"Будь по-твоему, Алекс..." - читать интересную книгу автора (Кэссиди Карла)

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Оказывается, наш новый сосед – настоящая знаменитость! – оповестила Эдна, и в качестве доказательства на кухонном столе в мгновение ока развернулась газета. – Тут пишется, что на прошлой неделе он отмечал свой день рождения. – Она нахмурилась. – Из этого делаем вывод, что он – Овен. – Эдна произнесла последнее слово с такой неприязнью, будто оно было синонимом слова «убийца».

– Знаю, я тоже читала статью, – отозвалась Ханна. Она встала из-за стола и, наполнив чашку очередной порцией кофе с плиты, вновь погрузилась в размышления о человеке, что так бесцеремонно повел себя с нею утром. – И я ни капли не удивлена. Того короткого утреннего разговора мне хватило, чтобы понять: он агрессивен и имеет привычку повелевать и навязывать свою волю… типичный Овен.

– Хм-м, теперь понятно, почему Шерман с таким упорством рвался в его владения. Символ Овна – баран, – поддакнула Эдна.

– И в самом деле, – согласилась Ханна.

Она была удивлена, что Алекс так и не вернулся после окончания ее сеанса с Кэрри. Странно, в ее душе поселилась уверенность, что, хотя Алекс и не пришел, последнее слово все равно останется за ним. Ханна на собственном опыте убедилась, насколько мстительными становятся такие властные и могущественные типы, когда дело касается причиненного им ущерба. А ведь он был жутко зол, когда уходил утром с миной оскорбленного достоинства на надменном лице. Ханна не удержалась от смешка, вспомнив, как ему посчастливилось вляпаться в самый центр одного из «милых сюрпризов» Гарриет.

Она вернулась за стол и села напротив Эдны, продолжая рассеянно попивать кофе. В том, что Алекс напоминал ей Эдварда, была своя логика – оба они родились под одним и тем же зодиакальным созвездием.

– Что-то в нем неуловимо напомнило мне Эдварда, – задумчиво изрекла Ханна – Я заметила в его глазах похожую непримиримость, похожий безжалостный блеск… – Ее – внезапно охваченную непонятным унынием – передернуло. – Мне искренне жаль женщину, которая когда-нибудь отдаст ему свое сердце. Мужчинам его типа незнакомо чувство любви.

– Хотя приходится признать – он просто писаный красавец, – заметила Эдна.

Ханна кивнула. Да, она была вынуждена признать этот факт – Александер Доналдсон обладает весьма привлекательной внешностью. Однако, помимо красоты, его лицо излучало и гипертрофированную самонадеянность, лучше всяких слов свидетельствующую: Алекс прекрасно осознает, что природа щедро одарила его красотой и мужественностью, и абсолютно уверен в своей победе на любом поприще. С таким типом опасно связываться, подумала Ханна, ведь в обмен на свою милость он потребует беспрекословного подчинения, а сам в то же время никогда не раскроется целиком, желая сохранить контроль над ситуацией полностью в своих руках.

Стук в дверь прервал цепочку ее размышлений.

– Сидите, – настояла Эдна. – Сама открою. В конце концов, моя это работа или ваша?

Когда ее дородная фигура выплыла в холл, Ханна улыбнулась. Милая старушка Эдна… Она имела чересчур строгие представления о том, в чем должны заключаться ее обязанности экономки Ханны, и не желала поступаться ни одним из них. Однако за последние годы грань между экономкой и ближайшим другом и советчиком Ханны практически полностью стерлась.

Тем временем Эдна с обеспокоенным выражением лица вернулась на кухню. В руках она держала запечатанный конверт.

– Только что пришло с посыльным. Интересно, что там внутри… – Эдна поднесла письмо к свету и повертела его перед глазами, пытаясь угадать содержание.

– Почему бы мне просто не вскрыть письмо? – пряча улыбку, предложила Ханна. – Тогда мы сразу узнаем, от кого оно.

Эдна с видом невинного ягненка вручила ей конверт.

Ханна тотчас открыла его, отметив про себя качество дорогой гофрированной бумаги. Бегло просмотрев его содержание, она ощутила, как щеки обожгла краска гнева.

– Каков наглец! – выпалила она сквозь стиснутые зубы и бросила письмо на стол.

Эдна немедленно подхватила его и углубилась в чтение. По мере того как она подбиралась к концу, ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее, а на лбу начали собираться тревожные морщины.

– Кажется, он не шутит.

