Передача пятая

Сегодня у меня день приключений. Вода вышла. Я отвязал скотину и пустил ее побродить, поискать себе лужицы, такие встречаются кое-где но очень мутные, сплошная грязь. Скотина начала сходить с ума. С трудом ее собрал и пустил к стогу, он стоит перед двором на улице, обнесен сеткой. Что они делали! Рвали, метали, топтали, будто не кормлю их два раза в день. Обиделся, разозлился, высказал им все, что думаю о них и обо всем этом, а им все равно. Тогда с отчаяния присел прямо посреди улицы и закурил. Тут подошел Супьян, и в этот момент шарахнуло. Супьян бросился во двор, как будто там может быть спасение, я – за ним. Осколки сыпались дождем. Покурили на корточках в котельной. Только он встал, чтобы уйти, как еще раз шарахнуло. Опять покурили. Скотина моя за это время ушла неизвестно куда. Когда все кончилось, то во дворе и перед двором я увидел столько осколков, что ими, кажется, можно было уложить целый батальон, а в нас не попал ни один. Как все же трудно убить человека! На обочине дороги лежит труба размером с чертежный пенал, на одном конце – шесть сопел. Повсюду валяются ветки, скошенные, как трава. Невдалеке горит дом.

Шамиль, молодой родственник Сапарби, жаловался мне на корыстных ребят. Воюют все хорошо, но некоторые много думают о наживе. Он, например, подобьет танк и больше тот для него не существует, а другие тут же бросаются тащить из него что можно. Он подбил два БТРа. Из них выскочили солдаты и побежали. Тогда один в маске стал на них кричать: «Вы куда, суки?! Давай вперед, стреляйте! Ура!». Мужика сразу застрелили, он оказался чеченцем, лет 50-ти. Еще среди убитых оказался один аджарец – оттащили его в сторону и накрыли лицо, единоверец все-таки… Солдаты – белобрысые пацаны. Чуть что, кричат: «Мама!». Целая группа их вместе с офицером сдалась в плен. Они шли, подняв в одной руке автомат, в другой – рожок с патронами. Один чеченец подскочил и ударил солдата ножом. Все свои осудили его, и он пристыжено отошел, потом вообще скрылся. А один солдат-мальчик, увидев, как тот ударил его товарища, стал истошно кричать и побежал. Никто не стал его догонять, ни стрелять ему вслед. Этих пацанов жалеют, говорят, что они не виноваты – их гонят, как на мясокомбинат. Шамиль научил меня растапливать печку. Придавив ногой патрон автомата о плинтус, вытащил пулю, высыпал порох и бросил его в печь – дрова загорелись моментально. У чеченцев порох и лекарство называются одним словом: «молха».

Газеты изо дня в день писали о «чеченских авизо». Создавалось мнение, что чеченцы забрали деньги Москвы и чуть ли не всей России. Но мы-то, чеченцы, знали всегда, что «Авизо» – это не наша стихия, не наше изобретение. Нас использовали. Конечно, чеченца нельзя использовать за бутылку, но в этом случае он получил каплю с моря. Правда, оказался способным и на самостоятельное плавание. Но тут уж за ним был глаз да глаз. Чеченцев, разбогатевших на «авизо», – единицы, а сложивших буйну голову – не сосчитать. Конечно, тот Большой Московский Бандит (я пишу все три слова с большой буквы), что пристегнул чеченца к «авизо», сделал удачный выбор. Колоритная фигура горца загородила его, Большого Московского Бандита, от общества.

Дай чеченцу ключи от квартиры, в которой очень много вещей, не возьмет – он не домушник, не щипач. Он любит «брать» с риском, удалью, чтобы старики говорили о нем с уважением, ровесники – с завистью, потомки – с гордостью, девушки – песни слагали. Сворует русский крупно – обычно ложится на дно, даже от жены может уйти. Сделает то же самое чеченец – огромный дом построит на обозрение всей округе. Чем больше сворует, тем больший дом: пусть подсчитывают люди, сколько отхватил.

