"Космонавт" - читать интересную книгу автора (Каралис Дмитрий)

Каралис ДмитрийКосмонавт

Дмитрий Каралис

КОСМОНАВТ

(из цикла рассказов "Близнецы")

1

Отцу с дядей Жорой исполнялось по пятьдесят, и юбилей решено было справлять вместе, накупленной вскладчину даче.

Мы сидели на дядижориной веранде, куда днем заглядывало солнце, и прикидывали, что осталось сделать в оставшееся до юбилея время. Гостей предполагалась пестрая туча: друзья-геологи, ученые из Сибири, моряки-подводники, школьный приятель-эквилибрист, мастер спорта по боксу, тетезинин брат-чечеточник... Человек тридцать, не меньше. Куда всех усадить, чем накормить и где потом разместить?

Отец с дядей Жорой сказали, что материально-техническую базу, то есть столы, скамейки и ночлег они возьмут на себя, пусть женщины не волнуются.

-- Надо взять доски и сколотить из них пэ-образный стол и лавки, -предложил дядя Жора, поглаживая Чарли между ушей.

-- Из каких досок ты собираешься делать стол? -- спросила тетя Зина. -Не из тех ли, что на беседку?

-- А из каких еще? Не покупать же новые? Зато сделаем шикарный стол -внукам останется! И на мои поминки еще сгодится, если бережно относиться и от дождя прикрывать. Вы же без меня потом не сколотите!

-- Типунтебе на язык! -- сказалатетя Зина. -- А беседка? Вы же собирались строить новую беседку для чаепития и бильярда!

-- Хорошо, -- согласился дядя Жора, -- не будем колотить стол. Вытащим со второго этажа ковры и постелим на траве!

-- Ну да! -- сказала тетя Зина. -- Чтобы соседи подумали, что мы какие-нибудь узбеки. -- И как женщины будут сидеть в праздничных нарядах?

-- За узбекским столом женщины не сидят, -- сказал дядя Жора. -- Они только приносят кушанья и спрашивают мужчин, не надо ли еще чего.

-- Да ковры-то старые, -- сказал отец, не отвергая узбекского принципа по поводу участия женщин. -- Если только потом на них возлежать...

-- Правильно! -- сказал дядя Жора. -- В темпе сколотим длинный стол и скамейки. А ковры почистим и расстелим неподалеку, для неспешных бесед и отдыха. Еще бы неплохо устроить журчащий фонтан из шланга и насоса, но это продумаем отдельно. Жалко бассейн выкопать не успеем...

-- Почему? -- спросил я. -- Если пригнать трактор "Беларусь"...

-- Подумаем, подумаем, -- пообещал дядя Жора. -- Времени еще три недели. А ночлег организуем в палатках. Я привезу три армейские палатки, накосим сена, застелим брезентом и выдадим каждому одеяло.

-- Жора! -- сказала мама. -- Где мы возьмем тридцать одеял? А пододеяльники?

-- Хорошо, -- сказал дядя Жора. -- Пусть мужики спят в палатках без пододеяльников, а женщинам, если они такие фифочки, иу них нет полета фантазии, найдем пододеяльники... Космонавта положим в доме...

Мы с Катькой переглянулись.

-- Что? -- тетя Зина строго посмотрела на мужа, будто слово "космонавт" было ругательным.-- Какого еще космонавта?

-- Обыкновенного, -- пожал плечами дядя Жора. -- Летчика. Из отряда космонавтов. Только об этом никому не следует знать. Может, он вообще, еще по здоровью не подойдет.

-- Куда не подойдет по здоровью? -- спросила тетя Зина.

-- Туда! -- дядя Жора показал рукой в потолок. -- Для полетов в космос.

-- А откуда он взялся?

-- Познакомился недавно, -- скромно сказал дядя Жора.

-- Где? -- допытывалась тетя Зина.

-- Ну, познакомился случайно, --пожал плечами дядя Жора. -- Экое дело!

-- А сколько ему лет? -- заинтересованно спросила Катька.

-- Около тридцати, -- сказал дядя Жора, листая список дел.

-- Фу, какой старый, -- Катька отвернулась и стала смотреть сквозь окно на калитку, возле которой крутились парни с велосипедами. -- Я слышала, что в космонавты и в подводный флот берут коротышек. Представляю, что тут соберется за публика.

-- Нет, ты объясни, -- не отставала тетя Зина, -- где ты с ним познакомился? И как его фамилия?

-- Я же говорю -- познакомился случайно! -- сказал дядя Жора. А фамилию не спрашивал. Зовут его Леха. Алексей. Я ехал вдоль залива, а за ним бежали. Подсадил. Познакомились. Отвез, куда он попросил.

-- И куда же он попросил?

-- В военно-морской санаторий.

-- Он что, там лечится? Больной?

-- Не лечится, а отдыхает.

-- А кто за ним бежал?

-- Ну, какие-то хулиганы местные. Человек пять-шесть, поддатые. Они же не знали, что он будущий космонавт. Он вообще, живет там инкогнито.

Знал я этот военно-морской санаторий у залива. Однажды после танцев мне поставили там такую сливу под глаз, что пришлось врать родителям, будто я толкал застрявшую в грязи машину, а рука соскочила с крыла, и я физиономией приложился о кабину. Два матроса с подводной лодки отчехвостили нас с приятелем на славу -- бляхи так и мелькали, так и мелькали. И главное, без всяких надежд на реванш -- они ходили толпой и почему-то одинаково одетые по гражданке. И как теперь выясняется -- все инкогнито.

-- Ну ты даешь! -- Тетя Зина покрутила головой и пожала плечами. --Кто-то бежит от хулиганов, ты сажаешь его в машину, он говорит, что ему надо в санаторий, где он живет инкогнито, потому что космонавт. Это же смех! А если он жулик, воришка? Ты хоть документы у него спросил?

-- Зачем мне документы! -- сказал дядя Жора.Я вижу, он приличный человек. Он видит, что я приличный. Разговорились. Я назвал несколько фамилий, он их знал, мы друг друга поняли. Научный мир тесен! Он хулиганам в шашлычной замечание сделал,они на него и поперли. А драться ему нельзя! Пришлось убегать. Он даже заплатить не успел. Чего тут непонятного?

-- Он даже не заплатил! --тетя Зина сделала паузу, чтобы у дяди Жоры было время и самомудогадаться, какой он простачок.-- И ты тут же пригласил его на день рождения?

-- Он заплатил на следующий день, извинился. Мы с ним вместе ходили.

-- Космонавты же не пьют! -- продолжала подбирать улики дядижориного ротозейства тетя Зина. -- Что же он делал в ресторане?

-- В шашлычной! -- сказал дядя Жора. -- В шашлычной! Он ел шашлык и пил яблочный сок. Он любит хорошие шашлыки. Понимаешь?

-- Хорошо же в том санатории кормят, если по шашлычным слоняется, а потом убегает, не заплатив! И когда это было? -- продолжала следствие тетя Зина.

-- На днях и было. Он сегодня звонить должен. Я дал ему наш телефон.

-- Нормально, -- сказал отец. -- Пусть приходит. Что ты, Зина, так разволновалась? Мужчины знакомятся при самых разных обстоятельствах. -- Он честными глазами посмотрел на маму: -- Вот я в молодостииду по Невскому -навстречу девушка зареванная идет... Ну, в общем, всякое бывает... Правильно, Жора сделал. А он не говорил, когда полетит?

