстро и ловко для той, у которой, после давней схватки с драконом, осталась только одна рука.

   - Такая честь... С чего вдруг? - начал Тард.

   - Ничего особенного гном. Вот если бы на твоем месте был сильваниец, тогда другое дело, - заметила эльфка, - А так, мы оба отпрыски народов подгорных дебрей.

   - Не припомню, чтобы до Исхода вы особо жаловали фивландских бородачей.

   - А я не припомню, чтобы до Сокрушения Идолов кто-то поддерживал дело Темных Фениксов в убийстве драконов. Особенно гномы, что жили у плотины Ксена под теплым крылышком этих тварей.

   Помолчали.

   - Ты, все же, хочешь возродить гильдию? - тихо спросил Бритва.

   - Любой ценой. Только тогда я смогу спокойно вернуть себе свое имя и отомстить за тех из моих братьев и сестер, что погибли, отбиваясь в Пепельных Пустошах от драконьего молодняка. Ты же помнишь, как во время Исхода ларонийцы бросили их нам в спину?

   - Да. Жуткое, должно быть, было сражение.

   - Это было не сражение, а бойня! Только половина, слышишь меня!? Половина из тех, кто еле-еле выбрался из подгорных чертогов. Тех, кому, усталым и окровавленным после драки с порождениями Бездны и бегства от Zeg'Zesa, почти удалось спастись... Только половина смогла дотянуть до побережья! А из Темных Фениксов не уцелел никто, кроме меня! Они все погибли, сражаясь с драконами на пепелищах лесов Роккар, давая остальным тот самый, последний шанс!

   - Прости! - положил свою ладонь на руку эльфки Тард.

   Она резко отдернула ее и потерла правое плечо, опустив голову на грудь.

   - Я - калека. И больше никогда не смогу убить дракона. Все, что мне осталось - это месть, - с горечью произнесла матриарх, - Я долго ждала случая. А тут ты, да не с пустыми руками. Приволок, сам не зная, то, что мне было нужно.

   - Да объясни ты толком, - примирительно сказал гном, приподняв крышку котелка и проверив готовность чая.

   - Очень просто. Собственноручно я не смогу убивать, но могу наставлять тех, кто будет продолжать дело гильдии Темных Фениксов. Я сохранила все, что было в наших архивах. Теперь мне нужны адепты и оружие. Адептов хоть отбавляй, но сошедший с ума от увиденного в Пепельных Пустошах velg'larn не допускал нас в оружейную. Теперь он мертв, благодаря твоему собрату по оружию.

   Матриарх взяла металлическую кружку на длинной ручке и зачерпнула из котелка. Гном последовал ее примеру. Несколько минут они сидели, наслаждаясь теплым, травяным чаем. Темные эльфы пили его сначала чуть теплым, потом все горячее и горячее, пока он не становился огненным и крепким до горечи.

   - Стало быть, у тебя дело к Карнажу, а не к нам всем? - уточнил Тард.

   - Да, в основном к нему. Хочу предложить одну сделку. Но не только поэтому задерживаю вас здесь, - эльфка выдержала паузу, - Ты же знаешь, что я матриарх, а, следовательно, могу чувствовать грядущие события. Так вот, что-то идет к нашему городу. Что-то страшное и жестокое. И скоро оно будет здесь. Пока ты и твои люди с нами, я чувствую за Venorik Suul силы выстоять перед надвигающейся опасностью. Особенно потому, что в ваших рядах есть существо, настолько же страшное в своей жестокости.

   - Карнаж? - гном не удивился бы, если бы она прямо сказала, что так оно и есть.

   - Давай лучше пить чай, - грустно улыбнулась матриарх, - Расскажи мне что-нибудь интересное, что приключилось с вами на Материке. Что-нибудь хорошее и радостное.

   Она всегда его об этом просила, когда бы гном ни оказывался в Venorik Suul. И он всегда старательно выбирал самое веселое и красивое из того, что мог вспомнить. Потому что она была довольно сильным эмпатом*, и через его слова могла почувствовать все это. Получить кусочек чужой искренней радости, когда своей давно взять неоткуда.

   Макивара** снова затрещала под напором. Карнаж, как могло показаться стороннему наблюдателю, усердствовал сверх всякой меры. Несколько часов к ряду он, как из рога изобилия, осыпал ни в чем неповинный столб, обвязанный соломой, не только градом ударов, но и руганью.

   Не получалось.

   Полукровка не мог контролировать себя в полной мере. После памятного боя на причале с ним что-то произошло. И это "что-то" приводило в недоумение.

   Складывалось такое ощущение, будто ему заново приходилось учиться двигаться. Руки и ноги реагировали слишком порывисто и сильно. От привычного за многие годы ритма не осталась и следа. С кусари он еще кое-как справился, и то в последний момент она выскользнула у него из пальцев, чуть не угодив в Тарда, но в рукопашной дела обстояли хуже некуда. "Ловец удачи" даже опасался браться за меч. А ну как сгоряча отхватит себе что-нибудь?

   - Чертов velg'larn! - рявкнул Феникс, зло всаживая кулак в макивару, - Что этот ублюдок со мной сделал?! Я же теперь ни на что не годен!

   Карнаж отошел к веранде и присел на краю, взявшись за недопитый лангвальдский чай.

   Вечерело. Скоро на Venorik Suul снова спустятся сумерки, и цитадель наполнится жизнью. Но никому не будет дела до отчаяния, что постигло полукровку сегодня. И наверняка никто не сможет объяснить ему, что произошло, разве только опять огорошат похвалой за убитое "чудище".

   От расстройства, "ловцу удачи" даже кусок не лез в горло. По крайней мере, так ему казалось.

   - Что за шум, а драки нету? - послышался за спиной женский голос.

   Чертовски знакомый голос. Благо своей цепкой памяти Карнаж еще мог доверять, и не в пример больше, нежели конечностям.

   - Смятение, - озадачился все тот же голос, - Как интересно!

   - Черта с два! - возразил Феникс, не оборачиваясь, - Все отлично! Я просто устал.

   - Хороша же у тебя усталость, полукровка, - вздохнула темная эльфка и присела рядом, - День напролет крутить цепь и лупить макивару, а потом сидеть спокойно и пить чай, даже не запыхавшись?

   Карнаж повернулся и тут же отвел взгляд.

   - Вот, - она протянула ему полоску серой кожи и меч, - Обмотай этим рукоять. Раз уж ты знаешь толк в оружии моих братьев, то должен соблюдать и традиции.

   - Так она не выделана, - хмыкнул полукровка.

   - Конечно, даже осталась кровь. Кровь первого убитого этим клинком противника. И не смотри так. Это кусок кожи того самого velg'larn'а, который, по твоей милости, отправился в Бездну.

   Матриарх встала напротив "ловца удачи" и испытующе посмотрела на него:

   - Приступай.

   - Но ведь кожа сырая и...

   - Приступай, тебе сказано! Как обворовывать дарующих кров и пищу, так не брезгуешь, а как уважить древнее оружие положенным ему ритуалом, так кривишься?

   Феникс заворчал, но все-таки обмотал рукоять.

   - А теперь смотри, и хорошенько, - эльфка взяла меч и поднесла рукоять к самому носу "ловца удачи".

   Кожа шипела и натягивалась, высыхая прямо на глазах. Карнаж насторожился, но не почувствовал и капли магии в происходившем действе. Неужели он, ко всем напастям, что обрушились на него, вдобавок лишился и этого своего, завидного для прочих, свойства?! Не слишком ли уж суровая получалась кара за воровство? Ведь, по роду своей профессии, ему и раньше доводилось, и не раз, обокрасть не то что пыльную оружейную, а вынести подчистую стерильную лабораторию богатого алхимика. Там одних ёмкостей для зелий из чистого хрусталя в серебряных футлярах было на сотню унций ларонийским золотом! А тут он всего лишь разжился одни клинком, пусть тот и был гораздо старше, чем сам похититель.

   - Видишь? Наши мечи не так уж и просты. Такой цвет у них не из-за воронения. До Исхода, едва кузнец заканчивал работу, мы погружали клинки в черные озера с жижей Zeg'Zesa. После этого металл приобретал те самые свойства, что не позволяют ранам затянуться долгое время, оставляя уродливые шрамы, а нежити прочили мучительную смерть. Наши тетрархи полагали, что Бездна породила своеобразного чистильщика, едва первые школы некромантии побеспокоили ее в дебрях под Материком.

   - Я слышал в швигебургских Высоких Шпилях иное. Якобы Zeg'Zesa - это падальщик. Только такой, что оценивает пищу на свой манер, вразрез с представлением тех, кто населяет поверхность.

   - Ты в чем-то прав, полукровка, но не все так просто, - со вздохом изрекла матриарх и добавила, немного погодя, - Так что? Будешь и дальше сидеть и сокрушаться?

   - Проклятье! Конечно же нет!

   - Тогда вставай, ран'дьянец! И задай этому деревянному болвану по первое число!

   Карнаж вскочил. Его черные глаза-плошки были в тот момент словно угли, что вот-вот полыхнут пламенем, стоило лишь сдавить мехи.

   - Давай-давай! - подбодрила эльфка, потирая правое плечо, - Привыкай.

   - К чему? - едва направившись в сторону макивары, обернулся Феникс.

   - Сейчас узнаем, - загадочно улыбнулась матриарх.

   "Ловец удачи" пожал плечами и снова принялся охаживать ударами свернутую солому.

   - Сними перчатки, неженка!

   Долетевшая со спины насмешка эльфки неожиданно сильно зацепила Карнажа. Да за кого она его принимает!?

   Посыпались удары. Злые, сильные, до хруста стиснутых зубов.

   - Тард сказал, что ты собрался мстить драконам? Не похож ты на решительного мстителя. Ну, это простительно, ведь бравада в таком деле звучит все тише, когда дело все ближе к встрече с этими крылатыми тварями.

   Макивара заскрипела.

   - За что же будущее возмездие?

   - За мою мать!

   - О! И все? Знаешь виновника?

   - К сожалению, нет, - ответил Феникс, - Но я обижен не только на исполнителя. Но и на того, кто отдал безжалостный приказ!

   Макивара затрещала.

   - Хм, отлично! А я то думала, что предо мной очередной слепец, как все прочие убийцы драконов. И что же? Каков размер будущего воздаяния?

   - Рассуждать об этом пока рано. Я и одного не видел живьем. А там будет видно, сколько драконьей плоти окажется достаточно мне, как кредитору!

   Глухие удары раз за разом все сильнее расшатывали макивару, но эльфка продолжала, распаляя ненависть полукровки:

   - А есть свой счет? - промурлыкала она, наслаждаясь тем, что чувствовала как эмпат.

   - О, да! И уже пятнадцать лет как на него идут проценты! За каждый год моей сиротской жизни. За каждую боль, что не смогли успокоить руки матери! - удар сорвал клочок соломы и брызнул из костяшек кровью, - За ту, что родила меня на этот свет вопреки пророчеству, грозившему ей гибелью. Я... Всё на свете отдам!!!

   Макивара треснула. Солома опала на землю, деревянный столб завалился на щебень площадки.

   - И не успокоюсь, пока тот выродок, что сжег ее, не захлебнется своей поганой кровью! - прорычал металлический голос из-под спавших на лицо багряных волос.

   Эльфка подошла и положила руку ему на плечо. Её белесые глаза светились восторгом.

   - Вот видишь? А ты беспокоился. Просто, как ран'дьянец, ты достиг зрелости, вот и все. Теперь я вижу смысл учить тебя. Темные Фениксы были самыми смертоносными убийцами драконов, потому что наши алхимики делали мутаген, позволявший воинам темных эльфов обзавестись вот этим, - она провела пальцами по металлическим пластинам на спине полукровки, из-под которых снова валил пар, - Ну, так что скажешь? Хочешь быть первым из нового выпуска Темного Феникса?

   - Что взамен? - тут же повернул голову "ловец удачи".

   - Ты мне распишешь то, как вы, ранкены, перехватываете чужое воинское искусство. Более того, ты сделаешь подробный трактат.

   - Никогда!

   - Ну-ну, - она оперлась подбородком на его плечо, - Подумай, для чего мне это нужно? Я не собираюсь учить здесь новых ранкенов. Мне нужны эти сведения, чтобы ускорить тренировку будущих убийц драконов гильдии. Взамен, ты получишь несколько наших книг по анатомии крылатых тварей. Таких сведений нет нигде и ни у кого. Это опыт, старательно собранный и записанный за века борьбы Темных Фениксов. Поверь мне, всё настоящее: чернилами была кровь, а иные откровения встали в одну цену с десятками жизней.

   - Но...

   - Ты не можешь отказать мне! Той, которая, как и ты, лишилась матери и всё по тому же пророчеству. Не отнимай у меня последнее, что мне осталось! Ведь я никогда не смогу рассчитаться с должниками собственноручно.

   Карнаж резко повернулся и схватил ее за плечи.

   - Так это была ты? Там, во сне... в Бездне?

   - Да.

   Скиера вошла в хижину поздним вечером. Несмотря на густые сумерки за окном, в доме было темно, хотя она знала, что Филин дожидался ее, закончив свои аптекарские дела сегодня раньше обычного. Клиентов в лавке было еще много, но дуэргар почему-то поспешил закончить работу и уйти. К Лангвальду подступали холода с фивландских гор и от пиков у Заставы Бормов, и полукровки спешили запастись снадобьями. Полуэльфка с ног сбилась, замещая Филина, и решила потребовать объяснений такому его поведению.

   Дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, она потерла озябшие руки и вопросительно посмотрела на низкорослую фигуру возле стола.

   - Хоть бы камин разжег, - посетовала Скиера.

   - После, - тихо ответил дуэргар, не оборачиваясь.

   - После чего? - изумилась полуэльфка.

   Филин отошел и сел на скамью, оставив на столе зажженной толстую сильванийскую свечу.

   Лучница в растерянности посмотрела на плавящийся зеленый воск. Такие свечи эльфы ставили за тех, кто страдает. Любой, кто был не одинок и испытывал муки духовные или физические мог рассчитывать на этот знак поддержки от близких. Считалось, что свеча целительниц Сильвана переводит крохотную долю от страдальца на того, кто ее поставил, до тех пор, пока не угаснет пламя.

   - Кто-то из вашей родни болен?

   - У меня не осталось родни, - отрезал дуэргар.

   В дверь постучали. Некто очень настойчиво барабанил снаружи.

   Скиера открыла и изумилась еще больше, увидев на пороге Яна по прозвищу "Часовщик". Он давно перебрался в Лангвальд, но заходил к ним довольно редко.

   - Филин, я не опоздал?! - прямо с порога спросил мастер.

   - Нет, дружище, в самый раз, - ответил дуэргар.

   Ян прошел к столу и зажег еще одну свечу Сильвана, после чего уселся на скамью возле Филина.

   - Да что здесь происходит?! - не выдержала лучница.

   - Садись, - предложил мастер, - Дружище, она что же, не знает?

   - Нет.

   - Ну, ничего, - Ян повернулся к ней, - Это за Карнажа.

   - Что с ним?!

   - Да ты сядь, не копошись! - хлопнул ладонью по скамье "Часовщик", - Все с ним в порядке.

   - А зачем тогда свеча за него?

   На несколько мгновений воцарилось молчание, будто Ян и Филин ждали, кто из них первым возьмется объяснить. Наконец, слово взял дуэргар:

   - С тех пор, как я знаю нашего "ловца удачи", я никогда не видел его слез...

   - Я видела! - тут же вставила полуэльфка, но запнулась, когда на нее обратились два взгляда.

   - Тогда, когда мы меняли ему кристаллы, он испытывал такую боль, что обычного человека пять раз убила прежде, чем мы бы закончили, - резко оборвал Ян.

   - Ран'дьянцы не так, как прочие, испытывают горе и печаль, - продолжил Филин, - Эмоции долго накапливаются в них и выходят наружу резко, причиняя сильные душевные муки. Мы с Яном видели такое - будто прорывало бедолагу... Сегодня очередная годовщина гибели его матери. Та самая ночь, когда он не сможет спать...

   "Часовщик" молча кивнул.

   Скиера осела на скамью.

   Все трое, кто как мог и умел, произнесли на сильванийском положенную мольбу Сильвану. Лучница покосилась на руки дуэргара. Меж сцепленных пальцев, в ладонях был зажат тот самый кошелек "ловца удачи", в котором Филину передали выигрыш - единственная вещь, оставшаяся им от полукровки.

   Матриарх как всегда прогуливалась по небольшому балкону, расположенному на краю скалы. До рассвета оставалось не так уж много времени, и все темные эльфы в цитадели отправились спать. Но не она, которая давно мучалась жестокой бессонницей. С тех самых пор, как было законченно строительство нового дома для ее братьев и сестер, после Исхода, матриарх не ведала спокойного сна. Выжженная земля лесов Роккар взывала к ней и, как эмпат, она не могла не слышать этого "плача", тем более, вместе с мутагеном, в напоминание о котором на спине остались два рубца на лопатках, в ее кровь проникло нечто, что только усилило эти способности.

   Здесь, среди Пепельных Пустошей правили теперь порождения Бездны, неведомо как выбравшиеся на поверхность. Что-то объединяло их с ран'дьянцами, у которых Темные Фениксы изощренным способом позаимствовали "крылья" для борьбы с драконами. От долгого не использования отростки на ее спине атрофировались и исчезли, оставив те самые два рубца, но матриарх продолжала ощущать нечто, тень за спиной, неотступно следовавшее за ней. Это нечто было каким-то чуждым, искусственным и от этого таинственным. Будто и не живое вовсе, оно, тем не менее, обращалось к ней, предостерегая, казалось, от самого себя. В такие дни она своей властью запрещала братьям и сестрам покидать цитадель. И это продолжалось порой месяцами. А после узнавала от посыльных из ближайшего феларского форта о каком-либо несчастье, что происходило в пустошах.

   Упорству людей можно было только позавидовать. Больше никто из королей не решался отправить своих подданных на изучение и разработку рассыпавшихся по всем Пепельным Пустошам огромных кристаллических наростов причудливой формы с зеркальной поверхностью. Черные как сажа, после пожара, что сжег леса, они возвышались повсеместно в пустошах. Маги Фелара утверждали, что эти вещи содержат в себе огромное количество энергии. Конечно же, потенциал не шел ни в какое сравнение с Кристаллами Стихий, но люди таковы, что наступят на те же грабли всегда, даже если их заменят такими же, но маленькими, почти игрушечными, орудиями труда карликов из Сильвании.

   Послышались нерешительные шаги. Матриарх повернулась в сторону лестницы, что вела на расположенный чуть ниже балкон. Звук доносился оттуда. В ночной тишине можно было разобрать самые незначительные детали. Такие, например, как позвякивание металла о камень на ступенях - шедший будто спотыкался и еле волок ноги, мысками задевая края ступеней.

   Эльфка осторожно подошла и встала так, чтобы ей был виден нижний балкон, и в тоже время ее саму скрывала тень нависающей скалы. Несколько мгновений в ожидании ей показались вечностью, когда, наконец, на балконе появилась знакомая фигура.

   Полукровка шел, сгорбившись, будто неся на плечах непомерную ношу, что подгибала ему ноги. Правой рукой он сжимал что-то на груди, натягивая шнурок на шее. Приблизившись к краю, он оперся левой рукой о балкон и с усилием выпрямился.

   Матриарх чувствовала и поражалась. Вот эта красноволосая "машина", что без устали несколько недель безвылазно провела на внутреннем дворе гильдии, отрабатывая удары с неизменным, железным выражением, сейчас смотрела на луну широко распахнутыми глазами с настолько мученической гримасой, изломившей те самые "железные" черты лица, что в пору было вспомнить символ искусства комедиантов - две белые маски, запечатлевшие всю глубину возможных эмоций.

   Из огромных, черных, неплачущих глаз текли, будто сами по себе, два ручейка слез. Рот кривился на бледном лице, словно в судороге. Казалось, ему не хватало воздуха, и он всеми силами проталкивал хоть малое его количество в грудь, чтобы не задохнуться.

   Полукровка исступленно вытянулся перед хозяйкой ночи, замерев так, и только движение на его лице не остановилось.

   Матриарх, много повидавшая на своем веку, закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть, когда увидела, как огромные черные глаза страдальца начали закатываться. Правая рука Карнажа натянула до предела шнур на шее, с силой сжимая заключенный в пальцах мешочек с пеплом. Ее левая сестра выпустила камень балкона и задергалась, рванувшись к груди - остановилась на уровне плеча, словно бутоном то раскрывающихся, то затворяющихся скрюченных пальцев-лепестков.

   Эльфка чувствовала нарастающее, невозможной, казалось, силы напряжение. Спазм и агония в одном котле, превратившие на ее глазах полукровку в статую, состоящую из натянутых до предела струн.

   Она припала на колени, переводя дух и не отрывая глаз от этой жуткой сцены. Мученически искривившиеся губы, наконец, выпустили крик. Его крик, от которого, казалось, содрогнулись звезды на холодном небосклоне. Скорбный, наполненный глубоким горем, но в тоже время оглушительный, пронзительный, режущий уши металлическим отзвуком - искусственный и какой-то чужой. От такого кровь стыла в жилах, особенно если его издавало живое существо...

   Лан вздрогнул и открыл глаза. Катрин прижалась к его плечу и смотрела, не моргая, на две сильванийские свечи, что догорали на полу в их комнате.

   В глубокой тишине спящей мирным сном таверны через тонкую стенку до них донеслись приглушенные всхлипывания.

   Бард поднялся и вышел в коридор. Осторожно прошмыгнув в соседнюю дверь, он увидел Клару, что сидела на полу в объятиях маэстро. Старый фокусник пытался утешить женщину, поминутно бросая взгляды на свечу на старом табурете.

   - Какое яркое и беспокойное пламя в этот раз, - выдавила Клара.

   - Ну-ну, не волнуйся. Он выдержит... - хрипло ответил маэстро.

   Прилетевший из двери следом за Ланом сквозняк погасил огарок.

   Бард облегченно вздохнул - младший брат Сильвана, Сильф, явился и засвидетельствовал им окончание мук страдальца.

   Этот вздох облегчения той ночью отозвался эхом и в Лангвальде, и в Шаргарде, где коротал время до рассвета напротив такой же сильванийской свечи один ларонийский квартикант. Эйлт сильнее сжал рукоять подаренного полукровкой кинжала, успокаивая нервно дрожащие руки, и тихо произнес: "Держись, дружище".

* * *

   Свобода. Сладостное слово для многих на Материке. Для кого-то она была в тягость, кому-то светила путеводной звездой в нелегком странствии, иным представлялась недостижимым и, тем не менее, манящим чудом.

   Для Карнажа свобода была везде: и там, куда он шел, и там, откуда направлялся. Казалось, не существовало такой вещи, что смогла бы его привязать к чему-либо или к кому-либо надолго. Матриарх не ошиблась, когда проницательно заметила главе убийц драконов о своеобразии "преданности" красноволосого соратника. Ее слова глубоко запали в душу гнома, оставляя пусть и противоречивый, но все же осадок. У Тарда в голове не укладывалось, как возможно быть и заодно и, в тоже время, в стороне от дел наемников. И винить за это старого бородача, бывалого вояку, было бы нестоящим делом, а уж убеждать в чем-то и пояснять подобного рода позицию полукровки - вовсе неблагодарным.

   Гном очень привык к обычаям боевого братства, даже более того, проявлял в этом деле несгибаемый консерватизм. Отчего, наверное, не понимал, почему Карнаж так упорно избегает совместных посиделок, являясь только под вечер. Как правило, он тут же садился ужинать. Ел быстро и молча, после чего устраивался за печкой и спал ровно шесть часов. Затем снова поднимался и уходил.

   Однако Тард не упрекал его, ни словом, ни вздохом не выражая своего недовольства. Чего нельзя было сказать о Гортте. Последнего, кстати, и сам Бритва с некоторых пор старался успокоить. А делал он это потому, что заприметил в действиях Карнажа ту самую вещь, которую всегда уважал - решимость, пусть даже в чем-то походящую на маниакальное устремление.

   Во время памятного разговора на борту феларского корабля, перед тем, как им причалить к Venorik Suul, Тард хорошо запомнил, как исказилось лицо "ловца удачи" и то ощущение, когда красноволосый прошел мимо него. Выходило, будто гном сам отпустил поводья и, может быть, даже не желая того. С тех пор главой отряда овладело то самое любопытство, которое безраздельно властвует над любым исследователем и направляет его в изысканиях различного рода. Тем паче гном еще не дошел до той степени швигебургской черствости, когда терялся интерес ко всем живым существам без разбора.

   Большинство наемников, да что там, все поголовно, кого ни возьми, были вполне довольны и согласны с ролью орудия в руках объединенных королевств. И в самом деле, чем плохо вершить возмездие под прикрытием патента, что обещал им всякое содействие? Да без этого клочка бумаги одному Основателю известно, как бы повернулось все дело. Удалось бы им вообще добраться до Пепельных Пустошей или нет?

   Однако, "ловец удачи" оказался совсем другое дело. Та самая неугомонность, что попортила немало крови Тарду поначалу, принесла свои плоды: стычка с головорезами Кобры в Шаргарде, скверное гостеприимство на острове Палец Демона и, наконец, убийство чудовища в оружейной темных эльфов. Все события произошли не без ключевого участия Феникса и не позволили считать отряд Бритвы очередным слепым и покорным оружием в политических играх правителей. Что ни говори, а это льстило наемникам и привносило частичку того самого, драгоценного, чувства свободы.

   Поэтому Тард ждал и наблюдал, отложив свои попытки вразумить полукровку. Еще очень далеки были те времена, когда из мира исчезнут, унесенные ветром времени, суеверия, а, вместе с ними, и попытки опознать в неисчислимом калейдоскопе событий знаки судьбы. Гном хотел и пытался прочесть их. И у него для этого было довольно времени, пока они прозябали в цитадели, не смея нарушить приказ матриарха. Можно было предположить даже, что Бритва, доверившись ей, именно поэтому и стал наблюдать за "ловцом удачи", на самом деле смутно представляя чего ему ждать. А вот сама матриарх знала, что к чему, но не спешила сообщать это кому-либо.

   Темная эльфка прекрасно понимала, кто тренировался без устали у нее во внутреннем дворе. Также она знала, зачем и почему. Более того, обладая изрядным даром провидения, она могла уже примерно судить о результатах. А они обещали быть стоящими, по крайней мере, на взгляд ее сородичей. Что, в свою очередь, оказывалось пусть страшной, но основательной рекомендацией для будущего убийцы драконов.

   Дело в том, что, при всей откровенности, на которую матриарх могла рассчитывать после их последнего разговора с полукровкой, она, все же, принадлежала к тому типу женщин, которые достаточно доверяли своей интуиции. Это, в свою очередь, могло помочь избежать душещипательных бесед. В конце концов, история Материка знала немало примеров, когда дипломатия известных мэтров своего дела терпела крах как раз из-за таких, не столь уж необходимых, диалогов. Темная эльфка, со свойственной ей проницательностью, составила целый набор суждений, касательно Карнажа, и, согласно сделанным выводам, решила, что лучшего варианта ей не найти.

   Во-первых, ремесло красноволосого оказалось незаурядным - "ловчие удачи" слыли одними из тех, кто расплачивался риском за безбедное существование, однако, как правило, в их рядах мало кто оставался баловнем судьбы больше двух-трех лет. Рано или поздно клинок наемника, когти какой-нибудь твари в заброшенных руинах или искусный магический капкан делали то, что просто не успевала сделать старость. И многие, видя, как подобное занятие сильно сокращало и без того краткий отпущенный век, решали изыскать другой способ, чтобы жить по-прежнему на широкую ногу, но с меньшим риском. Карнаж оставался "ловцом удачи" вот уже пять лет к ряду, и это наводило матриарха на мысль, что полукровка оказывался не так прост и чем-то выгодно отличался от прочих коллег по ремеслу. Объяснение этому она нашла во втором пункте своих выводов: полукровка был недоучкой. Как ранкен он не достиг не то, что вершины, даже просто той ступени, на которой ученик может считаться мастером. Тоже самое можно было сказать и о науке в воровской гильдии. Первый из этих двух выводов был сделан матриархом после изучения смертельных ран на теле velg'larn'а, а второй - после осмотра вскрытых полукровкой дверей. Если бы мутант не пытался забавляться со своим противником, Карнаж был бы мертв. Если бы магический замок на створках оружейной оказался новой системы, Фениксу наступил бы конец еще раньше.

   Удача? А вот это вряд ли. Трезвая оценка собственных способностей, знания и умение сделать логический вывод. При этом все достаточно быстро. Хотя бы потому, что недоучку никогда не оставляют сомнения, а стремление компенсировать недостатки проникает глубоко в душу. Таким образом, самоуверенность не обретает пагубной силы, однако уязвляется самолюбие, но до известных границ, где всю картину подправляет-таки последними штрихами успех.

   Она была более чем уверена, что Карнаж все превосходно рассчитал, когда решился проникнуть в оружейную. На окраине мира в последнюю очередь стоит ожидать появления новаторств в области охраны имущества. Слишком далек был Швигебург, чтобы вовремя обзавестись последними детищами технического прогресса. И еще дальше находился Форпат, чтобы озаботиться приобретением новинок в сфере магической мысли. Что уж говорить о нападении velg'larn'а? Любой головорез, который не даром есть свой хлеб, мог сразу понять: если ему не настал конец в первые несколько минут, то, очевидно, у твари на его счет имелись другие, более обширные, планы.

   Последнее из вышесказанного приводило матриарха к третьему и завершающему пункту ее выводов: полукровка цеплялся за жизнь всеми конечностями и любой ценой. В дело шло все: от изощренности и изобретательного коварства, до жестокости и показной кровожадности. Иначе, как он так долго прожил в эти неспокойные времена? Можно было бы списать всё на раннюю осиротелость и соответственный образ мыслей, сформированный пониманием полного одиночества вкупе с тем, чтобы полагаться только на свои силы. Однако она не сделала подобного промаха. Слишком хорошо она знала ран'дьянцев. Полукровка явно показывал близкое им родство, апогеем которого явилась жутковатая сцена на балконе в лунную ночь. Прибавив к этому рассказы Тарда об их злоключениях на острове Палец Демона, темная эльфка только укрепилась в мысли, что Карнажу перепало куда больше от таинственных коренных жителей Материка, нежели от сильванийских эльфов. Одного она не могла понять, почему эльфийская кровь, которой, как никак, была половина, нисколько не смягчила эмоциональную жесткость и невосприимчивость истинного ран'дьянца? Ведь устроенное Карнажем на острове Палец Демона столкновение двух кланов наверняка обернулось такой резней, где под острую сталь пошли все, от мала до велика. И пусть сам замысел восхитил ее, как подлинную дочь своего народа, но итог заставил содрогнуться, как любое существо, что дышит и чувствует.

   Недаром, все же, жителей Ран'Дьяна считали воплощенным оружием. Когда объявлялся враг, то горе было ему, если он явно это показывал. Колебания предков Феникса по материнской линии и так были незначительными, но когда угроза становилась очевидной, они превращались в машины для убийства. Самый отъявленный рубака среди прочих, что не принадлежал к этому народу, в глубине души понимал: он причиняет боль и страдания, пусть даже во имя стоящей цели. Глухой и слепой к страданиям палач имел возможность прозреть и услышать, благодаря потаенному свойству сострадать самому оголтелому противнику. Но не ран'дьянцы. В них, казалось, изначально это свойство отсутствовало вовсе.

   Тренировки на внутреннем дворе гильдии шли полным ходом.

   Карнаж сдержал свое обещание и, вскоре, предоставил матриарху сделанные им записи и схемы. Она придирчиво изучила всё это прямо на глазах у Феникса, чем вызвала недовольное ворчание полукровки, так как он и не собирался лукавить в столь щекотливом деле. Почитаемая "ловцами удачи" святость сделки всегда соблюдалась им, что в новую эпоху можно было считать скорее фанатизмом, чем здравым смыслом.

   Наставник будущему убийце драконов достался что надо. Им был старый вояка темных эльфов, отец того юного горниста, который так настойчиво приставал к Карнажу со своим восхищением и расспросами после убийства velg'larn'а.

   Это был действительно опытный воин, отлично владевший старыми школами фехтования своего народа, да, к тому же, превосходно смыслящий во многих типах оружия. Он и матриарх разделили обязанности по обучению полукровки. Первый преподавал меч, вторая обучала работе с цепью. Оба через неделю сошлись во мнении, что ученик им попался действительно примечательный: схватывал все на лету, покорно выслушивал и запоминал, что ему говорилось, отрабатывал удары даже после длительных спаррингов, словно ему не было знакомо такое слово как "усталость". Эта двужильность Карнажа побуждала остальных адептов стараться еще больше, что оказывалось только на пользу общему делу.

   - Превосходно! - заключил старый вояка, когда очередной выполненный из дерева меч разлетелся в его руках на куски, - В этот раз твоя кисть не страдает одеревенелостью, как нынче утром.

   - Я уразумел свою ошибку, - вскинул голову Карнаж.

   - Славно-славно, но недостаточно эффективно,- заключил эльф, подбирая новую деревяшку.

   - Как так?! Вы же сами сказали...

   - Ты помнишь, что говорила тебе матриарх?

   - Разумеется, - Феникс выдержал паузу, собираясь с мыслями, - Если некто хочет оставаться непобежденным, то он должен в схватке уподобиться чудовищу и не давать воли случаю. Тогда он сможет уравнять шансы в бою против чудовища, и иметь превосходство над обычными живыми существами, обученными бою с себе подобными.

   - Поэтому я и говорю, что сделанное тобой было не эффективно. Когда открыта кисть - глупо бить в клинок, так как он, как правило, прочнее костей и сухожилий. Тот же самый удар, но на полфута ниже! Приступай!

   Феникс сместился, атаковал в голову, получив отпор, снова сместился, сделал финт и повел удар в кисть противника. Темный эльф невозмутимо откинул левое плечо назад, перехватил деревянный меч обратным хватом и всадил жестокий удар в локоть занесенной над ним руки.

   - Проклятье! - Карнаж с досадой потер место ушиба.

   - А ты как думал? Второго шанса не будет. Поэтому наш стиль считают чудовищным. Мы не прощаем ошибок, и даже если противник в бою с нами выживает, то остается калекой. Теперь перейдем к удару в колено, который я показывал тебе вчера... Э, нет, дружок! Обратным хватом. Сначала удар из-за спины, затем посмотрим, как ты усвоил "клюв" Темного Феникса. Да-да, не удивляйся, ты будешь проводить тот же удар в колено из верхней позиции.

   Матриарх в нетерпении сжимала цепь, стоя под навесом, и наблюдала, как старый воин методично "изрубал" полукровку на куски. Обучение подходило к своему финалу, когда классика уступала место поистине изуверским приемам, которые пользовали ее собратья. И вот тогда Карнажа ждал успех в поединке. Ведь он был более быстрым и ловким, чем его наставник. Преподанная ему ранее школа боя на мечах ранкенов не сильно отличалась, также следуя принципу "позиция вне позиций и форма вне форм", что помогло сохранять гибкость в применении новых стоек и их плавного перетекания одна в другую без видимой для оппонента логики. Дело оставалось за малым: расширить арсенал приемов и наложить на это несколько иное видение действий и их роли в бою. А для этого на помощь призывались не понятые, но истинные мэтры своего дела. Они завещали последователям подрубание кистей и ног, совершенно неожиданные углы для атак и занимательные хваты рукояти клинка, - в общем, все то, что оставило их за бортом классических школ из-за довлеющих благородных традиций.

   Темная эльфка достала из-под плаща небольшую книгу в кожаном переплете тисненым золотом. Страницы были заполнены только наполовину, а дальше шли чистые листы, где она собиралась делать пометки по ходу того, как будут прививаться новшества. Почерком Карнаж не блистал, как и изяществом слога, что и определило такой незначительный объем. С другой стороны сухость и лаконичность повествования в таком деле выглядели более выигрышно, нежели напыщенность трактатов с острова Палец Демона. Схематичные изображения фигурок и краткие пояснения размежевали текст, подчиняя его всецело логике, что говорило о хорошо усвоенном "ловцом удачи" постулате: кто ясно мыслит, тот четко излагает.

   Ранкены, в сущности, превратили усвоение приемов и стоек в науку, целью которой было максимально точное воспроизведение увиденного. Соответственно, к описаниям методов и способов концентрации внимания прилагались также рекомендации, как правильно разбить прием на фазы и как его перенести на собственное тело. Сначала, судя по рисункам, адепт усваивал первые шесть основных точек - это положение головы, корпуса, кистей рук и стоп. Далее прибавлялись еще несколько: локтевые и коленные сгибы. После этого в дело шли оставшиеся точки - это плечи и бедра. По завершении расписанный таким образом человечек ставился в центр очерченного на земле круга, который напоминал чем-то круг из имперских школ шпажного фехтования. Дальше подвергался разделению на геометрические фигуры уже этот круг, в центре которого находилась модель человека с полностью рассчитанной гибкостью настоящего тела. Таким образом, адепт проходил путь от простого к сложному сначала в восприятии собственного тела и его возможностей, а затем заключался в фехтовальный круг, способный объяснить принцип действия любого приема.

   Однажды вечером Карнаж задержался гораздо дольше обычного. Тард давно не посещал внутренний двор гильдии и счел удобным использовать такую возможность, чтобы самолично нанести визит, под предлогом заботы о своем "телохранителе". Раз уж темные эльфы так настаивали на этом почетном звании для Феникса, гном рассудил, что ничего необычного в его посещении не будет. Более того, оно было необходимо, так как убийцы драконов начинали судачить все громче и даже роптать по поводу своего нахождения в цитадели столь долгое время. Некоторым из них это напоминало своего рода заключение. И естественным предположением о его причинах была попытка помешать им в секретной миссии истребления драконьего племени.

   Тард, удивившись тому, что у входа не было стражи, беспрепятственно проник во внутренний двор. Но, как только он ступил на дощатый настил веранды, он понял, в чем дело. На щебне площадки для тренировок стоял Карнаж, окруженный десятью темными эльфами. С веранды за будущим действом собрались наблюдать все те, кто по праву называл здание гильдии своим домом. В их числе оказались и стражники, что стояли, опершись на алебарды, недалеко от двери, и к которым присоседился гном.

   Рослый эльф, по виду старый вояка, с противоположного конца веранды дал знак приступать. Каждый из десятка воинов ступил на шаг назад, когда в круг к "ловцу удачи" вышел первый.

   Глава убийц драконов с беспокойством устремил взгляд на их руки, пытаясь разобрать, уж не настоящими ли клинками они собрались орудовать. Двое резко пришли в движение. Послышался гулкий удар, хлопок и металлический голос возвестил: "Вы убиты, сударь". Говорил Карнаж, а стучали - деревяшки. Тард облегченно вздохнул.

   Темные эльфы сделали еще один шаг назад, а перед Фениксом оказалось уже двое. Полукровка как-то странно перехватил свой деревянный меч. Такая позиция больше подходила для удара сверху вниз, но копьем и уж никак не для клинка. Однако, Карнаж и ударил так, словно древком, но повернув корпус и перейдя в выпад с одной руки. Мощный колющий в грудь опрокинул первого противника, не успевшего ничего предпринять. Второй, надо отдать ему должное, не растерялся и ответил быстрым рубящим. Карнажу ничего не оставалось, как отбросить свой корпус в сторону, избегая попадания, но, при этом, растянувшись по щебню. Воин решил развить свой успех, пригвоздив полукровку на месте, но неожиданно получил удар в бедро, после чего выпад, похожий на первый, только проделанный снизу вверх, угодил ему в плечо и опрокинул на землю.

   Карнаж вскочил и, не меняясь в лице, произнес: "Убит".

   Снова шаг назад. Снова в круг вошли противники. Теперь их было трое. Они подождали, пока предыдущие покинут границы этого небольшого поля боя, и приняли каждый разную стойку. Карнаж уподобился тому, кто стоял слева, перехватив деревянный меч обратным хватом и заведя его за спину. Трое решили атаковать разом. Встречать их в лоб полукровка не стал. Молниеносно отскочив в сторону, он отогнал крайнего справа мощным горизонтальным ударом. Если бы темный эльф не проявил должной сноровки, то такой выпад мог стоить ему головы. Феникс принялся кружить волчьим шагом, не давая противникам встать в линию. Наконец, двое ухитрились снова ударить вместе, оставив третьего у себя за спинами. Попытавшись якобы подловить одного из атакующих на встречном выпаде, Феникс заставил эльфа защищаться, а его напарника отскочить. После чего, сменив хват рукояти, как блоха прыгнул вдогонку и выписал мечом петлю над головой воина, парировав удар и опустив деревянный кончик ему в ребра. Избегая атаки, полукровка сделал пируэт, отогнал широким рубящим второго, скрестил меч с третьим, рубанул в кисть, схватил его за предплечье и бросил на щебень, метнув захваченное оружие в ногу второму. Тот отбил, но тут же получил солидный удар в правое плечо. Лежащий под ногами у Карнажа сам поднял руки, признавая свое поражение.

   Когда последние четверо эльфов обступили "ловца удачи", торжественную тишину нарушили невнятные подбадривания и одинокие возгласы то тут, то там по сторонам веранды.

   Желтые глаза полукровки сузились, с подозрением осматривая последних противников. Тут дело было не чисто. Прежде никто не стремился подбодрить кого-то, будто все знали результат заранее. И вот, вдруг, на тебе! И хоть бы слово в ободрение ему лично...

   Все стало ясно, как только четверка разбилась на пары, атакуя поочередно и не давая себя сместить с выбранного угла атаки. Вывернувшись два раза, Феникс сразу же уразумел, куда били эти четверо - колени и кисти. Напролом, как прежде, никто не собирался. Хороши вояки!

   Пытаясь кружить, полукровка чуть не загнал себя в угол. Тогда он решил рискнуть. При следующей атаке первой пары, он отскочил дальше, чем следовало, окончательно загоняя себя в угол, но и надежно загораживаясь от второй пары, и будто решился устремиться в контратаку, хотя дистанция оказывалась совсем неподходящей. На сильном выпаде он выпустил меч в противника. Не ожидая такого безрассудства, тот отступил, сбивая деревяшку с траектории. Этого и ждал Феникс. Вывернувшись от атаки напарника, он в то же мгновение ухватил озадаченного воина за кисть, принял на корпус удар колена и вернул локтем в лицо.

   Зрители ахнули, когда Карнаж откатился от заваливающегося с разбитой в кровь физиономией противника, по пути прихватив и свой меч, и его. Вопреки ожиданиям, такая выходка вывела из себя только одного эльфа. Того самого, что был с бедолагой в паре. Воин налетел как ураган, но два меча - это не один. Есть ситуации, в которых они весьма выигрышны, и в последовавшем бое накоротке случилась как раз такая ситуация. Получив увесистый тычок в горло, эльф закашлялся, испустив проклятье, и отошел к зрителям.

   Вторая пара не дожидалась особого приглашения. Как два смерча они обрушились на Карнажа слаженно и невозмутимо. Кололи, рубили, крутили финты и делали такие выпады, что "ловец удачи" сперва опешил, за что поплатился скользящим ударом в левую кисть. Оставшись снова с одним мечом и безнадежно отступая, Феникс зло ощерился, полыхнув молниями в черных глазах.

   Один из противников поднял свое оружие над головой примерно так же, как это сделал раньше Карнаж, уподобив стойке с копьем.

   - "О! Так они решили поскорее закончить дело?" - усмехнулся про себя полукровка и взял деревянную рукоять двумя руками, так, чтобы большие пальцы смотрели друг на друга, сместив деревянный меч к правому боку.

   Атака. Карнаж отразил удар, сместился и, не дожидаясь второго выпада, способного снести на своем пути стену, ударил в тот же момент с левой руки, припав к щебню. Достав оппонента в левую подмышку, полукровка едва успел поднять меч над головой от прямого рубящего. Напарник ударом ноги отбросил "ловца удачи" на добрых четыре фута, но полукровка откатился еще дальше и встал, скорчив гримасу боли.

   Оставшийся воин прислонил меч к левому бедру, готовя удар в позиции "из ножен". Феникс поступил также. Сил продолжать в прежнем духе у него уже не было.

   Шаг. Рывок. Удар! Один - в живот, другой - в грудь. Разменявшись с темным эльфом, они застыли на мгновение, потом выпрямились и склонили головы. Каждый был вполне доволен собой.

   Карнаж поднялся на веранду, и там матриарх вручила его оружие. Привесив свернутую цепь на крюк у пояса, "ловец удачи" закинул ножны с мечом за плечо и спокойной походкой, даже горделивой, выпрямив спину, приблизился к Тарду.

   Гном смерил полукровку взглядом, хмыкнул и тихо произнес:

   - Отлично, Феникс.

   - Не забудь обещанные мной книги, - темная эльфка тронула Карнажа за плечо, протягивая два толстых тома в потрепанных кожаных переплетах.

   - Благодарю, - склонил голову Феникс.

   - И еще одно. Думаю, сейчас самое время! - с едкой усмешкой добавила эльфка.

   Внутренний двор гильдии огласил звук громкой пощечины.

   Тард от удивления раскрыл рот. Полукровка изумленно уставился на свою наставницу, потирая красную от удара щеку.

   - За мои любимые цветы и за разоренную клумбу. Теперь мы в расчете, - небрежно бросила она через плечо, удаляясь.

   Обратно гном возвращался в сопровождении своего красноволосого телохранителя, что шел немного позади него по левую руку. Странное чувство овладело гномом. У него никогда раньше не было подобного сторонника, что взялся бы вот также опекать его буйную голову. По большому счету всякая опека должна была взбесить коренного швигебургца. Но Тард вдруг испытал мало знакомое ранее чувство - спокойствие. Казалось, будто за его спиной кто-то воздвиг прочную стену, но от нее не веяло тем холодом, который ощущаешь в горячке схватки, прижавшись к сырым, покрытым мхом камням какого-нибудь строения поблизости. Нет. Скорее как теплый кирпич печки, что согревает озябшие в долгом странствии бока под вечер в старой таверне.

   Бритва понял, что немного растроган таким отношением к своей персоне. Как-то пообвыкся он уже к роли крикливого и сурового главаря, что в окружении своих бойцов остается все равно один. На поле брани та же роль, что и всегда: быть примером и опорой, не допускать слабины, потому что на нем одном зиждилась хрупкая вера людей, гномов и полукровок в успех столь рискового предприятия. Были подручные, были советчики. Хорошие или скверные - Основателю виднее. Но не было опоры. Никто и никогда, кроме Гортта, что был ему другом и, по чести сказать, от этого опекался Бритвой пуще остальных, не был ему близок. Рыжебородый смутьян мог бы послужить опорой, если бы не эта самая опека Тарда. И тут появился красноволосый. Непокорный, смутьян, что фору даст даже Гортту. Весьма мрачная биография "ловца удачи" также не способствовала покровительству со стороны Бритвы и, однако же, каков итог...

   Он, Тард, идет впервые спокойно и беззаботно посреди цитадели темных эльфов. Пусть союзников, но подлинного доверия им не заслужить от него никогда. А все то, что так отталкивало его от полукровки, вдруг окружило, как щитом. Яростный и одновременно холодный в своей жестокости боец, живой клинок без капли жалости, когда доходило до дела, следовал за ним, как трехголовый пес из древних сказаний. Своего рода Цербер. Пусть пугающий, но надежный. И гном был спокоен, ведь, за такую готовность перегрызть глотку любому, он платил именно тем, чего так жаждал его дикий страж.

   Раннее утро следующего дня убийцы драконов встречали в трактире так же, как и все прочие вот уже месяц. Кто-то спал, завалившись на скамью возле печки, кто-то с приятелями играл в кости, но без особого азарта, кто-то чистил оружие и проверял его готовность, без конца и по привычке или от нечего делать.

   Та кучка наемников, что играли в кости, заметила особенность, в кои-то веки что-то новенькое в бесконечно однообразных днях: Карнаж этим утром не ушел, а сидел у окна, привалившись спиной к стене, и изучал какую-то потрепанную книгу.

   Тард вчера явился от матриарха ни с чем, и, тут же громко оповестив об этом всех, кто собрались выслушать новости, отправился на боковую. Убийцы драконов в очередной раз проглотили досаду молча. Но в этот ранний час они решили выяснить, в чем дело, заметив присутствие того, кто, по их мнению, мог знать столько же, сколько и Бритва.

   - Надо бы справится у нашего "ловца удачи"? Как думаете, братва? - шепнул рослый феларец, ловко опрокидывая стакан с костями, - Глядишь, знает что-нибудь, стервец. А то эвон как спокойненько сидит, в ус не дует.

   - К нему на кривой козе не подъедешь, - проворчал фивландец в густую бороду, покосившись на полукровку, - Вон морячков как лихо отделал за лишнее слово... Ах, ты, курва! Грэф, у тебя опять полняк*!

   - Да, - протянул тот, кого назвали Грэфом, плечистый щербатый феларец, ухмыляясь над вытянувшейся гномьей физиономией, - Карнаж - мужик крутой. Попасть под его раздачу все равно, что встать на пути таранного удара имперского латника. Тут надо по-хитрому...

   - Во! - подхватил гном, - Ты и спроси, раз самый умный. И если эта каналья тебе ответит - с меня две кружки.

   - Три!

   - Пес с тобой, проглот! Пусть будет три.

   Грэф поднялся из-за стола и спокойно подошел к "ловцу удачи", расплывшись в благодушной, обезоруживающей улыбке.

   - Доброго утра, мэтр Карнаж! - громко объявил феларец, для пущей убедительности широко раскинув руки, будто обращаясь к старинному приятелю.

   Все наемники тут же затихли, ожидая дальнейшего. Феникс, в свою очередь, оторвался от чтения, с изумлением вскинув брови. Уж не ослышался ли он? С каких это пор убийцы драконов признали в нем "мэтра"?

   - А мы тут всей братвой вспоминали Нэй. Как думаете, у нее все сложилось как надо?