Чеченская самокритика опирается на исторические примеры-притчи. Как-то напали чеченцы на станицу Петропавловскую. Казаки отступили с позиций и послали за советом к старому казаку. Так, мол, и так, бьют нас гололобые, что делать? «А вы навстречу им выгоните скотину,» – посоветовал бывалый казак. Так и сделали. Собрали станичный скот и погнали на позиции, занятые чеченцами. Те перестали стрелять, выскочили к стаду и давай хватать скотину и делать метки: «Это мой бык, этот тоже мой!» Казаки пришли в себя и перестреляли их. Чеченцы говорят о себе: мы способны дружно только воровать, а когда идем обратно, уже ссоримся, не поделив добычу.

В одном осколке утерянного чеченского мифа Бог Дула, закончив творение человеческих душ, обнаружил, что на земле остается много безлюдных мест. Тогда он сотворил еще некоторое число душ, но уже не таких доброкачественных и сказал, словно в свое оправдание: «Этих я создал, чтобы земля не пустовала». О пустых, никчемных людях чеченцы так и говорят: «Созданы, чтобы земля не пустовала» или просто: пустые – еса хиуманаш. Особенно часто стало употребляться это выражение в последнее время в связи со многими, не свойственными чеченцам, поступками осовеченных отбросов общества.

Всю жизнь пытаюсь вспомнить, что рассказывал мне в детстве один старик о яйце. Это был целый космологический миф. Помню только одно предложение: «Бог сказал, что он спустился бы на землю, если бы не боялся наступить на скорлупу яйца.» Яйцо, видимо, было очень важной вещью в древних верованиях чеченцев. И сегодня у нас считается тяжким грехом ступить на скорлупу. Может, это отголосок зороастрийских мифов. Бог Мазда устроил мир, как яйцо. Земля находится посредине неба, будто желток – в середине яйца. Частицы древних мифов сохраняются в наших именах. Мусульманские имена появились позже. Из восемнадцати имен предков, которых знаю, только имя моего отца чисто мусульманское.

У чеченца не бывало необходимости просить милостыню. Он принадлежал к определенному роду-племени, и родичи никогда не позволяли ему дойти до сумы. Это было бы для них большим унижением. У человека мог пасть скот, сгореть дом. Родичи советовались между собою и делились с ним кто чем мог. Кто ягненка даст, кто – теленка, одеяло, топор, веревку… Был и такой вид помощи. Самый состоятельный отдавал пострадавшему на год-два весь свой скот. Приплод и настриг делились пополам.

Бродяги всего Советского Союза были прекрасно осведомлены о чеченских традициях, и Чечня была наводнена ими. Среди них не было, правда, прибалтов, чукчей-эскимосов, грузин, армян, киргизов и казахов. Казаху чеченцы не позволили бы побираться. Казахи – наши вечные кунаки. Бродяга-казах, нищий-казах автоматически получил бы статус гостя, и чеченцы, скинувшись, решили бы его проблемы. У нас к казахам очень теплое чувство. Мы были высланы в их земли и считаем, что ели их хлеб. Казахи в наших глазах – доброжелательный, не чванливый, но гордый и трудолюбивый народ. Мы уверены, что у него есть будущее и что оно хорошее.

Выглянуло солнце и с крыш начало капать. Подставил все, что есть в хозяйстве, вплоть до кружек и стаканов. Зато напоил скотину и запасся водой на целую неделю! Жаль, что у нас только две бочки. В обед заскочил и выкурил сигарету у Сапарби. Он угостил меня своими любовными приключениями сорокалетней давности. Минут за десять перечислил с десяток «баб», с которыми, по его выражению, «случался» в Казахстане, работая шофером. Если бы не пришел Салавди и не прервал повествование, их могло оказаться гораздо больше. Сапарби шестьдесят шесть лет, но он еще крепок, красный, как рак. По его рассказам получается, что он жил не в Казахстане, а в Садоме и Гоморре. А я, между прочим, собирался сделать запись о крайне целомудренной жизни чеченцев в Казахстане.

С водой стало лучше, с дровами – хуже. Не хочу рубить фруктовое дерево. Хорошо бы и дрова, как снег, шли с неба. Правда, на Кировоградской в один дом взрывом закинуло полствола крупного ореха, будто с неба. Я смотрел место среза – как будто не снарядом, а лезвием.

