"Оппозиция как теневая власть" - читать интересную книгу автора (Кара-Мурза Сергей Георгиевич)

Новые левые: от воинствующих монахов к тоталитаризму мыши

В начале века наблюдения за подготовкой революции позволили С.Л.Франку определить левого интеллигента как «воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия… Но, уединившись в своем монастыре, интеллигент не равнодушен к миру; напротив, из своего монастыря он хочет править миром и насадить в нем свою веру; он – воинствующий монах, монах-революционер… Кучка чуждых миру и презирающих мир монахов объявляет миру войну, чтобы насильственно его облагодетельствовать». Образ страшный, но одно несомненно: речь шла о воинствующих монахах, служащих своим догмам бескорыстно и даже склонных к самопожертвованию.

В нынешней революции в России мы видим иных левых: они так же чужды миру, который хотят насильственно облагодетельствовать, но мораль их вывернута наизнанку. Это уже не монахи, а воры. Причем воры-артисты, блестяще кричащие «Держи вора!». Вспомним, как в 1991 г. с телевизионным шумом работала комиссия ВС СССР по привилегиям (там и сделала свою карьеру социальная защитница Элла Памфилова) – расследовали случай покупки старым маршалом списанного холодильника «Зил» за 28 руб. А в это же самое время левые лидеры расхватывали куски народного достояния: землю, здания, особняки. А когда кто-то пробивался с вопросом, Г.Попов задушевно отвечал: нехорошо считать деньги в чужом кормане. Меняет ли это его тип как левого деятеля? Нисколько. Главное, что он уверен в своем праве разрушать «нехорошую» систему жизни, чего бы это людям ни стоило, применяя при этом насилие любого масштаба. А признавать или не признавать частную собственность (и значит, обогащаться ли самому) – это поверхностный слой его философии.

Втягивая страну ради своих метафизических догм в кровавую баню, наши левые с поразительным цинизмом, декларативно отказываются принять часть страданий и на себя лично. Вот интеллигентная И.Овчинникова предупреждает в «Известиях»: «Ратуя за справедливость, демократию, свободу, скажу со всей откровенностью: и мысли не могу допустить, что заплачу за все эти замечательные вещи хоть каплю родной крови». Эта ловкость рук новых борцов в устройстве своего комфорта поражает даже бывалого диссидента В.Максимова: «Что же получается? Наша либеральная прогрессивная интеллигенция имеет теперь целый ряд отмычек, с помощью которых она себе обеспечивает интеллектуальный комфорт. Надо только произнести заученное: „демократия“, „плюрализм“, „дедовщина“, „суверенитет“ – и вы получаете пропуск в определенную влиятельную часть общества».

Если бы речь шла просто о корыстолюбии или постыдном эгоизме этих «монахов» – не стоило бы и говорить. Но, соорудив себе спасательную шлюпку, левые революционеры проявляют не просто равнодушие к судьбе населения страны – они становятся душегубами. Само поведение, тон выступлений реформаторов вроде Гайдара и Чубайса – новое явление в истории. Даже перестройшик старшего поколения Г.Арбатов посчитал нужным отмежеваться: «Меня поражает безжалостность этой группы экономистов из правительства, даже жестокость, которой они бравируют, а иногда и кокетничают, выдавая ее за решительность, а может быть, пытаясь понравиться МВФ».

Своей жестокостью эти экономисты не просто кокетничают, они доходят в ней до глумления над своими жертвами – вот это зачем бы? Автор закона о приватизации, гуманитарий и ныне министр экономики Е.Ясин шутит: «Я как-то говорил с одним исключительно умным человеком, очень известным западным ученым – Биллом Нордхаузом, так он предложил: „Вы на время, когда у вас весь этот кошмар будет, повесьте над страной спутники и пускайте в эфир „Плей-бой ченел“. Может, это отвлечет?“. Ну а если всерьез, то надо сломать нечто социалистическое в поведении людей». Сломать – с кровью и страданиями, и еще поиздеваться, показывая замерзающим и голодным старикам голых баб с американского порно-телевидения.

Мы помним из истории, что для левых издавна было характерно полное пренебрежение этикой в политической борьбе – уже Великая Французская революция это показала. Противников и оппонентов подвергали психологическому, а многие партии и физическому террору. С.Л.Франк писал: «беспринципная, „готтентотская“ мораль, которая оценивает дела и мысли не объективно и по существу, а с точки зрения их партийной пользы или партийного вреда; отсюда – не только отсутствие, но и принципиальное отрицание справедливого, объективного отношения к противнику». Но левые начала ХХ века хотя бы шли на столкновение с открытой грудью, принимали ответные удары без нытья.

Сегодня иное. Вот левый журналист В.Выжутович из «Известий», когда его партия еще не получила тотальную власть, взывал: «Одного нельзя в наших чрезвычайных, почти неуправляемых обстоятельствах – создавать образ врага в лице политических оппонентов. Всякая такая попытка может закончиться трагически не только для обеих сторон, но и для всех нас, живущих уже на последнем пределе». Прямо слеза прошибала, когда читал такого оппонента. Но прошло полгода, свергли «тоталитарный» строй, и их действительное отношение к противнику определилось полностью. Мораль не «готтентотская», а просто бесноватая.