   Судя по разгладившимся на лбу полукровки морщинам, Грэф рассудил, что хорошо подмаслил "ловца удачи" для начала.

   - Надеюсь на это, - ответил Карнаж, озадаченный таким поведением дальше некуда.

   - Так мы все надеемся, - не дожидаясь приглашения, феларец сел рядом, сложив руки на столе и склонив голову.

   - Лишь бы ей все гладенько вышло, - Грэф провел ребром мозолистой ладони по доскам стола, - А то вон как мы тут все застряли.

   - Ну, почему же? - Феникс тут же разобрал, что именно хотелось знать наемнику, и решил сразу перейти к делу, иначе промедление грозило истощить все запасы красноречия у феларца, а подобной учтивостью не стоило злоупотреблять хотя бы из-за ее редкости среди наемников.

   - Да, вот уж, почитай, месяц тут штаны протираем, - сокрушенно отметил Грэф, - Вы то что-нибудь знаете? Когда? И что к чему?

   - Имею подозрение, что отпускать нас темные эльфы не хотят по своим причинам. Однако, они весомее, чем могут казаться, - начал Карнаж, взвешивая каждое слово, - Все мы здесь храбрецы, и это известно матриарху. Но истинная храбрость не исключает осторожности.

   Из залы донеслись одобрительные возгласы. Пусть даже "ловец удачи" не старался льстить и в малой степени, а лишь свидетельствовал очевидность, но доброе слово было приятно всегда и всем.

   - Так нам грозит еще опасность? - в свою очередь удивился феларец, который, и небезосновательно, считал, что уж куда дальше, если они отправились воевать с драконами.

   - Да, - Карнаж выдержал паузу, - И я советую всем вам быть начеку. Не каждый день удваивают посты стражи, а сегодня именно такой день.

   - Так чего же ждут эти эльфы? Вроде все спокойно? - не отступал Грэф.

   - Затишье перед бурей, - усмехнулся полукровка.

   - А можно с этого места поподробнее?! - донесся требовательный голос из-за одного из столов.

   Феникс разобрал плохо скрытый швигебургский акцент у того, кто так хорошо сам скрывался за спинами товарищей.

   - Извольте. В бытность свою "ловцом удачи" доводилось мне работать на одного... исследователя при тайной канцелярии Фелара. Все бы ничего, и в заказах не было ничего особенного. Так, реагенты, всяческие побрякушки. Только вот уж больно странно все это выглядело списком. Не буду отягчать ваши головы описанием подробностей, но все это дело в целом походило на изготовление кристалла, вроде тех, что маги из канцелярии используют для отлова преступников.

   - Зачем же еще раз изобретать то, что уже было создано? - недоуменно воззрился на полукровку Грэф.

   - Разумеется. Только есть в алхимии такие законы, которые не всегда позволяют просто добавить нужные свойства в уже готовую вещь. Если необходимые изменения затрагивают корневые формулы или процесс трансмутации, то даже незначительная деталь требует снова разбирать формулу на составляющие и искать решение или новые пути для совместимости ингредиентов.

   Судя по растерянным взглядам Карнаж все же не смог пояснить все достаточно доступно. Испустив вздох, он перешел прямо к цели этого пояснения:

   - Короче говоря, в Пепельных Пустошах распространилась какая-то зараза. Никто из экспедиций направленных туда не получал смены вот уже сколько лет. Карантин настолько серьезен, что многие уже и думать забыли, что кто-то вообще там находится. А мы, "ловчие удачи", уже добрых пять лет за хорошие деньги гоняемся по всему Материку за сырьем для новых и новых экспериментов. Что-то вроде сезонного найма. Начиная с лета, когда необходимые травы набирают свою силу в заповедных дебрях Сильвании, и кончая осенью, когда опадает последняя листва со священных деревьев острова Четырех Копыт.

   - Черт побери! Но чем это может грозить нам?!

   - А! - Карнаж выразительно щелкнул затянутыми в перчатки пальцами, - Мечта любого узника - обрести свободу. Чем больше времени он прозябает в заточении, тем решительнее он становится в этом желании.

   Зловещая улыбка пробежала по губам полукровки, когда он добавил:

   - Я знаю, что вы все меня недолюбливаете, но прислушайтесь к доброму совету, если вам дороги ваши жизни.

   - Мы слушаем, - со всей серьезностью сказал Грэф.

   - Приготовьте возы и телеги. И, когда загремит набат, тут же соорудите из них баррикаду на улице, что ведет к причалу. Это не так далеко от нашего обиталища. К тому же, она самая узкая и на ней стоят достаточно высокие дома. Таким образом, с тыла к вам зайти не сможет никто, разве только у него вырастут крылья. А дальше... Продержитесь там столько, сколько возможно. Темные эльфы сделают все остальное.

   - Нас ожидает осада?! - вскричал один из гномов, хватаясь за топор.

   - Скорее штурм.

   Глава 2

   "В гробу я видел ваше унылое дребезжание над серым саваном бытия! Алтарь истории снова жаждет напиться жертвенной кровью!"

   ответ Кассара на ультиматум мэтра Окулюса Берса

   Шахматная партия подходила к своему финалу. Председатель совета гильдии магов откинулся на спинку кресла и меланхолично устремил взгляд в потолок:

   - Давайте, мэтр, ваша пешка достигла того места, когда ей следует примерить корону ферзя или взять в свое владение превосходного коня.

   - Забавно, не правда ли? Эта игра так похожа на нашу жизнь, - Даэмас усмехнулся и взял в руки фигуру, о которой шла речь, - Всего лишь пешка в начале своего пути, но стоит ей достичь противоположного края доски, и вуаля! Бесполезный солдат становится вершителем судеб всей партии.

   - Если доживает до эндшпиля, - заметил архимаг.

   - Это не так сложно, как может показаться.

   - Вы так считаете?

   - Убежден.

   - И с чего вдруг вам вздумалось оперировать такой аллегорией?

   - С чего? А вам не кажется, что наше исследование в чем-то обращено на вот таких пешек. Мы ведь заняты поисками Восставшего. И, как показывают предварительные изыскания, такие к нам с неба не падают. Они сами приходят к краю доски и становятся весомыми фигурами.

   - Полноте, коллега, - возразил архимаг, - Пешек целых восемь. Дойти до края способна любая. Мы же ищем того, кто изначально способен пройти весь путь.

   - А если дело не в предназначении? - парировал Даэмас, - Если на самом деле Восставшими не рождаются, а становятся?

   - Вы хотите сказать...

   - Да! В древних текстах Восставший не имеет множественного или единственного числа. Не стоит принимать слишком серьезно удобный перевод. Исходно это слово обозначало явление. Такое же, как восход или закат.

   - Вы хотите сказать, такое же неотвратимое.

   - Именно.

   Архимаг встал и подошел к камину. Потирая озябшие руки, он размышлял. Неужели чернокнижник пришел к тому опасению, которое терзало не так давно его самого? Неужели молодой человек тоже подозревал, что Восставший - это не одна фигура, которой отведено пророчеством конкретное место и время, а явление, под которым может подразумеваться сколько угодно живых тварей?

   - Что вы хотите этим сказать!? - неожиданно громко вскричал маг, резко обернувшись и опершись руками о стол.

   Шахматные фигуры задрожали. Поверженные пешки, что стояли возле доски, медленно поднялись в воздух на уровне глаз Даэмаса.

   - Сами подумайте, - спокойно ответил чернокнижник, - В это проклятое время многие ищут для себя ответов. И, если они находят их, преодолевают два Препятствия, что бытие накидывает нам на глаза, их в полной мере можно считать Восставшими.

   Поверженные пешки задрожали и медленно вернулись на доску, снова выстроившись в ряд на второй линии.

   - Более того, все гораздо сложнее, чем в шахматной партии, - добавил Даэмас.

   Капля холодного пота сбежала по виску архимага, когда возник еще один ряд пешек, за ним еще и еще, пока они не заполонили половину доски. Слабая иллюзия была создана наспех, но поражала воображение не качеством, а заложенным в ней зловещим смыслом.

   - Неизбежности быть не может! - председатель совета гильдии стиснул зубы, и первые ряды пешек растаяли в бесцветную жижу и испарились.

   - Может, если слишком многие пытаются преодолеть два Препятствия, - вздохнул чернокнижник, и на пустующих клетках возникли новые пешки, только в этот раз они заняли еще один ряд, посягая тем самым на вторую половину доски.

   Архимаг устало опустился в кресло.

   - В счастливое и спокойное время, возьмем утопию, многие рассудят здраво, что надо просто жить и радоваться каждому прожитому дню, - усмехнулся Даэмас, - Кто-то назовет это счастьем. На самом деле он не преодолел и первого препятствия и так и остался в колыбели, которая надежно укутала его разум от самого страшного осознания.

   - Осознания конечности собственного существования?

   - Именно. На этом уровне люди заняты своим благополучием, движением по созданным социальным конструкциям. Вверх или вниз - не важно. Продолжением своего рода, даже поисками счастья. В общем, всей той мирской суетой, которую громко называют Жизнью. Туда же можно отнести бесплодных мечтателей, которые надеются изменить мир, привнести в него частичку себя, сбросить в общий котел заблуждения свои потуги. Да, сделать мир лучше и все в этом духе. Однако ключевое значение в этом - мир. Каплю видно только отдельно. В море она уже не капля, а море.

   - Первое Препятствие. Созидатели общей массы.

   - Да, если хотите. Дальше идут те, кто прорвали эту пелену и уразумели истинную бессмысленность существования, осознали конечность. Дошли до второго Препятствия. Такие очень часто несут в себе семена разрушения. Их разочарование подобно ядовитой железе, что постоянно капает в общее море.

   - Это и есть Восставшие?

   - О нет! - возразил чернокнижник, - Глубоко внутри они понимают, что все, на что они способны, это преумножать собственное число. Нести просветление в души первой группы и создавать еще больше якобы "прозревших". Их деятельность имеет ровно такой же результат, как у святых отцов, что льют мед в уши паствы, сохраняя первую оболочку разума, и выстраивая препятствие для понимания конечности существования. Итого мы получаем беспросветную надежду и беспросветное отчаяние. Такие разные, они равны в одном: они лишают подлинного осмысления себя и своей роли - самостоятельности осмысления. Большинство ищет ориентиры? Вот они, ориентиры. Правда, выбор не велик.

   - Так чем же они различаются в таком случае? - архимаг состроил скептическую мину.

   - "Прозревшие" понимают тех, кто еще барахтается в море бытия, но обратного эффекта нет. Соответственно, возникает эдакая градация.

   - Тогда какое место вы отводите Восставшим?

   - Они выходят из "прозревших", либо минуют это состояние. Они осознают конечность существования и всеми силами придают истинный смысл своей жизни. Они также понимают две предыдущие группы, но не пытаются кого-то вразумить и наставить на путь истинный. Они опасны своей бесстрастностью. Эту бесстрастность им дает понимание двух первых обозначенных групп. Зная о бессмысленности и тщете бытия, они ищут пути, что приведут их к свершениям, которые встряхнут одряхлевший мир. Иногда они даже готовы разрушить его часть, а, порой, и весь целиком. Их не связывают более узы родства, обязательства кому-то или чему-то. Признательность, благодарность, жалость - все остается на их усмотрение. Но едва это все встает на пути к цели - тут же отметается в сторону.

   - Столько всего, чтобы сказать о маргиналах!

   - Отнюдь. Маргинал может быть таковым, чтобы отрешится от мира, потерять мучительные связи с морем и стать каплей. Искать спасения от осознания конечности в собственном одиночестве, которое может породить оболочку из иллюзий, что уберегут носителя от этого осознания до гробовой доски. Он не преодолел два Препятствия разума, потому что его деятельность не стоит и ломаного гроша. Восставшие же развивают деятельность настолько бурную, что уже сверх всякой меры. Чаще всего их цели - это покушение на столпы мироздания. Иными словами они безжалостно уничтожают бытие первых двух групп. Многие из них гибнут. Поэтому миру и удается сохранять себя, так или иначе. Но, когда таких "пешек" становится слишком много... Тогда есть шанс, что до последней черты дойдут некоторые из них.

   Пешки заполонили всю доску. На глазах архимага они растаяли, а последний ряд заменили ферзи.

   - Вот, что можно назвать крахом, - заключил Даэмас, - Когда-то для коренного изменения мира нужно было восемь архимагистров стихий. После эпохи Сокрушения Идолов достаточно всего нескольких Восставших. Мне кажется, мы слишком поздно поняли, что Восставшие существовали с незапамятных времен. Все войны и потрясения - дело их рук. Просто теперь настало то время, когда прочность мироздания стала настолько хрупкой, что не выдержит очередного свершения подобного рода. Повысились ставки.

   - Да, - прошептал архимаг, - Неужели это правда?

   - О чем вы?

   - Если следовать вашей логике, то Восставшие, это порождения того самого моря бытия, всего мира, сиречь всех нас вместе взятых. Не будь того, что нужно менять и разрушать, они бы и не появились.

   - То есть... - чернокнижник запнулся на полуслове и сглотнул.

   - Для кого-то это Восставшие, а для других - Дети Великой Тени. Их могут быть десятки, если не сотни!

   Клод по своему обыкновению сидел в кабинете у камина и пил горячий шоколад. На столе лежал том, привезенный ему не так давно из Форпата. Автор даже оставил дарственную надпись на первой странице своего творения:

   " Со старым искателем правды делюсь запасом свечей в эти темные времена. Окулюс Берс"

   Служитель канцелярии быстро прочитал этот труд, что и привело его на одну дорогу с Черными Псами. Но он не жалел, считая, что лучше поздно, чем никогда. Тем более тот, кто мог продолжить его дело, мирно посапывал в соседнем кресле, завернувшись в плащ. Детей Клод так и не успел завести, но замена теперь имелась.

   Стараясь не разбудить квартиканта, он аккуратно и беззвучно опустил допитую чашку на блюдце. Повернувшись к столу, он окинул взглядом партию, которую так и не закончил. Медленно подвинув пешку к последней линии, Клод заменил ее черным ферзем и, задумчиво приложив два пальца к виску, тихо произнес:

   - Ну что ж, вот и первый. Прошу любить и жаловать, дамы и господа, рыцарь Ройгар.

* * *

Line after line Round after round Empty shells Fall to the ground*

   Ранним утром цитадель Venorik Suul предстала взору изможденных солдат армии его величества, короля Фелара. Спокойных ночевок в Пепельных пустошах не ждал никто из них, однако твари Бездны оставили обоз в покое и не появлялись уже несколько дней. Рискованное путешествие еще рано было считать успешным, но оно несомненно подходило к той точке, где все решится.

   - Удача благоволит всякому, чей путь лежит дорогой свободы! - комендант форта, расположенного в глуби пустошей, приободрил этими словами весь гарнизон, что решился прорваться через пелену безмолвия и забытья обратно в родные края.

   И эта фраза не оказалась пустыми словами. Действительно, феларским воинам, которые больше недели пробирались по пустошам с обозом, где находились их жены и дети, не на шутку везло: всевозможные твари, что обитали в пустошах, отстали, едва они оказались на расстоянии одного дневного перехода от стен форта. Более того, по ночам нападения происходили, конечно, но не настолько серьезные, если судить по рассказам тех, кому ранее посчастливилось выжить после задержек разъездов в пустошах. Походило на то, что пепелище древних лесов с превеликой охотой отпускало незваных гостей восвояси. Или же сочло вполне достаточной принесенную ими жертву: старики, больные и раненые, оставленные в форте умирать от голода и холода.

   Что толкнуло их на этот порыв? Отчаяние - то самое, глухое и черное, что, в конце концов, лишает человека многого из того, что делает его человеком. Какой-то месяц назад ни один из тех, кто сейчас шел по снегу, опираясь на копье или алебарду, щурясь и озираясь вокруг воспаленными от бессонных ночей глазами, ни один не мог и помыслить о том, чтобы бросить больного товарища умирать. И никто из них не смог бы бросить тело соратника на съедение тварей Бездны, как они делали теперь.

   Они не сражались по ночам, как раньше, а лишь отбивались от тех жутких созданий, которые приходили к стоянке в темное время. Они вели мрачную игру с монстрами, сами в чем-то уподобляясь им, когда не старались убить их как можно больше, дабы не злить. Солдаты не закапывали трупы убитых, таким образом оставляя откуп - тех, кому не повезло. И не только потому, что комендант запрещал это. Такое распоряжение породило бы бунт какой-то месяц назад... А нынче в душах тех, кто шел за своим предводителем, поселилась пустота. Они не чувствовали больше тех порывов, что требовали предать земле тела, даже если это возымеет печальные последствия и приведет на их след еще больше голодных монстров. Ни гордости, ни горя, ни жалости... Среди этой пустоты кружились хороводом всего две мысли: выжить и вырваться из плена пустошей любой ценой.

   Комендант вел их. Никто не ожидал, что он вообще встанет с кровати, куда его приковала болезнь на тот самый, последний месяц. Да и почтенный возраст вояки не способствовал оптимизму в прогнозах лекарей. Но чудо свершилось! Комендант вернулся со смертного одра еще более энергичным, чем прежде. Будто и не было всего этого бреда и горячки, которые прочили ему скорый конец.

   Старого вояку словно подменили. Он день и ночь сидел над картами, призывал к себе одного за другим офицеров и справлялся о запасах провизии. Также о количестве больных, о годных к долгому путешествию повозках, не говоря уже о том, как он находил время говорить с солдатами, беспрестанно повторяя им слова о безысходности здесь и о свободе там, за морем, в родных краях. На подозрение в тот момент никому не хватало решимости. Пусть даже слова коменданта оказывались полной противоположностью тому, что от него слышали до болезни. Какие вообще подозрения могли угнездиться в разуме солдат, которых год за годом угнетало все их бытие вместе взятое?

   Последней каплей стала гибель тех, кто раскалывали кристаллические наросты, иными словами занимались добычей того, за чем была направлена феларская экспедиция. Посланные на помощь группе нашли "слишком мало" останков.... После этого даже слова священника не способны были остановить исход. Впустую святой отец говорил им о грехе и порицал стремление спасти свои шкуры такой ценой. Все те, кто направлялся в сторону цитадели темных эльфов, считали, что можно более не страшиться гнева небес, так как они уже несколько лет будто присутствовали на великом суде.

   Комендант положил руку на навершие меча в ножнах у пояса, ступая на доски опущенного моста. Все ли он учел? Не ждут ли темные эльфы нападения?

   Если их сразу не встретили стрелы, то можно было рассчитывать на удачный исход задуманного. Да и раннее утро будет только на руку, ведь проклятые остроухие не любят солнца и привыкли спать днем, а бодрствовать ночью. Таким образом, имелись все шансы застать цитадель врасплох.

   - Какого черта? - комендант встал как вкопанный.

   Нечто внутри него, что даровало все это время силу и уверенность, вдруг сжалось в комок. Настороженно озираясь по сторонам, он неуверенно ступил вперед... Вот! У башни, слева!

   Комендант машинально поднял руку в приветствии, адресованном страже у ворот, что вышли навстречу союзникам, но его взгляд был устремлен вверх. Там, из-за зубцов фортификации выглядывала рослая фигура, впившаяся в него недобрым взглядом. Из-за сбившихся в беспорядке красных волос был виден только один глаз - большой и черный. Незнакомец, не моргая, смотрел на него, склонив голову набок. По спине старого вояки пробежала дрожь. Что-то общее было между тем естеством внутри него, которое все это время поддерживало тело и вело к свободе, и тем, кто таращился на него с крепостной стены.

   Слова подготовленной истории застряли в горле. Комендант знаком попросил сначала впустить их. Стражники с неохотой пропустили нескольких человек под арку ворот. Там оцепенение спало, и феларец заговорил:

   - На наш форт напали твари Бездны. Их были целые полчища! Мы никогда не видели столько разом. Пришлось отступать. В тот же день мы потеряли все группы, занятые добычей минерала. И вот мы здесь, чтобы предупредить вас и просить защиты у старых союзников.

   - Если положение настолько серьезно, - начал капитан стражи, - То вы должны незамедлительно отправиться к матриарху и рассказать ей все подробно.

   - Непременно исполню вашу просьбу, как только мои люди окажутся в безопасности, - ответил комендант.

   - Ну, разумеется, - пожал плечами темный эльф.

   Когда значительная часть солдат оказалась за стенами, комендант вышел из-под своего укрытия и снова остановился, почувствовав на себе все тот же взгляд. Это привело его в бешенство, ведь теперь он никак не мог найти того, кто таращился. Видимо, тот надежно скрывался где-то на стенах.

   Солдаты бросали на своего командира беспокойные взгляды. Пора начинать, а сигнала все не было...

   Карнажа не успокаивали слова матриарха о том, что могут появиться недобрые вестники прежде, чем придет сама опасность. Полукровка считал все это предположениями и не более. Он не верил людям, небезосновательно считая, что они могут представлять не меньшую опасность, даже являясь единственными союзниками среди Пепельных Пустошей. Тем паче нюх "ловца удачи" на неприятности пусть и был не так остер, как у многих его коллег, но здравая настороженность ему еще никогда не вредила. Ведь, когда по роду профессии на одном дню случается несколько раз подозревать одно и тоже лицо, это неизменно входит в привычку. Феникс рассудил, что, даже если феларским магам понадобились новые медальоны для считывания ауры, опасность могла оказаться скрытой. Поэтому он решил лично убедиться, отчего и пришел этим утром к воротам, раз уж день был обозначен матриархом для явления из пустошей "недоброго вестника". Более того, "ловец удачи" знал, что нет лучшего средства спровоцировать замыслившего недоброе, как пристально уставиться на него в решительную минуту исполнения замысла.

   Феникс сам не понял, насколько хорошую услугу оказал цитадели, когда нечто внутри коменданта, более неспособное выносить присутствия и взгляда полукровки, захлестнуло разум старого воина черной волной ярости.

   Один из стражей свалился с пронзенной грудью. Другой упал навзничь от чудовищного удара алебардой в голову.

   - К оружию! Измена! - громогласно возвестил со стены Карнаж своим режущим уши металлическим голосом.

   Уже собравшись покинуть укрытие и взяться за коменданта, он заметил, как знакомый ему молодой горнист во все лопатки удирал от пары солдат. Как бы там ни было, но труба у пояса для тех, кто решил брать крепость, рассчитывая на неожиданность, была в одной цене с красной тряпкой для быка на имперской арене.

   Чертыхнувшись, Феникс прыгнул в стоящий у стены воз, с него ловко взобрался на крышу пристройки и оттуда подтянулся на угол дома, расположенного в начале улицы, по которой от ворот удалялись беглец и его преследователи.

   Меж тем у входа в цитадель завязался отчаянный бой. Комендант начал слишком рано, и многие его люди оказались неспособны помочь тем, кто уже ввязался в драку. Однако в первые минуты защитников было настолько мало, что это не могло серьезно помешать атакующим. Тем не менее, такое обстоятельство задержало начало штурма.

   Горнист впервые бежал от смерти. Сердце бешено колотилось в молодой груди, и без того подгоняя спешащие изо всех сил ноги.

   - Стой, щенок! - рявкнул один из солдат, вырвавшись далеко вперед своего товарища.

   Этот окрик подстегнул беглеца будто плетью, но на повороте ноги спутались, и он упал. Темный эльф схватился за кинжал у пояса, но удар сапога опрокинул его и над головой взметнулся феларский палаш. Горнист зажмурился, в отчаянии закричав на своем родном наречии: "Xizz!*"

   Каждое мгновение казалось ему вечностью, но удара не последовало. Закрывшись руками от неминуемой смерти, он нерешительно приоткрыл один глаз. Его встретили хрип и стоны из кривившегося рта человека. Одна рука в перчатке с набойками держала его за руку с оружием, в то время как другая раз за разом всаживала окровавленный нож в левый бок. В такт жестоким ударам со спины солдат вскрикивал. Горнист в ужасе перевел взгляд на второго преследователя, что корчился на мостовой, мученически запрокидывая руки за плечи, откуда выглядывал меч с кольцом на основании рукоятки.

   - Что застыл? - прошипел горнисту Карнаж, - Доставай свою трубу и дуй в нее, пока не лопнешь!

   Резко повернув свою жертву, полукровка без колебаний перерезал бедолаге горло. Солдат рухнул на горниста, судорожно зажимая рану и обливая молодого эльфа кровью. Горнист с воплями принялся выбираться из-под умирающего. Карнаж отвернулся от этой жалкой сцены и направился ко второму преследователю. Повернув клинок, он освободил оружие и, отстегнув от пояса цепь, намотал ее на предплечье своей левой руки.

   - Как закончишь с "музыкой", поспеши к матриарху, - бросил полукровка через плечо.

   Едва он успел сказать это, как из-за угла на него выскочил еще один солдат, видимо из тех, кто смогли прорваться через ворота.

   Горнист дрожащими руками схватил трубу, не сводя взгляд с полукровки. Красноволосый невозмутимо отвел удар сабли обмотанной цепью рукой, подсел и вонзил меч в живот феларца. Истошный вопль солдата потонул в звуке горна. Темный эльф дул во всю силу легких, лишь бы перекрыть крики солдата, которого на его глазах "ловец удачи" потрошил как заправский мясник.

   Капитан стражи вместе с несколькими подручными выросли будто из-под земли. Офицер отдернул руку горниста, в которой тот сжимал трубу, и требовательно спросил:

   - Что здесь происходит?!

   Испуганный взгляд и неспособность произнести ни слова создали у офицера весьма скверное впечатление. За трусость темные эльфы вешали без всякой жалости, невзирая на чины и звания.

   - Вы что же, сударь, ослепли или оглохли? - спокойно произнес Карнаж, - Если тревожно звучит горн - это верный знак, а уж если исполнителю требуется уложить двоих... нет, даже троих, чтобы сыграть хотя бы первую ноту?

   - Стало быть?

   - Да, сударь, цитадель атакована. И этот молодой эльф - вояка, каких мало! Рискуя своей жизнью, он подал сигнал всем вооружиться и даже убавил вам работы. Неплохое начало, не правда ли? Из него выйдет отличный офицер!

   Горнист покраснел настолько, насколько были способны краснеть темные эльфы, когда Феникс прошел мимо него, одобрительно похлопав по плечу.

   Капитан бросил озадаченный взгляд на три тела, распластавшиеся на мостовой, потом на трясущиеся руки горниста, мгновение поколебался и спросил:

   - А вы куда, сударь, неужели покидаете нас?

   - Я не принадлежу к числу бравых защитников цитадели, но собираюсь оказать услугу парой ударов в набат и сообщением для матриарха.

   Офицер презрительно фыркнул, проворчав: "Можно подумать, его ноги больше предназначены для бега, чем у всех прочих". В тот же миг красноволосый в диком прыжке перемахнул бочки возле стены и плюхнулся прямо на крышу. Затем его ступни барабанной дробью простучали по черепице, и он исчез за широкой печной трубой.

   - Дела-дела... - выдохнул капитан, придя в себя от увиденного.

   Рассудив, что у горниста ноги могли подкашиваться также верно, как тряслись руки, Карнаж решил лично выполнить то, что предлагал до этого. Тем паче подкрепление прибыло, а геройствовать на узких улочках против превосходящих сил феларской армии "ловец удачи" не испытывал никакого желания. Куда важнее было поднять на уши всех, кто еще спал, и принести дурные вести матриарху. Эти два неотложных дела были из разряда тех, что Феникс относил к принципу: если хочешь, чтобы все получилось - сделай это сам.

   Возвышение из камня, где помещался натянутый на цепях металлический диск набата, будто сошедшее со страниц древних хроник о начале времен, встретило "ловца удачи" безмолвием. На огороженной площадке, к которой вела каменная лестница, не было ни души.

   - Какого черта?! - Карнаж огляделся по сторонам и медленно начал подниматься, держа меч наготове и ухо востро.

   Полукровка не сбавил шаг даже тогда, когда увидел сбегающую по ступеням тоненькую струйку крови.

   Не успев закончить свои мрачные выводы о таком знаке под ногами, полукровка уклонился от свистнувшего в воздухе предмета.

   - Вот те на! - достаточно громко, чтобы его было слышно на площадке, произнес Карнаж и продолжил свое восхождение, - С каких это пор ножи летают сами по себе? Нет, насколько я знаю, такого не бывает даже в нашем мире, полном чудес. Стало быть, есть руки, пустившие сталь в полет, а к ним прилагается тело, ноги и голова. И все они где-то поблизости.

   Второй нож свистнул в воздухе, но, также как и первый, не добился успеха. Наверху возникла фигура в плаще и при шпаге. Лицо человека было скрыто черным платком и нахлобученной широкополой шляпой с дешевым пером в медной пряжке.

   - О! Я не ошибся, - Феникс в хищной улыбке оголил свои клыки.

   - Как видишь, - хрипло отозвалась фигура, наставив на полукровку клинок.

   - А какая нелегкая занесла агента особого отдела канцелярии в это забытое всеми богами место?

   - Это не твоего ума дело, но я очень хочу отсюда выбраться, - человек отступил назад, глядя в огромные черные глаза.

   - Жаль, что наши цели противоположны, - клацнул металлом голос полукровки, - И этим мы сильно мешаем друг другу, не так ли?

   - Естественно.

   Агент канцелярии пустил противника на площадку и встал в позицию, прекрасно понимая, что бой предстоит нешуточный, коль скоро во взгляде красноволосого настолько явно читалось дыхание смерти.

   Карнаж покосился на тела двоих стражей цитадели, что были свалены возле лестницы так, чтобы их не было заметно из-за каменной изгороди.

   Не сказав ни слова более, оба пришли в движение. Агент орудовал тем самым клинком, что еще недостаточно далеко ушел от своего предка - меча, и позволял как колоть, так и рубить одинаково эффективно. Феникс быстро вспомнил эту манеру боя имперской школы фехтования, ведь не так давно уже встречался с ее достойным представителем на острове Палец Демона. Только в этот раз меч "ловца удачи" был настолько же длинным, как и оружие противника, и по весу оказывался практически наравне. Все это значительно облегчало Карнажу задачу, не говоря уже о том полезном обучении, которое он прошел у темных эльфов.

   Оба не торопились нападать, а предпочли сперва изучить противника. Но это продлилось недолго, так как в этот раз время работало против Карнажа. Финты и выпады посыпались один за другим, пока они кружили вокруг набата. Наконец агент провел глубокий выпад. Полукровка с адской скоростью свел, после чего контратаковал, но вторая рука противника вырвалась из-под плаща, и дага встретила удар, перехватив меч темных эльфов.

   - Вот значит как! - прошипел взбешенный Карнаж.

   Агент канцелярии снова занес шпагу, но цепь змеей проскочила под клинком и хлестнула его снизу в грудь.

   - Каналья! - взревел человек, отшатнувшись к краю площадки.

   - От канальи слышу, - не остался в долгу полукровка, цепляя кусари за кольцо на основании рукояти.

   Цепь засвистела в воздухе, раскручиваемая левой рукой Карнажа. Грузило метнулось в лицо агенту, но тот вывернулся и снова встретил удар меча дагой. Феникс оттолкнул противника, перехватил клинок обратным хватом и рубанул в плечо. Парировав шпагой, человек сместился и повел кинжал в грудь противника, но "ловец удачи" с проворством блохи отскочил назад, обрушив цепь сверху. Кусари обвилась вокруг эфеса шпаги. В тот момент их разделяло около восьми футов, и агент рванул цепь на себя. Полукровка удержал, и в тот же миг по левому плечу человека полосонул клинок. Дернув кусари на себя, Карнаж вернул так метко брошенный им меч, но пришлось пожертвовать цепью, что со звоном упала между ними, вовремя отстегнутая от кольца.

   Агент выронил дагу из залитой кровью руки и попятился, сбрасывая цепь с эфеса. Превозмогая боль, он сорвал плащ и намотал его на раненую руку.

   Феникс снова перехватил рукоять лезвием вниз и начал наступать. Зазвенела сталь, удары сопровождались глухим рычанием обоих противников, которые вошли в раж. Каждый будто намеревался не просто убить, а разорвать другого на куски.

   В воздухе хлопнула ткань плаща, и лезвие шпаги скользнуло по предплечью "ловца удачи", вспоров куртку и добыв немного крови. Феникс отскочил и, не обращая внимания на боль, запустил раненую руку под распахнутую куртку.

   Каким-то звериным чутьем агент уловил суть этого маневра, и взметнувшийся полукругом плащ сбил заточенные метательные пластины. Отскочив, он почувствовал, как намокла ткань на бедре. Отбив еще две атаки, агент разорвал дистанцию. Бросив изодранный плащ, он зажал рану на ноге, выставив перед собой шпагу. Проклятый красноволосый оказался слишком быстр.

   - Пора заканчивать, - процедил сквозь зубы Карнаж, тряхнув своей багряной шевелюрой.

   С утробным урчанием дикого кота он взял меч тем самым хватом, что напоминал островитян с их копьями, и рванулся вперед. Намереваясь встретить столь явный укол в грудь, агент изогнулся, смещая корпус вправо, и провел рипост. Но Феникс не перешел в выпад, а парировал удар, придерживая клинок второй рукой, с тигриной ловкостью сместился в сторону левого плеча человека, подсел и всадил меч подмышку отведенной для сохранения равновесия руки противника.

   - Вот и все, - глухо произнес "ловец удачи", наблюдая, как агент с предсмертным хрипом заваливается на трупы своих жертв.

   Звук набата, громовыми раскатами прокатившийся над крышами Venorik Suul, отдался многоголосыми криками в таверне. Двери распахнулись, и убийцы драконов принялись занимать свои позиции, перегораживая телегами улицу, ведущую к причалу.

   - Давай, братва, наваливай телеги! - надрывался Тард, - Это вам не трактирная поножовщина! Это, курва его за ногу, штурм!

   - Все за баррикаду, пошевеливайтесь! - вторил ему Гортт, - Крепи колеса!

   Один из гномов выхватил свой горн и, перекрывая ругань, подал сигнал, тем самым сообщая Фениксу, что старания не пропали даром и все было готово.

   Атакующие не заставили себя долго ждать. Первая группа ворвалась на улицу, потрясая в воздухе мечами и алебардами.

   - Черти полосатые! Это ж земляки! - вскричал Грэф.

   - Вот и объясни им сам! - рявкнул Тард, - К бою, братва!

   - Ну! - Гортт воздел свою ручищу, готовясь дать сигнал, - Понеслась косая в баню! Залп!!!

   Из-за повозок загрохотали аркебузы, заволакивая пороховым дымом улицу и падающих на мостовую солдат.

   Феникс прыгнул во внутренний двор гильдии как раз в тот момент, когда темные эльфы готовились к бою. Опустошались стойки с оружием, клацали мечи, входящие в ножны, скрипела кожа затягиваемых ремней на доспехах.

   Матриарх обернулась к "ловцу удачи" в ожидании новостей.

   - Нас атаковали люди из феларского форта, - начал Карнаж, - Судя по их числу, невозможно представить, чтобы они собирались захватить цитадель.

   - Что же тогда? - поторопила эльфка.

   - Очевидно, они хотят вырваться из пепельных пустошей. Поэтому прибыли вскоре после нас. Они явно рассчитывали захватить корабль. Но, как видно, канцелярия предвидела это, и судно отчалило, едва опустошив свои трюмы.

   - Теперь ясно, почему моряки так торопились в обратный путь.

   - Непонятно только, что так задержало гарнизон форта? - ответил Феникс, - Корабль все равно бы успел отчалить.

   - Отчаяние... - неуверенно произнесла матриарх, но, увидев скривившееся лицо полукровки, осеклась.

   - Убийцы драконов перекрыли улицу к пристани, теперь ваш черед. Атакующие разделились на несколько групп. Перебить их ничего не стоит.

   - Нет. Нужно сохранить как можно больше жизней. Иначе помощи от Фелара можно будет не ждать. А мы зависим от продовольственных поставок.

   - Черт возьми! - заскрежетал зубами Карнаж, - Тард и его отряд сейчас сражаются с солдатами, а вы тут рассуждаете о спасении жизней этих феларских подлецов!

   "Ловец удачи" широкими шагом направился в сторону дверей.

   - Феникс! - окликнула его матриарх.

   - Приказывайте своим воителям что хотите, но не мне, - твердо ответил Карнаж и ринулся вперед по улице.

   Он не ожидал такого поворота дел. Еще бы, в кои-то веки темные эльфы решились брать пленных и беречь жизни врагов! Это означало, что убийцам драконов придется гораздо тяжелее, чем он рассчитывал ранее. Более того, теперь выходило, что он собственноручно подставил их под основной удар феларских вояк. А они в данный момент занимались как раз тем, что у них всегда хорошо получалось - атаковать. Правда, темные эльфы слыли теми, кто умел отлично защищаться...

   Бой кипел на всех улицах, что вели в сторону пристани. Но Карнаж прорывался к тому месту, где сражались наемники во главе с Тардом.

   На бегу, Феникс заметил, как в переулке, среди трупов эльфов и солдат кто-то зашевелился. Послышался стон. Полукровка остановился. Феларец, зажимая рану на животе, отползал к стене дома.

   Увидев, как рослая красноволосая фигура шагнула в его сторону, солдат нахмурился, поднимая трясущейся рукой аркебуз.

   - Ну, иди сюда! - зарычал мужчина, - Сейчас получишь пулю в лоб!

   Свинец просвистел в паре дюймов от заостренного уха. Карнаж посмотрел в глаза солдату. Ни страха, ни злобы, ни отчаяния - ничего. В них не было ничего. Они были пустыми, будто сделанные из стекла. Фениксу вспомнился такой же взгляд у агента тайной канцелярии. Тогда он думал, что ему показалось, но теперь... Походило на то, что цитадель атаковали не люди, а пустые оболочки, в которых еще теплилось последнее пламя ненависти.

   - Так вот в чем дело? - выдохнул Карнаж, - Вот почему был назначен карантин. Что ж, тогда мне потребуется еще много сил...

   - Стой! Не подходи! - заскрипел голос солдата.

   Зрачки феларца увеличились настолько, что заполонили глаза, превратив их в две черные дыры.

   - Не трогай меня! - раздался сдавленный крик из переулка, будто его обладателя кто-то решил задушить и с этой целью крепко схватил за горло.

   - Молоты Швигебурга! - воскликнул Тард, отталкивая очередного солдата, чью голову мгновение назад раскроила славная фивландская секира, - Они всё прут и прут!

   - И не говори, - отозвался Гортт, опираясь о борт развороченной в пух и прах телеги, - Где же темные эльфы, что б их!? Ведь перебьемся здесь ни за хрен собачий!

   Феларский лучник ловко перепрыгнул через остатки телеги и выхватил кинжал.

   - Назад, сукины дети! - рявкнул Грэф, с упора всаживая свой полуторный меч солдату в брюхо.

   Убийца драконов остолбенел, когда феларец, скалясь, словно вурдалак, схватился рукой за лезвие меча и начал подаваться вперед, выставив перед лицом кинжал. Лучник плевался кровью и бормотал что-то бессвязное, таращась черными глазами-плошками на окружающих.

   - Ах ты тварь! Сдохни! - взревел Грэф, ворочая клинком так, будто собирался проделать в животе противника такую дыру, чтобы пройти в нее как в открытую дверь.

   - Идут! Еще идут! - крикнул один из наемников, хватаясь за алебарду.

   - Вот и отдохнули, - слабо усмехнулся Тард, - Братва, заряжай!

   Карнаж выскочил из-за поворота как черт из табакерки. Он молнией проскочил за спинами небольшой группы солдат, и через мгновение улица наполнилась воплями и криками ужаса. Цепь свистела в воздухе, раздавая удары налево и направо, пробивая головы, ломая кости. Где не поспевала она, пускался в ход меч, вспарывая животы и обрубая руки...

   Феникс замер, увидев, как солдаты рассыпались, вжавшись спинами в стены домов. В их глазах читался ужас вперемешку с полной растерянностью. Человеческий страх быть убитым, что сковывает руки и ноги перед лицом беспощадной силы.

   - С-сударь, пощадите, - заикаясь, произнес молодой алебардист.

   Карнаж покосился на офицера, что корчился у него под ногой. Полукровка сбил его и, придавив ступней, пригвоздил мечом к мостовой. Черные зрачки человеческой оболочки погасли, и только гримаса застыла на лице печатью бездонной ярости.

   - Феникс! - окликнул кто-то со спины.

   "Ловец удачи" не без труда узнал голос своего наставника.

   - Оставь. Они все еще люди, - потребовал темный эльф, приближаясь во главе небольшого отряда стражей цитадели, - Мы отрезали подступы к причалу. Еще немного и все будет кончено.

   - Рад за вас, - бросил Карнаж и поспешил дальше, туда, где вели неравный бой убийцы драконов.

   Один из темных эльфов дождался, пока "ловец удачи" скроется из виду и, принимая сдачу феларских солдат, тихо произнес:

   - Видать, изрядно поднаторел этот Феникс, пока вы его учили, мастер.

   - Не думаю, - ответил наставник полукровки, - У нас эта птичка только оперилась. Для творения своих зверств ран'дьянцам нужна сущая малость: совершеннолетие, тогда они до конца постигают собственные участь и проклятие в нашем мире - энерговампиризм. Их могущество - это беспощадность хищника, зверя, которого они обуздали в себе и направили в нужное русло. В этом они нам близки. Что касается остального, он сам выбирал чему учиться и зачем. Видимо, есть достойная цель, что сможет оправдать это.

   - Все равно у меня от него мурашки по коже, - хмыкнул эльф, - И что только матриарх в нем нашла?

   - Это уже не наше дело, но, согласись, он нам очень пригодился.

   Тем временем на улице, ведущей к пресловутому причалу, дела обстояли неважно. Обломки баррикады остались далеко позади наступающих феларских солдат. Наемников оттеснили, но они встали, перегородив улицу и, ощетинившись алебардами, копьями и мечами, молча встречали пустые взгляды такого же строя напротив. Убийцы драконов с содроганием слышали вопли тех из них, кому не повезло, - солдаты в каком-то нечеловеческом исступлении жестоко добивали раненых, не разбирая свои то или чужие. Тарду оставалось только скрипеть зубами от бессилия перед этой стеной из оружия, что зыркала несколькими дюжинами блестящих черных глаз.

   - Молоты Швигебурга! Да будет этому конец?! - проворчал Гортт, - И что они так вылупились на нас?

   - Это не люди, - прохрипел Грэф, зажимая рану на плече, - По доброй воле ни одна живая тварь так не лезет на рожон.

   Бритва быстро осмотрел своих бойцов взглядом опытного полководца: потери были ничтожны, но силы оказывались на исходе. Еще чуть и все закончится бегством. Ведь большинство не понимало, что и зачем они защищают, не говоря уже о самом Тарде, которого все произошедшее застало врасплох. Прибавив к этому таких диковинных противников, которые, казалось, напрочь забыли о существовании смерти, гном выжидал, надеясь на помощь темных эльфов. Сейчас она была бы весьма кстати. Дюжины смельчаков способных ударить с тыла хватило бы, чтобы поднять боевой дух наемников и расправиться с горсткой феларских солдат.

   Повисшую ненадолго тишину прорезал, словно кинжалом, крик команды, и строй солдат пришел в движение.

   - Клянусь дьяволом, мы вырвемся отсюда! - крикнул офицер, воздев над головой саблю, - За мной!

   - Не бздеть, братва! - заорал Тард над дрогнувшим строем наемников, - Рубимся дальше!

   Тем не менее, многие из убийц драконов попятились.

   Понимая, что момент критический, гном выскочил вперед и схватился с офицером. Но тот оказался не так прост. Бритве показалось, что он со всего маху врезался в вековой дуб, когда человек встретил его секиру и оттолкнул без видимого усилия своим выщербленным клинком. От неожиданности глава убийц драконов оступился и еле успел встретить атаку, принимая удар на изгиб топора. Сабля снова взвилась над его головой.

   - Тард!!! - этот громогласный крик, казалось, потряс стены соседних домов.

   Строй солдат замешкался и последние ряды обернулись. Над их головами просвистел нож с кольцом на рукояти и вонзился в шею офицера, в то же мгновение, как топор Гортта врезался ему в живот.

   Феларцы попятились от красноволосой фигуры, что стояла перед ними, широко расставив ноги и уронив голову на грудь. В повисших руках нервно вздрагивали красные от крови меч и цепь. Полукровка медленно обвел взглядом истерзанные клинками тела наемников и резко вскинул голову:

   - Ублюдки, - меж сбившихся багряных прядей сверкнули безумной яростью глаза, - Когда я с вами закончу, ваши ангелы будут рыдать от отчаяния, а все демоны преисподней - стонать от зависти!

   Это утверждение, пусть и слишком сильно сказанное, подействовало очень ободряюще на убийц драконов и вернуло им утраченное мужество. В тот же момент, как Карнаж с металлическим ревом налетел на строй феларских вояк сзади, наемники с боевым кличем рванулись спереди.

   - Феникс, держись, мы идем! - перекрывая лязг стали прокричал Грэф, решивший во чтобы то ни стало пробиться к полукровке, которого отныне почитал отчаянным храбрецом.

   "Ловец удачи" стоял перед полукругом солдат и раскручивал кусари над головой, готовясь встретить первого, кто сунется. Бросились все разом, один упал с проломленным черепом, но остальные уцелели, и Карнажу пришлось туго. По крайней мере, так поначалу рассудил Грэф. Однако первое впечатление не всегда бывает верным, и вскоре феларские солдаты, которые рассудили точно также как и убийца драконов, в этом убедились.

   За вычетом сраженного наповал, их оставалось четверо. Обладая таким численным преимуществом в развернувшейся сумятице, они решили, не долго думая, схватить красноволосого и потом, со спокойной душой, прирезать. Один вцепился в рукоять меча, другой в руку, что сжимала цепь. Двое оставшихся разделились: один приготовился всадить пойманному меч в брюхо, а другой решил на всякий случай зайти со спины. Каково же было их удивление, когда первый остался с мечом полукровки один на один, да так неожиданно, что не удержал равновесия и сел на мостовую; второй получил зубодробительный удар кулаком такой силы, что выпустил цепь и рухнул как подкошенный, а третий, что собирался насадить "ловца удачи" на меч, как каплуна на вертел, сам получил нож в кишки и припал на колени, зажимая рану. Последний из четверки не стал терять времени и обрушил предательский удар между лопаток полукровки.

   - Проклятье! - вырвалось у солдата, когда Карнаж не только остался на ногах, но и развернулся к нему лицом.

   - Черт возьми, - произнес Феникс с едкий усмешкой, когда цепь обвила шею солдата, - Если бы мне платили за каждый такой удар в спину, я бы уже сколотил целое состояние!

   Грэф подоспел только к самому концу этой расправы, но успел пригвоздить того из солдат, что отхватил себе меч "ловца удачи". Вернув оружие законному владельцу, он встал с полукровкой плечом к плечу и уже вместе и с удвоенным рвением, которое всегда придает наличие доброго союзника, они принялись выполнять то, что наобещал феларцам Карнаж. Не один ангел-хранитель тогда сокрушенно воздел очи горе, взирая на гибель своего подопечного, а многие демоны в преисподней обзавелись темой для обсуждения на неделю вперед.

   Схватка вскоре переросла в бойню. Солдаты сражались на удивление вяло, хотя какую-то минуту назад, казалось, были полны ненависти и сил. Покончив с ними, наемники переглядывались в искреннем недоумении. Не каждый день им доводилось встречать таких противников.

   Феникс озадаченно осматривал поле брани, пытаясь понять, что произошло. У него имелась одна догадка, но он предпочел держать ее при себе.

   Темные эльфы появились с изрядным опозданием для того, чтобы оказать помощь наемникам, но, судя по числу, их цель была совсем иной. Это оказались все те же стражи цитадели, что остановили расправу Карнажа над феларскими солдатами, застигнутыми врасплох за пару кварталов до баррикады убийц драконов.

   - Как вы вовремя, господа! - не удержался Феникс.

   - Оставьте ваш сарказм, сударь, - потребовал эльф с глифом лейтенанта на рукаве потрепанной куртки, - Мы здесь по срочному делу.

   - Да уж, куда срочнее!? - скривился Гортт, - Только мы уже закончили.

   - Ваша правда, - ответил лейтенант, - Но наше дело касается только мэтра Феникса. Вам же приказано передать благодарность от матриарха и заверение в вечной дружбе нашего народа. По крайней мере, той части, что от него осталось, но и это, поверьте, немало.

   - Так какое у вас ко мне дело? - поторопил посланца Карнаж.

   - Сударь, братья мои сейчас гибнут, - эльф преклонил колено, - Порождение Бездны проникло за наши стены. Молю вас от лица вашего наставника, а также своего собственного, пойти с нами и принять бой. Помогите нам, ведь вы единственный смогли убить velg'larn'а. Мы знаем традиции откупа ран'дьянцев, и, все необходимое при нас. Не откажите нам, господин!

   Двое темных эльфов подвели к Карнажу связанного феларского солдата.

   - Насытьтесь перед боем. Мы выбрали самого молодого и крепкого, - все еще не вставая с колен, лейтенант указал рукой на пленника, - Его сил должно вам хватить, для начала. Ведь, полагаю, того раненого вам оказалось мало?

   При последних словах офицера черные глаза Феникса метнули в него две молнии.

   - Проклятье, - прошептал себе под нос Тард, - Клянусь бородой Основателя! Они предлагают ему жертву, словно ландскнехту-вампиру?.

   - Развяжите ему руки, - повернувшись к убийцам драконов спиной, сказал Карнаж, передавая свое оружие одному из эльфов, - Я ничего не имею против нечестного боя, но до тех пор, пока это бой, а не заклание.

   - У нас нет на это времени, - возразил лейтенант, поднимаясь с колен.

   - Вы уже потратили кучу времени на это представление, - отрезал Феникс, - У меня тоже будет своя маленькая церемония. Она не затянется, поверьте мне.

