Артем Каменистый Земли Хайтаны

Глава 1

Ловко запустив очередной камень, Олег проследил, как тот трижды подпрыгнул, отскакивая от водной поверхности, и закончил свой путь на большой льдине, вяло идущей на слабом течении. Посмотрев под ноги, он не обнаружил других подходящих метательных снарядов. Нет, камней хватало, но все не то — слишком неровные или округлые, а для такого дела нужен гладкий, сильно уплощенный.

Отказавших от дальнейших поисков, Олег присел на бревнышко, рядом с Добрыней, и лениво произнес:

— Хорошо, что по осени корабли на сушу вытащили.

— Хорошо, — согласился вождь, — только ничего хорошего. Причал, вон, напрочь снесло, а мы его две недели строили.

— Место неудачное выбрали, надо было повыше, за косой ставить. Там глубина хорошая, не всякий до дна донырнет.

— Это там, где тебя хайты искупали? — ухмыльнулся Добрыня.

— Именно там, — подтвердил Олег. — Как сейчас помню, ты тогда как раз за стенами прятался, да еще и в сортире закрылся для верности. Говорят, тебя именно там нашли, когда я появился.

— Поговори у меня! — беззлобно огрызнулся вождь. — Ну, когда же это закончится?

Олег не стал уточнять, что имел в виду Добрыня — и так все ясно. Ледоход, начавшийся почти две недели назад, надежно отрезал остров от внешнего мира. Корабли сохли на берегу, лодки тоже, разве что рыбаки иной раз пробовали походить в тихих заливах.

Не будучи знаком с нравами больших рек, Олег хорошо запомнил свой шок, когда под утро его разбудил дикий грохот. Оставив перепуганную Аню, он в одних штанах и с мечом в руке выскочил на стену, благо, лестница на нее была в десяти шагах от крыльца, и только там увидел, что пошел лед. Поначалу это зрелище привело его в восторг, но только поначалу. Фреона и прежде не отличалась быстрым течением, а сейчас, разбухнув от вешних вод, почти встала. Примерно представляя ее протяженность, островитяне приуныли, понимая, что льдины будут спускаться не день и не два. В холодной воде они почти не тают, так что могут достать сюда даже от берегов далекого Сумалида.

Всякое сообщение с материком стало невозможно. Поселок охотников, оставшийся на правом берегу, время от времени подавал сигналы, показывая, что там все нормально. За зиму его худо-бедно укрепили, так что три десятка человек могли чувствовать себя в безопасности при нападении шайки ваксов. Да что ваксы — даже хайты вряд ли сумеют взять укрепления сходу. В середине зимы, пользуясь трескучими морозами, стены несколько дней засыпали снегом, поливая его водой. Теперь это укрепление простоит до мая, не меньше, а преодолеть его не так просто. Все это, конечно, хорошо, но теперь на остров перестало поступать свежее мясо, а без него приходилось несладко.

За зиму запасы истощились. Рыба, которой по лету кишела река, будто сгинула — рыбаки неистово пилили лед, где только возможно, но сети приносили столь мизерный улов, что он не окупал усилий по его добыче. Крупная дичь откочевала на север и запад, в светлые леса, где можно было кормиться корой и нежными ветками кустарников. Траву на открытых участках скрыл снег с обветренным, прочным настом, сражаться с ним животные не желали. Несмотря на все усилия охотников, добычи становилось все меньше и меньше.

Островитяне начисто уничтожили популяцию фазанов, выследив в окрестностях всех птиц, укрывавшихся в плавнях, подъели запасы соленой и копченой рыбы, сушеных грибов и ягод, съедобных корней. Крупы, привезенные «Арго», уничтожили почти полностью, оставив неприкосновенный запас на семена. Несмотря на свое тяжелое положение, поделились кое-какими крохами с соседними, менее удачливыми поселениями, но сейчас не в состоянии никому помочь.

Было бы неплохо, если б им кто-нибудь подсобил.

Помимо продовольственных проблем, Фреона принесла еще один сюрприз. Все знали, что будет половодье, но думали об этом как-то абстрактно — не верилось, что столь огромная река может капитально выйти из берегов. Оптимистично настроенный Алик с видом эксперта прошелся вокруг острова по льду, что-то меряя шагами и считая вслух, после чего уверенно заявил, что больше чем на тридцать сантиметров уровень не поднимется. Несмотря на явную абсурдность его действий, все почему-то свято уверовали в эту цифру, в лучшем случае высосанную из пальца. В первый день ледохода кто-то вбил в урез метровый кол, вымеряв спичечным коробком указанную отметку.

