"Клетка для простака" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 13 Ирония

– А теперь, мистер Роуленд, мы выслушаем, что вы имеете сказать, – начал Хедли.

Бывают такие состояния духа, при которых избыток сюрпризов пробуждает спокойствие, близкое к равнодушию.

Хью пребывал именно в таком состоянии. Он не знал, какие ловушки подстерегают его. Не знал, где они расставлены. Но теперь, когда с Бренды были сняты все подозрения, его это не очень беспокоило.

Как произошло, что Бренда оказалась вне подозрений, он не знал. В его голове звучал все тот же вопрос: куда исчезли тридцать фунтов фарфора, два термоса и пара теннисных туфель, которые еще два часа назад находились в корзине для пикников? Они с Брендой обменялись взглядами, в которых выражался один и тот же вопрос и тот же самый ответ. «Это сделала ты?» – «Нет». «Это сделал ты?» – «Нет!» Взгляды эти можно было приравнять к недоуменному пожатию плечами.

Но мало того. Он знал, что Китти Бэнкрофт, указав истинный вес корзины для пикников, вскоре сведет на нет их неожиданную удачу. Именно поэтому он словно во сне увидел, как Китти решительно вышла из-за угла корта; поймал на себе ее горящий взгляд и услышал, как, отвечая на вопрос Хедли, она клянется, что последний раз видела фарфор в корзине для пикников шесть месяцев назад.

Да, мир обезумел, иначе не скажешь.

А может быть, нет? Может быть, Китти всего-навсего хороший товарищ?

Хью почувствовал прилив благодарности к Китти, и она тут же преобразилась в его глазах. Он попытался дать ей знать об этом, но она, обращаясь к Хедли, упорно смотрела либо себе под ноги, либо в направлении корта. Хью поднялся, чтобы уступить ей место на скамье рядом с Брендой; она уселась с явной неохотой, откровенно не желая находиться в центре сцены. Затем он бросил взгляд через плечо и увидел старого Ника в инвалидном кресле. Его словно озарило: он понял объяснение загадки.

Так, значит, исчезновение его – дело рук Ника? Конечно. Нечего и сомневаться! Ник увидел, понял и принял меры! Здорово! Дьявольски здорово! Хью не питал иллюзий относительно того, как относится к нему доктор Николас Янг. Но если это сделал Ник, то сделал он именно то, что надо, Хью даже испытал к нему некоторое подобие дружеского чувства.

Что касается Бренды, то она уже полностью оправилась. Хью знал, что в тот момент, когда к ее ногам упала открытая корзина, нервы ее не выдержали, и она была близка к обмороку. Хью увидел ее поникшие плечи, отчаяние в глазах и так сильно сжал ей руку, что, должно быть, остались синяки. Теперь же, если не считать бурно вздымавшейся груди, она выглядела вполне спокойной.

– Благодарю вас, миссис Бэнкрофт, – бодрым тоном сказал Хедли. – Кажется, все в порядке. Но в ваших предыдущих показаниях есть один пункт, который мне хотелось бы уточнить. Поэтому прошу вас остаться. А теперь, мистер Роуленд, мы выслушаем, что вы имеете сказать.

– Правильно, суперинтендент.

Иными словами, Хью решил, что худшее позади. Еще ни разу в жизни он так не ошибался. Угрюмый взгляд Хедли мог бы его предупредить.

– Полагаю, вы знаете, что вам могут грозить большие неприятности за то, что вы сегодня здесь сделали?

Хью едва не подскочил:

– Нет. Я вас не совсем понимаю. Каким образом?

– Попробуем помочь вам понять, – промолвил Хедли дружелюбно. – Мисс Уайт говорит, что в самом начале восьмого вы расстались с ней и уехали на своей машине. Куда вы отправились?

– Я проехал только двадцать или тридцать ярдов, до конца улицы. Там я остановил машину.

– Почему?

– У моей машины спустила передняя шина. Я это не сразу заметил. Поэтому я вышел из машины и заменил колесо.

– Вы имеете в виду, что доехали до конца улицы, не заметив, что шина спустила?

– Я не знаю, когда случился прокол. И не сразу его обнаружил. Поэтому, как я уже сказал, я вышел и заменил колесо.