   "Ловец удачи" с огромным удовольствием послал бы этих просителей ко всем чертям, ведь ввязываться настолько откровенно в драку в его планы не входило. Но он понимал, что убийцам драконов придется останавливаться в этой цитадели. Еще один раз это точно. И неизвестно, вернутся ли они со щитом или же на щите. А в таком деле повышенное радушие темных эльфов было бы не лишним.

   Освобожденный от пут солдат окинул взглядом наемников и стражей цитадели. Поняв, что терять ему нечего, он поднял кулаки и приготовился.

   - Ну, давай, дерьмоед! - рыкнул дюжий феларец, - Ща разукрашу так, что родная мать не узнает!

   - Моя мать давно умерла, - пожал плечами Карнаж.

   Полукровка налетел как вихрь, блокировал первый удар, заученным приемом выбил коленный сустав противника, перехватил второй удар, рванулся вперед, и колено тараном влетело в грудь солдата. Тот отшатнулся, пытаясь набрать в грудь побольше воздуха, но локоть красноволосого обрушился сверху в лоб.

   Убийцы драконов испустили изумленный вздох, когда, через мгновение после начала драки, пальцы Карнажа железной хваткой сжали горло феларца. Темные эльфы в свою очередь с содроганием наблюдали, как закатывались глаза на исказившемся гримасой хищника лице "ловца удачи", пока он с утробным урчанием извлекал из оглушенного противника все силы. Такая сцена оказалась далеко не всем по вкусу, но и продлилась не долго.

   Меж тем, основная часть драмы человеческого отчаяния и жестокости разразилась не на улице, ведущей к причалу, хоть он и был главной целью штурма. Лишь часть солдат из феларского форта смогла прорваться, отправив на тот свет попутно много душ. Большинство оказались зажаты на площади у ворот. Двойные патрули стражи, о которых Карнаж сообщил наемникам ранее, сделали свое дело. Солдаты застряли на улицах и площади, со всех сторон поливаемые стрелами. Надо отдать им должное, успех поначалу они развили немалый, но темные эльфы в этом бою защищали свой последний дом на всем белом свете, а за такое любой, даже самый робкий, будет драться как бешенный.

   За той группой, что сумела прорваться и, как уже известно, наткнулась на баррикаду убийц драконов, последовали и остальные. Однако в решительный момент на улицах появилась матриарх и ее гильдия. Это определило исход сражения, и, как бы Карнаж не осуждал гильдию за то, что они бросили убийц драконов на произвол судьбы, это было верным ходом.

   Рассеянные группы стражников воспряли духом, когда по улицам двинулись Темные Фениксы. Безжалостно истребляя любого, кто вставал на их пути, они неудержимо рвались к воротам. Впереди шествовала матриарх и, также как ее воины, прокладывала себе дорогу мечом. Она была величественна в тот момент, когда холодный сильный ветер трепал ее пепельные локоны, и она воздевала клинок в небо перед очередной группой стражей и восклицала свой призыв: "Будете ли вы со мной?!" И воины шли за ней. Ручейками меж домов темные эльфы сливались в полноводную реку, что несла свои воды блестящих доспехов и клинков вперед, к стенам и башням их последнего дома на Материке.

   Venorik Suul бурлил. По мостовой струилась кровь, тут и там вспыхивали и гасли короткие, но яростные схватки. Дети Черной Вдовы взялись за оружие всерьез. От мала до велика, как огромный потревоженный улей, обрушили водопад гнева изгнанников на головы подлецов, поправших данные ими клятвы.

   Солдаты из феларского форта начали сдаваться целыми дюжинами, но бой не прекращался. У ворот, где в окружении своих людей неистовствовал комендант, дела обстояли совсем плохо. В бывалого вояку словно бес вселился. Он метался среди стражей цитадели с дикими воплями, кромсал и резал налево и направо, поспевая везде и всюду, залитый кровью с ног до головы. В какой-то момент перед его носом сверкнуло лезвие характерного изогнутого меча Темных Фениксов. С завидным проворством он отскочил назад и принял второй удар в жесткий блок. Меж сцепившихся на мгновение клинков полыхнули ненавистью два взгляда.

   - А! Вот и матриарх пожаловала! - воскликнул комендант, - Мы давно ожидали вашего появления.

   - Приготовься к смерти, ублюдок! - прошипела эльфка.

   - Не так быстро, дорогуша! - ощерился воин.

   Люди и эльфы прекратили сражаться и в ужасе расступились, когда эти двое взялись за дело. С неимоверной скоростью замелькали в воздухе два клинка Любой, кто пытался вмешаться в этот смерч, тут же падал замертво, сраженный будто походя...

   Затаив дыхание, воины наблюдали за этим поединком. Казалось, будто дрались два демона: удары невозможно было разглядеть, и только сыпавшиеся искры свидетельствовали о столкновении клинков, а о движении ног сообщал разбрасываемый во все стороны промерзлый щебень.

   - Ну что? Правда сильно не хватает второй руки? - усмехнулся комендант, когда они сделали краткую передышку, - Нас, порождений Бездны, не убить какой-то калеке во главе желторотиков из Темных Фениксов. Ведь они не получили то, что позволяет тебе до сих пор стоять на ногах.

   - Замолчи, отродье! - один из темных эльфов ринулся на помощь матриарху.

   Черные глаза коменданта лукаво покосились на наставника Карнажа и уже втроем они продолжили этот дикий бой:

   - Славно! Еще один ветеран решил тряхнуть стариной и сбросить сотню-другую лет.

   Мечи зазвенели с удвоенным ожесточением.

   Матриарх точно не могла сказать с кем, или, вернее, с чем они имели дело. Противник только своей оболочкой оказывался человеком, но то, что сидело у него внутри, поражало своей мощью. Комендант будто знал наперед все, что бы они ни делали в паре с темным эльфом. Предвидел любые ухищрения и атаки, самые коварные приемы и финты оказывались бессильны перед ним. Вкупе с его чудовищной неутомимостью, бой из "опасного" начал превращаться в "безнадежный", когда матриарх поняла, что скоро выбьется из сил, также как и ее партнер.

   Ловкий удар, хоть и вскользь полосонувший по ноге, оказался такой силы, что эльфку отбросило в сторону на пару футов. Падая, она услышала, как вскрикнул темный эльф. Комендант вонзил ему меч в живот, пробив кирасу. Отчаянный выпад матриарха встретил воздух. Она застыла на мгновение, изумленная и оглушенная падением. Близоруко осмотревшись по сторонам широко раскрытыми глазами, она услышала сдавленные крики где-то в отдалении наверху.

   - Отец!!! - взревел молодой горнист и бросился вверх по лестнице на стену.

   Туда комендант в неимоверном прыжке забросил свою жертву, тем самым избегая выпада матриарха.

   Когда между смертельно раненым эльфом и его убийцей появился молодой воин, сжимавший двумя руками окровавленный меч, комендант рассмеялся:

   - Эй, матриарх! Это все твои козыри?! Маловато. Видать, после Исхода темные эльфы стали куда как пожиже, чем были в подгорных чертогах над Бездной. Хватка уже не та.

   Бой возобновился.

   Темные Фениксы обступили свою предводительницу, встречая атаки солдат. Когда матриарху помогли встать, она бросила быстрый взгляд на шпиль башни, возле которой стоял комендант и науськивал горниста быть решительнее. Её лицо озарилось и, перетягивая раненую ногу ремнем от ножен, она пробормотала:

   - Козырей у меня еще хватит, старый ты дуралей.

   Комендант не слышал этого, и все также поигрывал мечом перед носом темного эльфа, продолжая свои издевательские замечания:

   - Ну же! Сопляк, тверже меч! Клянусь, ты и муху не раздавишь, если так дрожат руки!

   Вдруг до слуха феларца донесся звук смачного плевка, и, через мгновение, что-то тягучее и теплое шмякнулось ему сверху на лысину. Комендант остолбенел, расслышав над головой едкий смешок. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от подобной наглости.

   - Простите, не сдержался, сударь. Надо же было хоть как-то остудить вашу горячую голову, - донеслось сверху ехидное замечание.

   Человек метнул на своего обидчика взгляд полный такой злости, что мог бы прожечь дыру в красноволосом полукровке, постой тот хотя бы минуту неподвижно.

   - Убью - душу выну!!! - взревел комендант в припадке нечеловеческой ярости, и его меч расколол черепицу на том месте, где стоял Феникс.

   Карнаж ловко увернулся от этого удара и спрыгнул к горнисту.

   - Кто ты такой!? - зарычал феларец, занося оружие для удара.

   - Я - всполох клинка, что препроводит тебя в Бездну, - отчеканил полукровка формулу ранкенов, без видимого усилия отражая атаку.

   - Это - мой ученик, - добавила матриарх, - Знакомьтесь - мэтр Карнаж, первый из адептов возрожденной гильдии Темных Фениксов.

   - Ну что ж, сейчас этот щенок познает истинную мощь Бездны, в которую меня тут собрался отправить! - клацнул металлом голос коменданта.

   - Я весь дрожу, - глумливо ответил таким же металлическим голосом Карнаж.

   Оба еще с минуту таращились друг на друга, скалясь посреди разразившегося вокруг смертоубийства. Когда же они пришли в движение, то и феларские солдаты, и темные эльфы отпрянули от них в разные стороны.

   Карнаж ощущал, будто его сознание раздвоилось. Дикий ран'дьянский зверь направлял поток безудержной ненависти на противника, изламывая черты лица жуткой личиной прирожденного убийцы, в то время как эльф коварно и неумолимо просчитывал движения и подмечал особенности поведения врага. "Ловец удачи" догадывался, что подобное требовало огромного количества сил и становилось возможно скорее всего потому, что он успел "насытиться" заранее. Таким образом, становилось понятно, почему до этого, на острове Палец Демона он терял контроль. Просто ран'дьянская часть его крови сражалась тогда "натощак".

   Комендант с первых ударов понял, что, при видимой схожести манеры боя темных эльфов, за исключением нескольких диковинных приемов, которые не пользовали дети Черной Вдовы, суть этого нового противника была иной. Да, все также как и с матриархом оставалось на ином уровне схватки, где мастерство изменяется под натиском нечеловеческих способностей, но отсутствовало то, что позволяло ему так легко побеждать раньше. Та суть, что засела в теле феларца не могла толком прочитать движения и действия противника. Похожее случилось, когда он приблизился к воротам цитадели - мощная незримая волна агрессии притупляла, а то и вовсе заглушала сверхъестественное чутье истинного порождения Бездны. И это опять приводило коменданта в неописуемое бешенство.

   Спрыгнув со стены, они кружили на западном краю площади, без остановки обмениваясь шквалом атак.

   - "Эге, приятель! Да ты действительно не больше чем кукла в пальцах засевшей внутри твари!" - мелькнуло в голове у Карнажа, когда он заприметил, что феларец, при всей неимоверной скорости, реагирует как-то резко и неестественно, словно его и в самом деле дергал за ниточки незримый кукловод.

   Вдобавок, противник действительно был неутомим, и Карнаж упорно пытался понять, откуда тот брал столько сил. Краем глаза полукровка заметил, как один из солдат бежит в их сторону.

   Феникс сделал ложный выпад, связал меч противника своим клинком и со всей силы ударил ногой в живот феларца. Комендант отлетел спиной в стену дома, проклиная в который раз безудержную агрессию своего визави, из-за которой не смог почувствовать даже такого нехитрого маневра.

   Солдат налетел со спины, занеся над головой саблю. Карнаж проскользнул под клинком как змея, и площадь огласил еще один вопль из сонма тех, что уже кружили над ней. Отсеченная рука с оружием упал на щебень, и в тот же момент полукровка схватил жертву за горло. Чтобы победить порождение Бездны ему требовалось больше энергии, так как он все еще изрядно уступал противнику в скорости и порядочно в силе.

   Комендант в тот самый миг, как красноволосый схватил солдата, наконец-то разгадал своего противника. Заметив, что к ним бегут еще несколько, феларец закричал во всю силу легких, да так, что у него на губах выступила кровавая пена:

   - Стойте, идиоты! Это ран'дьянец! Не приближайтесь и не позволяйте ему к вам прикоснуться!

   При этих словах глаза Карнажа опасно сузились, и в них блеснул хищный огонек, характерный для его сородичей энерговампиров. Комендант понял, что изобличил себя, но было слишком поздно. Чтобы хоть как-то поправить положение, он устремился вдогонку за Фениксом. Тот погнался за солдатами, которые уже сто раз успели пожалеть о своей опрометчивости. Нагнав первого, полукровка схватил его за края шлема и вонзил меч между лопаток. Повалив жертву, он перевернул его к себе лицом и вцепился в горло.

   Вот оно!

   Нет, Карнаж не ошибался. Он снова почувствовал, как щекочущее ощущение в подушечках пальцев стало сладостным до высшей степени наслаждения. Оно было совсем иным, нежели то, что он испытывал, "выпивая" силы из обычного человека. Поток энергии из "одержимых" феларцев был бурным, густым и входил в него крупными волнами практически без усилий.

   Черные глаза-плошки солдата закатились, и из сжатой глотки донесся металлический предсмертный вой. В тот же миг поток энергии оборвался. Это произошло настолько резко, будто кто-то захлопнул двери перед самым носом.

   - Ага! - зловеще ухмыльнулся "ловец удачи", поворачиваясь к коменданту, что стоял позади него с растопыренными пальцами вытянутой руки.

   Теперь для полукровки все встало на свои места. Нашлось объяснение даже тем воякам, что так неожиданно пали духом у баррикады убийц драконов. Они просто были слишком далеко от источника своей силы и она быстро иссякла.

   Бедолаги из феларского форта раскололи кристаллические наросты, в которых спали более могущественные порождения Бездны, нежели обыкновенные падальщики, что выходили на поверхность Пепельных Пустошей ночью. Таким образом, это была никакая не болезнь, а паразит, захвативший ослабевшее людское сознание. И, самое главное, тварь скорее всего была одна, но делила свою силу по нескольким оболочкам.

   Карнаж в свое время много читал про паразитирующие сущности и основы их природы, ведь таких стражей часто выставляли к потайным библиотекам и хранилищам манускриптов. То есть к самым ценным сокровищам Материка на сегодняшний день. Не удивительно, что охранять такое добро назначали самых коварных существ, чье могущество состояло в силе их противника. Как раз тогда "ловец удачи" и узнал о кристаллах феларских магов - единственном средстве, позволявшем опознать зараженного.

   Комендант ринулся на "ловца удачи". Феникс откатился в сторону и устремился к следующему солдату. Тот выкинул вперед копье, но Карнаж сместился и проткнул грудь человека длинным выпадом, ухватив рукоять меча за основание одной рукой. Не теряя времени, полукровка вцепился в горло очередной жертвы и развернул, закрываясь им от коменданта. Тот снова выкинул вперед руку, забирая часть своей сущности. Паразит понимал, что нельзя позволить ран'дьянцу напитаться силами, иначе тот просто разорвет его на куски.

   Однако план, созревший в голове Феникса, был куда хитрее. Он знал, что паразит слишком силен, чтобы уместиться со всей своей мощью в одном теле, поэтому он делил себя на части, распределяя так, чтобы еще остались не зараженные, эдакие запасные оболочки на случай, когда зараженные все же гибли. Именно поэтому темным эльфам еще встречались люди, а не просто сосуды для сущности паразита. Более того, если солдаты у баррикад убийц драконов оказались вдруг ни на что не способны, то следовало предположить, что спасать зараженных не имело никакого смысла. Паразит полностью замещал всю человеческую энергию своей, что позволяло ему держать полный контроль, но, как только источник иссякал или оказывался слишком далеко - человеческие оболочки пустели и гибли. Поэтому только комендант обладал такой невероятной силой и быстротой. И был неутомим, постоянно восполняя свои потери энергии, благо сосудов оказывалось поблизости превеликое множество. И именно это и было уязвимым местом твари, ведь он использовал человеческое тело...

   Проделав тоже, что и до этого, с полудюжиной солдат, Карнаж все также продолжал избегать боя с комендантом, который с каждым новым убитым становился все сильнее и на данный момент был чрезвычайно опасен.

   - Черт! - прошипел Карнаж, едва увернувшись от свистнувшего над головой клинка, - Ему все мало.

   - Феникс! Сюда! - крикнула матриарх, вонзая свой меч в солдата на крепостной стене и сбрасывая его в повозку возле лестницы.

   "Ловец удачи" запустил руку под куртку и метнул россыпь метательных пластин в коменданта, отпрыгивая к борту повозки.

   - Бесполезно! - взревел паразит, снова выставив вперед руку и забирая очередную порцию энергии.

   Он даже не попытался отбить заточенные пластины, что вонзились ему в грудь руки и голову. Взвыв как больной бешенством вервольф, комендант шагнул к "ловцу удачи" и вдруг оступился, опершись на меч.

   - О-па! - ощерился Феникс, отстегивая цепь от пояса, - Кто-то обещал из меня душу вынуть?

   - Хитрая бестия! - прохрипел феларец, захлебываясь кровью.

   - Больно, да? - глумливо поинтересовался Карнаж, - Люди даже придумали такую поговорку: много - всегда вредно. Человеческая оболочка не рассчитана на такие нагрузки, пора бы знать, тварь!

   Вместо ответа комендант бросился вперед, занося руку для удара. Из предплечья хлынула кровь, и пальцы выпустили рукоять меча. Левая нога неестественно изогнулась - кожа треснула и, прорвав ткань штанов, из нее показался обломок кости.

   Сложив цепь вдвое, Феникс перехватил ее обеими руками и принялся со всего маху бить ей коменданта, еще больше способствуя разрывам мышц и сухожилий. Переполненное энергией тело лопалось то тут, то там, как гроздь мыльных пузырей. Феларец зашатался и отступал под градом ударов, хотя, вернее было бы сказать, ковылял. Скрипучий, нечеловеческий голос вопил что-то на диковинном языке, захлебываясь в крови. Но Карнаж не обращал на все это внимание, а методично избивал противника, толкая его на стену ближайшей конюшни.

   Матриарх присоединилась к "ловцу удачи", собираясь прикончить врага, но полукровка удержал ее.

   - Еще рано, - сказал он, переводя дух, - Смертельно раненая змея может ужалить!

   Комендант прижался спиной к стене и являл собой жуткое зрелище: кривившийся в судороге рот выводил нечеловечески рулады из металлических воплей и хрипов, все тело бил страшный тремор, разорванные мышцы топорщились из трещин на коже; от плеч до фаланг пальцев, пропитав рубаху и колет, лилась кипящая кровь.

   Когда феларец начал сползать по стене Феникс снова пришел в движение:

   - А вот теперь самое время! - проворно подскочив к коменданту, он пригвоздил того мечом, - Ваш черед, матриарх.

   Почтительно склонив голову, Карнаж отступил на шаг назад.

   Эльфка одобрительно кивнула и, сверкнув глазами, одним ударом снесла поверженному противнику голову.

   - Клянусь нитями Вдовы! Я впервые благодарна твоим ран'дьянским сородичам, - устало произнесла матриарх, наклоняясь за трофеем.

   Полукровка сложил руки на груди и исподлобья наблюдал, как матриарх подняла голову поверженного противника на вытянутой руке.

   - Ultrinnan!* - воскликнула эльфка.

   Этот клич подхватили остальные воины, и он разнесся дальше по площади, подобно штормовому валу. Вырываясь из сотен эльфийских глоток над опадающими на землю солдатами, он разносился дальше, настигая тех из феларцев, что еще оставались людьми, и заставлял их забиваться в переулки перед иступленным восторгом темной братии.

   Феникс покачал головой, выдернул свой клинок из груди коменданта и пошел туда, где кончался тот, чьей науке он был обязан сегодня жизнью.

   Голова темного эльфа покоилась на коленях сына. Мутные взор был утремлен в свинцово-серое небо. Молодой горнист глядел на приблизившегося полукровку мокрыми от слез глазами. Карнаж понял этот пронзительный взгляд:

   - Прости, я не успел.

   Горнист отвернулся.

   - Феникс? - пробормотал раненый.

   - Да, мастер. Я пришел сказать вам, что голова вашего убийцы отделена от тела и показывает язык всей округе, а его подчиненные уже намочили штаны с перепугу. Враг сломлен нашей мощью!

   Этот доклад, выдержанный в лучших традициях тех, кто бился под знаменами Черной Вдовы, вызвал слабую улыбку на лице воина:

   - Вот ты это понимаешь. Добрый мне попался ученик, хоть и не нашего роду и племени. Надеюсь, ты сможешь убедить моего сына, что...

   Темный эльф запнулся, когда увидел, как два израненных стража цитадели возвращали на место сорванный стяг, вновь закрепляя его на флагштоке башни.

   - Ведь вот, за что мы дохнем. Нет выше награды, чем в последний миг узреть этот символ победы. И знать, зажимая вываливающиеся кишки и харкая кровью, что умираешь все-таки не зря.

   Вечер того же дня оказался на редкость суетливым.

   Карнаж бесцельно слонялся по улицам Venorik Suul, так как собранная им за прошедшее сражение энергия не давала ногам покоя. Те, кто плохо знали "ловца удачи", считали его если не сухарем, то, по крайней мере, весьма черствым существом. Однако это было не совсем так. Полукровка оказывался не чужд эмоциям и состраданию к чужому горю, и именно поэтому удивлялся той спокойной деловитости, с которой темные эльфы убирали с улиц тела убитых собратьев и врагов. Нигде не было слышно плача или стенаний на телом убитого родителя, брата или друга, как происходило во время эпидемий и войн в людских королевствах. Нигде не сновали жрицы, уподобляясь феларским священникам, и не произносили снова и снова слова утешения родным и близким. Все происходящее было пропитано тщанием и аккуратностью, меж тем без капли скорби.

   Поднявшись на крепостную стену, Феникс долго и задумчиво созерцал множество погребальных костров в пустошах. Вокруг каждого в чинном молчании собралось несколько теней, что провожали дух покойного в иной мир, при этом ни словом, ни звуком, но лишь своим присутствием.

   Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, которое наверняка какой-нибудь художник нашел бы достойным своей кисти, как находил все остальное, что было непривычно и удивительно глазу, "ловец удачи" решил вернуться туда, где обретались прочие убийцы драконов. Полукровка испытывал некоторое любопытство, и хотел сравнить, как его братья по оружию отнеслись к гибели своих товарищей.

   Для возвращения Карнаж выбрал самый извилистый путь по улочкам Venorik Suul, так как длительные прогулки немного успокаивали его, взбаламученный последними событиями, разум. Он шел, погруженный в свои мысли и даже не сразу заметил группу стражников, что скрывалась за углом дома одной из улиц.

   - Кто идет? - требовательный голос одного из темных эльфов вырвал Феникса из задумчивости, однако не целиком, и он еще прошел несколько шагов молча.

   Этого было достаточно, чтобы у его горла замерли в ожидании два меча и наконечник алебарды.

   - И вздумалось же мне прогуляться, - проворчал "ловец удачи", покосившись на столпотворение оружия перед носом.

   В этот момент полукровка сам поразился собственному спокойствию. Хотя, если припомнить сколько раз за последние два месяца перед его глазами плясала отточенная сталь, и сколько было желающих проделать в его теле пару лишних дырок, то ничего удивительного с ним не случилось. Просто разум, наконец, вошел в новое русло и не принуждал более шарахаться от каждой железки как черт от ладана. Карнаж даже вздохнул, вспоминая те времена, когда он и помыслить себе не мог, что вокруг его скромной персоны возможно столько кровопролития и душегубства разом.

   - Будь я проклят, если это не наш храбрец Феникс! - обрадовано воскликнул один из эльфов, и они опустил оружие.

   - Он самый, - заключил Карнаж.

   - Простите, сударь, мы еще не остыли от битвы.

   - Оно и видно, - простодушно улыбнулся полукровка и, осмотрев здание, возле дверей которого коротали время стражники, спросил, - А что же вы здесь охраняете, да еще и в такой час?

   - Пленных, - лаконично ответил один из стражей.

   - Однако, - вскинул брови Феникс, - Хорошо же вы относитесь к врагам, коли выделяете им такие шикарные апартаменты.

   - Там заключены не солдаты. Они, как и положено, будут коротать ночь в компании крыс в наших подвалах. Здесь же обретаются их жены и дети, что остались в обозе.

   - Вот оно что, - протянул "ловец удачи" осматривая широкое двухэтажное здание из того рода строений, которые, если ему не изменяла память, темные эльфы гордо именовали "поместьями".

   - Хотите осмотреть их? Матриарх говорила, что вы можете почувствовать присутствие порождения Бездны.

   - Нет-нет, увольте, - запротестовал Карнаж, - Хватит с меня на сегодня.

   - Понимаю, - кивнул стражник.

   Феникс распрощался с темными эльфами и уже собирался уходить, как вдруг открылась дверь, и на пороге появился офицер. Он остановился с таким кислым выражением лица, будто его недавно потчевали взамен положенного всем воякам по окончании битвы стаканчика вина уксусом. Причина стала очевидна в тот же момент, как открылась дверь: на улицу вырвались причитания стариков, плач женщин и крики младенцев.

   - Черт бы побрал этих людей! Ну и какофония! - пожаловался темный эльф, захлопывая за собой дверь, - О! Мэтр Карнаж! С чем пожаловали?

   - Ничего особенного, просто проходил мимо, - бросил через плечо Феникс.

   - Вас проводить?

   - Благодарю, не стоит, - "ловец удачи" широким шагом направился дальше по улице.

   На прощание офицер отсалютовал ему, как и все прочие стражники. Это укрепило Карнажа в уверенности, что необходимое расположение у детей Черной Вдовы лично им достигнуто. Оставалось добраться до куда более скромного по размерам заведения, где харчевались Тард и вся его теплая компания, чтобы удовлетворить свое любопытство до конца. Ведь два взгляда на такую вещь как смерть он уже наблюдал и слышал. В первом случае Карнаж больше видел, во втором больше слышал. Дело оставалось за третьим примером, где, как он полагал, ему могло посчастливиться и видеть, и слышать одновременно.

   Когда "ловец удачи" приблизился к таверне, его встретила распахнутая настежь дверь. Яркий свет лился из окон и дверного проема на мощеную булыжником улицу. Подвешенный у входа в заведение фонарь раскачивался слишком сильно, чтобы приписать это к порывам северного ветра. Все здание ходило ходуном и сообщало доносившейся из него музыкой, пьяными криками и клацаньем кружек о том, что внутри царило безудержное веселье.

   - Ха! Как все повернулось, - сказал сам себе Феникс и шагнул на порог.

   - О-о-о! Кто пришел! - донеслось из общей залы.

   - Заходи-заходи!

   - Давай-давай, Карнаж, чего стоишь, - Грэф протянул свою руку и втащил "ловца удачи" внутрь, захлопнув за ним дверь.

   - По какому случаю гуляем? - осведомился полукровка, когда его усадили за стол и тут же придвинули три полные кружки пива, что было куда лучше, чем три клинка в подворотне до этого.

   - А ты не знаешь? Братьев провожаем к праотцам, - ответил Грэф, протягивая Карнажу вертел с куском жареного мяса.

   - Вот так?! - изумился Феникс, обводя взглядом пьющее, жрущее и орущее сборище вокруг себя.

   - Э! Мы тут не в Феларе, так что святошам угождать не досуг! - махнул рукой убийца драконов, - Пусть больным, калекам, сирым и убогим вещают про райские кущи или геенну огненную. А наши предки правильно все рядили.

   - Так вы язычники?! - догадался Феникс.

   - А то! - осклабился один из собутыльников Грэфа, - Создатель запрещает убивать. Ну и что же нам теперь делать? Вот старым богам и возносим хвалу. Кто ж еще нашему брату в бою подсобит-то?

   - По нашей вере следует радоваться за парней. Они заслужили место у куда более высокого стола. Так зачем нам слезы лить, если они там пируют? - вставил Грэф.

   - А как же гномы? - осторожно спросил Карнаж.

   - И у нас тоже! - Гортт сел рядом с "ловцом удачи", положив ладонь ему на плечо, - Пируют мои земляки сейчас в чертогах Основателя в ожидании последнего часа этого мира. Ведь только настоящие храбрецы попадают к нему в дружину! Верно говорю?!

   Фивландские бородачи громко загудели в поддержку слов собрата.

   - Нынче никто из павших не посрамил своих богов! - Грэф вскочил на стол, размахивая кувшином с пивом, - Так что гуляй, братва! Будем пить, пока черти не вынесут нас в каминную трубу!

   Это предложение было встречено вдвое громче, так как теперь имело отношение и к гномам, и к людям, а в этом деле они всегда были единодушны.

   Уже глубокой ночью Тард возвращался восвояси, зевая так, что рисковал свернуть себе челюсть. Гном не собирался привыкать к распорядку темных эльфов, которые обделывали свои дела в то время, когда все остальные народы предпочитали спать. Однако ему пришлось задержаться. Матриарх настаивала, чтобы убийцы драконов прихватили с собой в пустоши весь оставшийся обоз с феларскими солдатами и проводили их до форта у подножия северной гряды. Хоть он и спорил с ней до хрипоты, но все равно понимал, что особого выбора у него не оставалось. Все равно по уговору Тард и его наемники должны били сопроводить груз продовольствия до ближайшего форта, правда, теперь "ближайший" оказался на другом краю Пепельных Пустошей.

   Бритва устал и был зол, как сто чертей. Сейчас бы ему очень не помешали хорошие новости. Но разве их дождешься, когда нужно? Гном все прикидывал, как бы развить успех Карнажа, ведь, когда полукровка так браво ринулся им на помощь во время штурма, многие стали куда лучшего мнения о нем. Тард свято блюл единство в своих рядах, но понимал, что далеко не все традиции наемников будут Фениксу по душе.

   Открывая дверь и заслышав шум, он, было, подумал, что "ловец удачи" ушел спать в казармы гильдии Темных Фениксов, и несказанно удивился, когда увидел красноволосого полукровку в компании Гортта и Грэфа.

   Дружная, но отнюдь не святая троица, они сидели на столе, положив руки друг другу на плечи, и подбадривали отплясывавших гномов, размахивая кружками и раскачиваясь в такт задорной песенки с замысловатым сюжетом, где ревнивый конюх убил свою блудницу-жену, после чего пригласил всех любовников, которых знал, на угощение, в качестве которого выступали пара бочек пива и дражайшая супруга, мелко нарубленная и поджаренная на собственном сале.

   Облегченно вздохнув, Тард сорвал с головы колпак, подхватил кружку и ловко запрыгнул на стол, где его первыми встретили эти три радостных возгласа.

* * *

   Мугал по прозвищу Паук слыл человеком неторопливым. Возможно, на этом сказывалась суть его незамысловатой профессии, чьей главной добродетелью являлось терпение. Речь шла об обрывании нитей чужих жизней, правда, без лишнего пафоса, что слетал со страниц древних мифов о бессмертных существах, трех сестрах, наделенных такой способностью вершить судьбы, но, тем не менее, также верно и неотвратимо, что являлось предметом особой гордости наемного убийцы. Пусть Мугал изрядно уступал жутковатому триумвирату в могуществе, однако до сих пор не провалил ни единого заказа, сколь бы значимыми и хорошо охраняемыми ни были его жертвы.

   Как уже говорилось, терпение и умение ждать были главными добродетелями его ремесла, однако и здесь случалось поспешить. Паук не любил суету и торопливость и не скрывал своего презрения к тем, кто проявлял эти качества, особенно если они оказывались некстати. Однако этим зимним вечером даже он вынужден был прикусить язык и гнать коня галопом до загородного поместья своего брата, верного служителя феларской канцелярии, Клода.

   Поводом к столь поспешному прибытию служил визит некоего господина, как подозревал Мугал, агента канцелярии, что недавно сошел в шаргардских доках с судна, что, в свою очередь, прибыло с острова Палец Демона. Если вспомнить, насколько была ценна для Фелара та небольшая агентурная сеть, что раскинулась на том островке и состояла из полудюжины представителей посольства да трех-четырех чиновников дипломатического корпуса, руководивших, разумеется, под прикрытием парой десятков уже откровенных шпионов, то значение доклада агента одной из цепей с особыми полномочиями трудно было переоценить. Тем паче время этого визита выпало на очень напряженный период, когда добрая половина канцелярии неустанно трудилась в поте лица над покрытием всех сучков и задоринок во внешней политике, которые устраивали убийцы драконов во время своей экспедиции. А устраивали они их немало! И даже больше, чем обычно. Причем, если верить словам Тэтцу, подручного Мугала, начали они еще в Шаргарде, где успели сцепиться с довольно опасными представителями островитянской диаспоры. Исходя из этого, Паук не удивился, если бы в скором времени получил известия о подобном конфликте уже на альма-матер пресловутых островитян...

   Слуги и конюх поджидали его во внутреннем дворе и, едва он успел осадить коня, тут же провели его в поместье, где буквально передали с рук на руки дворецкому, который ненавязчиво поторопил в гостиную, откуда, насколько помнил Мугал, тайная лестница вела прямиком в кабинет его брата. Но Паук решил удержать за собой право на стаканчик вина с дороги, который он пригубил, устроившись в кресле у камина, где взвалили ноги на пуфик, - в общем, убийца старался почувствовать себя как дома. Непривычному к столь резким переменам ритма в обычном распорядке, ему требовалось хоть немного времени, чтобы собраться с мыслями.

   Наконец, до слуха долетели несколько фраз, и Паук решил пройти в кабинет. Дело оказывалось настолько спешным, что, забыв обо всех предосторожностях, его брат оставил дверь на тайную лестницу приоткрытой. Именно поэтому Мугал расслышал обрывки разговора, причем разговора на повышенных тонах. Точнее, повысил тон его брат, а вот второй собеседник, судя по его спокойствию, лишь подтверждал выводы Клода. И наверняка сочувственно и молча кивал вдогонку щедро отсыпаемым проклятиям, из чего следовало, что не он был их адресатом, пусть и разделил участь всякого недоброго вестника: выслушивал устный ответ, еще не отредактированный в письменной форме здравым и поостывшим рассудком.

   - Матиас, неужели все это правда?! Вы точно не приукрасили? - в голосе Клода мелькнуло сомнение, едва Мугал шагнул на первую ступеньку тайной лестницы.

   - Нет, господин, - ответил агент, - Слово чести!

   - Да прекратите вскакивать со стула всякий раз, когда я поднимаюсь. Вы здесь не у монсеньера. Вот... Чуть не разлили горячий шоколад. Вы даже не попробовали? Проклятье!

   - Господин расстроен...

   - Но не вы же причина этого. Сядьте! И пейте, пока не остыл.

   - Благодарю. Вы так обходительны со мной.

   - Бросьте, Матиас! Без ложной скромности и церемоний. Мы тут государственные дела обсуждаем, а не изобретаем крахмал для воротничков, как придворные "пудреницы", - Клод обернулся к двери, ведущей на тайную лестницу, - Мэтр, вы долго будете там стоять? Или ждете еще одного "особого" приглашения?! Черт меня возьми! Неужели первое было не достаточно ясно изложено в письме?

   - Нет. Что вы, мастер?! - поклонился Мугал с деланным смирением, - Я боялся прервать ваши речи. Грешно обрывать то, что идет от сердца.

   - Не увиливайте. Вы принюхивались к воздуху, как настороженная лиса, заслышав рев охотничьего горна.

   - Что правда, то правда, - легко согласился Паук, - В нашей жизни все так переменчиво. Поневоле уподобляешься лесному зверью.

   - Ладно, к черту аллегории! Поговорим прямо, господа.

   Мугал вошел и сел за тот же стол, за которым обретался и Матиас, настороженно пробующий предложенный ему напиток.

   - Мы сели в лужу, судари мои! - объявил Клод.

   Повисла неловкая пауза. Матиасу просто нечего было больше прибавить к уже сказанному, а Мугал еще слишком мало понял, чтобы обзавестись хоть каким-то личным мнением.

   - Мы потеряли агента, что был приставлен к Тарду, главе отряда убийц драконов. Таким образом, мы больше не контролируем простаки "бочку" важных сведений, которая, попади она в руки ларонийской канцелярии, поставит союз Пяти Королевств в щекотливое положение. Нет! Куда там?! Исходя из того, что мне известно, только необычайно урожайный год не позволит императору Ларона поставить Фелару в этой партии мат уже этой весной. Однако, даже если мы продержимся весь следующий год без истанийского экспорта зерна, а белые эльфы первым делом надавят на халфлингов и перекроют его, благо далеко тянуться не нужно, все равно выходит шах и дальше опять мат. Нам нужно еще хотя бы пять лет, чтобы восстановить сельское хозяйство. Но нам не дадут такого шанса. Собственно, как и мы не позволяем плодится драконам, пока зализываем раны после войны. Стоит лишь ларонийцам заполучить в руки фактическое подтверждение агрессии, как этот паритет... короче говоря, все пойдет прахом.

   - Никто не утверждает, что они получат в руки такой источник просто так, - тихо заметил Матиас.

   - Разумеется. Судя по тому, что вы рассказали мне об этом Фениксе, Тард под надежной защитой. Но, при всех неожиданно открывшихся талантах этого "ловца удачи"...

   Мугал не выдержал взгляда брата и отвел глаза.

   - ... Ему не хватает самой малости - сотрудничества с нами. Скорее наоборот. Эх, недооценил я этого полукровку. Черт! Надо было его вздернуть тогда, когда была возможность. Жаль сделанного не воротишь. И сейчас, благодаря этому красноволосому, что оказался сущей продувной бестией, мы полностью потеряли контроль над ситуацией.

   - Положение так безнадежно? - поднял одну клочковатую бровь Мугал, который, наконец, понял, зачем понадобился брату.

   - Скорее "да", чем "нет", но его величество случай имеет скверную привычку всегда подворачиваться неожиданно, - ответил Клод, - Мэтр Матиас, я благодарю вас за столь важные сведения. Вашему протеже мой писарь оформит рекомендательное письмо безотлагательно. Вас сейчас проводят к нему. Как бишь имя вашего молодого стрелка?

   - Эрнотон, господин.

   - Эрнотон, - протянул Клод, - Хорошее имя для талантливого молодого человека. Среди нашей агентуры, уверен, он займет достойное место.

   - Не сомневайтесь, вице-канцлер, он еще себя покажет, - поклонился Матиас.

   - Я же просил без чинов и званий.

   - Прошу прощения, господин.

   - Ладно-ладно, идите, друг мой. Не забудьте получить ваши деньги, как только прибудете в Шаргард. Они ожидают вас у королевского казначея, - Клод улыбнулся уголком рта, - Его величество всегда щедро платит торговым представителям городских гильдий за выполнение "государственных заказов".

   Матиас еще раз глубоко поклонился, усердно подметая пол широкополой шляпой, и последовал за дворецким.

   - Ну, вот мы и одни, братец, - объявил вице-канцлер, когда шаги агента стихли в коридоре.

   - Поздравляю с повышением!

   Клод скорчил кислую мину. Мугал хохотнул над этим выражением всего того, что думал его брат по поводу затыкания самых крупных дыр в политике самыми преданными подданными его величества короля Фелара.

   - Так что стряслось? - перешел прямо к делу Паук, - Средь стольких велеречий я, признаться, слишком мало успел разобрать.

   - Мы с тобой проморгали саранчу, которая пожрала весь наш урожай. Это в общем.

   - Понимаю. И у этой саранчи копна красных волос, длинные острые уши и воротник-стойка по-ран'дьянски?

   - Именно! Эта сволочь угробила бывшего "бешенного" и, скорее всего, рассказала обо всем Тарду.

   - Логично, ведь убийство товарища по оружию надо чем-то объяснить, - кивнул Мугал.

   - Так что будем исходить из того, что убийцы драконов в курсе нашей большой игры, - Клод сосредоточенно посмотрел на оставленную Матиасом чашку с уже остывшим шоколадом.

   - А я так не думаю, - возразил Паук, - Если Карнаж и правда хитер как сам дьявол, то должен понимать, что это только его родичи по материнской линии не почесавшись сунутся в очевидные жевала Бездны. Таким существам, как люди, гномы и даже эльфы, свойственна рассудительность в момент боязни за собственные шкуры. Счастье труса - это уметь мыслить логически.

   - То есть?

   - Если наемники до конца поймут, какие тучи сгустились над их головами, они вернутся обратно в Шаргард, даже если им придется это сделать вплавь. Поэтому бедолаги обречены знать лишь половину правды, как и сам Тард. Печальная ошибка "ловца удачи" состоит в том, что он не верит канцелярии и опасается, будто убийцам драконов не дадут вернуться.

   - Проклятье! Так в этом все и дело. Либо сейчас, либо уже никогда! - грохнул кулаком об стол Клод.

   - Спокойнее, брат, - нахмурился Паук, - Чего же ты хочешь от него? Держу пари, ларонийцы попытались разделаться с нашими наемниками, но пока чужими руками. Поэтому Карнаж перестраховывается.

   - Ты как всегда проницателен.

   - Не жалуемся. А теперь сообщи мне то, чего я не знаю.

   Клод вздохнул, обошел вокруг стола и позвонил в серебряный колокольчик для вызова слуг. Распорядившись подать еще горячего шоколада, вице-канцлер опустился в кресло, уперев локоть в подлокотник, а двумя пальцами подперев собственный висок:

   - Карнаж расправился с тем кланом, что был нанят ларонийцами, чтобы покончить с убийцами драконов. Этим он обезоружил нас, потому что использовал личную вражду с одним из союзников, крупным вассалом лорда островитянской столицы. Полукровка столкнул лбами две силы, которые могли на том острове стереть в порошок кого угодно. Теперь ни у нас, ни у ларонийцев там нет сил: синоби просто перебиты, а воители острова больше не станут помогать, руководствуясь круговой порукой с тем, кому один из убийц драконов оказался кровным врагом.

   - Знатную кашу заварил наш полукровка.

   - Заварить то заварил, но не сможет расхлебать. Подавится, каналья! Не в цитадели темных эльфов, так в горах, куда их всех с охотой пустят ларонийцы, чтобы укрепить прецедент и втянуть в войну больше драконьих кланов. Ты же знаешь, как эти крылатые ящерицы неповоротливы и ленивы, когда от них требуется не защита, а экспансия.

   Мугал кивнул с понимающей ухмылкой.

   - Теперь о твоей роли в этой игре. Разумеется, она главная. Ты отправишься в Истанию с двумя письмами. Первое к губернатору северных провинций. Тех самых, что у подножия гряды, на западном берегу Бергшлюсселя. Крупных городов там халфлинги не отстроили, но, из-за вольницы в Подводных Пещерах, постоянно содержат немалые отряды егерей, вооруженных фивландскими ружьями. Они-то нам и понадобятся. Пусть через месяц готовят вылазку на западные границы Ларона, в предгорья.

   - Понимаю, первый капакан у самой норы... А второе письмо?

   - Второе отвезешь бургомистру Нордрадзеля. Лично проследишь, чтобы эта продажная шельма ни за какие посулы не ссудила убийц драконов даже лодкой!

   - И черный ход перекрыт... А как быть с цитаделью темных эльфов?

   - Они у нас в руках и не располагают крупными кораблями, способными обогнуть Материк и причалить хотя бы в порту Трёделя.

   - Когда отправляться? - спросил Паук, вставая.

   - Немедленно, - Клод положил руку на плечо брата и тепло посмотрел на него, - Только не бери с собой много людей.

   - Одного Тэтцу мне вполне хватит.

   - Храни тебя бог, брат.

   - И тебя, брат.

   Они попрощались, как подобало тем родственникам по крови, чье родство оказывалось не только номинальным, но и фактическим.

   Мугал покинул кабинет без провожатых, по тайной лестнице, надежно заперев за собой дверь.

   Клод взял с подноса принесенный ему горячий шоколад в изящной чашке из тонкого сильванийского фарфора и жадно припал к ней губами.

   Дверь тихо отворилась, и в кабинет шмыгнул писарь-квартикант в маленьких очках с золотой оправой и толстым томом подмышкой. Это был фолиант из библиотеки вице-канцлера, с помощью которого подручный Клода на досуге расширял свой кругозор. Судя по надписи на корешке, на сей раз его интересовали флора и фауна Материка и прилегающих к нему островов.

   Молодой четвертушник тихо устроился в кресле возле камина, где готовился по обыкновению терпеливо ожидать распоряжений своего покровителя, как, впрочем, делал любой наперсник, что не даром ел свой хлеб.

   В кабинете вновь повисла тишина. Время от времени ее нарушали лишь шелестящие страницы, да потрескивание дров в камине.

   Клод допивал свой шоколад, неотрывно глядя в стену напротив, словно копаясь в памяти. Он действительно этим занимался. Всегда, когда бы ни появлялся на его пути противник, особенно достойный, обладающий, по мнению Клода, достаточно глубоким умом, чтобы распутать или хотя бы усмотреть его ходы, в тот самый момент, когда противостояние становилось очевидным, вице-канцлер любливал сосредоточенно нарисовать в воображении портрет своего визави, чтобы хоть так соблюсти ритуал и встать лицом к лицу. Как поединок...

   И вот оно, это лицо. Нечеловеческое, хоть и такой же череп обтянутый кожей как у всех, пара глаз, нос, брови, губы... Все как бы и привычное взгляду и нет одновременно.

   Не человек. Не человеческая улыбка-оскал, вспомнившаяся по случаю - именно такой ран'дьянцы встречали своих врагов. Ныне покойного Дика, помощника начальника тюрьмы, встретила именно такая улыбка. Будто "ловец удачи" заранее сочувствовал и насмехался над своим врагом! Ни мгновения не допускалось сомнение в своей победе... Даже не победе, просто кончине оппонента.

   Ран'дьянские воины никогда не ликовали после того, как последний враг испускал дух. Восторженный возглас вырывался из их глоток несколько раньше и, после, текли в чудовищной неумолимости последние мгновения, подавляя все сущее смертельным чувством безысходности.

   Нечеловеческие глаза. Большие, страшные, холодные и острые, как взгляд готового к броску коршуна.

   Достойный противник. Наглый, беспринципный, плюющий на правила игры. Что-то новое в череде поединков Клода, потому как способно оказалось взбесить его, не ведавшего до сих пор поражений, причем настолько громких, когда все хитросплетения низвергнуты в пепел и пыль и приходится распечатать-таки запасной план.

   - Проклятье! - взорвался вице-канцлер, - Я еще прижму хвост этой рыжей ехидне! Попомнит он меня!

   На стене воображение уже закончило свой рисунок, и Клод ясно увидел ту самую улыбку и те самые глаза...

   - Tachyglossidae, как называют ее древние, или ехидна, - откашлявшись, начал квартикант, открыв том на нужной странице, - Обликом походит на дикобраза больше, чем на ежа. В теле длиною не более одного фута, с короткими лапами, но сильными, и когти имеет большие, благодаря чему хорошо умеет копать. Зубов не имеет, но зато язык ее длинен и липок, коим она ловит и давит тварей меньших, бесхребетных...

   - Посмотрим, каков хребет у этого полукровки, - зловеще произнес Клод, - Забери-ка его досье из архивов хранилища, дружок, да переведи в особый отдел канцелярии. А кодовое имя позаимствуем у мудрости древних: Tachyglossidae.

   - Значит "Ехидна"? Считайте, что уже сделано, господин.

   Глава 3

   "Знамение? При всем уважении, коллега, где это видано, чтобы фениксы охотились на драконов?!"

   из переписки Зойта Даэрана с анонимом из Шаргарда

   Погоня. Ночь. Порывистый ветер рвал плащи и шляпы. Стихия бушевала весь день, и даже наступившие сумерки не смогли унять непогоду.

   - Авангард, рысью! - прокаркал простуженным голосом капитан отряда рейтаров*, когда они, наконец, напали на след.

   Отчетливый. След колес огромного фургона, что проехал здесь четверть часа назад.

   Беглецы рассчитывали прорваться через границу под покровом темноты, но Пауль Кройц, тот самый капитан, знал, что дальше по тракту бедолаг встретят рогатины и добрых полсотни сбиров с братьями-монахами из ближайшего монастыря.

   Почему, все же, так много лошадей? Слишком много для простого эскорта!

   Кройц нутром чувствовал неладное. Его левый глаз сверкнул изумрудом в бликах факела и нервно задергался над жутким шрамом, пресекшим наискосок щеку и зацепившим краешек губ.

   Рейтар сплюнул направо, так как налево не смог бы, потому что мышцы лица с той стороны больше не слушались его после удара еретической сабли:

   - Гром и молния! Всем смотреть в оба!

   Двое всадников неожиданно вырвались из перелеска впереди. Они гнали во весь опор, словно за ними по пятам шла сама Смерть.

   - Teufel*! - ругнулся Пауль, когда перепуганные сбиры чуть не врезались в авангард, - Назад! Назовитесь! Считаю до трех, потом перережу, как собак. Ну?!

   Феларские сбиры опешили от такой встречи, особенно первый, в чью грудь уперлась кончиком тяжелая рейтарская шпага.

   - Eins... - принялся хрипло считать капитан, растягивая слова, - Zwei...

   - Подождите! - возопил один из беглецов, поднимая руки, - Иначе вы не узнаете о том, что произошло. Мы последние, кто остался в живых.

   Пауль недружелюбно посмотрел своими изумрудными глазами из-под полей шляпы и цокнул языком, пробормотав: "Дезертиры".

   - Чертов рейтар, я бы посмотрел на тебя, столкнись ты с теми, кто обрушился на нас!

   - Повесить, - коротко приказал Кройц и снова пустил коня рысью.

   - Майн хэр, мошет пыть нам потоштать поткрепления? - обратился один из лейтенантов, чей акцент с головой выдавал в нем жителя горных поселений.

   - Нет, Ханс, нам платят за то, чтобы мы были в авангарде. А авангард, как правило, не на два шага опережает арьергард.

   Лейтенант хохотнул, вспомнив, как поджали хвосты стрелки из имперской сотни, едва узнали, за кем их снарядили в погоню.

   Сзади треснула от натуги ветка раскидистого дуба, что как нельзя кстати подвернулся возле тракта. Раздались два булькающих хрипа...

