"Люди и слепки" - читать интересную книгу автора (Юрьев Зиновий)

12

С мисс Джервоне было гораздо сложнее. Вначале надо было придумать повод для разговора.

Я нашел ее квартирку во Втором корпусе и тихонько постучал в дверь.

– Кто там? – раздался недовольный женский голос.

– Дин Дики, бывший полицейский монах Первой Всеобщей Научной Церкви. Ваш, так сказать, новенький…

– Одну минутку…

Мисс Джервоне отперла дверь и подозрительно посмотрела на меня. Ей было, пожалуй, за сорок, и ее темные волосы начали седеть. То ли она и не вступала в борьбу с возрастом, то ли проиграла сражение и сдалась, но никаких следов косметики на ней видно не было. Да и платье ее было старомодное, начала восьмидесятых годов.

Я улыбнулся ей со всем обаянием и скромностью, на которые способен экс-помон:

– Мисс Джервоне, мне сказали, что вы старшая покровительница, а такой новичок, как я, больше всего нуждается в хорошей покровительнице. – Я хотел было еще спросить ее, не принадлежит ли она, случаем, к Первой Всеобщей, но подумал, что она скорее всего католичка.

– Это верно, я старшая покровительница, но я ведь работаю с детьми…

– А я в некотором смысле дитя, – улыбнулся я и почувствовал отвращение к себе. – Все здесь мне в диковинку. Я слышал, что у вас добрая душа…

Старшая покровительница заметно побледнела и сжала руки, которые по-крестьянски держала на животе, так, что костяшки пальцев побелели.

– Кто же это говорит, что у меня добрая душа? – испуганно спросила она. «Или это качество здесь не слишком ценится вообще, – подумал я, – или она почувствовала намек на Лопо». Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить.

– Боюсь, мисс Джервоне, я не вспомню, – я постарался улыбнуться виноватой улыбкой мальчугана, забывшего урок.

– Ладно, мистер Дики, не морочьте мне голову, – вдруг взорвалась она. – Для чего вы пришли ко мне? Что я кому сделала? Если чего есть против меня – выкладывайте! Вот вы сказали, что вы бывший полицейский монах. Я хоть немного знаю про вашу веру, сам я католичка, но, по-моему, в каждой вере главное – это прямота. – Она сурово посмотрела на меня.

– Простите, мисс Джервоне, я, право, не думал, что мой визит вас расстроит. Мне казалось, что жизнь здесь довольно скучная и каждый новый человек должен по крайней мере вызывать любопытство. Я буду честен, мне понравилось ваше лицо, и я слышал о вас только хорошее, вот я и решил познакомиться с вами… Но если вам неприятно… Я не знал, что люди здесь так подозрительны. – Я пожал плечами и повернулся, чтобы выйти, но голос старшей покровительницы остановил меня:

– Ну вот уж вы и обиделись. У меня, знаете, не убрано, я ведь не ждала…

Ее «не убрано» оказалось свирепой стерильной чистотой, блеском и сиянием, симметрией и порядком. На мгновение мне вспомнилась моя покойная матушка.

Мисс Джервоне усадила меня за стол, покрытый жесткой, как жесть, скатертью, и предложила чаю. То ли она смирилась со мною, то ли стала лучше скрывать свою подозрительность, но ее ледяная неприступность начала подтаивать.

– Вот вы сказали, что новые люди должны вызывать у здешних старожилов любопытство. Может, оно и так, мистер Дики, но только часто получается наоборот. Живешь здесь, живешь, да и заметишь вдруг, что совсем отвыкла от людей. Я ведь, знаете, больше с маленькими слепками работаю. Вначале, честно признаться, они мне людьми казались. Детки ведь маленькие. Ну, а потом привыкла, что они хуже животного какого. В животном хоть какая-никакая душа есть, а эти… так… Глаза пустые, знают несколько слов – вот и весь разговор. Иной раз, кажется, и пожалела бы, да такие все они безмозглые, что только рукой махнешь.

Она выдавала себя, простая душа, уже тем, что так настойчиво подчеркивала тупость слепков. Я решил перевести разговор на другую тему.

– Но ведь люди-то здесь есть?

– Есть-то есть, – мисс Джервоне выразительно пожала плечами, и мне почудилась в ее жесте плохо скрытая стародавняя обидна. – Но докторам я не ровня. Я ведь всего-навсего медицинская сестра. К тому же почти все они женаты, и их клуши слишком все аристократичные, не интересно им с какой-то сестрой. Вот так и привыкаешь к одиночеству. Вроде среди людей, а словом перекинуться не с кем. Я ведь, знаете, тут целых восемнадцать лет.

– Чего ж вы не уехали? Насильно ведь тут, по-моему, никого из персонала не держат?

– Это верно, не держат. Но, знаете, тут все знакомо, жизнь идет заведенным порядком, а там, – она махнула рукой, – надо все начинать сначала. Да и отвыкла я…

– Наверное, и слепков все-таки жалко бросить?

Мисс Джервоне метнула на меня быстрый настороженный взгляд, и я понял, что старшая покровительница ни на секунду не расслабилась, не забыла об угрозе, которую она чувствовала в моем приходе, и все время была начеку, ожидая подвоха.

– Конечно, и их жалко. И квартирку эту жалко будет бросить. И климат, кажется, уж на что нелегкий, жара, да еще влажная, – и с тем жалко будет расстаться.

Она уже вполне совладала с нервами и теперь, кажется, извлекала даже удовольствие из нашей беседы.

– Знаете что, – вдруг сказала она, – если вечером, часов в восемь, вы свободны, приходите. У меня будут несколько человек. Сегодня у меня день рождения, – улыбнулась она. – Какой по счету – это неважно, я ведь все-таки женщина. – Она изобразила на лице кокетливую улыбку, и я содрогнулся.

– Спасибо, мисс Джервоне, я очень ценю ваше приглашение. Я уверен, мы будем хорошими друзьями, – я произнес это голосом, в котором было столько фальши, что он звучал твердо.