"Анелька" - читать интересную книгу автора (Прус Болеслав)Глава пятнадцатаяАнелька очнулась и подумала: «Значит, уже зима?» Холодный воздух студит легкие. Вокруг толстым ковром лежит снег. В него, как в пух, уходишь по щиколотки, по колени, по пояс, по плечи… Вот уже ничего не видно, ноги и грудь медленно сковывает пронизывающий холод. Как же она попала в сугроб? Нет, она лежит вовсе не в снегу, а на кровати в своей комнате. Как здесь хорошо! Холодно, правда, но это только на улице мороз, а ей напротив жарко. Анелька трогает рукой лоб. Ой, как пышет жаром! Но от руки это или ото лба? Чудесно лежать зимним утром в теплой постели и слушать, как на дворе хрустит снег. Который час? Анельке не хочется вставать. При мысли, что надо будет ступить на холодный, как лед, пол, дрожь охватывает ее всю с ног до головы, пробирает насквозь. Каждая жилка в ней дрожит. Наверное, ее сейчас разбудят. Который может быть час? Не высунуть ли голову из-под одеяла и поглядеть? Или подождать, пока часы пробьют? Должно быть, еще рано… Она вспомнила об уроках. «Что у нас сегодня? Сегодня… Сегодня…» В сознании застряло это слово. Как странно — человек твердит все время только одно слово и не помнит уже больше ни о чем… Надо отвечать урок истории. О чем это? Ах да! «Дело, только начатое Карлом Мартеллом и Пипином, расширил и довершил Карл Великий. Он был гениальнее отца и деда, да и обстоятельства… обстоятельства…» «Что у нас теперь? Зима? Да нет же! Зимою бывает мороз, а мне так жарко. Сегодня ужасно жаркий день. Вот лоб у меня горит… И какая я потная… „Дело, только начатое Карлом Мартеллом и Пипином…“ Панна Валентина!» Анелька села, откинула одеяло и во весь голос стала звать: — Панна Валентина! На миг открыла глаза, но сейчас же их зажмурила, потому что ее ослепил свет, такой яркий, что даже опущенные веки не защищали от него. Она заслонила рукой лицо и кончиками бескровных пальцев зажала глаза. — Чего тебе, Анельця? — отозвался Юзек. Анелька то ли не узнала голос брата, то ли не обратила внимания на вопрос — она молчала. Юзек дернул ее за руку. — Анелька, ты что? — спросил он. — Что ты сказала? — Который час? — спросила Анелька, не отнимая руки от лица. Потом она сказала словно про себя: — А разве панна Валентина… Панна… — Ну, Анельця! Что ты такое делаешь? Не гримасничай! Ты же знаешь, что я боюсь… Анелька отвернулась от него и уронила голову на подушку. — Хозяйка, идите сюда, — позвал Юзек. — Посмотрите, что с Анелькой. Анелька почувствовала, что ее бережно приподнимают чьи-то руки, услышала шепот: — Паненка! Миленькая! Она открыла глаза. Облупленные стены. За открытой дверью видны сени и угол двора. В окошко заглядывает веселое солнце, золотым сиянием обливает темный глиняный пол. Теперь Анелька узнала Ягну и перепуганного Юзека. Припомнила, что она на хуторе и недавно виделась с теткой. — Здесь была тетя Андзя? — Была вчера. — А который час? — Рано еще. Спите, паненка. — Что у тебя болит, Анельця? — спрашивал Юзек. — У меня? Ничего. Откуда мне знать? — ответила она с улыбкой. Потом прибавила: — А снегу ведь нет на дворе? — Что ты такое говоришь? Что ты говоришь, Анельця? — крикнул Юзек. — Лихорадка у паненки, — пояснила Ягна. — Что, паненка, жжет в середке? — Жжет. — И знобит? — Знобит. — А пить хочется? — Да, да, пить! Я и забыла, что мне пить хочется, — сказала Анелька. Юзек выбежал в сени и принес кружку воды. Анелька жадно припала к ней, но тотчас с отвращением ее оттолкнула. — Вода горькая! — Нет, Анельця, это хорошая вода, — уверял Юзек. — Хорошая? Да? Но мне пить не хочется, только есть… Нет, ничего не хочется… Я спать буду. Ягна бережно уложила ее, укрыла, потом выпроводила Юзека во двор. Мальчик чуть не плакал. — Анельця больна, — говорил он. — Надо написать маме. Почему мама не едет? — Тише, панич. У Анельци лихорадка, и ей мерещится всякое. Но это пройдет. Только бы тетушка воротилась и забрала вас отсюда. Бегай себе по двору, панич, а в комнату не ходи. Я сама присмотрю за Анелькой. Оставшись один во дворе, Юзек все раздумывал: что такое с Анелькой? Он машинально подошел к колодцу. Покрытый зеленой плесенью сруб был так невысок, что мальчик мог заглянуть внутрь. Он увидел