   Пауль Кройц не нуждался в пояснениях. Он знал, что его ждет впереди. Поправив пряжку ремня на кирасе, он тронул ножны с мечом за спиной - надежно. Подняв свою шпагу, поехал прямиком к полю боя, что раскинулось возле дороги, едва рейтар миновал перелесок.

   Удобное место для засады: по левую руку - глубокая пропасть, по правую - густой лес. Однако же...

   Рогатины, перегородившие тракт, изрублены в дрова. Все усыпано телами. Снег красный. В воздухе вонь из смеси пота, пороха, серы и дерьма из распоротых кишок. Повозки обоза имперских солдат развалены в щепки.

   Какая сила здесь пробивалась? Может быть, он, Кройц, поспешил вешать тех двоих?

   - Майн гот, - просипел у него за плечом Ханс.

   - Спешиться! Ищем живых! - приказал Пауль, первым спрыгивая с седла.

   Кто бы ни прорывался здесь, он искромсал больше полусотни человек за несколько минут, при этом, особо не разбирая, где солдаты, а где монахи.

   Факел выхватывал из темноты искалеченные тела на красном снегу. Одно за другим, одно за другим и тишина. Ни звука оттуда, с обочины, только из-за спины капитана доносилось редкое фырканье лошадей, да тихие проклятья рейтаров, что медленно разбредались по тракту.

   Хрип. Кашель. Кто-то позвал на помощь оттуда, из-за красного поля заваленного трупами.

   Громыхая доспехами, проваливаясь по колено в засыпанную снегом канаву, Пауль добрался до распластавшегося на земле монаха, конвульсивно сжимавшего в руках обломок бердыша.

   - Кто? Отче, скажите мне, кто это был!?

   - Nigrae... legiones...* - выплюнул вместе с кровью последние слова монах, прежде чем его взгляд остекленел.

   - Какого черта? - изумрудные глаза подозрительно сузились, пока пальцы в перчатках из буйволиной кожи смыкали веки святого отца...

   - В погоню! - рявкнул Пауль, выбравшись на тракт и вскакивая в седло, - Впереди мост. Деваться им некуда. Мы эту мразь прям там тепленькими и прижмем! Клянусь памятью моего деда, палача Штефана Кройца, они за все заплатят!

   Рейтары рванулись за своим командиром, потрясая оружием и подбадривая друг друга гиканьем и крепкой феларской руганью.

   Снова поднялся ветер. Он вынырнул из ущелья, едва всадники ринулись вперед по тракту, и завывал у них в ушах, раскачивая кроны чернеющих в свете факелов придорожных деревьев, что двигались мимо них зловещими силуэтами, точно живые. Впервые время в погоне не сжималось, а, наоборот, растягивалось мукой ожидания, потому что впереди была неизвестность, укутанная зловещим плащом тайны и страха.

   Неизвестно, сколько они гнали по тракту, но вскоре впереди показались очертания огромного фургона, что тоже рвался вперед, как одержимый, к мосту над пропастью. Возница улюлюкал и выл так, будто под его лохмотьями скрывался сам дьявол. Свист хлыста перекрывал завывания ветра, а щелчки по крупам коней походили на клацанье столкнувшихся со всего маху мечей.

   - Фот они! - рявкнул Ханс, выхватывая пистолет.

   Громыхнул выстрел. За ним еще и еще.

   Пули прошили полог.

   Порывы ветра донесли до Пауля из-за продырявленного куска ткани чьи-то приглушенные крики и треск ломающегося дерева.

   Фургон и преследователи вырвались с зажатого между пропастью и лесом тракта на небольшую площадку перед широким навесным мостом через бездну, что отделяла Северный Фелар от Империи Заран.

   Гром.

   Пауль Кройц вылетел из седла, инстинктивно успев вынуть ноги из стремян. Рейтар покатился по тракту.

   Копыта. Ржание, крики.

   Снова гром. Нет. Выстрелы.

   Призывы о помощи. Свист. Нет. Стрелы!

   Когда капитан поднялся, шатаясь и тряся седой головой, он увидел, как чернеющий мрак леса с ревом двинулся на него, переступив через его шляпу, что валялась рядом.

   Кройц в ужасе отшатнулся назад и вдруг уперся во что-то мягкое.

   - Тфёрше шпагу! - отозвалась спина.

   - Ханс!

   - Он самый, - ответил лейтенант, выставив на подступающих рыцарей в вороненых латах палаш и медленно доставая из-за голенища сапога свой любимый широкий кинжал.

   - Кто на правом фланге?

   - Руди.

   - А на левом?

   - Пропасть, майн хэр.

   - Vortrefflich*!

   Рыцарь занес над головой меч и кинулся в атаку. Пауль бросился навстречу, подхватив основание рукояти второй рукой, свел удар в сторону, вывернулся, подрубил рыцарю колени, вонзил клинок в шею между шлемом и кирасой.

   Второй воин не дал рейтару даже вдохнуть и набросился с боку, занося секиру.

   Лицо обдало горячим фонтаном крови.

   Зажмурив один глаз, Пауль еле успел встретить секиру, что расколола клинок его шпаги. Но у рейтара в руке еще оставался эфес с добрым футом лезвия. Им он хватанул противника в лицо. С ревом, брызжа слюной, повторил страшный удар.

   Открытый шлем слетел с окровавленной головы рыцаря. Весь оставшийся фут лезвия рейтарской шпаги вошел в распахнувшийся криком рот, раздробив передние зубы.

   Пальцы рванули пряжку ремня на груди. Времени не было вовсе! Полуторный меч палача, украшенный крестами, изречениями древних и рубинами на золоченой гарде рвался из ножен, не поспевая за трясущимися руками. Пауль наступил на треклятые ножны, казавшиеся бесконечно длинными, и, наконец, выдернул клинок целиком.

   Мимо пролетел кусок руки. На пальце перчатки сверкнул крупный перстень, а вокруг кисти были повязаны деревянные четки с простеньким крестиком.

   Капитан застыл на мгновение, как громом пораженный. Руди!

   Он закружился, исчерчивая ночь клинком своего деда. Везде были только эти черные латы!

   - Ханс! Ханс, отвечай мне! - срывающимся голосом позвал Кройц, - ХАНС!!!

   В образовавшемся промежутке в стене вороненых доспехов к нему развернулись две женские фигуры в плащах. В руках свернули два окровавленных эстока.

   - Schmuzige Huren*! - взвыл Пауль, очерчивая вокруг себя круг, в котором собирался стоять столько, сколько сможет. Так его учил маэстро, ругая неповоротливого рейтара всякий раз на своем крикливом имперском наречии там, на берегу столь далекого сейчас моря, под сенью кипарисов.

   Монах не обманул. Это и вправду были легионы ада! Рычащее полчище демонов, скрежетавших доспехами, с клинками наголо...

   - Vater unser der Du bist im Himmel**, - захрипел рейтар слова молитвы, сбивая первый удар квартой, - Geheiligt werde dein Name.

   Это была единственная молитва, которую он знал.

   Рыцарь провалился в выпаде вперед. Рука Пауля соскользнула с неудобной рукояти, но он успел подхватить за гарду и, чуть ли не уперев в колено, насадить противника на стокатту***.

   - Dein Reich komme! - вскричал Кройц, поднимая пронзенного насквозь рыцаря, орущего благим матом, - Dein Wille geshehe!

   С чудовищной силой, капитан рейтаров крутанул клинок и сбросил убитого в подступающих рыцарей.

   - Wie im Himmel als auf Erde! - рявкнул он не своим голосом, когда вороненые латы грудой повалились в снег.

   Свистнула пуля. За ней вторая, оторвав наплечник.

   Меч палача змеей скользнул к стрелку в длинном выпаде и отсек ему кисть.

   - Und vergib uns unser Shuld,- прорычал Пауль, скрестив клинок с алебардой еще одного рыцаря, что решил сунуться в его круг смерти, - Wie auch wir vergeben unsern Schuldigen.

   Топор алебарды воткнулся в промерзлую землю тракта. Следом за ним рухнула срезанная от колена нога рыцаря. Вопль боли. Меч палача был всегда острым как бритва...

   Две женщины с кошачьим шипением бросились в его сторону.

   - Und fuhre uns nicht in... - от гулкого удара в кирасу, казалось, весь воздух вылетел у рейтара из груди, - Versuhung.

   Эсток не одолел имперской стали доспеха. Одна из женщин ойкнула, получив солидный удар кулаком в ухо.

   - Sondern erlose uns von dem Ubel, - Пауль отбил еще два выпада, отбил широко, последний раз и упал...

   Издалека до него доносились крики. Кто-то звал.

   Было тяжело дышать. Металл давил на грудь. Ребра горели, будто пламенем.

   - Denn Dein ist das Reich... und die Kraft und die Herrlichkeit... in Ewigkeit, - слова молитвы прервал самый болезненный и одинокий кашель, на холодной земле посреди самого кровавого круга в его жизни, - Amen.

   - Скорее! Скорее!!! - надрывался Кассар, погоняя выбивающихся из сил лошадей.

   - Мой господин, вы ранены! Остановитесь, умоляю! Деревня уже близко! - кричала одна из вампирш, еле поспевая за фургоном и с содроганием наблюдая, как при каждом взмахе хлыста из раздробленного пулей плеча заклинателя нежити брызгала кровь.

   - Нет времени! После! После, я сказал!

   - Лошади не выдержат, господин! Они сейчас падут! - вторила подруге другая телохранительница некроманта, - Остановитесь, молю вас!!!

   - Заткнитесь! Нас больше некому прикрыть! Мне и так не отмолить жизней всех тех юнцов, что закрывали наши спины! Ройгар совсем их не жалеет.

   Они влетели на улицы задымленной имперской деревушки.

   Кассар резко осадил лошадей посреди небольшой площади возле колодца. Фургон накренился, но устоял, что нельзя было сказать о лошадях. Через минуту после остановки, последняя из четырех, любимица, гнедая из конюшен южного Фелара, испустила дух. Бледная рука некроманта вздрогнула, когда он провел по гриве несчастного животного.

   Одна из вампирш с причитаниями латала его плечо, в то время как другая сорвала полог фургона.

   Молчание.

   - Ну!? - прикрикнул заклинатель мертвых.

   Она покачала головой.

   Оба молодых лаборанта в черных робах валялись на ящиках, изрешеченные феларскими пулями и арбалетными болтами, но то, что они закрыли своими телами, осталось в целости.

   - Разгружай, - прошептал некромант, в изнеможении опускаясь на землю.

   Крестьяне в ужасе разбежались по домам, скрываясь даже за дверьми, помеченными черным крестом. Они опасливо выглядывали из окон на нежданных визитеров в столь поздний час, к тому же в зачумленной деревне.

   Раздался стук копыт. На площадь въехали Черные Псы, вернее то, что осталось от посланного на помощь некроманту отряда.

   - Так мало? - вампирша обвела взглядом меньше полудюжины молодых людей, двое из которых горбились в седлах, зажимая раны.

   - Благодарю вас, - один из рыцарей слез с седла и преклонил колено, - Если бы не ваша помощь, тот бесноватый фанатик-рейтар изрубил бы нас всех.

   - Пустое, - бросила вампирша, отворачиваясь, - Вы знаете, что еще нужно сделать?

   - Разумеется, только... - юноша поднялся и ухватил за древко болта, торчащего из спины женщины.

   Вампирша охнула, когда серебряный наконечник покинул ее правую лопатку, и с благодарностью кивнула рыцарю.

   Они успели. Благодаря письму демонессы Жашки, Кассар и его подручные вовремя узнали о первом ходе некромантов-ренегатов, что решили взять реванш в партии за могущество Визардеи. Жаль, что им также легко не удалось предупредить правителей Фелара и Империи...

   Рыцари стаскивали упирающихся крестьян к колодцу, иных волокли за волосы, кого-то, ухватив за руки и за ноги, словно мешок с картошкой, подносили прямо со смертного одра. У матерей отторгали младенцев, у отцов - сыновей... Угрожая мечами, рыцари сгоняли крестьян, словно стадо баранов, к колодцу. Там вампирши, размешивая в ведрах мутную жижу из склянок, что ровными рядами стояли в ящиках фургона, одного за другим потчевали людей варевом, силой вливая за милю смердящее снадобье в глотки всех, кто попадался под руку.

   - Вам пора, - обратился к Кассару один из Черных Псов, подводя свежую лошадь.

   - В добрый час, друг мой, - буркнул заклинатель нежити, вскочив в седло и запахнувшись в длинный плащ.

   - Держитесь, капитан!

   Кройца куда-то волокли под руки. Рейтар силился сказать, но его грудь сдавило так, что с сухих губ сорвался только тихий стон.

   - Проклятье! Да сорвите с него кирасу. Режьте ремни, все равно на ней нет живого места!

   Адлер оттолкнул суетящихся стрелков имперской сотни и лично взялся за раненого. Пауль открыл глаза и уставился бессмысленным взором на слепого паладина, что трудился кинжалом над его доспехом.

   Покончив с ремнями, бывший магистр Белых Волков подозвал лекаря, а сам сел обратно в седло.

   - У нас мало времени, поторапливайся, эскулап! - объявил Адлер.

   - Слушаюсь, господин. Это не займет много...

   - Scheisse*!

   - Гут! Вот это наш капитан! - не сдержался один из уцелевших рейтаров, что отправлялся за подмогой.

   - Да уж, - кивнул лекарь, - У нашего Пауля душа к телу словно гвоздями приколочена.

   - Ханс... Руди... - простонал Кройц.

   - Черт возьми, - хмыкнул Адлер, - В его то годы можно и не хныкать о павших.

   - Какие годы, ваше милость? - горько усмехнулся лекарь, - Я знал его еще мальчишкой. Месяц назад мы всем отрядом пили за двадцать третью зиму нашего капитана.

   - Как же так?! - не выдержал паладин, - Он же белый как лунь! И шрам...

   - Он был в том отряде, что держал южные ворота Шаргарда во время штурма имперцев. Там и получил этот шрам.

   - Не может быть! Из тех шести сотен храбрецов не уцелел никто. Я лично вел к ним подмогу!

   - Да, погибли все, включая его отца. Он был тогда подростком и не числился в реестре... Простите эту слабость нашему капитану. Ханс Кройц - его дядя, опекун, что взял на себя заботу о нем, а Рудольф - друг детства.

   Адлер молча понукнул свою лошадь и двинулся дальше по тракту. Однако в деревне паладина поджидала очередная неожиданность. Жители обреченного поселения обступили солдат со всех сторон.

   Здоровые, радостные, они приветствовали паладина и солдат, но не двинулись с места, когда Адлер попросил расступиться.

   Неловкая пауза затягивалась. Наконец, оруженосцы принялись охаживать крестьян древками копий, но те молча терпели и все также не двигались с места.

   Солдаты посыпали проклятия, кое-как оттеснили несколько рядов и Адлер проехал к колодцу, где громоздился фургон и лежали четыре мертвые лошади. Паладин спешился и поднял с земли пустой сосуд. Осторожно принюхался, скривился и отбросил его в сторону. Поднявшись, он пристально всматривался в лица крестьян и не находил ни одного признака чудовищной заразы, что не так давно пожирала это селение.

   - Что делать, господин? - спросил один из его оруженосцев, растерянно выставив копье навстречу толпе.

   - Оставь их.

   - Но как же? - недоумевал молодой человек.

   Адлер успокоительно положил руку ему на плечо и грустно произнес, будто сам себе:

   - Rerum movus ordo nascitur*.

* * *

Violence for the people They always eat the hand that bleeds

Marilyn Manson

   Для наемника, если он настоящий наемник, а не какой-то там, что собрал вокруг себя шайку или же просто прибился к группе единомышленников, вооружившихся уже знакомым девизом "ваши идеи за ваши деньги - нашими клинками за лучшую долю", столь лаконично изложенным фивландскими гильдиями, утро после шумной попойки никогда не выдавалось добрым. Эту неприятную истину Карнаж успел познать за время, проведенное с отрядом Тарда, в полной мере. Полукровка решительно не понимал, зачем нужно было по всякому поводу напиваться, как говорили его товарищи по оружию, "в гарду".

   "Ловец удачи" переступил порог, возвращаясь из морозного утра обратно в дом, покосился на сорванную с петель дверь и перевел взгляд на дрыхнущего у печи Грэфа. Взъерошив волосы, полукровка подошел к феларцу походкой журавля на болоте, сиречь аккуратно переступая своими длинными ногами через распластавшиеся по полу тела спящих могучим сном наемников, о чем можно было судить по сотрясающему стены столь же могучему и дружному храпу.

   У ран'дьянцев похмелье заменяла лень. Лень приходила из ощущения опустошенности, а оно приводило с собой также и агрессивность. Последнее особенно обострялось, если жертву такого комплексного и непростого недуга пытались заставить что-нибудь сделать. Причем сделать срочно или спешно. Короче, взывали к мобилизации того, что было как раз в упадке.

   - Грэф! - голос Карнажа был с тем самым неприятным металлическим отзвуком, который он приобретал всякий раз, когда полукровка был не в духе.

   Феларец пробурчал что-то невнятное, поежился и развернулся носом к печке.

   - Ну, как знаешь, - процедил Феникс, занося ногу над заманчиво свесившимся со скамьи седалищем наемника.

   Тард поздно спохватился, решив вернуться в дом, где еще спали мирным сном его товарищи по оружию. Спросонья Бритва не сразу вспомнил, что на сей раз ему нужно явиться к матриарху обязательно с Горттом, и еще позже догадался, что посылать за рыжебородым гномом Карнажа, разворачивая того с полдороги от казарм темных эльфов, было, мягко говоря, не лучшей идеей. Ведь полукровка шел за горячей водой для своего лангвальдского чая.

   Глава убийц драконов лишний раз убедился в сказанном выше, когда услышал громкий сиплый крик, которому воспоследовала отборная брань, наверняка заблаговременно собранная владельцем во всем своем цветастом многообразии и уникальности словоформ со всех доков Шаргарда и прилегающих к ним окраин.

   - Где?! - перешел прямо к делу Карнаж.

   - Кто!?

   - Гортт.

   - Нашел о чем спросить с утра пораньше!

   - В том-то и дело, что не нашел.

   - Если ты его пытался добудиться так же, как меня, то я не удивлюсь, если он провалился до самой преисподней! Вот тамошних чертей и вопрошай! - Грэф утвердился в сидячем положении, одной рукой сонно протирая глаза, а другой держась за поясницу, - Уф!

   - Завались! - Бритва оттолкнул "ловца удачи", мгновенно оценил наметанным взглядом окружавшую его картину и, тоже не найдя того, за кем отправил полукровку, приложил палец к губам, - Тихо.

   Грэф и Карнаж замолчали.

   Бритва поднес ладонь к уху и принялся слушать храп наемников. Прошло несколько минут, и Тард уверенно показал пальцем на окно противоположной стены, вернее, на сваленную перед ним гору из столов и стульев. Скорее всего, ее соорудили убийцы драконов вчера или уже сегодня, когда расчищали место для ночлега по походному принципу: где упал, там и кровать.

   - Отзовись! Где ты, дружище!? - позвал Тард.

   Из-за сваленного на бок стола поднялась в воздух мощная и крупная ладонь. Задрожав, кисть сжала пальцы и слабый голос, приглушенный нагромождением мебели, ответил невыразимым в своей жалости призывом: "Браты, выручайте".

   - Мужики! Гортта придавило! - окончательно проснувшись, возопил Грэф.

   Все трое, не сговариваясь, кинулись на выручку гному, по дороге перебудив половину наемников. Не одна рука была отдавлена в поднявшейся кутерьме, как, впрочем, и нога, ведь пинки с тычками по цепочке прокатились по всем телам на линии от дверей до самого окна, уподобляясь осыпающемуся карточному домику.

   Когда рыжебородого гнома не без труда извлекли из завалов мебели, он напоминал вынутого из дупла филина, щурясь на весь белый свет и поочередно моргая то правым, то левым глазом.

   - Скотина, - обласкал друга Тард.

   - Пьяница, - поддержал Карнаж.

   - Кто? Что? - Гортт обвел собравшихся сосредоточенным взглядом, - Я?... Никогда!

   - Обошлось, - заключил Грэф.

   - Поднимай задницу, - поторопил Тард, - К матриарху надо идти. Сам знаешь, как всегда, перед отъездом...

   - Да-да, получить "бумаги".

   - Завались!

   - Ах, да! Молоты Швигебурга! О чем это я?!

   - Какие еще "бумаги"?

   - Карнаж, это неважно, - оборвал Бритва, толкая рыжебородого гнома к дверному проему, - Пошевеливайся же, пивная бочка!

   - Да иду я, иду! - засопел Гортт, пытаясь сохранять равновесие, что посреди шевелящихся на полу наемников было отнюдь непростой задачей.

   Карнаж и Грэф тоже решили выбираться на свежий воздух, так как в помещении, пусть и при открытых, вернее, сорванных с петель дверях, все равно было, как говорится, хоть топор вешай.

   Один из гномов на их пути резко поднялся, опершись на скамью у стены, и осоловело уставился на полукровку и феларца:

   - А кого придавило-то?!

   - Всех, - не растерялся Феникс.

   - Оу! - гном хлопнул себя ладонью по лысине и в глубокой скорби повалился обратно на пол.

   "Ловец удачи" и убийца драконов продолжили свой путь и, оказавшись за порогом, принялись осматриваться по сторонам. Нет, они не любовались картиной морозного утра, которое, по чести сказать, пусть даже и в цитадели темных эльфов, мало чем отличалось от подобных ему в других городах. Интересы обоих в данном случае совпадали в одном стремлении: найти место, где выпить чего-нибудь горячего и бодрящего, а совсем хорошо было бы еще и позавтракать.

   - Что-то холодно сегодня, - Грэф вжал голову в плечи и сложил руки на груди, спрятав ладони подмышками.

   - Да уж, - протянул Карнаж, морщась и потирая кончики своих длинных и острых ушей, - Где бы нам...

   - О! - перебил его феларец и указал в сторону просторной веранды, где два темных эльфа из городской стражи готовили завтрак, что следовало из поднимающегося над котелком пара и ароматов имбиря и петрушки.

   - Я думаю, они нас...

   - Конечно-конечно, - Грэф не стал дожидаться, пока Феникс закончит и эту мысль, а толкнул его под локоть, направляя в нужную сторону.

   Не сказать, что темные эльфы сразу обрадовались нежданным гостям, а позже и сотрапезникам, но присутствие Карнажа и тут сгладило шероховатости. В конце концов, полукровка ныне почитался в цитадели героем. И даже дважды. Что уж говорить, не каждый день к детям Черной Вдовы приплывали те, кто, едва убив одно чудовище, терзавшее цитадель изнутри, буквально через месяц умудрялись прикончить второе, штурмующее их дом снаружи.

   Традиции эпоса Материка тех лет изо всех сил поощряли молодых рыцарей пускаться в странствия и насаждать покой и справедливость там, куда не дотягивалась изрядно укороченная войнами рука закона. А, поскольку каждому странствующему герою подобало иметь своего оруженосца, то присутствие Грэфа было воспринято даже здесь, в цитадели, на самом краю известного мира, как нечто само собой разумеющееся. Это лишний раз подтверждало старую истину в философских трактатах халфлингов. Она заключалась в том, что, хоть немного следуя глубоким традициям, можно было всегда набить брюхо, а иногда и кошелек.

   Картавые жители Истании были проницательны, когда утверждали о негласной опоре на древние устои, как о нерушимом правиле любого времени крупных перемен. Иными словами, подойдя к порогу с ореолом классического героя и "защитника слабых и угнетенных", можно всегда рассчитывать на хлеб и соль. И попробуйте-ка подступиться к тому же самому порогу с вывеской новых идей и переосмысления мира на общее благо? В лучшем случае, получите на голову ушат помоев и уйдете не солоно хлебавши, облаянный всеми соседскими дворнягами. Впрочем, такая банальность была в духе любого времени...

   Насытившись и разжившись кипятком для лангвальдского чая, Феникс с умиротворенным видом уселся на перила лестницы, ведущей на веранду, и там, не спеша, принялся потягивать крепкий напиток через серебряную трубочку, поминутно вздрагивая всем телом. Грэф устроился рядом на ступенях, подстелив свой ношеный плащ и раскурив длинный феларский чубук, будто и в самом деле являлся оруженосцем полукровки. Справедливости ради стоит отметить, что для стороннего наблюдателя эти двое и в самом деле являли собой любопытное зрелище: рослый, широкоплечий Грэф, с прислоненный к плечу двуручным мечом и худой красноволосый полукровка с длинными руками и ногами, чей диковинной формы клинок стоял в ножнах у перил, под правой рукой своего владельца.

   - Дозволишь полюбопытствовать? - нарочито вежливо спросил Грэф, протягивая руку к оружию Феникса.

   - Валяй, - ответил Карнаж, не выпуская изо рта трубочки.

   - А где твой прежний меч? - будто между делом спросил феларец, проводя пальцами по изогнутой рукояти клинка темных эльфов.

   - В надежном месте, - отрезал полукровка.

   Где-то рядом раздалось кошачье урчание. Грэф покрутил головой в поисках живности, покосился на темноту в провале камня, что скрывалась под деревянными ступенями лестницы, и шикнул: "Брысь!"

   Карнаж усмехнулся.

   - Вот ведь какой сюрприз, а я уже не чаял увидеть наследников дха темных эльфов, - феларец со свистом извлек меч из ножен, - Какая чудесная работа. Ты сам-то знаешь, что спёр, Феникс?

   - Разумеется, - кивнул "ловец удачи", - Я много читал об оружии детей Черной Вдовы. Вернее, пробивался через завалы легенд, слухов и догадок.

   - Еще бы, ведь хронисты редко спрашивают мнение кузнечных дел мастеров, когда строчат свои фолианты.

   Карнаж прищурился:

   - Стало быть, ты кузнец?

   - Если я спрошу, как ты догадался, это будет пошлым вопросом?

   - Да. Лучше расскажи мне о клинке.

   - Стало быть, ты не уверен в том, что ты знаешь о нем?

   - Если я спрошу, как ты догадался, это тоже будет пошлым вопросом?

   - Точно, - кузнец рассмеялся.

   Грэф сделал глубокую затяжку, выпустил облако сладковатого дыма в холодный воздух и, зажав чубук в зубах, продолжил осмотр клинка.

   - У этих клинков забавная история. Сначала темная братия отковала первый дха. Так островитяне называли мечи, которые они покупали у контрабандистов. Что любопытно, впервые эти клинки попали именно на острова южных морей. Если быть точным, то на остров Туманов, а не как часто считают, что первым был Палец Демона.

   - По-своему это заблуждение оправдано, ведь купцы Трёделя ближе от северной гряды Материка, то есть исконного обиталища темных эльфов, чем торговцы Джирилингла. Однако слово "дха" не из языка восточных островов.

   - А ты соображаешь, Феникс! - похвалил кузнец.

   - Не жалуюсь.

   - Так вот. Затем эти клинки все-таки попали на остров Палец Демона и там обрели свое легкое и острое как бритва лезвие такой формы. А этот малый изгиб клинка был в большой чести каких-то двести лет назад.

   - Но затем произошла война с Лароном...

   - Да! Перед Исходом и переселением, темной братии пришлось изрядно повоевать, а для этого нужны были деньги. Пришлось им торговать. Ближайшие соседи, которые не собирались бесстыдно обирать до нитки, оказались все те же островитяне с Пальца Демона.

   - Не к халфлингам же засылать послов? - усмехнулся Карнаж.

   - Точно. Эти хитрые бестии без штанов оставят. Не успеешь оглянуться, как будешь показывать свои голые коки всему белому свету, - осклабился Грэф. - Вот так дха вернулись к своим создателям. Темные эльфы снова их усовершенствовали. Как видишь, изгиб рукояти и кольцо для цепи, что у тебя в сумке на поясе. После двух таких перерождений эти клинки называли уже "курикара" и больше они не меняли ни своей формы, ни названия, оказавшись на вооружении гильдии Темных Фениксов, которая, правда, недолго просуществовала.

   - А почему название из языка восточных островов? - удивился Карнаж, озадаченно глядя на меч.

   - Ну, так темные эльфы ими не траву на лужайке подстригали-то, а драконам головы рубали, - Грэф вложил клинок в ножны и вернул на прежнее место, - Была такая легенда, уходящая корнями в века. Якобы жили на острове Палец Демона драконы, но не с крыльями, как материковые, а как сейчас островитяне их малюют. Речные, змеевидные, стало быть. И был среди всех семейств один крупный клан Черной Чешуи. Это были очень жестокие и коварные твари. Однажды одного из них нашли мертвым. Как оказалось, несколько драконов с Материка, что увлеклись охотой, перелетели на остров и "случайно" укокошили бедолагу. Кое-как удалось им договориться промеж собой, но был один молодой дракон в клане Черной Чешуи, который требовал отмщения, и звали его Курикара. Убитый был ему отцом, вот и не унимался юный мститель. Его, конечно, слушать никто не стал.

   - Но...

   - Разумеется, после того, как островные и материковые драконы договорились и разошлись, Курикара переплыл пролив и приполз к тому клану, из которого были убийцы отца. Он попросил выдать ему виновников, чтобы честно с ними сразиться, но его осмеяли и сказали, что драконьи семьи Материка испокон веков зиждутся на принципе "один за всех и все за одного". Тогда-то Курикара и провозгласил старый как мир и самый кровавый способ мести.

   - Методом исключения? - догадался Феникс, которому приходилось слышать и даже читать об этом, но до сих пор он считал все это лишь выдумкой.

   - Да. Курикара стал охотиться подряд на всех драконов того клана, что попадались ему на пути. Он убивал жестоко и беспощадно, не жалея ни старого, ни малого. В итоге он нашел убийц своего родителя, но получилось так, что для этого он перебил в пять раз больше драконов, чем было бы, выдай клан виновников сразу.

   - Отличная история! - глаза Феникса сверкнули зловещим огнем.

   - Темные Фениксы тоже так подумали, поэтому и назвали эти мечи в честь первого живого существа, которое, как имперцы говорят, открыто объявило вендетту самым могущественным тварям на Материке.

   - Благодарю за ценные сведения, - Карнаж было кивнул Грэфу, но, заметив насмешливый прищур феларца, застыл на полдороги.

   - Благодарность карман не оттянет, - не смущаясь, намекнул убийца драконов.

   - Добро. Что хочет узнать кузнец-отступник? Неужели есть еще что-то в кузнечном деле, что еще не было изложено в запрещенных книгах Гриманвила?

   Лукавый взгляд полукровки встретили распахнутые в изумлении глаза наемника.

   - Хороший способ бегства от петли: спрятаться под патентом убийц драконов.

   - Откуда ты знаешь!?

   - Ты слишком образован для простого кузнеца, более того, восхищаешься зловещим оружием темных эльфов. Уверен, что ты таких же широких взглядов придерживаешься относительно и демонических клинков, и даже того мракобесия, что творят кузнецы южных островов. Следовательно, ты придерживаешься идей Гриманвила. Неизвестно точно, человек это был или просто книга. На нескольких томах, что гуляют по рукам ренегатов от кузнечного ремесла, было написано одно это слово, или два. Спорят до сих пор. Кстати, именно там содержатся последние чертежи меча курикара.

   Грэф вскочил.

   - Успокойся, я тебя не выдам, - Карнаж подлил горячей воды в чай, - А знаю я потому, что как-то раз получал заказ на такую книгу. Я ведь "ловец удачи". Тогда мне впервые пришлось из-за вещи убить человека. Вот и запомнилось.

   - Будь осторожен. Не рассказывай об этом кому попало, - предостерег Грэф и уселся обратно на ступени.

   - Пустой совет. И так совершенно ясно, что мало найдется тех, кто готов без страха слушать историю о выжившем из лесов Роккар, - криво усмехнулся Феникс, - Неизвестно кто он был, так как страшно обгорел, но почему-то оставался жив. Легенда гласит, что пока он шествовал по пеплу пустошей к поселениям халфлингов, он написал книгу, а на обложке оставил только одно слово: "Гриманвил". Или же два.

   - В Черном Молоте полагают, что его рукой водила сама Бездна.

   - Забавно. Все, что породила Бездна, имеет мрачные тона: гильдия Темных Фениксов, адепты Черного Молота, почитающие Гриманвил откровением из дебрей. Будто...

   - Будто что?

   - Печать остается на всем, к чему прикасается Её длань.

   - Я тоже хотел это сказать, - кивнул Грэф.

   Помолчали. "Ловец удачи" присосался к трубочке как пиявка и тянул лангвальдский чай так, словно пил в последний раз, кузнец же задымил чубуком так, что сделал бы честь сигнальным огням.

   - Вот, например, так называемые "черные карты", за которыми отправились наши друзья-гномы.

   Кузнец поперхнулся и глубоко закашлялся.

   - Если убийц драконов вдруг обнаружит ларонийский разъезд и порубает без всякой жалости, то у главаря найдут бумагу, на которой стоят "узлы" истанийских картографов, - Карнаж вздохнул, - Таким образом, под гнев белых эльфов снова подставят многострадальные халфлингские головы. А бедолаги-то ни сном ни духом о нашей экспедиции.

   После того, как полукровка замолчал, кузнец снова услышал кошачье урчание где-то поблизости.

   - Да откуда они здесь взялись!? - не выдержал Грэф, вертя головой по сторонам.

   - Это же...

   - Нет, черт возьми, я эту тварь разыщу. Терпеть их не могу!

   - Ну, спасибо!

   Кузнец увидел вновь заигравшую на губах собеседника лукавую улыбку.

   - Ты! - догадался кузнец и, для верности прикоснувшись к боку Карнажа, ощутил легкую вибрацию, - Вот ведь, чертяга! Умеешь удивить.

   - Стараюсь по мере сил, - полукровка отвесил легкий поклон.

   - Слушай, раз ты так много знаешь, может, подскажешь нам с братьями еще кое-что?

   - Если это в моих силах, - нарочито вежливо ответил Карнаж, подражая интонации Грэфа, когда тот спрашивал разрешения на осмотр его меча.

   - Есть, значит, традиция такая старинная у нас, у наемников. Ты меня слушаешь?

   - Конечно, я весь превратился в слух. Так какая там у нас традиция?

   - Не ерничай!

   - И не думал.

   Грэф осекся. С Фениксом - не с своим братом, диалог получался каким-то скользким, будто полукровка на самом деле преследовал какую-то цель всякий раз, когда кузнец с ним заговаривал.

   - Так это... Короче, где бы нам прикупить белых роз? Вот!

   - А много ли надо? - все с таким же безразличным выражением уточнил Карнаж, булькая остатками чая в серебряной трубочке.

   Кузнец выставил перед глазами пятерню с растопыренными пальцами, загнул пару, очевидно, производя какие-то вычисления, и сказал:

   - Тепереча будет сорок восемь.

   - Сорок девять, - поправил Карнаж, - И все для Нэй.

   - Курва!

   - Не юли со мной, кузнец. Не с тем тягаться надумал. Я в ловчих удачи хожу уже пять лет. Всяких умников повидал, - оборвал Феникс.

   - Все верно: шестерых наших убили при штурме, один умер когда шли в колдовских прибрежных водах. Стало быть, нас сорок девять осталось. Только не уверен я, что ты будешь следовать ларонийскому обычаю...

   - И в горе и в печали приноси любимым "белый снег" пышного цветения, дабы сохранить частицу вечного и незыблемого постоянства светлой памяти, - процитировал "ловец удачи" отрывок текстов белых эльфов.

   - Феникс.

   - Что?

   - Ты меня пугаешь. Все больше и больше.

   - Кто-то же должен думать посреди бодрых рядов отвязных рубак, верно? - пристально посмотрел в глаза феларцу Карнаж.

   - Таких острых "мыслителей" я встречал только на допросах в специальном отделе канцелярии! - повысил голос Грэф, - А на том острове... Ты... ты...

   - И ты туда же? - огрызнулся Феникс, - Да, черт возьми! Если хорошо пораскинуть мозгами, можно поубивать гораздо больше народу, чем самолично размахивая клинком налево и направо!

   - Успокойся. Прости, я... Если уж начистоту... я не хотел бы быть отравленным и корчиться... тьфу, пропасть! Паскудное времечко, - замялся кузнец, понурив голову, - Я хочу все-таки в бою это... если уж гибнуть, то гибнуть... А если нож в спину словить и харкать кровью на коленях... ведь... тоже мерзко.

   Карнаж слез с перил, встал на ступени и, успокоительно положив руку на плечо Грэфа, произнес:

   - Извинения приняты, дружище. Теперь скажи, зачем ты бросился меня выручать тогда, в бою?

   - Я просто думал раньше, что ты только так горазд... того... "решать" дела. А когда грудью в кучу полез, а мы-то столбами стояли, и понял я тогда, что неправ был. Вот кумекал, как тебе это сказать.

   - Но ведь сказал, - подытожил полукровка, подмигивая кузнецу.

   - Это еще не все, - уперся Грэф, - Ты это... короче, Феникс, располагай мной. Я тоже хочу, чтобы браты целыми домой возвернулись. И чтобы все дружно Нэй цветы поднесли. В общем, чтобы все чин чином было.

   - Хорошо, договорились.

   - Нет, ты не понял! - кузнец схватил руку Карнажа и впился в него взглядом, - Поклянись, что не предашь нас, и будешь защищать общее дело. "Ловцы удачи" связывают себя только клятвой сделки, но тут тебе не торг в лаборатории с магом насчет цены на очередной реагент. Тут сорок восемь душ! Их ждут дома.

   - И что ж теперь? Прикажешь мне умереть за них все сорок восемь раз?! - вспылил полукровка.

   - Нет! - не отступал кузнец, - Но чтобы я знал на случай, если вместо тебя надо будет стрелу в грудь поймать, что не продувную бестию закрываю! Чтобы, когда в аду жариться буду, черти надо мной животы не надрывали.

   - Клянусь, - железным голосом ответил Феникс, - Но и ты поклянешься.

   - Слушаю.

   - Если я не выберусь, продашь мой меч, возьмешь мой кошелек... Все, что от меня останется, поделишь пополам и отнесешь одну половину Нэй, а другую отвезешь аптекарю в Лангвальде. Этого старого дуэргара там все знают, Филином кличут.

   - Клянусь, - Грэф с чувством пожал руку Фениксу, - А моих просьб не жди. С этой осени меня никто не ждет.

   - Так может быть на могилу?

   - Нет. Я и так увижусь с ними там... потом. Как думаешь, дадут боги такой шанс, прежде чем бросят в геенну?

   - Конечно. И если ты мог не заслужить, то твои уж точно заслужили.

   - Спасибо на добром слове, Карнаж. Можешь, когда хочешь.

   - Тебе померещилось, - сухо ответил "ловец удачи", взваливая меч в ножнах на плечо и делая шаг в сторону приближающегося отряда темных эльфов.

   "Ловец удачи" знал этого капрала и знал, зачем он сюда пришел. Еще одно дело не требовало отлагательства, а годился для него только такой полукровка, каким был Карнаж.

   Еще одна необходимая жестокость...

   Грэф взялся за своё оружие и решительным шагом двинулся за полукровкой. Феларец застыл у него за плечом, с грохотом уперев кончик двуручного меча в камень мостовой.

   Кузнецу в тот момент показалось, что напряженные плечи "ловца удачи" дрогнули и опустились, совсем немного, но расслабившись.

   - Мэтр... - начал капрал.

   - Карнаж, - закончил за него полукровка.

   Темный эльф замялся, ошарашенный такой бесцеремонностью, а, главное, озадаченный расширившимися зрачками глаз Феникса, что приобрели хищное выражение.

   Забулькал потягиваемый "ловцом удачи" лангвальдский чай.

   - Я пришел просить вас от имени матриарха...

   - Осмотреть пленных феларцев и проверить, не осталось ли в них еще какой заразы из Бездны.

   - Проклятье!

   Сопроводив это восклицание своим едким смешком, Карнаж закинул ремень ножен с мечом на плечо, заложил большой палец правой руки за пояс под бандажом, сгорбил спину, будто ежась от порывов холодного ветра, и протянул капралу выдолбленную тыкву с трубочкой, погруженной в заварку лангвальдского чая:

   - Хотите?

   - Нет. Благодарю.

   - Тогда чего же вы ждете? Ведите нас.

   - Вас?

   - Меня и моего друга.

   Темный эльф перевел взгляд на "друга" Феникса, что, возложив руки на оголовье двуручного меча, смотрел исподлобья на окружающих. Заключив, что ничего удивительного нет в том, что у этого красноволосого мясника такие друзья, капрал жестом предложил им следовать за собой.

   - Грэф, - вполголоса позвал Карнаж, стараясь, чтобы солдаты не услышали разговор.

   - Слушаю, - склонился феларец.

   - Чуешь, чем дело пахнет?

   - Нас заставят провожать этих подлых ублюдков до форта в глубине пустошей.

   - Именно. Потому что продовольственные поставки из Фелара оборвутся, если матриарх прикажет перерезать пленных как собак. Так бы она непременно и сделала, если бы настолько не зависела от Шаргарда.

   - И что же нам делать?

   - Но мы ведь не зависим от продовольственных поставок? - по губам Карнажа пробежала такая улыбка, что Грэф ощутил, как холодок прошел от крестца до корней волос на затылке.

   - К чему ты клонишь?

   - Мне нужно найти одного человека.

   - Кого же?

   - Второго агента канцелярии.

   Огромные черные глаза покосились на кузнеца. Тот сглотнул.

   - Не бойся, - подмигнул полукровка, демонстрируя наемнику сосуд с чаем, - Меня всегда так, как вы люди говорите, крутит с этого пития.

   - Верно, это ж ран'дьянское изобретение, - натянуто улыбнулся феларец.

   - Да, мои предки по материнской линии давно уразумели, как обратить себе на пользу листья ilex'а*. Но потом, во время первых войн, справочники на нашем древнем языке попали в руки к людям. Так и пошел по Материку древний язык, вплетаясь в традиции изложения магов, алхимиков, замещая даже терминологию монстриариев и энциклопедий. Заодно полукровки из Лангвальда вычитали, как сделать этот чай. Но знаешь что?

   - Что?

   - На моей родине тоже не знают, откуда взялся наш язык. Только аватары находили в древних письменах упоминание, что на нем общались Творцы.

   Вся торжественная процессия из солдат и двоих убийц драконов свернула на улицу, ведущую мимо гильдии Темных Фениксов. С краю площадки крыши основного здания "ловец удачи" заметил движение. Там стояли три фигуры. Две низкорослые и коренастые и одна высокая и стройная.

   Полукровка ощерился.

   Плац, куда их вели, находился как раз недалеко от ворот, на прямой линии между гильдией и стенами. Другие постройки как нарочно не мешали обзору.

   - Чего ухмыляешься? - поинтересовался Грэф.

   - Да вот, думаю небольшое представление устроить. А ты мне спинку прикроешь. Лады?

   - Заметано.

   - Жаль, зрителей маловато будет. Всего трое.

   - А ты прибавь солдат эльфьих и те шесть десятков рож, что ждут на плацу. Сразу этого... как его, дьявола? ... Энтузиазизьма добавится.

   - Энтузиазма. И то верно. Нужно оставить ровно шесть десятков. Потому что сейчас их там шестьдесят и еще один. И этот один и есть второй агент канцелярии. "Крот", как их называют сыскари на своем жаргоне. Менее профессионален, чем его напарник, но более глубоко законспирирован, потому что пассивен, - побулькав чаем, Феникс добавил, - Кстати, первый агент, земля ему пухом, был неплохим фехтовальщиком. С ним пришлось изрядно повозиться. Посмотрим, на что горазд второй.

   Грэф непроизвольно вздрогнул.

   - Прекрати это, - попросил полукровка.

   - Что?

   - Дрожать как осенний лист на ветру. Я знаю, что ты был в паре с тем феларцем из отряда "бешенных", которого я убил на корабле. Хотя бы потому, что из особого отдела канцелярии, про который ты невзначай упомянул, так просто никого не выпускают.

   Взгляд.

   Кузнец испустил тихое проклятье.

   - Я не...

   - Я знаю, Грэф. Мы же с тобой заодно? - "ловец удачи" снова простодушно подмигнул наемнику.

   Феларец кивнул и постарался шагать шире. Впервые в жизни ему было так страшно. Он готов был преклониться перед глубоким, мрачным умом этого полукровки, который, как ему казалось, видел все своими острыми, холодными и жуткими черными глазами. Но почему-то феларец знал, что просить снисхождения и даже умолять бесполезно. Оставалось рассчитывать только на безмолвное великодушие этого ран'дьянского хищника.

   - Мэтр, мы почти прибыли, - снова заговорил капрал, когда они остановились перед каменной изгородью с калиткой, которая преграждала путь на плац.

   - Своевременное наблюдение, - с равнодушным видом подтвердил Карнаж.

   Темный эльф вспыхнул до корней своих белых волос. По крайней мере, полукровке показалось, что его серая кожа все-таки изменила оттенок, добавив бордового.

   - Матриарх..., - поистине титанические усилия требовались капралу, чтобы сдержать свое бешенство, отчего паузы между словами оказывались длинноватыми даже для очень задумчивого ритора, - Просила вас... проявить должную деликатность... и великодушие к... пленным.

   - О, разумеется! - воскликнул Феникс, панибратски хлопнув эльфа по плечу, чем заставил того снова сменить свой цвет, в этот раз на бледно-серый, - Я не забыл скольким я обязан этим господам!

   В кратком затишье как-то зловеще заскрежетали засовы с той стороны калитки. Тишина повисела над головами еще несколько неловких мгновений, словно в скверно режиссированной пьесе, и прервалась громкой фразой металлического голоса полукровки:

   - Да! Клянусь громом! Я должен быть деликатен с такими, поистине незаурядными в своей изобретательности, ублюдками, что подло вломились в цитадель своих союзников с парадного хода и, можно сказать, почти ненароком перерезали пару сотен глоток! Да! Проклятье! Если нынче это в моде, то и нам, чего уж там, следует действовать согласно новым веяньям!

   С этими словами Карнаж локтем оттолкнул капрала, взвалил свой меч в ножнах на плечо и мощным ударом ноги, от которого жалобно затрещали доски, настежь распахнул дверь на плац.

   Грэф закрыл рот и поспешил сдержать данное им обещание, сиречь прикрыть спину Фениксу. И теперь он в полной мере осознавал, почему его об этом просили. Впрочем, феларец не был удивлен такому поступку от того, кто в одиночку, очертя голову, бросался на ощетинившийся оружием строй.

   - Рад приветствовать вас, господа! - гортанно, истинно с ран'дьянским скрипуче-металлическим призвуком объявил "ловец удачи", вваливаясь на плац.

   Демонстративно допив чай в пару мощных глотков, Карнаж отставил сосуд в сторону на вытянутой руке, потряс головой и громко крякнул.

   - Что уставились, выродки?! - понизив голос, прорычал полукровка, таращась своими черными глазами и кривя губы в настолько гадкой усмешке, что феларцы попятились.

   - Ты слегка переигрываешь, тебе не кажется? - прошептал над ухом Грэф.

   - Да брось! Я даже не вошел в роль, - ответил Карнаж и протянул кузнецу сосуд со способной еще послужить заваркой, - Хлебни что ли.

   В древности человеческих народов один философ или скорее даже политик в своем изложении основных потребностей любого общества обозначил всего две вещи: хлеб насущный и зрелища захватывающие. Грэф посмотрел на предложенное первое и непременно следующее за ним второе, так как Феникс уже двинулся к выстроившимся рядами солдатам, и решил не противиться мудрости предыдущих поколений. Долив в чай воды из кувшина, что он нес следом за Карнажем, так как у полукровки просто не хватало на все рук, кузнец решил опробовать дар столь почитаемого на родине его красноволосого компаньона ilex'а, заодно насладившись зрелищем того зверства, которое непременно устроит здесь "ловец удачи". Видимо, он и впрямь не испытывал особо теплых чувств к пленным.

   С другой стороны, кузнец начинал понимать, зачем Карнаж так из кожи вон лез, чтобы напугать или разозлить феларцев. На данный момент гнев и досада от поражения у людей сгустились над головой тех, кто вел в бой темных эльфов и наемников. Отметились всего две фигуры, одна из которых, матриарх, изначально была в полной безопасности. Хотя бы потому, что совершенно точно оставалась недосягаема для подлого удара ножом из-за голенища сапога. Следовательно, все тучи собрались над головой Бритвы, а это было чревато, едва феларцы получат назад свое оружие и покинут цитадель вместе с убийцами драконов. Поэтому Феникс и устраивал это представление, помимо удовлетворения своих, характерно ран'дьянских и явно садистских, наклонностей.

   Полукровка пошел вдоль пленных, выстроенных на расстоянии шага друг от друга и трех шагов между рядами. Его глаза медленно, будто нехотя, переводили взгляд с одного человека на другого, затем на следующего...

   Феларцы выглядели жалко, помято, грязно и потрепанно, а пахли просто омерзительно. "Ловец удачи" давно заметил, что очень плохо переносил людской запах, особенно если его составлял прогорклый пот и испаряющаяся от тепла тела моча с одежды. Он не скрывал этого, когда шел меж рядов, и красноречиво морщил нос.

   - Чего заколдобился, полукровка? Никогда не нюхал настоящих воинов?

   - Настоящих воинов? - с издевкой переспросил Карнаж, - А где они, эти воины?

   Солдат хотел было ответить, но не успел и глазом моргнуть, как красноволосый подскочил и зажал его рот ладонью, впившись презрительным взглядом.

   - Тихо! Не говори, я сам угадаю, - прошипел Феникс.

   Человек не стал спорить, так как вторая рука полукровки легла на его шею так, чтобы в любой момент, когда только заблагорассудится, свернуть ее.

   - Уж не о себе ли и об остальных окружающих нас сучьих потрахах ты тут говоришь, человечек?

   Феларец что-то промычал, но "ловец удачи" шикнул на него:

   - Лучше захлопни своё дупло, иначе узришь собственный зад!

   Феларец взвыл, почувствовав, как слегка напряглись пальцы полукровки.