-- Я так понял, что он сейчас на отдыхе после тренировок. Похоже, что бортинженером полетит. А когда -- не спрашивал...

-- Ну, ты,даешь! -- тетя Зина походила по веранде и, опустившись в кресло, посмотрела на маму, ожидая сочувствия.-- Если он на самом деле космонавт, какмы его принимать будем? -- Очевидно, она вспомнила кадры кинохроники:"чайка", эскорт мотоциклистов, Кремль, звон хрустальных бокалов, ордена из коробочек...

Мама с улыбкой пожала плечами. Ее, похоже, не пугало, что на юбилее будет космонавт.

-- Обыкновенно! -- развел руками дядя Жора. --Как всех. Просто борт-инженер. Летчик. Мой знакомый. Зовут Алексей. Но никто не должен знать, что он будущий космонавт. Он заночует у нас, а на следующий день хельсингским поездом уедет в Москву. У него путевка как раз кончается.

-- Я могу проводить его до вокзала, -- вызвался я. -- Со мной его никто не тронет, я всех пацанов знаю.

-- А продукты? -- тетя Зина подошла к столу и потрясла отдельной ведомостью с записью цепочки имен и телефонов, по которым их следовало добывать. --С ума сойти!

Папа сказал, что приготовит такие шашлыки, что все пальчики оближут. Главное, чтобы дядя Жора добыл обещанную баранину.

--Добудем! -- радостно пообещал дядя Жора. -- Это будет фирменное блюдо -- "шашлык для космонавта"!

2

Вскоре дядя Жора взял у соседа станок, и мы с отцом стали простругивать на немдоски для стола и лавок.

Отец с дядей Жорой составили длинный список подготовительных дел, и по мере приближения к 9 августа мы вычеркивали из него пункт за пунктом. Наш список укорачивался, а список, составленный мамой с тетей Зиной, разростался.

Вдруг выяснялось, что им обеим нужны новые фартуки, тапочки, туфли, специальные латки, казан для плова, подставки под салфетки, яйцерезка, две хорошие терки, не говоря уже об особых продуктах, которые понадобились в связи с космонавтом. Катька тоже выкатила родителям требования по обновлению своего гардероба: брючный костюм, туфельки, шарфик, брошка с колечком, сережки хотя бы из искусственных алмазов и прочая девичья придурь.

Вскоре дядя Жора привез из города двадцать блестящих шампуров из нержавейки и мангал на ножках, переливающийся фиолетовым цветом в местахсварки. Все это изготовили знакомые умельцы опытного завода за литр казенного спирта.

Затем умельцы осчастливили дядю Жору насадкой на огородный шланг в виде ракеты с трубкой в носу, и получился неплохой фонтан -- ракета писалаводой до второго этажа, сея водяную пыль на кусты черничника и тетезинины флоксы. Боевая такая ракета, которая сама стоит, но сикает в возможного противника лучом лазера -- в духе звездных войн.

Дядя Жора сказал, что по сценарию я должен буду включить фонтан, когда все усядутся за стол и он три раза постучит ножом по бокалу. Потом я могу выключать и включать фонтан, сколько мне заблагорассудится, главное, чтобы насос не перегорел.

-- Ну, хорошо, -- тихо сказал отец, когда мы сидели на лавочке и наблюдали, как рекомендованный соседом плотник сколачивает столы. -Шашлыки, плов, фонтан, ковры для возлежаний, палатки -- это все хорошо. Но мы же должны чем-нибудь удивить публику! Должны показать, что сто лет на двоих прожили не зря, и кое-чему научились! А, Жора? Как ты думаешь?

-- Я только об этом и думаю, -- нервно сказал дядька. -- Бассейн мы не успеваем. Может гигантские шаги вокруг вон той сосны устроить? Спилить, к чертовой матери, нижние ветки, я закажу металлический поясок со штангами, привесим канаты...

-- Слабо, -- поморщился отец. -- Это все ретро. Мы должны смотреть в будущее. Не забывай, кто будет среди гостей.

-- Парашютную вышку, что ли, устроить? -- дядя Жора задрал голову ввверх, оглядывая высокие сосны и ели, росшие на участке. --И сиганем вместе.

-- Я без шуток, -- сказал отец. -- Любой юбилей -- это всегда разговор со временем. Подведение некоторых итогов...

-- Что ты предлагаешь? Концерт -- "Этапы боевого пути"?

Отец помолчал задумчиво.

-- А привезешь его ты? -- тихо спросил он. -- Или сам доберется?

-- Сказал, что сам. Ему не нужна афиша.

-- А охрана ему полагается? -- еще тише спросил отец.

-- Сомневаюсь, -- сказал дядя Жора. --Не забывайте -- он согласился приехать инкогнито.

Я сидел рядом в шезлонге, и отец многозначительно покосился на меня. Понял, дескать? Не болтать! Инкогнито!

Отец с дядей стали говорить почти шопотом, и я пошел помогать плотнику, -- тот собирал на земле очередную столешницу, безжалостно оставляя на сливочных струганых досках следысапог.

Я выпрямлял на куске рельсагвозди и думал, что бы такое оригинальное подарить отцу и дяде Жоре.

Плотник был космат, бородат и походил на героя фильма, обнаруженного моряками на необитаемом острове. Колоритная фигура.

Выражался он соответственно: "Значит, ты против диалектического материализма, -- обращался он к кривоватой доске, дававшей щель в общей сплотке.-- Решила стать левой уклонисткой. Придется отправить тебя к хунвэйбинам, на перевоспитание..." -- он откладывал доску в сторону.

-- А у твоих паханов шило есть? -- осторожно спросил меня плотник, сев перекурить.

-- Шило? Есть! -- Я поднялся. -- Принести?

-- Налей грамм пятьдесят и поставь в сарае на верстаке. Только тихонечко.

Я остановился, постигая образность его речи. Игла шила должна быть не менее пятидесяти миллиметров? Поставить -- значит, воткнуть. Тихонечко -чтобы не уколоться...

Я откопал в ящике шило, воткнул его в верстак и позвал плотника. Звали его Яшей.

Яшадолго не выходил из сарая, и я слышал, как он скребетсяна полках и двигает банки с краской и растворителем. Я собирал в ведерко выпрямленные гвозди, когда Яшина борода показалась в проеме сарая. Он сманивал меня глазами внутрь.

-- Где? -- нетерпеливо спросил он в полумраке .

-- Да вот же! -- я показал на воткнутый в дерево инструмент.

Яша потрясенно посмотрел на шило, потом на меня:

-- У тебя сколько по ботанике было?

-- Не помню. А что?

-- Чтоб тебе девушки так давали, как ты мне дал, -- удрученно сказал Яша. -- Шило -- это спирт! Первый раз слышишь, студент?

-- Спирта у меня нет...

-- А если поискать? -- тяжело вздохнулЯша, опираясь руками на верстак. -- У меня без спирта зрение садится. Уже по гвоздю плохо попадаю. Смотри! -он вытянул к свету руку и предъявил вспухший фиолетовый ноготь. -- На секретном полигоне зрение посадил. Как жена Лотта. Медицина бессильна -только спирт включает глазные колбочки и палочки. Я уже и тебя с трудомразличаю...-- Он посмотрел на меня жуткими мертвеющими глазами.

Я тайком слазил в подпол и налил майонезную баночку спирта.

-- Тут с запасом, -- сказал я, передавая баночку. -- Так налилось. Если останется, можете взять с собой.

