"Мучения Минти Мэлоун" - читать интересную книгу автора (Вулф Изабель)

Июль

Хлоп! Послышался звук льющегося вина и звон бокалов. Благородный вкус «Вдовы Клико», – вкрадчиво произнес Руперт Эверетт[103]. – «Вдова Клико», изысканный выбор изысканного общества, – глубоким баритоном продолжал он.

«А теперь о погоде в Лондоне, – сказал Барри. – Спонсор прогноза погоды – «Ральф Лорен», одежда для любого времени года. Сегодня нас ждет еще один теплый солнечный день...»

Я протянула руку и выключила радиобудильник. Мне нужно было сосредоточиться на газетах. Целый разворот воскресного выпуска «Мейл» повествовал о «падении Прэтта». «Мистер Счастливая Попка оправдывает свое прозвище!» Сексуальные предпочтения Эндрю Прэтта касались только его одного, но, поскольку других новостей не было, «Мейл» пошла вразнос. В статье Прэтта обозвали извращенцем, лицемером, чья компания восхваляла семейные ценности, в то время как его собственный брак был фикцией. На развороте красовалось фото Прэттов в лучшие времена – улыбающаяся пара на крыльце загородного дома – и снимок с воздуха: Эндрю Прэтт с «другом», пойманные «на месте преступления», в кустах Хампстед-Хит. «Мы такие, какие есть», – загадочно прокомментировал произошедшее мистер Прэтт. Один из кадров запечатлел его в тот момент, когда он покидал поруганное семейное гнездо. Полиция вынесла ему предупреждение, совет директоров без промедления его уволил, а жена выкинула из дома. В данный момент мистер Счастливая Попка пребывал во Франции со своим любовником, которого он с гордостью представил как «парикмахера международного класса». Чтобы избежать сомнительной славы, радио «Лондон» пришлось быстренько подыскивать нового спонсора для прогноза погоды.

Я представила, как плачевно эти события, в том числе утрата влияния на нашу станцию, отразятся на Ситронелле. Открывая последнюю страницу «Санди семафор», я не рассчитывала увидеть там ее колонку – наверняка прикрыли. К моему огромному изумлению, Ситронелла была на коне. И демонстрировала довольно воинственный настрой, с гордостью выставляя свои горести на всеобщее обозрение, как рану, полученную на войне.

«Я выйду триумфатором из этой схватки», – гремела она, подражая Черчиллю. Я даже представила, как соломенная вдова растопыривает пальцы-сардельки, изображая латинское «V», знак виктории, победы, и при этом жует сигару. «Меня не сломить, – клялась она. – Я страдаю, да, как страдали все женщины испокон веку, но я пройду через это с высоко поднятой головой. Эти потрясения – горнило, – мелодраматично продолжала она, – в котором, подобно стали, закаляется женское сердце. Я решительно настроена доказать, что без мужчины женщина может не только выжить, но и процветать».

– Поразительно, – пробормотала я. – Просто поразительно.

– Да, Минти, – сонно подхватил Джо. – Поразительно. – Он обнял меня голой рукой и потянул обратно на кровать. Газеты с шелестом соскользнули на пол.

– О, Минти, – пробормотал он, отыскав мои губы своими. – Ты такая... уродливая.

– Спасибо, – прошептала я.

– На тебя смотреть противно, – добавил он. Наши ноги сплелись.

– Неужели?

– Угу. Знаешь... ты мне отвратительна, – произнес он, лаская мою обнаженную спину. Наше дыхание участилось. – И вообще, – продолжал он, глядя мне прямо в глаза, наклонившись так близко, что можно было сосчитать его ресницы, – ты – самое худшее, что случалось со мной. – Я тебя ненавижу – счастливо признался он.

– Я тебя тоже, – вздохнула я. Выбравшись, наконец, из постели, мы уселись в саду, на солнышке, в одних пижамах, с кофе и тостами на подносе. Эмбер и Лори отправились смотреть квартиры, а может, просто решили не путаться под ногами.

– На самом деле поразительно, – задумчиво проговорил Джо. Мы сидели бок о бок на скамейке. Наши руки переплелись, как усики моего клематиса. – Поразительно, – повторил он, недоуменно качая головой.

– Но ты бы все равно мне позвонил? – спросила я, уже в четвертый или в пятый раз. Хотелось быть уверенной на сто процентов.

– Да, – признался он. – Позвонил бы. Я мечтал тебя снова увидеть. Так жалел о том, что произошло в кафе «Кик».

– Извини меня.

– Нет, это ты меня извини.

– Ты не так виноват, как я.

– Очень мило с твоей стороны, Минти, но ты должна признать, я виноват больше.

– Ничего подобного. Уверена, я больше виновата, ведь я все это начала. То, что я сделала, не имеет оправдания, поэтому я хочу... – тут я его чмокнула, – еще раз извиниться, искренне, от чистого сердца.

Мы довольно друг другу улыбнулись. Как мне нравятся эти наши игры в вежливость!

– Ладно, хватит соплей! – скомандовал Джо. – Пойдем погуляем. Отправимся...

