"Рука-хлыст" - читать интересную книгу автора (Каннинг Виктор)Глава 3 Прощай, ДиноЯ приехал в Лондон на следующий день утром, припарковался на Беркли-сквер, прошел к отелю «Браун» и разыскал Ганса Стебелсона. В его гостиной на столе стояла большая ваза с голубыми и желтыми ирисами, а на камине — фотография в обтянутой кожей рамке, на которой был изображен маленький мальчик в Lederhosen[3]. Стебелсон был еще в халате. Я почувствовал сильный запах одеколона. Он заказал кофе, предложил мне сигарету и, казалось, был очень рад видеть меня. Я сказал: — Кэтрин Саксманн живет в Брайтоне, на Кэдмен-авеню, дом 20. Это возле вокзала. Она работает в магазине одежды «Бутик Барбара» на Норт-стрит. Я немного потратился. Мой секретарь запишет расходы и пошлет вам счет. Он кивнул и, попросив меня повторить еще раз, записал все в маленькую книжку в черном кожаном переплете. Затем спросил: — Вы ее видели? — Да, — ответил я. — Она очень красивая девушка. Он улыбнулся, но лишь одним ртом, без участия своих карих пластмассовых глаз, так что на какой-то миг я даже решил, что у него нервный тик. — Вы с ней разговаривали? Я кивнул: — Я пригласил ее на обед. Естественно, не упоминая вашего имени. — И каковы ваши впечатления? — Ну что же. Она красивая девушка. Кроме того, она носит в сумочке автоматический пистолет «беретта», на который у нее нет разрешения. Стебелсон кивнул, а затем заметил: — Кэтрин необычная девушка. Зачастую кажется, что она родилась не в свою эпоху. Я за нее беспокоюсь. Я не стал спрашивать почему. Либо он скажет мне это сам, либо не скажет вообще. — По-моему, она прекрасно может сама о себе позаботиться. Стебелсон покачал головой: — Нет. Что касается некоторых вещей, нет. Вот почему, мистер Карвер, я бы хотел, чтобы вы последили за Кэтрин. Вы уже познакомились с ней. Если, скажем, раз в неделю вы навещали бы ее и давали мне отчет о том, чем она занимается, куда ходит или если вдруг она решит куда-нибудь уехать. Разумеется, я оплачу все расходы. — Как вам будет угодно. — Да, я был бы не против. Очень даже не против. Я, возможно, приеду сюда в следующем месяце. К тому времени мы можем пересмотреть ситуацию. Я встал, подошел к маленькому столику с телефоном и загасил окурок в пепельнице: — Буду держать связь с вами. — Благодарю вас, — ответил Стебелсон и, когда я уже подошел к двери, добавил: — И если возможно, убедите ее выбросить этот дурацкий пистолет в море. Я зашел за угол, отыскал телефонную будку и извлек из кармана кучку мелочи, чтобы позвонить. Я набрал номер магазина в Брайтоне, который был нацарапан в блокноте Стебелсона. Женский голос на другом конце провода с изысканностью бамбуковой рощи, качающейся на ветру, произнес: — quot;Бутик Барбараquot;. Чем могу служить? Я положил трубку и уставился на грубый набросок лошади, который кто-то нарисовал карандашом на стенке будки. Я решил, что за дополнительные обязанности стоит попросить дополнительный гонорар. Потом выпил стакан пива и съел сандвич в баре у дороги, а к четырем часам вернулся в Брайтон. «Бутик Барбара» закрывался в пять часов. Я стоял на другой стороне улицы и смотрел, как из магазина выходят продавцы. Я увидел двух молоденьких девушек и высокую, с костлявыми плечами женщину постарше. Кэтрин Саксманн среди них не было. В половине шестого она не появилась возле отеля. Я прождал час, а затем поехал на Кэдмен-авеню, 20. Дверь мне открыл высокий молодой человек со светлыми волнистыми волосами. Он был без пиджака и в одной руке держал книгу в мягкой обложке. Я спросил его о Кэтрин Саксманн, но он покачал головой: — Она уехала. — Куда? — Не знаю. Мама сказала, что