"Магия взгляда. Часть 2: Ливтрасир" - читать интересную книгу автора (Юрьева Ирина)

Глава 3.

— Одет, как на праздник: пурпурный плащ на меху наших розовых ласок и темный камзол с драгоценным шитьем… Сапоги, хоть и с мехом, из кожи. У нас в Гальдорхейме не носят таких! Без кольчуги. На пряжке вытеснен герб Агенора… И он не снимает свой шлем! — торопливо докладывал Орму слуга. — А еще он приехал на Фрейре! Верхом!

То, о чем он твердил, было странно.

— На Фрейре? — спросил Орм, стараясь скрыть гнев, вдруг поднявшийся против посланника. — Может, конь просто похож? Мало ли жеребят мы продали?

— Ну нет! Вашу лошадь не спутаешь! Мы-то считали, что Фрейр где-то сгинул, а он — в Агеноре, у этого!

Новость была не из лучших. Еще изучая письмо Ливтрасира, Орм вдруг раздраженно подумал, что если посланник когда-то и жил здесь, то был проходимцем, разбойником или крестьянином, бросившим дом и семью, так как все вирды знали друг друга. На памяти Орма никто из них не покидал Гальдорхейм. Даже взрослые дети владельцев земель, живших здесь, не пытались искать приключений в чужих городах.

— Разве вирд бы решился присвоить коня, столь известного в землях Гальдора, как Фрейр? — пронеслось в мозгу Орма, еще раз подтвердив правомерность догадки. — Своей репутацией здесь дорожат!

— Пригласи его в среднюю башню, — сказал Орм, подумав, что пропасть, прикрытая мощной плитой, может и пригодиться. — Приезжий достоин особенной встречи!

Он совсем не хотел убивать, но заветное кресло со скрытой пружиной давало возможность избавиться от незнакомца, попробуй тот вдруг напасть. Эта мысль пришла к Орму внезапно. Посланец не должен пытаться убить, его роль совершенно другая, но Орм почему-то подумал, что тот, кто явился к нему на украденном Фрейре, способен на все.

Посол просто обязан щадить чувства тех, с кем он хочет заключить договор. Если это не так, то его заверения в дружбе — предлог, прикрывающий тайную цель. Об отряде Орм даже не думал, считая, что смерть предводителя сломит их дух, и его слуги справятся с пришлыми.

— Он же стремится унизить меня! — думал Орм. — Между нами какие-то счеты… Разбойник? Крестьянин, не смогший отдать мне свой долг, а теперь пожелавший добиться реванша? Возможно… Зачем нужна тайна тому, кто желает добра?

Оказавшись на самом верху, Орм опять убедился, что прав. Незнакомец уже вошел в комнату, не дожидаясь его приглашения. Взяв со стола золотую чеканную чашу, он разглядывал узкую кромку с узором из ярких камней. Эту чашу любил отец Орма, Галар, утверждавший, что камни мутнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное. Эрл верил легенде, но сам Орм смеялся над ней.

Чувство скрытой досады при виде чужого, который считал, что ему все дозволено, так как за ним Ливтрасир и особая Сила, сменилось глухим гневом.

— Или бродяга не знает, как нужно вести себя, или ему безразлично, что я о нем думаю! — вновь пронеслось в голове.

Этот наглый пришелец, еще не сказав ничего, раздражал его. Пышный наряд незнакомца, тяжелый меч, острый кинжал в дорогих ножнах, шлем… Он не выглядел ряженым. Было заметно, что этот высокий мужчина, приехавший в замок, умеет держать себя в обществе и обращаться с достойным оружием.

— Да, он свободно ведет себя… Он не крестьянин. Но и не вирд! Он не знает, что правила требуют снять шлем и меч, входя в дом, — мимоходом подумал Орм.

Чувство тревоги опять пробудилось в душе. Что-то ему казалось знакомым в облике пришлого.

Словно почувствовав взгляд, незнакомец, поставив чашу на стол, обернулся к хозяину. Четкий поклон был спокойным, но слишком уж церемонным, подчеркнутым.

— Будьте как дома! — с порога сказал Орм с налетом сарказма. — Как видно, у вас, в Агеноре, считают дурным тоном ждать приглашения?

— Нет. Но у нас, в Агеноре, хозяин не станет просить обождать у порога, пока он поднимется сам. Я подумал, что тот, кто провел меня в башню, не понял приказа. Мне трудно представить, что вирд побоялся оставить посланника в зале, — ответил мужчина.

Пришелец отчасти был прав, но Орм знал, что ответить ему:

— В Гальдорхейме всегда доверяли послам. Но, по нашим обычаям, друг оставляет оружие слугам, когда входит в дом.

— Да, я слышал об этом, — ответил пришелец. — Но мне неизвестно, к кому я пришел, друг вы нам или враг. Ваш гонец не добрался до нас.

— Очень жаль, — с плохо скрытой насмешкой заметил Орм. — Я и не думал, что он нужен вам. Ливтрасир сообщил мне в письме, что вы вскоре приедете к нам в Гальдорхейм. Но зачем?

Орм бы мог быть помягче, однако приезжий его раздражал точно так же, как тот, кто послал его. Орм совершенно не верил, что вождь Агенора желает союза с утратившим власть.

Свельд права. Кому нужен изгнанник, отверженный? Что он сможет им дать? И потом этот шлем… Орм уже намекнул, что оружие нужно убрать. Пожелай незнакомец ему показать свою дружбу, он мог бы снять пояс с мечом и кинжалом здесь, в комнате, как и “убор”. Неприятно общаться, не видя лица! И к тому же пластина от шлема слегка приглушала голос посланца и искажала его тембр.

— Может, это и к лучшему. Тот, кто не верит, сам недостоин доверия, — думал Орм, слушая гладкие фразы, которые были знакомы еще по письму.

Очень много пустых обещаний, однако ни слова о цели союза… Лунд и Мелен, приезжавшие раньше из Агенора, не лгали, а этот пытался его провести!

— В Агеноре, похоже, считают меня дикарем, и они в чем-то правы, — сказал Орм с улыбкой. — Я вправду забыл долг хозяина, ведь разговаривать стоя не очень удобно. Прошу вас!