– Куда?

– В Тейт.

Почему бы и нет? И мы пошли в Тейт. Прогулялись на солнышке до станции метро «Чок-Фарм», и Джо не переставал удивляться, как это мы друг друга нашли.

– Я думал о тебе, когда ловил в такси в аэропорту, – вспоминал он, когда мы переходили железнодорожный мост. – Таксист включил радио, и вдруг я услышал твой голос. Как по волшебству. Будто кто-то произнес магическую формулу: «Абракадабра». А когда я услышал, что ты рассказала обо мне, я просто... – он сжал мою руку, – обалдел. Я сидел в такси, мучаясь после перелета, слушал твой голос и никак не мог собраться с мыслями. Все вдруг встало на места. Я понял, что мне необходимо тебя увидеть, немедленно. Так что попросил водителя отвезти меня прямиком на радио «Лондон». Все благодаря тебе, Минти, – задумчиво повторил он. Мы вышли на южную платформу. (Бранную надпись Эмбер уже стерли, если вам интересно.) – Все благодаря тебе, – повторил Джо. – Представь: никто обо мне и слыхом не слыхивал, я был всего лишь одним из тысяч подающих надежды сценаристов. И тут, ни с того ни с сего, телефон начинает разрываться. Агенты присылают за мной длиннющие лимузины, продюсеры и режиссеры назначают встречи. Но что самое поразительное, все знают мой сценарий наизусть, даже не прочитав его. Ай-Си-Эм заключают со мной контракт и говорят, что Николас Кейдж, Кевин Спейси и Леонардо ди Каприо мечтают прочитать сценарий. Меня приглашают на гала-концерты и премьеры.

– И ты знакомишься с Келли-Энн Джонс, которую так страстно целовал.

– Ничего подобного, – отчаянно возразил он. С ревом подошел поезд, и мы вошли в вагон.

– Джо, ты же знаешь, я ненавижу с тобой спорить. Но ты ее целовал.

– Я не целовал Келли-Энн Джонс, – убежденно заявил он. – Это она меня поцеловала. Я растерялся, – добавил он, – серьезно, был застигнут врасплох. Ведь до этого мы всего один раз встречались. Кто-то из фотографов попросил ее попозировать. Я и сообразить ничего не успел, как она кинулась мне на шею и прижалась своими коллагеновыми губами! Естественно, она играла на камеру. Ее звезда в последнее время приугасла, а моя только поднималась, и быстро. – Поезд с грохотом катил в южном направлении. – Меня вдруг стали везде приглашать. Все знали, кто я такой. Как будто кто-то наверху нажал большую зеленую кнопку с надписью «Вперед». Я не мог взять в толк, как же это произошло. Я-то ожидал, что мне придется попотеть, убеждая и уговаривая агентов и продюсеров, а все получилось без моих усилий. Только услышав тебя по радио, я, наконец, смекнул. Минти, ты хоть понимаешь, что, пустив обо мне слух в Голливуде, спровоцировала настоящую истерию?

– Понятия не имела, – ответила я, смеясь, и пожала плечами. – Я же тебя не рекламировала. Просто пыталась разыскать. И чтобы было понятно, о ком я говорю, рассказывала всем подряд о твоем сценарии. И все были в восторге.

– Ты провела самую необычную рекламную кампанию, – сказал Джо, удивленно качая головой. – Слухи распространились быстрее лесного пожара. Обо мне заговорили.

– А ты так и не знал, что я в Лос-Анджелесе? – спросила я. Мы вышли на набережную.

– Нет. Если бы знал, то, конечно, связался бы с тобой. Мне передали, что меня спрашивала какая-то англичанка, – задумчиво пояснил он. Мы прогуливались по набережной Темзы. – Но мне сказали, что ее зовут Эмили. А я не знаю никого по имени Эмили. И вообще, в Лос-Анджелесе работает столько англичанок.

– Эмили?– удивилась я. – Как это меня превратили в Эмили? – И тут сообразила. – Минти... Минди... Минни... Милли... Э-ми-ли. Вот такой испорченный телефончик.

– Испорченный телефончик, – подхватил Джо. – С него все и началось. Слухи росли, росли и дали толчок войне за право обладать моим сценарием.

– Войне?

– Первой заинтересовалась «Коламбия», – рассказывал он. Мы прошли мимо здания парламента и оказались в садах Виктории. – Они сделали начальное предложение. Потом подключились «Мирамакс», «Уорнер», «Парамаунт», и все они стали драться за сценарий. В конце концов, он отошел к «Парамаунт».

– К «Парамаунт»? – удивилась я. Мы шагали по платановой аллее и на минутку остановились полюбоваться, как солнце поблескивает в мутной воде.

– Да, – кивнул он. Гул машин и ленивый плеск волн о каменную стену заглушал его слова. – Один парень по имени Майкл Кравитц очень хотел заполучить сценарий.

– Майкл Кравитц?

– Да. Майкл Кравитц.