она пришла домой в обед, упаковала вещи и уехала. Из глубины дома послышался женский голос. — Мама сказала, — продолжал парень, — что она заплатила за проживание и даже больше. Она ведь не предупредила за неделю. — Она не оставила свой новый адрес? Но прежде чем парень успел ответить, над его плечом возникло лицо его матери, утомленное, полное, приятное лицо. Оглядывая меня, она сказала: — Нет, не оставляла. Просто уехала в большой машине, с водителем за рулем. — И никакой записки для меня? Моя фамилия Карвер. Она покачала головой: — Никаких записок. Просто заплатила и уехала. Мне будет не хватать ее. Она была хорошей собеседницей во время прогулок. — Лучше бы она сидела дома, — сказал парень. Его мать подмигнула мне: — Гарольд невзлюбил ее, потому что она невзлюбила его. Я вышел обратно на дорогу к тому месту, где припарковал машину. Рядом с мотоциклом, который был прислонен к обочине за машиной, стоял Дино. Я протянул ему свою визитку; он взял ее и прочитал. Я спросил: — Где тут ближайший бар? — За углом. Мы прошли в бар, сели за угловой столик и взяли две большие порции виски. Рассмотрев мою визитку, Дино сразу же переменился и, судя по всему, решил больше не наезжать на меня. — Интерес у меня чисто профессиональный, — сказал я. — Да уж не очень-то похоже. — Но тем не менее. Расскажи-ка о ней. Минуту он молчал, отхлебывая маленькими глотками виски и раздумывая над чем-то. И наконец сказал: — Она не такая, как остальные девушки, понимаете? Встретил ее месяц назад. Ей нравилось кататься, сидя на заднем сиденье старого мотоцикла. Не зачем-то там, а из-за скорости. Она с ума сходит от быстрой езды. Дино допил свое виски, и я заказал ему еще. — Ну а остальные друзья? — У нее больше нет друзей. — Ты знал, что она собиралась делать? — Так, примерно. Она сказала, что ждет новостей насчет работы. — Какой работы? — Кэтрин не говорила. Просто работы. Но она не сказала, что уедет сегодня. — А ты ее сегодня видел? — Утром. Я подбросил ее до работы. Я обычно так делал, кроме тех дней, когда бывал утром занят. — Минуту он мялся, а затем спросил: — Вы хоть раз с ней танцевали? Дино уткнул свой нос в стакан, не глядя на меня, вид у него был какой-то грустный и усталый. Было несложно понять, что с ним. Он был безнадежно влюблен в нее. — Нет. — Что за девушка! Она все умеет. Танцевать, плавать, кататься на коньках. И на старом мотоцикле. У нее не было водительских прав, но иногда я давал ей попробовать. Мистер, у меня от ее езды волосы дыбом вставали. Как будто она всю жизнь этим занималась, понимаете. Это что-то непередаваемое. И у нее есть пистолет. Она ездила в Дайк на уик-энд и стреляла по молочным бутылкам. Все время пугала меня, чтобы посмотреть, как я буду реагировать. — Брайтону, должно быть, сильно не хватает ее. — Да, он уже мертв. А остальные всего лишь картонные куклы. — И это все, что ты о ней знаешь? — А вы знаете что-то еще? — Нет. Она даже не намекнула тебе, что это за работа? — Да нет. Но мне почему-то показалось, что это как-то связано с той женщиной. — С какой женщиной? — Около недели назад какая-то женщина остановилась в отеле «Метрополь». А Кэтрин зашла туда выпить чаю. Я пошел туда, чтобы встретить Кэтрин, но явился слишком рано и увидел их. Они прогуливались по улице перед отелем. Эта женщина такая старая и разряженная, как кукла, у нее были рыжие волосы. Но Кэти ничего не сказала мне о ней. Это было уже после того, как она упомянула о той работе. Это залетная птичка. — Ты имеешь в виду рыжеволосую женщину? — Да. У меня тут есть знакомый официант. Он проверил специально для меня. Дино порылся во внутреннем кармане