   Карнаж отпустил его, сплюнул и пошел дальше, оставив бедолагу скрючившимся в три погибели и харкающим на грязный снег кровью.

   Грэф поморщился от невыносимой горечи лангвальдского чая, который не сдобрили даже ложкой меда, и молча последовал за Фениксом, ловко обогнув его первую жертву.

   Осмотрев где-то с два десятка пленных, оба остановились на перерыв.

   - Устал? - спросил кузнец.

   - Да, приходится постоянно держать эти глаза. Выматывает, - ответил Карнаж.

   Грэф отметил для себя, что взгляд утомленных желтых глаз убирал с "ловца удачи" ореол демонической сущности и не выделял так остро и жестко черты лица. Не так давно этот же вывод сделал и Бритва, но до сегодняшнего дня кузнец не очень верил увещеваниям гнома, что, якобы у Феникса есть еще и нормальное лицо, помимо уже известной зловещей гримасы.

   - Послушайте, это уже никуда не годится! Как вы можете так обходиться с пленными?! Словно мы стадо баранов! - из рядов феларцев вперед выступил рослый мужчина с благородными чертами лица, явно офицер, с аккуратной бородкой и усами, что были в моде в империи.

   Феникс бросил странный взгляд на его гладко выбритую голову. Усталость подступала к полукровке очень быстро, даже резко и особенно неприятно ощущалась в конечностях...

   Длинная рука в черной перчатке с набойками лениво плюхнулась всей пятерней на лоб поборника человеческих прав. Феларец замер, на мгновение задохнувшись от такой наглости, но потом, ощутив жгучую головную боль и слабость, судорожно схватился сперва за предплечье полукровки, затем попытался достать до его лица, но уже как-то неуверенно.

   - А вы и есть стадо, - спокойно ответил Карнаж, - И настолько тупое, что безропотно последуете даже на живодерню.

   Руки феларца беспомощно повисли, словно две веревки, глаза закатились, и он рухнул на колени.

   Грэф уловил движение за спиной Феникса и молниеносно среагировал.

   - Ну, как? - прорычал кузнец, заломив в медвежьей хватке руку солдата.

   - А-а-а!!! - раздалось в ответ, и сжатый кулак беспомощно повис, распустившись лепестками бледных пальцев задолго до своей цели.

   - Ну, так! - столь же лаконично ответил Грэф, прибавив, - Еще шаг, и я разломаю твое плечо на куски.

   - Спасибо, дружище, - поблагодарил Карнаж, - Отпусти его. Я думаю, он все понял.

   Кузнец невольно ослабил хватку, когда услышал неожиданно теплую нотку в голосе красноволосого.

   - Продолжим, - Феникс оттолкнул потирающего руку солдата обратно в строй и двинулся дальше.

   После еще одного десятка осмотренных, снова подсуетился капрал.

   - Что еще?! - требовательно спросил Карнаж.

   - Дальше идут три десятка из специальной бригады, - значительно поднял брови темный эльф, пропустив мимо ушей очередную нелюбезность полукровки.

   - И что с того? - буркнул Грэф.

   - С ними нужно быть более деликатным. Это же не простые служаки...

   - Ах да! - хлопнул себя ладонью по лбу Феникс, - Они же раньше были в составе корпуса, который сейчас составляет большую часть королевской гвардии!

   - Значит, вы меня понимаете, - облегченно выдохнул капрал.

   - Разумеется, - кивнул Карнаж.

   Когда полукровка поднял голову, его глаза снова были огромными черными пропастями, как до этого, а рот кривила прежняя усмешка:

   - Эти вояки не раз и не два выгоняли меня из столицы, щедро потчуя древками алебард только за то, что я не человек!

   Темный эльф посторонился.

   - Как там они говорили? "Сегодня не повезло тем, кто родился не от возлюбленных детей Создателя", так вроде было? - Феникс хохотнул, - Вот так незадача! Сегодня судить-рядить поставили того самого, "ублюдочного нелюдя", которого не так давно гнали взашей.

   Едва "ловец удачи" снова пошел мимо рядов солдат, капрал жестом подозвал к себе одного из стражников:

   - Немедленно беги за матриархом! Пусть придет и лично прекратит все это, - стражник кивнул и, отставив алебарду, стремглав бросился к калитке, а капрал сложил руки на груди, поглядывая за полукровкой, и скрежетнул зубами, пробормотав, - Как ей вообще в голову взбрело пустить сюда этого садиста?

   - Тридцать и еще одни..., - шептал себе под нос Феникс, пристально осматривая ряд за рядом, - Тридцать и еще один.

   "Ловец удачи" понял, что задача не настолько проста, как казалась сначала. Очевидно, что "крот" закопался либо среди простых вояк, либо среди гвардейской их части. Второе было более очевидно, но только в случае, если агент оказался неопытен. Ясное дело, что солдат специальной бригады будут жалеть больше, чем обычную пехоту, но тем очевиднее становился соблазн спрятаться именно в их рядах для того, кому нужно выжить любой ценой.

   Не стоило заблуждаться. Карнаж сразу преследовал цель убить агента, неважно как, даже без причины, но перерезать ему глотку прежде, чем тот улизнет из его рук в Пепельных Пустошах. Если такой доберется до Фелара и расскажет о роли наемников во время штурма цитадели, можно было не сомневаться, что знаменитая людская двуличная политика получит весомый козырь, которым прихлопнет всех, кому посчастливится вернуться из пустошей, и кто будет требовать положенную награду за драконьи головы.

   - Сударь, мы бы хотели поговорить с вами.

   Выражение лица Феникса в тот момент, когда к нему подошли пять гвардейцев во главе с капитаном, чью героическую голову венчала набухшая от крови повязка, не поддавалось описанию. Возможно, приравнять его удалось бы только с тем огоньком, который возникает на краткий миг в глазах совы, когда, охотясь в ночной тиши, она улавливает слабое движение в густой траве.

   - Я вас слушаю, - отозвался "ловец удачи", не скрывая своего повышенного интереса к этой группе, которую он начал жадно обшаривать взглядом, даже не удосуживаясь скрыть то, что слушает офицера в пол-уха, если не в четверть.

   Грэф забеспокоился. Офицер замялся.

   Полукровка с каменным лицом подходил по очереди к каждому из гвардейцев и впивался в него ни на что непохожим, каким-то безумным взглядом.

   - Неужели? Неужели ты настолько глуп, сыскарь!? - вдруг воскликнул Феникс.

   Казалось, даже ветер застыл от этого окрика на краткий миг, неуловимый для прочих, но миг, в который "ловец удачи" заметил то самое, слабое, движение в этой густой траве.

   Еле-еле дернулись пальцы левой руки у крайнего справа. Более того, инстинктивно эта рука распрямилась, пусть снова вернувшись в полусогнутое положение, как у всех прочих, но этого было более чем достаточно.

   Не говоря плохого слова, без прелюдий, без торжества, Феникс ухватил этого молодого человека за ворот и оттащил от остальных.

   Тридцать первый.

   В глазах несчастного южанина оказалось все, что нужно было полукровке для вынесения безжалостного приговора. Страх, сомнение, злость и ее двоюродная сестра досада - полный набор.

   Как уже не раз говорилось, после заговоров и убийств эпохи Сокрушения Идолов хороших агентов осталось настолько мало, что, видимо, для создания пары, в целях экономии на тех, кто хоть что-то смыслил в этом деле, канцелярии брали подряд все, что еще обладало хоть крупицей мозгов и щепоткой навыка. Феникс даже предположить не мог, что у рыцарей плаща и кинжала дела обстояли настолько скверно, особенно после поединка с сыскарем во время штурма цитадели. Победа далась нелегко, и, после нее, вдруг, подобная "компенсация" за столь отличную выучку первого агента - крот оказался жалким профаном, а все разыгранное Карнажем представление, по сути, не стоило и ломаного гроша.

   Удар.

   Феникс ожидал такой подарок. Эдакий утешительный приз фортуны, за потраченные впустую силы. Полукровка цокнул языком, сплюнул кровь, проверил все ли зубы на месте и ответил настолько жестко, что у агента потемнело в глазах...

   - Итак, господа гномы, вы убедились? - спросила матриарх, не скрывая глубокого удовольствия от созерцания вытянувшихся бородатых физиономий, - Работа как всегда превосходна.

   - Да, сработали на совесть, спору нет, - поддакнул Гортт, - Эдак дальше пойдет, и сами халфлинги не просекут, где их картинка, а где наша.

   - Только вот бы еще к каждой такой карте да по десятку бойцов ваших. А? - Бритва почесал мундштуком трубки висок, - Гильдия же вроде возродилась?

   Матриарх спокойно посмотрела на гнома: все-таки торгуется, борода, хоть и знает, что Темные Фениксы в большинстве своем либо слишком стары, либо слишком молоды. Однако эльфка не спешила обвинять Тарда, ведь всякому хочется понизить риски, и ничего плохого не было в том, что убийцы драконов не строили из себя сорвиголов где придется и перед кем попало. Точнее, обычные наемники еще могли позволить себе бахвалиться перед, скажем, продажными девками, но главарю и его ближайшему окружению следовало быть начеку. Постоянно. И матриарх знала, кто точно не смыкал глаз и держал ухо востро.

   Эльфка взяла небольшую зрительную трубку с миниатюрного резного столика, подошла к краю площадки и поднесла ее к лицу. Несколько мгновений она стояла так, будто размышляя, наконец, сухо ответила "нет" и посмотрела в линзу.

   - Ну, на "нет" и суда нет, - заключил Гортт, который тоже понимал, что такие просьбы бесполезны, но сразу рассудил, что оглашать их на удачу бессмысленно.

   Тард, тем не менее, выглядел разочарованным.

   - Тем паче, с вами уже отправляется тот, кто выучкой не уступает моим "птенцам".

   - Это Карнаж что ли?

   - Он самый, Гортт.

   Эльфка отняла зрительную трубку от лица и скривилась.

   - Что там? - оживился Тард.

   Она передала прибор гному.

   - Молоты Швигебурга!!!

   - Я смотрю, твоя правая рука не прочь почесать кулаком, - сострила матриарх.

   - Да какой там "почесать"!? Он чуть не прыгает на бедняге!

   - На ком?! - растерянно переспросил Гортт.

   Бритва толкнул зрительную трубку в грудь друга:

   - На нем!

   Тот схватил и посмотрел через нее в сторону плаца. Переменившись в лице, Гортт, по обыкновению, в рифму, но очень грубо сообщил о совокуплении некоего существа среднего рода с лошадью мужского пола.

   В эту минуту на площадку взбежал запыхавшийся стражник.

   - Госпожа!

   - Можешь не кланяться, выкладывай сразу, - поторопила эльфка, насторожившись от всего услышанного.

   - Мы молим вас прийти и урезонить вашего ученика и гостя. Иначе весь этот смотр плохо кончится.

   Не дожидаясь разрешения, оба гнома подхватились и сбежали вниз по лестнице. Матриарх кивнула стражнику, чтобы он ее сопровождали, и двинулась следом за бородачами.

   Грэф стоял, обнажив меч, а напротив него сгрудились феларские солдаты, наперебой кричавшие разные, не самые любезные вещи, что были адресованы "продажной шкуре" кузнеца, который прислуживал "нелюдскому выродку". Что уж было говорить о тех словах и выражениях, которые обрушивались на голову Карнажа, ведь это он усердствовал за спиной Грэфа.

   Голова агента мотнулась вправо, затем влево. Переступив два шага, феларец снова грохнулся на щебень плаца, поливая кровью из сломанного носа.

   Обитый мысок ботфорта с размаха врезался под живот. Шпион подлетел и распластался на щебне, гулко кашляя.

   - Ну-ну, - похвалил Феникс, поднимая голову бедолаги за волосы, - Вот чтоб тебе с таким здоровьем в пехоту податься, а?

   - Будь ты...

   Феларец не успел договорить по вполне понятной причине, точнее по целым четырем в виде костяшек с металлическими набойками.

   - Последний шанс тебе, - прошипел на ухо полукровка, - Доставай то, что прячешь, иначе забью до смерти.

   - Держи карман шире, выблюдок, - прохрипел шпион, щерясь окровавленными зубами, - Чтобы ты меня сразу, без суда, угробил? Ищи дурака!

   В словах феларца был резон. В самом деле, не самому же Карнажу вынимать из-за голенища сапога агента нож и вставлять в руку обладателя?

   - А! - вдруг осенило "ловца удачи", - Стало быть, ты все еще мне не веришь!

   Грэф до хруста сжал зубы, слушая гулкие удары, стоны и крики, казалось, почище тех, что ему доводилось слышать в застенках канцелярии. Хотя, возможно, ему так казалось потому, что он слушал их тогда на почтительном расстоянии или через пару футов кладки каменного мешка, в который его бросали после пыток.

   - Проклятье, - просипел кузнец, увидев вошедших через калитку гномов, а за ними и матриарха.

   - Будь ты проклят, нелюдь! - донеслось со спины.

   - Стража! - вырвался навстречу этому крику приказ матриарха.

   Грэф тут же обернулся. Темные эльфы загородили его от пленных, так что переживать было не за что.

   Свистнул нож и с чавканьем и каким-то странным хлопком вошел по рукоять в левую кисть Карнажа. Полукровка застыл, сжав пальцами своей пронзенной кисти пальцы феларца.

   - Попался, - огромные черные глаза распахнулись, тонкие черты лица демонически обострились.

   Шпион пришел в неописуемый ужас. Так быстро, молниеносно... Значит, полукровка нарочно подставил ему спину, давая тем самым последний толчок к обуревавшей человека ярости. Более того, пожертвовав собственной рукой, этот красноволосый демон даже бровью не повел, когда лезвие впилось ему в ладонь!

   - Знаешь... - начал "ловец удачи" своим металлическим голосом.

   - Карнаж! Стой!

   - Я ведь должен по-человечески грубо и прямо заехать тебе сейчас за такую "подлость" в ухо. Ты упадешь без сознания. Меня осудят за слишком суровые меры, а потом ты придешь в себя, мы поговорим, и ты поймешь, что я делаю все это только из-за того, что пытаюсь защитить своих братьев по оружию, - глядя мимо агента, произнес Феникс, - Правда, хороший финал?

   - КАРНАЖ!!!

   - Но... я ведь не человек, верно? - злая улыбка тенью мелькнула на сухих губах, когда огромные глаза снова впились в шпиона.

   Валлет вырвался из пряжки ремня под бандажом, повинуясь движению пальцев целой руки, и со свистом прошелся наискосок у подбородка феларца.

   Феникс картинно крутанулся на месте, словно выделывая балетный пируэт. Остановился, замер, потом выдернул из руки нож и кинул под ноги схватившемуся за горло шпиону.

   - Вот и конец, - подмигнул кузнецу желтый глаз.

   Грэф передал "ловцу удачи" меч, который так и не понадобился полукровке.

   Матриарх несколько мгновений стояла молча, будто додумывая ход мыслей Феникса. Чего он хотел этим добиться?

   Гномы меж тем, начали громко ругаться, стучать кулаками по лбу, крутить пальцем у виска. Карнаж же только усмехался и делал вид, что не видит всех этих знаков, как мгновение назад делал вид, что не слышит громких окриков, призывавших его по имени.

   - Уберите их отсюда! - приказала матриарх, - Обоих!

   Грэф воспользовался случаем и скрылся за спиной полукровки от загородивших пленных двух гномов. И если Гортт еще не вошел в раж, то Бритва разразился таким потоком ругани, что запросто перекрыл возмущение всех остальных...

   Карнаж уходил с плаца спокойно, неторопливо и невозмутимо. Кузнец шел следом, а гномы и матриарх получали восхищенные благодарности от пленных за то, что их избавили от этого красноволосого маньяка и душегуба.

   Тард принимал заверения в преданности, матриарх извинения и сожаления, а Гортт даже дружеские рукопожатия. Феларского же шпиона стража под шумок уволокла через коридор черного хода, что огибал плац стороной, недалеко от арсенала.

   И волки были сыты, и овцы целы.

* * *

   Час Мрака - это то, что ожидает всех, кто переступит последнюю черту. Последние шесть десятков минут, чтобы пересечь три черных поля: поле Боли, поле Сожаления и поле Раскаяния. Верный служитель смерти, Резчик, укажет путь любому, не важно кем тот был при жизни. Один и тот же проводник ожидает нас всех по ту сторону. Разница лишь в том, как разделятся наши последние минуты по тем трем полям, которые суждено пройти всякому, ибо так установлен закон Бездны с незапамятных времен, дабы любой мог очиститься в этот свой, последний, час.

   По существу, эти шестьдесят минут - то время, в которое мои братья обманывали Смерть. Если провести необходимые ритуалы за этот небольшой срок, то можно либо серьезно отсрочить собственную гибель, либо вернуть из небытия того, кто вам дорог. Сложнее всего проделать все это в ту фазу, когда существо проходит последнее поле, так называемое поле Раскаяния. Особенно стоит учесть то обстоятельство, что точно установить, в какой из трех фаз находится объект, практически не представляется возможным. Для каждого Резчик отводит свое время с точностью до последнего мгновения. То есть объект может провести практически весь час на поле Боли и только два мгновения на последних двух полях, либо же наоборот. Также стоит помнить о пограничных состояниях предшествующих переходу: это летаргия и так называемая "ложная смерть", недавно открытая форма, при которой покойного еще можно вернуть к жизни.

   Нота Бене: господа аспиранты, настоятельно рекомендую вам не ориентироваться на грубо подсчитанное время, за которое отмирает голова, если вы, конечно, по окончании всех усилий не собираетесь получить в свое распоряжение безмозглого болвана. Я говорю о "знаменитой" четверти часа, которая была введена профессором Мэйрой во время первых опытов сообщества "Визардея". Все мы прекрасно помним, чем эта роковая ошибка окончилась для нее. В действительности этот срок лучше всего сократить втрое, если вы собираетесь вернуть к жизни человека, а не занимаетесь зомбификацией останков. Что, кстати, в наше время признано незаконным и противным этике чародея.

   Возвращаясь к предмету нашего обсуждения, Час Мрака имеет несколько исключений: во время летаргии или "ложной смерти" подопытные сообщали о появлении белого света перед их сомкнутыми глазами или о наблюдении своего тела будто со стороны. Словно нечто отторгало их душу, выводя изнутри, либо извлекая снаружи. Здесь мы смело можем утверждать о соблюдении условий, при которых Резчик приходит за субстанцией, что есть все мы и что покидает оболочку или каким-либо еще способом сообщает о своем освобождении из тела. Однако, как вы, должно быть, уже читали, Резчик - это просто проводник, а не безжалостный охотник, коим его считают невежды. Он с легкостью может отпустить человека, если тот еще не попал на первое поле, поле Боли. И даже будучи в стадии Часа Мрака покойный может быть отпущен обратно, в мир живых. Этому есть несколько причин: если телесная оболочка имеет незначительные повреждения, либо она была восстановлена более чем на три четверти, скажем, сильванийским заклинанием в пять ступеней и больше. Я на практике видел только заклятие в семь ступеней, так что могу ошибаться в полном списке возможностей современной эльфийской школы.

   Нота Бене: по сильванийской системе одна ступень равна одному катрену. Не путать с тремя двустишьями в империи и двумя катренами в феларской системе, где один опорный, то есть более чем на треть является началом следующего! Иначе хлопот при пересчете не оберетесь.

   Что нам это дает? Это открывает перед нами огромный простор для исследований пограничного состояния, вплоть до возможности составления полного списка условий, при которых возможны нарушения цикла очищения Бездны. Тем самым мы сможем в скором времени установить, какие именно аспекты материи сфер позволяют, например, вампирам оставаться бессмертными, то есть в чем суть проклятий, которые выбивают отдельно взятое существо из привычного цикла смерть - очищение - перерождение? И, чем черт не шутит, в скором времени установить первопричину появления именно такого закона Бездны.

   В заключение хочу сказать, что прецедент с автором "Гриманвила" считаю чрезвычайно важным для дальнейшего развития познаний в стихии Смерти. Рекомендую его как хрестоматийное пособие для изучения нарушений в материи сфер в качестве ключа, который приведет нас рано или поздно к небывалым открытиям в механике построения окружающего нас мира.

   Верховный некромант Кассар, "Гриманвил"

   (комментарии к имперскому изданию)

   Глава 4

   "Пепельные Пустоши - проклятое дневным светом место, где меня не покидало ощущение, что я и мои братья по оружию находимся в предбаннике самой Бездны!"

   из дневника одного из агентов особого отдела канцелярии Фелара

   Раннее утро Даэмас встречал на балконе. Он с наслаждением вдыхал морозный зимний воздух, закутавшись в свой подбитый мехом теплый плащ. Бессонная ночь не давала о себе знать благодаря крепкому лангвальдскому чаю и паре общеукрепляющих заклятий, в которых чернокнижник не назвал бы себя докой, но выбор наугад оказался нынче утром удачнее, чем третьего дня. Стоило запомнить эту подходящую комбинацию, ведь ничто человеческое чародеям было не чуждо, и к ним также верно применялся постулат эльфийских эскулапов об уникальности реакции организма на лекарственные средства, не важно будь они, эти средства, физической или магической природы. Кстати, в рассмотрение последних двух аспектов Даэмас углубился и проводил дотошные изыскания без малого месяц. Видимо, это настолько увлекло его, что этим утром он с удивлением обнаружил, как бренное тело настойчиво потребовало отдыха, напоминая тем самым о своей физической, обыденной природе.

   Это неожиданно резко отрезвило чернокнижника, с головой ушедшего в рассмотрение созданий искусственной природы. Что и говорить, пробыв целый месяц наедине с гомункулусами и големами, поневоле начинаешь в чем-то им уподобляться. Между прочим, некоторые древние мыслители считали это очень ценным методом познания: чтобы узнать суть полена, нужно начать мыслить как это полено. Молодой человек был с ними согласен и очень уважал, но не применял подобного метода. По крайне мере, осознанно.

   В целом, если говорить о результатах проделанных изысканий, Даэмас был доволен результатами, но его совершенно не устраивал метод, которым он его достиг. Рациональный подход к делу шел своим чередом и обещал итоги не раньше окончания зимы, и тут случайные известия подстегнули весь процесс, утроив скорость. Известие о чудовищной резне на границе империи в мгновение ока облетело весь Фелар, не говоря уже о чудесном излечении от чумы, которое предоставили те, от кого этого меньше всего ждали.

   Некроманты.

   Чернокнижник развернулся и прошел в комнату. Остановившись у камина, он бросил косой взгляд на томик "Гриманвила", того самого имперского издания, которое купленные с потрохами стражи порядка пытались изъять настолько лениво, что даже истанийские чародеи с другого края Материка успели прибрать к рукам пару книг.

   Вернув глаза к созерцанию пляски пламени, Даэмас вздохнул. Он не любил таких случайностей, что толкают в плечо и торопят в раскрытии истины. Ими часто верховодит Судьба, а такая особа вызовет смущение столь явным присутствием у кого угодно, будь он хоть дважды могущественный чародей.

   - Значит, вот откуда следует мне начать? - будто еще раз уточнил у Судьбы чернокнижник, - Врата Огня...

   Постоянное преследование Восставшего в попытке выяснить, наконец, его личность, полностью и безвозвратно завели молодого исследователя в область творений искусственной жизни, гомункулусов. Не то чтобы талант, нет, скорее проницательность толкнули Даэмаса к такому умозаключению.

   И небезосновательно! У чернокнижника просто не укладывалось в голове, как может обычный гуманоид карать самых древних и грозных созданий Материка, да так, что приведет этим к гибели весь известный магам мир!? Герои с пламенный сердцем и холодным как лед рассудком были смертны и, по чести говоря, довольно уязвимы физически, чтобы не вызвать здравого скепсиса у кого угодно. Артефактов подобных кристаллам стихий, что могли бы дать такую возможность простому смертному, в мире как не было так и нет, если даже владельцев самых могущественных источников магической энергии, пресловутых кристаллов, смог угробить сильванийский бретёр с кучкой таких же повес, как и он сам. Конечно, Аир был прекрасным фехтовальщиком, да, вдобавок, интриганом хитрым как сам дьявол, но этого всего очень мало для того, чтобы тягаться с драконами, фениксами или островитянскими вирмами.

   Нет. Восставший - это чудовище, монстр, которого еще не знал Материк... Пафосное высказывание, не правда ли?! Звучит как идея для целого романа.

   - Надо будет кому-нибудь посоветовать, - сказал сам себе чернокнижник, - Однако для меня и моих коллег подобный дешевый фарс не пройдет. Такое объяснение годилось эдак лет двести назад, когда в ходу были подобные утверждения в мифах и легендах сплошь и рядом. И сейчас встречаются охочие до подобного чтива, но их число когда-нибудь да поубавится. Пусть Создатель и печется о дураках, но их слишком много развелось, чтобы Ему поспеть всюду.

   Чернокнижник вернулся за стол и уселся в кресло. На самом деле все обстояло зловеще просто и элегантно. Восставший - это достаточно живучая тварь, которая сможет либо случаем, либо судьбоносным моментом обзавестись каким-нибудь роковым для мира свойством. Поскольку потенциал обычного гуманоида в подобном приобретении был ничтожно узок, вероятность того, что Восставший будет гомункулусом, возрастала в разы. Просто потому, что гомункулусы изначально являлись открытой для дополнения системой элементов. Созданные искусственно, они не обладали финальной печатью Творцов, которая лишала большинство потуг в корне изменить природу прочих существ даже капли вероятности - духом. А чтобы вдохнуть жизнь в созданное существо его, дух, пятые врата алхимии, имитировали. Те, кто создавал гомункулусов, использовали иное построение, нежели пирамидальную классическую схему, где в основании стояли врата четырех элементов: воды, огня, воздуха и земли, а вершину венчали врата Духа - пятого элемента, который не позволял менять суть живых существ, позволяя лишь морфические преобразования.

   Даэмас не так давно занялся этой проблемой, но в его руках был лишь один кусок головоломки создания гомункулуса - врата Огня. Разрозненные схемы и упоминания, что он прихватил из Красных Башен, образовали в итоге треугольного вида древо, похожее на родовое, но выстраивающееся в строгом соответствии с геометрической фигурой. В основании этого древа находилась стихия Огня, так называемые врата, которые разветвлялись на два первичных свойства, затем, посредством пересечения уже этих свойств, порождалось еще четыре, а из их синтеза выходили восемь новых и так далее. Как можно судить на этом примере, остальные три стихии составляли еще три подобных треугольника, которые складывались в пирамиду и вели к вершине - вратам Духа. Таким образом, следовала философская трактовка: врата Духа открывают путь четырех стихий к венцу творения мироздания. То есть первичным был дух, а не материя. Если же рассматривать схему создания гомункулуса, то чернокнижник начинал подозревать, что все было с точностью наоборот. Хотя отсутствие Духа делало идею даже "перевернутой вверх тормашками" пирамиды не состоятельной.

   Что же тогда? Этим вопросом Даэмас задавался неустанно. Схема магической сущности гомункулуса должна очень серьезно отличаться от обычного, рожденного матерью, гуманоида. Это правило распространялось также на тех гомункулусов, которые обладали возможностью продолжения себя в потомстве. Однако создать таковых на Материке еще никому не удавалось. Сама теория чернокнижника строилась лишь на подозрении, что ран'дьянцы являлись нетипичными гомункулусами, то есть были искусственными существами, созданными с помощью невиданной доселе алхимической технологии, в основе которой лежал очень сложный синтез четырех элементов, который крайне точно позволял эмулировать самое высокое понятие в магии - Дух.

   "Гриманвил" помог в данном исследовании тем, что вручил первую ниточку, способную объяснить, как именно гомункулус мог обзавестись свойствами, способными дать ему какую-нибудь ужасающую силу. Автор этого эпохального для кузнечного дела творения смог пережить пожар лесов Роккар, находясь чуть ли не в самой середине пекла! Этот факт был широко известен, также как и то, что ничем особенным тот кузнец никогда не выделялся. Следовательно, просто так превратиться в жутковатого вида обгорелого монстра он не мог. Равно как и написать в таком состоянии книгу, которую нашли при нем солдаты истанийского разъезда на границе.

   - Пройти такое расстояние... - хмыкнул Даэмас, - Да еще и пешком. Не под силу даже здоровому, не то что покрытому ожогами с ног до головы. Значит, все-таки меч. Да. Тот самый клинок, что нашли при нем халфлинги, и который будто прикипел к спине кузнеца. Наверняка он упал на стойку с оружием, когда крыша халупы рухнула ему на голову, затем повалил клинки и...

   Чернокнижник встал из-за стола и позвонил в колокольчик для вызова слуг.

   - Однако абы какой меч так не сливается с телом. Клинок должен быть магическим и нужно огромное количество энергии для подобного сращивания. Совпадение ли?

   Заменившая его старую прислужницу, молодая суккуба вошла и остановилась у порога.

   - Завтрак, - коротко распорядился Даэмас.

   - Простите хозяин, слух у меня очень тонкий и я слышала...

   - Ну? - поторопил чернокнижник, - Я часто говорю сам с собой, это помогает сосредоточиться.

   - Возможно, вы знаете, что на территории Пепельных Пустошей находятся несколько крупных складов демонического оружия, которое shar'yu'i припрятали там еще тогда, когда на севере Материка стояли леса Роккар. Мои предки из сопредельного измерения давным-давно помогали им в строительстве первых хранилищ, которые располагались глубоко под землей.

   - О! - вскинул брови чернокнижник, - Благодарю, это мне пригодится.

   Суккуба поклонилась и вышла, затворив за собой дверь.

   - Черт возьми! Как я мог забыть об этом?! - Даэмас сцепил руки за спиной и медленно прошел к балкону, - Стало быть, там есть откуда взяться "необычному" оружию.

   Он снова углубился в размышления. Все постепенно становилось на свои места: клинки демонов чаще всего заключали в себе стихию огня, хоть в чем-то церковники не вешали обывателям лапшу на уши, следовательно, сращивание могло произойти хотя бы потому, что полыхал целый лес. Если клинок содержал в себе схожую с катаклизмом стихию, тогда в таких масштабах могла произойти какая угодно магическая реакция, ведь у нее в основе был практически неисчерпаемый источник энергии, пусть и временный, но для изменения одного живого существа вполне достаточный.

   Это давало в руки пытливого ума необходимые нити для того, чтобы распутать весь клубок, и нити эти вели к вратам Огня.

   Даэмас снова вскинул брови. А ведь не так давно кое-кто из его знакомых имел плотный контакт с этой стихией! Более того, был наполовину ран'дьянцем. Вероятность, конечно, ничтожно мала, но на безрыбье...

   - Фениксы и драконы, - прошептал себе под нос чернокнижник, - Уж не в контексте ли народного прозвища человека необычайных свойств вы говорили о первом и не о той ли самой главной цели в жизни каждого из нас, как маги иносказательно величают второе, вы пытались мне намекнуть в том своем письме, мэтр Зойт Даэран? Что ж, благодарю за подсказку.

* * *

   - А! Вот они идут! - оживился Гортт, когда на площадке лестницы появилась матриарх с охраной в сопровождении нескольких офицеров гвардии.

   Солдатам вернули оружие и позволили увидеться с женами и детьми, а также начали подготовку обоза для отправления людей в форт на другом краю Пепельных Пустошей. Такое обстоятельство еще более задерживало наемников, поэтому они и пришли справиться насчет конечного времени отправления, так как постоянное откладывание экспедиции уже не на шутку действовало всем им на нервы. Более того, никто из них не собирался больше скрывать своего неудовольствия... Это мягко сказано.

   Тард, Гортт, Грэф и, разумеется, Карнаж, пришли к дому матриарха с двумя целями: во-первых, попрощаться перед отправлением в Пустоши и, во-вторых, осведомиться, собираются ли бравые вояки его величества короля Филиппа присоединиться к ним в этом рискованном начинании.

   - Так, братва, чтоб все мирно было, ясно? - Бритва покосился на полукровку.

   - Да, вроде, все ж выяснили? - завертел головой Гортт, поглядывая то на Феникса, то на Тарда, - Теперь-то будет тишь гладь да божья благодать, верно?

   - Черта с два, - невозмутимо вынес вердикт Грэф, сложив руки на груди и кивая головой в подтверждение собственных слов.

   - Все, что было до этого, штурм и шпионские игры, были лишь завязкой и кульминацией пьесы, - значительно поднял указательный палец Карнаж и цокнул языком, встречая взгляды офицеров, спускающихся следом за матриархом, - В Феларе, как, впрочем, и везде, только бездарности оставляют все как есть, а маститые драматурги непременно устроят развязку. Да посочнее, сдобренную квартой-другой чьей-нибудь крови.

   - Вот и вы, наконец! - воскликнул тот самый рослый офицер с благородными чертами лица, аккуратной бородкой и усами на имперский манер, которого не так давно Феникс знатно хватанул за выбритую голову, выпив из бедняги все силы, - Я искал встречи с вами!

   - Вот ведь черт! - проворчал Гортт.

   - Рад видеть вас, сударь! - отозвался Карнаж, растянувшись в любезной улыбке.

   - Не могу ответить тем же, - побледнел офицер, - Ведь вы оскорбили меня при нашей последней встрече!

   - Как? Оказывается вы из благородных? - изумился "ловец удачи", озадаченно почесывая подбородок, - Я-то думал, что всех перебили. Дворянская честь не терпит праздновать в бою труса и толкает на передовую, а в прошлой битве там было жарче, чем в аду, если мне не изменяет память.

   - Вы что же, сомневаетесь в моей храбрости?! - вскипел дворянин.

   - Что вы?! Ведь именно поэтому я не горю желанием узнать, как вам удалось уцелеть.

   - Проклятье! Я вас проучу за эту дерзость!

   - А руки у вас не коротки?

   - Мы их удлиним! - с этими словами офицер выхватил шпагу и в нетерпении стукнул основанием эфеса по перилам.

   - О! Это уже становится интересным, - ехидно усмехнулся Карнаж, - Я готов, сударь.

   - Постойте, господа! - прервала перепалку матриарх.

   Тард и Гортт с надеждой посмотрели на хозяйку дома, рассчитывая на то, что она прекратит эту ссору, которая была совсем некстати накануне отправления. Грэф же встал ближе к Карнажу, будто уже был назначен его секундантом, и ожидал. Кузнец чуял, что темная эльфка руководствуется той же зловещей логикой, что и красноволосый полукровка, поэтому был готов к тому ответу, который изрядно удивил гномов:

   - Устраивайте свое смертоубийство где угодно, только не в моем доме!

   - Но как же... - протянул Тард.

   - Это же дело чести, Бритва. Пусть и решают его меж собой как хотят, - сверкнула глазами матриарх.

   Проходя за спиной Феникса, эльфка задержалась и прошептала так, чтобы только чуткие уши полукровки смогли ее услышать:

   - Я чувствую, что ты не собираешься убивать. Но ты должен его прикончить. Здесь, сейчас и немедленно.

   Карнаж удивленно покосился на нее, но лицо матриарха выражало не то, чтобы просьбу, скорее неколебимый приказ. Он кивнул, но посмотрел исподлобья так, чтобы ей стало понятно, что, после, без объяснений с ее стороны он цитадели не покинет.

   - В позицию! - петушился дворянин, сверкая шпагой в лучах утреннего солнца.

   - Как вы горячитесь, сударь! Извольте покинуть дом, как того потребовала хозяйка! - неожиданно резко оборвал Бритва.

   - И то верно, - поддержал Грэф.

   Офицер и его люди вышли за ворота усадьбы в сопровождении убийц драконов. Дорога, что вела от дома матриарха на площадь, в скором времени образовала премилый закоулок. Пусть такое место больше подходило для выяснения отношений каких-нибудь безродных головорезов, однако ни один из поединщиков не стал возражать, потрясая кипой листов своего безразмерного родового древа. Карнаж просто потому, что не знал всей своей родни, феларец же потому, что был из худородного дворянства, как и многие из тех, кого после войны приблизили ко двору его величества, дабы восполнить более чем серьезные потери благородной крови.

   Карнаж встал напротив готового к бою феларца. Полукровка вытащил своего курикару из ножен, уперев кончиком изогнутого клинка в мостовую сбоку от себя и возложив большой палец руки на хребет изгиба рукояти. Левой рукой он проверил застежки на сумке с кусари у пояса и, довольный всем, вскинул подбородок.

   Офицер отсалютовал ему шпагой, и встал в имперскую позицию, вытянув руку с клинком перед собой, держа корпус вполоборота, правую ногу обратив мыском на противника, а левую отставив чуть уже ширины плеч.

   Феникс хмыкнул, вскинул курикару на плечо и пошел по кругу, меряя противника взглядом. Наконец, замер и вдруг спросил:

   - Сударь, я тщетно пытаюсь понять, что же такого притягательного в этой школе фехтования?

   - Её убийственная мощь, - холоднокровно ответил феларец.

   - Ах, да! Круг Смерти, так называемый "волшебный". Но ведь у него всего-то пара уловок, а все остальное целиком на вашем понимании.

   - Зато в иных стилях количество комбинаций таково, что людской жизни не хватит изучить все. А каждое такое забытое движение означает смерть.

   - Верно. Но если вы неверно истолковали для себя Круг Смерти, тогда он станет вашим...

   Загадка еще не разрешилась, но намек был дан. Феникс неожиданно сместился в сторону и атаковал. Молниеносный выпад на его длинной руке был парирован будто бы невозмутимо, и сопровождавшие противника солдаты восхищенно ахнули. Однако... Офицер побледнел. "Ловец удачи" издал едкий смешок.

   Вот сейчас, в этот самый миг, Карнаж планировал проучить и отпустить с миром этого вспыльчивого человека, но матриарх так настойчиво требовала жизни офицера, что, по видимому, знала нечто такое, что было бы неплохо знать и полукровке, но у эльфки не было времени на объяснения.

   - В свое время я много читал про имперских фехтовальщиков и их бесподобный стиль, - продолжил свое повествование "ловец удачи", вышагивая по кругу, - А вы, сударь, читали ли вы сильванийских мэтров?

   - Оставьте эти эльфийские штучки с рапирами для попрыгушек на лесных полянах, где эти остроухие своими выкрутасами развлекают своих же вечно скучающих дев.

   - О! Как вы строги! А если мы вот так?

   Офицеру пришлось уклониться от удара. Сопровождающие его солдаты на мгновение замерли. Дело в том, что имперская школа предполагала в большинстве случаев контратаку из той самой обороны, которая заключала в себе "всего пару уловок", о которых упомянул красноволосый визави, но этой самой контратаки не последовало ни в первом, ни во втором нападении.

   - Вы озадачены? - криво усмехнулся Карнаж, опуская тот факт, что его противник уже два раза как должен был отправиться в загробную обитель, - А ведь я еще не сделал ничего хитроумного. Никаких "попрыгушек", да и куда моему клинку до невесомых сильванийских рапир?

   Офицер стиснул зубы. По его виску сбежала капля холодного пота. Все его наставники в один голос утверждали, что он в такой позиции полностью защищен от атаки во фронт, более того, с легкостью прикончит любого, кто отважится так атаковать. Однако полукровка словно состоял из воздуха, а его меч по быстроте не уступал молнии.

   - Я понимаю ваше смятение, но уже ничем не могу помочь. Консерватизм губителен везде, а твердолобость в деле фехтования и вовсе смерти подобна, - развел руками Карнаж.

   Он и правда сожалел, искренне...

   - Движение есть как жизнь, так и смерть, особенно если это движение руки с клинком! - Феникс бросился в атаку, и офицер отпрыгнул назад, - Однако сильванийцы давно поняли, что разные народы Материка обладают слишком разными свойствами тела для того, чтобы следовать только людской системе. Ведь в фехтовании имеют особое значение скорость и координация, реакция, наконец. Но люди очень долго и со скрипом отходят от тяжелого меча и толстых лат своих предков. Пытаются упрощать любую школу боя при первой возможности. Выстраивают вроде бы эффективную систему, часто забывая о том, что драться им придется не только с себе подобными.

   Феларец побледнел как холст, когда в следующие несколько заходов полукровка ясно дал ему понять, что просто играет с ним. Бедняга понял это настолько ясно, что даже прокусил губу с досады.

   - Ваша рука состоит из трех основ, - глумливо улыбнулся Карнаж, продолжая свои издевательские наставления, - Кисть - самая быстрая часть, но слабая, локоть - средний брат и средний по силе и, наконец, плечо - оно дает вам самое сильное, но самое медленное движение.

   Курикара пронзительно свистнул, и офицер отшатнулся, вытаращив глаза и отирая пот со лба.

   - Ваш визави - не человек, а остроухий, как вы нас называете, который как раз опасен не в кирасе с мечом, а в простой рубахе с рапирой. И опасен как сам дьявол, ибо превосходит вас в ловкости и быстроте, но вы, даже пусть не зная этого, встаете с ним так, чтобы вытянутой руке оставить только кисть и плечо, упуская среднего брата - локоть. Как же вы думаете уворачиваться от клинка, который для меня подобен пушинке?

   - Проклятье! - не выдержал феларец, еле успев вывернуть руку до того, как ему ее отрубили.

   - Люди сильны этой своей "серединой", равновесием силы и ловкости. В этом вы выражаете венец творения природы. Но есть и другие расы, со своими особенностями. Знание и умелое использование этого - вот ключ к победе, а не всецелое доверие просто стилю фехтования. Тот, кто забывает об этом, обречен на смерть.

   - Ну! Так попробуй! Одолей меня, а не читай больше нотаций, чертов полукровка! - рявкнул, не помня себя от ярости, офицер.

   Желтые глаза опасно сузились, на губах Карнажа заиграла странная, немного печальная улыбка и он пошел на противника, орудуя курикарой так, словно этот клинок вовсе и не был предназначен для двух рук:

   - Извольте. Вот финт в лицо - ранение в руку! Вот финт в лицо - ранение в бедро! Вот финт в лицо - укол в грудь! А вот в лицо. И... и всё.

   Кто-то из солдат посыпал проклятия, кто-то взревел как раненый зверь, кто-то охнул, закрыв рот ладонью и таращась на изогнутый клинок темных эльфов, что высунулся на добрый фут из затылка офицера, войдя через щеку.

   - Все свободны, - глухо заключил Феникс, выдернул меч и пошел дальше по улице, к площади.

   Напоследок "ловец удачи" махнул рукой, давая понять, чтобы никто не трудился его сопровождать.

   Ночь. Это время как нельзя лучше подходило для темных дел хотя бы потому, что с упорством, достойным тирана, страдающего в довесок крайней формой мегаломании, оно окрашивало в свой цвет всех и вся, оставляя на усмотрение Луны лишь распределение оттенков скупых красок. Казалось, те, кто замыслил осуществит или обсудить что-то, что сокрыто под вуалью общественной тени, подсознательно чувствовали верный час, когда все кругом укутано тенью материальной, темнотой действительной, почти осязаемой. Как сигнал к действию шайки воров, когда тело стражника, словно мешок с картошкой, гулко плюхается на доски пола, клацает замок, отворяется обитая металлом дверь... Порыв ветра гасит свечи в канделябре, вода из фляги обильно изливается на факел, тот чадит в возмущении, но все же уступает, гаснет и тогда... Следом за фигурами сбиров в масках и капюшонах на порог ступает и входит ее величество Тьма.

   Карнаж впервые углублялся так далеко в кварталы цитадели. "Ловец удачи" был из тех, чьи нервы укрепила нужда и закалила судьба, то есть не вжимал голову в плечи и не озирался во все стороны с риском свернуть себе шею, когда шел в кромешной тьме переулков меж нависающих, чуть не сходящихся над головой крыш домов. Этот небольшой район в южной части Venorik Suul был единственным отстроенным в традициях темных эльфов, и даже белым днем смотрелся неприветливо и зловеще. Что уж говорить про ночное время? Добавим, время глубокой ночи...

   Металл и камень слева и справа очень узких улиц. Из окон, более походящих на горизонтальные бойницы, изливался тусклый, холодный свет ночников в железных клетках. Бело-голубые, сиреневые и фиолетовые, они находились у каждого окна, и такое солидное количество порождало своеобразный хор. По одиночке светящиеся шарики были почти не слышны даже для очень чуткого уха, но когда их было столько, они странным образом ощущали присутствие друг друга и затягивали в унисон одну и туже монотонную, повторяющуюся песню. Она походила чем-то на завывание ветра в трубе дымохода, волнообразно повторяясь, то набирая силу, то опадая до шепота, меж тем перемежаясь резкими подъемами на фоне общей "мелодии". Неестественный, все такой же искусственный, зловещий звук, мало похожий на тот, что часто можно слышать среди поместий сильванийской столицы или меж хижин на деревьях Лангвальда, хотя там тоже использовали подобные ночники, но, видимо, светлячки были другой породы, так как мерно и тихо урчали, проходя приятным ознобом в спине. Этот же звук липким слизнем проползал за воротник, оседал на шее под ухом, отдавался неясным гулом в затылке.

   Феникс прислушался - капля ударилась о металлическую трубу, выглядывающую в тупике из каменной кладки. Сырость. Мох на металле. Монотонное гудение и влажное тепло, поднимающееся паром из-за прутьев толстых решеток, то тут, то там вделанных в кладку камня у стен домов.

   Среди низко нависающих туч на мгновение показалась луна. Карнаж остановился возле глифа, высеченного на ограде усадьбы, что заискрился лунным светом при его приближении. От значка шла небольшая стрелка, указывающая направление.

   Феникс кивнул, давая понять, что уловил намек. Глиф снова заискрился и с треском разгладил поверхность камня, полностью исчезнув.

   Силясь вспомнить, где он мог раньше видеть подобную обстановку, чья атмосфера, как ни странно, казалась поразительно знакомой, Карнаж сделал несколько шагов в подсказанном направлении и, как всегда бывает в мгновение озарения, снова встал столбом.

   Да. Это была архитектура приверженцев и последователей стихии Хаоса: металл и камень, улицы городов без ясной планировки, где, даже среди переплетения и чудной расстановки жилищ, адепты этой анархической философии толковали витиеватые знаки судьбы. Полукровка читал об этом, так как, в свое время, пусть и всего один раз, но изрядно заплутал в руинах, что остались от городка, возведенного аспирантами архимага Хаоса давным-давно на каком-то небольшом острове в южных морях. Свято следуя правилу не наступать на одни и те же грабли, "ловец удачи" нашел время и подробно изучил затруднение, однако это было слишком давно. А ощущение слуха, кожи, глаз... Откуда вдруг так свежо и так знакомо? Неужели он видел это в Бездне?

   Карнаж расстегнул куртку и пошел дальше. Стало тепло и немного душно.

   Пар из-за решеток стелился у ног.

   Сапоги то и дело ступали в лужи.

   Где-то справа из-за узкого окна-бойницы раздался детский оборванный смешок. Неясная возня сзади, будто очень далеко, за стенами сошедшихся там углами двух домов, эхом перепорхнула крыши и окончилась скрежетом и глухим стуком каменных блоков над самым ухом полукровки.

   Через пару десятков ярдов, слева, из окна высокой башенки что-то хлопнуло и зашипело, сопровождаемое бормотанием на языке темных эльфов. Затем началось мерное постукивание крохотного молоточка и заунывное песнопение все из того же окна, к которому изо всех щелей в кладке башни потянулись многоногие черные мохнатые комочки... Пауки. Темные эльфы часто держали довольно крупные разновидности в качестве домашних питомцев, тем самым, рассчитывая на благословление Черной Вдовы. Видимо, алхимик за окном изготовил своим любимцам ужин и созывал их ударами молоточка на угощение.

   Феникс остановился и замер. Мимо него пробежали несколько пауков с семействами, что неожиданно вывернулись из-под решетки на углу улицы. Самки этой разновидности, охранявшие своих многочисленных чад, были чрезвычайно ядовиты и агрессивны. Размером с упитанную кошку, они способны были бесстрашно прыгнуть на добрые двадцать, а иногда и двадцать пять футов, атакуя любого, чьи движения покажутся им опасными. Мощные жевала способны были прокусить двойную кожу швигебургских курток, отчего не удивительно, что в цитадели невозможно было отыскать крыс или мышей днем с огнем. Именно разведением своих пещерных пауков, темные эльфы решили проблему эпидемий чумы и прочей заразы, которую разносили грызуны. Заодно это избавляло от любопытствующих приезжих торговцев. Всего пары найденных трупов коммивояжеров, обглоданных, иссушенных, аккуратно завернутых в паутину и подвешенных в укромных уголках кварталов было более чем достаточно, чтобы отвадить кого угодно, пусть даже это были самые бойкие, истанийские торгаши, готовые картаво нахваливать свой товар палачу и тогда, когда их собственная шея уже находилась под лезвием гильотины.

   - Стало быть, матриарх решила предугадать судьбу нашей экспедиции, - хрипло пробормотал Феникс, потирая раненую накануне кисть, - Иначе, зачем ей зазывать меня с визитом в эту сырую паучью нору?

   В ответ на звук его голоса скрипнула решетка в глубине переулка и оттуда показалась скуластая физиономия темного эльфа, перевязанная грязными тряпками. Посмотрев на полукровку своими черными глазами, неестественно большими и круглыми для гуманоида, он поманил его к себе длинным костлявым пальцем.

   - Ghil*, - просипел эльф, вытягивая шею и озираясь.

   Карнаж подошел и присел на корточки возле решетки:

   - Где сейчас матриарх?

   - Ghil, - все также сипел темный, кивая вниз и подвигаясь в сторону, давая тем самым полукровке место для спуска по лестнице.

   Наконечник курикары блеснул перед носом эльфа и настойчиво уперся ему в лоб.

   - Вот ты придумал, ублюдок! - Феникс цокнул языком, - Говори, где матриарх или я выпотрошу тебя прямо здесь.

   Лезвие скользнуло, взрезая повязки, и они свалились с головы темного эльфа, обнажив еще две пары глаз на месте висков.

   Из-за щеки мутанта высунулось паучье жевало и закапала белая, густая слюна. "Ловец удачи" не стал дожидаться и сунул острие меча прямо туда, повернул и резанул, в тот же миг отскочив назад.