– Какие там шутки! Содержание этого письмеца не более чем набор обычных дозволенных законом двусмысленностей, – с насмешкой сказала Ханна. – Оно доказывает лишь одно: Александер Доналдсон отлично выдрессировал своего адвоката. А это… – она вновь развернула письмо и потрясла им, – это наглядный пример того, как подобные Доналдсону типы разрешают проблемы, обращать на которые собственное внимание они считают ниже своего достоинства. Они делают так: набирают номер и препоручают проблему адвокату или кому-нибудь другому.

– Все верно, Ханна, но ведь Шерман действительно пробрался к нему в сад и устроил погром. И надо же этому случиться тогда, когда у нас и без него полно неприятностей, – напомнила Эдна.

Ханна со вздохом признала ее правоту. Ведь уже дважды предпринимались попытки выселить Ханну вон вместе с обитателями зверинца. Родители Эдварда приобрели этот участок давно, когда застройщики с их многомиллионными проектами особняков и летних дач для богачей и знаменитостей еще не успели добраться до этой части острова. Теперь, находясь в окружении огромных построек, уютное жилище Ханны выглядело поистине жалко… И кое-кто из ее наименее дружелюбных соседей уже начал выказывать протест против ее крошечного домишки и сумасшедшего зоопарка. Ханне оставалось только надеяться, что никто из них не обратится к Эдварду и не заставит его изменить данному Ханне слову, когда он пообещал не тревожить ее и разрешил жить в этом доме в свое удовольствие столько, сколько она пожелает.

– Думаю, ты права, – наконец согласилась Ханна. – У нас и так достаточно врагов в округе. Я целиком приму на себя ответственность за действия Шермана. Просто я нахожу возмутительным тот факт, что этот тип побежал за помощью к адвокату вместо того, чтобы уладить проблему лично со мной. – Она снова вздохнула. – И все-таки ты права. Придется пойти к нему и серьезно поговорить.

– Дать вам мой свисток? – спросила Эдна, вытаскивая из-под воротника платья большой медный свисток на веревочке, который она носила, не снимая. По мнению Эдны, свисток был наилучшей сигнализацией в случае нападения каких-нибудь, как она выражалась, «подонков и извращенцев».

– Благодарю, не надо, – с милой улыбкой отказалась Ханна. – Я не думаю, что Александер Доналдсон осмелится совершить надо мной насилие. Я скоро приду. – И Ханна скрылась за дверью.

Она выбежала в сад. Солнечный диск уже наполовину исчез за горизонтом; его последние вечерние лучи окрасили небо в нежный бледно-розовый цвет. Ханна быстро зашагала по запущенным, заросшим густой травой дорожкам своего сада и слегка сбавила скорость, когда подошла к разделяющей насыпи, за которой простирался аккуратно подстриженный сочно-зеленый газон ее соседа.

Когда-то и она верила в обязательность ухоженных лужаек и громадных особняков, обставленных изящным антиквариатом. Вера в необходимость реально осязаемых свидетельств успеха была привита ей с детства. Теперь Ханна поняла: для некоторых людей материальные ценности являются необходимой поддержкой, призванной хоть временно насыщать страждущую душу и заглушать печальное отсутствие чувства собственной ценности. Ханна гадала, принадлежит ли Алекс Доналдсон к армии этих людей. Людей, которые инстинктивно тянутся к чему-то неопределенному, недосягаемому в стремлении заполнить зияющие пустоты в сердце.

Ханна в душе посмеялась над такими мыслями. По утверждению Эдны, она была единственной на Земле, кто продолжал верить в светлое и доброе начало в человеке и стремился найти тех, кто, подобно ей, обрел внутренний покой. Однако она понимала – в случае с Алексом Доналдсоном было бы дико даже предполагать, что его не устраивает собственный стиль жизни.

Поравнявшись с большой круглой клумбой у самого дома, Ханна болезненно поморщилась.

– Ах, Шерман, Шерман… – пробормотала она.

Оказывается, своенравный баран не только пооткусывал цветочные головки, он еще и растоптал и повыдергивал с корнем многие растения. Деваться некуда: придется закрыть глаза на свою личную неприязнь к мужчинам типа Алекса и пойти разобраться, нельзя ли утрясти проблему каким-то мирным способом. Ханна обогнула дом и постучала в парадную дверь.

Алекс выключил компьютер, откинулся на спинку кресла и принялся массировать виски подушечками пальцев. Последние несколько часов он занимался переводом программ из главного компьютера его манхэттенского офиса в компьютер загородного дома. Он собирался контролировать дела прямо отсюда. Даже несмотря на отпуск, Алекс продолжал оставаться человеком действия, созданной для работы машиной.

