"ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ" - читать интересную книгу автора (Дёниц Карл)

13. СРАЖЕНИЯ ПРОТИВ КОНВОЕВ И ОПЕРАЦИИ В УДАЛЕННЫХ РАЙОНАХ В ИЮЛЕ-СЕНТЯБРЕ 1942 ГОДА

Пока немецкие подводные лодки успешно охотились в американских водах, командование как подводного флота, так и ВМС в целом в очередной раз вернулось к рассмотрению вопроса об основной задаче подводной войны.

В инструкции ставки № 1 от 31 августа 1939 года основной задачей флота Германии названо «ведение войны против торгового судоходства, считая главным противником Великобританию».

Такая цель была вполне разумной. Только уничтожая суда союзников, мы могли нанести Великобритании решающий удар. Именно от торгового судоходства зависела жизнь англичан, всей страны, от него же напрямую зависела способность Великобритании вести войну. Черчилль писал:

«Битва за Атлантику была доминирующим фактором всей войны. Мы не могли забыть ни на минуту, что все происходившее на земле, в море или в воздухе зависело от ее исхода. День за днем мы следили за ней то с надеждой, то с отчаянием…» (Вторая мировая война. Т. 5. С. 6.)

Специальные люди в штабе командования наших ВМС вели учет потерь противника, сопоставляли их с возможностями судостроения. В военное время такая информация поступала к нам с большим опозданием, а о некоторых фактах мы узнали только после окончания войны. В любом случае командование ВМС заранее, еще до вступления США в войну, предполагало, что рано или поздно компенсацией потерь тоннажа англичанами займется американская судостроительная промышленность. Правильность этого предположения подтверждается, помимо всего прочего, письмом Черчилля Рузвельту, датированным декабрем 1940 года, содержание которого стало нам известно только после окончания войны. В письме Черчилль просил американцев о помощи в следующих выражениях: «Торговый тоннаж должен обязательно пополняться, причем более чем на миллион с четвертью тонн в год, что является пределом наших возможностей. Требуется еще, как минимум, три миллиона тонн в год. Эту потребность могут удовлетворить только Соединенные Штаты» (Вторая мировая война. Т. 2. С. 499).

В июне 1941 года, по оценке командования ВМС Германии, Великобритания и Соединенные Штаты совместно могли построить 2,5 миллиона тонн торгового тоннажа. Годом позже, в середине 1942 года, были получены данные о содержании американской судостроительной программы, которая предусматривала постройку за период с 1939-го по конец 1943 года 2290 судов суммарным тоннажем 16,8 миллиона тонн. Из этого количества 15,3 миллиона планировалось построить в 1942-м и 1943 годах. Наше командование придерживалось мнения, что эти цифры вполне могли иметь под собой некую, неизвестную нам основу, хотя наши эксперты считали их совершенно нереальными.

Командование подводного флота получало всю информацию, касающуюся тоннажа противника, и на всякий случай учло максимальные цифры.

В приведенной ниже таблице отражены данные, подсчитанные экспертами штаба ВМС и специалистами подводного флота. Данные командования ВМС взяты из журнала боевых действий, наши – из моего доклада Гитлеру 14 мая 1942 года. Для сравнения в таблице также указаны фактические цифры, полученные из британской статистики.

По оценкам специалистов-подводников, нам ничего не оставалось делать, только «идти в ногу» с постройкой нового тоннажа, иными словами, чтобы не допустить увеличения вражеского тоннажа, нам следовало в 1942 году ежемесячно топить не менее 700 тысяч тонн (или, по фактическим данным британской статистики, 590 тысяч тонн). Только потопление свыше 700 тысяч тонн (или 590 тысяч) в месяц будет означать снижение тоннажа противника. С другой стороны, начиная с 1942 года и далее любое уменьшение суммарного тоннажа противника стало бы еще более серьезным препятствием, чем ранее, поскольку потребности постоянно возрастали и их следовало удовлетворять.

ПОСТРОЙКА НОВЫХ СУДОВ,

миллионы тонн

Командование ВМС считало, что объединенные усилия вооруженных сил всех стран оси позволят достичь показателя потопления, превышающего 700 тысяч тонн в месяц. После войны мы узнали, что претензии подводного флота на потопленный тоннаж были самыми реальными, они лишь слегка превышали фактические цифры. Претензии же люфтваффе и японцев не имели с реальностью ничего общего.

Соотношение между судами потопленными и судами построенными ясно показывает, какими тяжелыми для военных усилий Германии стали последствия нашей неспособности обеспечить быстрое и широкомасштабное строительство подводных лодок, что было не поздно даже после начала войны, а также нашего упорного нежелания использовать немногие имеющиеся подлодки исключительно для достижения основной цели.

В первой половине 1942 года командование подводного флота следило за ходом подводной войны с возрастающим беспокойством. Мое убеждение, что время безвозвратно утеряно, крепло. Мы уже два с половиной года вели войну с Великобританией, а подводных лодок в нашем распоряжении стало не намного больше, хотя именно они могли достичь чрезвычайно высоких результатов в войне против тоннажа противника, о чем я и говорил еще в 1939 году.

Во время войны сознание того, что Соединенные Штаты могут очень ощутимо увеличить объем постройки торговых судов, должно было заставить командование ВМС принять все возможные меры, что увеличить объем судов потопленных. В своем докладе Гитлеру 14 мая 1942 года я снова подчеркнул этот момент:

«Я могу только снова и снова обращать ваше внимание на тот бесспорный факт, что мы должны топить как можно больше судов противника. А это возможно, если в море выйдет как можно большее число подводных лодок. То, что мы потопим сегодня, куда более эффективно, чем наши потенциальные возможности в этом вопросе в 1943 году».

Относительно вопроса, имеет ли значение, где именно топить суда, или мы должны нацеливаться на строго определенные торговые пути, 15 апреля 1942 года я внес следующую запись в журнал боевых действий:

«Судоходство противника – это единый, целостный организм. Поэтому не важно, где именно потоплено то или иное судно. Важно только, что оно уничтожено, а значит, подлежит замене новым. В перспективе исход войны будет зависеть от соотношения судов потопленных и построенных. Центр как судостроения, так и производства оружия находится в Соединенных Штатах. Поэтому, если я стремлюсь к центру, особенно к источникам снабжения топливом, я приближаюсь к корню зла. Каждое потопленное там судно – это не просто еще одно потерянное судно, это удар по судостроению и производству оружия.

Тоннаж также является решающим фактором в любом плане, предусматривающем использование Великобритании в качестве базы для операций в Европе. Такое использование возможно только при наличии достаточного тоннажа. Ведь вооружение Великобритании не только даст возможность открыть второй фронт в Европе. Тогда потопление судов, независимо от того, где это произошло, есть прямой вклад в оборону Франции и Норвегии. Тоннаж, потопленный подводной лодкой, возможно, более весомый вклад в оборону Норвегии, чем ее непосредственная защита, выполняемая силами расположенных у ее берегов подводных лодок.

Поэтому я не сомневаюсь, что охоту на тоннаж следует вести в тех районах, где, с точки зрения операций подводного флота, его легче всего обнаружить и где его легче всего уничтожить при минимальных потерях с нашей стороны. Значительно важнее топить суда там и тогда, когда мы их можем обнаружить, чем концентрироваться на каком-то одном регионе. Импорт в Америку, на мой взгляд, не менее важен, чем импорт в Великобританию. Я не сомневаюсь, что центром наших операций должны оставаться американские воды, во всяком случае, до тех пор, пока их противолодочная защита будет оставаться на теперешнем уровне».

