"Берег Хаоса" - читать интересную книгу автора (Иванова Вероника)

Нить четвертая.

Как и на прошлой ювеке, Салим велел нам расходиться пораньше. Наверное, чтобы беспрепятственно копаться в бумагах. Мы не протестовали и покинули управу. После трехдневья отдохновения тоймены были не расположены кутить, да и некоторая неуверенность Гоира, не сумевшая укрыться от наших взглядов, вселила в сердца беспокойство. Пока еще тихое и смутное, но не позволяющее полностью отдаваться делу. Какому бы то ни было. Это я в полной мере прочувствовал на себе, когда, вооружившись граблями и метлой, принялся отчищать двор перед домом от следов поздней осени.

Считается, что телесный труд помогает привести душу в равновесие. Враки. Ничуть не помогает. Размеренные движения, не требующие постоянного и напряженного надзора, только освобождают разум, и он начинает наполняться всевозможными мыслями по поводу и без повода. Вот и в моей голове роилось много всего.

Необъяснимые действия пришлецов-захватчиков – это раз. Зачем, с какой целью прилагать старания, которые только и помогли, что получить в распоряжение ворох бумаг, не отличающихся ясностью изложения мыслей? Ну да, описания средоточений – туманны и расплывчаты, но и сам Гоир, когда создавалась управа, слабо представлял, в чем они состоят. А уж мы… честно говоря, такую ерунду иногда писали, что и самим, с высоты обретенного опыта, становится стыдно вспоминать. Зато теперь наловчились, набили руку, можно сказать, щелкаем, как орешки, и на тебе: приходит чужой дяденька и все забирает себе. Все старое, не имеющее продолжения. Зачем? То, что уже описано и сдано в Имперский Архив, не способно принести денег, ибо выполнено. А новые средоточения описывать некому. Кроме нас. Но мы никому не нужны. Странновато, не правда ли?

Беспечность временно бывшего ллавана – это два. Ведь знал же, гад, куда приведет тропинка, а даже не почесался что-то предпринять. Уверен в себе? Уверенность – хорошее качество, кто бы спорил, но не в таком положении. Речь идет о государственной службе, пусть наша управа и входит в разряд так называемой «тыловой линии», а государство шутить не будет: решит всех взашей выгнать и выгонит, не сомневаясь ни вдоха. В связи с чем возникает вопрос третий. А что делать лично мне?

Положим, если трактирщик не обманет, обзаведусь парой-тройкой жильцов и оплачу прихоти Галекса. На эту зиму. Сбережений хватит, чтобы протянуть до лета, весной, если мода на стихотворные любовные послания не пройдет, подзаработаю немного монет, да Гебар еще надеется найти богатого заказчика для своих переводов… А дальше? Если в управе мне не работать, не станет и того малого притока денег, который был до сих пор. На что я буду жить? Искать место в другой управе? С таким же ллаваном, ставящим во главу собственную выгоду, а не благополучие подчиненных? Не хочется. Надоело. Пойти подсобить Риату? Можно, в любой день. Но с утра до вечера покорно изливать на бумагу чужие мысли… Вы когда-нибудь пробовали? А я – пробовал. И знаю, что от такого действа тупею с ужасающей воображение быстротой. Становиться окончательным дурачком не является мечтой всей моей жизни, следовательно… Пока что просто подожду. Пусть сей поступок многие сочтут неплодотворным, идти напролом, не видя не зги – во сто крат глупее и бесполезнее. Усядусь на берегу реки и буду смотреть на воду. Глядишь, Гоир вернется с хорошими новостями и все наладится. Наверное. Может быть.

Камешек, вставленный в глазницу каменной статуи у парадного входа, изображающей большую гривастую кошку, мигнул. Еще и еще раз, а потом и вовсе засветился ровным, белым светом. Сработала моя «нить предупреждения»: кто-то вошел в пределы мэнора. У меня гости? Сейчас узнаю.

