"Русское солнце" - читать интересную книгу автора (Караулов Андрей Викторович)

7

Рабочий день Президента России начинался с появления Виктора Васильевича Илюшина, его первого помощника. Илюшин расписывал график рабочих встреч Ельцина и строго следил за «кабинетным протоколом»: когда, кому и сколько времени отводит на аудиенцию Президент России.

У Ельцина был своеобразный распорядок дня. Он просыпался около половины четвертого утра, вставал, до шести работал с бумагами, потом, до завтрака, опять засыпал и в 8.45 (иногда раньше) приезжал в Кремль. Но была у Ельцина ещё одна привычка, о которой мало кто знал, — он очень любил поспать после обеда. Когда Ельцин работал в московском горкоме партии, его рабочий день прерывался в час дня: Ельцин уезжал в правительственный особняк на Ленинских горах, обедал, принимал процедуры; если хотел, парился в бане и потом отдыхал в так называемой «кислородной комнате», где искусственно создавалась озоновая среда. После пяти он недолго, минут двадцать, гулял на свежем воздухе и возвращался на работу в горком, оставаясь здесь до глубокой ночи — принимал людей, проводил совещания и устраивал кровавые разносы. В Кремле рабочий день Ельцина стал более жестким, но после обеда иной раз возникала пауза: Президент отдыхал.

Илюшин был как мышь — маленький, тихий, бесшумный. Там, где ум, у Илюшина имелся счетчик. Он все просчитывал: да — нет, можно — не нужно, рано — пора, теперь или… подождем. Весь год Илюшин ходил в одном и том же костюме, но не потому, что у него не было денег, а потому, что Илюшин был скуп. Только Илюшин, один Илюшин решал вопросы «доступа к телу». Разумеется, попасть к Президенту можно было с помощью Хасбулатова, Бурбулиса, Скокова, Полторанина, реже — Коржакова, но Илюшин был как шлюз: он или открывал ворота, или сливал воду.

Бурбулис искренне верил, что в государственных делах он разбирается не хуже, чем Ельцин, и поэтому имеет право заходить к Президенту когда угодно. На пути Бурбулиса тут же встал Илюшин, произошел конфликт, и Илюшин получил от Ельцина нагоняй.

Президент жил здесь же, в Архангельском, дача Бурбулиса была в ста метрах, но Бурбулис решил, что встретиться с Ельциным и поставить точки над i надо не в Архангельском, а в Кремле. На самом деле Геннадий Эдуардович любил поспать; в Свердловске для Бурбулиса сущим наказанием была среда, когда он читал студентам первую «пару». Став государственным секретарем России, Бурбулис взял за правило не только уезжать с работы позже Ельцина, но и являться в Кремль раньше Президента — и всегда отставал. Так и нынче. С утра у Ельцина уже сидел вице-премьер Полторанин, потом, к половине десятого, должен был приехать Хасбулатов.

Войдя в кабинет, Бурбулис тут же набрал телефон Илюшина:

— Сообщите, пожалуйста, когда уйдет Руслан Имранович.

Как же, черт возьми, Илюшин не любил эти тихие приказы Бурбулиса:

— Конечно, Геннадий Эдуардович, не беспокойтесь. Но в десять пятьдесят у Президента выезд в «Макдоналдс».

— Куда?! — изумился Бурбулис.

— В «Макдоналдс», Геннадий Эдуардович. На улице Горького сегодня будет открыт ещё один «Макдоналдс». То есть на Тверской, — поправился Илюшин.

«Интересно, кто воткнул его на этот „праздник жизни“, — подумал Бурбулис. — Надо проверить…»

Настроение было хуже некуда.

Заглянул Недошивин, его пресс-секретарь:

— Геннадий Эдуардович, я…

— Жора, потом, — махнул рукой Бурбулис.

Недошивин исчез.