-- Ты на каком курсе учишься? -- спросил Яша, осторожно наливая спирт в эмалированную кружку.

-- На пятом.-- Я поглядывал через дверь сарая на улицу. -- Потом диплом.

-- Это ошибка твоих консервативныхпреподавателей! -- Яша выпил, не морщась, и посмотрел на меня просветляющимися глазами. -- Тебе сразу должны были дать красный диплом и назначить академиком!

Отец позвал меня носить сено с лесной лужайки, и мы, прихватив Чарли, грабли и кусок брезента, ушли через дальнюю калитку.

Когда мы вернулись с первым тюком сена, дядя Жора разворачивал для пробы большую армейскую палатку и выбирал место, где ее поставить. Мама с тетей Зинойстрекотали на веранде швейной машинкой, изготавливая одну большую простынь. Катька наверняка болтала по телефону.

Плотника Яши нигде не было. Дядя Жора сказал, что плотник смылся как-то незаметно, но, судя по оставленному инструменту, скоро должен придти. Я обследовалсарай и нашел эмалированную кружку висящей на гвозде. От нее еще свеже пахло спиртом. Топор, пила, молоток, гвозди -- все лежало на земле среди разбросанных досок. Может, его зрение не восстановилось до нужного уровня, и он пошел продолжить лечение?

Стало накрапывать, и мы с отцом затащили доски под навес и убрали инструмент. Готовую столешницу в рост человека занесли в сарай.

Втроем мы быстро поставили армейскую шатровую палатку и раскидали по ней сено. Потом принесли с лужайки оставшиеся клочья пахучей хрусткой травы и остались в палатке, радуясь, что нас не мочит дождик, и можно лежать на сене. Чарли намял себе удобное гнездышко у входа и задремал под наши разговоры.

-- Классно! -- сказал отец, прислушиваясь к стуку дождя по натянутому брезенту. -- Я бы все лето так жил! Свежий воздух, запах сена!

-- Комары! -- добавил дядя Жора.

-- Змеи! -- добавил я.

-- Пессимисты, -- отец грыз соломинку. -- Кирилл, принес бы чайку! -попросил отец.

-- Да-да, -- сказал дядя Жора. -- Что-то пить захотелось. Принеси, пожалуйста. Сооруди так все культурно на подносике... Халвы у тети Зины спроси.

Маме с тетей Зиной было не до нас. На спинки стульев была натянута огромная простынь во всю веранду. Мама ползала по полу, пузырила головой материюи подавала из-под нее команды: "Вот здесь еще прошей! -- она тыкала пальцем, и на простыни возникала пирамида. -- Только осторожно!"

Катька, как я и предполагал, болтала на кухне по телефону.

Явстал напротив нее и скрестил на груди руки в ожидании.

-- Ну что тебе? -- прикрыв трубку ладонью, недовольно спросила Катька. -- Телефон нужен?

-- Батя велел тебе быстро принести три чая в палатку! -- сказал я. -- С халвой,пряниками и сушками! Мигом, он ждет!

-- В какую еще палатку? -- сделала большие глаза Катька.

-- Принесешь -- увидишь! -- я взял из вазочки сушку и пошел обратно. Люди уже палатку натянули, новоселье пора справлять, а она и не знает.

-- Ну что наш чай? -- тревожно взглянул на меняотец.

-- Сейчас Катерина сделает. -- Я подлег к Чарли и поделился с ним сушкой.

Плотник Яша не выходил у меня из головы. Если узнают, что я наливал ему спирта, мне попадет. Майонезная банка спирта -- это почти бутылка водки! Вполне мог загудеть.

3

Предчувствие меня не подвело. Обманул меня плотник-философ Яша со своими колбочками-палочками. И влетело мне по первое число.

Поутру, выпустив из дома Чарли по его малой собачьей нужде, тетя Зина завопила нечеловеческим голосом, а Чарли зашелся испуганным лаем, быстро перешедшим в истошный вой. Все проснулись.

Сонный дядя Жора выскочил с кочергой на крыльцо и увидел нетвердо стоящего косматого бородатого мужика, держащегося за дверной колышек палатки и справляющего ту самую нужду, по которой и выпустили на улицу Чарли. Под собачий вой и крики жены дядя Жора признал в нем вчерашнего плотника и хотел было огреть его кочергой по спине, но Яша, погрозив пальцем, провалился в палатку и тут же захрапел.

Когда мы с отцом и мамой прибежали к палатке, дядя Жора пытался зацепиться кочергой за брючный ремень плотника и выволочь его на свет божий, чтобы он не храпел нахально в нашей палатке. Тетя Зина заперла быстро охрипшего Чарли в дом, и отец, откинув полог палатки, рассмеялся: "Проспится и уйдет! Не мешайте ему!"

-- Господи, -- сказала мама, зябко кутаясь в халатик, -- а ведь где-то семья ждет...

-- Да какая семья! -- нервно сказала тетя Зина, вышагивая вдоль палатки. -- Какая у него может быть семья! Я тут чуть не умерла со страху! Сейчас позвоню в милицию -- пусть забирают!

-- Вот, подлец! -- сказал дядя Жора, оставив попытки вытащить плотника кочергой. -- И еще храпит, как у себя дома! Вы только послушайте!

-- Что, уже гости приехали? -- позевывая и прислушиваясь к храпу, спросила, появляясь на крыльце, Катька.

--Ага, -- кивнул я. -- Пел под твоим окном серенады, а потом напился и завалился спать.

-- Не смешно, -- сказала Катька, направляясь к летнему туалету.

Казалось, в палатке ритмично работал некий механизм, перегонящий по трубам воздух сквозь воду. Помогала ему урчащая шестеренка. Лишь иногда механизм замирал на мгновение, словно раздумывая, а не остановиться ли ему, и храп с пугающими всхлипываниями и бормотаниями продолжался.

Мы позавтракали на нашей веранде, подальше от храпа, и дядя Жора с отцом принялись всерьез будить плотника, чтобы не смешить проходящих по улице соседей.

Они теребили его за плечо, причмокивали на ухо, тонко посвистывали, переворачивали общими усилиями на другой бок, резко кричали: "Зарэжжу!", чтобы онощутил весь драматизм своего положения, но добудиться удалось лишь звяканьем посуды над самым ухом храпельца.

Яша выполз из палатки и, увидев стоящую на крыльце тетю Зину, пугнул ее:

--Могу помереть! Налей соточку!

-- Иди-иди, -- отец с дядей Жорой, взяв плотника под руки, принялись поднимать его с колен.

-- Здесь тебе не рюмочная! -- устыдилатетя Зина. -- И не ночлежка! Скажи спасибо, что вмилицию не позвонила! Катись, милый, откуда пришел!

--Порядочные люди так не поступают. -- Яша не спешил подниматься. -Сказали "а", говорите "бэ". Организм требует поправки.

Дядя Жора оставил плотника и подошел к тете Зине: "Уйди вообще с крыльца! Он думает, что ты с ним кокетничаешь!"

-- Что ты говоришь! -- возмутилась тетя Зина и уперла руки в бока.-- С кем это я кокетничаю? С этим охломоном? Тьфу, на вас! Мужики называется! Не могут пьяного обормота усмирить! Я кокетничаю... Это надо же!..

Тетя Зина ушла в дом, и Яша, вновь норовя улечься, взмолился:

-- Мужики! Спирту! Пятьдесят грамм! Сразу уйду...

