"Будь по-твоему, Алекс..." - читать интересную книгу автора (Кэссиди Карла)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ханна стояла на веранде и махала рукой вслед лимузину, который увозил маленькую Кэрри. Они добились немалых успехов. Кэрри с каждым днем все больше и больше раскрывалась, но почему Ханна не чувствовала себя счастливой? Счастье… это чувство перестало быть для нее доступным с тех пор, как две недели назад она вычеркнула Алекса из своей жизни.

Ей пора было возвращаться в дом. Эдна наверняка уже разложила по тарелкам приготовленный ужин, но Ханна все медлила. Ей не хотелось расставаться с красотой вечерней природы. За прошедшие две недели наступило лето. Оно наполнило воздух благоуханием распустившихся буйным цветом растений, запахом прожаренной солнцем земли, жужжанием пчел и сонными шорохами полуденной жары. Лето было ее любимым временем года, но в этот раз Ханна почти не радовалась его приходу.

Разве могла она предположить, что без Алекса ее существование станет пустым и тоскливым? Несмотря на все принятые Ханной меры предосторожности, несмотря на ее осмотрительное поведение, она совершила невообразимый поступок: влюбилась в Алекса. Теперь ей предстояло вычислить способ борьбы с пронзительной тоской, которая атаковала ее всякий раз при мысли об Алексе.

– Ханна, вы идете ужинать? – выглянула на веранду Эдна.

– Спасибо, я не голодна, – ответила она и выдавила некоторое подобие улыбки.

– Вы должны поесть! – настаивала пожилая матрона. – И нечего мне пудрить мозги всякими улыбками! Меня не проведешь. Я-то вижу, что у моей голубушки от горя разрывается сердце… Ах, с каким удовольствием я бы свернула шею этому негодяю!

Ханна посмотрела на смутные очертания особняка за холмами. Алекс там, стоит лишь перейти насыпь.

– Я сама во всем виновата. Ты ведь предупреждала меня, помнишь? – Она сдержанно улыбнулась. – Ты говорила, что с меня станет заболеть алексофобией. – Улыбка медленно погасла. – Когда мы впервые встретились, я поклялась, что не поддамся напору чувств и не влюблюсь, но потом, по мере того как мы начали узнавать друг друга, я вправду поверила, что Алекс на самом деле другой. Я поверила, что у нас есть шанс, что Алекс сможет научиться любить… какая я все-таки дура! – заключила она с горьким смешком.

– Никакая вы не дура, – сказала Эдна и обняла ее за плечи. – В этой истории единственный дурак – Александер Доналдсон. Пойдемте ужинать. Вы будете есть, а я тем временем расскажу все последние местные сплетни, которые услышала утром в бакалейной лавке.

Ханна благодарно улыбнулась. Она знала, что Эдна старается отвлечь ее разговорами, чтобы вытеснить из ее головы мысли об Алексе. Женщины вернулись в дом.

Алекс выпрямился за рабочим столом и посмотрел в окно. Облака покрывали небо неописуемо красивыми узорами. Краем уха он улавливал монотонное гудение голосов вокруг него – люди из отделения правовой защиты его компании в который раз перемалывали формулировки договоров между «Уайлдинг Электроникс» и «Доналдсон Корпорэйшн».

Лицо Ханны… Почему в каждом облаке, в каждом шепоте лета ему чудится ее облик? Почему он постоянно ощущает ее незримое присутствие – чем бы он ни занимался, куда бы ни посмотрел? Алекс потер виски, словно собирался физическим воздействием изгнать Ханну из своего сознания, нужно лишь как следует постараться. Раньше, когда Алекс расставался с женщинами, он без труда выбрасывал их из памяти, но воспоминание о Ханне упорно отказывалось стираться.

– Я продолжаю утверждать, что формулировку этого предложения необходимо изменить. Его можно по-разному истолковывать, – заявил Том Ричардс.

– Оно звучит двусмысленно, только если его неправильно читать, – возразил другой юрист.

– Алекс, а ты что скажешь? – вместе обратились они к Алексу. Он посмотрел на мужчин и внезапно понял, что не высидит больше ни минуты за деловыми разговорами. Алекс поднялся из-за стола и устало провел ладонями по лицу.

– Скажу, что мне принципиально наплевать, – ответил он, чем поверг мужчин в состояние шока. – Я поехал домой. Потрудитесь над этой проблемой одни. В конце концов, надо же вам когда-нибудь начинать оправдывать те безбожно высокие гонорары, которые я вам плачу. – И Алекс вышел, не дожидаясь ответа ошеломленных сотрудников.

Может, ему действительно стоит поехать домой, немного отдохнуть? Последние две недели он как проклятый вкалывал по пятнадцать-двадцать часов в сутки, пытаясь перебороть самое глубокое разочарование в своей жизни.