куртки и извлек оттуда кусочек бумаги. Он не дал мне его в руки, а лишь разрешил посмотреть издали. Может, его сердце и было разбито, но он не собирался ничего никому дарить. Тогда я выложил на стол пару фунтов. Он забрал их и протянул мне бумажку. На ней было небрежно нацарапано: quot;Миссис Вадарчи. Швейцарский паспорт. Приехала из Лондона. Отель «Дочестер». Я поднялся с места и сказал: — Если вспомнишь что-нибудь еще, просто позвони мне. Я заплачу. Он кивнул, по-прежнему не поднимая глаз, и сказал: — Я извиняюсь за прошлую ночь. На меня просто что-то нашло. — Забудем об этом. Я оставил этого парня с разбитым сердцем, но с двумя фунтами в кармане, у которого не было иного будущего, кроме как связать свою жизнь с городом картонных кукол, который ему достался. В какой-то степени я почти мог разделить его чувства к Кэтрин. Она и меня успела тронуть за сердце. Не настолько глубоко, как его, конечно, но он ведь находился под воздействием ее излучения дольше, чем я. Я сдал свою комнату в «Альбионе» и вернулся в Лондон. Я позвонил в «Дочестер». Мне сказали, что миссис Вадарчи у них нет. Но она останавливалась у них. Я удержался от соблазна позвонить Гансу Стебелсону и на следующее утро обсудил все с Уилкинс. Она сказала: — Почему этот человек платит вам такие большие деньги за столь простое задание? Вы не сделали ничего такого, чего он бы не смог сделать и сам. — Он занятой человек. — Он? Вчера он все утро ходил по магазинам, потом отправился в Национальную галерею. В одиночестве завтракал в «Булестине». А днем отправился по реке к Гринвичу. Я скривил лицо: — Неплохая работа. У меня было несколько человек, которые выполняли для меня разные мелкие поручения такого рода. Я не собирался спрашивать у Уилкинс, кому именно она поручила вести слежку. — Он не из тех, кто привык швырять деньги на ветер, — заключила Уилкинс. — Моя поездка кончилась ничем. Я потерял эту девушку. — Хотите держать пари? Я посмотрел на Уилкинс — она стояла передо мной, прижав к груди папку, словно это был больной ребенок, и ее ледяной взгляд ясно говорил мне, что я наверняка проиграю пари. — Нет. — Хотите, дам вам хороший совет? — Слушаю. — Позвоните Стебелсону. Скажите, что вы ее потеряли и что на вас навалилось слишком много другой работы, чтобы вы могли продолжать эту. — Это и есть ваш хороший совет? — Он настолько хорош, что мне ясно: следовать ему вы не станете. — Не знаю, — ответил я. Уилкинс промолчала. Она подошла к двери и взялась за ручку, но остановилась. — Да, я забыла вам сказать, — проговорила она. — Кто-то был здесь прошлой ночью. Должно быть, они использовали отмычку, чтобы вскрыть наружный замок. — Они искали деньги? Только зря потратили силы. — Нет. Они перерыли все папки. Замок кабинета был сломан. Они даже не пытались скрыть то, что сделали. — Что-нибудь пропало? — Нет. Но их интересовали материалы по делу Стебелсона. — Откуда вы знаете? — Они сложили папки не в том порядке. Может, их разозлило отсутствие того, что ожидали найти, — его адрес или копию вашего счета расходов. Уилкинс вышла. Через полчаса на моем столе зазвонил телефон. — Вас спрашивает какая-то женщина, — сообщила Уилкинс. — Она не назвала своего имени. — Соедините, — попросил я. Раздался щелчок, а затем я услышал: — Рекс? — Да? — ответил я. — Это Кэтрин. Я услышал новый щелчок, Уилкинс положила свою трубку. Она подслушивала только в тех случаях, когда имела на это мои указания. — Что ты хочешь? — спросил я. — Увидеть тебя, что же еще, — сказала Кэтрин и засмеялась. Я подождал, когда ее смех смолкнет, раздумывая, внять ли мне совету Уилкинс, но затем все-таки решил, что не