Посмотрев в ту сторону, Олег покачал головой:

— Гляди, наш футшток затопило.

— Нет, — вяло возразил Добрыня. — Его льдиной сбило, сам видел.

— Все равно, уровень где-то под метр поднялся. У меня свой ориентир: вон, от валуна только макушка виднеется, а он как раз на метр возвышался, я проверял.

— Откуда он вообще взялся, такой здоровый… А? Ты ж у нас геолог. Везде песок и щебень, а тут такой монстр…

— От нашей скалы отвалился, такая же порода. Это не единственный подобный валун.

— Да? А как же он сюда докатился?

— Пойди у него спроси. Ты что, лекцию по геологии хочешь послушать?

— Раз жрать все равно нечего, почему бы умного человека не послушать?

— Ты лучше подумай, как бы нам в лагерь охотников добраться. Льда уже поменьше стало, на ходкой лодочке можно попробовать проскочить.

— А можно и не проскочить. Если что, погибель верная, в такой воде долго не побарахтаешься.

— Больших льдин уже мало, в основном мелочь идет. Я бы, пожалуй, смог пройти.

— Подумать надо. Может, завтра и попробуем. Пару дней назад крупных льдин вообще почти не было. Откуда такие появились?

— Как только пошел лед, их на берег и на мели выдавило. Сейчас вода поднялась, вот и потащила их.

— Ишь, какой умный! Все ты знаешь!

— Верно говоришь, не будь меня, ты бы давно пропал со своей тупостью. Вон Кабан топает со своей вершей, может, поймал чего?

— Не думаю, — голос Добрыни был полон скептицизма. — Житейский опыт мне подсказывает, что, если б поймал, то не стал бы на новое место тащить.

Олег молча признал правоту вождя. И правда, кто станет пренебрегать уловистым местом? Здоровяк, проходя мимо, отрицательно покачал головой, отвечая на немой вопрос:

— Что, полный ноль? — уточнил Добрыня.

— Рак… Залез туда зачем-то, — ответил Кабан.

— А разве они по холоду не спят? — удивился Олег.

— Наверное, нет. Только что толку, никто ведь за ними не полезет.

Спорить с утверждением не стали: холодная вода не слишком манила для подобной деятельности. Поднявшись, Добрыня направился в сторону залива, где рыбаки без особого энтузиазма гоняли на лодке среди застывших льдин, напоследок буркнул:

— Еще пара дней, и будем песок жрать.

Посидев немного, Олег тоже поднялся, но направился в другую сторону. Пусть они и отрезаны от всего мира, но это не повод предаваться лени, подавая дурной пример остальным. Приятно, конечно, посидеть на теплом весеннем солнышке, но пора заняться более серьезными делами, убивая время, оставшееся до ужина.

В кузне вовсю стучали молоты — хозяйство Алика просыпалось с рассветом и успокаивалось только на закате. Вот уже третий день Олег мастерил себе щит. За зиму он нахватался полезных навыков у более опытных кузнецов и считал, что сумеет самостоятельно справиться с задачей. До этого ему уже удалось выковать хороший шлем, правда, не без посторонней помощи, но основную работу выполнил своими руками. Выдумывать что-то оригинальное никто не стал — за образцы брали местное вооружение и доспехи. Возможно, они и уступают лучшим изделиям земного Средневековья, но других моделей у островитян не было.

Едва Олег переступил порог, как на уши обрушился просто чудовищный грохот — главный молот бил редко, но зато на совесть. Удур вновь закрутил рукоять ворота, поднимая к потолку чугунную чушку, утяжеленную камнями. Она быстро и на диво ровно сплющивала куски металла, заменяя труд нескольких молотобойцев. Алик упрямо называл сей примитивный агрегат «прокатным станом». Олег потратил немало времени в жарких спорах, доказывая ему абсурдность в этом случае подобного термина, и давно уже махнул рукой. Какая, впрочем, разница? Хоть горшком назови — действует, и ладно.

Работая над щитом, Олег обратил внимание, что хозяин кузницы занят ревизией. Алик с озабоченным видом заглядывал во все углы, исследовал корзины с обрезками, пересчитывал пластины и чушки металла. Его озабоченность была понятна — за зиму островитяне извели почти все железо и руду, запасенные по осени. Были мысли попробовать наладить добычу в холодный сезон, но от этих намерений пришлось отказаться — слишком уж много потребуется усилий.