Любимец читателей «Московского комсомольца» поэт А.Аpонов пишет об участниках митинга его оппонентов: «То, что они не люди – понятно. Hо они не являются и звеpьми. „Звеpье, как бpатьев наших меньших…“ – сказал поэт. А они таковыми являться не желают. Они пpетендуют на позицию тpетью, не занятую ни человечеством, ни фауной». Или обозpеватель «Комсомольской пpавды» участник престижных левых раутов Л.Hикитинский глумится над избитыми 23 февраля ветеранами: «Вот хpомает дед, бpенчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную. Допустим, он несколько смешон, даже ископаем, допустим, его стаpиковская настыpность никак не соответствует дpяхлеющим мускулам…» и т.д. Это – самовыражение левого, разрушительного сознания. Его просто не может быть в людях, исполненных государственного, охранительного чувства – хоть в царских, хоть в советских чиновниках.

Ничего путного люди с левым мироощущением не могут сделать, даже придя к власти, ибо их искривленная мораль тоталитарна. Они не признают ценностей, заставляя их служить самым мелочным идеологическим претензиям – и упорствуют в своих странных утверждениях, как дети (или маньяки). На суде против КПСС С.Ковалев утверждал: «Все действия КПСС были преступны». Зорькин так и подпрыгнул: неужели все до единого? Ну признай, что сказал ради красного словца. Нет, все до единого! Прошло два года – нисколько С.Ковалев не подрос. «Все сообщения о войне в Чечне – ложь! Все фразы, а часто и все слова до единого!». Опять недоумение у собеседника: как же такое может быть? «Да, все слова до единого – ложь!».

И ведь этот тоталитаризм – кредо левых. «Реформы должны идти любой ценой, главное – сделать их необратимыми!». «Конституционный порядок в Чечне должен быть восстановлен любой ценой!». Так может говорить именно «монах, ненавидящий мир». Что значит «любой ценой»? Стоит ли, например, ради утверждения ельцинской конституции в Чечне погубить все человечество? Если не стоит – значит, уже есть предел цены. А стоит ли погубить всех жителей Чечни? Похоже, об этом и торгуются.

Но это слишком сильный случай. Вот попроще, но в нем вся мораль левых отражена. После августа 1991 г. «Независимая газета» довольно сообщает под заголовком «Руководству Университета предложено уйти в отставку»: «Первого сентября на митинге у главного здания Московского университета, посвященном началу нового учебного года, младший научный сотрудник НИИ ядерной физики Дмитрий Савин зачитал коллективное заявление сотрудников университета: „В дни государственного переворота 19-21 августа 1991 года руководство Московского университета заняло беспринципную позицию. В тяжелые для страны дни, когда слово старейшего университета могло бы вселить надежду в сердца людей и помочь определиться колеблющимся, официальные структуры Университета хранили молчание“.

Можно себе представить? Какой-то юродивый м.н.с. гонит в отставку ректора «старейшего университета» за то, что тот не полез в дешевую политическую провокацию, а «хранил молчание»! Ах, молчал? Значит – сочувствовал! Помните ту вакханалию, которую тогда устроила левая интеллигенция по поиску «сочувствующих» ГКЧП? На память приходят слова Салтыкова-Щедрина: «Вместо обвинения в факте является обвинение в сочувствии – дешево и сердито. Обвинение в факте можно опровергнуть, но как опровергнуть обвинение в „сочувствии“? Кто же эти люди [обвиняющие в сочувствии]? Это люди, которым необходимо поддерживать смуту и питать пламя человеконенавистничества, ибо они знают, что не будь смуты, умолкни ненависть – и им вновь придется сделаться гражданами ретирадных мест».

«Шестидесятников»-левых можно понять. Тридцать лет они, даже занимая важные должности в номенклатуре, были «гражданами ретирадных мест», злобствовали на кухнях. Как писали об обитателях этих кухонь их знатоки П.Вайль и А.Генис, их «бездеятельность как протест против глупой деятельности стала абсолютным принципом. Напускной цинизм превратился в настоящий». Но это – мягко сказано. Достоевский сказал об этом мироощущении горше, в виде исповеди человека из подполья: «этот ретортный человек сам себя, со всем своим усиленным сознанием, добросовестно считает за мышь, а не за человека… Несчастная мышь, кроме одной первоначальной гадости, успела уже нагородить кругом себя, в виде вопросов и сомнений, столько других гадостей; к одному вопросу подвела столько неразрешенных вопросов, что поневоле кругом нее набирается какая-то роковая бурда, какая-то вонючая грязь, состоящая из ее сомнений, волнений и, наконец, из плевков, сыплющихся на нее от непосредственных деятелей, предстоящих торжественно кругом в виде судей и диктаторов и хохочущих над нею во всю здоровую глотку… В своем мерзком, вонючем подполье наша обиженная, прибитая и осмеянная мышь погружается в холодную, ядовитую и, главное, вековечную злость. Сорок лет сряду будет припоминать до последних, самых постыдных подробностей свою обиду и при этом каждый раз прибавлять от себя подробности еще постыднейшие, злобно поддразнивая и раздражая себя собственной фантазией».

Сегодня все мы попались в лапы этих мышей. Они, правда, начинают грызть друг друга – но уж хоть в эту-то грызню не следовало бы влезать. Уж лучше, как руководство МГУ, «хранить молчание» и учиться на уроках истории.

1995