"Время Мечтаний" - читать интересную книгу автора (Вуд Барбара)

8

Адам смотрел на летящую птицу, нарисованную Сарой, и пытался произнести ее название. Он старательно напряг губы, но ему удался только один звук.

– Почему же ты не говоришь, малыш? – задумчиво проговорила Сара. – Что за дух такой держит твой язык?

Он ответил ей виноватым взглядом, и она сразу же обняла его, приговаривая:

– Все хорошо, ничего страшного.

Они сидели на веранде и занимались. Эти утренние уроки придумала Сара. Но она и представить себе не могла, насколько сложной может оказаться ее затея. Трудности с языком у нее и Адама были разные. Она говорила по-английски неважно, потому что жила раньше в христианской миссии среди аборигенов, не знавших английского языка. Но она понимала, что со временем ей удастся научиться говорить так же хорошо, как говорила Джоанна. Но за то короткое время, пока она пыталась помочь Адаму, ей стало ясно, что его трудности происходили от каких-то совсем других, неизвестных причин.

Мальчик старался изо всех сил произнести слово. Ему очень хотелось порадовать Сару. Она была добрая, никогда не ругала его, если у него что-то не получалось. Ему очень хотелось это сказать, он знал, что от него ждут, но он не мог заставить рот говорить. Так же было и тогда, когда… Но вспоминать о том ему не хотелось. Что-то случилось, и он пытался говорить, но слова не шли, а полицейские в форме не хотели ждать и теряли терпение. Адам плакал, и они сердились еще больше, а потом они забрали его и посадили одного на корабль.

Он попробовал еще раз. Первая попытка оказалась не совсем удачной, но во второй раз ему удалось наконец выговорить:

– Воробей! – Он посмотрел на Сару и повторил, указывая на рисунок: – Воробей!

– Правильно, очень хорошо, – она от души обняла его. – А теперь скажи, куда воробей собрался ле…

Она умолкла на полуслове.

Во дворе в пыли лежала собака колли, лениво отмахиваясь хвостом от мух. От истомы жаркого декабрьского утра клонило в сон. Не знающий пощады летний зной сушил землю. Сара посмотрела на небо и старалась подняться туда мыслями, чтобы уловить и прочувствовать то, что вдруг всколыхнуло в ней тревогу. Потом ее взгляд обратился к лучам, простиравшимся от «Меринды» далеко на восток, до самого горизонта. Неожиданно пришла мысль: «Что-то сейчас происходит».

– Сара? – позвал Адам.

Она посмотрела на него, и его голос показался ей слишком громким. Ощущение тревоги стало явственнее. Она закрыла глаза и постаралась заглянуть в себя. Такое случалось с ней и раньше, в сознании неожиданно начинали звучать предостережения. Еще в миссии одна из старших женщин Старая Дирири объяснила, что в свое время она, как и ее мать, будет обладать даром предвидения. Но пока эти «предчувствия» часто разочаровывали своей незавершенностью, им не хватало ясности и определенности. Старая Дирири говорила, что это из-за того, что ее посвящение было прервано. Если бы старшим женщинам удалось довести обряд до конца, ее Знание стало бы таким же четким и ясным, как у ее матери. И теперь, сидя в тени веранды, Сара смотрела на странный свет, окружающий двор и постройки, и не могла определить, что именно она чувствовала. Но ей было ясно только, что это связано с Джоанной.

Сара вспомнила, как проснулась прошлой ночью от крика. Заглянув в окно, она увидела, что Джоанна сидит в постели и ее бьет дрожь. Сара продолжала наблюдать, как Джоанна встала и заходила взад-вперед по комнате, словно хотела так прогнать воспоминание о дурном сне. Сара видела страх на лице Джоанны и гадала, что это был за сон, так напугавший ее.

– Адам, пойдем прогуляемся, – она встала и взяла его за руку.