Отец с дядей Жорой переглянулись и посмотрели на меня.

Я еще надеялся, что пронесет, но Яша выдал меня с потрохами: "Добрый хлопец, принеси еще шила, ничего не вижу..."

-- Поднимайся! -- твердо сказал отец, не глядя на меня. -- Я тебе принесу за ворота! Ну!

-- Точно? -- Яша повернул в сторону отца лохматую голову с травинками в волосах.

-- Точно! Иди ижди меня на бревнах.

Когда плотник ушел опохмеленный, с меня стали снимать стружку сразу в двух направлениях.

Дядя Жора говорил, что только несмышленный болван может налить спирту работяге, не закончившему работу.

Отец напирал на то, что брать спирт без спросу равнозначно воровству. Не важно, для каких целей -- вправить палочки-колбочки завирухе-плотнику или выпить самому. Не твое -- не бери!

-- Надеюсь, ты не пил с ним? -- строго посмотрел на меня отец.

-- Нет, конечно. Мне его просто жалко стало...

4

Дядя Жора вернулся из города,поставил свою "Волгу" с оленем на капоте в гараж, нагромоздил на поднос чайные принадлежности и крикнул отцу, чтобы он подтягивался в беседку для подведения итогов.

Мама с тетей Зиной, управившись с первой гигантской простынью, взялись за изготовление второй. Я выравнивал место под две оставшиеся палатки. Задача была непростая -- я вбивал колышки, натягивал шнуры и пересаживал кусты черничника. Потом привозил тачкой песок и разбрасывал его лопатой по квадратам.Участок грозил приобрести вид бивуака, в котором остановился эскадрон гусар летучих.

Катька поливала из лейки цветочкии умудрялась смотреть сквозь стекла веранды "Ну, погоди" по телевизору.

Отец с дядей Жорой листали списки дел и гостей, пили чай и поворачивали головы в сторону близкого леса. Там бродили грибники-браконьеры, собиравшие наши черные грузди и сыроежки.

Возглавлял браконьерскую бригаду пенсионер Павел Гурьянович, рекомендовавший нам плотника Яшу. Он второе лето оснащал углы своего дома бетонными башенками, которые ему заливали мужики, словленные им у пивных ларьков возле вокзала. Одна башенка была готова и переливалась ромбиками разноцветных стекол. По вечерам в ней симпатично светилась настольная лампа.

--Ну что, нашли Яшу? -- крикнул Павел Гурьянович, подходя к забору со стороны леса.

-- А мы и не искали! -- поздоровался с ним отец.

-- Это недели на две! -- сказал сосед. -- Ему ни грамма нельзя! Таков русский человек.

-- Причем здесь русский, -- ворчливо заметил дядя Жора. -- У меня в КБ семь национальностей, и все выпить не дураки. Только налей, да укажи повод.

-- О-оо! Не скажите! -- Павел Гурьянович стоял у калитки, явно ожидая продолжения интересной темы, и отец махнул ему рукой: заходите!

Павел Гурьянович мне не нравился. Какой-то скользковатый тип с улыбочкой вбородке. Но я подошел -- вдруг сообщит что-нибудь про бедолагу Яшу.

-- Не скажите, не скажите, -- продолжил Павел Гурьянович,заходяв беседку и, поправляя листы папортника в корзине, чтобы не было видно грибов. Он никогда не хвастался своими грибными трофеями. -- Не скажите. Вот еврей, например, никогда не напьется. Это наш руссский мужик -- до смерти работает, до полусмерти пьет. А еврея не споишь...

-- А вы пробовали? -- спросил отец.

-- Я, как всякий русский человек, с подозрительностью отношусь к людям этой национальности... -- ушел от прямого ответа Павел Гурьянович; он снял соломенную шляпу и положил ее на корзину. -- Но! -- он поднял палец и улыбнулся в бородку: -- Как всякий русский интеллигент, старательно делаю вид, что просто их обожаю! У вас, я слышал, скоро юбилей и будут весьма значительные особы?

Отец с дядей Жорой осторожно переглянулись и посмотрели на меня. "Кто выдал?" -- спрашивали их одинаковые глаза. "Ну, не я же!" -- ответил я оскорбленным взглядом.

-- Да, по полтиннику, -- сказал отец, барабаня пальцами по скамейке беседки. -- Сотня на двоих! Кошмар! Гостей понаедет...

-- А я вот без подозрительности отношусь, -- дядя Жора взглянул на соседа слегка вызывающе. -- Значит, по-вашему, я не русский человек?

И вновь Павел Гурьянович не ответил.

-- Гости хорошо, но всегда возникает вопрос протокола, -- продолжил он, усмешливо поглядывая на братьев. -- Вопрос совместимости в одной компании некоторых особ с другими особами. -- Он поскреб затылок и огляделся. -- Вот в одной организации был случай. Спроектировали один важный промышленный объект, обмыли это дело, а буквально через два дня по "Би-би-си" передают: так, мол, и так -- Советский Союз приступает к осуществлению своих планов по освоению, не будем говорить чего...

-- И что? --спросил отец.

-- Да ничего особенного, -- Павел Гурьянович поднялся, собираясь уходить. -- Просто потом вспомнили, что на банкете были два человека из соседнего отдела с фамилией на "ич", которым совсем не обязательно было там присутствовать... И гостепреимного начальника отправили на пенсию.

-- Чушь! -- сказал дядя Жора, собирая бумаги в стопку и постукивая ей о край стола.

-- Как знать, как знать, -- Павел Гурьянович навесил корзину на руку. -- Я через эту калиточку могу выйти?

-- Конечно, -- кивнул отец. -- Выходите...

Чарли проводил Павла Гурьяновича до калитки, задрал ногу на заборный столбик, сикнул и весело вернулся в беседку.

-- Черт его знает, зачем он все это рассказал, -- дядя Жора с рассеянным взглядом потрогал остывший чайник. -- Кирилл, будь другом, поставь еще. И принеси в палатку, там уютней... А кем он раньше работал, Сережа? Не знаешь?

-- Шут его знает! -- отец пожал плечами и принялся задумчиво листать списки приглашеных. -- Только завари покрепче, Кирилл!

Я взял чайники и пошел на нашу кухню.

То, что меня не подозревали в болтливости, радовало. Но кто же мог болтануть про космонавта? Катька? Мама с тетей Зиной?.. Скорее всего, Катька, решившая выпендриться перед местными кавалерами. Вот, дескать, у нас на юбилее космонавт будет. Или: "Попробуйте угадать, кто к нам на юбилей приедет? Холодно... Теплее... Горячо...Ха-ха-ха, не скажу!" Это в ее стиле. А ребята уже и так все поняли.

Я медленно, чтобы не расплескать заварку из чайничка, подходил к палатке и услышал сквозь брезент приглушенный голос отца:

-- Все-таки у него дикая секретность. Может, им нельзя. Поставим человека в неловкое положение... Тебе надо с Серегой посоветоваться

-- Завтра съезжу, -- хмуро отвечал дядя Жора. -- Не по телефону же такие вещи обсуждать...

-- А если нет? То что, телеграммы давать? И что скажешь в телеграмме? Кошмар, просто кошмар! Я с Гуревичем с институтской скамьи, пол-Сибири облазили, тридцать лет дружбы, и что я ему скажу? Легче, по-моему, дать отбой этому парню.