Он вышел из офиса и поехал домой, на Лонг-Айленд. По пути он прокрутил в памяти эти две бесконечные недели. Буквально на днях он очень успешно провернул одну чрезвычайно важную сделку, которая в последующие два года обещала обернуться многократной прибылью. Он должен быть на седьмом небе от счастья, но почему вместо триумфа чувствует ужасающую пустоту внутри? Алекс провел две недели в трудах и заботах, но почему-то перестал получать удовлетворение от работы. Работая, он скорее пытался хоть как-то убить время, хоть чем-то занять часы одиночества. В его характере что-то изменилось. Алекс не мог докопаться, что именно и каким образом, и его трясло от бессильного гнева. Он чувствовал себя бегущей в колесе белкой – выжимал из себя последние силы, но никак не мог сдвинуться с мертвой точки. Только однажды в жизни Алекс ощущал умиротворенное спокойствие – наедине с Ханной. От этой мысли он пришел в еще большее бешенство и в таком нервозном состоянии прибыл домой.

– Джейкоб! – прорычал он с порога. – Я дома!

– Добрый день, сэр, – промолвил слуга. Неожиданное появление хозяина оставило его невозмутимым. – Вам чего-нибудь принести?

– Нет… то есть да. Принеси виски с водой. – Алекс плюхнулся на диван. Он наблюдал, как Джейкоб смешивает для него выпивку. – Можешь налить себе тоже и присоединиться ко мне, – сказал он, когда Джейкоб передал ему стакан с виски. Старый слуга изумленно воззрился на Алекса. – О, Бога ради, Джейкоб, наливай себе выпить и садись!

– Да, сэр.

И прекрати называть меня сэр, – раздраженно добавил Алекс, но немедленно устыдился своих слов, когда Джейкоб в состоянии полнейшего шока уставился на него. – Прости, Джейкоб, я не хотел на тебя орать. – Алекс вздохнул, глядя, как Джейкоб наливает себе в стакан виски и присаживается на краешек стула напротив. – Джейкоб, скажи, что ты знаешь о женщинах?

Старик, нахмурив брови, задумался над ответом. Потом отхлебнул виски.

– Они представляются мне самыми недоступными для понимания существами, – наконец ответил он. – Они видят вещи в ином, нежели мужчины, свете и имеют привычку цепляться к мелочам.

– Цепляться к мелочам… это мягко сказано, – невесело усмехнулся Алекс, потом вдруг спросил: – Мой отец был счастливым человеком?

– Он был удачлив и уважаем в деловых кругах города.

– Ты не ответил на мой вопрос. Отец был счастливым человеком или нет? – повторил Алекс, пристально глядя на Джейкоба.

И опять старик долго медлил с ответом. Пригладив седые волосы, он отхлебнул виски.

– Мне трудно судить. Положение запрещает мне высказывать свое мнение о чувствах других людей. Но если поразмыслить, то можно ответить «нет». Ваш отец не был счастливым человеком. – Эти слова нелегко дались Джейкобу, и Алекс понял, что старый слуга не привык обсуждать своих хозяев. – Ваш отец постоянно что-то искал, за чем-то гнался. Он пытался найти это что-то в каждой деловой сделке, в каждом выгодном договоре, но никогда не находил. – Джейкоб сделал большой глоток виски и критически оглядел Алекса. – Вы очень похожи на своего отца. – Алекс бросил на него гневный взгляд, и старик вспыхнул. – Простите, сэр. Мне не следовало этого говорить.

Охватившее Алекса минутное раздражение скоро угасло, когда он успокоил себя мыслью, что Джейкоб высказал всего-навсего свое личное мнение. Но разве не было в нем изрядной доли правды? Может быть, он действительно человек, постоянно куда-то стремящийся, постоянно ищущий счастья в деловых сделках и выгодных договорах, но понимающий, что никакие золотые горы не в состоянии заполнить пустоту в его душе и выгнать одиночество, пожирающее его сердце? Однажды Алекс нашел ответ на этот вопрос, нашел его в Ханне, но потом беспечно упустил свое счастье. Только теперь Алекс начал приходить к пониманию вещей, которому пыталась научить его Ханна.

Бесконечная цепочка. Однажды Ханна упомянула что-то о бесконечной цепочке несчастливых судеб, о том, что дети всегда подражают своим родителям и неосознанно повторяют их ошибки. Алекс вспомнил своего отца – холодного и угрюмого человека, который оценивал любое жизненное проявление с точки зрения его материальной ценности и выгоды, какую из него можно извлечь. Разве он хочет повторить жизненный путь своего отца? Нет. Он хочет жить ценностями, которыми живет Ханна. После беспросветной двухнедельной тоски эта мысль пришла в голову Алексу и погасила огонь разочарования, который охватил его душу губительным пожаром.

– Все никак не могу догадаться, чего хочет от меня эта женщина, – вдруг подумал он вслух.