И он кивнул гостю в сторону ближнего кресла-ловушки.

— Движение пальцев — и кресло, которое мне предложили, провалится! — с явной насмешкой ответил пришелец. — Удобно! Никто не докажет, что здесь был живой человек! Я надеюсь, что после беседы, поняв, что я знаю о скрытой плите, вы не станете мне подносить в чаше яд? Камни могут померкнуть, раскрыв этот умысел.

Орм резко вздрогнул. Посланник его оскорбил, обвинив в вероломстве и трусости. Орм, по закону Гальдора, был должен послать ему вызов, забыв, кто стоит за пришельцем. Еще пару лет назад он бы сделал именно так, но теперь вместе с гневом, в душе пробудилось другое, совсем незнакомое чувство.

— Он знает о кресле и чаше! Откуда? — подумал Орм, вдруг ощутив в руках дрожь. — Мне не будет покоя, пока я все не пойму!

Орм сумел сдержать ярость, заставив себя сделать то, за что раньше бы сам презирал себя. Он рассмеялся, как будто услышал забавную шутку:

— Мне вовсе не хочется вас убивать. Для чего?

Орм не видел лица незнакомца, но что-то вдруг подсказало ему, что пришелец был изумлен этим смехом. Мужчина ждал от него совершенно другого. “Как тот, кто когда-то меня хорошо знал!” — подумал вдруг Орм.

— Осторожность, не больше! — продолжил он. — Так уж тут принято. Вы ведь и сами не слишком-то мне доверяете. Меч, шлем… К тому же ваш конь здесь известен! Когда-то…

— Когда-то Фрейр сделал свой выбор и вряд ли вернется назад.

Он сказал это просто, без тени иронии, словно наскучив беседой. И что-то в тоне мужчины смутило, встревожило Орма сильнее, чем все, о чем он говорил до сих пор.

— Вам известно слишком уж много, — сказал он, решив разом снять недомолвки. — Так может, закончим игру? Мы ведь с вами когда-то встречались?

— Не раз! — с непонятной печальной насмешкой ответил посол.

— Так сними этот шлем! — захотелось выкрикнуть Орму, однако он не сумел разжать губ, ощутив странный холод в груди.

Но слова были лишними, так как мужчина, как будто услышав призыв, поднял руки и медленно снял с головы золоченый металл.

— Что, не ждал меня, Орм? — спросил он. — Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!

Орм не сразу опомнился. Если бы вдруг в башню замка ударила молния, он не был бы так потрясен, как сейчас. На мгновение Орм решил, что он лишился рассудка. Мужчина, стоявший с ним рядом не мог быть тем, кем он назвался.

Орм сам видел, что сделал взрыв с бывшей комнатой Эрла. Поверить в то, что человек, находившийся там, сумел выжить, не смог бы никто. Но какие-то жуткие чары опять воскресили того, кого взрыв превратил в прах.

— Не верю!… Не верю!… — стучало в мозгу Орма, словно заклятье, но призрак не таял. Он просто стоял и смотрел на него.

— Эрл? — наконец тихо выдохнул Орм, все еще не решаясь поверить глазам.

Он быстрее поверил бы в чудо, останься Эрл прежним, таким, каким Орм его помнил. Однако в мужчине, с которым свела его жизнь, был не слишком похож на того, кого он называл своим братом. Исчезла открытость, из взгляда пропало тепло. Резче стали черты, четче властная складка у губ… Мало кто из служанок посмел бы поведать печали тому, кто стоял перед ним.

Необычный цвет глаз, чрезмерно больших для худого лица, вырез тонких ноздрей, позабытый контраст бледной, словно светящейся кожи и черных волнистых волос вдруг напомнили Орму о старом прозвище Эрла. Чужая кровь, чуждая раса, когда-то жившая в землях Гальдора… И, глядя на брата, Орм вдруг ощутил смутный страх.

Эрл всегда был красив, а теперь его облик обрел завершенность. Не мальчик, которым он помнил его, не наивный искатель утраченных знаний, далекий от мира и жизни, а воин, в любую минуту готовый принять новый бой.

Эрл стал ярче и проще, и в чем-то страшнее, опаснее. Странный, чужой… Безвозвратно ушло обаяние юности, вера в добро обернулась насмешкой над миром, любовь заменило презрением к тем, кто решился предать и убить. Незнакомая жесткость теперь проступала во всем его облике.

Орм совершенно не знал, как держаться с ним. Броская роскошь наряда, которым Эрл словно хотел подчеркнуть, что стал равным любому из тех, кто когда-то прозвал его Выродком, вызов, который читался в небрежных движениях сводного брата, надменность…

— Он стал совершенно другим! — промелькнуло в мозгу Орма. — Эти морщины у глаз… Или бледность? Я просто забыл о ней… Что же, он тоже из Рысей, как Руни и Свельд! А ведь мы с ним похожи…

Последняя мысль испугала его. Орму вдруг показалось, что в новом облике Эрла он видит себя, того Орма, которым отчасти он был до того, как женился на Руни, сломав свою жизнь. Словно кто-то поставил с ним рядом кривое зеркало, где отразилось все то, чем он раньше наивно гордился в себе…

— Что это со мной?! — промелькнула внезапная мысль. — Я теряю рассудок?! Откуда подобные мысли?

Орм с детства привык поддаваться порывам, считая, что лишь неудачник, лишенный всех радостей, будет копаться в себе. Он не мог, не хотел разбираться в своих и чужих чувствах. То, что он вдруг начал думать о брате, всерьез поразило его. Слишком уж непривычными были те мысли, что вдруг охватили его…

— Ты тоже на себя не похож! Ты начал думать, я — жить. Ты утратил, а я приобрел… — равнодушно и как-то устало заметил Эрл.

В тоне не было ни превосходства, ни снисхождения, словно он лишь констатировал факт, но такая бесстрастность задела сильнее открытой издевки.

— Когда-то ты мало ценил внешний блеск! — усмехнулся Орм.

— Тот Эрл погиб. Он остался в развалинах замка.

— А как ты…

Орм очень хотел бы спросить, как Эрл спасся, как выбрался из-под обломков, однако тот словно не понял вопрос.