Еда закончилась, руда и уголь почти закончились, да и дрова давно вышли — люди вовсю уничтожали островную растительность. Хорошо хоть без воды не остались. Предаваясь грустным размышлениям, Олег вбивал бляшки-заклепки в заранее прожженные отверстия. От сего высокоинтеллектуального занятия его отвлек звон сигнального била: звук был столь пронзителен, что пробивался даже через грохот молотов.

Бросив работу, Олег скинул кожаный передник, выскочил на улицу и поспешно направился к сторожевой вышке. Завидев, что туда же спешит Добрыня, махнул ему рукой, показывая, что успеет первым. Вождь кивнул, замедлил шаг: он знал, что в случае необходимости Олег сверху коротко обрисует ситуацию — карабкаться по крутым лестницам здоровяк не любил. Давно пора соорудить более прогрессивную вышку, но сдерживало отсутствие строевого леса: по зиме его доставлять нелегко.

Уже преодолевая последний пролет, Олег поморщился от очередного пронзительного звона, раздраженно закричал:

— Анька! Хватит лупить! Или ты думаешь, что кто-то тебя еще не услышал?

— Извини, я не думала, что ты уже рядом.

— Как ты сама не оглохла?! Я эту железяку непременно утоплю. Звук просто омерзителен.

— Зато слышно хорошо.

На этих словах Олег выбрался на площадку, не удержался от улыбки при виде жены, замершей со стальным прутом в руках. Слова парня явно остановили ее перед очередным ударом.

— Ну, что стала? Собралась мужа по голове огреть?

— Хорошая мысль, — тут же ответила девушка.

Добрыня, наблюдавшей за встречей супругов снизу, недовольно заорал:

— Вы там еще целоваться начните! Задолбали своей великой любовью! Может, для разнообразия все же скажете, по какому поводу концерт?

Не отреагировав на призыв вождя, Олег кивнул Ане:

— Ну? Что случилось?

— Сигналят!

Без дополнительных расспросов Олег подскочил к западному краю площадки, взглянул в сторону правого берега. Так и есть, в полосе пойменного леса, темнеющей выше желтоватых камышовых зарослей, ярко сверкнул солнечный зайчик. Сигнальщику пришлось подняться вверх по течению, чтобы поймать отполированным бронзовым диском отблески заходящего светила и направить их на остров. Еще несколько минут, и подобный номер вряд ли бы ему удался.

— Возьми бинокль, — предложила девушка.

— А ты смотрела?

— Да. Но ничего, кроме блеска, не различила. Слишком далеко. И что сообщить пытаются, тоже не поняла.

— Тогда и я смотреть не буду.

Олег нахмурился, не зная, что сказать вождю. Примитивная азбука, разработанная для гелиографа, не позволяла быстро передавать объемные сообщения. В основном она состояла из коротких условных сигналов, предусматривающих разные явления. Однако разобрать сейчас, что хотят сообщить охотники, не получилось. Добрыня, устав стоять под башней с задранной головой, крикнул:

— Ну что там?

— Охотники сигналят.

— И что сигналят?

— Да не понять. Солнце почти село, сигнальщик, видно, с дерева работает, под большим углом. Ничего не понятно.

— Толку с этой азбуки!

— Нет, в этом никто не виноват. Час назад еще можно было нормально передать сообщение, но сейчас чудо, что вообще сигнал заметили. Они километра на полтора от лагеря поднялись, чтобы хоть как-то посветить.

— Ладно, спускайся вниз. Хватит орать на весь поселок.

Добрыня не был любителем долгих заседаний, большинство вопросов, как мелких, так и жизненно важных, он предпочитал решать на ходу. Вот и сейчас не стал заводить Олега в избу, просто поманив его за собой, направился к лестнице, ведущей на стену. Это было его любимое место. С этой стратегической позиции можно было наблюдать за внутренней жизнью поселка, но одновременно видеть и то, что творится за его пределами. По пути вождь непринужденно пнул в бок замешкавшуюся псину, не успевшую убраться с курса здоровяка:

— Пошла вон! Проститутка! Недолго тебе бегать осталась, все к тому идет, что плавать тебе в котле.