Как же в первой половине 1942 года развивалась ситуация относительно количества подводных лодок? В конце 1941 года со стапелей ежемесячно сходило в среднем 20 лодок. Поскольку между завершением постройки и первым боевым походом обычно проходило около 4 месяцев, я рассчитывал начать получение регулярного пополнения в первые месяцы 1942 года. Однако жизнь сложилась иначе.

Зима 1941/42 года была на удивление суровой. Немецкие порты Балтики, как и вся южная часть Балтийского моря, замерзли. Подлодкам негде было проводить испытания и тренировки. Можно сказать, что жизнь замерла. Экипаж невозможно подготовить на борту неподвижной субмарины. Результатом стали большие задержки. Работа на судостроительных заводах также замедлилась из-за холодов, а это опять привело к задержкам. В результате с января по март мы получали только 13 вместо ожидаемых 20 подлодок. А в апреле-июне эта цифра упала до 10. Более того, из 69 подводных лодок, принятых в эксплуатацию в первой половине 1942 года, 26 единиц, то есть более 40%, были отправлены в Норвегию, а 2 – в Средиземное море.

В Атлантике 12 подлодок было потеряно, поэтому ввод в эксплуатацию 69 новых лодок означал фактическое увеличение лишь на 29 единиц. Именно такое пополнение получил флот, ведущий войну против судоходства в Атлантике, по состоянию на 1 июля 1942 года. Общее число подлодок возросло до 101 единицы. Из них в среднем ежедневно в море находилось 59 лодок, а в порту – 42. Из 59 подлодок в море 19 участвовали в боевых операциях, остальные находились на переходе к оперативной зоне или обратно.

Когда Гитлер приказал выделить группу подводных лодок, чтобы противостоять ожидаемой высадке союзников на Мадейре и Азорских островах, я стал активно протестовать. Выполнение приказа Гитлера снова означало использование подлодок для оборонительных целей и отсутствие достаточных сил для ведения войны против торгового судоходства. Я выдвинул следующие возражения:

«1. Самая главная и, на мой взгляд, основная задача подводного флота – потопление вражеского тоннажа, а если принять во внимание обширную судостроительную программу союзников, еще и максимально быстрое его потопление.

2. Все остальные задачи, кроме, конечно, оборонительных действий, представляющихся настолько важными, что их невыполнение может привести к поражению в войне, следует считать второстепенными.

3. Осмелюсь предположить, что требование выделить группу подводных лодок для защиты Мадейры и Азорских островов основано на недостаточном понимании текущей ситуации на подводном флоте. Поэтому я прилагаю отчет о текущей ситуации по состоянию на 24 июня».

Приведя необходимые цифры, я продолжил:

«Принимая во внимание малочисленность подводного флота, считаю, что любое отвлечение подводных лодок будет иметь самые тяжелые последствия, особенно сейчас, когда в районе Карибского моря еще существуют исключительно благоприятные условия для действий подводного флота. Такая ситуация долго не продлится. Противник уже принял меры по изменению маршрутов судов, введению конвойной системы и совершенствованию противолодочных заграждений. Вскоре мы даже значительно большими, чем теперь, силами не сможем достичь такого же успеха. Мы должны нанести удар именно сейчас и всеми возможными силами».

Стараясь снизить затраты времени на ремонт, я предложил увеличить численность ремонтных рабочих. Завершил свои предложения я следующими словами:

«Командование подводного флота считает обеспечение рабочей силой первостепенной задачей военно-морского командования. Без ее решения не обойтись, если мы собираемся в кратчайшее время создать большой подводный флот, способный достичь решающих успехов.

В настоящее время, когда жизненно важно потопить максимально возможный тоннаж противника еще в этом году, пока противник не успел усилить противолодочную оборону и развернуть на полную мощь судостроительную программу, обеспечение рабочей силой также является чрезвычайно важным. Недостаточное число рабочих рук способно намного снизить эффективность подводной войны».

На этот раз командование ВМС поддержало мои возражения против направления подлодок для защиты Азорских островов, и Гитлер отменил свой приказ.

Делая все возможное для получения новых подводных лодок, командование подводного флота одновременно неустанно заботилось об эффективной эксплуатации имеющихся. Я уже писал, насколько нас обеспокоили потери. С неослабным вниманием мы следили за операциями против конвоев в мае и июне, стараясь обнаружить признаки появления у англичан новых методов обороны или новых приборов обнаружения.

17 июня 1942 года я задал этот вопрос одному из наших лучших капитанов – Мору, который в то время участвовал в операции против конвоя ONS-100: «15.07. Вы лично сталкивались с прибором, позволяющим обнаружить лодку на поверхности?»

На что получил следующий ответ:

«Вчера мне пришлось в общей сложности семь раз уходить на высокой скорости от атакующих эсминцев. В каждом случае вражеский корабль, судя по пеленгу, появлялся на горизонте в нужном месте. Дважды пришлось срочно погружаться. Эсминцы сбросили глубинные бомбы и ушли. В остальных случаях не думаю, что меня видели. Зигзаг, на котором шли эсминцы, по моему мнению, был обычным маневром, они ни разу не шли прямо на меня и не изменили курс, когда я выполнял маневры».

Иными словами, капитан-лейтенант Мор не верил, что английские эсминцы сначала обнаружили лодку, когда она находилась на поверхности, а потом атаковали. Так он считал, потому что, атакуя, эсминцы не двигались прямо на лодку.

Командиры подводных лодок, возвращавшихся на базу после боевых операций против конвоев в мае и июне, были самым тщательным образом опрошены командованием на предмет вероятности существования у противника нового прибора обнаружения объектов на поверхности воды. В целом создалось впечатление, что свидетельств в пользу его существования меньше, чем свидетельств против. И мы пришли к следующему выводу: в конвоях, операции против которых проводились в мае и июне, новые приборы обнаружения не использовались либо они имели крайне ограниченный радиус действия. Но очень скоро мы получили доказательство того, что англичане стали использовать новый и очень эффективный прибор.

Начиная с 1941 года англичане вели интенсивное воздушное патрулирование над Бискайским заливом, через который наши лодки регулярно проходили по пути с баз в Западной Франции к оперативной зоне и обратно. Особых трудностей при этом у подлодок не возникало, когда бы они ни шли через залив – ночью или днем. Днем сигнальщики успевали заметить самолет раньше, чем летчики обнаруживали подлодку, и на погружение оставалось совершенно достаточно времени. А ночью самолеты не могли обнаружить следующую по поверхности воды подводную лодку. Только изредка в плохую погоду или в условиях переменной видимости подлодка могла быть застигнута на поверхности и подвергнуться атаке. Но в этих случаях всегда было очевидно, что подводники и авиаторы заметили друг друга неожиданно и более или менее одновременно.

В январе 1942 года мы стали замечать, что англичане усилили воздушное патрулирование над Бискайским заливом и начали использовать скоростные самолеты. Мы предположили, что теперь можно ожидать атак светлыми лунными ночами, но вместо этого последовал резкий рост числа внезапных атак днем. Причем было трудно поверить, что они явились следствием невнимательности сигнальщиков. Постепенно появилось подозрение, что британские летчики, которые обычно атаковали со стороны солнца или из облаков, вероятно, обнаружили лодку заранее и сумели занять выгодную позицию для атаки, все еще оставаясь невидимыми для цели. Наши подозрения укрепились, когда в июне впервые в Бискайском заливе подводные лодки были атакованы с воздуха темной ночью. Внезапно загоревшийся в небе прожектор на расстоянии 1000-2000 ярдов точно выхватывал из темноты подлодку. После этого сразу же начиналась бомбежка. В июне именно таким образом получили серьезные повреждения 3 подлодки, направлявшиеся в оперативные зоны. В результате все они были вынуждены вернуться для ремонта на базы, причем по поверхности воды.

