"Бумажная луна" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 15

— Тайлер с друзьями недавно купил пиротехнический завод и теперь по любому поводу устраивает фейерверки. Я не смогла убедить его, что Четвертое июля[1] бывает только раз в году. Он хотел сделать вам сюрприз и отпраздновать вашу свадьбу. Уж конечно, если бы вы поженились здесь, этот болван палил бы всю ночь, не давая вам спать. — Эви Монтейн болтала без умолку, обнимая Дженис и пожимая руку удивленному Питеру.

Ее шляпа с величественными перьями была без ленточных завязок, и Эви то и дело хваталась за нее, чтобы удержать от порывов ветра с реки.

— Бетси немножко волнуется. Я велела ей ждать в экипаже и рассказала ей все, что знала о тебе, Питер, а также много такого, чего даже ты, наверное, не знаешь, лишь бы она заснула после вашей телеграммы. Вы, конечно, уже сообщили Дэниелу и Джорджине, но я тоже послала им телеграмму, узнав, что вы будете здесь. Понятно, что они не смогут приехать — Джорджина вот-вот родит, — но, по-моему, им приятно будет узнать, что вы хотите побыть с семьей.

Тайлер Монтейн с улыбкой слушал болтовню своей жены. Старше Питера лет на десять, он сохранил по-юношески стройную фигуру. Смешливые лучики вокруг глаз стали глубже, когда он перевел взгляд с жены на растерянного брата Дэниела — Питера Маллони.

Тайлер заметил, как Питер слегка нахмурился, когда Эви упомянула про телеграмму, но Дженис отнеслась к этой новости совершенно спокойно. Тайлер несколько раз видел учительницу, и она ему нравилась. Трудно было представить женщину, более непохожую на его взбалмошную болтушку-жену, чем невозмутимая и уравновешенная Дженис Харрисон. Но эта разница лишь умиляла Тайлера. Взглянув на молодоженов, он пришел к выводу, что жених чувствует то же самое.

Как только Эви оставила в покое беднягу Питера, Тайлер протянул ему руку:

— Рад снова видеть тебя, Питер. Прошло несколько лет, но я хорошо тебя помню. Как-нибудь ты непременно расскажешь мне о том, как двум жителям Катлервиля из Огайо, чтобы встретить друг друга, пришлось проделать долгий путь в Техас.

На этот раз нахмурилась Дженис, и Тайлеру показалось, что его слова чем-то смутили и Питера. Он не мог понять, в чем допустил оплошность, но на всякий случай дал Эви знак, который она сразу же поняла. «Что-то здесь не так, — решил Тайлер, — придется докопаться до сути».

Но сейчас Монтейны отступили назад и смотрели на девочку, которая пробиралась сквозь толпу на набережной. Она была такой бледной и хрупкой, что, казалось, взрослые непременно должны были сбить ее с ног, но люди расступались перед этой маленькой феей. Завидев Дженис, кинувшуюся к ней, девочка радостно замахала рукой, и воздух вокруг нее точно наполнился золотым сиянием.

Тайлер заметил изумление ошеломленного Питера, когда тот смотрел на эту девочку-фею. Дженис обняла ее, и обе пошли по улице, взявшись за руки и весело болтая. На Питера словно спустилось озарение, Тайлер тоже внимательно посмотрел на сестер. Но не увидел того, что явно заметил другой мужчина.

У обеих волосы были бледно-желтыми, как свет луны, но у Бетси они вихрились блестящими завитками, а у Дженис выбивались из-под шляпки прямыми прядями. Ангельские глаза девочки были небесно-голубыми, а серьезные глаза ее сестры — серыми. Все понятно — это родственное сходство, но Тайлер не видел за этим ничего большего.

Суровое выражение лица Питера смягчилось, когда он опустился на корточки перед девочкой и взял ее за руку. В глазах Бетси мелькнуло недоверие, но он что-то сказал, и девочка весело рассмеялась. Тайлер только головой покачал, увидев, как Бетси уже обнимает за шею своего зятя. Для этого ребенка все люди были родными. Только бы жизнь никогда не научила ее другому!

— Эви сказала, что вы мой новый брат.

Бетси стояла рядом с Питером, пока он подсаживал Дженис в ожидавший их экипаж, потом залезла сама и села рядом с сестрой. Подняв маленькое личико, она выжидательно посмотрела на Питера, и тот сел рядом с ней по другую сторону.