– Мы познакомились с ним в «Барниз», – объяснила я. – Очень приятный человек. Мы ему все про тебя рассказали. Он сказал, что работает в компании «Парамаунт».

– Да уж, это точно. Он старший вице-президент.

– И он выкупил права на экранизацию?

– Да. – Вы ведь не подумали, что я тут же полезла к Джо с расспросами, сколько ему отстегнул «Парамаунт»? Я не настолько вульгарна. И потом, он мне сам сообщил, но это останется между нами. Уж извините. Скажу одно: сумма колоссальная. Поэтому Джо и вернулся в Англию, разобраться с делами. Да-да, он собирается вернуться в Лос-Анджелес, но я пока не хочу об этом думать.

– Значит, Келли-Энн Джонс станет звездой твоего фильма? – осведомилась я. Мы повернули к Ламбетскому мосту. Я надеялась, что мне удалось скрыть бешеную ревность под маской безразличия.

– Она хочет ею стать, – признал он. – Мечтает о роли учительницы мальчика – помнишь, я тебе говорил? Но, честно говоря, она старовата для этого.

– На вид ей лет двадцать пять.

– Минти, ей сорок три.

– Сорок три? – я никак не могла вернуть на место отвисшую челюсть. – Что ж, она явно пьет какой-то особый сорт кофе, скажу я тебе.

– Нет, Минти. Это же Голливуд. Над ее лицом поработали искусные пластики. Дважды.

– А...

– Вблизи она выглядит столь же естественной, как консервы. Нет, мне нужно молодое, свежее лицо, – задумчиво добавил он. – Я уже составил для себя примерный список кандидаток.

– А что случилось с твоим телефоном? – поинтересовалась я, когда мы поднимались по ступенькам Галереи Тейт вместе с сотнями других посетителей.

– Что с телефоном?

– Я несколько раз звонила тебе на мобильный, но ты так и не откликнулся.

– А, это... телефон у меня украли в первый же день. Разбили стекло в машине, которую я взял напрокат, и умыкнули. Поэтому ты и не дождалась ответа. – Мы шли по мраморным коридорам, где гуляло гулкое эхо, проносясь под арочными дверными проемами. В дальней части галереи открылась специальная выставка. «Абракадабра!» – возвещали огромные черные буквы.

– Абракадабра! – усмехнулся Джо.

Нашему взору предстало скопление странных и чудных предметов: робот-репликант, точная копия японского мужчины; портрет Джексона Поллока[104] из шоколада; красные пластиковые кувшинки в десять футов высотой; огромное солнце из желтого стекла. И тут мы завернули за угол и ахнули: перед нами, на постаменте, стояло сооружение для игры в настольный футбол, какого я в жизни не видела. Длиной в двадцать футов, по меньшей мере, с сорока рычажками. Увеличенная в три раза, роскошная версия обычного стола, какой есть в любом пабе. И самое главное, он работал.

– Vous voulez jouer?[105] – спросил Джо, и внезапно я перенеслась на год назад, в Париж. Джо протянул руку.

– Хочешь поиграть? – повторил он. Я взглянула на него и рассмеялась:

– Да. Давай играть.

– Чудесная пьеса, – восторженно проворковала мама. В субботу мы пригласили их с папой на ужин. Они зашли «посмотреть на котят», прежде чем Эмбер заберет выводок на новую квартиру. По крайней мере, таков был формальный повод. На самом деле им хотелось посмотреть на Джо.

– Обожаю театр, а ты, Джо? – ласково спросила мама, передавая ему салат.

– О да, – ответил он. – Я тоже.

«Супер, дорогая!» – проскрипел Педро.

– «Зимняя сказка» – просто необыкновенная пьеса.

– Да, необыкновенная, – кивнул Джо.

– Об искуплении и возрождении, – мечтательно изрекла Эмбер. – О том, что судьба иногда дает тебе еще один шанс, когда кажется, что все уже потеряно.

– А кого вы играете, миссис Мэлоун? – вежливо поинтересовался Джо, подливая маме вина.

– О, я не играю, дорогой, – воскликнула она. – Нет-нет, просто помогаю за сценой. Занимаюсь костюмами. Мы взяли напрокат костюмы из Шекспировского королевского театра, это сплошное наказание. На некоторых по тридцать пять петель!

– Неужели? – произнесла я с кривой улыбкой.

– А вы разве не хотите сыграть в одной из пьес? – спросил Лори, пока я сливала воду из посудины с молодым картофелем. – Уверен, из вас выйдет прекрасная актриса.

– Что ж, я не против, – мама слегка покраснела. – Между прочим, на следующей неделе прослушивание, может, я и подойду. Для пьесы Пристли, – уточнила она. – «Когда мы женаты».

– «Когда мы женаты»? – переспросила Эмбер, с улыбкой глядя на Лори и покручивая кольцо с квадратным изумрудом на левой руке.

– Когда захочешь, – ответил он. – Назови день. Я весь твой.

«Ничего себе!» – прохрипел Педро, захлопав крыльями.