Оказывается, Барсик мой – очень умный пес. Раньше я не думал об этом, держал его, чтобы во дворе тявкал. Когда стрельба нарастает, он поджимает хвост, становится совсем маленьким всем своим видом умоляет меня уйти из помещения. Если я отказываюсь, он с упреком и одновременно виновато прощается со мной взглядом и бежит забиться в свой угол.

Чеченец, конечно, прогрессирует, но, как и в старое время, очень любит правду и справедливость. Особенно нравится ему правда по отношению к другому, а справедливость по отношению к себе. Если сказать ему правду о нем и о его делах, то черт знает, что из этого может выйти. Если два чеченца затеют тяжбу, даже мелкую, это может быть надолго. Один пойдет к прокурору, а другой обратится к обычному праву. Если один даст взятку прокурору, другой – судье. Если тот даст первому секретарю райкома, этот – министру. Деньги на взятки обычно одалживают у родственников. Так и не разрешившись при их жизни, тяжба может перейти к потомкам, которые будут ее продолжать как дело вполне святое, завещанное отцами.

Если дадите деньги на два-три дня (обычно просят именно на этот срок) и через три месяца напомните о них, напроситесь на неприятность. Если деньги одолжены родственнику, у вас есть выбор: потерять его или деньги. Каждый божится, что никогда никому не даст в долг, и каждый дает. Все мы должны друг другу.

Малые народы очень чувствительны. Они считают себя как бы обделенными. Если руританец сделает чеченцу одолжение или проявит обыкновенную вежливость – «гиллакх», чеченец будет об этом говорить всю жизнь, утверждать, что лучшего народа, чем руританцы, на свете нету. Если он встретит другого руританца, обязательно спросит, знает ли он того, уверенный, что нельзя не знать столь благородного человека. О том, что все народы считают себя великими, чеченец не думает, а если и подумает, то скажет, что все занимаются бахвальством, ведь какой народ самый великий давно известно.

Несмотря на все трения и войны, к русским чеченцы относятся хорошо, часто в своих беседах ставят их в пример себе. Сегодня идет война, люди убивают друг друга, завтра будет мир – чеченец будет готов к дружбе. Но если убит кто-то из его дома, из родственников, он это не простит ни русскому, ни чеченцу и отомстит, а после этого, пожалуйста, опять будет готов к дружбе. Все генералы, которые сегодня отдают приказы убивать чеченцев, рано или поздно понесут ответственность. Если они умрут естественной смертью, кровь чеченцев упадет на их потомков. Древние говорили: кто убивал – будет убит, кто по приказу убивал, все равно будет убит, но и тот, кто приказывал, тоже будет убит.

К евреям чеченцы относятся нормально, ценят их за ум, предприимчивость. У нас много поговорок или притч о еврейской мудрости, предусмотрительности, практичности. Есть чеченские тейпы, чье происхождение считается еврейским. Шел как-то чеченец по берегу реки Сунжи. Там евреи выделывали шкуры животных. Видит, что еврей ни с того, ни с сего схватил своего сына и стал лупить. Чеченец удивился: «За что избиваешь мальчика, ведь он ничего не сделал?» – «А ты хочешь, чтобы я избил его после того, как он испортит шкуру?» С тех пор в чеченских беседах слышится: «Как тот еврей своего сына.»

У чеченцев есть устойчивое, переходящее из поколения в поколение, поверье, что в конце-концов они подпадут под власть короля Англии – «Энгельз паччахь.» Это, по словам стариков, предсказано знающими святыми людьми. Надо заметить, что многие предсказания, бытовавшие среди народа, в которые я не верил, сбылись на моих глазах. Ещё в детстве, в Казахстане, слышал, как отцы говорили, что Советская власть развалится на столе, то есть, что это государство развалят, сидя за столом, без войны. Каждый чеченский ребёнок слышал это с рождения. Старик Бага, который приходился двоюродным братом моему деду, умер, когда ему было далеко за сто. О неминуемом мирном, застольном развале СССР он говорил три раза на дню, и мы от него убегали – так надоедал. Когда я стал взрослым, меня эти разговоры раздражали. Старики спокойно говорили: «Увидишь, ты ещё молодой.» Бага говорил и о колхозах – что они падут и что поэтому надо помнить все старые межи. Показывал нам границы наших владений – лесных полян, которые принадлежали нам до советской власти. Было особое предсказание насчёт коммунистов – что их будут проклинать, искать днём с огнём, вытаскивать из-под кроватей и наказывать клеймением. Так что это, может быть, ещё впереди. Когда вспоминаю предсказание судьбы СССР, то думаю, какой стол имелся в виду: тот, за которым сидели Ельцин, Кравчук и Шушкевич в Беловежской пуще, или тот, за которым сидели члены ГКЧП.