По пути к лесу у реки Сара старалась разобраться в своих предчувствиях. Пришло к ней настоящее «знание» или же это были ее собственные опасения из-за того, что Джоанна часто наведывалась к руинам? Саре так много хотелось понять. Если бы только можно было поговорить со Старой Дирири. Но преподобный Симмз строго-настрого запретил Саре видеться со старшими женщинами. Старая Дирири знала все. Она бы смогла объяснить Саре, почему Джоанна не такая, как остальные белые женщины. Что Джоанна другая, Сара поняла сразу, в первый день ее приезда, когда вечером увидела ее с книгой, которую Джоанна читала каждый вечер, а иногда и что-то в ней писала.

Может быть, Джоанна – хранительница песен? И хранительницей песен была ее мать? Сара знала, что в книге, или дневнике, как называла ее Джоанна, находились песни матери Джоанны. Каждый день Джоанна их читала, и Сара считала, что она это делает, чтобы сохранить Мечтания своей матери. И у Сары все было бы так же, если бы завершилось ее посвящение. Она бы пела Мечтания своей матери и прибавляла бы к ним собственные песни, как пополняет своими песнями книгу Джоанна, чтобы передать потом будущим дочерям. Конечно, Сара и Джоанна никогда не разговаривали об этом. И Джоанна никогда не говорила, что та книга – Мечтания ее матери. Но Сара и без того все знала.

Саре хотелось знать, достались ли Джоанне в наследство способности матери. Она умела отличать лечебные растения от ядовитых. Ей достаточно было коснуться запястья человека, чтобы сказать, сильное его сердце или слабое. Джоанна водила Сару к реке и показывала травы и цветы, помогающие излечивать от болезни. Разве это не была сила, и сила особая?

Сара знала, что ее мать обладала особыми способностями хранительницы песен, и часто у нее появлялось ощущение, что они могли быть и у нее. Но пока это был не голос силы, а лишь ее слабый шепот, словно кто-то легко касался ее в темноте. Она гадала, смогут ли окрепнуть в ней эти способности. Они должны были появиться с первой кровью, когда девочка переступала порог женской зрелости. Но пока они не проявили себя.

У края леса Сара с Адамом замедлили шаг.

– Сара, – хотел что-то сказать Адам.

– Тсс, – она приложила палец к губам, – сейчас надо помолчать.

Она сняла туфли, подаренные Джоанной, и, крадучись, вошла в лес. Сара увидела Джоанну возле руин. Она сидела на земле под старым эвкалиптом и что-то писала в дневнике матери. Сара замерла на месте и стала наблюдать.

«Я прочитала книгу по стенографии, что дал мне мистер Даунз, от корки до корки, но ничего похожего на систему, которой пользовался дедушка, там так и не нашлось. Я отправила письмо в Лондонское общество стенографии. Если бы мне удалось отыскать Патрика Лейтропа, он, возможно, помог бы мне разобраться с этой особой системой стенографии. Ключ к жизни деда стал бы ключом и к жизни моей матери, поэтому мне нужно его подобрать. Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, и в нем был тот страшный рисунок на коре, что я видела в Лизморе. Я проснулась в ужасе и не могла уснуть. Сон был очень странный. Мне снилось, что я стою обнаженная у входа в какую-то пещеру, и ко мне идет мистер Уэстбрук. Я сгорала от страсти к нему. Мне хотелось оказаться в его объятиях. Но вдруг появилась огромная ужасная змея, как на том рисунке на коре, и я поняла, что она собирается убить мистера Уэстбрука. Я пыталась крикнуть, чтобы предупредить его. Но голос меня подвел. Я пробовала бежать, но не могла сойти с места. Я проснулась, объятая ужасом, дрожа, как лист. Может быть, этот сон был таким же предчувствием, как и тот, в котором я видела «Эстеллу», попавшую в штиль? Неужели мистеру Уэстбруку угрожает опасность, потому что в «Меринде» живу я? Если бы мне только удалось найти источник этой угрозы».