– Полагаю, вы говорите о мисс Мартиноф? – осведомился Джейкоб, дотянулся до бутылки на столе и налил себе еще виски.

Алекс поднялся с дивана и подошел к окну. Посмотрел на насыпь, которая разделяла их с Ханной владения.

– Тебе известно, что я выкупил ее земли у Эдварда Мартинофа и попытался преподнести ей документы на владение? Ханна не приняла их, только оскорбилась. – Алекс опять повернулся к Джейкобу. – Любая другая женщина из числа тех, с которыми я раньше встречался, пришла бы в священный трепет от щедрости такого жеста.

– Возможно, все дело в том, что настоящая Ханна немного отличается от женщины, которую вы увидели в ней и полюбили? – высказал предположение Джейкоб.

– Кто сказал, что я полюбил Ханну?.. – возмущенно спросил Алекс. Он также заметил, что Джейкоб назвал ее по имени.

Старый слуга улыбнулся и одним глотком осушил свой второй стакан виски.

– Пословица гласит: если что-то выглядит, как утка, плавает, как утка, и крякает, как утка… это утка!

Алекс долго и пристально смотрел на Джейкоба, потом снова выглянул в окно. Он полюбил Ханну? Разве такое возможно? Возможно, и еще как! – подсказало его сердце и подпрыгнуло от радости. Он полюбил Ханну, и внезапно стремление поведать ей о своей любви приобрело для Алекса первостепенное значение.

– Джейкоб, ты гений! – воскликнул он, повернулся к старику и усмехнулся. Джейкоб, очевидно не привыкший употреблять старый добрый виски целыми стаканами, клевал носом, но продолжал выглядеть солидно, даже несмотря на вырывающееся из его рта негромкое похрапывание.

Алекс накрыл спящего старика шерстяным пледом и торопливо вышел из дома. Стрелой слетев со ступенек, он побежал к Ханне. Ему даже в голову не пришло воспользоваться машиной, он мог только бежать – такая его переполняла радость. Алекс хотел предстать перед Ханной с солнечными бликами в волосах, с сияющей в глазах жаждой жизни.

Но стоило ему добраться до ее дома и замереть с поднятой для стука в дверь рукой на пороге, как к Алексу вернулись былые сомнения. А вдруг Ханна откажется выслушать его? Вдруг не позволит ему рассказать о чувствах, которые теснились в его груди? Алекс расправил плечи. Он обязательно поговорит с ней. Пусть она будет твердить, что уже слишком поздно, что он давно перестал ее интересовать, Алекс обязательно скажет Ханне, что любит ее. Он громко постучал в дверь.

Алексу открыла Эдна и с порога ополчилась на него:

– Чего вам здесь надо?

– Мне необходимо переговорить с Ханной.

– Она не станет с вами разговаривать!

– Эдна, пожалуйста… – проговорил он с непривычным самоуничижением в голосе.

– Все в порядке, Эдна. – За спиной грозной экономки появилась Ханна. – Зачем ты пришел? – спросила она Алекса, отчаянно пытаясь усмирить лихорадочно заколотившееся при виде его сердце.

– Нам нужно поговорить, – ответил он, взял ее за руку и, не успела она вырваться, вытащил ее за дверь.

Алекс отвел Ханну на полянку под раскидистым деревом – туда, где она впервые проводила с ним сеанс терапии еще в те времена, когда он прикидывался, будто страдает арахнофобией.

– Сядь, – коротко распорядился он.

Ханна не подчинилась, только вскинула подбородок и посмотрела на него с открытым неповиновением во взгляде. Она увидела в лице Алекса знакомые агрессивные черточки и встретилась с до боли знакомым беспощадным взором темных глаз. Бегло глянув в сторону загона, она убедилась, что Шерман на месте. Значит, Алекс пришел разбираться совсем не из-за проделок барана.

– Прошу тебя, Ханна, – промолвил Алекс более мягким тоном, – прошу тебя, сядь и выслушай меня.

И Ханна послушалась. Она села на траву и, насупившись, стала наблюдать, как Алекс напротив нее меряет шагами полянку. Господи, почему он так великолепно выглядит в этом строгом деловом костюме? Почему ей достаточно было бросить на него единственный взгляд, чтобы в памяти моментально возродились воспоминания о проведенных вместе минутах, а сердце снова пронзила боль от потерпевших крушение надежд?

– Даже не знаю, с чего начать… – сокрушенно проговорил Алекс, потом провел ладонями по лицу и потер лоб, словно пытаясь успокоить головную боль. Перестав расхаживать взад-вперед, он посмотрел на Ханну. Замеченные Ханной прежде агрессия и беспощадность бесследно пропали с его лица, они уступили место неуверенности и ранимости. – Ханна, ты самая непонятная женщина из всех, что мне встречались. Ты – женщина-загадка, но ты самая красивая, самая добрая и самая желанная…

– Алекс… – Она не могла слушать такие признания. Зачем он пришел? Чтобы уговорить ее снова начать встречаться? Если для Алекса это просто игра или желание бросить вызов, то ей невыносимо больно даже обдумывать возможность возобновления их отношений.

