"Избранное" - читать интересную книгу автора (Изюмский Борис Васильевич)«БОЖИЙ СУД»Свистел надсадно ветер, гнул ветки к земле, рвал одежду. Наверху, в холодной горенке, сжав руки у горла, притаилась Олена, глядела неотрывно на боярский двор, где шли приготовления к «божьему суду». На помост положили ковер, поставили кресло с высокой резной спинкой. Возле помоста стеной стали мечники, дворная стража. Прихрамывая сильнее обычного, прошел к креслу Вокша. Лицо его сумрачно, глаза смотрят недобро, жилистые руки сжимают посох. – Загубят, загубят Гришеньку, – тихим стоном вырывается у Олены, и еще сильнее сплетает она руки у горла. Первым предстал перед Вокшей гончар Темка Корыто. Правая рука его в мешке, шнуром перевязанном. На шнуре – три печати с крестом. Пять дней назад испытывали Темку водой. Перед испытанием допрашивали: – За что Антошке, сыну боярскому, бороду рвал? И Темка в расспросе честно признался: тот Антошка кабалу написал на двадцать пудов меду и его, Темкиным, именем подписал. То верно – брал Темка у него в Веденеев день два пуда меду до рождества, без роста… Брал… И обещался по сроку дать Антошке за мед деньги, как в людях цена держит. Антошка ж кабалу воровскую написал… по умышлению. На то и свидетели есть: камнетес Василий Мыльной… Вокша резко оборвал: – Голь в свидетели негожа. – Кивнул исполнителям: – Учинить божий суд! Тотчас притащили котел с кипятком, сотворив молитву, бросили в него тонкое медное колечко; приказали Темке, закатив рукав на правой руке, колечко выловить, а через неделю руку суду показать: если волдыри сойдут, значит, неповинен ни в чем. Вот и стоял сейчас беззащитный Темка, глядел затравленно на судей. Тиун Перенег не торопясь подошел к нему, рывком содрал с руки мешок, и все увидели – не сошли волдыри, слились в одно месиво. Вокша сказал сурово: – Бог подтвердил! Кабала за боярским сыном остается, а в княжью казну тебе, Темка, вносить виру[13] двенадцать гривен, чтоб не повадно было, бороды драть… Похуленье творить… Гончар хрипло взмолился: – Пощади, правосудец! Отколь деньги такие взять? Не отдай на пагубу, в кабалу к Антошке. Но мечники уже оттаскивали Темку прочь. У холопьих изб челядины бормотали: – Били Фому за Еремину вину! – Правосудие! – Есть гривна – Темушка, нет – Темка! – Боярска правда во все бока гнуча… Олена в горенке своей стала белее снега: к боярскому помосту подходил Григорий. На нем долгополый суконный кафтан, кожаные лапти, из-под плетеной шапки выбиваются русые волосы. Похудевшее, изможденное лицо спокойно. Показалось или впрямь – улыбнулся он ей издали ободряюще, распрямил плечи. «Господи, – взмолилась Олена, – помоги ты ему… Не дай свершиться неправде… Ты же ведаешь, что честен он… Помоги… Услышь меня… И будем век возносить твою справедливость, никогда о ней не запамятуем… И твоя совесть, боярин, – обратилась она мысленно уже к Вокше, – пусть не замутится, увидит всё, как есть…» Вокша мрачно посмотрел на Григория, приказал Перенегу: – Поставь свидетелей с очей на очи. Свидетелей два – Харька, Чудин и Елфим Петух. Харька злобно смотрит на Григория: «Побледнел, падаль? Я те покажу – кто будет разить!» Петух, прикрывая веки, длинно рассказывает, как уличен был Гришка Черный в краже. И Харька крест кладет, что на душу не крив: – Все так и есть в правде! Вокша жестко говорит Григорию: – Не пошли наставленья тебе, подлому татю, впрок! И тогда заклокотало в груди Григория, все подступило к горлу – подлости Вокши, Петуха, предательство Харьки… Снова увидел Олену, окаменевшую в молчаливом стоне у окна горенки… Обжигая боярина темными глазами, он закричал: – Виделки у тебя обнищали, коли правой виновен! Лжу творите! Вокша подумал: «Такие на мятеж подбивают». Вспомнил минуты у собора, тихо приказал: – Кинуть в поруб! Мечники подбежали к Григорию, поволокли от судебного места. Клубились черные тучи над Девичьей горой. Казалось, придавили ее косматой грудью. |
||
|