Джоанна получила письма из остальных колоний с картами и сообщениями из архивов. Хотя карты эти тоже были очень подробными, места с названием Карра-Карра па них не оказалось, и в архивах ни одной из колоний не нашлось сведений, что чета Мейкпис когда-либо в них проживала. Теперь Джоанна решила сосредоточиться на розысках неуловимого Патрика Лейтропа.

Она продолжила свои записи. «Мистер Уэстбрук предложил связаться с неким мистером Асквитом, работающим в Управлении по делам аборигенов, расположенном в Мельбурне. Мистер Уэстбрук считает, что человек, занимающийся проблемами аборигенов, должен что-нибудь знать о ее дедушке и бабушке. Я надеялась, что смогу получить сведения о местных жителях у Сары, но она предпочитает хранить молчание обо всем, что касается ее народа. Мне ясно только одно: Сару все сильнее и сильнее беспокоит то, что я прихожу сюда, к реке. Думаю, ей не нравится, что я бываю в этом месте рядом с руинами. Она продолжает следить за мной издалека, я не раз это замечала. Когда я проснулась прошлой ночью, я чувствовала, как она наблюдает за мной в окно. Сначала я хотела поговорить с ней о сне, спросить о значении змеи. Но тогда бы мне пришлось рассказать весь сон и о том, как я желала мистера Уэстбрука».

Сквозь просветы между стволами, переплетенными как серые, красные и розовые полосы, виднелись обширные просторы лугов «Меринды», успевших пожелтеть под палящим солнцем. Она провожала глазами каждую волну травяного моря, отмечала рассыпанные по нему одиночные приречные эвкалипты, отары пасущихся овец, редких всадников и думала, что среди них мог быть и Хью Уэстбрук. К ней снова вернулся сон вместе со страхом и силой желания.

Джоанну влекло к Хью все сильнее и сильнее, и тревога ее росла. Боль томления постоянно жила в ней, лишая покоя. Это напоминало всепоглощающий голод, и его чувствовало все ее существо: и сердце, и кончики пальцев, и бедра. Она испытывала непреодолимое желание прикоснуться к нему, почувствовать его. Ей вспомнилась их первая встреча на пристани два месяца назад, и тогда она заметила, что он привлекательный мужчина. А теперь ее поражало, насколько он стал интереснее. Она ловила себя на том, что обводит взглядом его подбородок, повторяет прямую линию носа, и страсть ее все глубже пускала корни.

Неужели ее присутствие создает для него опасность? Может быть, вчерашний сон предупреждал ее о какой-то надвигающейся беде? Будет ли лучше, если она уедет? Джоанна слышала разговоры, что Иезекииль распускает слух, будто с ней в «Меринду» пришло невезение, и что из-за нее уходит часть работников-аборигенов. Но она согласилась приехать, чтобы помочь с Адамом, и становиться причиной бед ей не хотелось. Она вспомнила, как помрачнел Хью, когда Билл Ловелл сообщил ему, что еще два работника из аборигенов покинули ферму. Хью ничего не сказал ей об этом. Но, возвращаясь мыслями к празднику в Лизморе, она вспомнила, как спорили Хью с Иезекиилем на краю парка, и снова ее мучил все тот же вопрос: не она ли приносит беды в «Меринду»? Но куда ей уехать?

На память пришли слова доктора Дэвида Рамзи: «Мисс Друри, я имел возможность работать с сестрами, прошедшими подготовку по программе Флоренс Найтингейл. И они на самом деле поднимают труд медсестер на заслуженную высоту. Для такого лечащего врача, как я, вы были бы доброй помощницей. Я подумал, мисс Друри, что вы со своими знаниями природных лечебных средств и я с моими медицинскими познаниями могли бы с пользой работать вместе».

Неожиданно где-то над ее головой подал голос зимородок-хохотун кукабурра Джоанна взглянула вверх и увидела поблескивающий зоркий глаз птицы. Она снова подумала о Хью, представила, как он выглядел, когда накануне въезжал во двор. Она пыталась вообразить, что значило бы быть женой такого человека и знать, что, возвращаясь вечером, он приходит в свой дом, где его ждет она.