Отощавшее животное обернулось на Добрыню с укоризной, но он нисколько не усовестился:

— Олег, как ты думаешь, к чему эти сигналы?

— Думаю, что-то случилось.

— Случиться может всякое. С них станется: по бабам соскучились, вот и сигналят с тоски.

— Вряд ли, — усомнился Олег, — Не настолько они тупые, чтоб так шутить. Но и вряд ли кто на них напал. Если б в осаде сидели, то бродить по округе не получилось бы. Дымом бы сигналили.

— Вот и я так думаю, — кивнул Добрыня.

Достигнув вершины лестницы, он охнул и не в тему произнес:

— Смотри-ка! Отсюда сразу видать, что вода сильно поднялась. Остров наш раза в два поменьше стал.

— Это ты загнул, — возразил Олег. — До половины еще далеко.

— Вон, затон корабельный по самую скалу достает. Лесок с той стороны весь затопило.

— Так там и место самое низкое. Чему здесь удивляться?

— Все равно ничего хорошего. Скоро до стен вода достанет, ждать недолго осталось.

— Да, до стен точно достанет. Но ничего страшного не будет, дома затопить не должно.

— Твоими бы устами… Ладно, ты вот что… Вроде как говорил, что на ходкой лодке можно дойти до берега?

— Думаю, дело несложное. Как раз есть парочка подходящих лодок.

— Это те, что ты месяц назад с мужиками соорудил?

— Да, они самые. Как раз пригодятся: на широких идти опасно, у них маневренность низкая. Взять на каждую тройку крепких ребят: двое на веслах, один смотрит за обстановкой.

— Так на них и больше спокойно поместится.

— Знаю. Так лучше: если одна перевернется, людей сможет спасти вторая.

— Хорошо задумано, я-то сразу и не понял! Только если у них беда какая, то вшестером вряд ли получится помочь. Там сейчас тридцать три человека, такая подмога ничего толком не изменит.

— А почему ты решил, что на них напасть собираются? Может быть что угодно… Вдруг покалечился кто на охоте, вот и сигналят.

— Все может быть, — согласился Добрыня. — Однако не лежит у меня душа посылать сейчас туда кого-нибудь.

— А придется, — усмехнулся Олег. — И не кого-нибудь, а именно меня. Сам понимаешь, я ведь главный спец по «морским» делам.

— Крыса ты сухопутная и море только на картинке видел, — вздохнул Добрыня. — Ну где здесь море? Думаешь, раз по Фреоне попутешествовал, то теперь круче тебя и нет никого? Да я такие реки младенцем переплывал, причем не поперек, а вдоль. Весь твой опыт и трех копеек не стоит.

— Ты еще кулаком в грудь постучи, — усмехнулся Олег.

— Если в твою, то могу прямо сейчас. Ладно, думать тут нечего, надо разведать, что там такое.

— С утра пойду. Кто знает, может, льда поменьше станет.

— Разбежался! Так быстро он точно не сойдет.

— Да понимаю я, просто сам себя успокаиваю.

— Ты с такими мыслями лучше не иди, я ж не заставляю. Дело добровольное.

— Да схожу, схожу. Не думаю, что это слишком опасно. Неделю назад точно бы не прошли, а сейчас гораздо легче, так что не волнуйся.

— Добро. Кого возьмешь?

— Своих металлургов. Они сейчас рыбалкой занимаются, а раньше без конца меж островов гоняли, так что к веслам привычные.

— Ладно, пошли отсюда. На ужин уже зовут, надо посмотреть, чем нас сегодня порадуют.

— Мне спешить некуда, за меня Аня порцию получит.

— А ее разве сменили?

— Да. Она уже в столовую прошмыгнуть успела.

— С Аней ты с голоду никогда не помрешь. Где б себе похожую найти?

— Будто у нас невест мало! Бери любую, только такую, как Аня, не ищи.

— А что так?

— Да жалко тебя, ведь до смерти заговорит.

— Ты же живой!

— А я нашел с ней общий язык.

Посреди крошечной поляны чадил костер. Четверо мужчин мужественно терпели атаки клубов дыма — найти сухие дрова в эту пору было затруднительно. Один время от времени переворачивал ощипанную птичью тушку, насаженную на ошкуренную ветку, двое тоскливо наблюдали за его действиями. Несмотря на блеск голодных глаз, признаков большого аппетита заметно не было, что неудивительно, так как есть предстояло ворону. Даже хуже того — самую тощую ворону на планете. Ввиду ветхозаветного возраста она больше не могла летать, только благодаря этому обстоятельству ее удалось поймать.