Судя по насыщенности и неколебимости белого огонька, «гость» идет, не сбиваясь с шага, а значит, можно не опасаться вторжения воришки или иного злоумышленника, которые наверняка меняли бы ритм своего движения.

Хорошая все же вещь, магия! От границ двора до ограды – более ста шестидесяти шагов по довольно извилистой аллее, и увидеть, кто прошел за ворота, можно лишь, когда он появится из-за последнего поворота. А так знаю, что нужно ждать. Кого? Ну, скажем, человека не слишком больших объемов и не обремененного мыслями о злодействе. Откуда мне это известно? Все оттуда же. Недаром я учился искусству плетения заклинаний!

Вообще, рассказывать особенно не о чем: как и всякое «сплетенное» заклинание, провешенный мной контур трудоемок, но не является откровением. Можно было бы нанять вольных магиков или тойменов из охранной управы: они сделали бы все то же самое, но быстрее. И возможно, дешевле. Хотя, утверждать не буду: taites и нитей было бы потрачено ровно столько же или чуть меньше (а я долго возился, исключая из цепочки заклинания избыточные фрагменты), значит, можно было лишь сократить время, потребное на сооружение предупредительных порядков. Причем, время исключительно собственное, поскольку тойменов нагрянуло бы с десяток – под предлогом, что им необходимо произвести тщательный осмотр местности – и платить пришлось бы каждому. А потом не досчитываться «случайно прихваченных» вещей. И где выгода, скажите? Одаренному магику предметная подмога не требуется, но за «работу ума» он дерет не меньше, чем пять полуодаренных за беготню по саду. Придя к столь нехитрым выводам, я исписал стопку бумажных листов порядками соединений, напрочь загубил десяток «капель», но добился своего и украсил все дорожки, ведущие к дому, «нитью предупреждения». Собственно, никакая она и не нить, а условный контур, узловые точки которого отмечены совокупностями taites, выполняющих заданные действия: отмечающих изменение давления на землю и возникновение помех на пути света. Все просто. Так просто, что и рассказывать неохота. Правда, простоту я обнаружил, только завершив свой труд, к тому же почувствовал себя идиотом, увидев конечный результат. И почему сразу нельзя было додуматься до необходимого и столь очевидного решения?..

О, вот теперь я и сам слышу шаги. Гость приближается. Еще несколько вдохов, и он выйдет из-за поворота. На всякий случай прекращаю мести каменные плиты двора и беру метлу в руки поудобнее: боец из меня никудышный, но если первым успею огреть нападающего, буду иметь преимущество. Хотя…

Нет, любая моя потуга оказать сопротивление заранее обречена на провал: не по мне противник. Выше ростом, плотнее, руки и ноги длинные, и даже накинутый поверх простого суконного костюма плащ не скрадывает пропорций подтянутой и хорошо развитой фигуры. Военный? Выправка имеется, но не сказал бы, что она похожа на солдатскую или офицерскую. Хотя мундир этот парень, определенно, умеет носить. Ага, сапоги тщательно начищены, значит, я прав: военная служба присутствует.

Лет двадцать пять, не больше. Соломенного оттенка (да и вида) волосы, стянутые в короткий хвостик. Светло-карие глаза, не слишком большие, словно их обладатель привык щуриться на яркий свет. Треугольное лицо с твердой линией подбородка, прямая линия бровей. Хорошая внешность, располагающая к себе. Может, простоватая и слегка грубоватая, но я тоже не утонченный красавец.

— Скажите, где я могу найти heve Тэйлена?

О, и голос приятный. Мужественный такой голос, внушающий доверие и чувство надежности. Впрочем, возможно это впечатление не объясняется заложенным от природы дарованием, а тщательно выпестовано. Есть службы, которые требуют необычного общения с людьми. Взять, к примеру, лекаря: если тон его голоса не будет уверенным и строго-наставительным, больной, во-первых, не поверит в его умение, а во вторых, не будет в точности исполнять предписания. И кому от этого хуже? Уж не лекарю! Хотя, и среди врачевательского сословия встречаются люди, близко принимающие к сердцу чужую боль.