Командование подводного флота всегда поддерживало тесные контакты с инженерными службами, занимавшимися разработкой приборов обнаружения. Когда число внезапных атак с воздуха опасно возросло, мы обратились с запросом к экспертам, возможно ли, что с самолета лодку обнаруживают с большого расстояния, еще за пределами видимости. Полученные нами ответы были либо неопределенными, либо отрицательными. Обнаружить на поверхности воды столь маленький объект, как подводная лодка, чрезвычайно трудно, но даже если это возможно, то лишь на небольшом расстоянии. Это мнение основывалось на богатом опыте использования на флоте длинноволновых приборов, обнаружения. Втайне от нас англичане разработали новый тип радара, работающий на коротких волнах. У нас такие исследования не проводились, поэтому мы даже не подозревали о том, что короткие волны позволяют работать на значительно больших расстояниях и намного точнее.

Но после ночных атак британской авиации сомнений больше не оставалось. В моем парижском штабе прошло совещание с привлечением технических экспертов, на котором были выработаны следующие меры:

все подводные лодки должны быть немедленно оборудованы поисковыми приемниками, сигнализирующими об облучении подлодки РЛС противника;

подводные лодки должны быть как можно скорее оборудованы собственной радарной аппаратурой, несмотря на ограниченный радиус действия существующих моделей;

следует провести исследование и выяснить, возможно ли «изолировать» подлодку от радиолокации таким образом, чтобы установленная у противника аппаратура испускала волны, но не получала отраженного сигнала, поскольку сигнал поглощался подлодкой.

Когда 3 подлодки были одновременно выведены из строя во время ночной атаки в Бискайском заливе и оказались перед необходимостью возвращаться на базу по поверхности, не имея возможности погрузиться, я обратился с просьбой к авиаторам о предоставлении им воздушного прикрытия. К сожалению, нам смогли выделить только один «FW-200» – других самолетов, пригодных для выполнения такой работы, в наличии не было.

В моем военном дневнике содержится следующая запись об этом:

«Атака на «U-105» снова доказала, что, пересекая Бискайский залив, подводные лодки подвергаются нешуточной опасности. Защиты от «сандерлендов» и тяжелых бомбардировщиков у нас нет, поэтому Бискайский залив стал любимым местом охоты королевских ВВС. Причем, если верить нашим авиаторам, англичане используют даже самые старые модели «сандерлендов».

Поскольку англичане активно развивают свою радарную технику, опасность будет возрастать. Много лодок будет повреждено или потеряно. Команды подводных лодок не могут не понимать, причем это отнюдь не укрепляет их моральный дух, что в настоящее время у нас нет средств, способных защитить подводную лодку, поврежденную во время воздушной атаки и утратившую способность спрятаться под водой, от последующих атак с воздуха. Присутствия даже небольшого числа истребителей было бы достаточно, чтобы держать на расстоянии вражеские самолеты, которые в настоящее время господствуют в воздухе повсеместно вплоть до побережья Бискайского залива. Мы должны иметь возможность обеспечить воздушное прикрытие поврежденным подлодкам, следующим в ремонт».

По согласованию с командующим военно-воздушными силами Атлантики, который очень рассчитывал на помощь моряков в получении в свое распоряжение дополнительных самолетов, и с разрешения военно-морского командования я вылетел в штаб люфтваффе, чтобы лично встретиться с рейхсмаршалом Герингом. Переговоры прошли успешно, и 24 самолета были направлены в распоряжение командующего ВВС Атлантики.

24 июня я отдал приказ подлодкам «ввиду особой опасности воздушных атак в Бискайском заливе» следовать через залив и днем и ночью под водой, всплывая только для зарядки батарей. В качестве временной меры по усилению противовоздушной обороны все подлодки получили по четыре 8-миллиметровых пулемета. Одновременно шла проработка вопроса установки на субмаринах более тяжелого противовоздушного вооружения.

Все это, однако, были меры оборонительного характера. Они, конечно, давали находившимся на поверхности воды подводным лодкам несколько больше уверенности в своей способности защититься от внезапного нападения, явившегося следствием предварительного обнаружения, главным образом с воздуха. Но они не могли изменить тот очевидный факт, что англичане создали высокоточный локационный прибор с большой дальностью действия, в результате чего авиация неожиданно стала очень грозным противником, опасным не только для отдельной подлодки, застигнутой врасплох на поверхности воды и атакованной, но и для нашего метода ведения подводной войны в целом. Как известно, мы всегда делали ставку на мобильность подводных лодок при операциях на поверхности воды, а кульминацией нашего метода стала разработанная и успешно применяемая тактика «волчьих стай». Теперь в районах с сильным воздушным патрулированием применение нашей тактики станет невозможным. Если две морские державы сумеют поддерживать воздушное патрулирование над обширными морскими районами, а в перспективе и над всей Атлантикой, совместные атаки на конвои будут обречены на поражение.

И снова встал вопрос о подводных лодках с высокой скоростью движения под водой. Именно такой была лодка Вальтера. Она была создана еще перед войной гениальным конструктором Вальтером и одобрена военно-морским командованием. Но с началом войны работы над проектом были приостановлены, частично из-за недостатка средств, частично ввиду необходимости строить как можно быстрее и как можно больше известных и проверенных подводных лодок. Да и у военно-морского командования, откровенно говоря, имелись сомнения в ее боевых качествах.

По просьбе Вальтера я неоднократно рекомендовал командованию возобновить работы и довести их до конца. Последний раз я это сделал 18 января 1942 года. Подтверждение существования у противника локационного прибора, способного обнаружить объект на поверхности воды, заставило меня еще раз обратиться к командованию 24 июня 1942 года:

«Как бы ни развивалась и чем бы ни завершилась русская кампания, исход войны против англосаксонского господства на море будет решен на море. Основную роль в ней сыграет флот, и это накладывает на него огромную ответственность.

При существующем соотношении сил между нашими военно-морскими силами и флотом противника мы не можем вести с ним войну на равных. Наступательные операции может совершать только подводный флот. Поэтому мы должны еще раз вернуться к вопросу: отвечает ли субмарина сегодняшнего дня как инструмент ведения войны предъявляемым к ней высоким требованиям? Или, быть может, принятые противником оборонительные меры уже значительно снизили ее эффективность?

Мне представляется наиболее уместным провести исследование этого вопроса именно сейчас, когда успехи подводных лодок в слабозащищаемых районах чрезвычайно высоки и это вполне может подтолкнуть нас к переоценке значения субмарины, упустив из виду баланс между нею как инструментом ведения войны, и оборонительными противолодочными мерами противника. По моему мнению, следует еще раз подвергнуть пристальному анализу ее характеристики и потенциальные возможности, ее уязвимые места и тактические недостатки, являющиеся их следствием, разработать меры по их устранению.

В целом немецкая субмарина, с точки зрения военно-морской техники и архитектуры, является законченным продуктом эволюционного процесса создания подводного корабля, зависимого от двух типов двигателей, для приведения его в движение на воде и под водой. Судя по доступной во время войны информации, наши подводные лодки по всем показателям превосходят подлодки других стран. Программа строительства подводного флота составлена, утверждена, выполняется и уже не подлежит изменениям, разве только для внесения каких-то технических изменений. Лично я не считаю, что в существующих типах подводных кораблей есть смысл что-то менять, – и конструкция корпуса, и их техническое оснащение достаточно хороши.

Когда встал вопрос о необходимости увеличения допустимой глубины погружения, чтобы обеспечить безопасность в случае атаки, оказалось, что для этого типа подлодок невозможно увеличить вес, что непременно явится следствием необходимого упрочнения корпуса.

Война показала, что немецкие субмарины обладают высокой степенью надежности. Она также продемонстрировала, что наши субмарины обладают достаточной скоростью, чтобы допустить их тактическое применение не только в качестве стационарного инструмента войны, но также в подвижной войне, с использованием тактики «волчьих стай», для совместных атак на конвои.