– С понедельника Лори начинает работать ветеринаром, на полную ставку, – с гордостью объявила Эмбер. – Будет помогать бедным животным.

– И первое, что я сделаю, – сообщил он, косясь на Пердиту, которая вернулась из сада со своим выводком, – уложу на операционный стол твою кошку.

– Бедняжка Пердита, – Эмбер наклонилась и погладила ее. – Может, ей еще разок родить?

– И так слишком много бездомных кошек, – устало проговорил он. – Нечего плохой пример показывать.

– Есть уже желающие взять котят? – спросил папа, взял за шкирку Рыжика, самого толстого из котят, и посадил его на колени. Котенок замяукал. Малышам уже было по семь недель, и они почти перешли на нормальную пищу. Пора было подыскивать им хозяев.

– Хотите котенка, дядя Дэвид? – спросила Эмбер.

– Что?

– Хотите взять котенка?

– Хочу ли я котенка? – повторил он.

– Да. Вы с тетей Димпной можете взять котенка, если хотите. Возьмите Рыжика.

– Ну... – Папа неуверенно взглянул на маму. – Я бы взял, – сказал он. – Я кошек люблю, и теперь у нас есть время за ним присматривать.

– А Минти пусть возьмет Иисуса, – распорядилась Эмбер. – В память о моем годичном проживании на Примроуз-Хилл.

– Я бы оставила, – весело согласилась я, взяв котенка на руки. – Только, если ты не возражаешь, имя я поменяю. – Но в Испании чуть ли не на каждом шагу встретишь Хесуса, – заметила Эмбер. – Самое обычное имя. Как Фелипе или Хосе.

– Не знаю, мне как-то не по себе.

– По-моему, Иисусу тоже немного не по себе, – поддержал Лори, забрав у меня котенка. – Потому что это – девочка.

– Ну, надо же! – изумилась Эмбер. – О'кей, тогда назовем его Девой Марией.

– Нет, Мэри, – сказал Джо. Я знаю «кое-что о Мэри», – ввернул он с загадочной улыбкой.

– Пердита – очень хорошая мама, – сообщила я. – Почти не вылезала из коробки. Пару раз в день выбежит на улицу через кошачью дверцу и мигом обратно, к деткам, будто кухня горит. Очень серьезно отнеслась к своим обязанностям.

– Да, ей явно понравилось быть мамой, – согласилась Эмбер. – Думаю, нужно ей еще разок родить, ведь теперь я знаю, что делать. Роды – это так захватывающе, – восторженно поделилась она. – Как у кошек, так и у людей. Я об этом читала. Вы знаете, что во время беременности ребра женщины прогибаются, чтобы хватило места растущему плоду?

– Правда? – заинтересовалась я, бросив взгляд на баночку с витаминами, которую Эмбер держала на полке со специями.

– А мозг ребенка за первые двенадцать месяцев удваивается в объеме и к концу первого года достигает шестидесяти процентов мозга взрослого человека.

«Невероятно!» – прокричал Педро.

– Невероятно? – Эмбер в изумлении уставилась на Педро.

– Ну, надо же! – хором воскликнули мы.

– Джо, когда вы возвращаетесь в Лос-Анджелес? – поинтересовался папа.

– В середине сентября, но я поеду всего на месяц, – объяснил Джо. – Нужно доработать сценарий. Съемки начнутся в феврале, тогда мне придется опять отлучиться.

– Думаете поселиться в Лос-Анджелесе? – папа задал вопрос, на который у меня не хватило смелости. Я начала собирать тарелки, чувствуя, как горит лицо.

– Я пока ничего не планировал, – тихо произнес Джо. – Поживем – увидим.

– Согласна, – кивнула мама. Я наполнила чайник.

– Минти, – прошептал мне папа позже, когда мы мыли посуду. Все остальные отправились пить кофе в сад. – Минти, – еще раз шепнул он.

– Что?

– Я кое-что хотел тебе сказать...

– Что? – Странно, но, кажется, папа нервничал.

– Помнишь, в тот раз... Вы с Джо видели меня у входа в... м-м-м... «Садлерз-Уэллз».

– Слушай, я не понимаю, о чем ты, – солгала я, глядя в сад. – Красивый в этом году клематис, да?

– Я должен тебе кое-что объяснить, – настаивал папа.

– Послушай, это не мое дело, – сказала я, споласкивая миску.

– Я просто хотел прояснить ситуацию. Мне кажется, это важно, потому что ходят всякие слухи.

– Слухи?

– И я не хочу, чтобы ты слышала обо мне всякие... странные вещи. Понимаешь, Минти?

– Извини, пап, я очень устала. И потом, какое отношение твой визит в «Садлерз-Уэллз» имеет ко мне?

– Люди начали всякое болтать, – сказал он. Я вытирала тарелки. – Обо мне и...

Господи! Не хочу я никаких признаний. Если у папы была интрижка на стороне, лучше мне об этом не знать. Сейчас у них с мамой вроде бы все в порядке. – Распускают слухи обо мне и... – Не желаю знать, как ее зовут... – ...Кевине.