Какой-то шум заставил ее оглянуться. Затаив дыхание, она настороженно обвела взглядом поляну, но не заметила никого среди роняющих бело-серую кору эвкалиптов и замшелых руин. И все же она явственно чувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Поляну вдруг объяла странная тишина. Не слышно стало даже журчания воды. Над головой перелетали с ветки на ветку оранжево-розовые какаду, но шума крыльев она не слышала. Из ее сознания исчезло все, остался только пестреющий золотистыми солнечными пятнами ковер из листьев и тяжесть ударов собственного сердца.

– Кто там? – не выдержав, окликнула она.

Ответом ей было молчание.

– Сара? – громче позвала она. – Адам?

И снова тишина.

Она сделала несколько шагов, никого не увидела, но чувствовала чье-то присутствие.

– Кто там такой? Отзовись, пожалуйста.

Из-за деревьев послышался шелест и шуршание, и вслед за ними раздались шаги, но звук их был необычным. Джоанна нахмурилась. Это были шаги не человека. Она осторожно прошла среди деревьев, немного дальше, прислушиваясь и приглядываясь. Потом остановилась и посмотрела вперед, но увидела там, как и раньше, волнистые равнины «Меринды» – океан пожелтевшей от летнего солнца травы, тянущийся до самых подножий гор. Она повернула голову направо в сторону дворовых построек, а затем налево и там…

Джоанна затаила дыхание и смотрела завороженно, не отводя глаз, потом перевела дух и сказала:

– Здравствуй.

Два больших карих глаза взглянули на нее из-под полуопущенных густых ресниц.

– Привет, – повторила Джоанна и ошеломленно застыла на месте.

Ей еще никогда не случалось видеть кенгуру так близко. Это была голубовато-серая крупная самка, ростом почти с Джоанну. Опираясь на задние лапы и хвост, она стояла, скрестив на груди передние лапки. Из сумки на ее животе выглядывала мордочка малыша-кенгуренка. Джоанна слышала, как их называли «джоуи», что значит детеныш, малыш. Они застыли на месте глаза в глаза. Джоанна боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть животное. Близость кенгуру околдовала ее. Она рассматривала нежные оттенки меха, его мягкие шерстинки, подергивающиеся усы, затем перевела взгляд на детеныша. Очень большой, он едва умещался в сумке матери. В немом восторге наблюдала Джоанна, как от его движений по сумке шли складки, как будто ему в ней стало тесно и он готов был выпрыгнуть наружу.

– Какая ты милая, – сказала Джоанна.

Кенгуру мигнула, медленно опустилась на передние лапы и большими прыжками направилась к пруду. Джоанна двинулась следом, словно ее влекла неведомая сила. Кенгуру не спеша прыгала к реке. Плавные движения огромных ног несли ее вперед вместе с тяжелой ношей. У кромки воды кенгуру остановилась. Джоанна обошла ее и, стоя на приличном расстоянии, наблюдала как странно повела себя кенгуру. Наклонившись, словно собираясь пастись, самка потянулась к детенышу. Сумка неожиданно раскрылась, и кенгуренок вывалился из нее. Джоанна замерла и смотрела со своего места, как малыш делал первые неуклюжие шаги на непослушных ногах. Мать прикрывала его, следя за каждым движением. Детеныш наклонился и попытался щипать траву на берегу, но не удержал равновесия и упал. Он снова поднялся, но ему было не просто сообразить, как заставить действовать слаженно громоздкий нескладный хвост и ноги. Детеныш посмотрел на Джоанну, но остался стоять смирно.

Она улыбнулась, сорвала пригоршню сочной травы и сделала шаг к кенгуренку. Потом подошла так близко, что могла бы его коснуться. Джоанна ссыпала траву на землю и отступила. Детеныш посмотрел на предложенное угощение и стал понемногу есть. Самка издала негромкие щелкающие звуки, и детеныш подошел к ней. Она вылизала его шерсть, почесала между ушами и помогла забраться в сумку. После этого кенгуру опустилась на передние лапы и запрыгала между деревьями прочь.