Но здесь имеются потенциальные трудности. Если противник построит большое число быстроходных торговых судов, средняя скорость конвоев вполне может возрасти до такой степени, что подлодки не смогут догнать конвой и выйти на благоприятную для атаки позицию впереди него. Такая же ситуация возникнет, если противник разработает локационные приборы, позволяющие обнаружить подводные лодки, находящиеся вне пределов видимости. Тогда он сможет отогнать подлодки от конвоя и заставить их погрузиться, не дав выйти на атакующую позицию. Практически это будет означать конец использования субмарин как мобильного инструмента войны. Их роль будет сведена к чисто стационарной, которая не может иметь успеха, разве только в слабозащищенных морских районах.

Перечисленные трудности будут устранены, если подводные лодки смогут двигаться под водой со скоростью достаточно высокой, чтобы не всплывать для выхода на атакующую позицию перед целью, а все предшествующие атаке маневры выполнять под водой.

Подводная лодка Вальтера является тем средством, которое поможет нам справиться с трудностями, угрожающими положить конец использованию субмарин как мобильной боевой единицы. Ее появление спутало бы карты противника, который все свои противолодочные мероприятия строит в расчете на существующие типы субмарин. Враг окажется лицом к лицу с совершенно новым типом подводных лодок, обладающих уникальными характеристиками, против которых привычные меры окажутся недейственными, а значит, такие подлодки будут иметь реальные шансы на решающий успех.

Немедленное возобновление работ над подводной лодкой Вальтера и ее постройка в кратчайший срок, по моему мнению, является жизненно необходимой мерой и вполне может изменить ход войны».

Отправив эти предложения, я решил, что на данный момент сделал все от меня зависящее для будущего.

А теперь я вернусь к настоящему, то есть к ситуации на Атлантическом театре военных действий по состоянию на июль 1942 года, и мерам, которые следует принять командованию для успешного продолжения подводной войны.

С введением конвойной системы у Восточного побережья Соединенных Штатов и последующим ее распространением на Карибский бассейн ситуация в этих водах стала менее благоприятной для операций подводных лодок. Больше не было смысла считать этот район основным театром военных действий. Однако действия в американских водах следовало продолжать, но только в тех районах, где оборона все еще была слаба. Мы считали, что не менее важно попытать счастья в более отдаленных районах, конечно, если это будет сочтено целесообразным с точки зрения перспектив успеха и соображений экономичности. К тому же это могло дать нам еще одно преимущество: противник будет вынужден находиться в готовности дать отпор нашим подлодкам во всех районах, даже самых удаленных, где они могут появиться, иными словами, рассредоточить свои силы на обширной территории.

Но главную тяжесть нашей атаки следовало вновь обрушить на британские конвои в центре Атлантики, где они находились вне зоны действия авиации наземного базирования. Именно там, в открытом море, подлодки смогут получить максимальную свободу действий, тактику «волчьих стай» можно будет применять беспрепятственно, а значит, есть все основания ожидать высоких результатов.

Будущие операции подводного флота планировались именно исходя из перечисленных соображений. Благодаря улучшению ситуации с рабочей силой на судоверфях Германии командованию удалось ликвидировать отставание в выполнении программы строительства, образовавшееся суровой зимой 1941/42 года, и в июле, августе и сентябре 1942 года мы ежемесячно получали по 30 новых подводных лодок!

Получив такое непривычно большое подкрепление, командование подводного флота смогло направить две группы подлодок для возобновления операций против атлантических конвоев и одновременно выслать подводные лодки в удаленные районы, где также периодически можно совершать внезапные атаки.

Среди районов, избранных для вспомогательных спорадических операций, был Карибский, главным образом район Тринидада. В июле 1942 года американцы еще не ввели здесь конвойную систему, и наши шансы были весьма высоки.

Кроме того, командование подводного флота имело намерение снова направить группу подводных лодок в район Фритауна. По сообщению командиров двух подводных лодок, действовавших там в апреле 1942 года, суда, следующие с севера на юг, то есть в Великобританию и обратно, шли вдоль побережья Западной Африки. Мы полагали, что теперь ситуация будет такая же, поскольку этот путь являлся кратчайшим. Заход в Гвинейский залив тоже обещал многое. Однако наибольшие надежды командование подводного флота возлагало на внезапный удар в водах Кейптауна. Правда, чтобы добраться туда, субмаринам пришлось бы пройти почти 6000 миль, что даже для подлодок типа IXC было возможно только при дозаправке в море. При всех трудностях эта операция представлялась мне весьма перспективной, потому что самого большого успеха подлодки всегда добивались именно на новых территориях.

Я считал, что при определенных обстоятельствах район действия наших подлодок у Кейптауна можно расширить, охватив африканские порты Индийского океана. Я знал, что это станет возможным в октябре, когда в эксплуатацию будут введены лодки типа IXD2 (1365 тонн, дальность хода 31500 миль). Это были канонерки предвоенных лет, переоборудованные для ношения торпед.

Первым делом нужно было сформировать группу лодок типа IXC с опытными капитанами, а также выделить для них подводный танкер. Они выйдут в море примерно в одно и то же время во второй половине августа.

Кроме того, существовала возможность ведения операций у побережья Бразилии. Наши политические отношения с этой страной последнее время постоянно ухудшались, соответственно и более строгими становились приказы командования ВМС относительно действий против бразильских судов.

27 января, как следствие состояния войны, существовавшего между Соединенными Штатами и нами, Бразилия разорвала дипломатические отношения с Германией. До этого момента ни одно бразильское судно не было потоплено немецкой субмариной- Даже когда североамериканская зона безопасности 9 декабря 1941 года была объявлена театром военных действий, немецкие подлодки по-прежнему избегали появления в панамериканской зоне в Атлантике южнее 20° северной широты. После разрыва Бразилией дипломатических отношений с нашей страной к ее судам продолжали относиться как к судам других нейтральных государств, при условии, если они узнаваемы как нейтральные согласно международным соглашениям и ведут себя соответственно.

В период между февралем и апрелем 1942 года немецкие подводные лодки торпедировали и потопили 7 бразильских судов, что они сделали в строгом соответствии с положениями призового права, поскольку идентифицировать их как нейтральные было невозможно. Суда шли без огней на зигзаге, одни имели палубное вооружение, другие – окрашенный серой краской корпус, и ни одно из них не несло флага либо другого знака своей принадлежности к нейтральной стране.

Бразильские торговые суда вооружались довольно быстро, и очень скоро практически весь торговый флот этой страны имел палубные орудия. В соответствии с приказом военно-морского командования от 16 мая суда всех южноамериканских государств, кроме Аргентины и Чили, должны были подвергаться атаке без предупреждения, если точно известно, что у них имеется палубное вооружение.

В конце мая бразильское министерство авиации объявило, что бразильские самолеты атаковали немецкие подводные лодки и будут продолжать делать это впредь.

Таким образом, без какого-либо формального оповещения мы оказались в состоянии войны с Бразилией. 4 июля наши политические лидеры санкционировали подводному флоту нападение на все бразильские суда.

В начале июля, занимаясь планированием широкомасштабных операций подводного флота, я поинтересовался в министерстве иностранных дел, будут ли возражения против проведения операций в районе реки Плейт, где собирались рефрижераторные суда, игравшие важную роль в снабжении Великобритании мясом. Не рассматривая мнение Аргентины, министерство иностранных дел не дало согласия на операции у побережья этой страны, но не выдвинуло возражений против нашей деятельности у берегов Бразилии, которая была санкционирована еще в мае и велась с тех пор. Поэтому я решил направить еще одну подлодку к берегам Бразилии.