стоит. Когда Кэтрин замолчала, я спросил: — Где и когда? Она пришла ко мне на квартиру на следующий день, вечером. Я откупорил бутылку «Шато Латур» и шлепнул на сковородку кусок мяса толщиной с вафлю. На стол я поставил медную вазу с дюжиной роз и мои лучшие стаканы для вина. Пока я вкалывал, как бобр, взбивая подушки и пряча разный хлам в шкаф, вверх по реке шел паром — он свистел о том, что я последний дурак, а мотоцикл, ревевший под окном, напоминал мне о Дино. Несколько недель спустя Уилкинс, которая следила за прессой, передала мне вырезку из «Ивнинг стандарт». Четыре строки рассказывали о том, что на шоссе А-23 на Пэтчем, сразу за Брайтоном, разбился на мотоцикле некий Эдвардино Мантинелли. Думаю, он хотел выяснить, с какой скоростью нужно мчаться, чтобы забыть о ком-то. Я все спланировал: немного выпивки, немного легкой музыки, вечерний разговор, пока я готовлю, а затем, после еды, честная, откровенная беседа. Я чувствовал себя счастливым, представляя, что снова увижу Кэтрин. Кроме того, я люблю готовить — когда получается просто и хорошо, по книге Роберта Кэри. У моего дома остановилось такси, и я открыл дверь в ожидании, когда Кэтрин поднимется по лестнице и впорхнет мне в руки как домашний голубь. Поцеловал ее, привлек к себе и, не переставая целовать ее, захлопнул дверь ногой. Когда я отпустил ее, она рухнула в кресло, вытянула ноги, безвольно свесила руки, на одной из которых болталась сумочка, и улыбнулась. — Жара, — сказала Кэтрин. На ней было милое платье из белого шелка, с глубоким квадратным вырезом, который обнажал ее загорелую шею и часть груди; ее волосы были распущены, а глаза, может быть, все дело было в тусклом свете, казалось, подернулись темно-фиолетовой дымкой. И тут мое сердце принялось бешено стучать, и я почувствовал, что мне плевать, попадусь я на ее крючок или нет. Я был готов к тому, чтобы двигаться до финишной прямой. — Ты кажешься холодной, как нереида. — Это что-то красивое? — Да, мифологические дочери морского старца Нерея. Кэтрин кивнула, соглашаясь, посмотрела на бутылки, стоящие на буфете, и сказала: — Налей в стакан джина на три quot;Четверти, брось половинку ломтика лимона, затем долей доверху содовой и положи лед. Я приготовил коктейль, себе налил виски со льдом и спросил ее: — Откуда ты узнала мой лондонский адрес? Она открыла сумочку, извлекла оттуда мою визитку и бросила ее на стол. — Ты соврал мне насчет своей работы, Рекс, — резко произнесла она. — И пока я разбирался с Дино, ты вытащила визитку из моей куртки? — Да. Я передал ей джин, она подняла свой стакан и сделала большой глоток. — Ура, — сказал я и лишь пригубил выпивку. Проигрыватель, стоящий в углу, издавал приятные, приглушенные звуки, и я видел, как Кэтрин покачивала ногой в такт музыке. До ужина она выпила три стакана, но, по-моему, ничуть не опьянела. Взяв в руки второй стакан, Кэтрин встала и принялась расхаживать по комнате, разглядывая мой хлам, а затем отправилась в спальню, расспрашивая меня, пока я был на кухне. Кто помогает мне по хозяйству? Миссис Мелд, соседка. Зачем мне такая большая двуспальная кровать? Потому что когда я поселился здесь, она уже стояла тут. Зачем я складываю в бутылку из-под виски шестипенсовики? Коплю на отпуск. Кто такая Элизабет Трэнт? Положи телефонную книжку на место и не любопытничай. Она вошла в кухню, прислонилась к дверному косяку и смотрела, как я сдираю кожуру с помидоров. — Как ты начал этим заниматься, Рекс? — спросила Кэтрин. — Я не представляла, что такая работа для тебя. Мне понравилось, как она сказала. — Наверное, во всем виноваты дешевые книги, которые я читал