Джоанна провожала их взглядом, не подозревая, что другие глаза, скрытые за деревьями, не отрываясь, смотрят на нее. Сара медленно отступала, по-прежнему не выпуская руки Адама. Она вся дрожала, и глаза ее были широко раскрыты от волнения.

Джоанна увидела во дворе Хью, седлавшего лошадь, и спустилась к нему по ступеням веранды.

– Сегодня я еду в Мельбурн, мисс Друри, – объявил он, пристегивая переметные сумки. – Вернусь через две недели как раз к Рождеству. Вам нужно что-либо купить в городе?

Она колебалась, не зная, стоит ли говорить ему о своем намерении покинуть «Меринду». Сон, виденный прошлой ночью, не давал ей покоя, не покидал ее и страх, что сон мог быть предупреждением.

– Нет, спасибо, мне ничего не нужно.

– Я заеду в городскую библиотеку, и, может быть, там что-либо отыщется. Там есть также адвокатская контора. Мне приходилось иметь с ними дело, и я посоветуюсь насчет вашего документа на землю. Ничего, что вы здесь останетесь одна, мисс Друри?

– Я совсем не одна. Со мной Адам и Сара, и мистер Ловелл. Билл, вы не видели Сару?

– Нет, мисс, она мне с утра не встречалась.

Джоанна нахмурилась.

– Она раньше не уходила так надолго. Интересно, где она?

– Джоуи! Видел джоуи! – с этими словами по ступенькам сбежал Адам.

Хью подхватил его на руки и, подбрасывая, поинтересовался:

– А что это еще за джоуи?

– Мы видели сегодня утром у реки детеныша кенгуру, – ответила Джоанна.

– Он был один? – сразу насторожился Хью.

– Нет, со своей матерью.

– Надеюсь, близко к нему вы не подходили?

– Нет, я подошла совсем близко и даже угостила его травой.

– Мисс Друри, вы могли погибнуть, – он смотрел на нее удивленно и сердито. – А мать его вас видела?

– Да. И она сделала очень странную вещь. Сначала выпустила детеныша из сумки, а затем помогла ему забраться обратно, хотя он казался уже слишком большим.

Хью переглянулся с Ловеллом.

– Вы видели рождение кенгуренка.

– Нет, это было не рождение, он уже совсем большой.

– Мисс Друри, кенгуру рождаются дважды. Первый раз они появляются на свет, как другие животные, но потом в течение восьми месяцев мать вынашивает их в сумке. Когда мать решает, что время настало, она выпускает его из сумки и помогает во второй раз выйти в мир. Как раз второе рождение вы и наблюдали.

– Правда?

– Я тоже это видел! – похвастался Адам. Билл озадаченно почесал затылок.

– Что-то не припомню, чтобы мне приходилось встречать человека, который бы это видел. А я знаю людей, повидавших немало всякого разного.

Хью с мрачным видом закончил крепить переметные сумки.

– Мисс Друри, не надо больше делать такие вещи. Когда кенгуру чувствует для себя угрозу, он может напасть. Особенно, если это мать с детенышем. Удар задних ног может оказаться смертельным. Обещайте, что будете осторожнее.

Она стояла и смотрела, как он уезжал со двора. Билл снял шляпу, протер ее внутри платком и снова водрузил на место.

– Пожалуй, пойду я в конюшню. Одна из кобыл должна вот-вот ожеребиться. Если я вам понадоблюсь…

– Жеребенок! – сказал Адам. – Можно мне посмотреть?

– Не знаю, – неуверенно начала Джоанна.

– Ничего, мисс Друри, пусть пойдет и посмотрит. Идем, Адам. А вы не хотите с нами, мисс?