В общем, Атлантика предлагала нам множество возможностей и сулила большой успех, который я во что бы то ни стало намеревался максимально развить.

Важно было сохранить инициативу и все удары по противнику наносить внезапно. Иными словами, мы должны были использовать слабость врага раньше, чем он сумеет ее ликвидировать, изменив маршруты судов, введя конвойную систему и т. д.

Изменение ситуации, происшедшее в середине мая в Западной Атлантике после введения в американских водах конвойной системы и усиления воздушного прикрытия, заставило лордов британского адмиралтейства как следует поломать голову. Они стремились угадать, куда теперь переместится основная оперативная зона немецких подводных лодок. Теперь мы знаем, что в июле прошло совещание, на котором рассматривалась «сложившаяся критическая ситуация в битве за Атлантику», где первый морской лорд адмирал Паунд высказал мнение, что «мы должны ожидать весомого удара в районе к востоку от Тринидада». Он считал, что по всем признакам приближается очередной поворотный пункт в подводной войне немецкого флота.

Он твердо верил, что после укрепления противолодочной обороны в Западной Атлантике командование немецкого подводного флота не станет больше держать там большие силы и снова обратит свой взор на восточные районы. «На каждую подводную лодку, которую Дёниц может отправить в Западную Атлантику, он может постоянно держать три – на западных подходах к нашим островам. Вместо каждого конвоя, атакованного в удаленных районах, он может в 4-5 раз увеличить силы, которые будут нападать на конвои в Восточной Атлантике».

27 июля я сделал заявление прессе, в котором привлек внимание общественности к тяжелым условиям подводной войны и выразил свое мнение, что впереди нас ждут еще более трудные времена. Я считал, что такое предупреждение непременно должно было прозвучать, чтобы не давать необоснованных надежд народу Германии, который, несомненно, находился под впечатлением сообщений о грандиозных успехах немецких подводных лодок, достигнутых в предыдущие месяцы.

Сегодня мы знаем, что мое заявление прессе было самым тщательным образом проанализировано в британском адмиралтействе и сочтено прямым предостережением. Мои слова о грядущих тяжелых потерях были поняты как доказательство намерения вернуться к атакам на атлантические конвои.

Оценивая ситуацию, первый морской лорд выразил серьезные сомнения в возможностях американцев оказать помощь, отправив часть своих эскортных кораблей для отражения ожидаемых атак в Восточной Атлантике. Он даже не был уверен, что они сумеют вернуть британские эскортные группы, отправленные на помощь американцам в апреле. Паунд высказал убежденность в том, что для борьбы с новым наступлением немецких подводников, которое будет более широкомасштабным, чем в 1941 году, необходима объединенная стратегия.

Так обе стороны – немецкие подводники и англо-американские противолодочные силы – подошли к следующему этапу битвы за Атлантику. Каждая сделала все от нее зависящее, чтобы подготовиться наилучшим образом. Исход битвы все еще не был предрешен.

Очень скоро развернулись сражения с конвоями. Оказалось, что в Северной Атлантике британские и североамериканские конвои продолжают следовать кратчайшим маршрутом вдоль дуги большого круга, как это было и в апреле. Собственно говоря, разницы для нас не было. Союзники перестали рассеивать свои конвои по необъятным океанским просторам, как в 1941 году, так что нам было даже легче – не приходилось разыскивать противника, который мог оказаться где угодно. Теперь мы знаем, что это было вовсе не результатом общеизвестного британского упрямства, как мы тогда считали. Адмиралтейство было вынуждено отправлять суда по кратчайшему маршруту из-за нехватки кораблей эскорта и топлива. Это также касалось идущих на север и на юг конвоев SL (Сьерра-Леоне), в составе которых шли также суда с Дальнего Востока вокруг мыса Доброй Надежды. Поэтому командование подводного флота обычно отдавало приказ подлодкам, которым предстояло действовать в районе Фритауна, подойдя к берегам Испании, провести обширный поиск с целью обнаружения маршрута этих конвоев. Подлодкам всегда это удавалось, и поэтому первых успехов они достигали, еще не придя даже на основной театр военных действий.

В 1942 году вопрос обнаружения противника уже не являлся столь сложной проблемой, как в 1941-м. В дополнение к тому, что британцы теперь неуклонно придерживались кратчайших маршрутов, у нас теперь было больше подлодок, а значит, больше «глаз». Разведывательные действия теперь могли выполняться на более обширной территории.

К перечисленным благоприятным факторам следовало добавить еще один: наша «служба Б» – шифровальный сектор штаба командования ВМС, который занимался слежением за переговорами по радио между кораблями противника и берегом и предпринимал попытки их расшифровать, сумел-таки в основном расшифровать применяемый англичанами код. Теперь дешифровальщики давали нам довольно точную и своевременную информацию о положении конвоев противника.

Обнаружение конвоев стало проще, зато организация атаки, на них не в пример сложнее. Почти каждый день обнаруживалось, что мобильность наших подлодок, от которой зависела их возможность приблизиться к конвою, выйти на удобную позицию и атаковать с применением тактики «волчьих стай», ограничивалась вражескими воздушными патрулями. Самолеты загоняли лодки под воду, тем самым значительно снижая их скорость, а следовательно, и возможности. Подлодки не имели возможности подойти к конвою и занять позицию перед ним, без чего атаковать было невозможно. По этой причине мы старались нападать на конвои в центре Атлантики, то есть за пределами радиуса действия авиации наземного базирования. Мы знали, что там у конвоев не будет воздушного прикрытия или оно будет достаточно слабым, поскольку будет обеспечиваться только авиацией, базирующейся на эскортных авианосцах, которых в составе эскортов было не слишком много. В 1941 году это воздушное пространство, куда не долетала авиация с берега, начиналось уже в 400-500 милях от побережья. В 1942 году мы обнаружили, что вдоль маршрутов конвоев между Великобританией и Соединенными Штатами, а также вдоль морских путей, идущих с севера на юг, воздушное прикрытие осуществляют 4-моторные самолеты, удаляющиеся на 800 миль от своих баз в Северной Америке, Гренландии, Исландии, Северной Ирландии и Фритауне.

В сравнении с 1941 годом район, не обеспечиваемый воздушным прикрытием, стал намного меньше. Поэтому командование подводного флота стремилось, насколько это представлялось возможным, производить расстановку флота так, чтобы первоначальный контакт с конвоями устанавливался как можно раньше – «на отправительской стороне» океана. Так, к примеру, конвои, идущие из Америки на восток, следовало перехватить где-то к юго-востоку от мыса Рейс на Ньюфаундленде. Это означало, что контакт должен был устанавливаться еще в районах с воздушным прикрытием, но, если уж он был установлен, мы могли максимально развить успех, подойдя к территории, где воздушного прикрытия уже не было.

В связи с этим операции против конвоев зачастую продолжались несколько дней, поскольку подлодкам, находившимся в удаленных районах, требовалось время, чтобы присоединиться к «волчьей стае». Нередко лодкам приходилось сутки или даже двое идти на полной скорости, чтобы вовремя прибыть к месту сбора «волчьей стаи».

Другим фактором, изрядно затруднявшим атаки на конвои, был тот самый локационный прибор, о котором я уже упоминал. К тому времени большинство кораблей эскорта уже были оборудованы коротковолновыми радарами, поэтому подлодкам было нелегко приблизиться к конвою и выйти на атакующую позицию. Нередко случалось, что ночью или в условиях плохой видимости днем вблизи подводной лодки внезапно появлялся эсминец или другой эскортный корабль и открывал огонь либо шел на таран. Этому могло быть только одно объяснение: подлодка была обнаружена заранее.