– Кевине? – оторопела я. – Твоем партнере по гольфу?

– Да. Знаешь, Минти... мне так неловко... но дело в том, что мы с Кевином оба очень любим... балет. А жена Кевина терпеть его не может. Да и твоя мама не большая любительница. К тому же она была постоянно занята своими благотворительными делами. А мы с Кевином обожаем балет. Особенно «Коппелию». Вот мы и решили сходить в театр. Вместе.

– Значит, в тот вечер ты ждал Кевина?

– Да. К сожалению, в гольф-клубе о нас ходят всякие глупые шуточки. Мне очень хотелось, чтобы ты знала правду.

– Так вот почему у тебя был такой смущенный вид.

– Да. Нам с Кевином нечего стыдиться, но мы очень надеялись, что не натолкнемся на кого-нибудь из знакомых... Я смешался, когда увидел тебя, и не захотел объясняться в присутствии Джо.

– Понятно, – рассмеялась я. – А мама знает?

– Да, – ответил он. – Знает. Понимаю, глупо было ее обманывать.

– О да. Ладно, хорошо, что все так закончилось.

– Да, – подхватил он. – Хорошо. Очень хорошо. А на следующей неделе мы пойдем на «Лебединое озеро».

– Спасибо за внимание, дорогие радиослушатели, – пропела Эмбер в студии С, поправляя наушники. – Встретимся на следующей неделе и поговорим с Антонией Байятт[106] о еще одном великом романе викторианской эпохи, «Ярмарке тщеславия». А пока я и мой сегодняшний гость, Уильям Бойд, прощаемся с вами.

– Вы слушали программу Эмбер Дейн «Это классика!», – подхватил Барри. – Спонсор программы – книжный супермаркет «Бордерз». Специальное предложение: «Холодный дом» издательства «Пингвин» в бумажной обложке всего за 2 фунта 50 пенсов. А сейчас новости о состоянии на дорогах, спонсор «Альфа-Ромео»...

– Это было замечательно, – призналась я Эмбер, после того как она проводила Уильяма Бойда. – Я в восторге. У тебя дар.

– Ты, правда, так думаешь?

– Да. Программа будто создана специально для тебя.

– Я не запиналась?

– Нет, но пару раз фонило. Не сиди слишком близко к микрофону. И осторожней с бумажками, не шурши.

– Мне так понравилось, – сказала она. Мы поднялись на лифте на третий этаж. – Это такой... интимный опыт, – добавила она, сжимая в ладонях экземпляр своей книги. – Выступать в прямом эфире так здорово, и мы очень многое успели обсудить. – Она была права. За те пятнадцать минут, что длилась программа, они с Уильямом Бойдом разобрали «Холодный дом» «по кирпичику» – от тематики и персонажей до изображаемой эпохи и биографии Диккенса. И время от времени зачитывали небольшие отрывки из книги, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения. В итоге программа стала похожа на беседу двух людей, обсуждающих любимую книгу. Это было потрясающе.

– Потрясающе, Эмбер, – с улыбкой произнес Джек. – У тебя чудесный голос, и ты явно имеешь понятие, о чем говоришь. Когда слушатели включают радио, им хочется услышать мнение специалиста, а мне кажется, ты настоящий специалист. О, – спохватился он со смешком, – извините, я вас не познакомил. Это мои падчерицы, Топаз и Иоланта. – Девочки смущенно улыбались мне и Эмбер. Проходила общенациональная акция «Приведите детей на работу», и Джек притащил девочек на радио «Лондон».

– Как вам передача, девочки? – спросил их Джек.

– Очень интересно, – произнесла Иоланта с застенчивой улыбкой. Она с благоговением смотрела на Эмбер.

– Я даже захотела прочитать эту книгу, – добавила Топаз.

– Отлично, Эмбер! Тебе удалось разжечь огонь, по крайней мере, в двух сердцах. Давайте еще раз обсудим темы следующих программ, – сказал он, стуча по клавишам компьютера. – Сейчас только расписание исправлю.

– Так. На следующей неделе интервью с Антонией Байятт и «Ярмарка тщеславия», потом Пол Теру и «Моби Дик», еще через неделю – Джон Мейджор и «Башни Барчестера»...

– О да, он же поклонник Троллопа, – поддержал Джек. – Отлично.

– Далее... Виктория Глендиннинг и «Вдали от безумной толпы», посол Германии и «Будденброки»[108] и, наконец, Клер Томлин и «Большие надежды».

– Великолепно. Посмотрим на отзывы, и тогда, может, подумаем о продолжении серии программ. Кстати, вы видели «Телегид»?

– Нет.

Он протянул Эмбер журнал. И там, на обороте титула, была маленькая статья о программе «Это классика!». В ней говорилось, что Эмбер Дейн сразу же предложили вести программу. «Дейн решила отдохнуть от написания романов, – сообщал „Телегид», – в надежде познакомить аудиторию коммерческой радиостанции с классической литературой».