– Да, конечно. Только зайду за шляпой. Вернувшись в дом, она задержалась, вспомнив вдруг, как смотрел на нее Хью. когда она рассказывала ему о кенгуру…

В этот момент чья-то тень появилась в дверях. Джоанна обернулась.

– Сара! – ахнула она. – Где ты была?

– Пойдемте, – девушка взяла ее за руку. – Пойдемте со мной.

– Куда, зачем?

Когда они поравнялись с конюшней, Джоанна крикнула Биллу, что вернется через несколько минут.

Они пришли к руинам у реки. Сара села и жестом пригласила сесть Джоанну.

– Я видела вас, – начала Сара, помолчала и продолжала, – видела вас с кенгуру и детенышем.

– Знаю. Мне сказал Адам. Зачем ты привела меня сюда. Сара?

– Я должна вам кое-что рассказать, – ответила девушка. – Белые никогда не видят, как рождаются кенгуру. Дух Кенгуру никогда не позволяет белым это видеть. Наблюдать могут только люди из племени, чей тотем Кенгуру. Это священное место Мечтаний Кенгуру.

Джоанна смотрела на приречные эвкалипты, на отливающее перламутром зеркало пруда и чувствовала, как окружающее начинает смешаться. Что-то произошло, точнее – происходило.

– Вы приходите к этому запретному месту много дней, – говорила Сара, – но не умираете. Вы наблюдаете, как рождается джоуи, и тоже остаетесь живы. Вы приходите сюда, и дух Кенгуру не гневается на вас. У вас есть сильная магия, великая сила. Вы принадлежите к роду Кенгуру.

– Но я не аборигенка, Сара, – поразилась ее словам Джоанна. – Как я могу принадлежать к роду Кенгуру?

– Во сне ко мне пришел дух Кенгуру и сказал мне, что у вас есть Мечтания Кенгуру. И велел мне рассказать вам о ваших Мечтаниях. Вы должны знать свои Мечтания.

– Но я даже не родилась в Австралии, – недоуменно смотрела на девушку Джоанна.

Сара закрыла глаза, заглядывая в себя.

– У всех людей есть тотемы, – продолжала она. – У белых тоже. Кенгуру подала вам знак. Вы видели рождение детеныша. Вы особенная для Мечтаний Кенгуру.

Сара открыла глаза.

– Вы знаете где… где ваша песенная линия?

– Моя песенная линия? Не знаю. Думаю, что у меня ее нет.

– У каждого есть песенная линия, – возразила Сара. – А где песенная линия вашей матери?

– Не знаю, – ответила Джоанна. – Наверное, где-то здесь, в Австралии. А почему ты хочешь это узнать?

– Потому что вы следовали песенной линии. Это она привела вас сюда.

– Сара, но я даже не знаю точно, что такое песенная линия. Как она может вести меня? Объясни, что такое эти песенные линии.

– Это место принадлежит Мечтаниям Кенгуру, – начала Сара свои объяснения. – Песенная линия проходит через «Меринду», а начинается там, – она указала на север. – Очень далеко отсюда. Давно, во время Творения, Прародительница Кенгуру пришла сюда из дальнего далека, потом пошла дальше и умерла где-то там, – она указала в сторону юга. – Вот что такое песенная линия. Это духовная линия, линия времени. Это линия сегодня – вчера.

– А откуда ты знаешь, Сара, что песенная линия Кенгуру проходит через это место? – Джоанна смотрела на девушку с недоверием. – Я вот ничего не вижу.

– Посмотрите туда, – Сара указала на поросший травой пригорок выше по реке. – Там спала Прародительница Кенгуру. Видите ее большие задние ноги, длинный хвост, очень маленькую голову?

Джоанна прищурилась, вглядываясь. Сначала она ничего не увидела, но потом стала на самом деле различать очертания кенгуру на холме или, может быть, ей это только казалось.

Внезапно девушка начала что-то говорить нараспев.

– Что ты поешь? – спросила Джоанна.

– Мы будем петь Мечтания Кенгуру.

– Я не понимаю.