   Решетка с грохотом захлопнулась, отдавшись воплем боли, скрипом и шуршанием многочисленных лапок и хитина панцирей где-то глубоко под мостовой.

   - А вы как думали? - пробормотал Карнаж, медленно убирая меч в ножны, - Меня так, без хрена, не сожрешь.

   За время своего пребывания в цитадели Феникс обзавелся одной полезной привычкой: носить меч, перекинув его через плечо, сжимая двумя пальцами за обмотанный вокруг ножен шнурок. Просто и незатейливо. Ведь "ловец удачи" небезосновательно полагал, что дальше будет больше... Больше моментов, когда клинок станет после звания "последнего" аргумента, коим наделили его в цивилизованном мире, сначала "весомым" аргументом, затем "главным" аргументом, ну и, в итоге, превратится в "единственный" аргумент. Последнее, по прикидкам Карнажа, должно было случиться в тот момент, когда убийцы драконов, наконец, покинут цитадель, и достаточно углубятся в Пепельные Пустоши.

   Присовокупив новую манеру носить оружие к старой привычке ходить немного сгорбившись, но, ступая мягко, в то же время вышагивая вроде бы с претенциозной развязностью ларонийского франта, щеголевато заткнув пальцы свободной руки за пояс под бандажом, полукровка добился того угрожающего, но спокойного вида, который обещал ему в будущем относительно беспрепятственные прогулки по столичным улицам даже в торговые дни.

   Таким манером полукровка беспрепятственно преодолел очередной перекресток и ступил на широкую площадь, что раскинулась перед возвышающимся над прочими сооружениями храмом.

   Ничего нового от культовых сооружений темных эльфов Карнаж не ждал, однако даже его непритязательный вкус изумила простота и аскетизм святилища, как ни крути, главной покровительницы целого народа. Оно чем-то напоминало сложенные из каменных плит конструкции тех далеких времен, когда люди еще были язычниками и поклонялись целому пантеону богов. Тогда неразвитая еще архитектура представляла собой пусть неказистый, зато чистосердечный символ поклонения и почтения. В теперешние дни изукрашенные золотом, каменьями и серебром храмы в Феларах и на территории империи были подобны придворному франту: снаружи ослепительные блеск и лоск, а внутри пронизывающая пустота, где на крик и эхо отвечает с неохотой.

   Карнаж кашлянул в кулак. Затем еще раз и еще. В горле вдруг резко запершило и подступило знакомое ощущение, будто кто-то сдавливает гортань. С изумленным видом "ловец удачи" протянул руку за флягой у пояса и откупорил ее, поднося к губам.

   Меж камней кладки, пока он пил, в его сторону скользнула тонкая, как игла, тень. Она стремительно и неумолимо рвалась зигзагообразными, резкими движениями к ступням полукровки, постоянно наращивая скорость.

   Все быстрее и быстрее. Наконец, поднявшись от камня, тень плоской волной хлестнула в сторону Карнажа. В то же мгновение он отскочил, словно блоха, будто только этого и ждал. Однако тень не оставила его в покое и рванулась следом. Феникс же, не произнося ни слова, уклонялся от быстрых выпадов, выделывая пируэты с таким расчетом, чтобы уводить тень полукругом к стенам храма.

   Краем уха уловив знакомый шелест хитиновых панцирей где-то сзади наверху, "ловец удачи" все так же, с железным выражением лица и в молчании, продолжал выворачиваться из-под магической атаки. В этом он уже не сомневался, как и в том, что направлял ее незаурядный колдун. При всей мощи заклинания, о котором ему приходилось читать в архивах Форпата, аура едва ощущалась, то есть творец заклятия каким-то образом скрывал ее. Да так успешно, что даже очень чувствительные медальоны не смогли бы уловить присутствия вовремя.

   Настолько же коварно скрытое, как и колдовство, со спины "ловца удачи" возникло движение. Если бы не тренировки Киракавы, Феникс вряд ли бы успел почувствовать второго противника. Хотя, сейчас на руку полукровке сыграло в довесок еще и то, что так долго мучило: ран'дьянская половина через долгие страдания все-таки значительно обострила весь набор чувств и ощущений, доступных живому существу.

   Занеся для удара некое подобие алебарды, что были в ходу среди детей Черной Вдовы, на Карнажа набросился тот самый драйдер*, которого Феникс не так давно вместо собственного мяса попотчевал сталью. В то же мгновение вода из фляги плеснула в многочисленные глаза на ощерившейся паучьими жвалами морде, вызвав кратковременное замешательство, которого хватило, чтобы откатиться в сторону от магического удара, что с грохотом врезался в стену.

   В каменной кладке дома образовалась приличного размера дыра. Феникс даже присвистнул.

   Из переулка донеслось сдавленное проклятье на темноэльфийском. Карнаж навострил уши, но алебарда угрожающе просвистела над самой головой.

   - Отстань, шэбали*! Не до тебя сейчас, - раздраженно прорычал Феникс и сотворил в воздухе дикий кульбит, с мощного разворота угостив драйдера обитым мыском сапога в челюсть.

   Прозвенела цепь, запела сталь, и курикара вонзился у самых ног чародейки. Она отпрянула назад от вырывающегося из мостовой лезвия, что осыпало ее каменной крошкой. Оступилась, не удержала равновесия и упала. Цепь змеей обвилась вокруг ее шеи. Эльфка судорожно схватилась за звенья, с ужасом глядя на занесенный в руке Карнажа второй конец, где жадно поблескивало металлическими перьями грузило.

   Драйдер подоспел вовремя, навалившись всей тушей на полукровку и прижав того к стене. Феникс ощерился, держа меч обратным хватом в сцепке с лезвием алебарды, в тоже время другой рукой все сильнее натягивая цепь на горле чародейки.

   - Довольно! - прозвучал приказом знакомый голос матриарха.

   - Во-во, - прошипел "ловец удачи" в искаженное яростью лицо драйдера, - И нечего так напирать, а то хуже будет.

   - Я же сказала вам, чтобы вы его не трогали!

   - Я голоден! - взревел драйдер, отступая.

   Карнаж не опустил меча, но снял цепь с шеи темной эльфки. Последнее он сделал больше за тем, чтобы узнать причину, по которой та покушалась на его жизнь.

   - Мне надоело спать одной, госпожа, - огорченно и тихо произнесла темная эльфка, после чего прибавила то, что мигом стерло едва возникшее выражение с лица полукровки, - Говорят, что ран'дьянцы, если их прикончить магией, не обгорают снаружи и очень долго разлагаются.

   - Потрясающе, - пробормотал Феникс, с трудом взяв себя в руки, - Каннибал и некрофил! Матриарх, какая тут у вас подобралась душевная компания. Надеюсь, вы согласитесь, что я здесь не ко двору?

   - Отнюдь, - игриво подмигнула матриарх, - Такого садиста как ты нам очень не хватало для комплекта.

   Карнаж ответил натянутой улыбкой.

   - Отпусти его, тетрарх. Нам нужно о многом переговорить.

   - Да я и не держу. Много чести!

   Драйдер сплюнул под ноги "ловцу удачи".

   - О! Так вы из знати? А я то вас "шэбали" обозвал. Ведь такую трансформацию проходят в качестве наказания только безродные преступники, - с притворно простодушным видом сообщил Карнаж.

   - Не лезь не в свое дело,- сдержанно проговорил тетрарх, взваливая алебарду на плечо и направляясь к площади.

   - Как пожелаете, - также сдержанно ответил Феникс

   Но драйдера надолго не хватило, и, через мгновение, он выпалил:

   - Грязнокровный высерок!

   - Членистоногое ужопище! - огрызнулся Карнаж.

   - Прекратите, вам говорят! - снова повысила голос матриарх.

   Похоже, она не привыкла прибегать к этому средству слишком часто, но, судя по обмену любезностями, это был единственный выход. Еще не хватало, чтобы эти двое и впрямь поубивали друг друга.

   - Действительно, - неожиданно зло и холодно произнес Карнаж, сверкнув глазами, - Покончим на этом. Раздавить паука - это, конечно, плохая примета, но я не настолько суеверен.

   - Смотри-ка! Никак грозишься? - прищурился драйдер, неуклюже разворачиваясь на своих многочисленных лапах, - Храбрец сыскался!

   - Надо думать, что среди тех, кто идут бить драконов, более того, направляются через предбанник самой Бездны, не найдется трусов!

   Матриарх вскинула брови и дала знак тетрарху молчать.

   На этот раз драйдер утихомирился окончательно. Он понял, что в словах полукровки жрица обнаружила нечто, что очень привлекло ее внимание, поэтому и подала такой знак. При всем гневе и возмущении темный эльф оставался достойным сыном своего народа, даже после трансформации, поэтому смирил страсти, резко, буквально на ходу сведя все свое отношение к красноволосому лишь в устье холодного пренебрежения.

   - Вот здесь остановитесь, любезный мэтр Карнаж, - матриарх подошла к "ловцу удачи" и протянула руку, - И подайте сюда тот источник, откуда вы ухватили столь ловко вплетенную цитату.

   Феникс хмыкнул и вытащил из-под куртки потрепанную тетрадь в кожаном переплете.

   - Ловко, - похвалила жрица, принимая дневник агента, которого накануне полукровка зарезал как беспомощного ягненка, - А ты не дурак чистить карманы!

   - На том стоим, - фыркнул Карнаж, не смущаясь ни похвале, ни самому факту наличия у него таких специфических умений, - Мне нужно было знать о том, что именно бедолага повидал в пустошах. Поскольку в той ситуации не быть первым, кто откроет эти страницы, значило не быть даже последним, я выкрал эту вещь из-под носа у ваших стражников. Только и всего. Но сегодня честно принес дневник вам.

   - Наглец.

   - И на том спасибо, - поклонился Феникс.

   - Первым ты, разумеется, не был. Наши разведчики в ту же ночь, когда феларские солдаты попали в плен, украдкой переписали все документы, какие только сыскались в карманах спящих. Но...

   - Но это не помогло вам найти шпиона, верно? - ухмыльнулся полукровка, - Впрочем, никто не говорит, что канцелярия Фелара хоть когда-то была простым противником. Второй агент запоминает и передает сведения только на словах. Никаких записей.

   - А если в обычном дневнике шифр, и за простыми словами кроется иной смысл, известный только тому, кто должен прочитать? - возразила матриарх.

   - Вот поэтому я и выкрал дневник. Вероятность такого ухищрения ничтожно мала, но я не привык рисковать впустую.

   - Как думаешь, кто должен позаботиться о передаче этого дневника в нужные руки? - на ходу спросила матриарх, ведя Карнажа к храму.

   - Вы хотели сказать кто "должен был"? - спокойно поправил ее полукровка.

   Она замешкалась на мгновение, но потом утвердительно кивнула, ожидая продолжения.

   - Так вот зачем понадобилось забирать жизнь у того офицера! - хлопнул себя по лбу Феникс, - А я-то все гадал, чем он вам не угодил!?

   - О! Много чем! Начиная с того, что это наглец, которых свет не видывал, он, в довесок, совершил главную, я бы сказала "смертельную" ошибку.

   - Угрожал.

   - Именно.

   - Нет, решительно в человеческом роду дурней не сеют, не пашут - они сами всходят, - вздохнул Феникс, потягиваясь и зевая.

   - Как это "пашут"? Разве люди, как и мы, используют вид массовой казни "кровавое поле"?

   - Нет, что вы?! Это просто поговорка такая.

   - А-а, - протянула матриарх, - Спасибо. Я не часто говорю на феларском языке, так что...

   - Понимаю, понимаю.

   Поднявшись по широкой лестнице, они оказались в святилище. Матриарх поторопила застывшего в изумлении Феникса. Но тот не среагировал. Не каждый день ему приходилось бывать в таких местах. Однако вряд ли внутреннее убранство приковало профессиональный взгляд "ловца удачи". Чего греха таить, в архитектурных изысках он был не силен. Его глаза разбежались от созерцания иной картины, от одного вида которой, что крайне редко бывало с Карнажем, привычно спокойно относившимся к ценностям, пусть и чужим, у него зачесались руки. На длинных, каменных столах посередине залы размещалось целое нагромождение редчайшей церемониальной утвари: кубки с резьбой мастеров того времени, когда восемь народов еще и не подозревали о Материке, сосуды и курильницы таких древних веков, что редкий историк вспомнит, миски, наполненные с горкой редчайшими реагентами, знаменитые урны из темно-фиолетового оникса с белыми прожилками, которых в мире осталось по пальцам одной руки перечесть. Любой простой воришка умом бы тронулся от одного вида всего этого богатства, буквально вываленного перед ним разве что не напоказ!

   - Карнаж!

   - А... да-да, - полукровка приложил палец к виску, будто додумывая какую-то мысль, - Стало быть, тот бедняга был интендантом?

   - Верно, - растерялась матриарх от неожиданной догадливости Феникса.

   Сейчас это качество как нельзя кстати возместило "ловцу удачи" недостаток самообладания.

   - Как любой офицер по снабжению на его месте, он, видимо, собирался составить нечто вроде доклада по прибытии из экспедиции, - Карнаж криво усмехнулся, глядя на эльфку, - То, что в форте он вел хозяйство не без грешка и коню понятно. Стало быть, вина за все его растраты будет списана на головы темной братии, которая слишком резво взялась защищать свою обитель, не смотря на договор с королем Фелара.

   - В список могли бы загреметь и вы под все фанфары! Клянусь тенью Вдовы, тебя бы он туда внес первым, как самого злостного разорителя и душегуба! Надеюсь, ты не осуждаешь меня за то, что я решила как можно скорее избавиться от него?

   - Чужими руками.

   - Ну и что?

   - Всё также ставя под удар убийц драконов, своих верных друзей.

   - Ну и что?! - угрожающе повысила голос матриарх, - По возвращении в Фелар вас ждут деньги, шлюхи, море пойла и жратвы. А мы тут будем...

   - Побойтесь гнева столь почитаемой вами Вдовы! - резко оборвал Карнаж, - Какие деньги, какие шлюхи?! Тьма с вами, жрица, кого вы пытаетесь обмануть? Меня? Напрасный труд! Себя? Сколько угодно. Но я здесь не за тем, чтобы наблюдать этот театр из одного актера. Или все это пролог к тому, что поведала вам судьба о нашей участи? Ведь вы призвали только меня и больше никого из отряда. Значит, предзнаменование дурное, а знаки - пагубны. Выслушивать такой приговор не каждому по силам, а уж продолжить обреченный путь и подавно.

   - Все так.

   - Так зачем тянуть? Говорите. Я знаю, почему выбор пал на меня. Потому что во мне течет такая кровь, и в суждении промахнуться вам не грозит. Не даром говорят, если знаешь одного ран'дьянца, значит, знаешь всех. Вы меня этим не обидите. Я уже свыкся, что в мире существуют еще десятки тысяч существ с таким же характером, поведением и привычками. Которым почему-то не ведом страх в той полной мере, как остальным.

   - Тогда сразу перейдем к делу, - прервала эту патетику матриарх, которой не хотелось, чтобы полукровка заводился раньше времени.

   - Извольте, - скрестив руки на груди, произнес Феникс.

   - Я не собираюсь тебя запугивать, так что столь бравую позу ты принял зазря.

   - На всякий случай, - уточнил полукровка, глядя ей прямо в глаза, - Иной раз духу может сообщиться твердость рук и ног.

   Матриарх замолчала и поднялась по лестнице в свои апартаменты на втором этаже. Карнаж пожал плечами и следовал за ней.

   В просторной комнате, где помещался комод, столик и совершенно дико смотревшаяся здесь старая, широкая феларская кровать под балдахином, эльфка отошла к окну. Порыв ветра ворвался в комнату, принеся далекий раскат грома.

   - Ба! - просиял "ловец удачи", - Я польщен... Какая честь...

   - Заткнись! - нахмурилась матриарх, - Ты не за этим здесь. Прибереги свои скабрезные интонации для других.

   Феникс виновато улыбнулся, притворно потупив взор и разведя длинными руками.

   - Значит, пророчество тебе без надобности? - для верности спросила эльфка.

   - Да, - кивнул Карнаж, переводя смущенную улыбку в ухмылку, близкую к гримасе одержимого, - Я знаю: все, что уготовано нам - это смерть! Нас прикончат, если мы пойдем дальше. Нас перебьют, если мы вернемся. Не сразу. Подождут, пока Тард распустит отряд и потом, торопливо, перережут по одному, как топят выводок котят ночью в речке, пока дети, единственные заступники, спят в своих кроватках.

   - И когда же ты это понял?

   - Еще на острове Палец Демона, когда сталкивал там кое-кого лбами, - не моргнув глазом, ответил полукровка, будто речь шла не о кровавом злодеянии, а об игре в кости где-нибудь в притонах того самого острова, - Ларонийский след. Эта привычка работать с размахом, но чужими руками. Использовать редчайший яд, который невозможно распознать в крови, но травить им сразу десятки человек. Нанимать профессиональных убийц высочайшего класса, чтобы устроить банальную резню в публичном доме. Наконец, пытаться заранее изничтожить жертву, которая и без того, по доброй воле, сама идет в руки!

   - Ну и что же ты намереваешься предпринять? Что это за вздор, в конце концов?! Делаешь щедрые подношения нашему храму. Более того, просишь принять на сохранение меч своего учителя, - матриарх уперла единственную свою руку в бок, - Будто не знаешь, что по традиции моего народа так поступают те из воинов, кто обещает вернуться во чтобы то ни стало!? И, если так случится, что обещание не будет исполнено, то имя обещавшего будет проклято как имя лгуна и бахвала, а дух его - обречен не упокоиться несколько веков.

   Феникс молчал. Огромные черные глаза, не моргая, смотрели на эльфку. Черты лица обострились, губы сжались.

   - Это значит, что меня ничто не остановит, - наконец донесся металлический, ран'дьянский голос, - Ни враги, ни раны, ни пророчества. Я хоть на брюхе доползу сюда, к вам, и заберу меч учителя. Это залог того, что моя месть - не пустой звук зарвавшегося полукровки. Я не желаю более чувствовать ухмылок вашей братии за спиной. Ужас и смерть - я напомню драконам о существовании этих двух явлений, и о том, что они подвержены им, как и все остальные! А вы ждите. Ждите моего возвращения и будьте готовы встретить меня и без лишних промедлений переправить морем. Короче, ставьте крест на ком угодно, но не на мне!

   - Сильно сказано, "ловец удачи". Что ж, мы будем ждать тебя. Но одними словами ты наши "ухмылки" не сотрешь. Докажи на деле и вот тогда в сердцах моего народа ты займешь подобающее место.

   - Договорились.

   Карнаж развернулся и направился к дверям.

   - Постой. Еще одно.

   - Слушаю... - протянул Карнаж, бросая взгляд через плечо.

   Матриарх замялась.

   Феникс не понимал. Смущение? Так вдруг. И у кого?!

   - Я очень давно не могу дать отдохновения телу. Обряды выматывают настолько, что сил не хватает ни на что.

   - А как же магия? - начал Феникс, но потом уразумел, что при знаменитой сопротивляемости темных эльфов чары напрасная трата времени, но продолжил, - Попросите, наконец, алхимиков.

   Эльфка только вздохнула.

   Тут "ловец удачи" быстро догадался - уже! И столь давно, что бедную жрицу не брали теперь даже очень крупные дозы снадобий. Печальная участь всех эмпатов среди жречества, что развивают и используют свой дар. Переизбыток эмоций и переживаний, который истощает нервы вплоть до того, что они не могут спокойно спать, а только грезить наяву и то, если повезет.

   - И тут такой подарок, - выдохнул Карнаж, поворачиваясь и медленно приближаясь к ней, неторопливо снимая перчатки, - Энерговампир. Что ж... с памятного штурма меня нет-нет, да кольнет тот голод, который не успокаивает лангвальдский чай, хоть обпейся.

   Она прикоснулась ладонью к его ладони. Холодный озноб пробежал по телу и отдался в плечи.

   Огромные черные глаза... Злые, еще не остывшие от той эмоциональной бури, что только-только пережил их обладатель, но уже хищнически голодные... Жадные.

   Эльфка отвернулась.

   - В который раз мне предстоит исполнить только лишь роль Морфея, - пробормотал Карнаж, задыхаясь от порыва невыразимой силы, входящего в его тело даже через простое прикосновение ладони, - Как жаль, что...

   - Не жалуйся, - мягко улыбнулась ему эльфка, опускаясь на кровать, - Редкий мужчина способен на такое самоотречение. Ты молод. Наверстаешь и не раз.

   Мысли спутались. Дрожь пробегала по телу. Эльфка чувствовала подступающую негу сна.

   Блаженство. Пустота. Мысли исчезли. Совсем. Остался только колючий легкий холод, что пробегал по спине, волнами вздымая грудь и успокаивая дыхание.

   Он подхватил ее на руки.

   Эльфка ахнула, бессмысленно и неотрывно глядя в две черные пропасти, что забирали остатки, даже обрывки, мыслей, чувств, эмоций. Волны блаженства кругами исходили из его ладоней, налившихся теплом и передающим его всем жилам. Жарче, жарче...

   Оборвалось. Только ощущение тишины и темноты, куда провалился невидящий больше ничего взгляд жрицы. Никаких оттенков чужих эмоций, чужих чувств, непрошенного осадка чужих жизней, чужих чаяний и надежд.

   Ничего чуждого! Только свое. Кругом и всюду. И оно спало мягким сном в перине забытья, окружая свою хозяйку как щитом, стеной, куполом. Защищенность и покой. Наконец-то...

   - Наконец-то, - просипел тетрарх, перебирая своими паучьими лапами, - А я уж заждался.

   - Обойдемся без лишних любезностей. Шел бы ты отсюда, пока по-хорошему, - донесся из темноты переулка металлический голос, - Не тот момент выбрал, поверь мне на слово.

   - Да ну! - драйдер клацнул жвалами и прыгнул в узкий промежуток меж стен домов.

   Свет луны, появившейся из-за туч, осветил площадь, на которой стоял Карнаж. Полукровка развернулся спиной к переулку и медленно вынимал курикару из ножен:

   - Какую часть из моей фразы ты не понял, урод?

   Драйдер был озадачен такой мгновенной переменой диспозиций, но этого было еще слишком мало, чтобы сбить его с толку...

   Еще до того как липкий комок паутины преодолел и половину расстояния до красноволосой цели, она, эта самая цель, развернулась и припала к мостовой, согнув одну ногу в колене и вытянув вторую. Меч, так и не выйдя до конца, снова погрузился в ножны.

   Промах. Тетрарх зло рыкнул.

   Карнаж предостерегающе завыл, словно дикий кот.

   Драйдер приложил кончик языка к верхнему небу и напряг железы, в этот раз сильнее, одновременно сам бросаясь вдогонку за двумя пущенными сгустками паутины.

   Ни один из паучьих глазков не уловил движения. Только едкий смешок раздался где-то, совсем рядом:

   - Пошевеливайся, - оголовье рукояти курикары молотом врезалось в живот драйдера.

   Тетрарх отлетел, харкая кровью. Наверное, он атаковал слишком увлеченно и просто упустил движение противника. Следовало быть хладнокровнее.

   Еле удержавшись на своих паучьих лапах, драйдер успел заметить, что меч полукровки так и не покинул ножны.

   Кулак врезался в челюсть. В глазах полыхнуло белое пламя и потемнело.

   - Что тебе от меня нужно? - спросил из этой темноты металлический голос, - Не сожрать же ты меня решил, в самом деле?

   Драйдер потряс головой. Тьма не отступала. Еще не хватало, чтобы его ослепили таким смехотворным способом!

   - А если и вправду так? - попятился тетрарх, стараясь выиграть хоть немного времени.

   - Подавишься, - невозмутимо заключил голос.

   - Погнуснее тебя ел - не давился!

   Драйдер охнул и закашлялся. В этот раз полукровка пустил в ход обитые мыски ботфорт:

   - Нет, здесь что-то другое. О! Постой! Случаем, не твой ли побратим был тот velg'larn в оружейной?

   - Какой догадливый! Сам допер или подсказал кто? - скрежетнул зубами тетрарх, пытаясь протереть глаза от густой пелены, через которую уже различал очертания красноволосой фигуры в черном.

   Карнаж усмехнулся:

   - Похожи. Хотя, для меня все вы выродки на одно лицо.

   Алебарда два раза рассекла воздух, но на третий со звоном встретила лезвие меча. Они застыли на мгновение, и драйдер увидел перед собой бледное, перекошенное лицо ран'дьянца с горящими, словно уголья, глазами.

   - Да что ты такое!? - прошипел тетрарх.

   До визита к матриарху, от точно такого же удара полукровка отъехал на несколько футов. Теперь же не сдвинулся и на дюйм, лишь едва-едва подогнул колени.

   - Со мной и братом все понятно. Мы - эксперименты алхимиков, - мерзко усмехнувшись, продолжил драйдер, - А вот какая курва тебя на свет породила?

   Карнаж переменился в лице. Несколько мгновений "ловец удачи" будто бы не знал что сказать.

   - А ты-то что видишь, когда смотришь на себя? - наконец глухо произнес полукровка.

   Голос его дрожал в предвестии взрыва.

   - Я действительно не понимаю, - через сбившиеся на лоб багряные локоны полыхнули испепеляющей ненавистью глаза, - Как ты еще влачишь свои жалкие дни, не попытавшись покончить с собой!

   Какая-то неведомая, неудержимая сила, вырвала алебарду из лап драйдера. Он сам не понял, как оказался в воздухе. Попытался вцепиться лапами - пронизывающая боль и хруст. Хрустела одна из его лап!

   Пролетев добрых двадцать ярдов, тетрарх едва успел закрыть голову руками. Его локти врезались в камень мостовой, содрав кожу до мяса.

   - Лучше беги, - предупредил металлический рык демона за спиной, прежде чем сознание снова взорвалось от дикой боли.

   Паучья лапа задергалась, отделенная от тела. Обитый металлом ботфорт аккуратно перешагнул ее, и тут же взметнулся в воздух, с хрустом врезаясь в уже сломанную, но еще не отделенную от туловища конечность.

   Тетрарх не удержал крика. Его вопль прокатился над кварталом так, что содрогнулись даже стены храма.

   - Ну-ну, - зло процедил сквозь обнаженные в страшном оскале зубы красноволосый, - Чужую мать горазд поносить, а чуть резанули - надрываешься как побитая шлюха? Это только аванс, ублюдок. Когда я с тобой закончу, тебя даже в ад не примут!

   Драйдер вывернулся, выпустил огромные когти из пальцев и устремил руки к противнику. Но все было тщетно. Феникс каким-то звериным чутьем предугадывал атаки. Предвосхищая, он проскользнул меж вытянутых лап и ударил локтем с разворота через спину в челюсть тетрарха. Тут же зеркально повторил безжалостный удар с другой стороны и закончил все дело прямой атакой в нос.

   Курикара свистнул в воздухе, налету разрубая прыгнувшего с крыши паука. Затем снова и снова, пока эти членистоногие твари не посыпались дождем, спеша на помощь своему господину.

   Карнаж чертыхнулся и в два прыжка оказался на какой-то пристройке, затем пришлось уносить ноги и оттуда. Подтянувшись на балкон одной из башенок довольно крупной усадьбы, "ловец удачи", наконец, перевел дух. Пауки оставили преследование и шуршащей волной хитина отхлынули в переулок, где извивался, схватившись за свою многострадальную голову, тетрарх.

   Драйдер с трудом поднялся и, окруженный кишащей вокруг него "свитой", проковылял к расположенной неподалеку решетке.

   - Бывай, страховидло! - гаркнул с балкона Карнаж, - Не поминай лихом!

   Опершись руками на камень балкона, Феникс тяжело дышал, пытаясь справиться с напряжением, которое захватило все тело и рвало разум на части. Легче становилось только тогда, когда он действовал, как, например, только что в схватке с драйдером. Теперь полукровка до конца познал то упоение мощью и силой, что испытывали его ран'дьянские сородичи, изрубая плоть врагов на куски и перемалывая кости несчастных в муку. Сейчас даже дикая традиция вырывания еще трепещущего сердца из груди восхищала, так и подмывая как-нибудь опробовать.

   Против воли короткий отрывистый металлический рев из глотки изогнувшегося всем телом "ловца удачи" огласил торжеством ночные переулки.

   В этот момент деревянные резные двери на балкон раскрылись и перед "ловцом удачи" предстала та самая эльфка, что не так давно в паре с тетрархом пыталась его ненавязчиво прикончить.

   Заспанная чародейка терла глаза, потягиваясь, будто не замечая, что расшитый серебром фиолетовый халатик распахнулся и больше не скрывал ее прелестей.

   - Проклятье! - вскрикнула эльфка, заметив полуночного визитера.

   - Черт меня возьми! - воскликнул Карнаж.

   Что-то мощное, незнакомое, но сильное вздымалось внутри и требовало выхода. Так, словно все бесы собрались под кожей этой ночью и по очереди покидали дикое собранье, каждый вырываясь ровно в свой черед.

   - Ты... - протянула чародейка, и верхнее веко ее левого глаза задергалось, - Как посмел!?

   Феникс открыл было рот, чтобы высказать нечто соответственное случаю, но не успел.

   Полукровка не был поэтом, даже более того, оказывался безмерно далек от кульбитов и цветастости словесных выражений страсти и восхищения, однако всего лишь краткий озадаченный хрип вырвался бы из его груди в любом случае. Черная тень мгновенным острием вырвалась из плиты у ног чародейки и ударила ему в грудь, отбросив в балкон.

   Полукровка обмяк, запрокинув голову.

   Посыпалась каменная крошка. Вниз сорвалось несколько блоков...

   - И правда! Не обгорает и не рвется, - просияла эльфка.

   Её глаза широко распахнулись, а зрачки превратились в две маленькие точки, когда она нерешительно ступила ближе к безжизненному телу.

   - Я все-таки не буду спать одна, - с нескрываемым самодовольством произнесла чародейка, скрестив руки на груди и толкая ножкой обитый металлом мысок ботфорта.

   Раздался глухой, но едкий смешок.

   Эльфка замерла.

   Плечи полукровки задергались, запрокинутая голова поднялась, и на чародейку лукаво посмотрели желтые глаза. Закусив нижнюю губу, Карнаж склонил голову на бок и пошевелил ногами. Конечности действовали. Ничто не говорило о том, что мгновение назад его шандарахнули заклятием, способным разбивать в пух и прах стены в добрых четыре фута толщиной.

   - Конечно, не будешь, - Феникс поморщился и, уперев локти, высвободил засевшую в проломе спину, - Обожаю девушек с огоньком.

   - Как это возможно!? - эльфка попятилась.

   Банальнейшие вопросы и избитую картинность этой сцены, пожалуй, осмеял бы любой критик, подумалось Карнажу, но полукровка не мог не почувствовать глубокого удовольствия от произведенного им эффекта. Более того, именно такие, случайные, сценки, неуклюжие и нелепые для театра, но неожиданные и вносящие хоть какие-то краски в существование, радовали участников и надолго запоминались. В такие минуты никому до мнения критиков не было ровным счетом никакого дела.

   Феникс поднялся.

   Чародейка вскрикнула и отступила, скрывшись за дверью. Она захлопнула ее как раз во время. Через мгновение дерево жалобно заскрипело от удара. Эльфка наспех сотворила пару заклятий, пытаясь укрепить конструкцию.

   - Ну же! - Карнаж навалился на дверь плечом, - Я весь горю от страсти, магика!

   - Пошел вон! - раздался визг по ту сторону.

   - И не подумаю! Любовь не ведает преград, всегда стремится прямо к цели! Неужто я не смогу побороть твоей пагубной страсти к покойникам?! Дай же мне шанс!

   - Заткнись, заткнись! - верещала эльфка, видя, как осыпается штукатурка, и шатаются крепления петель.

   Еще немного и дверь не выдержит.

   - То, что ты строптива, лишь больше подбросит поленьев в очаг нашей страсти! Я далеко не тот огонь, что угасает с хладом и презреньем! А от гнева твоего я лишь пуще разгораюсь!

   Карнаж продолжал свою тираду каким-то издевательским тоном, мобилизуя всё, что он когда-либо слышал в пьесах с любовным содержанием, комедиях и даже трагедиях.

   Чародейка пришла в неописуемый ужас от этих увещеваний полукровки, все более походивших на горячность сумасшедшего.

   - Убирайся! - она готова была в отчаянии рвать на себе волосы, слыша, с каким усердием он ломится в двери.

   - Да разве ж мой напор и мой душевный жар не заслужили свой скромный гонорар?! - солидным ударом ноги "ловец удачи" проломил-таки пару досок, отметив с досадой, что источник красноречия иссякает и теперь не только его избранница, но и любой другой, кто не вчера родился, заметил бы наглый плагиат.

   - Стража! На помощь! - возопила эльфка, ведь утопающий хватается и за соломинку.

   - Конечно! - картинно распахнув двери настежь, улыбнулся полукровка, - Стражи в цитадели и впрямь немало, но только не в этом квартале, где обитают лишь немногие посвященные.

   - Умри! Умри же, проклятый! - еще одно отчаянное заклинание сорвалось в полет с изящных пальчиков, выбросив Карнажа наружу, словно пробку из бутылки.

   Он отлетел на балкон и без сомнения сорвался бы вниз и разбился, если бы не одна из колонн, что подпирали свод. Выбив своей спиной солидный кусок камня, Феникс снова удивился тому, что не почувствовал удара, вскочил и бросился назад.

   - Не раньше, чем ты станешь моей! - он влетел внутрь огненно-красным вихрем растрепанных волос, как вырывается на волю пламя, что долго томилось за заслонкой алхимической печки, и подхватил ее на плечо, словно пушинку.

   - Уйди-уйди!!! - эльфка в отчаянии забарабанила кулачками ему в спину.

   - "Странные они, эти волшебницы", - подумал Феникс, скидывая свою ношу на каменное ложе, исполненное в лучших традициях темных эльфов, которые предпочитали заниматься любовью не часто, зато подолгу и обстоятельно, - "Всегда норовят убить любого, кто просто и бесхитростно взывает к их женскому естеству, в кои то веки, плевав с высокой колокольни на все неописуемое могущество магии".

   Ранним зимним утром, когда в цитадели была еще темень, хоть глаз кали, на площади у ворот возникло заметное оживление. Два потока телег и фигур соединялись там в один большой пруд, над которым, словно мистические огни на болотах, пламенели редкие факелы.

   То и дело громыхали ящики, хлопала ткань на фурах и трещала мешковина, стягиваемая пеньковой веревкой. Приглушенные голоса периодически отдавали приказы и бранили нерасторопных с той ленивой интонацией, что придавала тон обреченной жалостливости любому, кого подняли из кровати ни свет, ни заря, посулив лишь долгий путь на пронизывающем ветру, да еще длинною в целый день. Благо, что зимой понятие "день" было сильно урезано в пользу ночи, если отталкиваться от того мерила, коим, впрочем, весьма субъективно, в этих краях являлся солнечный свет.

   Тард встал, подбоченившись, на большой ящик и взирал на приготовления с той нескрываемой гордостью, что свойственна любому после долгого и муторного ожидания результата. Гнома немного беспокоил лишь тот факт, что нынче утром возле него неотступно находился Карнаж, более того, потягивал свой чай с таким довольным видом, будто они направлялись не в пустоши, а, наоборот, возвращались за наградой. Дело в том, что последнее время возле Бритвы практически неотлучно присутствовал Гортт, но как раз его-то нигде и не было видно. Однако явился тот, кто долго и безвестно пропадал - полукровка, да еще с таким лицом, словно из двух слагаемых безусловного успеха сорвиголов "если красть - то миллион, если любить - то королеву" он таки умудрился выполнить один из пунктов. Если принимать в расчет, что лошадь полукровки стояла рядом и, кроме обычной поклажи в виде торбы и седельных сумок, не была отягчена парой сундуков или, на худой конец, громадным мешком с печатью казначейства, стало быть, "ловцу удачи" несметное богатство все также показывало шиш. Но вот в другом аспекте явно что-то обломилось.

   - Карнаж.

   - Да?

   - Что за идиотская улыбка?

   - Жизнь добра ко мне.

   - Ясно, - закусив мундштук трубки, протянул гном, раздербанивая зашитый мешочек со свежим табаком, - Ты это... заныкай свой оскал куда подальше, пока в путь не двинем. А там уж щерься всем ветрам из капюшона хоть до усрачки!

   - Ты не в духе? - вскинул брови полукровка, но улыбку спрятал.

   Карнаж неплохо изучил Тарда и знал, что неспроста в речи гнома вдруг появляется много крепких словечек и не самых любезных интонаций.

   - Почему же? Все зашибись! Мне ж по жизни не хватало только сущей малости: быть нянькой кучке феларских засранцев посреди Пепельных Пустошей! Да еще с детьми, бабами и обозом в придачу, для полного счастья!

   - Я разделяю твое возмущение, - заверил Феникс.

   - Тогда не лыбься тут, а смотри в оба, - буркнул Тард, закуривая.

   - Раздражаю?

   - Бесишь!

   - Понял.

   Тучи на лице Бритвы разошлись только с появление матриарха, что в окружении телохранителей взирала на последние приготовления к походу с одной из башен. Совсем же разгладились морщины у него на лбу ишь тогда, когда к ним из закоулка вынырнул Гортт.

   Рыжебородый гном сиял, словно начищенная ларонийская крона.

   Бритва уставился на эту улыбку, как имперский бык на арене на красное полотнище, к которому забавным намеком мог служить рыжий цвет волос у обоих, кто источали лучезарность настроения этим утром. С чувством плюнув, глава убийц драконов что-то пробормотал о сговоре рыжих и отвернулся.

   Гортт осекся, но не надолго, так как еще оставался полукровка, которого ему вполне могло хватить для похвальбы.

   Пока друг подбирал слова, сбитый с толку реакцией Тарда, Феникс сам решил протянуть ему руку помощи, тем паче гном столь явно держался за широкий, богато украшенный кушак с двумя рукоятками топоров, торчащими возле пряжек, что ходить вокруг да около не пришлось.

   - Ба! Да ты никак прибарахлился, дружище!? - Карнаж поднял руки, венчая этим сцену, где кульминацией служило его изумление.

   - А то! - Гортт положил свои широкие ладони на серебряные оголовья топорищ, покрытых черным лаком, и развернулся сначала правым, а потом левым боком, демонстрируя парные островитянские топоры великолепной работы, - Оцени!

   - Шик! - кивнул Карнаж с видом знатока.

   - Выложил чертову кучу денег! Но, клянусь кишками Основателя, они того стоят, - задрал подбородок гном. - Драконов порубают как капусту!

   - Надо думать, - поддакнул Феникс, - Особенно если есть руки, что сообщат удару надлежащую мощь.

   В этот момент Тард подозвал к себе Гортта. Главе убийц драконов нужно было разобраться с одним из обозчиков, который никак не хотел признать, что его телега на ладан дышит. Карнаж не стал тащиться следом, так как в устройстве повозок смыслил немного, а также полагал, что двух гномов более чем достаточно против одного субтильного феларца, пусть за спиной того и скрывалось многочисленное семейство, однако уже становилось ясно, что силы не равны.

   Задрав голову вверх, полукровка смотрел на башню, с вершин которой за приготовлениями наблюдала матриарх. Редкие снежинки проплывали на линии их встретившихся взглядов, как-то особенно остро подчеркивая, казалось бы, неуместную, но все же горечь расставания. Что там считать, месяц-полтора, вот и весь срок, который они знали друг друга. Не принимая в расчет встречу в междумирье, верхней оболочке Бездны, куда устремлялся дух тех, кто слишком глубоко погружался в медитацию. Хотя именно эта встреча подчеркивала родство их душ, интересов и устремлений, так как оказаться столь близко в бесконечном пространстве той темноты было большой редкостью. И именно эта близость ставила крест на каком бы то ни было "романтически-классическом" развитии этих отношений, которое многие могли бы попытаться нарисовать в своем воображении. Да, они оба были не чужды живых, эмоциональных черт, но следовало признать также, что в чем-то они оказывались "шиворот на выворот" привычному. Их подлинная жесткость скрывалась за мягкой периной присущих всем порывов и настроений, а не наоборот, когда жесткость есть ни что иное, как щит для сбережения мягкой начинки души, что есть все те же чувства, эмоции, порывы и настроения. Возможно, именно поэтому оба ощущали некую привязанность и благодарность друг другу. Просто за то, что на жизненном пути появился хоть кто-то, кто понимал суть, а не частности, кто подлинно мог сочувствовать, сознательно, в полной мере понимая, чему и зачем он оказывает это сочувствие. Как подача милостыни: можно бросить пригоршню серебра под ноги просящему, а можно один медяк вложить прямо в руку и согреть озябшие пальцы в своих ладонях. Такое оказывалось ценнее и горсти золотых, ведь не продавалось ни на одном базаре, хоть сколько будь готов выложить за это не то что нищий, которому свезло, даже толстосум, с детства обитающий в роскоши, но не богатый, сытый, но не насытившийся, никогда не знавший холода, но не изведавший подлинного тепла...

   - Здорово, Феникс!

   "Ловец удачи" был недоволен, что это грубое, панибратское приветствие, вырвало его из раздумий, достаточно приятных в кратком одиночестве, чтобы вовсе не требовать компании, тем паче непрошенной. Впрочем, полукровка давно заметил, что мир вокруг и населяющие его в наглости своей всегда достигали крайней степени, если им что-то диктовала прихоть.

   - Ну, здорово, коль не шутишь, - ответил Карнаж, устремляя взгляд на феларского солдата, которого видел впервые в жизни.

   Однако тот явно знал полукровку. Может быть, поэтому прятался за тремя псами, которых держал на привязи у своих ног, хотя вряд ли... У псов все ребра были наружу и, если и следовало рассчитывать, то только на кратковременную злость, порожденную голодом, не более того.

   - У нашего капитана есть к тебе пара слов, - недружелюбно буркнул феларец, опуская глаза.

   - Опля! - ухмыльнулся Карнаж.

   Псы зарычали. Солдат шикнул на них.

   Офицер вырос как из-под земли. Феникс сложил руки на груди - если этим дешевым эффектом на него хотели произвести впечатление, то добились только того, что он прямо с этого места завернул всю постановку, как полнейшую бездарность.

   - Вы тоже искали со мной встречи, сударь? - опередил капитана полукровка, нарочито громко обозначая "тоже", словно напоминая, чем закончились такие поиски для одного из феларцев в недавнем прошлом.

   Офицер хмыкнул, побледнел, взял себя в руки, но вздрогнул, сделал вид, что ежится, потер плечи, успокоился, но ненадолго. Напрягся, проделывая усилие, как канатоходец, что сбился с ритма, но все также вынужден шагать на высоте с десяток футов, и выдавил:

   - Да.

   - Тогда излагайте и побыстрее, - Феникс инстинктивно не дал феларцу и на этот раз встать в диалоге на твердые ноги, предпочитая поддерживать то шаткое положение, когда достаточно и щелчка, чтобы с треском опрокинуть.

   - Я хотел бы...

   - Извиниться?

   - Еще чего?! - теперь кровь прилила к его лицу.

   - Продолжайте.

   - Предупредить...

   - О-о! - протянул Карнаж.

   - Что если вы...

   Пора. Использование момента было испокон веков главным шансом для любого ранкена.

   - Что?! - Карнаж ступил вперед, - Ну же!

   Со спины офицера собрались несколько солдат, но те существа, чей инстинкт не был притуплен наличием воспеваемого всеми философами к месту и не к месту разума, сделали молниеносный вывод. Псы поджали хвосты и жались меж ног своего хозяина.

   - В канцелярии узнают и...

   - И? - цепь в сумке у пояса полукровки обнаружила очень неприятную способность выскакивать оттуда как по волшебству и тут же оказываться в руках хозяина.

   - И мы... - начал офицер, но мужество окончательно оставило его, когда все та же кусари проявила еще одно свое, чрезвычайно неприятное, свойство - зловеще завывать в воздухе, раскручиваемая скупыми движениями кисти.

   - Уже сам догадался, где я вертел тебя и всю твою кодлу, что собралась там, за спиной? Вместе с вашим канцлером и вице-канцлером, - заявил Феникс таким тоном, от которого застыла бы кровь в жилах даже у постороннего наблюдателя, никоим образом непричастного к происходящему, - Знай свое место, человек!

   В наступившей гробовой тишине цепь со звоном была перехвачена в том месте, где она соединялась с грузилом. Указательный палец свободно руки в перчатке с набойками распрямился и протянулся в сторону забившихся под воз и скулящих там псов.

   Феларцы замерли под взглядом светящихся в темноте двух желтых глаз, поверх повелительно вытянутой кисти. Раздавшийся едкий смешок прошел по ним как удар цепной молнии, разметав всех по площади, будто у каждого было настолько неотложное дело, что ставило обладателя выше всех приличий и извиняло даже отсутствие прощания, прежде чем ему буквально испариться со своего места...

   Матриарх не могла не почувствовать эмоционального возмущения такой силы. Куда там - взрыва, словно кто-то запалил пороховые склады и, маниакально посмеиваясь, таращился на пламя, дожидаясь, когда рванет!

   Темная эльфка устремила свой взгляд вниз, на площадь. Она знала, от кого исходил этот поток, очень знакомый, так как ей уже приходилось чувствовать эмоциональное напряжение именно от него... Настолько резкое и острое, что забыть было просто невозможно. Настолько болезненное и невыносимое, что трудно было не пожалеть. Даже для нее, дочери, возможно, самого беспощадного народа, когда-либо жившего на Материке.

   Она склонила голову и прикрыла веки, украдкой сложив пальцы руки в знак и легонько направив их в сторону красноволосого полукровки, что стоял как статуя, с вытаращенными глазами, там, посреди повозок и общей суеты.

   Что-то повторялось для него. Что-то очень страшное. Огромное, неумолимое чудовище дурных воспоминаний, которое, достаточно ему просунуть в щель амбара памяти хоть один ноготь, вспыхнуть хотя бы искоркой во тьме, - тут же врывается целиком, ураганом сметая все на своем пути, ненасытным пожаром сжигая еще чистые страницы нового дня!

   Она погрузилась в эти воды эмоций, что вели в дебри его памяти, очертя голову, словно ныряльщик в отчаянной попытке расплатиться с ростовщиком бросается в омут за жемчугом невзирая ни на что. Снова вверяя свою жизнь той бездне, которая властвовала над ним с самого начала, и будет властвовать до самого его последнего вздоха.

   Ночь. Боль. Холод.

   Стоны. Голос. Молодой голос. Ломающийся.

   Голос подростка, искаженный адской мукой.

   Она отшатнулась, небезосновательно опасаясь потерять сознание от тех мучений, которые сама испытала еще в молодости, когда тетрархи влили в ее кровь мутаген, позволяющий вырастить ран'дьянские крылья. Она знала, что ему больнее в несколько раз хотя бы потому, что для нее эти два отростка на спине посреди незаживающих язв были просто незваными гостями, а для него являлись центром, средоточением созревания целой половины его крови.

   Эльфка обошла маленькую швигебургскую кровать, на которой в свете лампы корчилось нечто, скрытое старым, рваным одеялом. Бледные ноги то и дело выглядывали и пятками резко били в изголовье. Бред горячки мучил настолько долго, что подушка оказалась на каменном полу, а сам он уже перевернулся.

   Окончательно одурманенный болью и жаром он звал. Он звал ее по-ран'дьянски. Заливаясь слезами, просил прийти, и не понимал, почему ее нет рядом, ведь он звал на том языке, на котором она всегда хотела, чтобы он к ней обращался.

   Он звал свою мать.

   В груди матриарха что-то дрогнуло, как дрогнуло бы у любой женщины. Она с опаской приблизилась к кровати, понимая, что ничем не может помочь этому извивающемуся там фантому памяти, но не могла противиться порыву и... не смогла сесть рядом. Место было уже занято.

   Мать пришла к нему и была все это время рядом. Вернее, рядом было ее глубокое отчаяние, ведь этот призрак тоже ничем не мог помочь...

   Никто не смог бы помочь. Ведь тех, кто мог, не было в живых. Их убили... Бедняжка.

   Матриарх читала об этом в манускриптах прямиком из Города без Названия - только руки матери или отца, больше ничьи в целом свете не могли притупить этой боли!

   Однако... Кто-то пытался. По улицам Швигебурга металось еще одно отчаяние, грубое, ругающееся последними словами, но отчаяние живого существа. Гном... или кто-то очень близкий этому народу, судя по неукротимой энергии, которой хватало даже на брань в адрес бульников, о которые он спотыкался, громыхая ботинками по скользкой мостовой столицы. Это отчаяние колотило в двери лекарей, ругалось с дворней, барабанило в стекла сомнительных закутков и притонов, где собирались наркоманы. Даже в этой клоаке ему отказывали, потому что торговали тем, что, как правило, даровало забытье, но обычному рассудку, а не искаженному до такой степени болью.

   Дождь. Чуть стукнул в окно парой капель. Только начался, но, набирая силу, поливал мечущегося по улицам гнома... нет, кажется, это был дуэргар. Вот бежит к последней двери. Колошматит обеими руками, что-то кричит... Ему отворяют.

   Снова отказ. Пузатый кошель, полный монет настолько, что тесьма не до конца сходится, бухается в камень мостовой, осыпая ее золотыми искрами. Дуэргар плюхнулся на крыльцо, не смущаясь даже аптекаря, и в исступлении закрывает лицо руками. И как-то странно ухает, сотрясаясь, словно филин.

   Мэтр дает подзатыльника и указывает заспанному подмастерью куда-то на просвет арки между двух домов вниз по улице. Тот подхватывается и сломя голову мчится, ловко умудряясь не поскользнуться в своих деревянных башмачках на босу ногу.

   Страх...