— Скажите, где…

— Не утруждайтесь, я все слышал.

Карие глаза смотрят на меня недоуменно. В чем дело? А, все понял. Вид у меня не хозяина, а слуги. Спасибо матушке: прислала из деревни гостинец. О, я премного благодарен за безрукавку, связанную из полосок меха, оставшихся от кройки шкур на шубы, но выглядит она… чересчур по-деревенски. Как и толстая фуфайка из сукна с ворсом. Как и потрескавшиеся во всех местах короткие кожаные сапоги. Как и штаны с кожаными заплатками на коленях и… несколько повыше и с другой стороны. Не знаю, кто снабдил матушку этой одежкой (хотя безрукавку, она, скорее всего, соорудила сама, с неизменной заботой и любовью), но дареному коню, как известно… А мне нет разницы, как разгуливать по мэнору. Можно и голышом, правда соседи будут недовольны, а Галекс сразу придумает брать с меня плату за «непотребное поведение».

— И где же я могу…

— Я – Тэйлен. Что привело вас в Келлос-мэнор?

Только бы не очередная надобность предъявлять бумаги о праве проживания и прочего распоряжения мэнором: еще весной умаялся таскаться по управам, внося владение в новый, свежеиспеченный Регистр. Иногда мне кажется, что умники в Меннасе для того и родились на свет, чтобы осложнять жизнь обычным людям, а иначе не чувствуют себя удовлетворенными. Сами посудите: зачем каждый раз заново собирать в кучу все грамоты и договоренности, потакая прихотям вновь назначенной «Длани императора»[12], если их копии уже находятся в добром десятке управ?

Незнакомец ответил с задержкой, причиной которой послужила растерянность, ясно просматривающаяся в карем взгляде. Ожидал увидеть кого-то другого?

— Я слышал… Вы сдаете для проживания комнаты. Это верно?

Ага. Похоже, трактирщик приступил к исполнению своих обязательств.

— Желаете у меня поселиться?

Он снова помедлил, но все же утвердительно кивнул:

— Да, имею такое намерение.

— Вы только что приехали в город?

Простой и невинный вопрос почему-то заставил незнакомца смутиться.

— Нет, не только что, но… Место, где я жил до недавнего времени, мне больше не подходит.

— Почему?

В ответе мне почудились грубые нотки:

— Это не важно. Я непременно должен ответить?

Даем отпор? Мне посчастливилось задеть его за живое? Ах, простите, простите, я так неуклюж!.. Плохо, что он ощетинивается там, где нужно быть расслабленным и миролюбивым. Что ж, постараюсь сам исправить положение:

— Прошу прощения, heve, если мой вопрос показался Вам неуместным. Я всего лишь хотел избежать повторения трудностей, заставивших Вас покинуть прежнее место. Что, если мой дом окажется столь же неудобен? Лучше заранее выяснить все «за» и «против».

Незнакомец немного остыл, молчанием признав справедливость моих слов, и покачал головой:

— Нет, поверьте, в Вашем доме подобных трудностей не будет.

— Хорошо, если Вы уверены. Могу я узнать Ваше имя?

— Конечно! Меня зовут Кайрен.

Имя вполне подходящее, провинциальное: в столицах детей предпочитают называть попышнее.

— Тогда, heve Кайрен, прошу! Посмотрите, что я могу предложить.

Я прислонил метлу к стене у входа в правое крыло, открыл дверь и пропустил гостя вперед.

Налево вдоль стены, выходящей во двор, шел коридор четырех футов шириной, не нуждающийся в освещении благодаря большим окнам. Справа располагались кладовые и спуск в погреб, прямо – кухня, а дальше, по коридору, жилые комнаты. Коротко пояснив, где можно умыться, а где – приготовить еду, я провел Кайрена до предпоследней из комнат правого крыла, той самой, которую для себя отметил, как «мужскую».