-- Я побибикал перед входом в палатку, и отец откинул полог, впуская меня с чайниками. Он сидел, поджав ноги по-турецки, и грыз соломинку.

Дядя Жора лежал на спине, подложив под голову руки. Вид у обоих был не веселый. Как я понял, их разволновал своими намеками Павел Гурьянович, и теперь они прикидывали, удобно ли секретному космонавту встречаться с их друзьями-евреями на дне рождения.

-- Ладно, -- сказал дядя Жора, поднимаясь. -- Не нагнетай. Тамлер мне тоже не чужой человек, не говоря уж о Лившице. Завтра все выясню... Сегодня надо столы доделывать. Неделя осталась...-- Дядя Жора осторожно принял у меня чайник с кипятком и поставил его на сено. -- А вообще, я хотел ему одну идею толкнуть! -- сказал он мечтательно. -- Оптический прибор для подманивания пришельцев в космосе...

5

Мама с тетей Зиной ходили чернее тучи, словно предстояло справлять не юбилей, а поминки.

Рыбно-икорную цепочку держал в напряжении некий Семен Аркадьевич, задерживавшийся в отпуске.Колбаса твердого копчения была под большим вопросом. Майонез с горошком обещали достать чуть ли не в последний день, и наши женщины только качали головами и тяжко вздыхали, просматривая гастрономическую ведомость.

Катька напускала на себя вид бесприданницы, посватанной за богача-урода. Тетя Зина отказала ей в покупке сережек, и теперь та сидела онемевшая в шезлонге с книгой, давая понять, что разговаривать с обманщиками-родителями не имеет ни малейшего желания. Да, пусть гости увидят, как плохо экипирована в ювелирном смысле единственная дочка Георгия Михайловича и Зинаиды Сергеевны! Пусть подивятся, какая она нищенка и оборванка -- ходит в старых бирюзовых сережках.

Тут еще Чарли подцепил клещей в уши, и дядька с тетей Зиной каждый день водружали его на стол и, прочистив уши, мазали их мазью.

Чарли вырывался, сучил лапой, словно заводил мотоцикл, взвизгивал, крутил башкой, и дядька уговаривал собаку потерпеть, приводя в пример партизанских собак, которые терпели от фашистов и ни такое, но никогда не выдавали местонахождение лагеря. "Да, Чарли, да, -- уговаривал дядька, -партизанские собаки и ни такиепытки терпели. -- Им и хвосты отрывали, и в уши палками лазали, и плетками били. А они ничего, терпели. Потерпи, Чарли, потерпи. Сейчас мамочка закончит. Правда, мамочка?" -- "Правда, правда, -нервничала тетка, обмазывая розовую извилистость уха дегтярной мазью. -Зачем ты собаку пугаешь? Какие еще фашистские пытки?" -- "А как же! -дядька продолжал воспитание собаки квазиподвигами предшествующих поколений. -- Сколько собак удостоено звания "Заслуженная собака Советского Союза"? Не знаешь! Вот то-то. А мы с Чарли знаем. Правда, Чарли? За одну только войну не меньше батальона собак наградили. А сколько за космос? Никто не знает, секретные данные. А за разведку в глубоком тылу врага? Э-э, есть такие заслуженные собаки, что им ордена вешать некуда, и грудь, и бока -- все завешено. Хоть на хвост прицепляй. Да, Чарли..."

Странно, но Чарли, словно перед его взором и впрямь вставала портретная галерея мужественных сородичей -- собаки-санитары, собаки-камикадзе, псы-ночные разведчики, собаки, погибшие в фашистской неволе, -- Чарли, после призыва хозяина брать с них пример, замирал с пионерским взглядом и вел себя терпеливее.

"О, господи! -- сокрушлась тетя Зина общей неопределенностью. -- Уж скорее бы все прошло! Я уже литр валерьяник выпила!"- "Через три дня мы с тобой вымоем посуду, отправим гостей и все забудем, -- подбадривала ее мама. -- Сядем на крылечке, расслабимся, споем..."

Мы с отцом сколотили столы и скамейки. И даже покрыли их мебельным лаком в три слоя -- получился сплошной блеск! Столы, сложенные столешницами внутрь, стояли у забора за сараем, чтобы не привлекать внимания прохожих. Три армейские палатки, сложенные в чехлы, ждали своего часа. Вдали участка, ближе к лесу, стоял стог сена, словно мы держали корову.

Дядя Жора напилил ольховых чурочек для шашлыков и бил себя в грудь, что баранина будет -- ее обещал татарин Вася из мясного подвальчика напротив вокзала, надо только приехать с машиной в назначенный час по телефонному звонку. Исландские бараньи ножки дядя Жора отобрал и оставил в складском холодильнике, дав аванс в тридцать рублей и посулив при окончательной расплате отблагодарить Васю бутылкой спирта.

Как я понял, живший в Комарово академик Сергей Иванович, с которым дядя Жора в пятьдесят втором болтался на стропах парашюта под брюхом транспортного "дугласа",не сказал ни "да", ни"нет" по вопросу совместимости космонавта с друзьями-евреями. Он предложил дядя Жоре самому закинуть космонавту удочку на эту тему: как вам, дескать, такие компании, не возбраняются? Дядя Жора остался недоволен таким советом.

-- Нет, -- сказал он, вернувшись из Комарово. -- Никаких удочек! Академики Иоффе и Раушенбах -- тоже не Ивановы. И наши друзья не хиппи, а кандидаты и доктора наук! У некоторых допуск первой формы! А мы будемтень на плетень наводить и бояться тележного скрипа!

-- Правильно! -- сказал отец. -- Я одного Гуревича на сто Раушенбахов не поменяю. Ты же знаешь, как он двое суток тащил меня на себе! Это нас Павел Гурьянович сбил! Кстати, что это у него за отчество такое?.. -рассмеялся он. -- Мы его-то приглашать будем?

-- Если зайдет поздравить, то оставим. А специально гонцов посылать не станем. Кстати, Серега не приедет -- у него опять обострение. Вчера ему на моих глазах три укола впилили...

6

Гости стали приезжать уже накануне вечером. Отец с дядяй Жорой, одетые в одинаковые джинсы и ковбойки обнимались с ними у калитки и вели показывать дачу. "Классно! Классно! -- заглядывали в подпол и на чердаки наиболее любопытные. -- И кто здесь раньше жил? Генерал? Сразу видно!"

Тетезинин брат-чечеточник в качестве приветствия отбил на крыльце несколько звонких проходов лаковыми туфлями и сказал, что крыльцо следует укрепить и покрыть специальной бак-фанерой, тогда он, дескать, сможет показать настоящий класс. То же самое он сказал про полы на верандах, в комнатах и на втором этаже. После этого он тихо выпил привезенную с собой маленькую и пошел проверять полы в сарае.

В эмалированнoм бачке томилась в маринаде баранина. Мама, тетя Зина и Катька чистили горы вареных овощей для салатов и отрезали головы селедкам. Я вскрывал банки с горошком, выносил очистки на помойку и ждал, когда меня отпустят ставить палатки и разводить костер. Отец сказал, что костер зажжем ближе к ночи -- для уюта и от комаров. Чарли шнырял по участку за гостями и путался под ногами. Поначалу он бежал к калитке и лаял на входящих, но потом догадался, что это стихия, и успокоился. Только обнюхивал внесенные сумки и нервно зевал.

Дядю Сашу Гуревича я узнал сразу, по фотографиям. Он с моими родителями бывал в геологических экспедициях, а потом остался работать в Сибири.