– В котором часу это было? Сколько времени у вас ушло на замену колеса?

– Около двадцати минут. Уже заканчивая, я заметил, что часы на приборном щитке показывают двадцать пять минут восьмого. Если вы хотите знать, зачем я вернулся, то я вернулся, чтобы взять насос. Я обнаружил, что в моей машине насоса нет. Я помнил, что здесь в гараже однажды видел насос, и вернулся.

– Поразительно, – пробормотал старый Ник. Хью почувствовал холодок по спине и легкий толчок, словно он наступил на несуществующую ступеньку лестницы. Только и всего – но то было предчувствие.

Он бы не возражал, если бы Ник просто пытался язвить. Это помогло бы ему избавиться от чувства вины, которое он начал испытывать в присутствии старика, – чувство, будто именно он лишил Ника и Бренды и Фрэнка, будто именно он несет за все ответственность.

Но Ник не язвил. Что-то бормоча, он терпеливо, словно паук в паутине, сидел в своем инвалидном кресле.

Хедли повернулся к нему:

– Что в этом поразительного, сэр?

– Насос, – объяснил Ник. – Да, в гараже есть насос. Стационарный насос, как в общественных гаражах. Мистеру Роуленду было бы весьма затруднительно воспользоваться им, чтобы накачать шину у автомобиля, стоящего на другом конце улицы.

Глаза Хедли сузились.

– Когда я последний раз был в этом доме, – сказал Хью ровным голосом, – то видел в гараже ручной насос. Я точно помню.

– Хью совершенно прав, суперинтендент – подтвердила Бренда. – Я сама помню, что видела этот насос.

Ник ничего не сказал, просто по-прежнему тряс головой.

– Продолжайте, – твердо сказал Хедли. – Вы пришли в гараж за насосом? Вы взяли его?

– Нет. Я не дошел до гаража. Проходя мимо, я заметил, что калитка в живой изгороди открыта, и вошел.

– Зачем?

Наступило молчание.

– Откровенно говоря, не знаю.

– Но должна же была быть какая-то причина, чтобы войти? Судя по тому, что вы нам рассказываете, вы искали насос, чтобы накачать колесо. Почему же вы остановились и вошли сюда?

Хью задумался.

– Калитка была открыта. Я помнил, что, когда мы уходили, она была закрыта. Я почти ожидал встретить Фрэнка. Яснее я не могу объяснить. – Он осадил себя, поскольку дальше пошла бы ложь.

– Продолжайте, – попросил Хедли.

– Я вошел. Было довольно темно, но общие очертания виднелись отчетливо. Я увидел мисс Уайт. Она стояла примерно там, где сейчас стою я: около двери на корт. Она выглядела расстроенной. Я побежал к ней. Она рассказала мне то, о чем вы слышали: что она увидела тело Фрэнка, но не пошла на корт, и что следы оставил кто-то другой.

– В какое это было время?

– Около половины восьмого. Точно не могу сказать.

– Продолжайте.

Полная правда сослужит здесь наилучшую службу.

– Мы поговорили о случившемся. Естественно, мисс Уайт была очень взволнована. Правде не всегда верят. Я испугался, что на основании следов полиция придет к неверным заключениям, хотя оставила их вовсе не мисс Уайт. Поэтому я решил взять из павильона грабли и разрыхлить следы так, чтобы их нельзя было узнать.

Хью отдавал себе отчет в том, что ему грозит масса неприятностей, и вместе с тем понимал, что сказал именно то, что надо. Он заметил, как Хедли кивнул и бросил многозначительный взгляд в ту сторону, где темнела огромная тень доктора Фелла. Заметил на лице Хедли торжествующую улыбку.

– Значит, вы признаете это, мистер Роуленд?

– Да.

– Вы – кого считают уважаемым членом уважаемой адвокатской конторы – признаете, что намеревались совершить серьезное правонарушение? И только вмешательство Марии удержало вас от этого. Так ведь?

– Нет.

– Не так?

– Нет. Я признаю, что это была глупая и опасная мысль, и приношу свои извинения. Но я не привел ее в исполнение по двум причинам. Во-первых, потому, что сама мисс Уайт собиралась сказать правду, во-вторых, потому, что, только взяв в руки грабли, я как следует рассмотрел следы. И тогда мы заметили то, чего мисс Уайт из-за волнения не заметила раньше: следы были слишком глубокими и не могли принадлежать ей. Я понял, что ее рассказ подтверждается, что нет необходимости что-то придумывать, и послал мисс Уайт в дом.