— Агенор принимает любого, кто чем-то не похож на других. Я сумел доказать, что я нужен им. Там меня любят, мне верят. Для них я не Выродок, а равный им.

— Им? Кому? — спросил Орм. — Ливтрасиру? Тем детям, которые там взбунтовались?

— Не только.

— Зачем ты приехал сюда?

Вопрос был слишком прям, но Орм понял, что больше не может гадать, что здесь нужно тому, кого все посчитали погибшим. Эрл раньше не лгал. Орм надеялся, что он ответит ему откровенно, однако ошибся.

— Ты знаешь. Ты же читал, что писал Ливтрасир? — с непонятной насмешкой спросил его Эрл. — Я успел повторить это несколько раз… Агенору нужен союз с гальдорхеймскими вирдами. Если “Служба” сумеет опять захватить Агенор, наделенные Силой погибнут. Однако, укрывшись в Гальдоре, они смогут выжить. Взамен разрешения жить здесь они вам помогут за ваше короткое лето взрастить здесь такой урожай, о котором в Гальдоре не смели мечтать. Если ты полагаешь, что сделка возможна, я готов обсудить договор. Я пробуду здесь несколько дней и надеюсь, что времени хватит.

— Ты лжешь! Маги там, в Агеноре, способны на все, “Служба” вас не пугает! Ответь: ты приехал за ней? Договор — лишь предлог! Ведь тебе нужна Руни? Я прав? — хотел выкрикнуть Орм, но смолчал. Он боялся, что эта догадка, облекшись в слова, станет правдой.

— Свельд знала, чем это закончится! Будь проклят день, когда прибыл гонец! — думал Орм, возвращаясь к себе.

Он твердил, что боится лишиться не Руни, а редкого Дара, который способен сберечь ему замок и жизнь, что он хочет быть вместе со Свельд, что мечтает о дочери. Но Орм уже понимал, что Судьба, сделав резкий виток, вновь вернула его в старый круг безнадежных страстей. Появление Эрла опять пробудило его ревность, снова заставило…

— Нет! Я не дам! Не дам Руни разрушить мне жизнь! — повторял он, жалея, что время не повернуть.

“Если бы я узнал, что посланник — Эрл, я бы мог попытаться начать все сначала… За месяц случается всякое… Есть семьи вирдов, где жены по несколько лет не рожают, и вдруг… Почему же я сам, добровольно, отрекся от супружеских прав? Почему я решил, что уже ничего не изменишь? Жди Руни ребенка, она бы уже не ушла! А теперь слишком поздно…” — подумал Орм, зная, что он согласится терпеть равнодушие Руни, мириться с ее отвращением, если она будет рядом. Ему нужны обе: и Руни, и Свельд.

Но, проклиная нежданный приезд Эрла, Орм все же был благодарен Судьбе, снявшей груз с его совести. Он слишком долго терзался раскаяньем за свой нелепый приказ, данный Фланну, который и так стоил жизни троим, неповинным ни в чем.

Руни встретилась с Эрлом уже через час. Услыхав, что приехал посланец, она, как хозяйка, спустилась в центральную залу, желая его поприветствовать. Орм, понимая, что вряд ли изменит хоть что-то, узнав, что жена пошла к гостю, сам тут же бросился в залу. Он видел, как Руни вошла, как спокойно обратилась к послу Агенора с приветствием, как вдруг, умолкнув, отпрянула, словно не веря глазам.

Лицо Эрла осталось бесстрастным. Ни жеста, ни взгляда, ни полунамека, который сказал бы о прошлом, напомнил о чувстве, когда-то связавшем их. Несколько вежливых фраз и поклон… Точно так же он вел бы себя с совершенно чужой ему женщиной, ставшей женой Победителя.

Руни опомнилась быстро, намного быстрее, чем Орм мог подумать. Она потушила внезапную вспышку эмоций, замкнулась и начала разговор ни о чем.

— Она словно читает на память фрагменты какого-то текста! — подумал Орм.

Эрл не стремился нарушить условия странной игры, отвечая ей тем же. Набор пустых фраз, не несущих ни мысли, ни чувства, напомнил бессмысленный шелест дождя, перестук капель, тихо стучащих в окно.

— Может, их равнодушие — маска, прикрытие для диалога, который мне просто не слышен? Они ведь умеют общаться без слов! — на минуту пришло ему в голову, но Орм отбросил свою мысль.

Ему было трудно поверить, что Руни способна так тонко скрывать настоящие чувства. Об Эрле Орм не пытался судить, понимая, что просто не знает его.

— И ее! — вдруг подумал он с чувством отчаянья. — Разве я знаю, что Руни действительно нужно? Я просто хочу быть с ней… Как же она хороша!

В длинном платье из белого шелка с большими цветами, расшитыми розовым бисером и перламутром, в атласной безрукавке-накидке, отделанной бледно-сиреневым бархатом, Руни казалась на удивление нежной и хрупкой.

— Как узкая тонкая льдинка, блестящая в ярком луче, — почему-то подумал он, вновь ощутив всплеск дурманящей горечи.

Строгость прически, затянутой сетью из витых шнуров, разукрашенных жемчугом… Трепет длинных серег… Удивительно бледная кожа в глубоком вырезе платья… Мерцающий взгляд… Странный холод неведомой бездны, загадка, несущая муку… Блеск льда, совершенно лишенный привычной людской теплоты…

Орм вошел, и лесянка, заметив его, прервала разговор.

— Орм, мы думали, что Эрл погиб. Как приятно узнать, что он жив! — с непонятной насмешкой, несвойственной ей, иронично сказала она.

— И я рад убедиться, что Руни довольна своей новой жизнью! — мгновенно поддержал ее Эрл, удивительно точно скопировав гамму эмоций слов Руни.

— Как будто тяжелый серебряный шар, метко посланный в угол, и тут же отбитый, — невольно подумал Орм. — Что же у них за игра?

Еще несколько фраз в том же тоне… Любой уже мог бы почувствовать, что между Руни и Эрлом не все так спокойно, как оба хотят показать. Слово за слово… Только присутствие Орма и правила светской беседы давали им силы слегка пригасить непонятный конфликт, но язвительность, чувство обиды, ирония были слышны в каждой реплике Руни, которая вдруг начала проявлять непривычную нежность к законному мужу.