Питер медлил с ответом. Сначала он бросил быстрый взгляд на бесстрастное лицо Дженис и только потом ответил:

— Да, я твой брат. Называй меня Питер.

У девочки была такая же милая, обаятельная улыбка, как и у Дженис. Питер переводил взгляд с одного лица на другое. Нет, наверное, он ошибается. Питер ни разу не спросил, сколько Бетси лет. Мало того, он даже не знал, сколько лет его жене. Возможно…

К чему строить догадки? Мысль о том, что его честная, прямодушная жена могла утаить от него такой важный секрет, была не по душе Питеру. Да нет, конечно, Бетси всего лишь ее сестра. Сходство, конечно, поразительное: те же жесты, то же выражение лица, но Дженис сама растила ребенка, и неудивительно, что девочка так похожа на нее.

Бетси чуть слышно проговорила «брат Питер», словно пробуя, как это звучит, и Питер улыбнулся.

— Сколько вы здесь пробудете? На Четвертое июля у нас намечается грандиозный фейерверк. В городке будет парад, женщины собираются наготовить море угощений.

Питер с момента их встречи ощущал на себе изучающий взгляд Тайлера и постарался ответить так, чтобы удовлетворить любопытство всех своих слушателей:

— В последний раз я смотрел парад Четвертого июля дома, тогда еще им командовала Джорджина. Как хорошо, что у меня здесь нет ни фабрик, ни заводов, иначе полгородка маршировало бы под моими окнами, требуя улучшения условий труда.

Все засмеялись, и Питер украдкой взглянул на Дженис. Монтейны знали о том случае. Интересно, жила ли Дженис в Катлервиле, когда произошли те события? Это был один из самых черных дней его жизни, который помог ему начать новую жизнь в новом мире. А может, и она была среди тех, кто громил имущество отца в знак протеста против его жестокого обращения с рабочими? Это не важно. Если Дженис из Катлервиля, то должна знать, кто он такой. Здесь всем была известна семья Маллони. Почему же она никогда не говорила о том, что знает его?

Питер откинулся на сиденье, размышляя о скрытности своей жены. А он-то считал ее такой открытой! Выходит, просто дурачил самого себя. Люди редко бывают такими, какими кажутся со стороны. И это не значит, что с ними что-то не так. Просто Дженис оказалась немного сложнее, чем он потрудился увидеть. Маллони надеялся, что у него будет время изучить ее получше перед отъездом в Нью-Мексико.

Питера беспокоило также и то, что о его женитьбе Эви сообщила Дэниелу. Сам он еще даже письма не написал домой. Некогда было писать письма, и Монтейнам он отправил телеграмму только по необходимости. Но посылать телеграмму брату, которого едва знал?.. Элементарная вежливость требовала, чтобы Питер известил хотя бы родителей о своей женитьбе, а он даже этого не сделал; Эви сделала это за него. О последствиях думать не хотелось.

Питер вздохнул и снова прислушался к оживленной болтовне. Девочка, сидевшая между ними, не давала Питеру дотронуться до Дженис. А ему так хотелось сейчас ощутить ее ободряющее пожатие. У него было такое чувство, будто он бежит по краю обрыва, один неверный шаг — и сорвется в пропасть.

— Мы приготовили для вас комнаты — специально для новобрачных, — сказала Эви, игриво взглянув на Дженис. — Я годами собиралась прибраться в этой башне, да все откладывала. Вид оттуда просто великолепный, но зато столько ступенек…

Тайлер засмеялся:

— Только молодожены способны на безумное восхождение по этим ступенькам, чтобы добраться до брачного ложа. А если раз туда заберешься, спускаться уже не захочется.

Дженис беспокойно поглядела в окно и вымученно улыбнулась, отчего Монтейны весело переглянулись.

— Башня в доме? Как в замке? — удивленно спросила она.

— Точнее, обсерватория, — ответил Тайлер. — Мой дед построил этот дом еще до войны. Он увлекался астрономией и установил там телескоп, чтобы наблюдать по ночам звездное небо. Но с возрастом такое количество ступенек стало пугать его, и башня превратилась в склад ненужных вещей. Во время войны ее какое-то время использовали в качестве наблюдательной вышки, но мы слишком далеко от городка, чтобы обеспечить эффективную систему слежения. Янки все равно вошли в город. — Горькие нотки пропали в голосе Тайлера, когда он со смехом продолжил: — Какое-то время птицы считали эту башню своей, но не волнуйтесь: мы застеклили окна.