Если это их не убедит, мрачно подумал Хью, то ничто не убедит. Его рассказ был точно рассчитанным сочетанием искренности и скованности – он отражал определенное состояние духа. Хедли кивнул со злорадным удовлетворением:

– Вы слишком умны, чтобы быть откровенным, мистер Роуленд. А теперь расскажите нам всю правду о ваших последующих похождениях. – Он кивнул в сторону корта. – Полагаю, это вы оставили третью цепочку следов?

– Да.

– Когда?

– После того как послал мисс Уайт в дом. Где-то между без десяти минут восемь и восемью.

– Что заставило вас отправиться туда?

Хью развел руками:

– Мне было необходимо увидеть, как обстоит дело. Это вы можете понять, суперинтендент. Хотел посмотреть, нет ли какого-нибудь ключа к разгадке. Меня интересовало, что Фрэнк вообще делал на теннисном корте. Интересовало, что сталось с его ракеткой и мячами. Интересовало, что…

– Постоите! – резко оборвал Хедли, вскидывая голову – Вы имеете в виду теннисную ракетку, которая лежит на крыльце? Хотите сказать, что внимательно осмотрели корт и не увидели ракетку?

– Нет. Я ее действительно не видел.

– А теннисные мячи? А книгу, которую он одолжил у миссис Бэнкрофт?

– Нет.

Хью был не на шутку озадачен. Все названные предметы нельзя было не заметить. Они слишком бросались в глаза. У ракетки Фрэнка была рама из белого полированного дерева и зеленые струны; мячи были сравнительно новые, беловатые с зеленой сеткой; книга была в красном переплете с белым тиснением. Освещенные ослепительным светом, они обрели зловещую реальность. Но, даже мучительно напрягая память, Хью не мог вспомнить, видел он их после смерти Фрэнка или нет.

– И я не могу их вспомнить, – согласилась Бренда, поймав его взгляд. – Я сама была здесь некоторое время, но их не видела. – Она нервно рассмеялась – Я абсолютно уверена, что непременно запомнила бы книгу под названием «Сто способов стать идеальным мужем». Где они лежали?

Хедли колебался.

– Сержант! Сходите и покажите им это место. Мы нашли эти вещи на корте. Они были свалены в кучу под самой оградой с восточной стороны. Там, где сейчас стоит сержант, немного дальше середины. И вы говорите, что, когда были здесь последний раз, у ограды ничего не лежало?

– Уверена, что нет, – твердо ответила Бренда – Вы полагаете, что кто-то положил их там позже?

– Не знаю.

– А вы, мистер Роуленд?

– Не стану клясться, суперинтендент, но могу сказать, что не видел их.

– Поразительно, – пробормотал Старый Ник.

Хедли обвел всю группу твердым, подозрительным взглядом.

– Впрочем, не важно. Этим мы займемся позднее. Итак, мистер Роуленд, вы отправились на корт, чтобы поискать ключ к разгадке. Вы прикасались к телу?

– Нет. Да, – выпалил Хью.

Он оговорился, поправился и восстановил равновесие с такой скоростью, что два слога слились в один, словно при ускоренной звукозаписи. Они еще не успели слететь с его губ, как он вспомнил, что Бренда прикасалась к телу: она распустила концы шарфа, чтобы проверить, не подает ли Фрэнк признаков жизни. Полицейские не могли этого не заметить. Хедли не преминул воспользоваться оплошностью Хью.

– Что вы хотите сказать вашим «нда»? Вы прикасались к телу или не прикасались?

– Извините. Я забыл. Да, прикасался. Я ослабил узел шарфа на его шее.

– Зачем вы это сделали?

– Проверить, не осталось ли в нем признаков жизни.

Брови Хедли поползли вверх.

– Так ли? Уже в половине восьмого вы знали, что он не подает никаких признаков жизни. Или вы полагали, что в восемь они появятся?

Это уже совсем плохо.