Таким образом, операции против конвоев стали более опасными. С появлением нового локационного прибора туман и плохая видимость перестали быть укрытием для подводных лодок, как в 1941 году. При таких погодных условиях инициатива чаще принадлежала противнику, чем нам.

Полученным противником ггреимуществам мы пока могли противопоставить только высокие боевые качества наших субмарин, мастерство и опыт личного состава. А очень часто 3/4 подлодок, атаковавших конвой, велись в бой молодыми командирами, которые, как и их экипажи, ни разу не участвовали в бою. Но даже они обычно проявляли себя с самой лучшей стороны, своими действиями доказывая, что процесс подготовки матросов и офицеров у нас поставлен правильно. Отвечавший за обучение людей Фридебург знал свое дело.

Результаты, достигнутые в операциях против отдельных конвоев, зависели от погоды, профессионализма офицеров, командовавших конвоями, количества эскортных кораблей, наличия новых локационных приборов и, более всего, сил воздушного прикрытия.

Во многих случаях противник имел все основания поздравить себя с успехом, потому что из-за неблагоприятных условий наши атаки оказывались неудачными, а враг не только избегал потерь, но и получал возможность уничтожить несколько наших подлодок. Но ничуть не реже после многодневных сражений противник нес серьезные потери, не уничтожив ни одной нашей лодки.

С июля до сентября битва за Атлантику продолжалась не утихая и почти без перерывов. Немецкие субмарины и англо-американские эскортные силы сошлись в жестокой схватке, в которой победитель пока не был определен. Нападения на конвои следовали одно за другим. А подводные лодки зачастую, выйдя из одной схватки, сразу же направлялись в другую. Люди и корабли испытывались на прочность. В коротких промежутках между операциями некоторые подлодки, у которых топливо подходило к концу, а торпеды еще оставались, получали топливо у «дойной коровы», ожидающей в относительно спокойном районе, в стороне от маршрутов конвоев. Но так продолжаться долго не могло. После двух-трех операций против конвоев, каждая из которых чаще всего продолжалась несколько суток, люди доходили до полного изнеможения и были вынуждены возвращаться на базу для отдыха и восстановления сил.

Из огромного числа сражений, прошедших в июле, августе и сентябре 1942 года, я упомяну только о некоторых, но они наглядно иллюстрируют, как развивались события в этот период.

12 июля 1942 года британский конвой, следующий в южном направлении, был атакован к северо-западу от Канарских островов. За одну ночь было потоплено 5 судов (32 186 тонн). Мы потеряли одну лодку – «U-136» (командир Циммерман). 17 июля капитан-лейтенант Линдер, направляющийся на своей подлодке «U-202» домой из американских вод, случайно заметил еще один идущий на юг конвой, только немного севернее. На этот раз условия оказались менее благоприятными. Хотя ближайшая военно-воздушная база находилась в 800 милях от места событий, конвой сопровождали 4-моторные самолеты наземного базирования. Капитан-лейтенант Зурен («U-564») представил следующий отчет об атаке:

«00.14. Срочное погружение при появлении 4-моторно-го самолета. Судя по всему, на нем установлен локатор, поскольку он приближался по очереди ко всем подводным лодкам вокруг конвоя. Похоже, бомб на нем нет – видимо, расстояние до земли слишком велико.

00.30. Остановились перед конвоем. Повернули к нему. По правому борту видим густую колонну судов, идущих вплотную друг за другом. Цели – три сухогруза средних размеров примерно на 5000 тонн каждый и пассажир около 8000 тонн с двумя трубами и высокой надстройкой. Вторая труба, похоже, фальшивая, чтобы придать судну внешний облик мощного вспомогательного крейсера.

2.30. Отклонение 130°, расстояние 1000 ярдов. Выстрел трубами с первой по четвертую. Все торпеды вышли. Переложил руль налево до упора, чтобы подготовить к стрельбе кормовые трубы. Две вспышки и огромное облако черного дыма, затем еще один, третий взрыв, гигантский язык пламени – взорвалось и полностью разрушилось одно из судов. Оказалось, что двухтрубное судно везло боеприпасы. В четвертое судно торпеда попала в районе миделя. Снова язык пламени и облако дыма. Повсюду в воду падают обломки. Приказал вахтенным покинуть мостик, чтобы не попали под падающие обломки».

Этот доклад, из которого впервые стало совершенно ясно, что теперь авиация наземного базирования обеспечивает прикрытие конвоев даже на таком колоссальном расстоянии, явился для меня крайне неприятным сюрпризом. Однако на основании пока еще единичного случая мы не стали спешить с выводами и воздержались от переброски подводных лодок дальше в Северную Атлантику. Решение было правильным.

Это подтвердил капитан Роскилл, отметив, что воздушное прикрытие на столь гигантском расстоянии от наземных баз было обеспечено впервые. Он писал в своей книге «Война на море»:

«В действительности это было удивительное достижение береговой авиации, выполненное силами одной эскадрильи американских «либерейторов» и в то время бывшее исключением, а вовсе не правилом. Воздушный эскорт на таких расстояниях стал обычной практикой лишь спустя девять месяцев» (Т. 2. С. 108).

22 июля подлодками в северной части Атлантики был замечен конвой, идущий в западном направлении. Все лодки, находившиеся поблизости, собрались вокруг конвоя довольно быстро. Погода была благоприятной, и перспективы успеха, казалось, не вызывали сомнений. Все испортил неожиданно обрушившийся яростный шторм.

Капитан-лейтенант Топп («U-552») потопил два судна, но продолжить атаку не смог из-за непогоды. Ситуация с конвоем, находившимся к югу от Гренландии, а значит, в 1500 милях от моего командного пункта в Париже, была для меня не вполне ясна, и я не мог решить, какой приказ более уместен – продолжать атаку или выходить из боя. Поэтому я обменялся с Топпом, самым опытным из участвовавших в операции капитанов, серией шифрованных сообщений. Чтобы показать, насколько эти шифрованные «беседы» были полезны, как я мог на их основании составить полную и четкую картину происходивших в далекой Атлантике событий, без чего невозможно было руководить операциями, я приведу упомянутые сообщения».

Командующий подводным флотом. Какова в настоящий момент погода? С какой скоростью вы можете идти курсом 215°?

Топп. Запад-юго-запад 8, волнение 7, циклон. Видимость около 400 ярдов. Могу идти очень медленно на одной машине.

Командующий. Какой эскорт? Что еще затрудняет атаку?

Топп. Эскорт сильный. Атаку затрудняет неожиданно налетевшая непогода, чем умело воспользовался противник для изменения курса на 360°. В результате многие лодки потеряли контакт.

Командующий. Имеются ли шансы продолжения операции против конвоя, к примеру, против отставших судов?

Топп. Конвойный ордер, несмотря на непогоду, сохранен. При такой погоде считаю возможность восстановления контакта маловероятной.

Командующий. Предположим, лодки пойдут на юг. Считаете ли вы, что это приблизит их к конвою?

Топп. Предлагаю, как и вчера, на рассвете изменить курс на юго-западный.

Командующий. Спасибо, Топп. Вы, несмотря на погоду, оказались на высоте и записали на свой счет еще два судна. Поздравляю.

На основании полученной информации я приказал подлодкам прервать операцию. Ее результаты оказались незначительными, и одна лодка, «U-90» (командир Одерп), была потеряна.

Несколько дней спустя атака на конвой ON-115, идущий в западном направлении, тоже оказалась не слишком успешной. Два судна (16 518 тонн) было потоплено, и одно (10 000 тонн) повреждено. Причиной неудачи снова стала погода – неожиданно опустившийся на море густой туман.