– Прошу, позволь мне договорить, – произнес Алекс. Он снова принялся беспокойно расхаживать, а потом продолжил: – Я с самого начала нашего знакомства стал ломать голову, как разгадать тебя, как проникнуть в тайны твоего сердца, которые ты так ревностно оберегала от посторонних. Я перепробовал все: обольщение, уговоры… возможно, даже подсознательно надеялся купить тебя, вручив выкупленные у Эдварда документы на владение домом. – Он пристроился рядом с ней на траве и сжал ее руку. – Ханна, ты нужна мне. И не в качестве живущего по соседству врача-психиатра или знакомой по другую сторону насыпи. Ты необходима мне как постоянная основа моей жизни. Я хочу быть с тобой рядом всегда – видеть тебя при ярком дневном свете и обнимать в моей постели в темноте ночи. – От глаз Алекса веяло притягательным золотистым теплом, но было в них и своего рода смирение отчаявшегося человека, которое потрясло Ханну до глубины души. – Ханна, я признаю, что наделал много ошибок, и, если говорить до конца откровенно, не берусь обещать, что не наделаю их в будущем, но, Ханна, ты нужна мне! Без тебя мне не понять, что является в жизни действительно главным, не отстроить заново свою систему ценностей.

– Алекс… я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь. – Вдруг он предлагает ей стать его любовницей?.. Такое предположение пронзило сердце Ханны страданием.

– Любимая… – он стиснул ее пальцы, – я предлагаю тебе руку, сердце и свою безграничную любовь. Ханна… ты выйдешь за меня замуж?

Ханна быстро-быстро заморгала, стараясь осмыслить его невероятное предложение. Стать женой Алекса?.. Господи, осмелится ли она не упустить этот шанс стать счастливой? Ведь она испытала на себе горечь его ошибок и упрямо не желающих умирать старых привычек. Но разве он не показывал ей другую сторону своей натуры? Ханна вспомнила тот день, когда разбежались животные. Тогда Алекс отложил все дела и бросился ей на помощь. Перед ее глазами опять встала уморительная картина: Алекс в деловом костюме, застегнутом на все пуговицы, ползает по кустам в поисках кролика. Пусть Алекс допустил много ошибок, зато сколько он принял верных решений!

– Мне не слишком много известно о всякой астрологической чепухе, но пусть от счастья отказываются другие Овны и Раки. А мы непременно преодолеем любые препятствия, которые поставят на нашей дороге звезды. Ханна, я люблю тебя! – И такая страсть, такое пламенное чувство зазвенели в его голосе и осветили его лицо, что Ханна ничего не смогла с собой поделать и поверила ему.

– О, Алекс!.. – всхлипнула она и упала в его распростертые объятья. – Твоя любовь – единственное, чего я хочу и без чего не могу жить! – Она прижалась к нему горячим, податливым телом. – Да, Алекс, да, да, да! Я выйду за тебя замуж!

Алекс заключил лицо Ханны в ладони, и невыразимая нежность его взгляда растопила последние, не оставляющие ее в покое сомнения.

– Я люблю тебя, Ханна, – шепотом повторил он и страстно припал к ее губам. Поцелуй длился вечность… а потом Алекс промолвил: – Две недели, проведенные вдали от тебя, показались мне адом. – Он ласково улыбнулся ей. – Ханна, но давай приготовимся к трудностям. Нам придется идти ради друг друга на компромиссы. Я не могу гарантировать, что не оступлюсь снова, что не приму неверного решения.

– Обещаю, что стану уделять работе меньше времени, – улыбнулась она. – Держись, Алекс, я собираюсь доказать тебе, что проводить время в спальне гораздо веселее, чем в зале заседаний!

Глаза Алекса вспыхнули жарким пламенем, от которого Ханна затрепетала. Потом он нахмурился.

– Да, но…

– Шшш… – Она приложила пальчик к его губам. – Мы справимся, Алекс. Ты только помни: если тебе захочется принять неверное решение, то, помимо меня, с тобой потолкует еще кое– кто.

– О ком ты говоришь? – с любопытством спросил Алекс.

Ханна счастливо улыбнулась и лукаво кивнула в сторону дома. Там, на веранде, возвышалась грозная фигура Эдны; пожилая матрона поигрывала кухонным полотенцем, которое приобретало в ее руках вид смертоносного орудия.

Они рассмеялись, и, слыша звонкий смех Ханны, читая в ее глазах послания любви, Алекс познал истинное значение богатства и удачи.