Четвертый мужчина был занят весьма важным делом — натирал рану в бедре сосновой живицей. Рана выглядела нехорошо — шла от колена наискосок почти до паха, правда, была неглубокая. Охотник, на которого вчера напала «великолепная четверка», оказал отчаянное сопротивление, не желая расставаться с одеждой, оружием и тушкой кролика. На тот момент четверка была пятеркой, но эту встречу один из них не пережил, скончавшись от потери крови. Вадиму повезло больше, хотя еще неизвестно, можно ли это считать везением. Надеяться на врачебное обслуживание было глупо — если рана загниет, умирать придется мучительно долго.

Поднеся ладонь к костру, раненый дождался, когда смола размягчится от жара, и, зашипев от боли, втер в разрез приличную порцию:

— Ну и зараза! И выглядит очень грязно. Не окочурюсь я от нее?

— Не должен, — поспешно утешил его «повар». — Мелкие ранки милое дело ею залеплять. Она и называется живица, потому как жизнь дает.

— Гарик, где ты видишь маленькую ранку? Да меня расписали будто косой! Говорил я, не надо было с этим охотником связываться. Драные штаны да дрянное копье, вот и вся добыча. Курам на смех!

— Заткнись! — коротко заявил Рог, доселе молчаливо смотревший в огонь.

Вновь поднеся ладонь к костру, Вадим вздохнул:

— Уходить надо. Ничего мы здесь не высидим.

Гарик, принюхавшись к ароматам своего неприглядного кулинарного шедевра, вздохнул:

— Маловато нас. Вот бы десятка на полтора сколотить бригаду, тогда не пропадем. Да и встретят нас как правильных ребят, а не шаромыжников каких.

— Это ты шаромыжник, с Вадимом на пару. Мы с Антоном ребята хоть куда, это с первого взгляда видно.

Вожак не лукавил: крошечный отряд был четко разделен на две половины. Он и Антон последние, кто остались от маленькой группы, дезертировавшей с острова во время осады. Бурные события последующих месяцев превратили их в шайку мародеров, к которой присоединялось разное отребье. Несколько человек ушло, еще парочка погибла в крупной стычке. Но они сумели сохранить оружие и амуницию, прихваченные из поселка, так что выглядели весьма грозными воинами. На их фоне Гарик и Вадим не смотрелись, так что возражать не стали.

Впрочем, вожак не стал развивать тему своего превосходства, наоборот, согласился:

— Да… Прав ты, Гарик, прав. Делать здесь больше нечего, надо уносить ноги. Нищий край, голодные люди… Нет, пойдем на север, хуже, чем здесь, не будет.

— И правильно, — охотно поддержал раненый. — Нас в этих краях каждая собака уже знает, рано или поздно возьмут за жабры. Уголовного кодекса здесь нет, так что кончат без всяких церемоний.

— Как твоя нога? — поинтересовался Рог. — Идти сможешь?

— Легко! Только смолы больше намазать надо. Хорошая штука, будто клеем края стянула, никаких швов не надо. Заживет как на собаке, даже шрам затянется.

— Жди! Затянется он тебе! — хмыкнул Гарик, поворачивая вертел.

— Ну… может, маленько и останется, — частично признал Вадим. — Но все равно, я еще с девками попляшу!

Вожак покачал головой:

— Плясун! Жаль, что охотник яйца тебе не отрезал: такие, как ты, не имеют права размножаться.

— Рог!? Да ты чего такой злой сегодня? — обиделся раненый.

— С чего мне веселиться? А? Переться придется побольше сотни километров. Нас всего четверо, причем от тебя толку мало. К арбалету осталось три болта, а вся округа мечтает об одном: прибить нас максимально мучительным способом. Ну? И где повод для радости?!

— Да чего ты на меня орешь!? — обиделся Вадим. — Я, что ли, в этом виноват? Остынь!

Вожак молча подкинул в огонь охапку веток, почти спокойно произнес:

— Ладно, проехали. Погорячился маленько. Завтра с утра уходим на север, нам здесь оставаться нет резона.

— Я не пойду, — спокойно произнес молчавший доселе Антон.

— Да ты что, вконец тронулся? — дернулся Вадим и тут же взвыл от боли в ране, куда нечаянно заехал пальцем.