Живая, бодрствующая часть сознания Хью говорила ему:

«Вот осел; когда же ты научишься думать прежде, чем говорить?» Другая часть отчаянно искала, что ответить. Но тут он услышал свой собственный на удивление спокойный голос:

– Я неудачно выразился, Конечно, я знал, что он мертв. Но в случае насильственной смерти, даже зная, что человек мертв, всегда посылают за врачом. То же было и со мной. Узел шарфа был распущен. Я знал, что Фрэнк мертв, но должен был убедиться.

– Поразительно, – пробормотал старый Ник.

Инвалидное кресло со скрипом приблизилось еще на несколько футов, что уже начинало производить гипнотический эффект.

– Суперинтендент, – проговорил Ник мягким, усталым, почти трагическим голосом. – Я не хочу вмешиваться. Сегодня я уже наговорил кучу вздора, за который мне становится стыдно. Но все-таки можно мне кое-что сказать?

Хедли подозрительно посмотрел на него.

– В зависимости от того, насколько это важно. Это важно?

– Боюсь, – продолжал доктор Янг, пытаясь подражать своим былым грубовато-добродушным манерам, – что старый Ник теперь мало кого интересует. Смерть Фрэнка, естественно, меня потрясла. Но в то же время я не хочу, чтобы вы подумали, будто я держу зло на молодого Роуленда. Вовсе нет. Сегодня, будучи не в себе, я, возможно, наговорил много глупостей, но зла я не держу. И не потому, что я простил – отнюдь нет, – а потому, что хочу, чтобы Бренда была счастлива.

– Да, да, ну же!

– Джерри Нокс и я, – продолжал Ник, вынимая носовой платок и сморкаясь, – всегда старались делать для Бренды все, что в наших силах. Да, старались. Если бы Бренда подошла ко мне и сказала: «Ник, я не хочу выходить за Фрэнка, я хочу выйти за этого парня Роуленда», я бы сказал. «Хорошо, дорогая, если ты действительно этого хочешь, давай, выходи. Ты ведь не думаешь, что старый Ник встанет на твоем пути?»

– Ник, пожалуйста, – воскликнула Бренда. Она спрыгнула с крыльца и подбежала к нему.

– Ну-ну, моя дорогая, – сказал Ник, гладя ее по руке. – Я не хочу, чтобы ты думала, будто я ищу сочувствия. Пойми это! Кое-кто из нас уже не так молод, как бы ему хотелось. Но я вовсе не поэтому обращаюсь к суперинтенденту. Нет, я обращаюсь к нему потому, что… Дорогая, у меня в кармане спички и пачка сигарет. Ты не дашь мне огня?

Бренда исполнила его просьбу. Когда она чиркала спичкой, руки у нее дрожали. Хью видел ее лицо над пламенем, оно пылало, и в нем читались сострадание, чувство вины и даже стыд – и в ее выражении молодой человек увидел серьезную опасность всему, что связывало его с Брендой.

Чего доброго, Ник еще завоюет ее.

– Нет! – отчеканил Ник, беря у нее спичку и откидываясь на спинку кресла, под лучами прожекторов вверх поползли кольца голубого дыма. – Так вот, суперинтендент, я, что называется, теоретик. О преступлениях мне известно только по книгам. Но и Фрэнка, и Бренду я всегда учил в случае необходимости мыслить быстро и правильно. Я был для них своего рода наставником.

– Да, дорогой, – подтвердила Бренда серьезным тоном.

– Да. Да? Вы желаете знать, каким образом мужчина весом в сто сорок или сто пятьдесят фунтов и с соответствующим размером ноги смог надеть туфли четвертого размера. Я могу вам сказать, – яростно прошипел Ник. – Но вот в чем беда. Я не держу зла на молодого Роуленда. И не хочу, чтобы вы думали, будто я хочу его обвинить, поскольку это не так…

– Минуту, доктор Янг, – прервал Хедли. – Если у вас есть что нам сказать, говорите.

– Именно это я и делаю. Не знаю, сам ли я додумался или прочел в каком-нибудь рассказе. Но я вспомнил про акробатический трюк, относительно которого Роуленд заключил с Фрэнком пари. Потому-то мне и пришло это на ум. Они держали пари две недели назад. – Ник поднес руку, в которой держал сигарету, ко лбу. – Суперинтендент, вам не нравится странный вид этих следов? И – да поможет нам Бог! – мне тоже. Они словно петляют. Вы говорили то же самое, так ведь?