— Что с ней? Я ни разу не смог пробудить в ней хотя бы простой интерес! Она сделала так, что любая попытка ее приласкать заставляла меня вновь и вновь вспоминать, что я сделал когда-то и чувствовать, что я мерзавец и скот, а сейчас… Сейчас можно подумать, что Руни действительно любит меня! — думал Орм.

«Может, Руни, поняв, что Эрл жив, по-другому посмотрит на наш брак и сможет простить?” — промелькнуло в мозгу, отозвавшись и сладкой, и тягостной болью забытой мечты.

Орм не видел, как Свельд появилась у входа… Как, глядя на Руни, застыла, вцепившись в косяк… Как ловила ее каждый взгляд, каждый жест, обращенный к нему… Как ушла, не решившись войти…

Неизвестно, заметил ли Эрл Свельд и что он подумал о ней, только Руни все видела, но не пошла за сестрой, продолжая беседу с мужчинами. И лишь когда весь запас общих фраз был исчерпан, она поднялась.

— Вам, наверное, нужно о многом друг другу сказать, — с непонятной улыбкой сказала она, глядя Эрлу в глаза. — Я уйду.

— Я не смею удерживать вас. У хозяйки достаточно дел, — с церемонным поклоном и странной усмешкой ответил ей Эрл.

Руни вышла, и братья остались вдвоем. Почему-то им стало неловко. Никто не решался начать разговор.

— А где Свельд? — наконец спросил Эрл, чтобы как-то нарушить молчание.

— Здесь, — ответил Орм, вдруг ощутив, что не хочет о ней говорить с Эрлом. — Здесь, у нас в замке.

— Она не решилась расстаться с сестрой?

— А тебе что за дело?

Эрл с легкой насмешкой взглянул на него:

— Просто так.

Очень скоро он тоже ушел. Оказавшись один, Орм почувствовал, что он растерян. Он был рад и как-то встревожен. Надежда манила, пугала, влекла и терзала…

Орм все представлял по-другому, не так, как решила Судьба.

Возвратившись к себе, Руни просто не знала, что думать. Нежданная встреча сразила ее. Память прочно хранила образ юноши, чутко ловившего каждый оттенок ее чувств и страхов, готового тут же понять и помочь, но посол Ливтрасира лишь внешне напомнил его.

Руни даже не знала, что больше ее потрясло: что Эрл жив, или сходство с его старшим братом. Ей вдруг показалось, что Эрл нарочно воссоздал в себе то, что раньше она ненавидела в Орме, и это убило ее. И стена… Стена мощной защиты… Он тут же воздвиг ее, чтобы не дать ей коснуться его тайных мыслей и чувств. Одолеть барьер не было сил…

Руни сумела начать разговор. Ей хотелось, чтоб Эрл, утомившись от глупой пустой болтовни, откровенно сказал, что с ним стало. Но он равнодушно внимал, подавая ответы как будто в заигранной пьесе бродячих актеров, что как-то зашли в замок Орма, и Руни вдруг ощутила глухой гнев. Она слишком долго считала его тем, кто мог бы вернуть ей погибшее счастье.

— Я любила его! Я поверила, что мое чувство взаимно, а он… Он ведь даже не дал мне узнать, что он жив! Я могла бы понять… Поняла бы, что он побоялся обречь меня на нищету… Тот, кто вырос в богатстве, излишне дорожит внешним блеском… И все же… Посол Ливтрасира! Да, в Агеноре он не из последних… И Эрл там давно! — размышляла она.

Вспоминая годы, прошедшие в замке, метания, поиск какого-то смысла в своей новой жизни, которых могло бы не быть, знай она, что Эрл жив, Руни вдруг поняла, что не сможет простить ему этого. Если он смог начать в Агеноре новую жизнь, не подумав о боли, которую ей причинит его “смерть”, то он вряд ли любил ее…

— Я пришел за тобой.

Он сказал это просто, почти без эмоций. Сначала, случайно столкнувшись с ним в коридоре, лесянка хотела пройти мимо, чтобы не мучить себя, не испытывать лишнюю боль от разбитых надежд. Эрл, которого Руни любила, погиб, а посол Ливтрасира был ей незнаком!

Руни мучилась целую ночь, не желая смириться с кощунственной мыслью. Под утро она успокоилась. День начался как обычно. Лесянка считала, что сможет сдержать свою горечь, однако случайная встреча разрушила хрупкий покой.

— Я пришел за тобой, — повторил он, как будто считая, что Руни его не расслышала.

“Я ведь ждала этих слов! Ждала с первой минуты, как только узнала его, а теперь… Я не верю ему! — вдруг со страхом подумала Руни. — Не верю!”

Слова прозвучали фальшиво, поскольку Эрл это сказал ей на самом обычном, простом языке! Между ними стояла стена. Понимая, что Руни способна понять и почувствовать больше других, он закрылся так сильно, что было нельзя уловить ничего.

— Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? — равнодушно спросила она, постаравшись не выдать свою горечь.

— Нет, ты нужна мне.

— Тебе? Для чего?

Эрл со странной насмешкой взглянул на нее:

— Ты забыла? Когда-то мы оба хотели быть вместе наперекор всему свету… Теперь жизнь дает этот шанс! В Агеноре мы сможем начать все сначала.

Слова покоробили Руни. В них не было той теплоты, по которой так стосковалась душа, в них была непонятная… Горечь? Обида? А может быть, злость? Эрл был слишком закрыт, чтобы Руни смогла уловить всю палитру эмоций, однако ей было нетрудно почувствовать суть этой фразы.

— Зачем?

— В Агеноре я не из последних, — сказал он, почти что дословно повторив то, что ночью думала Руни. — Мое слово там значит больше, чем воля Орма в Гальдоре. Ты ведь искала Вождя?

— Ты не Вождь! Ты лишь тот, кто приближен к нему, пусть и больше других! — очень резко ответила Руни.