-- Ну я и напился в самолете! -- заулыбался Гуревич, обнимая сначала отца, потом дядю Жору. -- Уже в глазах двоится! А это что за девушка? --он обнял и маму. -- Элька, ты все молодеешь!

Мама заморгала глазами и чуть не прослезилась. Они не виделись лет десять

-- А это Кирюха! -- дядя Саша стиснул меня в объятиях и уколол черной, как уголь, бородой. -- Сопля несчастная! Помнишь, как ты меня описал?

Я, конечно, не помнил, но дядя Саша мне понравился. Здоровый улыбчивый мужик с крепкими жесткими руками. Катьку он назвал невестой и поцеловал ей руку. Тете Зине сказал комплимент, от которого она засветилась, и стал вытаскивать из огромного рюкзака промасленные свертки с сибирской рыбой.

Потом мы ставили с нимпалатки, и он учил меня, как надо правильно вязать узлы и раскладывать сено.

Чечеточник дядя Гена, поводя плечами, ходил по гравийным дорожкам и бормотал, что нас надо раскулачивать. Особенно ему не понравилось, что тетя Зина не разрешила ему стучать каблуками на просторных балконах, где пол годился для чечетки, но могли оторваться люстры на верандах. Дядя Гена считал, что его искусство выше такой чепухи, как люстра. "Хоть бы помост какой-нибудь сколотили, -- ворчал дядя Жора. -- А то получается, как валенками по снегу. Знали ведь, что приеду..."

Ближе к ночи приехал доктор наук Тамлер из новосибирского Академгородка -- худощавый дядечка в очках с веселыми детскими глазами. У него тут же отобрали чемодан и принялись раскачивать на руках и подбрасывать в воздух. Он прибыл из Москвы, где ему вручали какую-то научную премию. Привезла его черная "Волга" с шофером, которая тут же уехала.

Мы с дядей Сашей, которого я описал в детстве, развели веселый костер, и мама с тетей Зиной застелили сено в палатках своими грандиозными простынями. Положили стопочками одеяла и подушки. На тот случай, если уже сегодня кто-то захочет ночевать на улице. Мы с Катькой притащили самовар и поставили на новый стол. Отец включил фонарь, висящий на сосне, но на него замахали руками: без него, дескать, уютней! Я пересчиталрассевшихся у костра гостей -- десять. С нами и Чарли -- уже пятнадцать персон. И еще должно быть столько же, как минимум. Плюс космонавт.

Гуревич взялся настраивать гитару.

-- Грандиозно! -- сказал дядя Жора отцу. -- Не надо ничего придумывать! Лично я чувствую, что не зря прожил свои пятьдесят! Какие друзья! А, Сережа?

-- Да, -- радостно кивнул отец. -- И завтра появится новый! Надеюсь, он впишется в компанию?

-- Еще как! -- хлопнул его по спине дядя Жора. -- Просто отличный парень!

... Когда все уже сидели за пахнущими лаком столами, и дядя Жора взял в руки нож, чтобы призывно постучать по бокалу, стукнула калитка, и на участок вошел широкоплечий улыбающийся мужчина с чемоданом и двумя огромными букетами гладиолусов. Я сразу понял, что это и есть космонавт.

-- Еще один гость! -- громко известил дядя Жора и махнул космонавту рукой. -- Алексей, скорее садись! -- он указал ему на пустующее между мною и Катькой место. -- Брось чемодан в палатку, начинаем. Точность -- вежливость королей. -- Он взглянул на часы. -- Без трех минут пятнадцать!

Я побежал, чтобы помочь гостю поставить чемодан в нужную палатку и успеть включить фонтан с третьим ударом по бокалу.

-- Ничего, ничего, я сам, -- сказал Алексей, легко ставя чемодан за полог палатки и шурша необъятными букетами. -- Надо же, как они похожи!

-- Мой отец слева, -- сказал я. -- Я его сын, Кирилл. Садитесь, скорее, сейчас начинаем.

На Алексее был серый костюм с голубой рубашкой и галстуком, и когда он быстрыми шагами подошел к юбилярам и вручил им букеты, я еще раз заметил, как широки его плечи. Просто красавец-мужчина. И когда-нибудь я увижу его фотографию в газете, и вспомню этот августовский день. Он запросто мог уложить тех пятерых хулиганов, но сдержался и предпочел сделать их бегом -такова его секретная до поры до времени служба науке.

Космонавт ловко сел на указанное место, Катька со светской улыбкой кивнула ему, слегка подвинулась, дядя Жора поднял пустой бокал, три раза звонко ударил по нему ножом, и я включил фонтан. Сидящие спиной к дому обернулись. Тонкая, как шпага, струя с шелестом застыла в теплом воздухе. Все зааплодировали. Катька била в ладоши особенно радостно -- сидящий рядом красавец космонавт оказался на полголовы выше ее.

-- Итак! -- дядя Жора поднял руку и аплодисменты стихли. -- Праздничный обед, посвященный столетнему юбилею братьев Банниковых, считается открытым!

-- Ура! Ура! Ура! -- явно сговорившись заранее, дружно прокричали физики; их компания сидела за правым крылом стола и узнавалась по очкам и бородам.

-- Славься, славься, славься, банниковский род! -- не менее дружно ответило им левое крыло, где сидели моряки и военные.

Все засмеялись. Братья обнялись и похлопали друг друга по спинам, как бы поздравляя себя с общей сотней прожитых лет.

Я сел на свое место справа от Алексея, и почувствовал легкий озноб -до чего же хорошая у нас семья! До чего же хороши улыбающиеся отец с дядей Жорой -- в одинаковых белых рубашках, с одинаковыми галстуками! Сколько друзей собралось, чтобы поздравить их с юбилеем! Еще и космонавт, оценивший мужскую взаимовыручку. Кто для него дядя Жора -- ну, подумаешь, человек, который подсадил его в свою машину, когда за ним, заплетаясь пьяными ногами, бежали какие-то гопники. Он бы от них и так ушел! Но человек оценил широту дядижориной души, принял его приглашение и пришел с двумя гигантскими букетами, чтобы поздравить его и брата-близнеца с днем рождения. Жалко, что завтра он уезжает в Москву, хороший дядечка.

Отец сел, а дядя Жора остался стоять во главе пэ-образного стола и вновь постучал ножом по бокалу -- на этот раз отрывисто и часто, как в корабельный колокол.

Краем глаза я видел, как Алексей осторожно, чтобы не звенеть посудой, накладывает Катьке в тарелку овощной салат и селедку под шубой. Вот он тронул рукой бутылку "Алазанской долины", и Катька кивнула.

За столом стало тихо, лишь чечеточник дядя Гена, оказавшийся среди физиков, что-то ворчал на ухо своей приехавшей поутру супруге.

-- Итак! -- провозгласил дядя Жора с самым серьезным лицом. -Пользуясь правом перворожденного, прошу выпить первый бокал за нас с братом! За наше общее столетие! Без всяких добавлений и комментариев! За нас!

Гости на редкость послушно чокнулись, не пытаясь довесить к лаконичному тосту свои мудрые добавления, и я заметил, чтов бокале Алексея играет пузырьками минеральная вода.

-- Три минуты на закуску! -- голосом диктатора объявил дядя Жора, поставив пустой бокал и взглянув на часы. -- Затем...