– Сэр? – раздался голос Джейкоба. После долгих колебаний он осмелился появиться на пороге, за долгие годы службы уяснив, что Алекс терпеть не может, когда его отрывают от работы.

– Все в порядке, Джейкоб, заходи. Я доделаю работу ночью.

– Вас желает видеть некая молодая леди, мисс Ханна Мартиноф.

– Проводи ее в гостиную и предложи чего-нибудь выпить. Я скоро приду.

Джейкоб кивнул и вышел из кабинета, оставив своего хозяина с выражением крайней задумчивости на лице. Приход Ханны нисколько не удивил Алекса. Еще бы ей не прийти – Том Ричардс, его адвокат, был мастер сплетать слова в двусмысленные выражения, каждое из которых звучало почти так же зловеще, как угроза отнять перворожденного сына.

Алекс почувствовал легкий укол совести, вспомнив события сегодняшнего дня. Вернувшись в бешенстве домой, он незамедлительно позвонил адвокату и приказал составить угрожающее письмо для одной дамочки касательно проделок ее сумасшедшего барана. Признаться, он малость перестарался, но за это следует благодарить его раздражительный характер. Конечно, он поступил нелепо… но уж куда в более нелепом положении – пожалуй, самом нелепом за свои тридцать шесть лет – он оказался, когда угодил ногой в кучу лошадиного навоза. Унижение подстегнуло его гнев, и результатом был звонок адвокату. Он захотел проучить ее, доказать, что Александер Доналдсон Третий не из тех, над кем можно безнаказанно потешаться, кого можно не воспринимать всерьез.

Он вдруг улыбнулся. И все-таки она чертовски хорошенькая, хотя ее прелесть и не имеет ничего общего с той искусственной красотой, которую он привык видеть в женщинах. Господи, до чего же прекрасные у нее глаза – неотразимые, ярко светящиеся… Особенно прекрасны они были, когда вспыхнули гневным огнем. Тогда Алекс сразу же ощутил, как по венам застучали горячие волны адреналина. Такое случалось, только когда ему удавалось заключить особенно выгодный контракт. Вызов… да, ее холодные глаза манили и бросали вызов, а чувственные губы изгибались в насмешливой улыбке. Ханна была враждебной корпорацией, борющейся против поглощения; она была решающим избирательным голосом, который требовал бережного обращения. Что-то в облике Ханны подстегивало Алекса и вливало в него энергию, схожую с той, что вынуждала его заключать сделку за сделкой и добиваться успеха с той же легкостью, с какой в банках на его имя выписывались чеки.

Алекс, внезапно охваченный предвкушением сладостного противоборства с Ханной, поднялся из-за стола. Черт меня подери, если отпуск не обещает мне множества волнующих переживаний, подумал он и вышел из кабинета.

Ханна сидела в гостиной, примостившись на манер застеснявшегося ребенка на краешке обтянутого белым шелком дивана. Когда в дверях бесшумно появился Алекс, она, застигнутая врасплох, в ту же секунду вскочила на ноги. Алекс окинул ее взглядом. В простеньком платье, открывающем тронутые загаром плечи, Ханна выглядела, по меньшей мере, неуместно среди изящной мебели гостиной, бархатных портьер и картин в тяжелых золотых рамах.

– Мистер Доналдсон… – заговорила было она, но он поправил ее:

– Алекс, – и жестом усадил обратно на диван. – Не хотите ли чего-нибудь выпить? Я попрошу Джейкоба принести нам…

– Спасибо, но это лишнее. Я сюда не в гости пришла. – Ее глаза полыхнули темным, бутылочно-зеленым огнем.

Боже, она просто великолепна, подумал Алекс, садясь напротив нее в кресло. На Ханне по-прежнему было то легкое хлопковое платье в цветочек, в котором он видел ее утром. Оно не скрывало ни одного соблазнительного изгиба, и, если судить по ее стройным лодыжкам, у нее убийственно великолепные ноги… Затуманившийся взгляд Алекса вернулся к ее лицу. Там, в благородных и правильных чертах, ясно читалась настоящая страсть – горящая, переливающаяся во взгляде ее невероятно прекрасных глаз.

На мгновение Алексу показалось, что Ханна затмила собою всю комнату. Окружающая обстановка, тщательно подобранная именитым дизайнером по интерьерам и призванная отражать вкусы и высокое положение Алекса, будто поблекла на фоне сидящей напротив женщины. Ханна целиком поглотила внимание Алекса.