Вышел на улицу. Тихо. Ночь ясная, на небе выросли звёзды, как сказала моя дочка Амина, когда ей было 4 года, сейчас ей 10 и не знаю где она. Большая Медведица упёрлась ручкой ковша прямо в крышу. Даже не верится, что в такую ночь люди могут убивать друг друга.

Остроумцы у нас – известные и почитаемые люди. Их называют владельцами шуток. На них не обижаются. Обижающегося на невинную шутку чеченцы называют лайем. Лай – значит раб, человек низкого происхождения. Они говорят: чем шутить с тем, кто не понимает шуток, лучше ссориться с понимающим ссору, но лайем называют и того, кто будет терпеть сомнительные шутки в свой адрес. В ходу у нас остроумные подколы и подначки. Руслан Имранович Хасбулатов, может быть, и карьеру испортил из-за этого своего «чеченизма». Что приемлемо в одной языковой культуре, не всегда хорошо звучит в другой. Чеченец может спокойно сказать: шёл Баран, огромный, как Вселенная. Самоирония у нас развита, можно сказать, до предела и равна только самомнению. Приходит Ельцин к Богу: «Что мне, Господи, делать? Чеченцы не дают покоя – отделиться от меня хотят.» А Господь ему: «Что там от тебя – они и от меня уже отделились».

Всё на исходе. Корова вот-вот отелится. Каждое утро захожу к ней со страхом и надеждой, что это ещё на свершилось. Даже ящика нет, чтобы на первые дни поместить в него телёнка. В сарае ему будет холодно и тесно, могут затоптать. Хотя бы дней 10 подождала. Куры начали было нестись, но перестали. Пушки, что ли, мешают?

В 8.30, как обычно, пошли с Барсиком к скотине. Вдруг он стал беспокоиться. Я выглянул на улицу. На перекрёстке стоит танк, и на нём налипшие, как российский бомонд на банкетном торте, солдаты. Невдалеке ещё один танк. Тут же быстро подкатил ещё один. Солдаты пошли по дворам. Моя соседка Дугурхан вышла с кошкой на руках. Мне она показалась похожей на Клеопатру со змеёй на груди. С нашей улицей солдаты возились долго, дома проверяли, кажется, все подряд, но ни ко мне, ни к Дугурхан не зашли. По улице Энтузиастов взорвали три дома, дома горели, дым стоял долго и высоко. Говорят, что взрывают дома, в которых находят боеприпасы, даже гильзу. Одни ходили по дворам, а другие с танка держали нас под прицелом. На нас были направлены 4 автомата, 1 ручной пулемёт и 1 гранатомёт. В одном дворе прикладами разбили «мерседес». Нашелся дурак – уехал, оставив такую машину.

Оказывается, Шамиль на днях побывал в руках федералов. Об этом рассказал его брат, я встретил его сегодня у Сапарби. Схватили Шамиля во время облавы, сильно избили прикладами, теперь он отлёживается дома. Задержанных свозили в одно место. Их били и грозили расстрелом всякому, кто не сознается, что воевал. Старший говорил: «Уведите этого и расстреляйте». Солдаты выводили человека, и раздавался выстрел. Солдаты возвращались с некоторыми вещами уведённого. Так по очереди вывели всех. Но оказалось, что их не расстреливали, а выстрелив в воздух, отпускали. Стреляли, чтобы напугать остававшихся в помещении. Никто не признался. Одного парня из Шали действительно расстреляли – он попался раненым. У другого нашли на плече царапину или ссадину. Решили, что он носил автомат. Считают, что чеченцы носят автоматы по-русски – за плечом, а чеченцы носят автоматы в руках, не знаю, правда, почему. Может, чтобы плечи были чистыми. Того парня поставили к стенке, но с ним оказался его отец, он кинулся к сыну, заслонил его и стал доказывать, что тот никогда не носил автомат, а таскал в хозяйстве дрова.