— Цыц! — отозвался Рог. — Кончай базар! Я говорить буду! Антон, что это за номера?

— Я не пойду, — столь же спокойно повторил парень.

— Хорошо. Поняли. А теперь еще раз и на русском языке: почему ты не пойдешь?

— Ты знаешь.

Вожак хлопнул себя по коленям, хохотнул:

— Антоша, ну ты и кадр! Из-за этой белокурой сучки?

Парень молниеносным движением вырвал меч из ножен, приставил к горлу приятеля, покачал головой, угрожающе процедил:

— Не называй ее так!

Рог, ничуть не испугавшись, криво усмехнулся:

— Хорошо, будем называть ее их императорское величие принцесса шалава первая. Доволен?

Антон стиснул зубы, покачал головой:

— Если ты хочешь меня разозлить, то движешься в правильном направлении.

— Меч спрячь, а то порежешься, — хмыкнул вожак. — И вообще, давно уже пора за ум взяться. Мало ли всяких Анек на свете.

Помедлив, Антон убрал меч, с затаенной обидой произнес:

— Ты обещал, что она будет моей.

— Обещал, — подтвердил Рог. — Только не уточнил, когда именно она станет твоей. На севере присоединимся к Монаху, рано или поздно он всех к ногтю прижмет. Будет Анька твоей, никуда не денется. У тебя целый гарем этих Анек будет.

— Я без нее никуда не пойду, — непреклонно произнес Антон.

Вожак вновь хлопнул по коленям:

— Ну, дурак! Будешь в лесу объедками питаться, покуда тебе кишки кто-нибудь не выпустит?

— Буду, — обреченно вздохнул Антон.

Рог призадумался. Ему не хотелось терять хорошего бойца, резко ослабляя и без того невеликий отряд. Но и перебороть упрямство парня казалось невозможным. Впрочем… Идея, пришедшая ему в голову, была столь невероятной по нахальству, что он едва не расхохотался. Сдерживаясь, несколько раз хлопнул себя по коленям — это был его излюбленный жест, подходящий для многих случаев, после чего толкнул в плечо повара.

— Рог, ты чего?! — опешил Гарик.

— Ничего! Ты у нас вроде как раньше почтальоном был?

— Нет, водитель я: таксовал последние годы.

— Придурок, я не о Земле спрашивал. Ты ведь здесь одно время почтальоном бродил, пока к нам не прибился?

— Да. Работа непыльная, кормят везде, встречают хорошо… Только проблемы потом появились…

— Как же им не появиться, — хохотнул Вадим. — Мало того, что прихватывал с собой все, что плохо лежало, так еще и девок без спроса трахал. Такие вещи почему-то народу не нравятся.

— Заткнись! — оборвал насмешника Рог. — Вот что, Гарик, у тебя записи сохранились?

— Да. Но не все, я большую часть бумаги в боты по холоду запихивал, им амба пришла. Но одна пачка уцелела, да и картонок несколько тоже.

— Молодец Гарик!

— А на хрена тебе эти записи?

— Идея есть… Рисковая, но веселая. Под конец неплохо бы нашего Добрыню по носу щелкнуть, а если все пройдет как надо, то и Аньку с собой прихватим.

— Это как? — оживился Антон.

Рог сделал паузу, с превосходством наблюдая, как парня все более охватывает нетерпение, после чего с расстановкой заявил:

— Дело верное, но рискованное. За это ты мне будешь очень много должен.

— Что угодно сделаю! — неистово произнес Антон, — Только помоги!

— Ладно. Слушайте сюда…

Разувшись, Олег нацепил холодные шлепанцы, подошел к печке. Как он и предполагал, угли еще тлели, не зря он с утра закинул увесистую чурку. Достав нож, быстро нарезал тонких щепок, раздул огонь, загрузил порцию мелко поколотых дровишек. Захлопнул дверцу, а поддувало наоборот, приоткрыл пошире. Прислушался, и лишь убедившись, что пламя загудело, снял куртку, повесил на деревянный гвоздь — меж бревен их было забито немало.

Все это Олег проделывал в полной темноте — дом свой, обстановка изучена до мелочей. Он вообще мог бы существовать без света, но вот супруга на это неспособна — пришло время позаботится и о ней. Едва зажег свечу и бросил горящую щепку назад в печь, как по крыльцу простучали хорошо знакомые шаги, скрипнула дверь. Первым делом Аня споткнулась о высокий порожек, что происходило почти ежедневно:

— Олег! С этой деревяшкой надо что-то делать! Я опять едва миски не выронила!