Дядя Саша рассмеялся и хотел что-то сказать, но дядька остановил его властным движением руки:

-- Гуревич, подожди!.. Первым выступит мой зам --хохол Саенко, потом я дам слово главному татарину Рахимову, а потом уже ты скажешь теплые слова от лица всех сибирских евреев. Представителей других национальностей и профессиональных кланов прошу заранее подавать заявки моему племяннику и флаг-секретарю Кириллу. Вот он сидит справа и втихаря пьет водочку.

Это была милая неправда -- все видели, что я, как и Катька, лишь пригубил бокал с "Алазанской долиной". На мне были угли для шашлыков иработа с фонтаном.

Я сделал вид, что оглядываюсь, и засек на лице космонавта добродушную улыбку -- смелость дядижориной реплики о порядке выступления явно пришлась ему по вкусу. Он ел салат "оливье" с помощью ножа и вилки и ровно держал спину. Вот она, школа советской космонавтики!

Я видел, как мать с отцом перешептываются и внимательно поглядывают в нашу сторону. Тетя Зина посылала Катьке улыбки: "Все хорошо, доченька! Только не горбись!"

-- Слева от вас моя двоюродная сестра Катя, --я чуть наклонился к космонавту. -- Учится в медицинском...

-- Это хорошо, -- кивнул космонавт и повернулся в сторону Катьки. -Медики нам нужны, как никогда.

-- Кому это "вам"? -- дожевав, спросила Катька.

-- Стране, обществу. Медицинская наука делает сейчас огромные успехи... Меня, кстати, зовут Алексей, -- запоздало представился космонавт.

-- А мы слышали, -- весело сказала Катька. -- И сразу запомнили.

Три минуты отведенные на закуску истекли, и с бокалом в руке поднялся грузный заместитель дяди Жоры -- Саенко.

Дядя Жора заливисто свистнул в два пальца, требуя тишины и внимания, и позвякивание приборов уступило место шороху фонтанной струи. Стало почти тихо.

-- Шо могуть казать хохлы этим двум гарним хлопцам? -- дурачась, начал Саенко и вытянул из-под стола красивую коробку, перевязанную ленточкой. -Да тильки то, як они их дюже любят! -- Его круглое лицо с кустистыми бровями расплылось в улыбке. -- И шоб усе знали, як хохлы их любять, они дарят им футбольный мяч ленинградского "Зенита" с автографами игроков основного состава! "Зенит", знамо дело, не кыивское "Дынамо", и потому в коробочке я сховал...Сами побачите!

Коробка поплыла к отцу с дядей Жорой, и космонавт поправил узел галстука:

-- Я болею за "Спартак"... -- он налил себе в рюмку минералки и выпил вместе со всеми. -- Но "Зенит" тоже ничего, старается...

Отец с улыбкой вылез из-за стола и отнес коробку на ковер рядом с палаткой.

Дядя Вася Рахимов, старинный друг отца, тоже попытался коверкать слова -- на татарский манер: "...твоя моя уважает...",но рассмеялся, махнул рукой и продолжил тост по-русски. Он вручил отцу и дяде Жоре две коробочки с часами, чтобы братья всегда жили в дружбе и в едином времени.

Гуревич сказал, что сибирские евреи в его лице всегда помнили и будут помнить гостеприимный дом Банниковых, ценили и будут ценить помощь и доброту, исходящую от Ленинграда, и никогда не забудут таежных невзгод, перенесенных вместе. Подарки -- дядя Саша загадочно похлопал себя по внутреннему карману пиджака, -- он вручит братьям позже.

-- Так он кто -- геолог или ученый? -- тихо спросил Алексей.

-- Был геологом, а сейчас ученый, -- я извинился и пошел проверить насос в колодце.

Отец подманил меня взглядом: "Наверное, пора угли готовить. Как тебе Алексей?"

-- Нормально, -- сказал я. -- Хороший дядечка. Только молчун.

-- А что ты хочешь? -- пожал плечами отец. -- Такая работа...

Гости пьянели медленно, расчетливо, оставляя силы для нескончаемой вереницы тостов и вечерних посиделок -- я знал эту манеру компании отца и дяди Жоры, многие половинили стопки или чуть пригубливали водку, предпочитая веселый разговор и шутки мрачноватому отупению.

Я разжег мангал в дальнем конце участка, и потянуло сладковатым ольховым дымом. Насос я выключил -- зудящая шпага фонтана мгновенно убралась в пушечный ствол ракеты.

Подарков на ковре возле палатки прибавлялось. Сверточки сбантиками, коробочки и коробки, красивые пакеты, очевидно с рубашками -- все это манило воображение, их хотелось скорее открыть, развернуть, глянуть, чем одарили юбиляров.

Мой подарок еще лежал в доме на шкафу, и я ждал, когда дядя Жора предоставит слово детям. А он предоставит, не забудет. Я только побаивался, что мой подарок не оценят, сочтут делом обыденным, семейным и потому немного волновался. Даже мама не знала, что я хочу подарить отцу и дяде Жоре...

Несколько крепких дядек, сидевших за военно-морским крылом стола, подарили дяде Жоре картину -- подводная лодка в свинцовых водах северной бухты, а отцу -- контур парусника из соломки на синем бархате под стеклом.

Расписной винный бочонок с краником был подарен на двоих -- чтобы за добрым напитком и дальше спорить, какая физика важнее -- прикладная или фундаментальная.

Подарили два рога в серебрянной оправе -- тоже для напитков. Два сувенирных кортика, почти, как настоящие, два морских компаса с гравировкой на желтых табличках... Два огромных сомбреро, которые братья тут же надели и, раздвинувшись, чтобы не цепляться полями, пропели: "В бананово-лимонном Сингапуре...."

"Так, -- сказал дядя Жора, оглядываясь на дымящий у забора мангал. -Приготовиться детям юбиляров! Где эти чертенята?"

Я принес завернутые в бумагу коробочки. Катька сунула руку под стол и нащупала свой мешок. Она дарила именные рубашки с короткими рукавами, на карманах которых шелковой ниткой вышила инициалы отца и дяди Жоры -- чтобы не путали соседи и просто для красоты.

Катька пожелала юбилярам так же дружно и весело справить свое совместное двухсотлетие и продемонстрировала вышивку на карманах. Ей поаплодировали и пожелали продолжить традицию банниковской семьи -- родить внуков-двойняшек. Катька закраснелась.

-- Вы, оказывается, мастерица, -- похвалил космонавт, доливая Катькевина.

Дядя Жора поднял меня.Я встал, робея, с бокалом.

-- Папа, -- сказал я, -- дядя Жора! Глядя на вас, я всегда завидовал, что у меня нет брата-близнеца. -- Я поставил бокал и взял со стола коробочки, оклеенные черным дермантином. -- Я хочу подарить вам фотографии вашего детства!

Я осторожно извлек первую фотографию в рамке и показал издали.

Коробочки клеил я, маленькую потрескавшуюся фотографию ретушировали и увеличивали в ателье на Невском. Сначала мне сказали, что сделать с увеличением не смогут -- снимок угасающий, потом сказали, что слишком много возни, они могут не успеть к сроку, но я упросил.

Молодые дедушка с бабушкой держали на коленях двух пацанов в матроссках. Дедушка был в военно-морском кителе со звездами на обшлагах, бабушка в темном платье с прозрачным шарфиком на шее.

-- Пусть они будут в наших домах...