– И вовсе я не решила отдохнуть о написания романов, – возразила Эмбер с горькой усмешкой, когда мы вошли в офис «Событий». – Я с этим завязываю. По-моему, девяти книг вполне достаточно, как думаешь? Бетховен, например, написал девять симфоний, и Шуберт тоже. И Ралф Воан-Уильямс[109].

– Думаю, ты права, – согласилась я. – Девять – это уже очень много.

Я познакомила Эмбер со всеми. Софи заигрывала с ней как ненормальная.

– Ты просто сказка, – произнесла она, теребя локон.

– А где Уэсли? – спросила я.

– Поехал за Дейдрой и ребенком. Тоже хочет привести свою дочь на работу.

– Но она же еще маленькая, – сказала Моника. – Ей всего три недели.

Тут появился Уэсли с младенцем в рюкзачке-кенгуру. Дейдра добродушно нам улыбнулась, а Уэсли стал хвастать малышкой.

– Вот она, наша Фрейя, – с гордостью проговорил он.

– Необычное имя, – удивилась я[110].

– Это я придумала, – призналась Дейдра с загадочной улыбкой.

– Какие у нее красивые волосы, – заметила Топаз, поглаживая Фрейю по головке. – Рыжие.

– У моего прапрапрапрадедушки по материнской линии тоже были рыжие волосы, – напыжился Уэсли.

– Чудесные голубые глазки, – восхитилась Топаз.

– Точно, – кивнул Уэсли. – Голубые. Как у меня.

– В них так и играют искорки! – невинно воскликнула Иоланта, как зачарованная уставившись на младенца. – У нас тоже будет ребенок, – сообщила она. – В ноябре. Мама, правда, для этого старовата, но ничего страшного.

– Мы будем крестными, – заявила Топаз.

И я тоже стану крестной. Хелен попросила меня быть крестной Шарлотты-Араминты.

– Маленькие дети такие забавные, – ласково обратилась Дейдра к девочкам.

– О да, пвосто умова! – прокричала Мелинда, внезапно появившаяся в офисе – она зашла поговорить с Джеком.

– Ничего себе! – воскликнула Топаз, узрев малышку Покахонтас в автомобильном сиденье. – Еще один младенец!

– Рада тебя видеть, Мелинда. – Теперь я могла позволить себе великодушие. – Как дела?

– По пвавде гововя, Минти, пвевосходно, – ответила она. – Настолько ховошо, что мне пведложили вести ток-шоу на Кавлтон Ти-Ви!

– Да что ты!

– Да. Я стану новым Джевви Шпвингевом[111]. Очевидно, им нвавится мой отквовенный стиль.

– Да уж.

– Поэтому я и хочу погововить с Джеком. Пвидется ему повысить мне завплату, если хочет, чтобы я пводолжала ваботать.

– Что ж, надеюсь, он согласится, – искренне проговорила я. – Ты же наша курица, несущая золотые яйца.

– Как прошли роды? – спросила Эмбер Дейдру. – Держу пари, вы были в восторге.

– Да, все оказалось не так уж плохо, – задумчиво признала Дейдра.

Пока все болтали о родах и младенцах, я быстренько пролистала сегодняшние газеты. На развороте «Индепендент» красовалось фото Годфри Барнса. Его посадили на шесть месяцев. В статье говорилось, что к нему валом валят посетительницы. Женщины даже собирают деньги, чтобы подать на апелляцию. Потом, по привычке, я открыла гороскоп Шерил фон Штрумпфхозен. Хотя она всегда, ну всегда ошибается – правда ведь? – я все равно не могу удержаться, чтобы не прочитать его.

«Весы, положение планет сулит благоприятный период, – пророчила Шерил. – Активность Плутона предрасполагает к завершению дел и новым начинаниям. На этой неделе будьте настороже и не отклоняйте приглашений».

– Может, съездим куда-нибудь? – предложил Джо несколькими днями позже.

– Что? – удивилась я.

Мы сидели на скамейке около дома. Джо работал над сценарием, а я читала «Телеграф», колонку об искусстве. Радиокритик Джиллиан Рейнолдс расхваливала Эмбер на все лады. «Новая серия программ об искусстве на радио „Лондон» – настоящий триумф, – писала она, – а „Это классика!» – жемчужина серии. Эмбер Дейн превосходно разбирается в литературе, но достаточно естественна и осторожна, чтобы не доминировать в эфире. Напротив, она побуждает гостей программы красноречиво и страстно обсуждать выбранную книгу. В этом и состоит талант радиоведущего. Что касается голоса Дейн, я готова слушать его целыми днями».

– Чудесный отзыв, – поделилась я. – По-моему, это первая хорошая рецензия, которую получила Эмбер. – Я погладила Мэри, сидевшую у меня на коленях. Мне не хватало Эмбер, Педро и Пердиты. Но теперь у меня была эта малышка. И Джо – по крайней мере, еще на несколько недель.

– Может, махнем куда-нибудь?

– Извини, что ты сказал?

– Я сказал: может, махнем куда-нибудь?

– Махнем? – переспросила я. Мне на руку села маленькая божья коровка.