мальчишкой. Секстон Блэйк, Нельсон Ли. — Никогда не слышала о таких. — Не важно. Однажды у меня было пятьдесят фунтов, я очень берег их, но тут что-то стукнуло мне в голову, и я поставил все деньги на лошадь. — И ты выиграл? — Да. Затем все, что получил, я поставил на другую лошадь, потом еще и еще. Несколько раз. — И каждый раз лошадь выигрывала? — Да. После ужина и кофе она уселась в большое кресло, а я примостился на коврике у ее ног. Нам было хорошо. Мне всегда нравились девушки, которые серьезно относились к еде и выпивке, особенно приготовленным мною. Она положила мне руку на шею и пальцами перебирала мои волосы, я а провел рукой по ее ноге, от колена вниз и до самых пальцев. Она сбросила туфли. Наконец я сказал: — Намного удобнее нам будет в постели. Она наклонилась вперед, притянула мое лицо и поцеловала меня. Затем оторвала губы от моего рта и пробежалась ими по лицу, лишь слегка дотрагиваясь до кончика моего носа, бровей, и наконец прикоснулась своими мягкими и теплыми губами к правому уху. Она кое-что шепнула, а затем ее губы снова приникли к моим. Этот поцелуй должен был меня утешить, он длился довольно долго, и ее губы прижались к моим, ее рука — к моей, и она гладила и ласкала до тех пор, пока я не встал и не подошел к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Над рекой висела луна. Я мысленно попросил ее поменять свой цикл в будущем и краем глаза заметил, что в дальнем конце улицы под фонарем стоит человек и читает вечернюю газету. Я вернулся обратно, приготовил большую порцию не очень крепкого напитка, а затем присел на скамеечку и посмотрел на Кэтрин: — Что тебе известно о Гансе Стебелсоне? Она терла краем стакана свой подбородок, но не произносила ни слова. — Он нанял меня следить за тобой. Заплатил много денег. Даже слишком много. Но я совершенно уверен, что все это время он знал, где ты. Я говорил, не отрывая от нее глаз, но мне ничего не удалось прочесть на ее лице. — Он из Кельна. Он был без ума от меня и не понимал, почему я не хочу выходить за него замуж, ведь он так богат. Но я выйду замуж за человека с таким же хорошим телосложением, как у тебя. — Я вполне подхожу. Но сейчас давай вернемся к Стебелсону. — Его семья родом из Кельна, как и моя. Я хорошо знаю его сестру. Она намного моложе Ганса. И она мне нравится. Я уехала в Англию, потому что Ганс никогда бы не оставил меня в покое. Он сейчас в Англии? — Ты же знаешь, что да. — Нет, это не так. Она произнесла это без всякого выражения, и мне бы не хотелось клятвенно утверждать, что это была ложь. — Тогда зачем он звонил тебе в «Бутик Барбара» утром того дня, когда ты уехала из Брайтона? Откуда он узнал, что ты там? — Никто мне не звонил в магазин в то утро. По крайней мере, до одиннадцати. В одиннадцать я ушла. Так, значит, это Тане тебя нанял? Но он богат, понимаешь? Очень богат. Ты должен выписать ему крупный счет. — Откуда он мог узнать про «Бутик Барбара»? — Кажется, я догадываюсь. Я как-то написала его сестре Грете в Кельн. Но я не давала ей свой адрес, потому Ганс всегда старался выведать у нее новости обо мне и мог бы заявиться сюда за мной. Но две недели назад я написала ей, что живу в Брайтоне и работаю в магазине одежды. И послала ей джемпер. Из английской шерсти. А потом вспомнила, что вместе с ним послала и чек магазина. Знаешь, оказывается, это очень сложно послать в Германию джемпер. Нужно пройти через кучу таможенных формальностей! — И ты думаешь, что он взял адрес магазина у нее? — Уверена. Если бы он узнал, что у нее есть мой адрес, он выкручивал бы ей руки до тех пор, пока она не скажет. Я зажег сигарету. Она останется