   Матриарх отвернулась от окна и устремила взгляд на Карнажа. Едва прикрытый одеялом он свалился с кровати и стоял на коленях, уперев руки в пол и тяжело дыша. Чувствуя замирание сердца в груди, полукровка в ужасе таращился на дверь, будто опасаясь, что Резчик войдет, не смущаясь, и прямо с порога будет наблюдать за предсмертной пляской.

   Боль отступала, но превращалась в липкий холод, что со спины подползал к сердцу. Неприятно, будто пальцами скользя в груди молодого полукровки, он при каждом, даже случайном касании, пронзал грудь, как иглой.

   Бежать! Куда угодно, но прочь из этих стен. Наружу. Там ждет хотя бы дождь, что своей влагой зальет лицо и, может статься, вырвет из забытья и страшного предчувствия конца, который припоздавшим гостем в нерешительности стоял там, на пороге, решая, когда ж вернее постучать, сейчас или мгновеньем позже?

   Собрав в кулак всю свою волю к жизни, что состояла из двух слагаемых: силы, еще теплившейся в дрожащих от судороги членах и веры в свою счастливую звезду, суть краткого изложения великого закона Вселенной, в доступной форме занесенного в голову каждому с рождения, хотел он того или нет, - полукровка отжался на руках и, как все и каждый на его месте, также пошатываясь, опираясь о стены, насилу волоча ноги, потащился к двери.

   Сила и вера переплелись у него внутри, выгодно подпитывая друг друга, парадоксально не давая угаснуть тому, кого они за шкирку волокли наружу, хотя, казалось, источника, откуда им самим пополниться, как не было, так и нет. Но сила не могла покинуть руки и ноги, покуда теплилась вера, а вера руководствовалась тем, что силы еще есть, коль скоро ноги все также верно шагают одна вперед другой, а руки подпирают стены, поэтому-то рано, слишком еще рано было впадать в отчаянье.

   Вот, наконец, распахнулась дверь!

   Теперь ему стало гораздо легче. Свежий воздух обдал холодной волной лицо, струи дождя пролились по вискам и лбу, смывая липкий, едкий пот.

   Он сорвал с себя одеяло, для которого был слишком долговяз. Матриарх заметила это еще тогда, когда полукровка пытался забиться под кусок ткани целиком, изворачиваясь на швигебургской постели, которая, по чести говоря, тоже была ему слишком мала. Схватив этот кусок ткани, он повязал его на пояс, прикрывая срам, и двинулся вперед.

   Матриарх прислушалась. От стен узкого закоулка отпрыгивали и разносились эхом отрывистые слова, что произносил хриплый голос. Одно за другим они, не пытаясь, тем не менее, сложится в нечто большее, чем просто перечисление, а не магическая формула, соскальзывали с его языка.

   Знакомые, безусловно, но знакомые как-то странно. Далеко не так ей вспоминалось их применение. Скорее более обыденно. Как же вспомнить?

   Эльфка прошмыгнула между дверью и спиной полукровки и встала возле стены соседнего дома, покрытой мхом и стекшей с трубы под крышей водой, рыжей от ржавчины.

   Вспомнила! Эти слова навевали воспоминания о плетеных шляпах, бамбуковых посохах и завернутом в листья тростника вареном рисе. Островитянские путешественники, что посещали изредка Venorik Suul. Вот оно как...

   Пляска пламени в костре. Он сидит возле какого-то низкорослого старика, сморщенного, словно сушеная слива. Оба странно подвернули под себя ноги. Напротив них - девушка на коленях, держит флейту и играет.

   Игра этой флейты разнеслась по закоулку.

   Полукровка выпятил локти.

   Она обошла его. Карнаж стоял с закрытыми глазами и складывал пальцами двух рук какие-то знаки напротив груди.

   Матриарх чувствовала его неотступное угасание, но, чем яснее оно становилось для нее и для него, тем громче отдавалась в закоулке игра флейты. Тем сильнее становился он сам...

   Ей приходилось слышать музыку островитян, но ничего похожего она раньше не встречала. Нет, инструмент был тот же. Однако в этот раз игра на нем шла быстрая, нарастая агрессивностью с каждым мгновением. Пусть и плавно в целом, но... Словно огонь того костра, разгорался и буйствовал языками пламени.

   Он тряхнул головой - багрянец локонов полыхнул в свете тусклого фонаря возле двери. Шаг, шаг и еще, и еще, и еще.

   Карнаж шел, выпрямив спину. На негнущихся ногах, но шел, не опираясь больше о стены.

   Матриарх отвернулась от ран на его лопатках. Слишком знакомо! Настолько, что ей боязно было смотреть, потому как был страх того, что ее собственные воспоминания вернуться, а она - это не он, красноволосое существо, которое опять начинало казаться ей сделанным из камня и железа, а не плоти и крови. Потому что он шел и думал не о жизни, цепляясь за нее последними обрывками надежды. Он думал о смерти! О бренности и ничтожестве, уязвимости телесной оболочки перед неисчислимым сонмом болезней, ядовитых тварей, ползучих, насекомых... Как ограничена в своих возможностях плоть. Об этом думал тот, кто сам стоял на пороге смерти. Он свыкался с мыслью о том, что рано или поздно все это разрушит и убьет его.

   Это было еще не все.

   Она отшатнулась и в ужасе уставилась на труп Карнажа. Уже остывшее тело валялось на ступенях. Белое, как мел, укрытое этим грязным одеялом. Красные волосы сбились и закрывали лицо.

   Матриарх со скорбью склонилась и замерла. Шаги все также доносились меж стен домов, и флейта не замолкла. Он все также шел. Его тело было и там и тут! Одно сломленное и уже мертвое, неподвижное, а другое - непокорное, едва дышащее, но с гордо вскинутой головой, шествующее по закоулку, шлепая босыми ногами в лужах грязной воды.

   Она пошла следом.

   Эльфка видела летний день, яркое солнце и макивару, залитую кровью. Возле пружинил в боевой стойке Карнаж.

   Боль ввинтилась в ее сознание и она отпрянула, когда почувствовала то, как садят и надрывают ему руки и ноги раны с содранной до мяса кожей на предплечьях и голенях. А рядом стоял все тот же маленький старик с бамбуковой палкой в руках и безжалостно произносил отрывистые слова. И полукровка отзывался на них, с каждым резким звуком всаживая удары в чучело.

   Единение.

   Эльфка оглянулась вокруг и вздрогнула. Преодолевая собственную боль в многоголосый хор вливалось огромное количество таких же, кто стоял напротив макивар, истекая кровью, но, чувствуя единство со всеми, кто в прошлом, настоящем или грядущем выйдет на это необозримое поле, и также будет преодолевать себя, вливая свой голос в это звучное, громкое, оглушающее, но сильное всей возможной жизнью эхо. Кто никогда не согласится с жалким уделом, и будет рвать себя на части, преодолевая, проламывая, уничтожая эту незримую грань до самого конца Времен!

   Пропало...

   Чуть дальше в переулке появился еще одно тело. Голова прикрыта мешковиной. Одеяла нет. Труп раздулся, покрылся пятнами.

   Эльфка закрыла рот и нос ладонью. Сдернула мешковину. Воздела очи горе.

   Карнаж впереди поднял лицо навстречу струям воды с крыши, прикрыв глаза.

   Предплечья и голени перевязаны. Он развалился в прохладной тени под раскидистым дубом, подложив руки под голову, и мерно посапывал.

   Еще один его труп в гробу, что стоит дальше в переулке с разбитой крышкой, пожирают черви. Ободранная кожа не скрывает больше гнилого мяса. Вонь, смрад...

   Карнаж же сидит в хижине знойным полднем и с аппетитом поедает рисовые шарики, запивая чистой родниковой водой.

   Эльфка прибавила шаг, проходя мимо обглоданного собаками скелета, что появился возле просвета меж двух домов. Постепенно, сначала выбеленные временем фаланги пальцев, затем стопы начинали осыпаться в пыль. Смерть, пустота, безмолвие...

   А Карнаж, закинув ножны с курикарой за плечо, шел по вечерней дороге далеко среди холмов, по привычке сгорбившись, заткнув большой палец свободной руки за пояс под бандажом, потягивал из выдолбленной тыквы-горлянки свой любимый лангвальдский чай через серебряную трубочку и улыбался закату, что огненным диском озарял его лицо.

   Что-то здесь было не так.

   Матриарх не прочувствовала в этом попытки Карнажа укрепить собственны дух перед ликом смерти. Нет. Наполнение энергетики было солидным, но недостаточным для порожденного отчаянием хаоса мыслей, который в свою очередь мог породить столь яркий контраст. Как правило, подобное действительно происходило со смешением и противопоставлением образов, в этом было свое зерно, но редко когда выстраивалось по восходящей или нисходящей эмоциональных оттенков. И уж тем более не заканчивалось таким коллапсом, который минуту назад эльфка прочла в его эмоциях.

   Все вместе, как подсказывала ей интуиция, слишком смахивало на ступень какой-то изощренной психологической подготовки. Толчок к подобному выводу был дан мелькнувшим, едва различимым на фоне этой бури, торжеством. Оно едва блеснуло в водовороте эмоциональных красок и образов, но эльфка была далеко не новичком, и хорошо умела ловить такие тонкости. Темные эльфы, как никак, тоже считали, что незначительные на первый взгляд детали могли иметь определяющее значение.

   - "Интересно, сколько таких зверских ступенек должен пройти ранкен, прежде чем может считать себя таковым не только номинально?" - подумала матриарх.

   Она решила не покидать это пространство, а продолжила следовать за фантомом памяти. Ей было интересно, как полукровке удалось пережить эту ночь? Впрочем, винить ее за такое любопытство вряд ли бы стали, и не только ее соотечественники.

   Его встретили.

   Радость? Глубокая и чистая?

   Матриарх опешила настолько, что даже не сразу вышла из закоулка следом за Карнажем, а довольно долгое время стояла там, пораженная до такой степени, что чуть было с концами не упустила фантом.

   Нагнала только у поворота улицы. Двое друзей из воровской гильдии тащили полукровку под руки, стараясь успокоить и приободрить.

   Откуда они вообще взялись здесь, посреди непогоды? Эльфка насторожилась. Но... он был им рад и гнал прочь страшные мысли.

   Тот островитянин, что учил его, явно не жалел разум паренька и настропалил не верить на слово никому и ничему. До последнего оставаться настороже, держать ухо востро, нос по ветру... Как там еще это называли?

   Матриарх замерла, впившись рукой в культю оторванной когда-то драконьими клыками руки. Ее тоже так учили. Она с чувством плюнула под ноги. Хорошо было наставникам говорить о том, как важно быть тем, кто никому не верит, забывая о том, как невыносимо больно становиться таким!

   Карнаж с отчаянием гнал прочь слова старика, что звучали в его голове, пугая больше, чем замирающее то и дело сердце, даже тошнота и удушье, что протягивали свои лапы и уже всерьез брались за горло.

   Неужели это еще одна "ступень" в подготовке ранкенов? Эльфка вскинула брови. К сожалению, отрицание полукровки не позволяло ей проникнуть в эмоциональный след, что оставили на нем эти двое из гильдии. Однако она понимала, что оказались они здесь неспроста.

   Карнаж тоже чувствовал третьего, кто неотступно шел за ними, но на почтительном расстоянии.

   - Держись! - бодро крикнул один из парней, склоняясь к бледному лицу полукровки, - Скоро лекарь осмотрит твои... эм-м, раны.

   - Это не раны. Это... - начал было полукровка, но второй перебил его.

   - Да тому лекарю все равно, он просто поможет и весь сказ.

   Матриарх видела, какими взглядами обменялись эти два, еще только подрастающих, мерзавца. Ей подумалось, что у каждого народа на Материке шельмовское выражение лица выглядело очень по-своему. Например, они ощерялись так, как это свойственно людям: подобно двум крысам, чей срок был короток на этом свете, они в нетерпении сгребали своими лапками все, что могли и постоянно сучили ими и тогда, когда нечего было заграбастать, чтобы ни на йоту не потерять в цепкости и проворстве, держа носы даже в ухмылках чуть вверх, настороженно принюхиваясь к переменчивым порывам затхлого воздуха той подворотни, где обретались всю свою жизнь.

   Они дошли до тупика, образованного соединением углов двух высоких зданий.

   Матриарх презрительно скривилась. Хорошо место подобрали.

   Вдруг один из пареньков вскрикнул и отшатнулся от Карнажа. Оступился, ноги его подогнулись, и он сел в лужу. Второй тут же бросил полукровку и отпрыгнул от него как ошпаренный.

   - Прости, - еле слышно просипел Карнаж и, оставшись без поддержки, свалился на колени, - Я не могу это контролировать.

   Оба в этот момент яростно, но глухо ненавидели его за этот свой страх, к которому сейчас издалека, словно раскаты грома высоко в пасмурном небе Швигебурга, подступала забытая или подавленная зависть. Черная, немая и потому жгучая как яд выверны.

   - Бедняжка, он же ведь все понимает! - прошептала себе под нос матриарх, видя, как полукровка уронил голову на грудь.

   По его щекам текли очень горькие слезы.

   - Я знаю, зачем вы притащили меня сюда. Ведь здесь нет никакого лекаря.

   Встает, словно марионетка: руки в одну сторону, ноги в другую, нескладно повисшая на бок голова. Но встает. Сам.

   Матриарх хмыкнула. Это его поднимает тот самый стержень, что в разное время ему отковали различные опекуны, наставники, даже родственники, но отковали, видать, на совесть.

   Однако за ниточки дергает другое - порода. Ран'дьянец бунтует! Потому что ран'дьянец никогда не сдается! Потому что ран'дьянец не ведает страха! Ран'дьянец выживает, потому что коварен... Дурачье! Он выпил из них порядочно, чтобы самому протянуть еще немного и не дать им драться в полную силу.

   - Мы же друзья...

   Матриарх прыснула в кулак - голос подала сильванийская мягкотелость? Впрочем, банальная как всегда.

   - Не смеши меня! - вспылил один из парней, хватаясь за нож, - Вампир человеку не друг и никогда таким не будет! Мы для вас пища!

   Эльфка вздохнула. Ну и ну! Начитался ворованных из библиотек романов и щебечет как по писанному. Забавный...

   - Да! - подхватил второй, поднимаясь из лужи и массируя висок, - Что, кстати, с твоими глазками стало, ась? Силенок не хватает, да? И не зыркай тут. Знай свое место, нелюдь!

   Карнаж не ответил. Он тряхнул головой, поднял руки к лицу и, сжимая кулаки, поманил их. Обоих.

   Краахнул гром.

   Парень ударился головой о стену, судорожно сжимая руками горло. Сполз на мостовую, вывернулся, похрипывая, омерзительно булькнул и затих.

   Сверкнула молния.

   Вопль. Дикий, животный. Потом еще. Еще! Оглушительно громко!

   Матриарх поморщилась и снизила восприятие звуков, чтоб не упустить ничего из того, что она видела.

   Фигура с бледной, как полотно, кожей и копной кровавых волос вцепилась в плечо истошно вопившего парня и всаживала нож, каждый раз погружая лезвие в брюхо несчастного воришки по самую рукоять.

   - Ну? Ну?! - рычал металлический, ужасно знакомый матриарху, голос, - Давай. Давай, человечек! Оттолкни меня, свою смерть, как только что я остановил тебя. Ползи и подними свой клинок. Преодолей боль, собирай свои кишки и продолжим! Ну же?!

   Парень вцепился рукой в обмотанное вокруг бедер полукровки грязное одеяло:

   - Чудовище... - прохрипел он и сполз, обливая его кровью из разорванного живота и полуоткрытого в иссякшем крике рта.

   - Тогда узнай СВОЁ место, человек, - ответил ему осипший голос бывшего друга, а бледная рука уступила красное от крови одеяло, раз уж покойник в него так вцепился.

   Стрела!

   Откуда? Матриарх не успела разорвать связь с фантомом, слишком увлекшись, и отшатнулась, ощутив резкую боль в левом плече.

   Карнаж же рухнул как подкошенный.

   - Серебро? - озадаченно пробормотала эльфка, отнимая руку от несуществующей раны, - Я вас умоляю! Какой осел надумал его так угробить? Ран'дьянцы ведь не кровопийцы!

   В переулок ворвались двое. Один, долговязый и сухой как щепка мужчина на удивление проворно подскочил к стрелку и выбил у того из рук оружие. Дуэргар же стремглав бросился к полукровке.

   - Кретин! Ты что это удумал, а!? - кричал долговязый, буквально заколачивая выронившего оружие вора в стену.

   - Мальчик мой, как ты? - дрожащим голосом бормотал дуэргар, бережно поднимая своими огромными руками Карнажа с мостовой, - Потерпи, потерпи родной.

   Он схватился за древко стрелы.

   Треск дерева. Тяжкий стон.

   - Ян! Что ты там копаешься? Брось эту гниду и скорей сюда! У парня глаза закатываются! - завопил не своим голосом дуэргар, в отчаянии тряся полукровку за плечи.

   - Уже здесь, - Ян "Часовщик" в три прыжка оказался возле Карнажа, попутно запуская руку в кожаную сумку на плече и вынимая оттуда пару белых кристаллов, - Поверни его спиной и держи. Крепче!

   Матриарх вскрикнула. Она снова увидела это бледное лицо средь вороха багряных локонов с открытыми, закатившимися глазами и гримасой боли на сухих, потрескавшихся губах.

   Эльфка выругалась. Она выдала себя.

   Поспешно разрывая связь, еще успела услышать душераздирающий металлический вопль и в последний раз в подступающей со всех сторон тьме разглядеть застывшую на коленях плечистую фигуру дуэргара, прижимающего к груди бледное, худое тело с красными как кровь волосами.

   - Ты здесь, матриарх?

   - Я... да. Прости, Феникс.

   - Это ничего, - мягко отозвался из темноты его спокойный голос, - Спасибо, что была со мной там.

   Она молчала, не решаясь уточнить последний оттенок, что она ощутила во время разрыва. Наконец, собралась с мыслями:

   - И ради этого дуэргара ты позже сцепился со швигебургской стражей? Самоубийца!

   - Ты сделала бы по-другому?

   - Нет. Уже бы не сделала...

   - Понимаю. А кто...?

   - Неважно. Его больше нет.

   - Проклятье! Если бы я только знал тогда, во время штурма!

   - Этот темный эльф просто учил тебя фехтовать. Вот и все. Мои долги - это мое дело, как и твои - твое.

   Помолчали.

   - Пора. Тард взялся за свою волынку, - легко улыбнулась матриарх, - Так старается, чтобы приободрить феларских вояк и вас, наемников.

   - Я не забуду тебя и обязательно вернусь.

   - Удачи, "ловец удачи". Надеюсь, ты обретешь то, что ищешь.

What is it that we're waiting for? Looking forward to, preparing for? Life kicks us in the teeth Yet something makes us crawl back for more!

Sami Lopakka*

* * *

   Фениксы и драконы...

   Зойт Даэран, ларонийский чародей, старой закалки, как называли таких, раскинулся в плетеном кресле на балконе выделенной ему башни в верхнем городе славной столицы магии, "граде четырех дорог", Форпате.

   Невообразимая высота, где помещалось его теперешнее пристанище вдали от п'о'ксессальской резиденции Ларона несомненно положительно влияла на его творческие настроения. Белый эльф был удивлен, как метко он обозначил то противостояние, которое сейчас незримо шло в мире под мерное поскрипывание шестерней на часах уходящего столетия. Дело оставалось за малым: развить мысль дальше, оформить ее и в надлежащем виде отправить на рецензию к Окулюсу Берсу, присовокупив к прочим бумагам.

   Беловолосому чародею не хотелось, чтобы старик подумал, будто он, славный потомок рода Даэран, почивает на лаврах знаменитых магических талантов своей фамилии или, что еще хуже, даром ест те деликатесы, которыми всегда исправно снабжали верхний город.

   На самом деле бургомистру не в чем было упрекнуть Зойта. Проблема этого эльфа, впрочем, была бичом всех его сородичей испокон веков, и имя ей - Мнительность. Ларониец, на взгляд даже самого сурового ревизора, работал в поте лица все то время, которое он обретался в Форпате после полученной от Окулюса протекции. Не покладая рук, эльф систематизировал те части архивов, которые долгое время не поддавались этому в связи с чрезмерной сложностью кодировки каталогов, что были предметом особой гордости тайной канцелярии белых эльфов.

   На сегодняшний день такая помощь не считалась уже изменой отчизне, скорее наоборот, сглаживала последствия Войны Кинжалов. А они были. И очень заметные, особенно когда приходилось обратиться к анналам. Там, в самых густых дебрях царства архивариусов, когда, казалось бы, предмет изысканий вот-вот окажется в руках, на измученного и отчаявшегося исследователя как ушат холодной воды выливали нелицеприятные новости. В самом конце пути, на самом пороге закрытой двери желанной тайны, стеной вставала фиолетовая лента с белым знаком - мессир Ридль! Читай: тупик, ларонийский шифр, грубо говоря, кукиш и даже без масла. Бешенства прибавлялось от самого названия, которое белые эльфы придумали как ответ на имперскую систему шифров, "оригинально" именуемую сеньор Э'Нигма. Что ж, заранийская канцелярия надумала тягаться со слишком серьезным соперником, и вот они, последствия... Обозначенный выше "сеньор" переродился в имя нарицательное для самонадеянности, нагромождения из чванства и зазнайства, а "мессир" стал практически синонимом безнадежности, непреодолимого препятствия и простого, как уже говорилось, тупика тупиков.

   Для расшифровки такого крепкого орешка, как мессир Ридль, требовался носитель языка Ларона. Более того, изрядный носитель, знакомый не только с классической прозой, но и поэзией белых эльфов. Иначе, если на удачу отловить какого-нибудь молокососа из новой знати, что роилась подле нынешнего императорского трона, можно было навлечь на себя только лишние неприятности и больше ничего существенного. Такой юнец, даже зная принцип кода, не сможет раздобыть нужную информацию, поскольку продраться через аллегорические дебри и штабеля архаических клише и штампов, эпитетов двойного смысла и метафор с подтекстом будет просто выше его сил. Глубина коварства белых эльфов становилась очевидна с того момента, как раскрывалась первая страница какого-нибудь тайного послания, сохранившегося после Войны Кинжалов. Добытчика такого документа встречал обычный текст и больше ничего! Ни одна деталь не указывала на то, что послание было необычным. В отличие от сеньора Э'Нигмы, где в глаза даже не очень опытному шпиону сразу бросятся столбцы из различных знаков и закорючек - код налицо, не правда ли?

   Надо сказать, что даже столь достойному потомку дома Даэран пришлось при расшифровке не раз и не два поминать создателя мессира Ридля добрым словом, в бешенстве и бессилии перед очередным изящным бастионом древней словесности ломая кончик пера или дырявя пергамент, а иногда и вышвыривая в окно бумажный комок черновика, что становился бесполезен из-за ошибки в цепочке где-нибудь пятью абзацами выше. Бывало, конечно, и похуже: не несколько абзацев, а весь недельный труд летел в Бездну, - тогда и ни в чем не повинная чернильница могла отправиться прямиком в стену и разлететься вдребезги, скажем, над головой неудачно побеспокоившего чародея практиканта из академии. Зойту доводилось читать там несколько лекций по истории развития традиций боевой магии, а также по ее же прикладным дисциплинам. Кстати, именно по ним он курировал нескольких бакалавров, готовившихся будущей осенью защищать титул магистра. Иными словами, еще было кому принести новую чернильницу и увернуться от очередного яростного приступа неконтролируемого телекинеза, охладив тем самым пыл достойного мэтра...

   Меж тем, труды чародея не пропали бы даром в любом случае. Он оставался уверен в положительной рецензии бургомистра Берса. Более того, рассчитывал на рекомендацию к представлению сего труда на рассмотрение коллегией и добавления в форпатское собрание хрестоматий. Но, даже если бы всего этого не случилось, Зойт раскопал достаточно хотя бы лично для себя, чтобы считать все содеянное стоящим потраченных сил и времени.

   Верный его друг и коллега, чернокнижник Даэмас, что обретался в Шаргарде, оказался прав, когда говорил, что изначально каждый маг удовлетворяет исключительно свое личное любопытство, а уже затем отдает часть своих изысканий миру. Как своеобразную контрибуцию за рождение, кров, пищу и немного родительской ласки, что скрасила детские годы до того, как шагнуть за границы обыденно мироощущения и уже измениться безвозвратно, неотвратимо и навсегда.

   Фениксы и драконы родились из соединения знаний, почерпнутых в Красных Башнях, и расшифровки ларонийских текстов. Стихия Огня всегда покровительствовала неординарным личностям, революционерам с "пламенным" сердцем и так далее. Что уж говорить о магических трудах белых эльфов? Они особо почитали стихию Воздуха в ее буйной ипостаси свободного и неукротимого ветра, что раздувал всякий раз заново пламя истории, щедро посылая в мир своих наперсников, не скупясь и всегда зачерпывая их целыми пригоршнями.

   Пассионарии. Термин, который ларонийские тетрархи давно заимствовали у ран'дьянских брахманов. Те, в свою очередь, прихватили это словечко из людского языка, не подозревая, что, в самом начале переселения восьми народов на Материк, люди, с присущей им наглостью, стащили прадеда этого слова из языка коренных жителей вместе с кипой той лексики, которая так полюбились магам орденов стихий своими непривычными щелкающими и шипящими окончаниями, а также обилием букв из самого конца алфавита. Как бы посмеялись Творцы, видя это историческое действо, которое укладывалось в народное выражение "вор у вора дубинку украл", ведь все участники и не подозревали, как тихо приворовывали то, что и так черпали из одного общего котла, просто с разных его краев.

   Зойт нашел это слово очень удачным термином для более универсального подхода к анализу пророчества, где говорилось о Восставших. Не во всем, правда, эти слова совпадали, но, в целом, походило на то, что акцент исследования можно было заострить именно на определении меры пассионарности участников пророчества. Только предполагаемых, разумеется, но ключевых фигурах, которые чрезмерная и подозрительная "застенчивость" тех, кто писал и предостерегал в хрониках, не давала возможности опознать достаточно ясно.

   Последнее письмо от Даэмаса как раз повествовало о провале одной из попыток подступиться с киркой методики к жиле пророчества и добыть-таки унцию другую более чем желанной конкретики. Чернокнижник сломал свой, казалось бы, надежный и достаточно острый инструмент изысканий, - теорию о строении ран'дьянцев как нетипичных гомункулусов, - о неожиданный факт, который невзначай обронил в переписке Даэран. Феникс, если судить из обрывочных представлений, дошедших до них из хроник Ран'Дьяна, был просто типом личности, которая бросала вызов общей судьбе своего народа. Столь пафосное начало обрывалось не таким уж пышным объяснением: такой ран'дьянец посредством ритуального поединка либо убивал какую-то тварь, чтобы продлить годы своей жизни, либо погибал сам. Вызов бросался со всей убийственной очевидность и простотой ее величеству Смерти. И это было все! Так и появлялись аватары. Они использовали некое, не известное алхимикам, преимущество своего построения как гомункулусов, базируясь на пресловутой "магии крови" и тем самым солидно удлиняли свои годы, но не получали бессмертия.

   Рядом как назло уже имелась аналогия. Прямиком из того же источника, из которого оба чародея черпали мудрость не так давно - библиотеки Красных Башен. Подобного продления срока жизни смогли добиться и маги Огня, которые в свое время сделали это возможным не только для гомункулуса, но и для простого человека. Правда, для этого требовался переход в стихию. Рейтц, то самое "живое пламя", был наглядной иллюстрацией успеха и одновременным доказательством конечности, вдобавок ко всему, очень далекой от неуязвимости.

   Исходя из всего этого, теория Даэмаса затрещала по швам настолько основательно, что даже его коллега и участник изысканий, глава шаргардской гильдии магов, несколько раз осторожно намекал на зыбкость. Широкая трещина пошла вдоль их, по чести говоря, совместной теории. Старик просто в силу возраста эмоционально отставал от чернокнижника, который, оставаясь в одиночестве, уже во всю рвал на себе волосы.

   Зойт знал причину паники своего друга и коллеги, поэтому прилагал все усилия, чтобы отвечать вовремя. Именно вовремя, потому что Время не собиралось никого ждать. Противостояние фениксов и драконов, иными словами пассионариев с амбициозными и масштабными целями и тех сил, что собирались им помешать, вот-вот должно было вступить в стадию своей завязки, когда недурно было бы повлиять на процесс. Пустить его в нужное русло с самого начала, а не играть в опасные прятки и догонялки с последствиями.

   На кону стояла сама структура мироздания. Она и так шаталась после войн с амплитудой, достаточной, чтобы в Бездну сыпались не только головы простых смертных из самого основания, но и даровитых чародеев из скрипящей середины и даже нескольких венценосных особ с самой верхотуры!

   Даэран вернулся в кабинет и положил несколько чистых листов на стол. Макнул перо в новую чернильницу...

   Пришла пора и ему выступить на то поле истории, куда робким путь был заказан во все времена. Настал его черед взойти на гребень, открыться на обозрение безжалостному судье - Времени. Покорно преклонить колено и просить благословления у Судьбы для того, чтобы встретить грудью и не дрогнуть пред той Бездной, которую всегда разверзают посредственности. Те самые, кто вечно говорит о благе, высшей цели, процветании, но на деле несет с собой лишь бедствия. Как слепой торговец, срывая горло над товаром, что давно прогнил и источает яд без цвета, вкуса и запаха. Пускай и говорят, что губительные идеи "плохо пахнут". Они несли одну Трагедию, большую, что коснется всех и каждого на белом свете, ведь окажется плодом того ядовитого семени, что посадят чьи-то руки в самое сердце мира, к вящей убедительности даже не подозревая об этом!

   - Вы призывали меня, матриарх? - чародейка остановилась на пороге.

   - Да, Иллэ.

   Темная эльфка вздрогнула от звука собственного имени. Растерянно оглядываясь по сторонам, она то прятала руки за спиной, то поправляла брошь на плаще, в который, казалось, еще немного и завернулась бы с головой.

   Широко распахнутые в каком-то диком изумлении глаза, нервные ужимки... Всклокоченные белоснежные волосы... И это Иллэ! Та, которая всегда подавала пример аккуратности и безупречности.

   Матриарх нахмурилась. Не стоило тут прибегать к высотам провиденья или эмпатической скользкой манере мимоходом считывать кусочек ауры, чтобы понять очевидность - все это было... да, последствиями недурно проведенной ночи. Даже более того, бурно проведенной, если судить по тому, как чародейка проспала отбытие убийц драконов и даже торжественное представление нового Темного Феникса. Того самого горниста, что после смерти отца начал рьяно просится в ряды гильдии.

   И тетрарх куда-то запропастился... Хотя нет, постойте! Вот снова приоткрывается дверь. Знакомые звуки шуршащего хитина... Так, входит. Вернее, ковыляет...

   - Да что же, Тьма вас забери, здесь происходит!? - не выдержала матриарх, вскочив и уперев руки в каменную плиту промеж корреспонденции, свитков, связок перьев и свечей.

   Иллэ снова отвела глаза. Тетрарх же молча скалился. Похоже, у него не хватало пары зубов.

   - О, всемогущая Вдова! - матриарх бессильно опустилась обратно на каменное сиденье, - Я же просила вас не трогать этого полукровку.

   Воцарилось молчание того рода, когда вопрошающий ждет, кто первым из двоих подсудных начнет оправдываться, а те двое как раз не могли решить, нервно переглядываясь, кто же из них будет первым.

   Начал тетрарх:

   - Если он и полукровка, то никак в родстве с демонами! Говорю вам, это демон! Я еле уцелел, матриарх!

   - Кто неволил тебя нападать? - грохнула кулаком по столу матриарх, - И если ты сейчас скажешь, что хотел проверить, достоин ли он был обучаться в рядах гильдии...

   - Замолкаю, - драйдер покорно склонился.

   - Рано, - ее глаза впились в мутанта, и взгляд их был холоднее льда.

   - И признаю свою ошибку, - проворчал тетрарх.

   - Так то лучше. Теперь ты, Иллэ.

   - Я?

   - Проклятье, магика! Не я же?!

   Драйдер поднял было руку, собираясь спросить о том визите полукровки в апартаменты матриарха, но встречный взгляд жрицы буквально размазал его по стене.

   - Я... А я видела сон! Вот, - щеки Иллэ залились румянцем.

   Матриарх облокотилась и смотрела на обоих сквозь пальцы прикрывшей глаза руки.

   - Интересно, - сухо поторопила жрица.

   - Черный... да, черный феникс. Не такой, как на глифе гильдии. Совсем черный, как тьма Бездны. Он поднимался, вырывался из пепла, которым было усыпано огромное поле. И пламя... Да! Белое-белое, от которого даже демонический меч мгновенно обратится в лужу расплавленного металла, если не испарится...

   - Погоди, Иллэ! Тетрарх, в чем дело?

   - Я... тоже выдел этот же сон! Но мне подумалось, что это был бред сознанья от тех побоев, что я получил.

   Матриарх прищурилась и тихо спросила:

   - Иллэ, он что же, тебя тоже... бил?

   - Нет-нет, - вспыхнула чародейка, замялась, но преодолела это свое смущение, - Я оказалась беззащитна, но он был великодушен.

   - Ты?! - тетрарх отпрянул, - Как это возможно?

   - Действительно, объяснитесь, мистресса Иллэ, посвященная пятого круга, верховная чародейка и член триумвират! - понизила голос жрица.

   - Как скажете, Безымянная, - собралась с духом эльфка и кивнула, - На него не подействовали заклятия теней, не смотря на исключительную силу и благоприятную фазу Луны. Даже вортекс просто отбросил его и нанес скорее больше вреда моему балкону, нежели этому полукровке.

   - Хо-хо... - матриарх зловеще улыбнулась и покосилась на тетрарха, который смотрел на нее в немом восторге.

   Все глаза драйдера горели каким-то безумным торжеством. Кривясь от боли, он в исступлении припал на пол, простирая руки перед собой:

   - Приказывайте, госпожа, как я должен поступить!?

   - Немедленно готовь ритуал и хорошенько. Это магическое послание должен получить только один человек. Хорошо бы, конечно, чтобы это был отец, но и сына его нам вполне хватит.

   - Все будет сделано, госпожа!

   - Иллэ, ты в ответе! Зашифруй. И если его прочтет хоть кто-то помимо того чернокнижника...

   - Я вскрою себе горло на коленях у ваших ног! - сверкнула глазами магика, опускаясь в глубоком поклоне, - Если же вы сомневаетесь во мне...

   - Полноте, мистресса! - оборвала жрица.

   - У этих людишек, что и огня свечи без формулы возжечь не могут, просто не хватит мозгов расшифровать и половины от запятой в вашем послании, если это послание шифровала такая, как я! - Иллэ дрожала от негодования, - Только демонические глаза наследника башни, владельца последнего договора с shar'yu'i смогут прочесть ваш текст. Клянусь своей жизнью, что это будет так!

   - Выполняйте.

   Последние слова матриарх произнесла скорее в дань традиции. Оба ее соратника и без этого спешили приступить к делу с таким рвением, что вряд ли кто-то смог бы их удержать. Даже она сама.

   Как долго они ждали. Воистину в словах тетрарха была доля истины - они и впрямь проморгали демона. Значит, слухи не врали и Карнаж вправду был потомком Аира, последнего из Xenos. Стало быть, есть шанс, что предостережение отца начинало сбываться и его Наследие ожило. Кровь Xenos забурлила, но иначе. Пусть кристаллов стихий давно не было в мире, да и глаза Феникса не спешили изменить цвет на изумрудные, но... Здесь крылось что-то другое. Что-то жуткое. По-настоящему зловещее.

   - Плохо, когда на ваши земли ступает существо с такой богатой, но мрачной родословной, - протянула матриарх, оставшись в полном одиночестве, - Вы думали, что избавились от нас раз и навсегда, господа ларонийские снобы. А я, сама того не зная, уготовила вам очень скверный сюрприз... Берегитесь.

   Жрица была уверена как никогда прежде. Ведь она тоже видела тот сон.

* * *

   - Скверно, - пробурчал Гортт, выслушав феларского солдата, - А ведь всего четыре дня в пути.

   - Скажи-ка, - неприветливо произнес Тард, - У вас еще много таких?

   - Не знаю, гном. Могу сказать только, что возвращение в пустоши для многих из нас в одной цене с чумой, - чистосердечно ответил феларец.

   - Не дурно, не дурно, - изрек свое заключение Карнаж, который только что вернулся из хвоста обоза, - Мешок сухарей, пять фунтов окорока и две самые крепкие лошади. Беглец не только прожорлив, но и хорошо разбирается в том, что крадет. Зачем только ему понадобилась в придачу еще и женщина с ребенком - ума не приложу? Лишняя обуза, да и только. Хотя... Это нам ведь только на руку, верно?

   - О чем вы, сударь? - нахмурился солдат.

   - А это уже не твоего ума дело, человек, - отрезал Карнаж, который даже своим друзьям после отъезда из цитадели начинал напоминать скорее голема, чем живое существо.

   - То есть как это не моего ума дело? - взъярился солдат, - Это мой собрат по оружию.

   - Осторожнее с громкими словами, - сильванийский шарф наполовину скрывал лицо "ловца удачи", но и гномы, и человек почувствовали его недобрую усмешку, - Может быть, ты хочешь недоесть в свой черед то, что утащила эта крыса? Валяй! Заодно на своем горбу дотащи до форта все, что везли украденные лошади. Ну?! Еще что-нибудь скажешь? Нет? Тогда пошел вон!

   - Полегче, дружище, - примирительно начал Гортт.

   - Да к черту твое "полегче"! - воскликнул полукровка.

   - Тут я с ним согласен, - отозвался Тард, на которого устремились взгляды всех присутствующих, - Уже в который раз... А! Чего там? Мы по уши в дерьме! И я не хочу, чтобы стало еще хуже. Если каждый оторвет себе такой ломоть и навострит лыжи...

   - Не навострит, - ответил Карнаж, и в его металлическом голосе промелькнули злые нотки, - Надо это пресечь. В корне.

   - Как?

   - Я сделаю, - холодно отозвался полукровка, вынимая меч с воза, - С женщиной и ребенком далеко не уйдет. В два дня управлюсь.

   - Я с тобой! - поднялся на козлах Гортт.

   - Это уже лишнее, - желтые глаза посмотрели на друга тепло, но непреклонно, - Я не хочу, чтобы кто-то пытался остановить мою руку в решительный момент.

   - Лады, - глухо ответил гном и толкнул локтем Бритву, - Подбрось-ка табачку.

   - Держи, - Тард раскурил чубук и протянул другу мешочек.

   Солдат недоуменно посмотрел на гномов, потом вернул взгляд на красноволосого, что продолжал невозмутимо собираться:

   - Палач.

   Феларец с шумом развернулся.

   Карнаж пожал плечами - законы дороги были написаны очень давно и очень одинаково. Для всех.

   - Эй! Человек, - вдруг окликнул полукровка.

   - Что тебе? - солдат остановился.

   - Я скоро вернусь, - "ловец удачи" качнул рукоять курикары в его сторону, - Если кто-то решится повторить, я ведь опять поеду. И опять верну наши харчи, и снова без того, кто их украдет.

   Феларец застыл в недоумении.

   - Передай это остальным, - с нажимом разъяснил Феникс, вскакивая в седло.

   - Сперва вернись, - выдержав паузу, огрызнулся солдат.

   - Но ты передай, - Карнаж натянул поводья и повернулся, - Бритва?

   - Что еще?

   - Голову? Или одного уха вполне хватит?

   - Нет-нет, - не моргнув глазом, ответил гном, будто не замечая той рожи, что скорчил при этих словах феларец, - На первый раз простим.

   - Как скажешь, - кивнул Феникс, мысленно усмехаясь.

   Солдат облегченно вздохнул. Хоть в чем-то они походили на людей. Хоть толика сострадания не была чужда этим суровым воинам, которые за деньги готовы ехать сквозь окружающий эти проклятые пустоши ужас и безмолвье лишь затем, чтобы сражаться против таких тварей, одно имя которых заставляло прикусить языки даже самых отъявленных рубак. Это, впрочем, могло бы служить и оправданием таким суровым нравам. Но, слава Создателю, пока не служило.

   Надо сказать, феларец оказывался прав практически во всем, кроме одной вещи...

   Феникс двинулся в путь незамедлительно, проделав это так, чтобы все феларцы, что только имелись в обозе и не входили в число убийц драконов, могли наблюдать его фигуру на гнедом коне, закутанную в черный плащ. Следовало хорошенько постараться, чтобы этот образ крепко засел в памяти у солдат и тех из уцелевших командиров, кто своей скудной компанией судачили обо всем происходящем так, словно у них имелся хоть какой-то выбор.

   Образ мрачного возмездия за предательство. И какого? И где? На тракте! И на самом жутком, что, почитай, сыщется на всем Материке и прилегающих островах. Исключая разве тропу, ведущую к вулкану Фойервельту на острове Отчаяния. Однако то уж была из рода тех дорог, что прямиком вели в дьявольское чрево.

   Знал бы Карнаж, что рано или поздно ему предстоит проехать и той дорогой тоже. И совершить этот путь в полном одиночестве... Он бы сейчас еще крепче, даже горделивее, держался в седле под порывами злого северного ветра.

   В то время, как весь обоз ленивой черной змеей полз на юг посреди белых заснеженных холмов с чернеющими остовами деревьев сгоревшего здесь древнего леса, полукровке предстояло двинуться на восток. Туда указывали следы беглецов, что обнаружили дозорные этим утром.

   И он двинулся. Бесстрашно. Спокойно. Решительно. Настолько, что в этом удивлялся самому себе. В одиночку...

   Как будто зная наперед, что ничего дурного с ним приключится не может, он смело ударил пятками в бока коню и деловито приготовил ножны с мечом у седла так, чтобы оголовье рукояти возвышалось над лукой, скрытое под полою длинного плаща.

   Набросив капюшон и согревая свои длинные острые уши, "ловец удачи" спустился к руслу пересохшей реки, которая уводила далеко-далеко. Туда, где впереди, словно паутина из трещин на старой амфоре, собрались ущелья, преграждая путь к течению Бергшлюсселя - северной границы Истании с Пепельными Пустошами.

   Карнаж хорошо помнил канцелярские карты из феларских архивов. Вернее, их копии, старательно исполненные умельцами за нескромные вознаграждения заинтересованных лиц. В свое время "ловцы удачи" урвали себе и этот кусок задарма, просто потому, что это серьезно расширяло возможности заказов все тех же заинтересованных лиц. В конце концов, ловчие удачи никогда не формировали гильдий, так что формально выходило, будто копии никому конкретно и не передавались, и не распространялись. Такое положение дел устраивало всех. Даже обокраденную канцелярию.

   Фениксу вдруг показалось, будто он совсем утратил чувство страха. Один, он быстро продвигался на восток, минуя остовы огромных деревьев, чернеющих на снегу, словно валуны по сторонам того, что некогда было руслом реки. Ветер завывал в ущельях, и его нескладное пение потихоньку достигало чуткого слуха полукровки. Ни капли, казалось бы, зловещего ощущения почему-то не спешило пасть росой на струны души "ловца удачи". Будто все так и было устроено, заведено, обдумано и представлено ему заранее, подобно сюжету баллады, который многим ясен наперед, но будет все равно с почтением и вниманием к деталям выслушан и непременно в конце получит свою долю рукоплесканий и восхищения.

   Уныние и запустение. Вокруг и всюду, куда только достигал острый взор желтых глаз с миндалевидным разрезом... Чего тут боятся? Если вокруг нет никого и, по чести говоря, ничего.

   Однако же, Карнаж был не из тех, кто воспринимал все сущее как должное. Скорее наоборот, но не показывая тому вида. Все чувства и ощущения, доступные телу, могли обмануть. Они лгали так часто, что лишь глупец, кто убежденно слеп и глух, мог не замечать такой банальности, как, например, обжигающего хлада. Да что там говорить? Каждый день мирозданье мягко намекало всем и каждому в час сумерек, как может оказаться лживо то, что видит глаз - один из главных наших провожатых в материальном мире. Поэтому-то Феникс склонен был больше доверять той странной уверенности, что под корень истребила страх и даже добралась туда, где мерно постанывала опаска, неустанно уверяя, какие сюрпризы готова подбросить судьба тому, кто чрезмерно убежден и горд. И куда больше, чем сомнению дуэта из слуха и взгляда, которым просто не за что было уцепиться, кроме естественных явлений природы, которые в зубах настряли давным-давно.

   Ветер стих, когда конь полукровки спустился на дно ущелья.

   Гробовая тишина...

   С другой стороны, кому здесь было шуметь?

   - Проклятье. - заворчал Карнаж, кутаясь в плащ, - На кладбище ночью и то веселее.

   Сие мнение, кстати, было высказано со знанием дела. "Ловец удачи" не раз и не два посещал старинные склепы где-нибудь на окраине мира. Там, где уже давно не ступала ничья нога и даже охочие до погостов гули передохли с голоду.

   Но это было не кладбище. Нет. Это было просто ничто. Пустота в самой своей сути. Разве только воздух вокруг, да опора под ногами - и все, что осталось от некогда цветущего всеми цветами, поющего всеми голосами и благоухающего всеми ароматами края. Неудивительно, что в таком безмолвии многие философы слышали самое страшное проклятие, которое только можно было вообразить. Бессловесное и беззвучное проклятие самого Времени тварям живым за то, как безжалостно и самоуверенно они расправлялись не со своими творениями, уничтожая то, что не смогут воссоздать и на тысячную долю.

   Банальность... Карнаж вздохнул. Но банальность, как крик совы, что ночью слышен особенно хорошо, потому что звучит в свой черед.

   Вот оно! Неожиданно, как любое прозрение, Феникса вдруг посетил ответ на вопрос, которым он задавался все то время, пока ехал среди пустошей. Почему же у него не было страха? Если вспомнить, как ему приходилось, так сказать, еще едва-едва оперившись в роли "ловца удачи" выполнять небольшие заказы для студентов тех редких магических университетов, что еще уцелели в Форпате после новой формации, то именно в те самые времена, счастливые надо сказать, в чем-то даже беззаботные, полукровка в полной мере познал разницу в страхах... Студенты факультетов, что ближе к защите звания бакалавра потуже затягивали свои пояса и вместо галлюциногенов, дорогих проекций нереальных в своей красоте и похотливости нимф, брались-таки за ум и спешно подбивали и систематизировали знания, добывая реагент для успешного опыта и оплачивая "ловца удачи" за походом в какой-нибудь грот, чтобы там раскопать копию труда какого-нибудь едва ли популярного автора, дабы подпереть научную базу своей шатающейся как на шарнирах дипломной работы, эти усердные студенты смертельно боялись предстоящей защиты. Душа их уходила в пятки от одной случайной встречи с будущим экзаменатором где-нибудь в коридорах. В тоже самое время, как все поджилки посланного в грот или склеп наемника тряслись и волосы его вставали дыбом от вида твари, что скалилась на него из темного угла, капая зловонной слюной под свои уродливые лапы. Семь? Двенадцать? Тридцать? Это только лап. Фантазия алхимиков в творении монстров поистине была безгранична в эпоху Сокрушения Идолов. Также не стоит забывать, что такое количество конечностей и внушительного размера корпус обслуживало, как правило, не один и не два рта. И в них зубы редко когда стояли только лишь в пару рядов! Но все они оказывались поразительно единодушны в моменты, когда надо было цапнуть улепетывающего во все лопатки ловчего удачи с "ценным" фолиантом подмышкой.

   Карнаж вздохнул и подогнал коня.

   Потом, по прошествию года, уже будущий магистр, на каникулах, нет-нет да вскакивал посреди ночи в холодном поту, потому что снова оказывался перед комиссией и снова лихорадочно вспоминал цитату или формулу под суровыми взглядами своего куратора и председателя. А далеко-далеко, в плохо отапливаемой корчме на лавке у печи с душераздирающим воплем вскакивал "ловец удачи" и хватался за ногу, где под кожаной штаниной болел на дождливую погоду старый шрам. ...и жена корчмаря, всегда очень добрая и внимательная женщина, подходила, ставила на подоконник свечу и подносила кружку согретого вина. Снова растирала мазью, вздыхала, трепала по шевелюре красных волос и уходила, но он не мог больше уснуть и сидел до рассвета, чувствуя, как холодит мазь и жар постепенно отступает от когда-то давно прокушенного до кости бедра.

   Едва лишь Фениксу стукнуло двадцать, как он ощутил, какая пропасть лежит между ним и тем самым бакалавром, что платил щедро, но за опасные предприятия. Тому-то казалось, что он вот-вот умрет от страха перед комиссией из едва ли дюжины человек, а "ловцу удачи" просто некогда было бояться, удирая из треклятого грота. Страх бился внутри него зверем в запертой клетке: если вырвется - мгновенно скует ноги и руки предательской цепью мнимой безысходности жертвы перед хищником, которая тем сильнее, чем большее этот самый страх.

   Карнаж смело и дерзко говорил даже с Окулюсом Берсом - бургомистром Форпата! Потому что в душе красноволосого полукровки уже обитало такое скопище чудовищ, ужасных ран, рек крови и гниющих тел в подворотнях после драк воровских гильдий "стенка на стенку", что вряд ли что-то способно было напугать ее еще хоть раз. За прошедшие несколько лет, кстати, "ловец удачи" изжил и те самые беспокойные сны... Как клин клином вышибают. Ведь в мире он успел за это время познакомится с еще большими чудовищами. Такими, что не обладали кучей лап и целым сонмом ртов полных ядовитых зубов. Они носили бархат и атлас, накрахмаленные воротнички... Какое там зловоние слюны с оскалившихся зубов, что вы?! Ароматы! Густые и изысканные, со всех концов света. Точеные профили, надменные взгляды, высокомерные речи. И как-то получалось вдруг... первое не уступало гримасе вурдалака, второе по холодности взгляда легко обставляло на несколько шагов змеиные зрачки василиска, а губы, красные словно вишни, изрекали такие слова, что ядовитее бывали кислоты и целой стаи выверн!