– Мистер Доналдсон… Алекс? – услышал он голос Ханны и ощутил на себе ее настороженный взгляд.

– Да-да… Я полагаю, вы пришли поговорить насчет своего барана? – спросил он, с трудом прерывая мысленную оценку ее физических достоинств.

– Естественно. – Глаза Ханны сверкнули, а на щеках проступила краска гнева. – Разве возможно проигнорировать послание вашего уважаемого адвоката, которое соблаговолили доставить мне лично?

– Кажется, Том немного переусердствовал, – усмехнулся Алекс.

Ханна ошарашенно взглянула на него.

– Простите, не поняла?

– Я о письме, – пояснил Алекс. – Том Ричарде, мой адвокат, никогда не испытывал потребности лезть за словом в карман. Отдам ему должное: это письмо достойно называться одним из лучших его произведений. Ведь оно сработало – привело вас сюда.

– Совершенно незачем было прибегать к таким мерам, – отпарировала Ханна. – Я же объяснила вам утром, что, как только разберусь с делами, мы все обсудим.

– Да уж, – сухо произнес он. – Видел я, какими «делами» вы занимались.

Кровь снова прилила к щекам Ханны, а глаза выразительно вспыхнули.

– К вашему сведению, я занималась именно делом, а не болтовней. Я работала. Та маленькая девочка – моя пациентка.

– Пациентка?.. – Теперь пришел его черед удивляться. – Значит, вы врач? – О, если это действительно так, то он готов заболеть, лишь бы ему прописали уход ее заботливых рук. Алекс и не заметил, как расплылся в улыбке, когда Ханна резко сказала:

– Я психиатр и не вижу в том ничего смешного.

– Я и не думаю смеяться, – поспешно заверил ее Алекс. Его мозг лихорадочно обрабатывал полученную информацию. Значит, его новая знакомая не только красива, но и умна. И вдобавок колючая, как ощетинившийся дикобраз. Одно только это качество страшно интриговало Алекса. Он снова ощутил бешеный приток адреналина: перспектива вызова возбуждала его, волновала кровь. В последнее время работа почти полностью перестала интересовать Алекса, но Ханна Мартиноф определено пробуждала в нем живой интерес. Давно уже Алекс не испытывал подобного возбуждающего предвкушения, от которого мурашки бежали по коже.

– Ваша фамилия Мартиноф? – неожиданно спросил он. – Вы случайно не родственница Эдварду Мартиноф?

Она едва заметно помрачнела.

– Мы были женаты. Восемь лет назад развелись.

Погрустневший голос Ханны и неуловимо изменившееся выражение ее лица дали Алексу понять, что годы замужества были для нее не самыми счастливыми в жизни. Удивляться нечему, подумал он. В прошлом Алекс имел деловые контакты с Эдвардом, и тот запомнился ему холодным и расчетливым негодяем.

– Что касается причиненного Щерманом ущерба, – тем временем продолжала Ханна, – то, когда ваш садовник закончит восстанавливать сад, перешлите мне, счет. Я оплачу все расходы.

– Забудьте. В этом нет никакой необходимости.

В ее взгляде промелькнуло удивление.

– Что значит «нет никакой необходимости»? Зачем тогда было посылать мне письмо?

Алекс смущенно усмехнулся.

– Сегодня утром я очень разозлился – настолько, что в порыве бешенства приказал Тому составить письмо и немедленно отослать его вам.

– И все же я настаиваю, – упорствовала Ханна. – Я обязана заплатить за причиненное беспокойство…

– А я считаю, что соседи обязаны быть снисходительными друг к другу, – вкрадчиво промолвил Алекс. – Давайте забудем это небольшое происшествие. Лучше позвольте спросить: не согласитесь ли вы поужинать со мной завтра вечером?

Ханна потеряла дар речи и воззрилась на него с таким изумлением, словно он попросил ее прогуляться нагишом средь бела дня по Пятой авеню.

– Нет. – Ответ слетел с ее губ со скоростью взорвавшегося динамита, но Ханна поздно спохватилась и опять покраснела. – Давайте лучше не отвлекаться от темы. Я возмещу все убытки, и точка. – Она упрямо вздернула подбородок. – Но буду с вами откровенна: поскольку только начала практиковать, мне придется выплачивать вам сумму частями.

– Кажется, я нашел приемлемый для нас обоих компромисс, – произнес Алекс.

