"Ни пуха вам, ни пера" - читать интересную книгу автора (Вишня Остап)ВАЛЬДШНЕП— Что ж… Может, на вальдшнепов поедем? — спросил я своего верного товарища по охоте. — Оно хоть и поздновато, но, возможно, какой-нибудь еще и замешкался у нас. Да и Ральфа нужно проверить, не забыл ли он за зиму, как стойку делать. Поедем, малость проветримся. — Нет, не поеду! Весенней охоты я не признаю! И тебе не советую! Я противник весенней охоты! — Почему? Весною в лесу красота какая! — Вот потому, что красота — я и противник! И задумался, задумался мой верный товарищ. А потом и спрашивает: — Был ли ты когда-нибудь молодым? — Кажется, — говорю, — был! А что? — Когда-то и мне, — говорит он, — было восемнадцать лет. И были тогда у меня глаза, как сливы, и кудри, как песня. И была тогда весна. А Галя, что жила там, за садиком, как перейти леваду, так Галя та, поверь мне, была краше весны! Такой осанки, очей, косы, такого голоса и взгляда, вот присягаю тебе! — не было ни у кого на свете! Мои глаза, и мои кудри, и все, что в груди моей билось и горело, все было для Гали, а Галин взгляд — для меня. "В субботу вечером, когда папа с мамой уснут, приду", — сказал я Гале. "А я буду ждать. В клуне", — зарумянилась, зарделась Галя. Настала суббота. Ой, как же долго, мучительно долго в ту субботу не вечерело! И целый день тогда из сердца моего лилось: И батюшка в ту субботу долго вечерню служил. И отец мой почему-то долго-долго во дворе возился, а мать все чего-то на одном месте топталась… И почему, скажи ты мне, в такие субботы время не на рысаках ездит, а на волах, да еще на таких ледащих, что все бичи и все кнуты о них, клятых, изломал бы?! Наконец-то родители улеглись и уснули. Какую ж я в тот вечер рубашку надел, как же я свои кудри расчесал и сапоги как я начистил! А суконная чумарчина на одном плече, как перышко. И пошел! Нет, вру: не пошел, а полетел. За садочек. Господский тогда был тот садочек. Весь липами обсажен, Большими-большими липами. И был май. И липовая листва едва только распустилась, прижмется к веткам и потихонечку-потихонечку шепчет. А месяц на липы золото ковшами сыплет. И цвела сирень, и ландыши цвели. А соловьи, а соловьи! Что-то невероятное! Особенно мне врезался в память один. Он не пел, а рыдал над своею любимой, которая где-то совсем недалеко от него, под кустом, своим теплым тельцем укутала шоколадные яички. Он умолял: На минутку остановится и снова: "Люби! Люби! Люби!" И каждое это его "люби!", каждое его слово "целуй!", вылетая из пылкой соловьиной груди, окутывалось запахом сирени и ландышей, украшало веночком трепетное сердце его любимой, которая согревала под кустом будущих своих соловушек. И шел, я помню, через леваду… Узенькая тропиночка над ручейком. Ручеек с камешками играет: подбежит, плеснет на камешек, сверкнет смехом и побежит дальше. А над левадою — нежные-нежные шатры из золотой кисеи, ясные-ясные, как Галины очи. А дальше вербы стоят, стоят и тихо-тихо думу думают. За вербами Галин огород, а с огорода во двор перелаз… И вот я на перелазе. Стал. Сердце "тех-тех-тех". …Как вдруг кто-то как технет меня колотушкой по шее, я только — ой! — К Гале, чертов парень?! Я тебе покажу Галю! Оттуда к леваде я бежал, должно быть, быстрее, чем к перелазу. На леваде я упал в траву и зубами рвал ту траву. Я плакал. Плакал не от боли, нет. Я плакал оттого, что я не видел Гали. Давно это было… Но и теперь, когда меня иногда уговаривают поехать на весеннюю охоту и стою я где-нибудь