Ее задевало в нем все: и тон Эрла, и слишком роскошный наряд, и надменность, с которой он нагло бравировал тем, что имел. Почему-то ей снова, как в первый раз, вспомнился Орм. Нет, не тот человек, что жил рядом в последнее время, а тот Победитель, который считал, что весь мир — для него.

— Я не Вождь, — подтвердил Эрл, ничуть не смутившись. — Я тот, кто я есть.

— Верный друг Ливтрасира, который гордится его непомерным могуществом?

Руни хотелось задеть его, даже обидеть, заставив понять, как он пал. Она сделала глупость, попробовав вызвать в нем ревность, однако спокойствие Эрла уже с первой встречи всерьез испугало ее. Подсознательно Руни хотелось пробудить в нем что-то живое, сорвать эту страшную маску довольства собой и своей новой жизнью. Внушая себе, что все в прошлом, она не могла до конца осознать эту мысль. И сейчас ей хотелось, чтобы Эрл возмутился, ответив:

— Ведь я же не Фланн!

А она попросила бы больше не трогать погибших, не лезть в жизнь живых, и не лгать, не пытаться использовать то, что когда-то возникло меж ними, в своих тайных целях, заставив его оправдаться и как-то ей все объяснить. Но Эрл вдруг изумился:

— Могуществом? Чьим?

— Ливтрасира, — опять повторила она, не совсем понимая реакцию Эрла. — Ведь именно он заправляет у вас всем?

— Он? Нет, нас там трое. Трое взрослых людей, не похожих на многих других, обладающих рядом способностей. Из нас троих лишь один может действовать вместе с детьми и учить их тому, что умеет. За это его иногда называют Вождем, но он вовсе не главный. Его знают все, но он вряд ли сумел бы один спасти город… Ведь жизнь не случайно дает одному Мощь, другому Дар Ясновиденья, третьему… Впрочем, ты знаешь сама, как различны проявления Силы. Не знаю, что стало бы с нами, не будь в Агеноре Горада! Редко кто может чувствовать магию, скрытую в свитках…

— А как? — удивленно спросила лесянка, отвлекшись, забыв на минуту свою неприязнь.

Эрл ей улыбнулся, как будто вопрос показался наивным:

— Не знаю. Горад может из целой сотни ненужных листов сразу выбрать один, где сокрыта нужная нам информация. Если бы не Горад, нам пришлось бы целыми днями расшифровывать их, выбирая крупицы сохранившихся Знаний. А так…

— Понимаю, — кивнула лесянка, припомнив, как долго возилась со старыми текстами. — Жаль, что в Гальдоре такого сейчас нет… А ты сам? Кто ты?

— Я? — Эрл помедлил, как будто не зная, что должен ответить. — Я… Я могу послать мысль на большую дистанцию так, что любой, даже и не владеющий Даром, воспримет ее. Это важно.

— Наверно, — ответила Руни, почувствовав, что ей действительно нравится слушать про жизнь Агенора.

Когда Эрл о ней говорил, он терял ту надменность, что так раздражала ее, становился тем Эрлом, с которым было легко.

— Я не знаю, чем он пожелает купить тебя… Может, предложит дворец, может, доступ к хранилищам книг… А может, попробует просто тебя обольстить… Ведь на карте карьера посла! Не исполнив приказ Ливтрасира, он лишится всего.

Почему сейчас Руни вдруг вспомнила эти слова?

— Знаешь, Эрл, — очень тихо сказала она, не сводя с него глаз. — Я ведь тоже теперь разбираюсь в Защитах. Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание. И мне действительно жаль тех детей, что сражаются с силами “Службы”.

— Ты можешь помочь им, уехав со мной.

— Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.

Она с тайным страхом ждала, что он скажет в ответ. Передача магических Знаний возможна не только словами. Слияние мыслей дает куда больший эффект. Пожелай он раскрыться, приняв ее дар, и она бы поверила, что Эрл не хочет ей зла, не играет на чувствах, стараясь исполнить приказ. Но он лишь рассмеялся с какой-то циничной издевкой, мгновенно разрушившей тонкую нить, что помимо желания Руни опять протянулась меж ними.

— Нет, Руни, на это я не пойду!

— Эрл всегда хорошо говорил, но сегодня он просчитался! — с внезапно нахлынувшим гневом подумала Руни. — Теперь я ни в чем не поверю ему!

Все красивые фразы про Агенор были просто обманом! Пока Эрл был рядом, лесянка на миг поддалась заблуждению, но, возвратившись к себе и припомнив подробности встречи, она поняла, что права. Эрл пытался сыграть на ее интересе к особенной Силе, заставить поверить себе. Он держался с ней так, словно не было этих двух лет вдалеке друг от друга, хотя он знал о них все!

Эта мысль, промелькнув, ужаснула ее. Попытавшись понять, почему неприступный барьер не дает ей поверить в искренность Эрла и что он скрывает, лесянка вдруг получила ответ, объяснивший ей все: Память Замка! Он слышал ее!

Разве можно, вернувшись назад, не пытаться понять, что случилось здесь за это время? Эрл знал о трагедии Руни, о том, что пришлось ей снести, но решил сделать вид, что не слышал еще ни о чем. Воздвигая Защиту, он просто боялся, что Руни прочтет потаенные мысли, узнает, что он о ней думает.

— Значит, ему есть, что скрывать… — отрешенно подумала Руни, сама удивляясь спокойствию собственных чувств. — Он теперь не способен любить и сочувствовать… Он выполняет приказ.

— Ты действительно счастлива с Ормом? — спросил Эрл ее в тот же вечер, когда Руни, выйдя из залы, хотела вернуться к себе.

— Если я скажу: “Да,” ты поверишь? — вопросом ответила Руни.

— Я? Нет.

“Вот сейчас подходящий момент сообщить мне, что он знает все, что готов мне помочь позабыть о случившемся, чтобы начать с ним новую жизнь! — промелькнула гадкая мысль, вызвав новый прилив раздражения. — Раньше он был неспособен сыграть на несчастье другого, идя к своей цели.”