В этой операции, проходившей при плохой видимости, мы получили тяжелый урок, наглядно убедившись на примере подлодки «U-43», к каким катастрофическим последствиям могут привести на первый взгляд мелкие неполадки. Наши техники всегда внимательнейшим образом отслеживали причины подобных происшествий и всячески старались их предотвращать. К примеру, особо чувствительные приборы мы всегда устанавливали на амортизирующие основания, чтобы уберечь их от сотрясений при взрывах глубинных бомб.

Лейтенант Швандке, капитан «U-43», внес следующую запись в свой журнал боевых действий:

«4.32. Осветительный снаряд прямо за кормой. Сразу после этого заметил эскортный корабль, идущий прямо на нас.

4.33. Срочное погружение. Не смог закрыть люк боевой рубки – какие-то неполадки с запирающим устройством. Под рукой не оказалось инструментов. Люк поста управления готов к закрытию. Балластные танки продули. Приказал заполнить их снова. Когда вода уже хлынула в рубку, сумел с помощью двоих людей задраить люк. Задержка – 20-30 секунд. В результате мы находились на глубине 50-60 футов, воздушные вентили все еще были открыты, а угол погружения составил 15°, когда начали рваться глубинные бомбы. Лодку сильно встряхнуло. Погас свет, электромоторы остановились. 25-метровый датчик глубины Папенберга и индикатор дифферента вышли из строя. 105-метровый датчик глубины поднялся до отметки 70 м и остановился. 26-килограммовый индикатор давления на нуле. Доклады из носового и кормового отсеков: датчики глубины не функционируют. Электромотор правого борта работает на полную мощность, левого – не работает. Датчик глубины остается неподвижным на отметке 70 м. Мы находимся или на поверхности и все приборы вышли из строя, или погружаемся, причем на полной скорости. Проверили «пидл-кок» (небольшой клапан с наружной стороны люка боевой рубки). Пришли к выводу, что верно второе предположение. Изменили дифферент – 7° на корму. Примерно через полминуты лодку начало качать – мы выскочили на поверхность. Срочное погружение при максимальном угле. Датчик Папенберга снова работает. На глубине 120 метров взорвалась еще одна глубинная бомба. Потери – один человек ранен при взрыве первой бомбы».

После двух неудачных атак третья операция оказалась более удачной. Те же подводные лодки, которые атаковали два конвоя в условиях непогоды, в 400 милях от Ньюфаундленда ожидали прибытия третьего конвоя. 5 августа его заметил капитан-лейтенант Келблинг («U-593»). Это был конвой SC-94, следующий на восток из порта Сидни. Другие подлодки находились в 200-300 милях, причем некоторым из них конвой необходимо было догонять. Контакт поддерживался несколько дней, хотя временами, когда видимость ухудшалась, подлодки неоднократно и совершенно неожиданно натыкались на корабли эскорта и подвергались яростным атакам.

В конце концов все лодки собрались, и операция началась. 5 судов было потоплено, еще 7 судов и 1 эсминец получили повреждения. Я внес следующую запись в свой военный дневник:

«Полученные данные о потопленных судах вполне могут оказаться неточными. В действительности цифры, скорее всего, выше, поскольку при вмешательстве кораблей эскорта у командиров подлодок часто нет возможности убедиться, затонуло судно или нет».

Сегодня мы точно знаем, что в том конвое затонуло 11 судов (52 461 тонна). Подлодка «U-210» (командир Лем-ке) была протаранена и потоплена эсминцем «Ассинибойн», который при столкновении сам получил настолько сильные повреждения, что был вынужден вернуться в порт. Подлодка «U-379» (командир Кетнер) подверглась атаке глубинными бомбами, всплыла, а затем была протаранена и потоплена корветом «Диант». Еще 3 подлодки получили повреждения.

В суматохе ночной атаки, когда со всех сторон раздавались взрывы и в небо взлетали столбы темной воды, освещенные языками пламени, экипажи трех британских судов покинули свои суда в полной уверенности, что подверглись торпедной атаке. На два судна экипажи, удостоверившись в ошибке, вернулись, а на третье – нет. Судно позже было потоплено подлодкой.

Британское адмиралтейство посылало все имеющиеся эскортные корабли для защиты конвоев. В дополнение к этому начиная с 9 августа конвои стали обеспечиваться воздушным прикрытием. 4-моторные самолеты наземного базирования вылетали с базы в Северной Ирландии, удаленной на 800 миль.

За одним только исключением все капитаны, принимавшие участие в этой операции, были новичками, не имевшими боевого опыта. И я счел себя вправе сделать следующий вывод: «То, что подлодки успешно действовали в атаке, несмотря на присутствие сильного конвоя, является решающим фактором, оправдывающим продолжение нашей войны против конвоев».

Однако операция против следующего североатлантического конвоя оказалась намного тяжелей. В условиях непрекращающегося дождя и шквальных ветров до подхода всех подлодок контакт постоянно теряли. В конце концов конвой обнаружили с подлодки «U-660» (лейтенант Бауэр), которая в течение 33 часов на максимальной скорости шла к месту предполагаемой атаки. 9 подводных лодок потопили 4 судна (17 235 тонн), после чего густой туман положил конец операции.

Примерно в то же самое время 5 судов из конвоев SL-118 и SL-119 было потоплено к юго-востоку от Азорских островов. В дополнение к этому были повреждены одно отставшее судно и корабль эскорта «Чешир». Во время атаки подлодка «U-556» (командир Ремус) была протаранена, находясь под водой, но на небольшой глубине. Усилиями команды удалось освободить люк боевой рубки, зажатый искореженными пластинами обшивки, и в конечном итоге вернуть подлодке способность погружаться, после чего «U-556» взяла курс домой.

В начале сентября в Северной Атлантике был обнаружен идущий на запад конвой ON-T27. В результате операции, продолжавшейся четверо суток, были потоплены 7 судов (50 205 тонн) и эсминец «Оттава», еще 4 судна (36 141 тонна) – торпедированы и повреждены. Потерь подлодок не было. Операция прошла вполне удачно. Позже мы узнали, что на кораблях эскорта этого конвоя радары отсутствовали.

Затем последовали две неудачные операции, перед которыми подводные лодки рассредоточились по обширной территории, и оба раза, когда им удавалось собраться вместе, контакт уже оказывался утерянным.

В середине сентября количество подводных лодок в северной части Атлантики впервые достигло 20 единиц. Мы решили попытаться обнаружить и атаковать конвой SC-100. 18 сентября нам это удалось, и подлодки приблизились к конвою. Учитывая, что подводных лодок было, как никогда, много, командование возлагало большие надежды на эту операцию. Однако снова вмешалась погода. Предполагаемая оперативная зона – конвой находился в 200 милях к юго-востоку от мыса Рейс – оказалась под влиянием штормового западного ветра, который очень скоро набрал силу ураганного. В результате и перед судами конвоя, и перед нашими субмаринами была поставлена одна, общая задача: выбрать направление, по которому можно быстро покинуть полосу урагана. Оружие не могла применить ни одна сторона. Даже когда по воле волн враги оказывались совсем рядом, они все равно не могли причинить друг другу вреда. Только в самом начале атаки наши лодки потопили 3 судна (16 900 тонн).

Так, с переменным успехом, мы продолжали вести сражения в Северной Атлантике летом и в начале осени 1942 года. Я считаю, что в целом нам сопутствовала удача. А как обстояли дела в более удаленных районах?