над озером и вижу, как на утиный крик, в котором и желанье и просьба — да где там просьба, мольба! — когда на такой крик мчится зачарованный селезень и камнем падает в воду, — прекрасный, как сказка, в своем весеннем наряде, как писанка, раскрашенный всеми цветами, — я замираю. Вот так же и я бежал по леваде к Гале… И когда я поднимаю ружье и беру его на мушку, я не селезня вижу на озере, я вижу себя на перелазе и… опускаю ружье! — Нет, друг мой, весною я не охочусь. Я люблю полевать осенью. И утку, и вальдшнепа, и все… Вальдшнеп, или лесной кулик, — благородная птица, немного меньше нашего голубя, темно-рыжего цвета, с долгим, как у всех куликов, клювом и длинными ногами. Вальдшнеп, как сказано, птица лесная, у нас не выводится, а только перелетает: вес ною, когда путешествует на север, на места своего гнездования, и осенью, когда возвращается в теплые края. Тогда в густых кустарниках, а особенно на опушках у нас на Украине появляется вальдшнеп — и поодиночке и целыми стаями, так называемыми высыпками. Вот тогда и охотятся. Охотятся с охотничьими собаками и на "тяге"… Тяга — это то самое, о чем И. С. Тургенев сказал: "Вы знаете, что значит стоять на тяге?" Итак, на тяге можно стоять. Но стоять, как вы знаете, можно и на улице. И в комнате можно стоять. Тяга не похожа ни на улицу, ни на комнату. Тяга — это совсем наоборот. Тяга — это когда весною или осенью вальдшнеп перелетает, "тянет" с одного места на другое. Утром и вечером. Бывает это чаще всего над балкою, когда в вечерних сумерках над деревьями покажется силуэт вальдшнепа. И вы его стреляете. Вы идете на тягу заранее, чтобы до сумерек выбрать место, осмотреться, примериться. Осень… Лес стоит задумчивый, печальный: ему вот-вот придется сбросить пышные свои одежды, подставить свои ветви дождям холодным, метелям снежным. Листва с печали желтеет, а кое-где с тоски наливается кровью. Вот падает кленовый лист: умер он, оторвался с родной ему веточки и падает. Он не падает на землю отвесно — нет. Ему так не хочется идти на вечный покой, лежать и тлеть среди умерших собратьев своих… Он кружит на прогалине, то вверх взлетает, то устремляется к земле. Ой, как не хочется ему тлеть! Последним конвульсивным движением он порывается вверх, к свету, к солнцу, что так ласкало его, так голубило… Но нет уже сил у кленового листа, нет уже в нем жизни, кленовый лист падает на землю и затихает… Весною на его месте будет молодой лист, зеленый, он с ветром будет разговаривать, хватать жилками своими солнечный луч, под дождем купаться и росой умываться… Чтобы потом умереть… Старое отживает, новое нарождается. "Хор-хор-хор!" — слышите вы "позывные" вальдшнепа. "Б-б-бах!" — Ну, что? — кричит вам с другого конца балки приятель. — В кого попал? В пуделя? — В пуделя! — отвечаете вы. — Я так и знал! — иронизирует приятель. А вы себе думаете: "Слава богу, что пудель! Пусть пташка себе живет!" Точно так же очень интересно охотиться на вальдшнепа и с собакой. С хорошей, само собой разумеется, собакой. Стойка… "Пиль!.." "Бббах!" и т. д. и т. п. А мне сдается, что охотиться на вальдшнепа с собакой не так даже интересно, как об этом рассказывать. — Мой Ральф… Не успел я вылезть в Святошино из трамвая, смотрю: он уже потянул. Я за ним. Тянет, тянет, тянет… Я за ним… Уже и Ирпень пробежали, а он тянет… Гляжу, вот-вот уже Коростень, а он тянет. — Слушай! — перебивает один из гостей, — давай выпьем и закусим, а потом уж пускай он и дальше тянет… |
|
|