— Ты стала другой. От лесянки, когда-то пришедшей сюда, сохранилось лишь имя и белые волосы. Рысь одомашнили, — тихо сказал Эрл. — И ты позабыла, какой была прежде… Погасли даже искры в глазах. Эти синие камни в твоем ожерелье блестят ярче них. Я не думал, что ты так легко примиришься, забудешь и Храм, и мечты, променяешь их на эту жизнь…

Руни вздрогнула, гневно взглянув на него. Для всего есть предел! Неужели Эрл хочет ее убедить, что он верит во все, что сейчас говорит? Он не слышит Памяти Замка? Не знает, как трудно и страшно достался ей холод покоя? А может, поняв, что бессилен себя оправдать, он старается вызвать в ней чувство вины?

— А ты сам? Ты остался тем, прежним? — спросила она.

— Мне пришлось измениться.

— Мне тоже! Ты знаешь, через что я прошла!

Эрл опять усмехнулся:

— Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!

Руни просто застыла. Такого цинизма она не ждала. Это был полный крах. Лишь теперь ей открылась вся бездна падения Выродка. Где-то, в тайных глубинах сознания, под мертвым пеплом выжженных чувств еще тлела последняя искра надежды на то, что она ошибается, не понимает его… Теперь искра угасла, оставив вокруг полный мрак.

— Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! — прошептала она севшим голосом. — Ты…

— Я один могу это сказать тебе, — жестко ответил Эрл, — так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!

Руни вдруг рассмеялась:

— С тобой?

Ее просто мутило от лжи, за которой он прятался, чтобы сыграть свою роль до конца… Ей хотелось сказать Эрлу все о погибших, растоптанных чувствах… О боли, которую ей довелось испытать, предаваясь бесплодным надеждам, тоскуя по глупому вымыслу… О неприязни, которую он пробудил в ней теперь…

— Но слова мало значат! Вот если бы мне удалось снять Защиту, пробиться к нему! — промелькнуло в мозгу Руни.

Что-то почувствовав, Эрл вдруг шагнул к ней.

— Прикоснись же ко мне! Обними, как когда-то твой брат! Позабудь обо всем! Ты ведь этого хочешь! — дала она мощный посыл, понимая, что это единственный способ разрушить Защиту, прорваться к сознанию Эрла. (Барьер исчезает, не выдержав плотский контакт.)

Руни точно не знала, воспринял ли Эрл ее мысль или просто почувствовал, что здесь что-то не то.

— Я не сделаю этого, — тихо ответил он ей. — Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться уже навсегда.

Руни даже не помнила, как он ушел. В душе не было боли, одна пустота… Пустота! Раньше Руни действительно верила, что это чувство привычно и не пугает ее, а теперь она вдруг поняла: пустота — это смерть. Это серая бездна, в которую медленно падаешь, зная, что зацепиться тебе уже не за что. Где-то есть люди, которым ты все же нужна, но тебе безразличны их чувства, эмоции, мысли… Нет страха, нет боли, нет прежних страстей… Ты уходишь в спокойный неведомый мир…

— Руни! Руни!

Сначала она не узнала мужской голос, звавший ее…

— Что случилось, Орм? — тихо спросила она, не совсем понимая, где они.

“Почему он испуган? И как здесь темно… А ведь факел уже догорел! Как давно я здесь, в коридоре?” — подумала Руни, стараясь припомнить, что было до этого.

— Эрл… — прошептала она.

— Я давно это знал… Ты оставишь меня, ты уйдешь вместе с ним… А ведь я так люблю тебя, Руни! В тебе — моя жизнь. Я согласен на все, только не покидай меня, Руни!

В тоне Орма звучал не приказ, а мольба. И еще — безысходность… Он просто не верил, что сможет растрогать ее, но не мог, промолчав, отпустить.

— Пусть все будет по-твоему, только останься здесь! Просто живи в этом замке! Живи, как захочешь, — твердил Орм.

Она изумленно смотрела, не в силах поверить глазам. Орм впервые совсем не боялся быть слабым, растерянным, даже униженным. В эту минуту в ее сердце вдруг что-то дрогнуло. Руни опять пожалела его. В первый раз это чувство возникло в душе Руни после смерти охотника, когда Орм сказал ей, что хочет ее отпустить. Теперь он умолял не бросать его… Странная шутка, которую им поднесла сама жизнь! Голос Орма звучал совсем рядом:

— Пусть ты никогда не простишь меня! Ты не забудешь того, что случилось когда-то, и не простишь, но хотя бы…

— Не надо, — устало сказала она. — Я прощаю. Прощаю тебе все обиды… Я больше не в силах нести этот груз. Я прощаю тебя…

Возвратившись к себе, Руни и не пыталась осмыслить импульсивный порыв, подтолкнувший сказать: “Я прощаю…” Как будто закрылась страница прочитанной книги, оставив печальную память о прошлом, которое больше не властно над ней, и неясное чувство вины. Перед кем? Почему? Ей совсем не хотелось искать непонятный ответ.

Руни не думала, что кто-то может нарушить ее одиночество. Резкий скрип двери заставил ее обернуться. У входа стояла сестра, Свельд. Взглянув на нее, Руни тут же отметила, что с ней что-то случилось. Расстегнутый шмиз, легкий плащ на плечах, беспорядок пшеничных волос, кое-как перехваченных лентой… Такая небрежность в одежде была ей несвойственна. Только особенный случай мог вынудить Свельд разрешить себе так к ней прийти. Взгляд лесянки невольно застыл на большом животе сестры. Нижнее платье совсем не скрывало его. Руни знала, что Свельд ждет ребенка от Орма, однако ее это мало заботило.

— Пусть лучше с ней, чем со мной, — иногда повторяла она про себя.

Свельд, заметив взгляд Руни, коснулась рукой живота.

— Уже скоро, — сказала она. — Очень скоро! У меня будет дочь.

— Поздравляю, — ответила Руни, еще не совсем понимая, что надобно Свельд.

— Ты не можешь! Не можешь мне помешать! Ты не смеешь опять все разрушить!

— О чем ты?

— О жизни! Скажи, ты ненавидишь меня?

Сначала Руни подумала, что сестра просто пьяна. Лихорадочный блеск карих глаз, непонятная речь, дрожь в руках наводили на мысль, что она не в себе. От привычной выдержки Свельд не осталось следа.

— Ненавижу? За что?