У американского побережья результаты, достигнутые в первой половине июля, были весьма скромными. А поскольку перестала поступать информация с подлодок «U-701» (командир Деген) и «U-215» (командир Хекнер), находившихся там, мы стали считать эти подлодки потерянными. В дополнение к этому «U-402» и «U-576» были серьезно повреждены глубинными бомбами. В результате организации активного патрулирования на воде и в воздухе, а также введения конвойной системы ситуация, которая, как мы считали, уже давно должна была сложиться в американских водах, все-таки стала реальностью. Больше не было повода держать там наши подлодки, и я отдал им приказ возвращаться. Подошли к концу операции у американского побережья, начавшиеся в январе 1942 года. Тем не менее я предполагал, что условия у берегов Канады, в заливе Святого Лаврентия, вполне могут оказаться более благоприятными, поэтому, несмотря на отрицательные результаты операций в американских прибрежных водах, отправил туда 2 новые подлодки. Я считал вероятным, что в этот район могут заходить конвои и суда, независимо идущие в Великобританию и Исландию.

Решение оказалось удачным. Судоходство там действительно было достаточно напряженным. 9 судов (32 998 тонн) было потоплено, а 3 (11 994 тонны) – повреждено.

Воздушное патрулирование было довольно активным, поэтому днем подлодки были вынуждены почти все время оставаться под водой. Однако точное обнаружение и преследование подлодок надводными кораблями было в значительной мере затруднено из-за наличия в этом районе участков воды с разной плотностью, что вызвано многочисленными пересекающимися течениями и смешивающимися потоками пресной и соленой воды. Это отрицательно влияло на показания шумопеленгаторов и асдиков, поэтому обе подлодки без особого ущерба для себя смогли остаться вблизи канадского побережья. Третья подводная лодка, «U-513» (командир Рёгеберг), была послана в район Вабана в заливе Консепсьон, Ньюфаундленд. В этом порту суда грузились железной рудой, Здесь «U-513» потопила 2 судна с грузом руды, затем во время атаки была протаранена, ушла в открытое море, но по дороге успела еще оставить свой след в районе Сент-Джонса.

В Карибском море тоже, по сравнению с предыдущими месяцами, объем потопленного тоннажа снизился, поэтому центр подводных операций сместился в восточную часть моря. Здесь суда с юго-востока проходили в непосредственной близости от Тринидада, и противолодочная оборона все еще была не на должной высоте. В этих водах наши субмарины, можно сказать, наткнулись на золотую жилу, и за несколько дней 6 совместно действовавших подлодок потопили 10 судов.

В конце июня группа новых подводных лодок вышла из Германии и первым делом направилась к Бермудам, где их ожидала «дойная корова», чтобы пополнить запасы топлива. Оттуда лодки должны были отправиться в Карибское море. Однако там уже произошли существенные изменения – все-таки была введена конвойная система, и для подводных лодок, действующих независимо, настали не лучшие времена. В этих изобилующих узкостями прибрежных водах, находившихся теперь под сильным и постоянным воздушным прикрытием, невозможно было применить тактику «волчьих стай», я решил пойти на компромисс и использовать эту новую группу для совместной атаки или независимых операций – как получится. Я решил особое внимание обратить на проливы и проходы между группами островов, к примеру Наветренный пролив. Дело в том, что географическое положение островов обусловило прохождение конвоев по строго определенным маршрутам. Все получилось очень удачно. В некоторых случаях, несмотря на сильное воздушное прикрытие, оказалось возможным после обнаружения конвоя с одной лодки направить вторую, а иногда и третью на маршрут, с которого он все равно не мог свернуть.

В процессе этих операций только в августе было потоплено 15 судов (87 603 тонны), еще 3 (21 418 тонн) были торпедированы и повреждены. Авиация была определенно снабжена радарами – подлодки подвергались нападениям и по ночам. Исходя из собственного опыта, капитаны субмарин определили, что самолеты никогда не атакуют, если подлодка находится внутри защитного экрана конвоя или вблизи кораблей эскорта. Поэтому наши лодки обычно следовали тем же курсом, что и конвои, избегая резких изменений. Думаю, дело было в том, что локаторы не позволяли с должной точностью отличить свое судно от чужого. Во время этих операций лодки «U-94» (командир Итес) и «U-654» (лейтенант Фостер) были потеряны.

В сентябре карибским успехам тоже пришел конец. Подлодки были выведены к Тринидаду и побережью Гайаны. В этом районе движение судов было напряженным, но нерегулярным. За месяц было потоплено 29 судов (143 248 тонн).

Что касается операций в районе Фритауна, командование подводного флота надеялось на элемент внезапности, который, по нашему мнению, сулил немалый успех. Этим надеждам не суждено было сбыться. Здесь вообще не оказалось судов. 2 подводные лодки, направлявшиеся к точке встречи с «дойной коровой» в 500-600 милях к западу от Фритауна, случайно обнаружили судоходный маршрут, перенесенный далеко в открытое море. Даже после того как первые 5 судов были потоплены, противник продолжал использовать тот же самый маршрут, в результате чего немецкие подлодки, оставшиеся вблизи, потопили еще 6 судов.

После достижения этих довольно-таки удовлетворительных результатов я перевел подводные лодки в сектор юго-западнее Фритауна. Здесь нам тоже не изменила удача. Подводные лодки обнаружили судоходный маршрут и потопили 4 судна.

Действуя в открытом море между Африкой и Южной Америкой, подводная лодка «U-507» (командир Шахт) потопила 5 бразильских судов, причем за пределами бразильских территориальных вод. Шахт действовал в строгом соответствии с указаниями верховного командования, согласованными с министерством иностранных дел. Бразильское правительство воспользовалось представившимся поводом и объявило войну Германии.

Хотя это ничего не изменило в существующих взаимоотношениях Германии и Бразилии, которая уже принимала участие во враждебных акциях против нас, с политической точки зрения, без сомнения, было неправильно подталкивать Бразилию к официальной декларации. Этого нам было бы желательно избежать. Однако командование подводного флота и капитан упомянутой лодки не имели выбора. Как люди военные, мы должны были выполнять приказы, а не обсуждать политические последствия этих приказов.

В июле-сентябре 1942 года благодаря операциям подводного флота стран оси противник потерял в общей сложности 302 судна (1 505 888 тонн). Из них 1 298 000 тонн было потоплено немецкими субмаринами, обширную деятельность которых я только что вкратце описал. За эти же три месяца нами было потеряно 32 субмарины. В процентном отношении потери составили 15% от всех лодок в море в июле, 9% – в августе и 6% – в сентябре.

Показатель потопленного тоннажа, приходящегося на каждую лодку в море в сутки, составляет в июле 181 тонну, в августе – 204 тонны и в сентябре – 149 тонн.

Успехи дались нам нелегко. Они были достигнуты благодаря высокому профессионализму, мужеству и боевому духу подводников. Иногда нам улыбалась удача. Я, конечно, был доволен, но все же не мог не испытывать опасений из-за усиления воздушного прикрытия буквально во всех районах. Размышляя об опасностях, которым подвергались немецкие субмарины во время боевых походов, 21 августа я внес следующую запись в свой военный дневник: «Постоянно возрастающие трудности, с которыми мы сталкиваемся во время боевых действий на море, могут привести только к очень высоким, неприемлемым потерям, свести наши успехи к минимуму, а значит, и уменьшить шансы на победу в подводной войне».

Когда Роскилл в «Войне на море» (Т. 2. С. 210) писал: «Тот факт, что Дёниц вовсе не был счастлив, пожиная первые плоды своего нового наступления, отражен в его боевом дневнике того времени», он был совершенно прав и в своей оценке, и в причинах, на которых она основывалась. Усовершенствование противником локационных приборов, а также обеспечение сильного воздушного прикрытия морских операций не могли не внушить мне пессимистичные взгляды на будущее. Прежде чем перейти к детальному описанию наших попыток противопоставить мерам противника усиление боевой мощи наших подлодок, я должен рассказать о событии, случившемся 12 сентября 1942 года, которое послужило причиной гигантской волны нападок вражеской пропаганды на немецкий подводный флот и на меня лично. Речь идет о торпедировании британского лайнера «Лакония».