Свернули на подъездную аллею к дому, и Дженис, выглянув из окна экипажа, задохнулась от восхищения. Сквозь завесу из живых дубовых листьев и висячего мха проглядывали кирпичная стена, высокие белые колонны и окна, блестевшие на солнце среди буйно цветущих кустов и магнолий.

— О Боже! Дэниел говорил мне, что вы живете в большом особняке, но я не думала… — Дженис замолчала, не зная, какие подобрать слова.

Тайлер засмеялся:

— Он выглядит лучше, чем на самом деле. Для нас там во все времена была свободна только одна комната. Раньше в столовой неслись куры, а в гостиной паслись свиньи. Сейчас по всему дому носятся дети. Можете насладиться нетронутой красотой, которая сейчас перед вами. Когда мы войдем, вы увидите настоящий дом.

Было уже темно, когда экипаж подъехал к дому, но газовые фонари во дворе и на широкой веранде бросали тусклый свет на фасад здания. Как только Питер выбрался из экипажа, воздух взорвался фейерверком, почти таким же громким, как на пристани, только на этот раз грохот имел почти музыкальный ритм.

Спрыгнув с подножки экипажа и встав рядом с гостем, Тайлер застонал:

— Вот черти! Говорил же им не…

В ночи слышался отчетливый звук горна, но вскоре его перекрыл нестройный грохот барабанов. Питеру показалось, что в буйном ритме он различает флейту, гитару и мексиканские трещотки. В самой музыке угадывались мотивы примитивных африканских и зажигательных испанских мелодий. Прямо над ними с дерева сорвалась недовольная шумом сова и улетела в ночь.

Бетси сама спрыгнула с подножки экипажа и, ни слова не говоря, помчалась в ту сторону, откуда доносился весь этот шум. Даже Дженис слегка улыбнулась, когда выходила, опершись о руку Питера. Эви громко расхохоталась, глядя на мужа, удивленно закатившего глаза.

Только они начали подниматься по лестнице, сверху раздался взрыв детского смеха, и в то же мгновение воздух рассыпался тысячами разноцветных конфетти. Бумажная радуга из красных, синих и желтых кружочков запорхала и закружила в воздухе, посыпалась им на головы, на одежду, на ступеньки лестницы, подхваченная ночным ветерком, украсила кусты азалии вдоль аллеи. Музыка достигла новых бравурных крещендо.

Эви и Тайлер смеялись, кричали и потрясали кулаками, задрав голову к балкону. Питер поймал руку Дженис, и та невольно улыбнулась: розовый кружок конфетти пристал к ее носу. Питер усмехнулся в ответ, смахивая крохотную бумажку со своей щеки.

— У них что, всегда так? — спросил он, показывая на необычную пару, которая уже бежала по ступенькам к двери дома.

Дженис удалось сдержанно улыбнуться, хотя всякий раз, когда лихой оркестр наверху разражался новой мелодией, с трудом сдерживала охватившее ее веселье.

— Похоже, они устроили нам шуточную серенаду. Я слышу голоса Родригесов. Будь готов ко всему!

Родригесы? Питер вспоминал, где слышал эту фамилию, ведя свою жену по ступенькам парадной лестницы. Они скрылись под козырьком веранды от последних круживших в воздухе конфетти и подошли к двери. Сверху послышались переливы веселого детского смеха. Родригесы! Ну конечно! Кузены Эви, друзья Дэниела в его проказах. Питер недовольно подумал о том, что этот визит вопреки его ожиданию не ограничится короткой деловой встречей.

Судя по грохоту, веселый оркестр помчался по открытому коридору над внушительной лестницей в галерею верхнего этажа. Но прежде, чем гости увидели музыкантов, в холл важно прошествовала седая негритянка в пышных юбках. В руке она сжимала деревянную поварешку, которой размахивала, как мечом, поднимаясь по лестнице.

— Я говорила вам, маленькие хулиганы, не пачкать мои ковры! Если вы и в моей гостиной учинили такой кавардак, я сверну вам шеи! Ну-ка живо спускайтесь вниз, а не то я сама поднимусь, и тогда вам не поздоровится!

В холле второго этажа послышались смех и топот бегущих ног, сопровождаемые случайными звуками горна и боем барабана. Питер так и стоял, удивленно глядя наверх, когда в коридоре, ведущем из задней части дома, снова появились Монтейны. За ними шли высокий худой негр и хорошенькая женщина с кожей цвета кофе со сливками.

— Я не могу целый день не спускать глаз с этих охламонов, — жаловался негр, — легче перегородить Миссисипи. А где Кармен? Она здесь ответственное лицо.