Перешагнув через порог и присмотревшись к убранству, возможный обитатель комнаты несколько оробел. Понимаю, мои старания привести жилье в уютный вид, могли быть чрезмерными, но парня поразило другое. Судя по расширившимся зрачкам, он ни разу в жизни не удостаивался такой роскоши. Еще бы! Кровать, на которой можно улечься не только вдвоем, но и втроем. Массивный стол для письма и прочих ученых занятий. Глубокое кресло, усевшись в которое, не хочется вставать. Высокий шкаф для одежды и прочих личных вещей. Шкаф поменьше и поизящнее – с книгами и письменными принадлежностями. Прикроватный столик для подсвечника и хрустального графина с водой (или чем покрепче: на усмотрение жильца). И все перечисленное не новодел из ближайшей лавки, а добротная мебель, почитай, столетней давности. Ковер на полу тоже не из дешевых поделок, а настоящий, бейисинский, с упругим и густым ворсом. Тяжелые шторы на окне, покрывало кровати, гобелены на стенах – все в лучшем виде. В такую комнату не стыдно было бы поселить и коронованную особу. А простоватый и, судя по виду, не шибко богатый Кайрен рассчитывал совсем на другое.

— Простите, heve… И сколько вы просите за эту комнату?

— Два лоя в месяц.

Цену я высчитывал тщательно, может быть, немного в убыток себе, но брать лишку не собирался. Подумаешь, всего лишь комната!

— Так мало?

— Я же ее не продаю, а сдаю. Вы чем-то недовольны?

— Э…

Он с трудом удержался от привычного всем селянам жеста – почесывания затылка. Кстати, заразительная штука: вот я хоть и провожу большую часть жизни в городе, а как только оказываюсь на природе, сразу вспоминаю все дурные привычки, от которых, казалось бы, избавился. Правда, со временем я перестал подавлять то, что не приносит никакого вреда. Выглядит простонародно? Пускай. Доведется говорить с императором, буду вести себя иначе.

— Вам не понравилась комната?

— Что Вы, понравилась! Я, признаться, и не ожидал такого, но…

— Какие-то сомнения?

Кайрен подвигал бровями, видимо, таким образом изображая раздумья, и спросил прямо:

— Здесь какой-то подвох. Такая комната, да еще в таком квартале, стоит по меньшей мере вдвое дороже.

— Возможно. А какое у вас жалованье?

— Жалованье?

— Судя по Вашему виду, Вы служите в управе, верно? Не думаю, что там на Вас просыпается золотой дождь.

Теперь карие глаза подозрительно прищурились:

— С чего Вы взяли про управу?

— Потому что сам отнюдь не вольный мастер. Даже если Ваше жалованье больше моего, не вижу надобности заламывать цену. Это всего лишь комната: кормить и поить Вас я не собираюсь. Требовать каких-то ответных услуг – тоже. Если принимаете предложенное, хорошо. Не принимаете – попрошу откланяться, только и всего. Ну так что?

Кайрен еще раз обвел взглядом комнату. Посмотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу или говорю серьезно. Потом решился:

— Пожалуй, мне это подходит.

— Хорошо. Только одно условие.

— Какое? – В только что сиявших глазах появились облачка.

— Просьба заплатить вперед хотя бы за два месяца. Это выполнимо?

— Э… - Он опять начал бороться с приступом почесухи.

Парень «на мели»? Похоже, мне везет, как утопленнику. Куда смотрел трактирщик, отправляя ко мне неспособного оплатить счет клиента?

— У Вас нет свободных денег?

— Есть. И я заплачу. Просто…

— Да?

— Только за два месяца, идет? А следующие – с жалованья.

— Как Вам будет удобно.

Он вытащил из-за пазухи кошелек, порылся в нем и протянул мне четыре монеты.

— Мне нужно где-нибудь расписаться?