Сара принялась чертить прутиком на земле линии, круги, точки, попутно объясняя:

– Это песенная линия Прародительницы Кенгуру. Она пришла отсюда, видите? И идет туда. Теперь видите?

Но Джоанна видела только линии, круги и точки.

Голос девушки ткал незримое полотно чар. Полуденный зной тяжелым покрывалом укрыл лес. Джоанна ощущала, как становится бесплотной, призрачными становятся деревья и река. Она погружалась в состояние, похожее на сон. Сара каким-то непонятным образом вдруг начала стариться на глазах. Она пела слова, непонятные Джоанне, в ритме, который захватывал ее. Она чувствовала его в своих жилах, видела внутренним взором. То были древние слова, старше самого времени. Сара говорила нараспев, рассказывала, пела прошлое.

Джоанна закрыла глаза. Она чувствовала жар и тяжесть. У нее было ощущение, что она идет как во сне. Внезапно она увидела красные горы. Извергающийся из-под земли огонь, птиц, летящих огромными стаями, силуэты людей, высоких и сильных, на фоне неба. Они размашисто шагали по унылому краю, смотрели вверх копья, руки двигались в древнем ритме. И потом появились громадные создания, с большими задними ногами и маленькими головами, передвигавшиеся грациозными скачками. Это были кенгуру, затмившие своей массой горизонт. И вся эта скачущая лавина текла по красным равнинам. А люди двигались следом, почтительно наблюдая.

Сквозь кроны деревьев пробивалось полуденное солнце, воздух наполняло жужжание и гудение мух и комаров. Джоанна пыталась сохранить ясность мыслей. Как могут представляться ей все эти образы? И тут она припомнила отрывок из дневника матери, еще один сон-воспоминание, вызывающий недоумение: «Прошлой ночью мне снились несметные стада кенгуру, несущихся, как лавина по красной равнине. Здесь также была красная гора из других моих снов. И на фоне красного солнца мне виделись темные силуэты людей. Могла ли я когда-либо наблюдать эту невероятную картину?» Сара закончила пение.

– Расскажи мне, что ты знаешь о Змее-Радуге, – попросила Джоанна.

– Змея-Радуга очень могущественная, – сказала Сара. – Она принадлежит к женским секретам, женским Мечтаниям.

– А что, у женщин отдельные Мечтания?

– Да, – ответила Сара. – У женщин свои собственные песенные линии, и они сильнее, чем у мужчин, потому что в нас есть жизнь. Я могу вам это рассказывать, Джоанна, потому что вы женщина. Мальчики должны пройти много испытаний, прежде чем стать мужчинами. Им надо терпеть порезы, у них должна течь кровь. Но девочке не надо проходить через это, потому что жизнь уже в них. Они становятся женщинами сами по себе. – Она помолчала, посмотрела на Джоанну и продолжала. – Моя мать была хранительницей песен. Она хранила тайные женские сказания и обряды и пела во время женских ритуалов. Я бы тоже стала хранительницей, если бы не пришел тот белый человек.

– Ты тоже из рода Кенгуру?

– Нет, моим прародителем был Морской Котик, поэтому у меня Мечтания Морского Котика, и заповедное место Мечтаний далеко отсюда. Когда-нибудь и я пойду по своей песенной линии. Я пойду по следам прародителя и найду мои Мечтания.

– Ты сказала, что твоим прародителем был Морской Котик, и ты считаешь, что происходишь от морского котика?

Сара улыбнулась.

– Во Время Мечтания первый Морской Котик появился из южных вод. Он песней сотворил себя. Потом песней создал острова и скалы. Он научил своих детей Песне Морского Котика. Эту песню стали передавать из поколения в поколение, очень долго, пока она не дошла до меня.

– Но почему ты сейчас не морской котик? – полюбопытствовала Джоанна.