— Ты два года терзала его, а теперь вдруг решила “простить”? Почему? Потому что ребенка рожу ему я, а не ты? Потому что ты просто не можешь смотреть, когда рядом с тобой кто-то счастлив?

— Ты выпила? — тихо спросила ее Руни.

Свельд рассмеялась:

— Я? Нет! А тебе бы хотелось? Хотелось бы, чтобы я сделала что-то во вред своей дочери? Ты ведь завидуешь мне! Ты сама не способна родить! Ты бесплодна! Ты год жила с Ормом, и — что? Ничего! А я сразу, почти с первой ночи, понесла от него! Ты не можешь любить и завидуешь… Орм был не нужен тебе, а теперь ты решила его поманить, полагая, что ради тебя он забудет и дочь, и меня?

Свельд уже не кричала, не билась в истерике, но ее шепот почти обжигал:

— Ты не можешь любить! Ты пыталась скрыть бесчувственность маской какой-то особенной страсти к Выродку, зная, что вы с ним друг другу совсем не нужны!

— Замолчи!

— Я и так слишком долго молчала! Эрл здесь, он не умер, но ты почему-то не мчишься к нему, да и он не пылает особой любовью! Он лишь выполняет приказ!

— Замолчи, или я за себя не ручаюсь!

Лесянка не знала, сказала ли это, дала ли обычный посыл, но сдержаться уже не могла. Слова Свельд причиняли ей боль, ей хотелось унять этот гневный поток.

Неожиданно Свельд отшатнулась, вцепившись в косяк, а потом соскользнула на пол. Ее плечи вдруг задрожали, и крупные слезы полились по щекам.

— Я не знаю! Не знаю, что я говорю! Пожалей меня, Руни, хотя бы ради нее, этой девочки, что уже скоро родится! Не отнимай у нас Орма, оставь его нам… Он не нужен тебе… Ты его никогда не любила, а мы… Без него мы не сможем, не выживем… Вспомни, как в детстве мы были дружны… Мы делились мечтами и хлебом, мы верили в счастье… Уйди! Уйди прочь… В Агенор, к Ливтрасиру… А если не хочешь, уйди в лес, в наш домик… Возьми с собой все, что захочешь, но только уйди… Пожалей мою дочь, дай ей то, что она заслужила: отца и спокойную жизнь! Ты ведь сильная, Руни, ты сможешь начать все сначала, не отнимая у нас ничего! Уходи… Уходи…

Голос Свельд вдруг прервался, она замолчала.

— А как же крестьяне? Не ты ли мне раньше твердила, что все они жаждут напасть, отомстить за погибших во время пожара? — беззвучно спросила Руни сестру.

Золотистая искра надежды вдруг вспыхнула теплым огнем в темно-карих глазах:

— Уходи! Мы сумеем сдержать их, заставить с нами считаться… Мы справимся! Справимся, Руни! Ты только уйди…

Непонятное чувство печали вдруг стиснуло сердце… “А мы ведь и вправду любили друг друга и верили в счастье…” — мелькнуло в мозгу.

— Я уйду. Я уйду, и уже никогда не вернусь, — повторила она. — Я должна была раньше понять: двум лесянкам не жить в одном замке… Будь счастлива, Свельд…

Сестра даже не подняла головы, когда Руни вышла из комнаты. Быстро спустившись из башни, лесянка открыла тяжелую дверь, чтобы выйти во двор. Порыв ветра, рванув подол платья, чуть не сбил ее с ног, но она удержалась.

— Я больше сюда не вернусь, — проходя через мост, облегченно подумала Руни. — Не вернусь, потому что уже не бегу! Эрл, Свельд, Орм… Уходя, я прощаю вас всех… Я желаю вам счастья! Отныне ни горечь, ни боль, ни обида не свяжут нас с вами… Я снова одна, но совсем не боюсь!

Уходя прочь, она сожалела только о кошечке. Руни хотела ее взять с собой, но зверек вдруг пропал.

— Может, это и к лучшему? В замке о ней позаботятся, а вот в лесу… Разве сможет домашняя кошечка, знавшая только тепло ковров и холод каменных плит, выжить в хижине? — грустно подумала Руни, поняв, что уже не найдет своей белой пушистой подружки.

Она шла давно… В небе стали сгущаться серые тучи, однако вместо привычной снежной крупы пополам с мелким льдом, очень часто выпадавшей в Гальдоре весной, пошел дождь. Первый дождь! Его капли потом превратились в косые холодные струи, мгновенно промочившие платье и волосы…

Руни не стала искать ни нору, ни дупло. Она впрямь была рада ему, ледяному потоку, будившему лес к новой жизни, смывавшему муки и боль, обновлявшему душу. И, глядя на робкую зелень, уже покрывавшую ветви деревьев, на свежую травку в проталинах, Руни опять ощутила, как слезы застилают глаза…

Когда Руни наконец оказалась у озера, где была хижина, тело совсем занемело от холода, но она словно потеряла чувствительность.

— Я опять дома! Я снова вернулась! — сказала она, словно кто-то мог слышать ее.

Внутри домика пахло влажными тряпкам и еще чем-то… Тлением? Плесенью? Руни не знала. В заброшенной хижине было не слишком тепло, только сухо.

— А огниво цело! — подумала Руни, взглянув на очаг, но разжечь его не было сил.

Сундук с платьями был еще цел, однако ключа при ней не было. Сбив камнем крепкий замок, Руни вынула старое платье и несколько грубых сухих одеял, сохранившихся в нем. Ей хотелось сейчас одного: спать, спать. спать…

Было глупо не взять с собой даже еды, но лесянка об этом не думала. Сделав постель из того, что нашлось в сундуке, Руни крепко закуталась в плотную ткань и легла. Очень скоро ей стало тепло, даже жарко…

Лесянка не знала, где явь, а где сон… Временами ей чудилось пламя в печи-очаге, запах трав, закипающих в черном котле, сохранившемся с прошлых времен… Гальдрамюнд, знак охраны, когда-то вышитый Ронн, полыхал ярким светом над входом, излучая тепло… Руни давно забыла, что знака нет в хижине, так как она унесла его в замок.