На самом деле Бурбулис ошибся только один раз — с Дудаевым. В Грозном режим коммуниста Доку Завгаева поддержал ГКЧП. Ельцин поставил задачу: идеологический переворот. «Штоб-б без крови», — повторял он. Переворот без крови невозможен, ну да ладно: всю грязную работу взяли на себя генералы Баранников и Дунаев, а на роль демократического лидера Бурбулис, по совету Руслана Хасбулатова, выписал из Тарту Джохара Мусаевича Дудаева, генерала авиации. Переговоры с Дудаевым вели Дейнекин, главком ВВС, и генерал Громов, хорошо знавший Дудаева по Афганистану. Кроме прочего, Хасбулатов имел информацию, что Дудаев — грушник, то есть на этого человека можно всецело положиться… Старая история: точно так же (когда-то) Андропов отправил в Кабул Бабрака Кармаля, найденного в Чехословакии. КГБ (Баранников) поддержал Дудаева в Грозном, он упал — на головы местных депутатов — с неба, причем в полном смысле этого слова (его привезли на военном самолете), а чтоб депутаты соображали быстрее, просто выкинул кого-то из них в окошко — с четвертого этажа.

Все, как учил Ельцин: крови почти не было.

Бурбулис удостоился похвалы, — правда Дудаев тут же стал закрывать школы (чеченским девочкам, по его разумению, просто было не нужно учиться), прибрал к рукам нефть, аэропорт Северный и ввел военный режим. Потом, когда начнется скандал, Хасбулатов (у Хасбулатова с Ельциным в ту пору были самые дружеские отношения) скроет от Верховного Совета, что по настоянию Ельцина — Бурбулиса генералы Шапошникова оставили Дудаеву (на черный день!) все стрелковое оружие…

Теперь Бурбулис придумал СНГ. Это была его идея; сам план детально разработал молодой депутат — юрист Сергей Шахрай. Заговор? Зачем так грубо? Это игра ума, политический спектакль, если угодно, ведь почти все остается как есть, выдернут только Горбачева, — в этом-то и прелесть!

Пискнул телефон, лампочка мигнула рядом с фамилией «Илюшин»:

— Геннадий Эдуардович, сейчас Руслан Имранович вышел от…

Бурбулис недослушал и кинул трубку. «Волнуюсь», — подумал он.

Кабинет Ельцина был на четвертом, через этаж. Бурбулис не любил лифты: можно застрять. Он резко распахнул дверь на лестницу. Так много солнца, что Бурбулис зажмурился — ой, какая теплынь!

Геннадий Эдуардович всегда знал, что он достаточно умен, чтобы не волноваться.

— Один? — Бурбулис быстро вошел в приемную Президента.

— Доброе утро, Геннадий Эдуардович, — Мусуенко, секретарь Ельцина, встал из-за стола. — Президент ждет вас, Виктор Васильевич уже доложил.

«Какая блядь», — усмехнулся Бурбулис.

Мусуенко открыл дверь:

— Прошу.

Бурбулис быстро вошел в кабинет Президента.

— Разрешите, Борис Николаевич?

— Проходите. Здравствуйте.

Бурбулис хотел перехватить взгляд Ельцина, но не сумел: у Ельцина в глазах… не было взгляда. Щеки, нос, ямочка под носом — все есть… а лица как бы нет, отсутствует.

— Легки на помине, — протянул Ельцин. — Я… посмотрел вашу записку.

Часы отбили четверть одиннадцатого.

«Ему ж в „Макдоналдс“ надо», — вспомнил Бурбулис.

— Затея… неплохая. Конкретных возражений — нет. А… не по душе мне, понимаешь… — вот как быть?

Бурбулис кольнул Ельцина взглядом:

— Обком давит, Борис Николаевич, Свердловский обком КПСС.

— Ну… может быть.

Ельцин обмяк, — он не выдерживал лобовые удары.

— У Президента Ельцина есть долг, — начал Бурбулис, — убрать Горбачева. Под Советский Союз заложена мина замедленного действия: Михаил Горбачев. Рано или поздно эта мина взорвется. Если мы хотим… а мы хотим… спасти Союз как Союз, это может сделать только Президент Ельцин, больше некому. В самом деле, Борис Николаевич, это факт. Теперь рассмотрим такую комбинацию: был Союз Советов, но он исторически себя изжил, он висит на волоске… значит, нужен другой союз, во главе с Россией… и пусть население за него проголосует, — что в этом плохого?

— Тогда должен быть референдум, — сказал Ельцин. — Обязательно.