сухой, если не придется идти далеко под дождем. Стебелсон был в одном списке со мной и Дино. И Стебелсон был богат. Он хорошо заплатил только за то, чтобы узнать, где Кэтрин. Просто и откровенно. В поведении Кэтрин не было и намека на то, что здесь кроется что-то другое. Я мог бы поверить всему этому, если бы не человек, стоящий на углу и наблюдающий за моей квартирой, и если бы не тот факт, что в том самом кресле, в котором сейчас расположилась Кэтрин, всего несколько дней назад сидел один мой приятель, одетый в плащ. И я не мог игнорировать эти факты. Я протянул руку и мягко пробежался пальцами по ноге Кэтрин. Она поморщила нос. — Следующий вопрос, пожалуйста, — сказала она. — Миссис Вадарчи. Кто она? — Это связано с моей новой работой. Она из Швейцарии. Несколько месяцев назад она была проездом в Брайтоне, останавливалась в «Метрополе». Миссис Вадарчи пришла к нам в магазин, чтобы купить кое-какие вещи, но она неважно говорит по-английски. Я заговорила с ней по-немецки и понравилась ей. Она предложила мне работу в качестве секретаря-компаньона, и поэтому я сейчас в Лондоне. — И она тоже? — Да, конечно. Она остановилась в отеле «Клэридж». — quot;Клэриджquot;! — Миссис Вадарчи очень богата. И собирается хорошо мне платить. Но она говорит только по-немецки. А я говорю на французском, шведском и итальянском. — Кэтрин встала и подошла к каминной полке, на которой стояли часы. — Мне пора возвращаться. Я сказала ей, что пошла в кино. Я помог ей накинуть легкое пальтишко. — Спущусь вниз вместе с тобой и возьму такси. В дверях Кэтрин обернулась. — Поцелуй меня, — попросила она. Мы поцеловались, и тут же все вылетело у меня из головы. Потом она осторожно отстранилась от меня и спросила: — Тебя еще что-то беспокоит? Я уверена, что не эта дурацкая история с Гансом. Он просто сумасшедший. А может, ты ревнив? Ты, наверное, думаешь, что я люблю его? О, Рекс, милый, послушай, что я скажу тебе. Я люблю тебя. Да, я почти уверена в этом. Я завтра позвоню тебе, обязательно. Улыбаясь, Кэтрин спустилась по лестнице, держа меня за руку, и мы вышли на улицу. Стоял теплый летний вечер, и я прошел с ней до галереи Тейта, а там поймал такси. Она забралась в машину и послала мне воздушный поцелуй. Я назвал водителю отель «Клэридж». Машина тронулась, и Кэтрин, высунув в заднее окошко руку, помахала мне. Кромка реки была оторочена темными резкими тенями — на небе висела яркая луна. Я видел, как по Вухоллу движутся автобусы, напоминающие пришедшие в движение витрины, и мне показалось, будто я слышу голос Кэтрин: «Тебя еще что-то беспокоит?» Меня действительно кое-что беспокоило. Когда я звонил в «Дочестер» и спрашивал о миссис Вадарчи, мне сказали, что сейчас ее среди постояльцев нет, но она проживала там не так давно, и тогда я позвонил в «Савой», а потом в «Мэйфейр» и в «Клэридж», надеясь, что где-нибудь, да найду ее. Но везде получил ответ, что миссис Вадарчи у них не останавливалась. Отъехав немного, Кэтрин, возможно, назвала водителю другой адрес. Я развернулся, чтобы подняться к себе, и в этот момент на тротуар въехал черный автомобиль. Из заднего окошка высунулась рука и поманила меня. Я забрался в машину. — Сейчас поздно, — устало улыбнувшись, сказал плащ, — но он хочет поговорить с тобой. — Я не занимаюсь делами по ночам. Кроме того, я поставил на плитку кастрюлю с молоком, чтобы приготовить себе чашку какао. — Я послал человека, чтобы он выключил плитку. — Очень мило. Может, он заодно помоет посуду? Машина двинулась в направлении Вестминстерского аббатства, а когда мы въехали на мост Ламбет, он сказал: — У тебя на подбородке губная помада. |
|
|