— Как мне хорошо! — изумленно подумала Руни, не в силах заставить себя возвратиться к реальности.

По временам ей казалось, что кто-то склоняется к ней, поднося отвар трав, укрывая, однако она не могла рассмотреть… Лишь однажды ей вдруг показалось, что она видит светлую тень хрупкой женщины… Длинные белые волосы… Бледные губы… Грустный взгляд слишком больших карих глаз…

— Это мама… Моя мама, Ронн… В детстве тоже она иногда снилась мне, — промелькнуло в мозгу, наполняя Руни чувством покоя. — Теперь она снова со мной…

Приезд Эрла сначала встревожил Свельд. Слуги успели ей сообщить, кто посланец. Она не хотела отпускать с ним сестру и лишать замок Орма защиты. Однако картина, которую Свельд увидала, решив войти в залу, всерьез испугала ее. Равнодушие Эрла, с которым он встретился с Руни, внезапная нежность сестры к Орму просто сразили ее.

— А ведь это конец! — пронеслось в голове. — Если Руни захочет, он тут же вернется к ней.

За последнее время инстинкт редко ее подводил, а теперь он подсказывал Свельд, что опасность совсем рядом.

Сцена в ночном коридоре, куда она вышла, почувствовав что-то дурное, сказала ей все. Свельд теряла того, кто ей дорог. Одна она знала, на что пошла, чтобы добиться того уголка в его сердце, который был ей отведен. Она помнила тот вечер…

Свельд давно знала, что Руни смирилась, однако муж вызывает в ней лишь неприязнь. Она верила, что это чувство взаимно, поскольку Орм почти перестал навещать жену. Как-то Свельд слышала, что он ее проклинал, называя бесчувственной куклой. Та ссора стала последней, решающей каплей, переполнившей чашу терпения Свельд. Все остатки сомнений исчезли, заставив решиться… Свельд помнила, как Орм однажды прогнал ее, но она верила, что теперь будет не так.

В этот вечер она поняла, как достичь своего. Платье Руни, ее макияж и немного духов… Завить волосы было непросто. Свельд очень боялась, что после не сможет их расчесать и придется остричь эти кудри, однако все обошлось.

Свельд не знала, узнал ли ее Орм. Под утро он клялся, что просто не понял, с кем был, но уже не пытался прогнать Свельд. Когда же Орм понял, что Свельд ждет ребенка, то был очень рад. Он почти позабыл о жене ради той, что любила его. Руни и не пыталась бороться с сестрой. Свельд считала, что та даже рада тому, что случилось, ведь каждый получил, что хотел. Жизнь текла мирно и счастливо до рокового письма…

Появление Эрла встревожило Свельд. Ей совсем не хотелось, чтобы Руни оставила замок, лишив их защиты, но сцена в ночном коридоре раскрыла глаза. Орм любил одну Руни, любил, несмотря ни на что. И сестра вдруг прозрела, она потянулась к нему. Свельд не знала, как справилась с криком, увидев в глазах Руни вместо презрения грустную нежность. Казалось, что рушится мир… ЕЕ мир! Руни вновь отнимала того, в ком была ее жизнь. Но Свельд больше не стала мириться. Она бы стерпела обиду, не жди она дочь, но при мысли, что Руни отнимет у этой малютки отца, Свельд взвилась.

Объяснение вышло простым. Она быстро добилась того, к чему долго стремилось, а утро лишь подтвердило, как мудро она поступила. Орм сразу, с порога, сказал ей, что Руни ушла. Он был в страхе, смятении, Свельд же обрела небывалый покой.

— Это к лучшему, — мягко сказала она, опускаясь с ним рядом. — Ты не сумел бы ее удержать.

— А мой замок? А люди? — твердил он, как будто не слыша ее.

Но Свельд знала, что это предлог. Орм поверил, что сможет начать все сначала, теперь же он понял, что вправду утратил жену.

— Не волнуйся, все будет прекрасно, — шептала она, обнимая его. — Люди и не узнают о том, что случилось. Мы сможем их всех провести! Мы с сестрою похожи, когда-то ты сам спутал нас… Я надену ее платье, выкрашу волосы и буду часто гулять по стене… И они не заметят подмены, не смогут понять… Теперь я буду Руни, женой Победителя… И я рожу тебе дочь! Ты поймешь, ты увидишь, что так будет лучше для всех…

Орм вдруг начал смеяться… И все же она победила! Эмбала сама взялась красить ей волосы, словно считала, что слуги не справятся с этим.

— Я рада, что ты теперь наша хозяйка, — со странной усмешкой сказала она.

Свельд вдруг стало не слишком приятно. Эмбала всегда отличала ее от сестры, но сегодня лесянка впервые ощутила за ободрением скрытый подтекст. Зябко ежась, она мимоходом подумала, что предпочла бы другую помощницу, так как…

— Она ненавидит меня точно так же, как раньше она ненавидела Руни… За что? — неожиданной вспышкой мелькнуло в мозгу.

Равнодушная, скрытая злоба бессилия… Мертвые чувства, в которых уже не осталось ни капли тепла и любви… Ни к кому… Даже к Орму… И жуткий мучительный голод, который уже не насытишь едой… Свельд впервые так остро смогла ощутить тайный пласт чужих мыслей и чувств. Это вызвало легкий испуг.

Раньше Свельд не могла понять Руни, с трудом выносившую общество многих людей, а теперь в ней самой пробудилось нечто похожее. Свельд поначалу считала, что это любовь наделяет ее редким даром слияния разумом с Ормом, теперь же она поняла, что не только его потаенные мысли доступны ей.

— Нет! Не хочу! Не хочу быть такой, как сестра! — лихорадочно думала Свельд.

Легкий шорох отвлек ее. Белая кошечка-рысь, вскинув ушки и вздыбив длинную шерсть, неотступно смотрела на Эмбалу, будто бы тоже читая ее мысли.

— Значит, Руни ее тоже бросила? — недоуменно подумала Свельд.

Зверек странно взглянул на нее… Свельд могла бы поклясться, что видит насмешку в глазах белой кошечки, словно создание было разумным.

— Меня не бросают! — казалось, сказал ее взгляд. — Если я еще здесь, то так нужно! Я это решила сама!