– Потому что мы изменились. Мы вышли на сушу и постепенно стали людьми. Но хотя я и человек, у меня по-прежнему Мечтания Морского Котика. Вы знаете Иезекииля, старого следопыта? У него Мечтания Эму. А у старой Дирири, что живет в миссии, Мечтания Какаду. Это наши прародители. Иезекиилю нельзя есть мясо эму и носить его перья. Старой Дирири нельзя есть какаду. А я не могу убить морского котика, есть его мясо. Носить одежду из его шкуры.

Джоанна задумалась.

– Извини, – сказала она Саре, – но мне все же непонятно, что такое Мечтания.

– Мечтания, – отвечала Сара, – соединяют нас с матерями, что были до нас, и дочерьми, которым предстоит родиться. Моя мать пела мне свои Мечтания, как ее мать когда-то пела ей, и так было с самого начала, когда прародители спели первые песни. Я спою своей дочери мои Мечтания, и они через меня соединятся со всеми матерями по всей линии до самого Мечтания Морского Котика.

– У моего народа такого нет, – сказала Джоанна. – Моя мать никогда не пела мне свои Мечтания.

– Нет, пела, – улыбнулась Сара. – У вас есть ее Мечтания. Это книга, в которой вы пишете.

– Ты говоришь о дневнике?

– Да, это ее песенная линия. И вы прибавляете к ней свои песни. Так вы продолжаете ее Мечтания. Вы должны приготовить это для своей дочери.

Джоанна была поражена, когда Хью рассказывал ей о песенных линиях. Она представляла их себе, как что-то вещественное, наподобие прорубленных в лесу дорог с указательными столбами на них. Но теперь она начинала понимать, что у них много значений, они могут быть простым дневником или письмами, которыми обмениваются мать с дочерью. Песенные линии служили для передачи духа, мудрости и чувств, как духовные связи. Леди Эмили, как-то отметила в своем дневнике: «Когда я пишу о матери, у меня появляется чувство, что она жива и со мной, хотя я не могу вспомнить ее». И Джоанне впервые начал открываться смысл понятия «сотворять песней».

– А где сейчас твоя мать? – спросила Джоанна.

– Она убежала из миссии, чтобы присоединиться к своему клану. Но хранитель песен сказал, что она раскрыла белым наши секреты, и он пропел ей плохое заклинание.

– Ты говоришь о песне-отраве? – Джоанна застыла в ожидании ответа.

– Да.

– И… она умерла?

– Не знаю. Может быть, она еще вернется. Хранительницы песен это могут.

– Сара, – Джоанна говорила очень медленно, – моя мать говорила о яде или отраве. И я начинаю думать о том, что она, возможно, умерла от песни-отравы. Но ее пели не для нее, как я полагаю, а для ее матери, моей бабушки.

– Дух бабушки очень силен, – ответила Сара.

– Сара, когда ты смотришь на меня, ты видишь беды вокруг меня? Замечаешь песню-отраву?

– Подождите, – вдруг сказала Сара, поднимая руку. Она огляделась и медленно встала. Джоанна тоже поднялась и увидела сквозь деревья идущего к ним Иезекииля. С собой он нес бумеранг, похожий на те, что Джоанна видела на стене кабинета в Лизморе. Он подошел к Саре и тихо произнес:

– Табу.

Потом он повернулся к Джоанне.

– Уходите. Это место не для вас. Вы слышали запретное. Вы приносите плохую магию.

– Нет, Старший отец, это не табу, – возразила Сара, и в глазах старика от ее слов промелькнуло удивление.

– Ты говоришь запретные вещи, дитя.

Джоанна видела, как дрожит Сара, видела страх и непокорность в ее взгляде. По виду Иезекииля было заметно, что он не привык, чтобы ему возражали.

– Несчастья надвигаются, – изрек старик.

И хотя Иезекииль не повышал голоса и лицо его оставалось бесстрастным, как маска, Джоанна почувствовала его гнев и его собственный особый страх. И она подумала, что от его внешнего спокойствия становится еще страшнее. Он посмотрел на Сару с Джоанной и пошел своей дорогой через лес.