поверхность воды, похожую на черное зеркало, а в ней — свое отражение, словно заключенное в раму на фоне чистого утреннего неба, которое там, в глубине, казалось темнее. Со старых бревен сруба по временам падали вниз капли с плеском то тихим, то звонким, напоминавшим отдаленный звон бубенчиков. Иногда над колодцем пролетала какая-нибудь птица, а Юзеку казалось, что это внизу, в колодце, что-то летает. «А может, там — тот свет?» — думал Юзек, и ему уже представлялись серебряные дворцы с золотыми крышами, деревья, на которых растут драгоценные каменья, птицы, говорящие человеческим языком. Обо всем этом ему когда-то рассказывала нянька, а быть может, и мать. Он помнил даже, что в том царстве побывал раз такой же маленький мальчик, как он, и принес оттуда волшебную лампу. Юзек решил, когда вырастет, спуститься в это подземное царство. Вот будет о чем порассказать, когда он вернется оттуда! Он еще раз оглянулся на дом, где лежала больная сестра, потом, взяв старое сито, отправился ловить рыбу. Увлекшись этим занятием, он скоро забыл о доме, о сестре и о «том свете». А Анелька все бредила. По временам она сознавала, где находится, следила глазами за Ягной, хлопотавшей у печи, слышала шумное булькание варившегося в горшке супа. Но вдруг ей начинало чудиться, что она бродит по тенистому лесу, по мягкому темно-зеленому мху, и откуда-то пахнет малиной. Потом наступало забытье, и она уже ничего не видела, не слышала и не чувствовала. Вот, ободренные тишиной, вылезли на середину комнаты два белых кролика. Тот, что побольше, нашел несколько листочков зелени и принялся их уплетать, одним красным глазом косясь на Анельку. Маленькому тоже хотелось погрызть зелени, но он был робок и только шевелил длинными усами да то и дело становился, как собачонка, на задние лапки. — Карусь! — позвала Анелька, увидев их. Кролики насторожили уши и, когда девочка протянула к ним руку, побежали в свою нору, быстро подскакивая на задних ногах. — Карусик! — повторила Анелька. На ее голос подбежала Ягна. — Это кролики, паненка. Тише, тише. Головка не болит? Анелька ярко блестевшими глазами посмотрела ей в лицо и сказала с улыбкой: — Вы шутите! Ведь здесь только что был Карусик… и руку мне лизнул… вот смотрите, еще мокрая. И она подняла к глазам свою худенькую горячую ручонку. Жена Зайца покачала головой. — Погоди, паненка, я тебе приготовлю такое лекарство — всю хворь как рукой снимет. Как только она вышла в сени, Анелька забыла о ней и опять стала бредить. Теперь ее горячечные видения уже были смутны, ей мерещилась только какая-то бесконечная равнина, которая уходила за хутор, за болота и дальние леса, до самого горизонта, где исчезала за краем неба. И когда Анелька опустила руку, рука скользнула легко, убежала за ворота, за леса и болота и затерялась где-то среди звезд. Потом Анелька увидела какие-то стены, гладкие и бесконечно высокие, но тут ей стало так тяжело, как будто на нее навалилась вся земля, и солнце, и все звезды с неба. Под этой безмерной тяжестью душа ее корчилась, и съеживалась, и все падала, падала куда-то, забывая тот мир, откуда она пришла. Внезапно в этом пространстве она ощутила какое-то движение. Казалось, близко, рядом, зашевелился какой-то огромный предмет и двинулся с востока туда, где заходит солнце, заслонив собой весь горизонт. Анелька открыла глаза и увидела, что это Ягна, подняв ее руку, кладет ей под мышку кусок хлеба. Потом Ягна накрыла ее рваным одеялом и спросила: — Ну как, не лучше тебе, паненка? Анелька хотела ответить, что ей уже совсем хорошо, но вместо слов из горла ее выходили какие-то невнятные звуки. Хозяйка зажгла свечу — громницу, накапала с нее воску в кружку с водой и велела Анельке выпить. Больная сделала глоток и удивилась, что вода имеет какой-то металлический вкус. — И теперь не полегчало, паненка? — Ох! Жена Зайца решила прибегнуть к самому сильному средству. Взяв обеими руками концы своего передника, она сложила его в три складки, медленно приговаривая: При последних словах она быстро развернула передник перед глазами Анельки. — Теперь легче? — А тетя еще здесь? — вместо ответа спросила больная. Ягна снова принялась укладывать складки на переднике: |
||
|