— Зачем?! — встрепенулся Бурбулис. — Референдум, во-первых, сорвет Горбачев, он же не дурак рыть себе могилу! «Нет денег», — скажет Горбачев, — и все… крышка! Во-вторых, зачем? Народ избрал депутатов, чтобы они выражали его волю. Пожалуйста, пусть выражают! А Руслан Имранович поможет им определиться…

Бурбулис смотрел на Ельцина. Глаза Ельцина были как опрокинутые ведра.

— Съезд… а лучше, конечно, Верховный Совет будем транслировать на весь Союз… только, — Бурбулис остановился, — только… Борис Николаевич, сразу договоримся, вы — не Агафья Тихоновна, я — не Подколесин, нет так нет, но я надеюсь на честную и глубокую дискуссию…

Бурбулис знал: у Ельцина избирательный слух. Ельцин сразу становился «глухонемым», если решение уже принято. И наоборот: если Ельцин был не уверен в себе, ему был нужен разговор, спор, причем он признавал только честный спор — без дураков.

В кабинете стало тихо. Началась пауза.

— Я хочу… задать вопрос, — медленно сказал Ельцин. — Как вы считаете: почему Горбачев… после октябрьского пленума… меня не убил?

«Приехали…» — подумал Бурбулис.

— Не смел, Борис Николаевич.

— Смел. Еще как смел, — спровоцированный инфаркт, понимаешь, и Борис Ельцин спокойно умирает у всех… на глазах. А они вон кого… из бутылки, значит, выпустили…

— Джинна.

— Его!

— Рука не поднялась, Борис Николаевич.

— Вот… — Ельцин поднял указательный палец. — Рука. Правильно говорите: рука! Каждое убийство так, понимаешь, устроено, что оно никогда не идет на пользу… Кого в России убили правильно, ну? То есть… правильно сделали, что убили?.. Вот — нету! Вот — не найдете! А то, что предлагает демократ Бурбулис, это… даже не убийство, это больше, чем убийство…

Бурбулис с изумлением посмотрел на Ельцина:

— Вы чего-то не поняли, Борис Николаевич?

— Да все я понял, — махнул рукой Ельцин, — я… этот ваш замысел, понимаешь, насквозь вижу… не дурак!

— О целесообразности убийства, — мягко улыбнулся Бурбулис, — у Фридриха Шиллера есть умнейшая пьеса: «Заговор Фиеско в Генуе». Но мы-то, Борис Николаевич, говорим о другом: страну нужно спасать от Горбачева, либо Горбачев, спасая себя, заливает Россию кровью, больше он ни на что не способен, такова «реал политик», извините. Разве Борис Ельцин, спрашиваю я Президента, может допустить, чтобы страна, тот народ, который его выбрал, захлебнулись бы в крови? Так кого мы убиваем? Кого? Или что? Советский Союз, которого давно нет? Советский Союз, где, кроме автографа Президента Ельцина под Союзным договором, должны быть, как нам говорят, визы всех российских автономий, как будто татары, чуваши и калмыки уже не Россия, — кому он нужен, такой Советский Союз, он что, нужен России?

Это была правда. Испугавшись национализма, Горбачев решил, что новый Союзный договор обязаны подписать все российские автономии, как будто единой России — уже нет.

Бурбулис становился занудлив:

— Что, Президент России не видит того, что видят все его соратники?..

— Президент России… — тяжело сказал Ельцин, — он — Президент… он вам не Шиллер, понимаешь.

«Запомнил, черт», — удивился Бурбулис.

— Хватит, понимаешь, в России заговоров… Жизнь — течет и течет… сама себя исправляет, россияне так, значит, устроены, что они всегда что-нибудь придумают, сами схватят себя за волосы и вытащат из болота… — так нет, ставят, значит, плотину, ш-шоб наводнение было, ш-шоб смыло кого… Может, руки чешутся?.. Чешутся, Геннадий Эдуардович? Не было… еще… в России такого заговора, чтоб всем хорошо получилось, это вам не Генуя, понимаешь, вы меня Генуей не путайте!..

— Да где, где заговор… где?! — вскипел Бурбулис.

— Ну это вы, понимашь, сказали: заговор Шиллера в Генуе.

— Борис Николаевич, ещё раз: мы предлагаем россиянам право торжественно выбр…

— Вы из меня дурака не делайте! — грохнул Ельцин. — В нашей политике есть нравственность… Ельцин — это не Горбачев!

Бурбулис встал и резко отодвинул стул.

— Я подаю в отставку, — сказал он.