– Ну, да. Все влюбленные отправляются в романтическое путешествие.

Все влюбленные? Мне это нравится.

– С удовольствием, – просияла я. – Но надо предупредить Джека, по крайней мере, за неделю. А куда?

– М-м-м, я точно знаю, куда бы хотел поехать.

– Куда же?

– Надеюсь, Минти, тебе эта идея тоже понравится.

– Наверняка, – заверила я. Божья коровка улетела.

– Я всегда мечтал именно о таком отпуске, – проговорил Джо. – Надеюсь, ты согласишься.

– Джо, мне все равно, куда мы поедем, лишь бы там был ты.

– О'кей, – произнес он. На лице его заиграла нетерпеливая улыбка. – Минти, я всегда мечтал съездить на канал!

– На канал?

– Да. Полная идиллия, тебе не кажется?

– Хм-м...

– Спокойствие.

– Здесь тоже спокойно, Джо.

– И тишина.

– В это время года и в Лондоне тихо, Джо.

– И лишь плеск волн о борт лодки.

– Да, – смирилась я. О господи.

– Когда плывешь, столько всего можно увидеть.

– Точно.

– Ты, я и канал. Правда, здорово?

– М-м-м, – задумалась я. Джо мне улыбнулся:

– Скажи «да», Минти. – У него был такой счастливый вид. Разве я могла отказать ему? Стоило разочек задвинуть «Решающий фактор».

– Было бы здорово, – ответила я.

Что ж, Шерил фон Штрумпфхозен предупреждала, что нельзя отказываться от приглашений. Я вспомнила об этом спустя несколько дней, когда ждала Джо. Мне не требовалось смотреть на календарь, чтобы узнать, какое сегодня число. Было воскресенье, двадцать восьмое июля. Ровно год со дня моей свадьбы. Что тогда мне предсказала Шерил? Внезапно я вспомнила: «Весы, в эти выходные в вашей личной жизни намечаются резкие перемены к лучшему». И я засмеялась, потому что поняла: Шерил была права. Моя жизнь действительно изменилась к лучшему. Доминик бросил меня, и я встретила Джо. При мысли об этом на моем лице заиграла улыбка. Потом я расхохоталась и никак не могла остановиться. Я сидела у себя в гостиной в полном одиночестве и покатывалась со смеху. В квартире было тихо, две сумки собраны. Я перебирала события минувшего года. Воскресила в памяти все, прокручивая в мозгу воображаемую запись. Наконец все встало на свои места. Я вспомнила отель «Георг V» и нашу первую встречу с Джо. Вспомнила, как Эмбер злилась на Чарли. Вспомнила Ситронеллу, «Решающий фактор» и свою новую стрижку. Как будто сто лет прошло. В голове всплывали благотворительный бал, Хелен, Лори и Пердита, бедный сэр Перси и Вирджиния Парк, падчерицы Джека, Мелинда, Лос-Анджелес и отель «Четыре сезона». Четыре сезона. Прошло четыре сезона. Четыре времени года, в течение которых колесики повернулись для всех нас.

– И вот мы здесь, – обратилась я к Мэри. – И не думали, что у нас все получится, да? Но получилось же. – Она подмигнула мне и заурчала.

Меня переполняло счастье. Я даже особенно не переживала, что мы едем на канал. Может, дождя и не будет – на улице прекрасная погода. А лодки теперь наверняка удобнее, чем в моем детстве. На этот раз мне вряд ли придется прыгать в воду спасать чужую собаку. К тому же едем только мы вдвоем, и в каюте будет посвободнее. Может, мне даже понравится.

Интересно, на какой канал мы отправимся? Джо так и не сказал, хотел устроить сюрприз. Мысленно я перебрала возможные варианты. Скорее всего, Шропшир. Или Трент и Мерси. А может, Кеннет и Эйвон. «Было бы неплохо, – подумала я. – Тогда мы посмотрим на Оксфордшир и западные графства. Может, мне даже удастся расслабиться».

С улицы послышался гудок, хлопнула дверца машины, и я увидела Джо. Он бежал по дорожке.

– Так, – сказал он, войдя в квартиру. – Давай собираться. Мэри клади в корзинку, завезем ее по пути. И не забудь паспорт, на стоянке судов требуют удостоверение личности.

– Зачем?

– Таковы правила. Лодки стоят очень дорого, Минти. Откуда им знать, может, мы захотим угнать посудину?

– Ну, это вряд ли, – ответила я.

– Да, но они-то этого не знают. Поставь себя на их место.

– О'кей, – согласилась я. – Сейчас возьму. – Я прихватила паспорт, заперла квартиру, а Джо взял мои сумки.

– Ничего себе, – с улыбкой произнес он. – У тебя такие легонькие сумочки! Одной рукой можно поднять!

Мы заехали к Эмбер и Лори и оставили кошку. Мне хотелось задержаться на несколько минут и как следует осмотреть их новую квартиру, но Джо торопил меня, потому что пообещал команде суденышка, что мы приедем к двум. И мы уехали. Мне всегда казалось, что вся прелесть плавания по каналу в том, что там тихо и спокойно, а мой индикатор стресса уже зашкаливал. Джо явно спешил, но на Энджел-стрит были пробки. Мы свернули на Юстон-роуд, и я догадалась, что мы направляемся на юг.