Я в полной тишине отнес коробочки отцу и дяде Жоре. Отец глянул на фотографию и молчаобнял меня. Сомбреро упало с его головы, но он не стал его поднимать.

-- Где ты это раскопал? -- сдавленным голосом спросил отец.

-- В альбоме...

-- Спасибо, сына...

Дядя Жора встал и со скорбным лицом показал фото гостям.

-- Тридцать шестой год, -- перевернув рамку, сказал он. -- Нам по четыре года...Н-да... -- Он снял сомбреро и опустил голову. -- Давайте еще за родителей!

Потом мы ели шашлыки, дядя Гена в сомбреро и лаковых туфлях бил на крыльце чечетку, гости усаживались на ковры, разговаривали, смеялись, кучками разбредались по участку, хохотали, вспоминали прошлое, пили, закусывали, и мне показалось, что Катька и космонавт Алексей неровно дышат друг к другу.

Сначала я засек их сидящими в беседке, где они кормили Чарли шашлыком, потом видел, как Катька опирается на его руку, чтобы вытрясти камушек из туфельки, потом они вместе приседали и нюхали цветы, потом он ей что-то оживленно рассказывал и показывал рукой на темнеющее небо, Катька смеялась, потом куда-то исчезли и появились с задумчивымилицами.

Катькины родители вышли из дома. Тетя Зина поправила прическу и светски улыбнулась.

-- Алексей, ты ляжешь на втором этаже или на веранде? -- дядя Жора дружески взял космонавта за локоть. -- Зинаида Михайловна тебе постелит.Выспишься по-человечески перед дорогой!

-- А можно, я со всеми в палатке?-- улыбаясь, попросил космонавт.--Это моя давняя мечта -- на сене, на природе... Я уже и чемодан там свой положил.

Дядя Жора развел руками:

-- Желание гостя -- закон! Ну, как тебе наша дочка, еще не надоела?

-- Ну что вы, -- сказал Алексей, снимая пиджак и накидывая его на плечи Катьке. -- Славная девушка, начитанная, знает много интересного...

Тетя Зина ласкающим материнским взглядом посмотрела на дочку и игриво улыбнулась космонавту:

-- Она у нас девушка с характером!

-- Это и хорошо! -- весело тряхнул головой Алексей. -- Так и должно быть!

Дядя Жора оглянулся по сторонам, давая понять, что помнит о конспирации и вытащил из заднего кармана брюк плотно сложенные листы бумаги:

--Хотел показать тебе принципиальную схемуоптического прибора по твоей линии...-- он задумчиво посмотрел на укрытую пиджаком дочку. --Если не успеем потолковать, возьми с собой и потом сообщишьсвое мнение. Идет?

-- Идет! -- широко улыбнулся космонавт, забирая бумаги. -- Так даже лучше! Спокойно, в тиши лаборатории... Мы еще погуляем? -- Он вопросительно взглянул на Катьку, и та, опустив глаза, кивнула.

-- Гуляйте, гуляйте, -- разрешила тетя Зина. -- Здесь такой воздух! Говорят,сплошные ионы...

Я заметил, что из кармана пиджака торчит красный цилиндрик моего фонарика с синим ободком изоляционной ленты. Куда-то они собрались?...

В палатке мне досталось место между дядей Сашей Гуревичем и отцом, и я жалел, что не рядом с космонавтом, который улегся у входа. Могли бы конспиративно пошептаться на ночь, потом бы я похвастался, с кем спал бок о бок... "Хотя, кто знает, -- думал я, засыпая, -- может они с Катькой еще поженятся, и он окажется мне вроде двоюродного брата. Неспроста он лег возле входа -- может, еще пойдут с Катькой догуливать..."

7

Я разлепил глаза, сел, поеживаясь от холода, и обнаружил, что нахожусь в палатке один. С улицы слышались звяканье посуды и веселые голоса. Похоже, за столами уже завтракали.

-- Где, где, -- услышал я голос дяди Жоры. -- Утреннюю пробежку, наверное, делает. Чемодан-то на месте...

-- Сколько же можно бегать, -- сказала тетя Зина. -- Может, он ногу подвернул?

Я вылез из палатки, и Чарли разбежался ко мне, виляя хвостом и приветственно поскуливая. Я завалил его на спину, поурчал вместе с ним и пошел умываться .

Катька стояла у самовара и, поджав губы, наливала гостям чай. Некоторые уже выпивали и закусывали.Отец с дядей Сашей обливались около колодца холодной водой и фыркали, как кони. Рядом стояла мама с махровыми полотенцами на плече.

-- Ты не знаешь, куда мог деться Алексей? -- тихо спросила мама. -- Он тебе ничего не говорил?

Я пожал плечами:

-- Катька, наверное, знает.

-- Ничего она не знает, -- бормотнула мама и недовольно отвернулась.

--Может, пошел на вокзал билеты компостировать? Там в междугородней кассе всегда очередь, -- отец взял у матери с плеча полотенце и стал растираться. -- Привет, Кирилл! А ты куда вчера коробочки с фотографиями положил?

-- Вам вручил!-- напомнил я, пробуя рукой воду в ведре. -- У тебя еще сомбреро упало... Ух ты, холодная...

-- Билеты, билеты, -- растирая спину полотенцем, повторил дядя Саша. -Куда я свои-то сунул? Надо проверить... -- Он накинул полотенце на плечи и, выкривляя босые ноги, пошел по сосновым иголкам и шишечкам к палатке.

-- Ничего не пойму, -- кинув мне полотенце отец. -- Куда мы их засунули?

...Фотографии нашлись у дядижориной веранды за кустами георгинов. Они были целы, только стекло в одной рамке треснуло, и из него вывалился островок -- наискосок по лицу бабушки. Я не стал вставлять его обратно, чтобы не повредить фотографии -- лучше заменить стекло целиком.

Нашлись и авиационные билеты дяди Саши Гуревича -- они вместе с паспортом и командировкой лежали в пустом бумажнике, брошеном у ворот. Нашлись и другие бумажники -- воришка вычистил их прямо на участке, за углом веранды, и приехавшая милиция, сказала, что так всегда и бывает -- вор бумажник не возьмет, ему нужны только деньги.

В чемодане Алексея оказались перевязанные стопки старых газет, ветхие сандалии и три листа плотно сложенной бумаги, озаглавленные "Описание прибора для подачи оптических сигналов в открытом космосе".

-- А это что за чудо? -- не давая дяде Жоре заглянуть в собственные чертежи, пробормотал капитан.

-- Космонавт... -- печально вздохнул дядя Жора.

-- Понятно, -- сказал капитан. -- Так и запишем...

Судя по тому, как была удручена Катька, она с ним целовалась.

Картонные коробочки, старательно оклеенные мною черным дермантином, так и не нашлись.

"Не слушаете опытных людей... -- сказал через пару дней Павел Гурьянович, заглянув к нам на участок. -- А я вас предупреждал -- с этой публикой надо держать ухо востро!" Но с ним никто не захотел разговаривать, даже тетя Зина.

Да и зачем фотографиям коробочки, если им висеть в рамках на стене?..

ххххх

Каралис Дмитрий Николаевич, род. в 1949 г. в Ленинграде.

Автор четырех книг прозы -- "Мы строим дом" (М. 1988), "Игра по-крупному" (Л., 1991), "Ненайденный клад" (СПб,1992) , "Автопортрет" (СПб, 1999). Печатался в "Литературной газете", журналах "Нева" и "Звезда". Живет в Петербурге.