— Простите?

Кайрен снова нахмурился.

— Вы не будете составлять договоренность?

— Вообще-то, я хотел избежать бумажной возни, но если настаиваете, выпишу расписку.

Я добрался до своей комнаты, расшторил окно, сгреб в кучу черновики, освободив часть стола, потребную для письма, выудил лист, показавшийся мне чистым, уселся на жестком стуле поудобнее и открыл футляр с новыми перьями: заодно опробую еще раз товар Риата.

«Я, житель Нэйвоса, от рождения носящий имя Тэйлен, удостоверяю, что принял от человека по имени Кайрен два лоя в счет оплаты…» А чего оплаты, собственно? Не писать же «проживания в доме, которым я имею право распоряжаться по своему усмотрению». Надо подумать.

— Вы здесь работаете?

Поворачиваю голову. Кайрен стоит и восхищенно смотрит на полки, уставленные книгами, и не только ими. Сотни потрескавшихся корешков. Не один десяток шкатулок с «каплями» и нитями. Свитки карт – свидетельства неудачных опытов. Перевязь с метательными ножами – подарок на один из дней рождения. Сложенный арбалет – куплен лично, после тщательного отбора. Что дальше? Незаправленная кровать. Кучка мусора на полу, «забытая» при уборке. На столе, рядом с бумагами кружка недопитого с вечера молока и огрызок пряной лепешки. Неряха? А как же!

— Я здесь живу.

— Э…

— Ничего, если я напишу, что Вы уплатили мне деньги за советы по составлению писем?

— Конечно, можете писать, что хотите… А не боитесь, что я донесу на Вас в Управу по сбору податей?

— Представьте себе, не боюсь.

Кайрен скрестил руки на груди.

— Почему?

— Если Вы присланы управой, чтобы засвидетельствовать нарушение мной правил предоставления жилья, то хочу напомнить: в границах мэнора я волен делать все, что угодно, и без личного подтверждения третьей стороны Ваше свидетельство не будеть иметь веса. А если хотели пошутить… Сначала подумали бы, не откажу ли я Вам от места. Вдруг, я не понимаю шуток?

Он заметно смутился, а я продолжил:

— Если Вам нужно где-то жить, не следует с первых же минут портить отношения с хозяином дома.

— Вы… отказываете мне?

О Хаос, Вечный и Нетленный! Каким тоном он спросил… Отчаявшийся ребенок, не больше и не меньше. Завидная искренность в выражении чувств, ничего не скажешь.

— Не отказываю. Только прошу впредь не шутить так… опасно.

Кайрен покосился на арбалет и согласно кивнул.

Часть денег, взятых мной из личного хранилища в Монетном дворе, удалось вернуть сразу же – благодаря появившемуся жильцу. Если задержится у меня подольше, отобью всю сумму, уплаченную за метельщиков. Ну, Галекс, пусть твои наемные уборщики только посмеют не отработать каждый сим! Клянусь, не пожалею ни времени, ни душевных сил, но добьюсь справедливости! Надоело безропотно из года в год платить, платить и платить, не видя никаких изменений в окружающем пейзаже. Раз уж меня считают деревенским выскочкой, надо оправдывать сие почетное звание…

Гоир отбыл в столицу, предоставив управу и нас самим себе, и только тогда я прочувствовал весь ужас незанятого ничем времени.

Еще год назад мне казалось: будь у меня хоть несколько дней свободы, переделал бы гору дел. Ага, как же. Вот она, свобода, сидит за столом напротив и зевает, глядя в потолок. Пустота везде, и в мыслях, и в делах. Можно было бы взяться за стихосложение, но проклятое ожидание убивало всякий благородный порыв, и я, хоть каждый день заходил в Письмоводческую управу, втайне молил небеса избавить меня от переписки. И небеса, словно слыша глас молящегося, избавляли. К моему счастью: если бы Гебар прислал очередной заказ на перевод, думаю, я взвыл бы не хуже пьюпа. Интересно, оценила бы Канта крик моей души? Если учесть, что ни пение, ни музицирование мне не доступно, представление получилось бы знатное.