— Под ноги смотреть надо. Сколько можно его задевать, ведь не первый день здесь живешь.

— Темно сильно, я его не замечаю.

— И не надо замечать, просто помни об этом.

— Я так не могу! Мне нужен свет!

— Прости, дорогая, но с электричеством у нас небольшие проблемы. И вообще, у нас этот диалог стал ритуальным. Если не ошибаюсь, вчера говорили то же самое, слово в слово.

— А холодно почему так? — не успокаивалась супруга.

— Потому что печку только сейчас растопил.

— Вот ты какой нехороший! Хочешь заморозить любимую жену до смерти.

Впрочем, развивать тему Аня не стала, хотя умолкать и не подумала. Просидев полдня на вышке в одиночестве, она, как обычно бывало в таких случаях, разливалась соловьем. В столовой ей явно не удалось выплеснуть скопившуюся лавину слов, так что пришлось отдуваться Олегу. Впрочем, он почти не слушал, что именно она говорит, лишь изредка поддакивал. Нет, за неполные четыре месяца совместной жизни девушка ему ничуть не надоела, скорее наоборот. Ему по-прежнему нравился ее голос, и он был готов слушать ее щебетание часами. Но при этом не собирался вникать в смысл — достаточно одной мелодии слов. Аня, похоже, прекрасно это понимала, но на мужа никогда не обижалась. Да и грех обижаться: где еще найдешь столь идеального собеседника — никогда не перебивает и не заснет на самом интересном моменте.

Впрочем, сегодня девушка была на удивление прагматичной и, свернув потенциально бесконечное описание замеченных за день косяков перелетных птиц, приступила к обсуждению более животрепещущих тем:

— Угадай, что у нас на ужин!

— Судя по запаху, вареные сапоги, — буркнул Олег, присаживаясь за стол.

— И не угадал!

— И что же, раз не сапоги? Грязные носки?

— Лучше. Остатки солонины сварили, да еще и корней немного добавили. Вот какая замечательная похлебка!

Олег скептически посмотрел на содержимое миски, окунул в нее ложку, прощупывая дно, печально вздохнул:

— Кулинарный замысел хороший, но исполнение подкачало: солонину в котел явно забыли положить, а корни подгнившие.

— Нормальные корни, — возразила Аня. — Я их позавчера помогала чистить, гнилых почти не было, и никто такие в котел не бросал. Еще по куску сушеной рыбы досталось.

— От нее толку больше, чем от этой сказочной похлебки.

— Представляешь, хвосты и головы накопились, из них уху завтра будут варить. Уха из сушеной рыбы! Как-то не сильно аппетит возбуждает.

Олег, невозмутимо опустошающий свою тарелку, вздохнул:

— Радуйся, что хоть какая-то жратва осталась.

— Ничего, лед сойдет, рыбы опять наловим, много запасем, больше так голодать не будем. Да и не голодаем мы: кормят три раза в день.

— С такой кормежки не разговеешься. Нормальному мужику раза в два больше надо. А за кусок хлеба я вообще готов год жизни отдать.

— И где же его взять? Съешь мою порцию рыбы, мне похлебки хватит. Ты ведь знаешь, я много не ем.

— Ишь, какая у меня супруга добренькая! Да кто тебя спрашивать будет? Отощала за зиму, одни глаза остались. Ну, на кой мне такая жена? Выброшу, пожалуй, на улицу, а себе потолще девку найду.

Аня, ничуть не взволнованная пугающей перспективой, пожала плечами:

— Это все из-за того, что нас так много стало. Было бы как прежде, всем бы еды хватило.

Спорить с этим утверждением Олег не стал. Действительно, за зиму население поселка увеличилось прилично, перевалив через отметку в четыреста человек. К островитянам прибилось несколько мелких групп, пришедших с севера, где людей вконец достала бескормица, нападения мародеров и набеги хайтов. Кроме того, к ним пришло немало погорельцев — пожары стали настоящим бедствием. Ненадежные печи, освещение лучинами, скученность деревянных хижин, зачастую утепленных связками сухого тростника… Полыхали поселки лихо — выгорая в течение часа, жители оставались без крыши над головой в двадцатиградусный мороз. Не приютить таких бедолаг означало обречь их на верную смерть.