– Какой еще компромисс? – осторожно спросила она.

– Мне потребуется ваша профессиональная помощь, – объяснил он. – Скажем, шесть сеансов терапии в обмен на сумму за проделки Шермана.

– О, не думаю, что это хорошая идея…

– Это гениальная идея, – перебил ее Алекс, отметая в сторону все возражения. – Я давно собирался обратиться к психиатру, но никак не находил времени. Теперь я в отпуске, и что же обнаруживаю? У меня под боком живет врач-психотерапевт. Сама судьба свела нас вместе. – Он улыбнулся, чрезвычайно довольный своими доводами.

Ханна была в замешательстве. Сомнения рвали ее на части. С одной стороны, она всегда стремилась помогать людям, если видела, что они нуждаются в профессиональном лечении. А с другой, она очень сомневалась, что случай ответственен за то, как складываются дела. Уж не готовится ли Судьба сыграть с ней злую шутку? В конце концов, чувство профессионального долга взяло верх над мучительными опасениями женщины, и Ханна решилась спросить:

– Что у вас за проблема?

– Фобия, – без промедления ответил Алекс.

– Какая именно?

– Я страдаю арахнофобией.

Она устремила на него недоверчивый взгляд.

– Вы боитесь восьминогих букашек? – Трудно было поверить, что этот могучий мужчина вообще способен испытывать страх. Даже сейчас его, расслабившегося в кресле, окружала аура непоколебимой уверенности в себе и абсолютной собранности. – Вы и вправду боитесь пауков?

– Ужасно, – подтвердил Алекс.

Ханна подозрительно прищурилась. Верить или нет? Определенно, в глазах Алекса мелькало что-то такое, что подсказывало ей – он не совсем правдив. Однако ей придется заняться его лечением, ведь другого способа выплатить долг нет.

– Хорошо, – наконец согласилась Ханна. – Шесть сеансов.

– Вы свободны завтрашним утром? Вас устроит, скажем, девять часов?

– Десять, – из чувства противоречия поправила она. Хотя ее завтрашнее утро и было совершенно свободно, Ханна ощутила потребность выставить собственные условия и назначить время по собственному усмотрению.

– По рукам, – кивнул Алекс.

Ханна поднялась с непреодолимым желанием поскорее выбраться отсюда, убежать куда-нибудь подальше от Александера Доналдсона.

– Значит, договорились. До встречи, – попрощалась она у парадной двери.

– Буду с нетерпением ждать завтрашнего дня. – Алекс открыл перед нею дверь. Потом выглянул в сад и нахмурился. – Где вы оставили машину?

– Я пришла пешком.

– Тогда я не могу допустить, чтобы вы возвращались домой одна, – уже стемнело, – сказал Алекс. – Я попрошу Джейкоба отвезти вас.

– Какая ерунда! – резко ответила Ханна, кое-как подавляя нахлынувшее на нее чувство неприязни. Предложение Алекса напомнило ей о прошлом. Кто взвалит на себя труд подсчитать, сколько раз ее препоручали заботам бесчисленных шоферов, гувернанток, экономок? Всю жизнь о Ханне волновались чужие люди. – Уверяю вас, я прекрасно доберусь сама. Совершенно незачем беспокоить Джейкоба. Кроме того, я люблю прогулки на свежем воздухе.

– Тогда я сам провожу вас, – заявил Алекс тоном, не допускающим возражений. В ответ Ханна лишь пожала плечами, желая показать, что ей абсолютно безразлично, отправится он провожать ее или нет. Алекс вышел вместе с ней на улицу и зашагал рядом.

В полном молчании они вышли за пределы освещенной огнями его особняка территории и ступили в ночную темноту, нависающую между их домами. Когда они взошли на холм, Ханна с радостью увидела вдали огоньки своего дома, горящие словно маяки надежды. Предусмотрительная Эдна, точно бдительный хранитель домашнего очага, зажгла на веранде свет.

– Почему вы решили построить дом именно здесь? – спросила Ханна, первой нарушая тягостное молчание. – Ведь офисы вашей компании, насколько мне известно, находятся в центре Нью-Йорка.

– Сам не знаю. Может, потому, что устал от городской жизни. Может, потому, что мне принадлежат близлежащие земли. Моя семья обычно проводила на расположенной неподалеку даче летние каникулы, поэтому вполне логично, что я решил обосноваться именно здесь.