В тот же момент на верхней площадке лестницы появилась Кармен, за ней шли двое ее детей и Бетси. Смеясь, она подобрала юбки и сбежала по ступенькам, чтобы поприветствовать Дженис.

— Вот и ты! Ну, как чувствуешь себя в роли замужней женщины? — Не умолкая, она повернулась к Питеру и протянула руку: — Эви сказала, что ты брат Дэниела. Когда я была чуть постарше Бетси, то была безумно влюблена в Дэниела. — Рука Питера пожала ее руку, и Кармен, озорно взглянув на Дженис, громко прошептала: — Ты умно поступила, дождавшись его брата. Он намного красивее Дэниела.

Питер совершенно растерялся от обилия лиц и имен. Симпатичная женщина испано-мексиканской внешности, пожавшая ему руку, представилась как Кармен Хардинг, жена Кайла Хардинга и кузина Эви, негр представился Бенджамином Вилькерсоном Третьим, негритянка — его женой Джасмин, а крупная седая женщина — бабушкой Бена Сакей. Питер предположил, что мальчик и девочка, прижавшиеся к ногам Кармен, — это дети Хар-дингов, а двое молодых людей и девушка, проскользнувшие в холл с разных сторон, — тоже какие-то родственники Кармен, а значит, и Эви, хотя Эви была совсем не похожа на Кармен с ее мексиканской красотой. Успокаивало только то, что Дженис, как видно, всех их хорошо знала, он надеялся, что в ближайшие десять дней тоже сможет разобраться во всех именах, лицах и родственных отношениях.

А пока лишь отметил, что отношения в этом доме очень своеобразны, их нельзя даже сравнивать с теми, какие были в особняке его детства. Их с Дженис проводили в лучшую гостиную, и Бенджамин с видом хозяина развалился в кресле перед камином. Его жена, бабушка Сакей и Кармен, обсуждая хозяйственные дела, исчезли в недрах дома. А в это время орава детей в возрасте от двух до семнадцати лет носилась по гостиной и по лестнице, бренча на музыкальных инструментах и разбрасывая конфетти. Здесь были дети всех цветов: бледно-матовая Бетси, бронзово-загорелые Хардинги и блестяще-черный карапуз. Питер никогда не смог бы разобраться в этом зверинце, но ему нравилось, что Эви и Тайлер обращаются со всеми детьми как со своими собственными, хотя он так и не понял, где же дети Монтейнов.

Чуть позже Питер отказался от попытки выяснить это, заметив усталость в улыбке Дженис. Они пили дорогие вина и кофе, ели бутерброды, мясо и пирожные, которые могли бы соперничать с едой лучших ресторанов, в которых Питер когда-то бывал, вели оживленные разговоры на светские и скандальные темы. Подошло время заканчивать церемонию торжественной встречи. Все-таки у них медовый месяц. Кто-то же должен напомнить об этом собравшимся.

Отбросив формальности, Питер подошел к прелестной хозяйке дома, когда та давала указания юной девушке по имени Мария — как он догадался, младшей кузине Эви. Девушка поспешно ушла искать остальных детей, чтобы отправить их спать, а Эви вопросительно взглянула на гостя:

— У Дженис немного усталый вид. Вы хотите, чтобы кто-нибудь проводил вас в вашу комнату?

Если бы Дженис через десять лет стала хоть наполовину такой же красивой, как Эви Монтейн, он счел бы себя счастливчиком. Благодарно улыбнувшись хозяйке, Питер сказал:

— Да, последние дни были несколько суматошными, а дорога всегда утомительна. Нам очень приятно в вашем обществе, но сейчас, пожалуй, нам пора подумать об отдыхе.

Эви весело рассмеялась:

— Вы провели слишком много времени с вашим отцом и слишком мало с Дэниелом, мистер Маллони. Вам грозит опасность превратиться в напыщенного джентльмена. Пойдемте, я провожу вас до лестницы, а дальше вы сами подниметесь на башню. И не говорите мне, что хотите лечь в постель только из-за усталости! Я-то вижу, как вы смотрите на свою жену!

Ее смех долетел до ушей Дженис и Тайлера, которые обсуждали необходимость развития народного образования. Последние слова Эви прозвучали во внезапной тишине, и, судя по румянцу на щеках Дженис, она уловила их смысл. Питер улыбнулся ее смущению. Наконец-то пришло время вести ее в постель!

Дженис отвела глаза от его настойчивого взгляда.