Уничтожив содержимое миски, Олег взялся за рыбу. Она была не слишком соленая, так что можно не опасаться последующей жажды. Впрочем, ее было чем утолить — Аня подняла крышку в плите, установила неказистый медный чайник, самую ценную посуду супругов. Напиток, приготовляемый по рецепту Млиша из обожженных орехов, чем-то по вкусу напоминал кофе. К сожалению, сахара у островитян не было, мизерный запас меда давно вышел, так что приходилось мириться с горьким вкусом.

Аня, взявшись за свой кусок рыбы, как бы невзначай поинтересовалась:

— И что вы с Добрыней так оживленно на стене обсуждали?

Олег усмехнулся, и ответил преувеличенно сурово:

— Сие есть великая тайна, не предназначенная для женских ушей!

— Тоже мне, великий секрет, — фыркнула Аня. — Решали, как реагировать на сигналы из лагеря охотников?

— Раз такая догадливая, то почему спрашиваешь?

— А потому! Что-то мне подсказывает, что мой муж собрался в очередную авантюру. Скажи прямо: думаешь попробовать добраться до берега?

— Я женат на детекторе лжи! — рассмеялся Олег. — Нет, даже хуже: не успею соврать, а она уже всю правду выдает!

Не поддержав веселье супруга, Аня нахмурилась:

— Ты с ума сошел! Река белая ото льда, пройти невозможно.

— Не переживай, пройдем. У нас есть парочка подходящих лодок.

— Знаю я наши лодки: один хороший удар и они разобьются.

— А кто тебе сказал, что мы ударяться собрались? Не бойся, возьмем шесты, с их помощью от любой льдины оттолкнемся. Лодки маленькие, легкие и подвижные, пройдем без проблем.

Аня покачала головой:

— Мой муж самый сумасшедший человек в мире! Ну почему ты всегда встрянешь в любую намечающуюся неприятность? Что? Кроме тебя, некому?

— Да прекрати причитать, будто по покойнику! Дойдем нормально, не бойся, льда поменьше стало, к утру еще почище будет.

— Да, конечно! Почище! Будто я сверху не вижу! Сегодня льдина прошла длиной в сотню шагов! А ты говоришь: «почище»!

— Про сотню шагов ты загнула, и вообще, крупных льдин немного. Большая часть сошла, сейчас идут опоздавшие, их с мелей половодье поднимает. Так что не переживай, все будет нормально.

— И мне с тобой, разумеется, нельзя, — безнадежно уточнила Аня.

— Догадливая.

— А раз нельзя, то значит, там опасно! Ты никогда меня не возьмешь, если чего-то опасаешься!

— Неправда. По осени, когда ходили к порогам за купеческим кораблем, тебя с собой взял. А ведь плавание опасное, всякое могло случиться.

— Это тебе похоть мозги затуманила! — лукаво произнесла девушка. — Ты как раз дорвался до моего тела и не в силах был с ним разлучиться!

— В высшей мере странное заявление, — улыбнулся Олег. — Насколько мне помнится, за время плавания у меня не было ни малейшей возможности с тобой уединиться, чтобы воспользоваться упомянутым телом.

— Но ты все равно умудрялся это делать! — не сдержавшись, Аня рассмеялась.

Олег тоже не сдержал смех, супругам было что вспомнить. Плаванье в тот раз выдалось спокойным, так что максимальные переживания были связаны как раз с невозможностью уединиться. Из-за этого произошло несколько трагикомических историй, одно воспоминание о которых заставляло улыбаться.

— Ладно, Анька, ты сама прекрасно понимаешь, что тебе в лодке не место.

— Да понимаю я… Ладно, ты там поосторожнее… Хорошо?

— Само собой. Не волнуйся, я не из тех людей, что с гвоздем в руках на танки бросаются.

— И возвращайся скорее. А не то буду тебе изменять.

— Не будешь, — преувеличенно сурово заявил Олег. — Я тебе так лицо разукрашу, что на такой кошмар даже шимпанзе не польстится. Никогда тебя не наказывал, но за такие слова сам бог велел.

— Ой! Испугалась! — фыркнула девушка. — Это была шутка. Но помни: в каждой шутке есть доля истины. Так что не вздумай там задерживаться. Но и не спеши назад, если это будет опасно. Хорошо?

— И как, по-твоему, мне разобраться в этих противоречивых словесах? — вздохнул Олег.