Ожидание невыносимо, и о том вам могут в красках рассказать приговоренные к смертной казни, отчаяние которых я понимаю лучше, чем раньше. Когда время вокруг тебя останавливается, не желая сдвинуться с места и принести хоть какое-то изменение, начинаешь сходить с ума, потому что и мыслям для развития необходимо движение. Вся жизнь состоит из движения. Мы зарождаемся в материнской утробе, выходим на свет, растем, созреваем, увядаем, но ток крови в нас не останавливается ни на минуту. Именно его движение помогает нам жить. Или заставляет? Да, второе вернее, потому что случаются дни, когда существование перестает казаться необходимым…

С отъездом Гоира и Салим перестал показываться в управе: Дарис, Ксантер и я наведывались туда, чтобы узнать, нет ли новостей. Новостей, разумеется, не было, и настроение становилось еще хуже, чем в прошедшие дни. И нет ничего странного в том, что время от времени мы… Заливали тоску элем.

Потреблять горячительное дурно и осуждаемо. Я знаю. Но когда никакой тяжелый труд не может изгнать из головы мысли о будущем, которое непонятно и непросчитываемо, остается только это средство. Усыпить сознание. Тупо и пьяно уставиться в одну точку, обретая счастливую возможность НЕ ДУМАТЬ. А потом завалиться спать… При условии, что добрался до любимой кроватки.

Я обычно добираюсь: помогает привычка, которой обзавелся за время обучения в Академии. Какие вечерушки там закатывались… Пьянки до поросячьего визга и полной невозможности находиться в положении «стоя». Но после каждого веселья требовалось возвращаться домой, что мы с успехом и проделывали, совершенно не помня наутро, как, где и с кем шли. А одежда, к примеру, оказывалась еще и аккуратно развешанной на кресле. Чудеса, да и только.

Вот и сегодня, на день девятый от явления пришлецов из столицы, как следует погрустив с тойменами, я отправился домой и лег спать. А поскольку пили мы непривычно рано: начали еще до полудня, чтобы, как говорится, не откладывать на завтра то, что можно было сделать вчера, то когда за окном стемнело, пришла пора просыпаться по недвусмысленному требованию пересохшего горла.

Я продрал глаза, приполз на кухню и опрокинул в себя две кружки воды. Полегчало. Есть не хотелось, что, в отсутствии дома какой бы то ни было готовой к употреблению еды, показалось мне удачным стечением обстоятельств. Надо будет зайти в лавку к Вассади… Завтра. Сегодня лень выходить на улицу. Да и поздно уже.

Но когда я поймал себя на мысли, что начинаю клевать носом, сидя за кухонным столом, и собрался вернуться в постель, на пороге возник мой жилец.

Кайрен выглядел расстроенным и весьма: початая бутылка в его правой руке свидетельствовала, что день, ознаменовавшийся новолунием, располагал всех персон мужского пола к распитию горячительного.

— Доброго вечера, heve.

Карие глаза моргнули.

— Доброго… Хотя какой он, к аглису[13], добрый? - Голос парня звучал глуше, чем обычно.

— Что-то случилось?

Кайрен посмотрел на меня долгим, невидящим взглядом, добрел до лавки и рухнул на нее. Бутылка водрузилась на стол.

— А что могло случиться? Все, как всегда… Только тошно.

В самом деле, новолуние дурно действует на разум. Правда, за собой особых изменений не замечал, зато, когда придет черед полнолуния…

— Без причин тошно не бывает.

— Бывает.

— Просто Вы не пытались их найти, вот и все.

Он скорчил унылую физиономию.

— Пытался, не пытался… Я не умник, чтобы во всем искать причину.

— Для этого не нужно быть умным.

— Неужели? А что нужно?