   Оборвав роившиеся думы, Феникс уяснил для себя одну простую истину: здесь, посреди зловещих тайн и слухов, окружающих это место холодящим душу саваном, здесь, где безмолвие прожигало в ушах дыры, а пустота разъедала глаза, ему было просто напросто чертовски скучно.

   Огонек костра показался за поворотом ущелья только лишь под вечер. Карнаж к тому моменту успел изрядно продрогнуть и был очень рад такой отличной находке.

   Не таясь, полукровка направил коня прямиком к двум теням, что ютились подле пламени. Для бегства в этом ущелье тем, кто находился впереди, оставался всего лишь один путь, но Феникс помнил, что беглец обременил себя зачем-то женщиной с ребенком, поэтому не волновался - возможность погони была смехотворна.

   Его заметили.

   От костра отделилась тень и шагнула навстречу.

   Невысокий мужчина с коротким, изрядно выщербленным клинком неизвестного происхождения. Однако оружие он сжимал как-то странно, да и стоял в ожидании не как прочие солдаты, словно каменное изваяние, надежно и крепко, а пружинил на своих тощих ногах, постоянно подергивая кончиком лезвия.

   Карнаж хмыкнул и резко вырвался из седла. В огромном прыжке покрыв неплохое расстояние, он мягко опустился на снежный покров, хлопнув длинным плащом, из-под которого тут же вынул ножны с оружием. Взвалив их на плечо, "ловец удачи" широким уверенным шагом двинулся к вооруженному мужчине, словно не замечая угрожающих телодвижений, которые тот старательно выделывал.

   - Стоять. Ты кто?

   Отличная формулировочка! Особенно для солдата. Но не хватало еще немного, чтобы подтвердить смутные догадки, посетившие полукровку. Манера произносить слова так, будто размазывая очень маленький кусок масла по слишком большому ломтю хлеба еще ничего не значила. Точнее, значила, но еще не доказывала. Доказательством здесь послужил бы какой-нибудь более существенный, вербальный свидетель. Надо было, как говаривал в свое время наставника Феникса, дуэргар Филин, спровоцировать на эпитеты.

   Карнаж, не долго думая, пошел в наступление, чуть ли не напрашиваясь на клинок.

   - Эй-эй! - мужчина попятился, - Ты это... не кипишуй, братишка!

   Феникс опасно прищурился, но продолжал молчать. Знакомый жаргончик.

   Мужчина собирался с духом. Уж очень его смущал размер меча, который закутанный в плащ преследователь так легко и уверенно держал на плече, даже не вынимая из ножен.

   - Последний раз спрашиваю! Ты кто?! - он повысил голос, покосившись на сидящую возле костра женщину.

   Карнаж ответил не слишком любезно, но в рифму. Так, по обыкновению, отвечал его друг Гортт, а также это было в ходу у воровских гильдий Швигебурга и Шаргарда. Что касалось прошлого рыжебородого гнома, то оно мало волновало Феникса, зато принадлежность человека с клинком сейчас не мешало бы выяснить.

   - Опаньки! - просиял мужчина.

   В точку! Полукровка не удержался и выразительно щелкнул пальцами.

   Улыбка с небритого лица.

   - Ты тут не скалься, гнида, - Феникс всегда следовал одному полезному совету островитян: говорить с каждым на его языке.

   - Чего? - физиономия вора обиженно вытянулась.

   - Не треснет, столько умыкнуть? - Карнаж кивнул на привязанных лошадей с мешками у седел.

   - Кто считает?

   - Допустим, я.

   - Да ну!?

   - К гадалке не ходи.

   Клинок вора дернулся в руке.

   - Хорошо подумал? - спросил Феникс, постукивая ножнами по плечу.

   - А что тут думать? Пусть лошадь думает, - усмехнулся мужчина, горбясь, - У нее башка большая!

   Вор с тигриной ловкостью бросился на Феникса. Едва успев подскочить, он вдруг с недоумением обнаружил, что плащ незнакомца уже на его руке с мечом, а сама рука в жестоком болевом захвате.

   Основание рукоятки мелькнуло перед распахнутыми в изумлении глазами и врезалось в лоб. Боль и искры из глаз. В голове помутнело. Ноги подкосились. Вор охнул, затем ухнул и неуклюже свалился возле Феникса, тряся головой.

   Сверток черного плаща полукровки будто нехотя выплюнул короткий щербатый клинок. Карнаж сел на корточки и присмотрелся к широкому лезвию, одновременно направляя одной рукой кончик уже обнаженного курикары к горлу мужчины:

   - Как кличут?

   - Г-гвоздь, - заикаясь ответил вор.

   - Ну, что, Гвоздь? Проникся? Или может еще разок по шляпке?

   - Да чего тут елозить?

   Кончик темноэльфийского меча надавил на небритый кадык.

   - Всё-всё, патрон! Усвоил. Сижу на жопе ровно.

   Клеймо и клинок были незнакомы "ловцу удачи", однако, судя в целом по работе, походило на труды кузнеца из северного Фелара.

   - С чего вдруг бежать надумал, да еще прихватил столько харчей и этих двоих?

   - А что я там, в южном форте забыл? - нахмурился мужчина, - Там ведь эльфы за каждым камнем. Я на такое не подписывался. Вон пущай эти феларские вояки и твоя братва из убийц драконов надрываются. Свое я уже отвоевал. Почитай уж лишний год здесь кантуюсь.

   - А! Так ты искупаешь кровью? Здесь, в гарнизоне?

   - Да с торца я бздел на это искупление и на этих рекрутских задолбышей в канцелярии! В петлю не охота было, вот и согласился.

   Теперь нахмурился Феникс:

   - Короче, не новичок. Закон тракта знаешь? Я все забираю, оставляю только то, что положено каждому отдельно. И отпускаю тебя на все четыре стороны.

   - Курва, - прошипел Гвоздь, - Знаешь же, что я не смогу выбраться.

   - О! Как запел! - рыкнул Карнаж, - Я тебя не спрашиваю даже, за каким чертом ты прихватил с собой ту дуру с ребенком. Что ты ей плел мне до северной звезды, но мы оба знаем, зачем они тебе понадобились. И после этого я еще и курва? Ты - падаль!

   - А! Пес с тобой! - возопил вор, чувствуя как по его шее сбежала капля крови, -По-любому ведь все отдам, а тебя сейчас хоть в твою эльфийскую задницу поцелую, лишь бы ты этот ножичек убрал. Сделаешь дырку - потом не зашьешь!

   - Это ты верно подметил, - сверкнул глазами Феникс.

   Гвоздь потер шею, смазывая кровавую струйку, прокашлялся и глухо ответил:

   - Я не собирался... того... ребенка. Ты же знаешь? Побродили бы, конечно, по ущельям. Карты то у меня нет. Да... Если что, пустил бы на харч бабу. Затем и брал. Но не дитё ж! Вынес бы я его, куда б делся?... Вот. Слушай, а клинок отдашь?

   - Бери. И убирайся, - отрезал Карнаж, свистнул коня и двинулся к костру.

   "Ловец удачи" почувствовал. Этот взгляд на своей спине. Но не обернулся.

   - Гвоздь?

   - Что тебе?

   - Еще раз так посмотришь - убью!

   Вор зло сплюнул, скрежеща зубами от бессильной злобы и с силой толкнул клинок в ножны.

   Когда Гвоздь подошел к костру за своей нехитрой поклажей, Феникс уже удобно расположился возле котелка с топленой водой и заливал кипятком лангвальдский чай.

   Женщина с ужасом посмотрела на красноволосого, которого сейчас, когда рядом не было никого, кроме ее спутника, боялась пуще смерти. Она встала и шагнула навстречу вору, сжимая ребенка на груди.

   Сзади послышалось предостерегающее цоканья языком. Полукровка одарил беглецов недвусмысленным взглядом.

   - Теперь вы с ним, - коротко объяснил расклад Гвоздь, подхватывая торбу и кутаясь в свой старый и местами латанный плащ.

   - Как же так? - не выдержала женщина.

   Обернулась и встретила взгляд холодных желтых глаз:

   - Заткнись и сядь. Вы с ребенком - моя добыча. А ты бери лошадь и проваливай, покуда цел!

   Вор и не ждал такого подарка. Мгновенно вскочил в седло и скрылся в ночи.

   - Все равно вернешься, - процедил, не вынимая серебряной трубочки изо рта, Феникс, - И скоро.

   Женщина все еще стояла поодаль, не решаясь подойти к красноволосому, который как ни в чем не бывало, по-хозяйски, расположился у костра, деловито нарезая себе окорок и разогревая еще воды.

   - Если так и будешь там стоять, то к утру околеешь.

   Он сказал это настолько холодно и спокойно, что ее даже взяла злость.

   - Устраивайся у костра и спи. С рассветом мы выступаем.

   - Куда?

   - Обратно, - коротко пояснил Карнаж.

   - А... вы?

   - И не надейся. Я и глаз не сомкну, пока мы не доберемся. Так что, пожалуйста, не делай глупостей.

   - А... каких? - она состроила удивленное выражение лица.

   Не подействовало.

   - Я ведь могу и за волосы дотащить, - проникновенно ответил Карнаж, приподнимая огненные брови.

   Больше вопросов с ее стороны не последовало. Вообще.

   С рассветом, как и обещал Феникс, они двинулись в путь.

   Женщина отметила для себя, что отлично выспалась в этот раз. Не так, как две предыдущие ночи, когда Гвоздь храпака давал, да ногой отпихивал, а у нее сердце было не на месте, потому как чувствовала она, что нечто бродит рядом, среди этой пустоты... А единственного защитника пушкой не разбудишь!

   Парадоксально, но этот странный нелюдь, полукровка, что ехал впереди, конечно пугал и настораживал ее, но, с другой стороны, после спокойно проведенной ночи, она уже и не знала, сожалеть или же радоваться такому провожатому. Он возвышался впереди на своем коне огромной скалой, за которой она себе казалась маленькой и жалкой - да, но была почему-то уверенна, что больше ее никто не сможет тронуть. Ни единого теплого слова за весь дневной переход, только резкие одергивания и приказы, но она безропотно повиновалась. Нечто внутри говорило, что этот красноволосый имел право на такой тон. Что-то сказало ей, что этот кровавый убийца и мясник, который при штурме без жалости резал и убивал людей налево и направо, сейчас вытягивал ее из какой-то опасной западни, всей хитрости которой познать она не смогла, но, все же, ощущала отдаляющуюся угрозу. Смертельную угрозу.

   Карнаж не стал ей ничего объяснять и рассказывать. Ни о намерениях Гвоздя, ни о том, что в пустошах затевать такие "побеги" было смертельно опасно. Что на самом деле и целым обозом двигаться мимо брошенного и зараженного форта было пропащим делом, а уж по одиночке перемещаться даже на небольшом отдалении и подавно. Он обдумывал другие вещи, да следил за направлением. Чтобы догнать обоз им требовалась хорошенько забрать на юго-запад. В принципе пока все шло как по маслу, только "ловец удачи" чувствовал, что от такого темпа женщина с ребенком выбьются из сил слишком рано. А это в свою очередь обещало очередную ночевку в пустошах и воссоединение с обозом лишь на исходе третьего дня.

   Проблемы начались, когда ребенок заплакал. В который раз уже Карнаж поражался крикливости человеческих младенцев, что едва успели явить себя миру, а уже надрывались во всю мочь глотки. Чем-то это наглядно показывало суть рода человеческого, что едва сделав первый вздох уже поднимал шум, развивал деятельность, полную пустых разговоров, бесцельных обсуждений, бессмысленных деяний. Люди с жадностью протягивали руки ко всему, до чего могли дотронуться, никогда не загадывая надолго, потому как век их был краток, набивали животы всем что можно, после чего тут же надрывали их на представлениях комедиантов и, едва покончив с этим, рыдали на похоронах ближнего, даже если не испытывали подлинного горя и печали. Стремление окунуться с головой во всю пучину эмоций да поскорее и без того ускоряя быстрое течение отпущенного им времени... Будто от самого рождения их терзала жажда всего подряд и не всегда потому, что они действительно желали этого, а потому, что этого же хотели окружающие.

   Плач действовал Фениксу на нервы. И сильно. Полукровка не понимал причины такого выражения недовольства, злился от того, что мать не знала как успокоить собственное чадо, которое голосило и будто пронзало насквозь этими воплями острые уши "ловца удачи"...

   - Проклятье! Да заткни ты своего выродка!

   Металлический окрик, казалось, смутил даже сам ветер, гнавший сухой снег тонкими волнами под копыта лошадей.

   ... и еще потому, что когда-то давно, в одной комнате, подле горевшей свечи он несколько дней к ряду слушал такой плач за стенкой. Особенно по вечерам. Незримый младенец вопил как заведенный, поднимая все самые черные стремления в душе красноволосого мальчика, потому что эти крики не давали забыться сном его измотанной болезнью матери.

   Он был уже одной ногой на пороге страшного и безжалостного решения, когда люди из соседней комнаты неожиданно покинули гостиницу, успокоив безумство и агрессию, что закипали в жилах наполовину ран'дьянца. Эта половина крови не знала сомнения и угрызений совести, защищая то, что ей было дорого любыми средствами, и не важно, кто служил угрозой, хоть малое дитя, хоть глубокий старец.

   - Он вообще спит или как?! - возмутился Гвоздь, наблюдая за огоньком костра невдалеке.

   Вор прижался к остову дерева и посмотрел на облачко пара, что породило его тяжелое дыхание.

   Холодно.

   - Вот ведь волчара! Я ж тут задубею вконец! И хавча почти не осталось.

   За эти два дня Гвоздь не смог совладать со своим аппетитом, который изрядно увеличился с того момента, как он урвал себе расширенный паек. Таким как он было трудно сразу затянуть потуже пояса, да и смириться с таким раскладом тоже не светило. Вплоть до гробовой доски. Поэтому все два дня он упорно преследовал Карнажа, рассчитывая ночью перерезать "ловцу удачи" горло и продолжить начатое уже с тремя лошадьми в запасе. И это удалось бы без всякого сомнения, как без сомнения оставалось и то, что вор уже проделывал такие нехитрые гамбиты в прошлом. Однако полукровка оказался непрост. Более того, он был тем, настолько редким, исключением в практике Гвоздя, которое могло привести вора к гибели. По этому случаю стоило вспомнить страшную, но правдивую во всех смыслах пословицу: сколько веревочке не виться, а конец будет.

   Гвоздь вдруг почувствовал сзади движение.

   Ужас сковал ему руки и ноги. Мимо пронеслась лошадь с разорванной уздечкой... Рвалась прочь как безумная.

   Вор хотел было окликнуть, но слова застряли на языке, когда за спиной послышалось сопение вперемешку с кряхтением.

   Он медленно повернулся.

   Пятеро.

   Схватился за меч.

   Знакомые лица, но с них неприветливо и пусто глазели черные зрачки, заполнявшие всю радужку.

   Гвоздь нервно усмехнулся, называя имена. Голос дрожал, рука метнулась за кинжалом. Меч в одной, кинжал в другой руке... Так... Черт, как же страшно. Как же их много. Как же они медленно подступают!

   Рычат. Слюна капает с губ. Кровавая. Это не те, кого он знал. Их имена больше не принадлежат никому, потому как даже тела не легли в землю, а стояли перед ним пустыми оболочками из кожи, мяса и костей.

   Их руки со скрюченными пальцами медленно, гипнотически, словно во сне, направились к рукоятям оружия. Где сабля, где палаш, а где и простой меч...

   - Б-братва, вы чего? - прохрипел вор.

   Мгновение, и пять теней со скоростью стрелы сошлись перед ним сверкая клинками, которые даже его наметанный и напряженный до предела взор не смог уловить в тот момент, когда они покинули ножны.

   - Ой, шухер! Ой, шухер!!! - вскричал Гвоздь, замахиваясь своим оружием.

   Крик.

   Она вскочила.

   - Сядь, - спокойно проговорили губы с каменного лица полукровки.

   Крик повторился, проносясь в ночи. Казалось, там, невдалеке, за остовами деревьев, с кого-то заживо сдирали кожу.

   "Ловец удачи" снял с себя плащ, подошел к ней и накрыл.

   - Если станет страшно, - проговорил он, выпрямляясь, - Накинь капюшон на голову и не смотри. Заткни уши и не слушай. Но не беги. Если попытаешься -они убьют тебя.

   Женщина кивнула.

   Крик оборвался.

   - Похоже, - криво усмехнулся Карнаж, потягивая чай, - Гвоздя все-таки забили. Заколотили по самую шляпку...

   Пять теней подошли быстро, но остановились на границе света от костра.

   Едкий смешок будто оттолкнул их немного дальше, на полступни назад, не более, но оттолкнул всех пятерых.

   - А я уж думал вечерок будет снова скучным до рези в зубах, - изрек вместо приветствия металлический голос.

   Она поняла, почему он просил ее не бежать. Пламя, неровное, но злое, красное, словно кольцом оградило ее, ребенка и костер и выходило оно слева и справа от полукровки, что стоял между ними и пятью фигурами.

   Женщина с силой зажмурилась, снова открыла глаза - нет, это было видение. В правой руке Карнажа уже блестел готовый к бою меч, а в левой висела, раскачиваясь на ветру, цепь с грузилом.

   У одной фигуры за плечами находился мешок, из которого торчали ноги в поразительно знакомых сапогах. Остальные также были при мешках, но, покамест, пустых.

   - Добываете пропитание? - недобро спросил Карнаж, - Эх! Как же мне это напоминает те годы в гильдии. Мы также по рынкам шастали... Только мешки у нас были поменьше.

   Его черные глаза-плошки, наконец, сделали свой выбор...

   - Простите за эту ностальгию, - усмехнулся "ловец удачи", - Ничего не могу с ней поделать. Как же там нас, мальцов, Ротбард-то наставлял?...

   В воздухе раздался свист.

   Пять фигур даже не успели моргнуть, когда грузило с расправленными перьями с хрустом врезалось в лицо второму слева, размозжив его целиком и безвозвратно. Зараженный покачнулся и задрожал. С гулким свистом в него впивались заточенные пластины. Одна за одной... Одна за одной! Десятком вонзившись в руки и ноги, они разорвали одежду, кожу и все важные сухожилия.

   - Припоминаю, - пробормотал сам себе Феникс, - Сначала - бей в "башню"...

   Крайний справа рванулся вперед как только нашпигованный сталью зараженный бухнулся в снег.

   Сцепились. Неуловимые, быстрые движения. Гулкий удар, толчок вперед. Подножка! Снова удар.

   Зараженный упал и лезвие курикары моментально пригвоздило его к земле.

   - ... а потом - коли в "душу"! - меч полукровки с хрустом вырвался из грудной клетки противника, на мгновение замер в воздухе и, с глухим сопением своего обладателя, принялся дырявить распластанного на земле зараженного, разворачивая в пух и прах легкие и перемалывая ребра.

   Закончив, Карнаж отпрянул и поправил сбившиеся на лоб волосы:

   - Теперь вас трое. И у вас есть три трупа. Стало быть, на каждого по одному полному мешку.

   Нога в обитом металлом ботфорте толкнула исколотое тело в сторону ночных посетителей.

   - Забирайте и проваливайте, - глухо прорычал Феникс, тряхнув волосами.

   С его бледного виска побежала довольно широкая струйка крови.

   - Мы еще встретимся, ран'дьянец, - произнес булькающий и очень злой голос со стороны зараженных, которые принялись деловито засовывать трупы в мешки.

   - Прекрасно! Я тебя в порошок сотру! - ощерился Карнаж.

   Он стоял до тех пор, пока тени не растворились в ночной темноте. Потом пошатнулся, оперся на рукоять меча.

   Женщина робко подошла к нему.

   - Не спится? - тихо спросил он, с трудом доковыляв до костра.

   Она отрицательно покачала головой, бросила короткий взгляд на черный плащ, в котором сладко спал ее ребенок, потом сосредоточенно и настойчиво высвободила правую руку Карнажа из рукава куртки. Сам Феникс тем временем взял протянутый ему кусок ткани, тяжело опустился на снег и приложил к рассеченному лбу.

   Женщина разорвала остатки пеленок и принялась перевязывать залитый кровью бок и руку "ловца удачи".

   Глава 5

   Мы были в дерьме по самые уши! И то только потому, что встали на плечи ларонийским стражам гор! Фигурально выражаясь...

   из мемуаров Тарда Бергзальца, главаря малоизвестной группы наемников

   - Коллега, простите великодушно, но это всё вилами по воде писано! - взорвался председатель совета шаргардской гильдии магов.

   - Вы так думаете? - Даэмас как-то нервно теребил в руке огрызок пергамента, поглядывая на черный кожаный чехол, который материализовался на столе этой ночью.

   Раньше, до эпохи Сокрушения Идолов, подобные вещи мало кого удивили бы, но теперь, когда даже порталы стали роскошью, это послание, вдобавок пришедшее от темных эльфов, заставляло крепко задуматься.

   - Объявился черный феникс, поднимающийся из белого пламени... - архимаг фыркнул, - И ради этой пары строк матриарх и всё её сборище маньяков так старательно запечатали послание, что одно неосторожное движение и мы тут все взлетели бы на воздух!? Воистину, после Исхода дети Черной Вдовы окончательно потеряли способность мыслить здраво!

   - Они всего лишь сообщили мне, что объявился тот, кого они так ждали, - пожал плечами чернокнижник.

   - Почему именно вам?

   - Потому что у меня содержится часть их пророчеств о Черном Фениксе. Этим посланием они просят меня вложить несколько листов с древними текстами в чехол, соответственно дате.

   - А как именно вы определите, какие им требуются? - изумленно вскинул брови архимаг и протянул руку за кубком с подогретым вином.

   - Нет ничего проще, - Даэмас подошел к шкафу в углу кабинета и нажал на пластину в стене.

   Открывшееся потайное отделение содержало кипу пожелтевших от времени пергаментов, наподобие того огрызка, на котором было начертано послание. Пошуршав с минуту уголками листов, чернокнижник выдернул стопку пергаментов где-то в полдюйма толщиной из кожаной потрепанной сумки, где они содержались. Такие часто использовали хронисты для своих черновиков.

   - Как видите, на уголках есть пометки с датами и числами, - Даэмас пренебрежительно швырнул пергаменты на стол.

   Архимаг отпил вина и принялся изучать тексты.

   - Вряд ли мы поймем, что именно тут говорится, - немного погодя, вздохнул он, - Темные эльфы давным-давно сделали шифр наподобие мэссира Ридля, так что шансов у нас мало.

   - А зачем? - чернокнижник закусил кончик пальца в перчатке, размышляя, - Если и так понятно, что мы просто архивариусы, которые по просьбе выдают документы из коллекции.

   - Хотите сказать, они их вернут вам?! - председатель совета гильдии озадаченно приподнял свои очки.

   - Разумеется, это же часть коллекции моего отца.

   - И сколько у нас времени?

   - Четыре дня до отправления.

   - Слишком мало.

   - Однако, это не повод падать духом. Мы и так получили огромное количество сведений, - значительно поднял палец Даэмас, - И эти бумаги, сколько бы они ни стоили в качестве источника информации, можно спокойно отдать.

   - Верно! Их же все равно вернут вам?

   - Да... лет, эдак, через десять, а то и двадцать, - улыбнулся чернокнижник.

   Архимаг нахмурился.

   - Коллега, ну сами рассудите, - поспешил объяснить чернокнижник, - Эти пророчества имеют отношение только к детям Черной Вдовы. Какой нам с них прок? Мы прекрасно обойдемся и без текстов. Нам и так уже вручили ниточку. И какую!

   - Хорошо, излагайте. Я, право, плохо вижу связь и уж тем паче повод для ликования, которое столь явно читается на вашем лице.

   - Эти пророчества имеют привязку к герою, то есть живому существу. Если мне послали запрос, значит таковой появился! Прибавим к этому, что в Пепельные Пустоши недавно отправился отряд убийц драконов, и нам будет среди кого искать. Осталось составить список примет.

   - Вот! И как же это сделать без текстов пророчеств!? - архимаг выразительно махнул рукой.

   - Нет ничего проще, - глаза Даэмаса загорелись, - Вы знаете, что означает черный цвет у темных эльфов?

   - Жестокость.

   - Отлично! А феникс что символизирует?

   - Возмездие.

   - Теперь давайте сразу отметём одно сомнение, - предложил чернокнижник, - Это не может быть темный эльф и вот почему. Если бы оказалось, что это сын или дочь Черной Вдовы, тогда бы послание звучало так: Темный Феникс восстал из белого пламени. Тьма - тайна. Сокрытое, нечто, что затаилось, и так далее... Так у них называется гильдия убийц драконов. Читаем с языка алхимиков: Затаившееся Возмездие. Понимаете?

   - Кажется, да, - кивнул архимаг.

   - Теперь давайте еще немного используем язык алхимии и пойдем далее, - Даэмас заложил руки за спину и начал мерить шагами свой кабинет, - Какой цвет был "общепринятым" цветом жестокости?

   - Цвет крови - красный или алый.

   - А возмездие помещалось в перечень мрачных пороков души, сиречь черных?

   - Именно.

   - Ну что ж, тогда возьмем быка за рога? Итак, в ком из недавних пришельцев в Пепельные Пустоши сочетаются все эти цвета.

   - Вы хотите сказать, что это Карнаж?

   - Именно!

   - Два цвета - слишком мало. Может быть простое совпадение.

   - Нет, не только два цвета, - торжествующе улыбнулся Даэмас, - Карнаж является сыном изгнанницы, следовательно его имя не будет разделено апострофом. Тогда получается Kharnazh. С ран'дьянского это переводится как жестокость. Если вы и это считаете совпадением, тогда прибавьте сюда его прозвище - Феникс. Итого: четыре совпадения подряд, при этом они парно подкрепляют друг друга!

   Архимаг поднялся из кресла и подошел к окну. Он постоял там некоторое время, собираясь с мыслями. Повернувшись снова, он был мрачнее тучи:

   - Похоже, мы на пороге того, что искали. Это Наследие. Наследие Xenos явилось, а это значит, что роковой час близится.

   - Давайте не будем торопиться с выводами такой степени...

   - Нет! Молодой человек, все слишком серьезно, - прервал чернокнижника председатель совета гильдии, - Тем паче мы зашли в тупик с нашей теорией о гомункулусах ран'дьянского типа. И, едва мы зашли в этот тупик, как нам на глаза попадается такое существо, как Карнаж. К черту совпадения! Да будет вам известно, что в этом полукровке кипит кровь такой гремучей смеси, что нарочно не придумаешь! Если вы так крепко задумались над ран'дьянцами, то прибавьте к этому, что отец "ловца удачи" был не просто сильванийцем, а квиром, более того, изумрудные глаза Xenos не были наследственным явлением. Они передавались без изменения, без условий, любым расам на Материке, и даже тем, у кого подобных генов не могло быть в принципе! Что скажете теперь?

   - Гомункулус... - только и смог выговорить ошарашенный чернокнижник.

   - Да, только какого-то неизвестного типа. И, согласитесь, очень высокого уровня, если мог спокойно размножаться с кем угодно, не теряя своих способностей.

   Сняв очки, архимаг потер переносицу и тихо добавил:

   - Вы стоите на границе жесточайших тайн магов всего Материка...

   - Я готов к этому! - с чувством ответил Даэмас, - И начнем мы распутывать этот клубок со значения белого пламени во всем этом деле! Что скажете?

   - Кажется, я знаю к кому вы обратитесь. Надеюсь, мэтр Зойт Даэран не откажет нам в помощи. Кстати, попросите его заодно выслать то, что есть в записях ларонийских эскулапов о квирах.

   - А зачем сейчас кому-то вести такие записи? Признаться, не понимаю. Большинство квиров перебили во время эпохи Сокрушения Идолов.

   Председатель совета гильдии снисходительно улыбнулся и почти шепотом произнес:

   - А как вы думаете, кем является их дражайший император? Один из последних, но, тем не менее, квир.

   - Проклятье! Вот, что называется, слона то я и не приметил! - раздосадовано хлопнул ладонью по столу чернокнижник.

   Оба рассмеялись, но не сказать, что для них этот смех был смехом облегчения...

* * *

Today I woke to the rain of blood A rain of blood*

   По коридору с высоким потолком и холодными каменными стенами, украшенными барельефами, широкими шагами шел коннетабль Ларона. Эльф отмахнул длинный фиолетовый плащ и хмурился, бряцая при каждом шаге крупными золотыми шпорами и широким полуторным мечом у пояса.

   Остановившись у двустворчатых дверей в покои, он некоторое время размышлял, уставившись на мыски собственных ботфорт. Наконец, тряхнув шевелюрой натертых специальным составом белых волос, толкнул обеими руками двери.

   Бросив косой взгляд на огромное овальное ложе у южной стены, коннетабль нисколько не стараясь приглушить скрежет и лязг петель, бесцеремонно закрыл за собой двери и, ежась, прошел к камину. Усевшись поудобней в глубокое кресло с гербами дома Ларонидов, он взял с небольшого столика фужер и початую бутылку вина.

   - Пятьдесят тысяч золотых крон, - произнес себе под нос эльф, разглядывая оттиск со знаком винодельни на матовом стекле, - Будь я проклят!

   Нет, речь шла не о цене того сорта вина, которым коннетабль решил разогнать свою кровь по жилам этим ранним и серым ларонийским утром, которое всегда было таким здесь, высоко в горах, в столице белых эльфов, П'о'ксессале...

   Порыв холодного ветра прорвался с балкона через три стрельчатых окна и взволновал громадное полотнище фиолетовой ткани с серебряной оторочкой, что висело над овальным ложем. Эльф вздрогнул. Изображенная на ткани театральная маска, изукрашенная каменьями и золотом, что до этого, казалось, спала глубоким сном, напоминая лицо почившей императрицы - бледное, спокойное, словно высеченное из оникса, - эта маска открыла свои пустые и черные глазницы.

   - Утро доброе, коннетабль, - раздался позади эльфа мягкий голос с едва уловимым прононсом южных областей Сильвании.

   Фиолетовый плащ коннетабля породил бурю в кресле и через мгновение эльф припал на одно колено, уперев кулак в толстый ковер.

   Проклятье! Он опять не почувствовал... Так не долго и до обвинения в некомпетентности!

   Поверх натянутого по самые уши одеяла на него в ожидании смотрели огромные фиолетовые глаза. Белые, как молоко, вьющиеся локоны, словно стекали по сторонам открытого лба. Шевельнулись тонкие алебастровые пальцы, придерживающие край одеяла... Холеные длинные ногти, фиолетовый лак... Эльф застыл под изумленным взмахом длинных ресниц.

   - Вы язык проглотили? - спросил все тот же голос.

   - Нет, господин, - коннетабль собрал в кулак волю и отвернулся.

   По покоям разнесся серебристый и заливистый смех юноши.

   Коннетабль ощутил будто бы еще один порыв ветра, прошедший совсем рядом. Только этот порыв нес другой запах. Резкий, сладковатый запах каких-то диких фруктов с южных островов.

   - Излагайте, - стройная фигура с ворохом белых волос до середины спины остановилась возле комода и натягивала ларонийские шальвары, сжимая в зубах длинный широкий кушак, - Только, прежде, перестаньте изображать из себя изваяние и подбросьте в камин поленьев, иначе мои кошечки замерзнут, пока мы будем разбираться с делами.

   Действительно, "кошечки" - две сонные эльфки, что ёжились под огромным одеялом от холода, беззастенчиво устремились в объятия друг друга, дабы согреться. После этого они в ожидании посмотрели на коннетабля.

   Эльф подавил ухмылку и исполнил поручение. Его поблагодарили кивком обе, пожалуй, самые очаровательные головки, что сыскались бы при дворе его императорского величества.

   Длинные ногти на алебастровых пальцах, что ловко затянули на кушаке узел, нетерпеливо забарабанили по каменному столу. Посередине этого предмета мебели с короткими ножками имелось округлое углубление, словно для хрустального шара какой-нибудь гадалки.

   Коннетабль сразу понял намек и, не теряя времени, раскрыл небольшой ларец, что помещался в углу возле комода. Вынув оттуда сферу из переплетенных тонких металлических прутьев, эльф на мгновение замер, наблюдая в зеркало за реакцией своего господина, стараясь разгадать его настроение.

   Бесполезно. Даже через отражение почувствовал взгляд. Огромные фиолетовые глаза снова подозрительно смотрели с женского лица, помещенного на тело шестнадцатилетнего эльфийского юноши, который стоял, скрестив изящные руки на худой, но не впалой груди.

   - Поспешите, я весь в нетерпении, - улыбка скользнула по бледным губам, когда он кокетливо склонил голову к плечу и сладко зевнул.

   Коннетабль все еще не мог привыкнуть к этой манерности, жесткости и мягкости одновременно, причем выражаемой одним и тем же голосом без пола и толком без различимой интонации.

   Эльф сунул руку под куртку и вынул продолговатый кристалл, схваченный поперек металлическим кольцом.

   - Что вы там копаетесь? - алебастровые пальцы бесцеремонно выхватили эту занятную вещицу, чудом сохранившуюся после эпохи Сокрушения Идолов.

   Коннетабль натянуто улыбнулся, незаметно потирая кисть в которую, казалось, вонзилась сотня иголок.

   Император, словно не замечая этого, склонил голову, не сводя глаз с лица эльфа, при этом ловко вставляя кристалл в сферу. Застывшие, словно стеклянные, глаза уставились, ловя каждое сокращение мимических мышц, каждое движение зрачков.

   - Господин... Прошу вас.

   - Не можешь привыкнуть? До сих пор?

   - Нет.

   - Тогда разрешаю отвести взгляд.

   Коннетабль съехал с края скамьи и скорчился у стены, чувствуя, как спазм переходит через предплечье в плечо. И это было лишь проявлением нетерпения. Оно и понятно, этих новостей ждали очень долго. Целых пятнадцать лет господин жаждал узреть потомка Xenos в деле.

   Всё было готово.

   Длинные тонкие пальцы легко проникли сквозь решетку. Фиолетовый лак задымился на кончиках ногтей. Кристалл отозвался мутным свечением. Император прикрыл глаза:

   - О! Какой интересный. Где это он, кстати?

   - На острове Палец Демона, - ответствовал коннетабль, переводя дух после прошедшей через руку судороги.

   - Хм-хм... Злачное местечко... Ой, как умилительно скалит зубки! А в этой его резне есть смысл и даже грация. И гардеробчик себе подобрал тот еще... сразу видно, сын квира. Яблоко от яблоньки, как говорится... А почему он носит ларонийскую военную стрижку? Прям как у вас, коннетабль.

   По покоям опять разлился его серебряный смех.

   - Нам известно, что этим Карнаж открыто выказывает презрение к сильванийской половине своей крови, - ответил эльф.

   - Бедняжка, нашел на что тратить время, - скривил губы император, - При первой же возможности надо будет донести до него, что он сильваниец не больше, чем его отец... или я. Все мы... другие.

   - Господин, прошу вас, не сравнивайте себя с этими жалкими лесными енотами!

   - Ох, коннетабль, как вы нетерпимы. Похоже, годы только разогрели вашу кровь вместо того, чтобы остудить.

   - Я стараюсь во всем соответствовать своему господину.

   Император поморщился, не открывая глаз и давая понять, что такая двусмысленная лесть его вряд ли забавляет. Через мгновение он нахмурился и поднес руку ко лбу.

   - Опять, - глухо произнес он сквозь пальцы, - Этот мир не меняется. Сколь бы ни долбали его магией, пожарами, эпидемиями и войнами. Всё равно...

   - Что вы там увидели, мой господин?

   - Тоже, что сам видел в его возрасте.

   Горечь, мгновенно прошедшая через тонкие черты лица повелителя ранила коннетабля хуже, чем мог бы это сделать любой кинжал. Эльф был очень предан своему императору и любил его всем сердцем, не важно насколько странным существом тот был...

   Зал сената полон. Бурлил, словно арена в ожидании зрелища.

   Двери распахнулись и они вошли внутрь. Молодой наследник вместе с двумя верными офицерами шествовал впереди, гордо задрав голову. В полумраке на них недружелюбно смотрели бесчисленные фиолетовые огоньки глаз.

   Он принес им победу. Покрытый славой и доблестью, шагнул в столб света, что лился из отверстия в высоком потолке... И кровью. Он был залит кровью с ног до головы. Кровью врагов Ларона.

   - Стой, где стоишь! - одернул женский холодный голос.

   - Тётя? - юноша встал как вкопанный.

   - Чудовище, как ты посмел явиться сюда, в эти священные стены!? - эльфка шагнула на ступени.

   В дрожащей руке был заряженный арбалет. Она целилась ему в сердце.

   - Теперь понятно, почему моя сестра умерла во время родов! Это всё ты, урод! Вы все! Настолько проклятые природой, что даже матерей своих убиваете при рождении.

   Она замолчала, пытаясь сдержаться, но не смогла:

   - Никогда такому выродку не занять трон Ларона! Умри! Умри же! И будь ты проклят!!!

   Сухой щелчок арбалета...

   Господин? Он настолько ошарашен, что не успеет увернуться!

   Коннетабль бросился наперерез.

   Крик! Тонкие руки с неожиданной силой подхватили отброшенного выстрелом эльфа. Но коннетабль успел позвать:

   - Аир, умоляю тебя! Дверь! Не дай им запереть нас!

   Однако альбинос уже был в деле. Выворачивая широким горским палашом дикие финты, он изо всех сил отбивался от наседавших на него разом шестерых стражников. Рыча и сверкая изумрудами глаз, капитан наемников бился как дикий зверь. Ни шагу назад, как скала, этот квир закрывал спину будущего императора.

   Коннетабль увидел взгляд своего господина, когда рука в тонкой перчатке вцепилась в болт, засевший в груди. Его губы скривились, оголив едва выраженные белые клыки. По щекам заструились слезы...

   - ИЗМЕНА! К оружию! Смерть сенату! - этот призыв молодого наследника пронесся эхом по стенам и вырвался в коридоры.

   Тётя посторонилась от племянника, что шагнул вперед и со зловещим клацаньем снял со спины свою огромную боевую косу, загораживая раненого.

   - Смерть квирам!!! - вскричала она, давая знак притаившимся по углам зала убийцам.

   Двери не успели закрыть и они с треском слетели с петель, придавив собой стражников. Внутрь рвались ларонийские гвардейцы с перекошенными от ярости лицами, готовые изо всех сил пробиваться на крик своего владыки, даже если он снова звал их за собой прямиком в ад!

   - Они убили его лишь за то, что он наполовину ран'дьянец...

   - Но как же? Он же еще живет и здравствует. В этом нет сомнения! - поспешил заверить коннетабль, - Он отчаливал из Трёделя вместе с остальными наемниками.

   - Вот и я думаю - как? - ухмыльнулся император, открывая глаза, - Он нам очень пригодится. Следите за ним, но и пальцем не трогайте.

   - Будет исполнено. Однако...

   - Что вас смущает?

   - Он собирается карать драконов.

   - Давно пора дать нашим чешуйчатым друзьям немного встряхнуться, - хохотнул серебряный голос, - Кстати, и мне бы не помешало. Что у нас этим утром на второе, друг мой?

   - Снова явились охотники за наградой.

   - Сколько их?

   - Четверо. И все - отъявленные головорезы.

   - Чудненько! - император подскочил, словно подброшенный пружиной, и захлопал в ладоши, направляясь к шкафу в глубине покоев.

   - О! Что же... Что же мне взять на этот раз!? - вопрошал он сам себя, жеманно хлопая подушечкой указательного пальца по собственному виску, - Может быть, немного классики не помешает?

   Коннетабль сглотнул, с содроганием глядя на шкаф, который со всей изящной резьбой и накладками из красного дерева, на которых были изображены обнаженные нимфы, вряд ли можно было сразу принять за личную оружейную ларонийского императора.

   - А! Точно! - владыка щелкнул пальцами и резко распахнул створки, - Придумал!

   - "Пожалуйста, только не косу!" - мысленно взмолился коннетабль.

   - Друг мой, ловите!

   Алебастровые пальцы, большой и указательный, зацепили со стоек скромно украшенное топазами оголовье огромного фламберга в человеческий рост. Черное волнистое лезвие, массивные кольца и усы гарды порхнули вверх как пушинка и со свистом крутясь в воздухе полетели в коннетабля. Эльф каким-то чудом умудрился поймать оружие, правда, оступившись и опрокинув скамью, стол и разломав своим падением в щепки пару стульев. Клинок весил шесть фунтов, никак не меньше.

   - Идёмте, - позвал у дверей всё тот же мягкий голос, в котором вдруг усилился прононс южан Сильвании.

   Он пошел впереди, сунув руки в карманы. Вышагивал развязно, игриво вытягивая пятки, словно ему через несколько минут предстояла не схватка со смерть, а беззаботная прогулка до лавки кондитера за сластями.

   Раньше господин таким не был. Что-то сломалось в нем, но не тогда, когда началась резня в сенате. Скорее раньше, когда его доспехи превратились из белых в красные в битве при озере Люксия... Или нет? Хотя, некоторые уважаемые маги поговаривали, что квиры такими и рождались, но коннетабль всё равно не верил.

   Они остановились на каменной площадке в конце коридора. Алебастровые пальцы стукнули в металлическую пластину на стене и площадка медленно со скрежетом начал опускаться вниз.

   Через проплывающие мимо узкие бойницы проникал ровный белый свет пасмурного утра. Порывы ветра играли его молочными волосами. Он стоял босиком на каменной площадке и дрожал всем телом.

   - Господин, вам холодно? - коннетабль взялся за фибулу плаща, собираясь...

   - Холодно, - бледные губы шевельнулись на настолько безразличном лице, что, казалось, даже не они произнесли это слово.

   Коннетабль вздохнул и отпустил фибулу.

   Движение платформы усилилось. Тени то покрывали лицо императора, то исчезали, в белом свете утра еще сильнее выделяя фиолетовые глаза на фоне алебастровой кожи. По мере приближение к цели, белые брови поднимались все выше, открывая широко распахнутый взгляд отчаянного безумия. Губы пытались справится с улыбкой, неловко сжимая уголки. Черты обострились, выламываясь в демоническую маску того рода, когда личина пугает не своей формой, - форма все также идеальна, - а содержанием, которое через нее прорывалось.

   Платформа остановилась. Коннетабль сошел.

   - Ждите меня как обычно, у ямы, - приказал император, не поворачиваясь.

   Эльф заметил, как господин немного сгорбился, когда платформа пошла дальше вниз.

   Взвалив фламберг на плечо, коннетабль двинулся к выходу, который ярким пятном выделялся у противоположной стены пещеры. Снаружи, вдохнув полной грудью свежий воздух, эльф почувствовал себя гораздо лучше и бодро сбежал по широким и низким каменным ступеням, высеченным в скале. В конце концов это уже далеко не в первый раз...

   Эльф в отличие от нескольких стражников встал не у самого края ямы, увенчанной, словно короной, огромными стальными шипами, что склонились над кровавым песком арены в ожидании расправы, а поодаль, уперев кончик меча повелителя в каменные плиты и торжественно скрестив руки на оголовье.

   Из ямы, меж тем, послышались голоса охотников за наградой, что уже ожидали там свою жертву. По законам Ларона преступников, даже самых отъявленных, должны были убивать, а не казнить, не важно в честном поединке или нет.

   - Мужики, не нравится мне это. Чую, жопа будет, - не унимался фивландский бас.

   - Ну и проваливай! Нам больше достанется, - отозвался феларский хрипун, - Пятьдесят косариков и на троих шикарно делятся!

   - Держи карман шире!

   - Я так скоро совсем замерзну, - жалобно подал голос сильванийский тенор.

   - Ах-ах, какие мы нежные! - закартавил истаниец, - Таки прихватил бы муфту своей бабки, знал ведь куда ломимся.

   Коннетабль зло улыбнулся и крикнул, не смущаясь своего акцента, по феларски:

   - Господа охотники, приготовьтесь! Перед вами легендарный палач прошедшей эпохи. Тот, кто практически в одиночку перебил стрелковую женскую сотню из лессов Роккар и смял построение Бешенных феларского корпуса во время истанийской кампании!

   Последующая пауза немного затянулась. Очевидно, охотники ждали чего-то еще.

   - А как зовут-то твоего "легендарного"? - донеслось, наконец, басом из ямы.

   - У него столько имен, что если зачитывать все - уйдет слишком много времени. Если заживетесь, я вам их после назову, - холодно отозвался коннетабль.

   Заскрежетали шестерни механизмов, что поднимали решетку...

   - Ха! Да вы бы с него кандалы-то сняли, или хотя бы гирю с цепью на ноге, - залился смехом сильванийский тенор.

   - И дайте ему уже железяку! - потребовал хрипун, - Терпеть не могу убивать безоружного.

   - Оружие - это можно, - коннетабль подхватил фламберг и с размаху швырнул его в яму, - А насчет цепей... Ты скоро пожалеешь, что он не прикован к решетке по самую шею! Слышишь меня, сильванийский засранец!?

   - Да что ты там лопочешь, беляк...?

   Послышался удар лезвия о камень, но меч явно успели подхватить.

   - ПРОКЛЯТЬЕ!!! - вскричали разом все четверо.

   Коннетабль не спеша отошел к стене высокой башни, достал островитянскую тонкую трубку и изготовил для курения. Эльф прислонился к каменной кладке и с удовольствием вдыхал густой дым, чувствуя расслабление, разливающееся по всему телу от наркотика. Он смотрел на восходящее солнце, слушал истошные вопли из ямы и понимал, что каждая клеточка его тела сейчас действительно дышала в потоке времени, который неумолимо нес господина и его самого вперед к Бездне.

   - ... шмаляй! Шмаляй резче, курва сильванийская!!! - возопил халфлинг.

   - Да без толку! - заголосил в отчаянии сильванийский тенор, - Эта тварь даже парные стрелы сбивает своей "дурой" в полете!

   Тенор перешел в фальцет. Обострившимся от островитянской трубки слухом коннетабль различил сначала звук прошивающего плоть лезвия, потом тупой хлопок плоскостью... Голова сильванийца вылетела из ямы и откатилась к его ногам.

   Эльф мягко улыбнулся. Он каждый раз менял место и всякий раз господин вслепую находил его и посылал эдакий презент.

   Безголовое тело сильванийца взвилось в воздух и с отвратительным хрустом опустилось на один из стальных шипов нависших над ямой.

   Высший класс! Бедолага даже не успел выронить лук и стрелу.

   - "Зря ключник встал так близко," - подумал коннетабль, видя вытаращенные глаза молодого стража, что склонился над ямой с ужасом наблюдал за расправой.

   Следующим заорал хрипун. Дико, пронзительно. Он просто был еще слишком цел, хоть и остался без ног, когда его насадили на один из шипов.

   Коннетабль скривился. И от этого крика и от утробных звуков отчаянно блюющего рядом ключника. Эльф сделал одолжение и, схватив молодого стражника за шкирку, оттащил его от края ямы к башне.

   - Да заткнись ты уже! - рявкнул коннетабль на феларца.

   Из ямы мелькнула босая нога, крутанулась цепь и круглая гиря размозжила голову человека в куски.

   - Пощади! - загудел бас.

   - Спасите! - подкартавил гному халфлинг и, если убрать "прочие" выражения, добавил, - Что это за чудовище!?

   Ответом им был только лишь громкий, истерический, раскатистый женский смех.

   Коннетабль отвернулся, когда последний из охотников беспомощно повис, насаженный на стальной шип. Он не хотел видеть, как господин взвивается в воздух, перехватывая меч, опускается на песок, вгоняет туда волнистое лезвие по самую рукоять и пускает в четыре стороны четыре фиолетовые змеи. Как эти змеи обвиваются и ползут по прутьям, как они впиваются в тела убитых и... проливают кровавый дождь.

   Беловолосая худая фигура стояла посреди красный струй, уронив голову на грудь, и вздрагивала от нервного хихиканья...

   Он плюхнулся позади коннетабля, встал, легко подхватил алебастровыми пальцами настигшую его гирю, будто она и не весила дюжину фунтов, и вопросительно посмотрел на скрючившегося у башни ключника.

   - Прощения просим, - склонился эльф.

   Император нахмурился. Коннетабль с виноватым видом протянул ему золотую трубку с тем же наркотиком, что недавно курил сам.

   Господин хмыкнул и без видимого усилия разорвал цепи на кандалах, чьи звенья были толщиной в палец. По тонкой коже предплечий побежали две красные струйки, когда он взял трубку.

   - В следующий раз либо найдите кого покрепче, либо не кормите перед этим! Да, и поднимите награду замою голову еще на десять тысяч крон, как всегда анонимно. Иначе я так совсем умру от скуки.

   - Будет исполнено, - ответил коннетабль, услужливо перерубая своим мечом цепь на гире.

   - А теперь к архивариусу, - возвестил император, - В этом месяце я еще не выбрал себе новое имя. Кстати, в прошлом было приятно быть вашим тезкой.

   Теплый плащ, подбитый мехом, сорвался с плеча и с величайшими предосторожностями был наброшен на голые алебастровые плечи.

   - Это... была высочайшая честь для меня.

   - Коннетабль, я не просил...

   - Иначе, глядя на вас, я сам промерзну до костей, пусть хоть на меня наденут все плащи мира. Умоляю!

   - Ладно, - он обернулся и мягко улыбнулся, глядя своими огромными глазами, - Так что там с реестром?

   - Да... так вышло, что вы перебрали почти все мужские ларонийские имена.

   - Ой, какое горе. Коли так, начнем именоваться женскими!

   Коннетабль следовал за императором и думал, что все-таки не сможет привыкнуть к своему обожаемому господину, хотя бы потому, что, как ни старался, не смог этого сделать за сорок с лишним лет, которые верно служил ему, и за те двадцать, которые они росли вместе... Однако, он не горевал. Каждый день не был похож на другой и каждый день эта "звезда" светила настолько горячо и ярко с ларонийского трона, что согревала друзей и обжигала врагов, одновременно ослепляя своим сиянием и тех и других.