– На какой канал мы едем? – спросила я. Мы мчались по направлению к Шепардс-Буш.

– Это сюрприз.

– Ну, скажи.

– Хорошо, – ответил он. – На Гранд-Юнион, посадка в Саутхолле.

– В Саутхолле? – поежилась я.

– Да, в Саутхолле. Что ты имеешь против Саутхолла?

– О, ничего, – отмахнулась я. – Ничего. Саутхолл – это прекрасно. Матерь божья... Вот что происходит, если проявить мягкость. Я добровольно согласилась на Саутхолл.

– Ты хорошо ориентируешься по карте? – спросил Джо.

– Нет, – честно ответила я. Он начал твердить что-то о шоссе А-4 и М-4, о таком-то и таком-то пересечении дорог, а я сидела и молчала в тряпочку: сами знаете, какой из меня навигатор. Мы ехали по М-4, и тут я заметила вдоль дороги указатели, недвусмысленно говорившие, что к Саутхоллу надо заворачивать направо. Но Джо свернул налево.

– Джо, на указателе было написано, что Саутхолл направо.

– Ничего, – успокоил он, глянув в зеркало заднего вида. – Я знаю, что делаю. Ты же сама сказала, что плохо ориентируешься.

– Да. У меня неизлечимый случай географического кретинизма, но я не путаю лево и право. Там надо было повернуть направо, а мы свернули налево и теперь едем не в ту сторону.

– Это альтернативный маршрут, – отговорился Джо, изображая из себя всезнайку.

– Да уж, альтернативный, сто восемьдесят градусов в другом направлении, – пробурчала я. – Тебе что, все равно?

– Да.

– Но мы же едем в Хитроу!

– Правда? – воскликнул он. – О нет!

– Да, посмотри. Хитроу, терминал 4. – Джо молчал. – Терминал 3. – Мы проехали еще один указатель.

– О боже, – посетовал Джо. – Мы поехали совсем не в ту сторону, да? Смотри, вот терминал 2. – Джо заехал на стоянку, взял билетик на парковку и нашел свободное место. Когда мы вышли из машины, он улыбался, и я тоже. Мы взяли сумки, и зашли в здание аэропорта.

– Ничего страшного, мне нравятся каналы, – заверила я. – И на канал бы съездила за милую душу.

– Я тоже обожаю каналы, – сообщил Джо и достал из кармана куртки конверт с авиабилетами. – Так, «Британские авиалинии», – объявил он, и мы направились к стойке регистрации.

– Джо, куда мы едем?

– А куда бы тебе хотелось? У нас есть выбор, не так ли? – он окинул взглядом длинную череду стоек регистрации. – Лиссабон, Мадрид, Барселона, Аликанте, Осло, Гибралтар, Париж. Хочешь еще разок съездить в Париж, Минти?

И тут он протянул мне билеты. Я взглянула на пункт назначения и улыбнулась: Венеция, «Марко Поло».

– Я же говорил тебе, что люблю каналы, – усмехнулся Джо. – Но когда есть выбор, я предпочитаю венецианский Канале Гранде Гранд-Юниону.

– Как... здорово, – выдохнула я. Других слов на ум не приходило.

– Что ж, – сказал Джо, когда мы рука об руку направились к терминалу вылета международных рейсов, – нам обоим нужен отдых, тебе не кажется? Мне скоро предстоят съемки фильма, а ты все это время была страшно занята. Нам необходимо какое-то время побыть вдвоем. Только ты и я, Минти, – заявил он. Мы прошли на посадку. – «Оглянись, и я буду рядом. А когда я оглянусь, рядом будешь ты». Правда, здорово, Минти?

– Да, – пробормотала я.

– Нам нужно побыть вместе, до того как я вернусь в Лос-Анджелес. Ты будешь приезжать ко мне в гости? Съемки – это так весело. Я говорил тебе, кого мы пригласили на главные роли?

– Нет.

– Уже есть договоренность с Кевином Спейси, и на женскую роль куча претенденток: Сандра Баллок, Джулия Робертс, Вайнона Райдер и Хелен Хант.

– Вот это да! – воскликнула я.

– Но знаешь, кого я вижу в этой роли?

– Нет.

– Я очень хочу, чтобы именно это актриса сыграла в моем фильме.

– Кто же она? – с улыбкой спросила я.

– Камерон Диаз!

– Камерон Диаз?

– Да, – он сжал мою ладонь. – Она мечтает получить эту роль и, на мой взгляд, подходит идеально. Ты могла бы приехать на съемки. Я бы вас познакомил. Знаешь, Минти, мне кажется, вы сразу найдете общий язык!

– Ну...

– Вот мы повеселимся! – сказал он. Наш самолет поднялся в воздух.

– Да, дорогой, это будет нечто! – откликнулась я.