– Какие у вас сохранились воспоминания о тех каникулах? Хорошие? – вырвалось у Ханны. Она недоумевала, что побудило ее задать такой вопрос. Пустое женское любопытство? Или желание разузнать какие-то подробности его личной жизни? Скорее почувствовав, чем увидев, как Алекс пожал широкими плечами, Ханна затаила дыхание в ожидании ответа.

– Думаю, самые обычные, – наконец произведен.

– «Самые обычные» – это какие? – продолжала допытываться Ханна. Она удивлялась себе: почему ее должно волновать, как Алекс проводил ленивые солнечные деньки в дни своей юности?

– Вообще-то я не привык копаться в воспоминаниях, – честно признался Алекс.

Ханна кивнула головой. Почему-то она предвидела подобный ответ. Мужчины вроде Александера Доналдсона никогда не тратят драгоценное время на столь непродуктивные вещи, как воспоминания. Такие мужчины живут одним днем и делают все возможное, чтобы до мелочей просчитать каждый свой шаг в будущем. Но никогда, никогда они не решаются доставить себе удовольствие – или боль – и предаться воспоминаниям.

– Я смотрю, вы уже приступили к психоанализу? – беззлобно пошутил Алекс и улыбнулся. К тому времени они подошли достаточно близко к дому Ханны, чтобы она смогла заметить в свете горящей на веранде лампы, что глаза его светятся мягким золотисто-коричневым блеском. Однако в глубине скрывался и опасный блеск глаз тигра, подстерегающего добычу.

Хлопнула дверь веранды, и ступеньки крыльца заскрипели под тяжестью грузной фигуры Эдны.

– Ханна, вы? – спросила она и нахмурилась. – А этот что здесь делает?

– Стемнело, поэтому Алекс решил проводить меня, – объяснила Ханна.

– Гм! – хмыкнула Эдна с такой недоверчивостью, словно Ханна призналась ей, что пришла не одна из-за страха наткнуться на оборотня в сегодняшнюю ночь полнолуния.

Когда пожилая матрона вернулась в дом, Алекс спросил:

– Она ваша родственница?

Ханна улыбнулась. Апекс впервые увидел, как ее губы тронула добрая улыбка, а не саркастическая усмешка, и впервые по-настоящему остро осознал, что хочет ее.

– Совсем нет. Во времена моего замужества Эдна работала у Эдварда экономкой. Когда я ушла от него, она поступила так же. С тех пор мы неразлучны, и Эдна стала для меня роднее и ближе любого родственника – Ханна с внезапной ясностью ощутила, что Алекс стоит чересчур близко от нее, и отступила назад – Спасибо за то, что проводили, и спокойной ночи.

Ханна порывисто развернулась. Внезапно ей захотелось убежать, запереться на ключ в какой-нибудь дальней комнате и усмирить дыхание, спрятаться от сокрушительной мужественности Алекса. Ханна так торопилась умчаться куда-нибудь подальше от него, что споткнулась на ступеньках крыльца. Она, вероятно, упала бы и расшибла коленки, если бы сильные руки Алекса не подхватили ее, возвращая ей равновесие.

Сжимая ладонями ее руки чуть повыше локтей, ощущая тепло ее кожи, Алекс долгую секунду боролся с искушением привлечь Ханну в объятья и впитать в себя жар ее тела.

– Спасибо, – снова пробормотала Ханна. Едва Алекс разжал ладони, она стремительно, словно пересекающая ночное небо звездочка, взлетела вверх по лестнице и скрылась в темноте дома.

Алекс улыбнулся. Он продолжал ощущать приятное покалывание в кончиках пальцев, которое возникло после контакта с ее кожей. Алекс не ошибся – в этой женщине кипели настоящие страсти. Страсть мерцала изумрудными огнями в ее глазах, страсть горячила ее кожу.

Арахнофобия… Тогда Алекс брякнул первое, что пришло на ум. Он вдруг представил: если Ханна просто перешлет ему по почте чек за учиненный ее бараном разгром, их тропинки больше никогда не сойдутся. Такого поворота событий Алекс никак не мог допустить. Поэтому он прикинулся больным, чтобы только почувствовать исцеляющее действие ее лечения. Алекс понимал, что виноват, но почему-то не испытывал ни малейшего чувства стыда за свою беззастенчивую ложь. Он прибегнул к уловке ради достижения желаемого. А желал он Ханну. Фактически Алекс не припоминал, когда в последний раз испытывал похожее влечение к женщине. Ханна интриговала его, манила, бросала вызов… Он хотел Ханну, а уж Александер Доналдсон Третий всегда получал то, что хотел.