"Федя и Данилка" - читать интересную книгу автора (Воронкова Любовь Федоровна)

Федина тревога

Каждый день в колхозе ждали: вот сегодня найдут воду! Уж невмоготу становилось жить. Скотина похудела, коровы стали давать меньше молока. Гуси и утки ходили встрепанные, запыленные какие-то. Овцы осипшими голосами блеяли у водопоя. Все просили: воды, воды, воды!

Воду привозили, делили по дворам. И коровам наливали, и лошадям, и овцам. Но мало было этой воды, не вволю, не досыта, а так, лишь бы протерпеть тяжелое время.

Сергей Матвеич совсем замучился и почернел. С рассветом уходил он с бригадой в горы. Там бурили, тут бурили. Где-то здесь обязательно должна быть вода. А воды нет и нет.

Как-то вечером Федя прибежал к Данилке.

– Сергей Матвеич пришел? – спросил он.

Данилка тяпкой рыхлил землю вокруг абрикосовых деревьев. Поливки почти никакой, иногда моют что-нибудь да выплеснут под деревья эту воду. А если разрыхлить землю, то все-таки корням полегче.

– Нет еще, – ответил Данилка, продолжая работать.

Федя сел на теплый от солнца камень:

– Тогда подожду.

– А на что он тебе? – спросил Данилка.

– Нужно.

Данилка взглянул на Федю и опустил мотыгу.

– Ты что, заболел?

Федя сидел сумрачный, совсем расстроенный.

– Не заболел. Кабы заболел, то хорошо!

– А что же ты?

– Наши уезжать собираются.

Данилка даже и не понял сразу:

– Как уезжать? Куда? На сколько?

– Ни на сколько. – Федя пожал плечами. – Совсем.

Данилка бросил мотыгу и подошел к Феде:

– Совсем? Как совсем? Куда совсем?

– Ну, «куда, куда»! Известно куда – к отцовой родне. На Орловщину.

– О-ей!..

– Тетя Фрося все зовет и зовет. Тут, говорит, без воды помрем. А там воды много.

– А отец что?

– А отец говорит: «Что ж, соберемся да поедем».

– А мать?

– Только мать не хочет.

– А может, мать переборет?

– Нет. Тетю Фросю разве переборешь?

Федя и Данилка пригорюнились.

«Из дому куда-то ехать… – думал Федя, а слезы так и подступали к самому сердцу. – Тут все ребята… и море… и все».

«Как же без Феди? – думал Данилка. – Все ребята здесь, а Феди не будет… И в доме на горе будут другие люди жить…»

– А вдруг да найдут воду, – сказал Данилка, – тогда что?

– Не знаю. – Федя как будто всхлипнул. – Не найдут, наверно!

Федя и Данилка, занятые горькими думами, тихо вышли из сада и уселись на крыльце.

– Что это вы нахохлились? – спросила Данилкина мать. – Или натворили чего?

– Мы, мама, ничего не натворили, – ответил Данилка. – Мы Сергея Матвеича ждем.

Наступила тьма.

Во всем колхозе загорелись электрические лампочки, будто кто-то сразу бросил пригоршню огней в темную долину.

Тут и пришел Сергей Матвеич.

Ребята бросились ему навстречу:

– Ну что, Сергей Матвеич?

Сергей Матвеич поглядел на них усталыми глазами, приподнял брови, покачал головой:

– Пока ничего хорошего.

– Все, – упавшим голосом сказал Федя.

И, не оборачиваясь, пошел домой.

У Данилки защемило под ложечкой. Он направился было следом за Федей, но мать сейчас же увидела.

– Куда это? – удивилась она. – Ночь на дворе. Неужели вам, ребята, дня не хватило? Иди-ка, Данилка, ужинать, да спать пора. Топчан по тебе скучает.

Медленным шагом шел Федя по деревне. Ему домой даже идти не хотелось. Ну что там? Споры, брань. Мать плачет и тоже бранится.

«А может, отдумают? – прикидывал Федя. – Может, пока я ходил, отец послушался матери: „Зачем хозяйство разорять? Останемся. Пускай сестрица одна едет“. Мать, ведь она тоже… бедовая. Она и отспорить может!»

Тишина стояла в колхозе. Только море шумело и шумело, словно баюкало землю.

«Не хочу уезжать… – всхлипнул Федя. – Не хочу, и все!»

Он вошел в дом и сразу понял, что надежды его не сбылись. Отец не послушался матери, но мать послушалась отца и тети Фроси.

Все трое сидели за пустым столом и разговаривали. И такие у них были разговоры, что, видно, даже про ужин забыли.

– А гусей тоже с собой брать, – спрашивала мать, – или резать?

– Зачем же это резать? – возражала тетя Фрося. – Там река, выгон широкий, зеленый с весны до осени. Пустим – и будут ходить. Гусей довезти нетрудно. В клетку – и все.

– Моря жалко… – вздохнула мать. – Как же без моря? Ведь я здесь родилась. Всю жизнь на море…

– Ну, это пустое! – Отец махнул рукой. – Баловство. Что оно, твое море-то? Утонуть можно, а напиться нельзя.

– Виноградники хороши… – опять вздохнула мать, – и дом у нас устроенный…

– Снова-здорово! – сердита сказала тетя Фрося. – Подумаешь, дом – из глины сбитый!.. Ужинать давайте. А то, пока посидим, еще передумаем.

– А я не поеду, – вдруг заявил Федя.

– А тебя когда спросят, тогда ты ответишь, – сказал ему отец. – Пока еще не спрашивали.

– Наймусь на птичник и буду работать, – проворчал Федя.

Но на него уже никто не обращал внимания. И отец и мать задумались. Только тетя Фрося весело хлопотала, собирая на стол.

– А вам, тетя Фрося, хочется, ну и ехали бы одни! – сказал Федя. – Зачем и приезжали только!

Но тут отец на него прикрикнул и хлопнул ладонью по столу:

– Это еще что? Вишь ты как разговорился со старшими! – И, вздохнув, добавил: – Да. Если б хоть вода была… А то где вот она? Ищут, ищут. Видно, все-таки уходить придется.

С тяжелой душой улегся Федя спать. Ему все представлялось, как связывает мать узлы, как сажают гусей в большую клетку, как выносят из избы разные вещи и грузят в машину… Ребята в это время гурьбой бегут на море, синее море сверкает, плещется, зовет… А он, Федя, стоит у машины! Сейчас сядет и уедет куда-то, и больше не будет его здесь, и не будет их дома. И Данилка выйдет на дорогу и только поглядит им вслед…

Тут у Феди опять закапали слезы. Но он зажмурил глаза покрепче и уткнулся в подушку.

Мать тоже долго не спала. Федя слышал, как она ворочалась на кровати.

– А корову как же?.. – прошептала она. – Продавать?

– Не с собой же везти, – отозвалась тетя Фрося. – Что там, коров нету, что ли? Ведь ее в корзину не посадишь.

– Хорошая коровка-то.

– И там не хуже. Там разве столько молока-то коровы дают? Там по ведру дают. Потому что пастбище там – трава по пояс.

Под этот шепот Федя уснул и увидел во сне, как уводят со двора их маленькую красную коровку Зорьку.

«Не отдам корову! – воевал во сне Федя. – Буду на ферме работать! И Зорька пускай со мной! Не отдам, и все!»

А у самого у сонного текли по щекам слезы и мочили горячую подушку.