Зачем я ввязался в разговор? Чтобы потешить больную голову? Причем, больную не только ввиду похмелья. Кому-то из нас сегодня не повезло, и боюсь, что мне: опьянение прошло, уступив место потребности истратить накопившийся запас мудрствований. Не знаю, кто как, а я, выпив, начинаю искать смысл. Во всем, до чего смогу добраться. Впрочем, сознавая за собой подобную тягу, в обществе стараюсь сдерживаться и либо не пить вовсе, либо поскорее доходить до состояния, в котором языком не больно-то поворочаешь.

— Всего лишь здраво мыслить.

— А это как – здраво?

Он что, заинтересовался? Вот дурак… Ладно, поболтаем, тем более, долго болтовня не продлится: Кайрен и сейчас не выглядит бодрым, а если еще несколько раз приложится к бутылке, избавит меня от необходимости сотрясать словесами воздух.

— Очень просто. Вот какая у Вас проблема?

— А?

— Вы сказали, что все, как всегда, но вам тошно. Расскажите, что в Вашем понимании «как всегда»?

Парень подумал, встряхнул жидкость в бутылке, посмотрел, как она бьется в стеклянные стенки.

— Вьер, паскуда такая, держит меня за мальчика на побегушках. А я пришел в управу уже старшим тойменом и кое-что в своем деле знаю! А вьер только улыбается… Вам, говорит, как имеющему опыт человеку, я доверяю только самые важные дела… Сволочь. Важные! Только важность эта все дальше и дальше от города. А меня не затем в Нэйвос перевели, чтобы я по окраинам шатался! Я хочу служить там, где мой опыт нужнее!

— Похвальное желание. Правда. Но почему Вы считаете, что за пределами города Ваши умения никому не нужны?

Он ответил вопросом на вопрос:

— А почему все норовят приехать в столицу? Вот Вы, к примеру, тоже по виду не горожанин, а здесь живете. Значит, приехали нарочно. А зачем?

Зачем… Что я могу ответить? Что ненавижу деревенскую жизнь и сбежал из поместья при первой же возможности, хотя там мог бы, как сыр в масле кататься? Потому что в деревне от меня мало толку, а в Академию я смог не только пробиться, но закончить обучение, пусть не с отличием, зато достойно? Потому что в городе жить интереснее и веселее? Потому что… Не мне обвинять парня в намерении сменить место проживания. У него могли быть свои причины. Достаточно и той, что названа: желание приносить пользу. Мои таланты на такое не способны, хотя я тоже, больше всего на свете, хочу оказаться полезным. Хоть в каком-нибудь деле. Чтобы самому себе доказать: моя жизнь после второго рождения имеет смысл.

— Пытался убежать от судьбы.

— И как, удалось?

Я качнул головой:

— Не знаю.

Он недоуменно вытаращился на меня:

— Это как?

— А так. Я убегал, но понятия не имел, каково на вид и вкус то, от чего убегаю. Возможно, судьба уже настигла незадачливого беглеца и глухо смеется у меня за спиной.

— У Вас за спиной никого нет, - глубокомысленно возразил Кайрен.

— И верно… Тогда будем считать, что не настигла. Пока.

Несколько вдохов он молчал, глядя сквозь меня, потом кивнул:

— А ведь я тоже… убегал.

— Вот видите! Все мы бежим от судьбы, но не всем этот побег удается.

— И что? Не стоит бежать?

— Почему же? Стоит! Пока мы бежим, мы чувствуем себя живыми. Разве этого мало?

Кайрен что-то решил для себя (сие было видно по обретшему твердость взгляду) и протянул мне бутылку.

— За это стоит выпить.

— Выпить? За что?

— За вечный бег от судьбы и к судьбе!

Я одобрительно кивнул:

— Хороший тост.

И вино оказалось недурное. Не из дорогих сортов южных винных ягод, а из отжимков местных, схваченных морозцем, но много ли надо для того, чтобы залить глаза сознанию?