Хедли едва не потерял терпение:

– Говорил или не говорил, к чему вы клоните, сэр? В чем заключалось пари Роуленда с мистером Доррансом?

– В том, – пробормотал Ник, – что Роуленд пройдет через весь наш сад на руках.

В голове Хью словно раскрылось окно: он понял, к чему клонит старик. Он вспомнил тот вечер в саду. Вспомнил, что до дела так и не дошло. Понял, что, выражаясь фигурально, все переворачивается с ног на голову, грозя его уничтожить.

– Ужасно говорить такие вещи, – сокрушенным тоном уверял Ник. – Но это может сделать любой порядочный гимнаст. Мужчина весом в сто сорок или сто пятьдесят фунтов не может надеть на ноги туфли четвертого размера. Но он может надеть их на руки.

Все это время я опасался, что бедного Фрэнка убили именно таким способом. Парень, убивший Фрэнка, сказал ему: «Хотите побиться об заклад, что я дойду до середины корта в туфлях четвертого размера, которые мне слишком малы?» Фрэнк ответил: «Вам этого не сделать». Тогда убийца берет туфли четвертого размера, надевает их на руки и идет туда на руках. Вот почему следы петляют. Вот почему убийце пришлось разрыхлить землю вокруг тела Фрэнка: придя туда, убийца должен был выпрямиться. Выпрямившись, он обхватил бедного Фрэнка и задушил его…

– Ник! – воскликнула Китти Бэнкрофт.

– …и затем вернулся на руках. Я сказал «опасался», именно это я имел в виду. Почему? Ибо что бы ни случилось, я хочу видеть Бренду счастливой. И она будет счастлива, чего бы мне это ни стоило.

Разные люди, стоявшие у теннисного корта, восприняли это объяснение по-разному. Китти напряженно вглядывалась в пустоту, словно ее посетило неожиданное прозрение. Бренда была готова вот-вот разразиться истерическим смехом. Но ни на кого не произвело оно более странного впечатления, чем на суперинтендента Хедли. После продолжительного молчания Хедли присвистнул и задумчиво проговорил.

– Доктор Янг, я вам очень обязан.

– Вы полагаете, что моя догадка правильна?

– Да, – согласился Хедли с чрезвычайно серьезным видом. – Я полагаю, что, вероятнее всего, вы попали в точку. Клянусь Богом, да! Мы уже имеем мотив, возможность и темперамент. Теперь, когда у нас в руках способ…

– Все в порядке, Бренда, – заверил девушку Ник. – Видит Бог, я бы никогда не пошел на такой шаг, если бы мог иначе. Но, суперинтендент, я не понимаю, зачем ему понадобилось делать это в туфлях Бренды; разве что сперва он хотел бросить на нее подозрение, а затем проявить благородство, ее же выгораживая. Такое вполне вероятно. Мне знаком такой психологический тип. Но, в конце концов, должен же Роуленд питать к ней хоть какое-то чувство…

Суперинтендент Хедли словно пробудился ото сна.

– Роуленд? – переспросил он недоуменно. – Кто говорит, что это Роуленд? Вы?

Ник попытался было привстать, но тут же плюхнулся обратно.

– Нет. Нет, суперинтендент, конечно нет. Но… я имею в виду… что…

– Если вы, сэр, не можете сами догадаться, кого я имею в виду, – отрывисто проговорил Хедли, – то в мои обязанности не входит сообщать вам об этом. Нет ничего более дикого, чем мысль, будто мистер Роуленд может совершить преступление способом, который навлек бы подозрения на мисс Уайт. Кроме того, ни один гимнаст-любитель не осмелится на такой трюк. Он с ним не знаком; ему с ним не справиться; он слишком рискован.

Нет. Человек, о котором я думаю, – профессиональный акробат. Человек, который на моей памяти именно так ходил на руках. Человек, который проделывает это двадцать раз в день. Человек, которому равно сподручно ходить как на ногах, так и на руках. Человек, который сегодня был в этом павильоне. Человек, который вполне мог додуматься до того, чтобы навлечь подозрение на мисс Уайт и хоть как-то отомстить за Мэдж Стерджес. Человек, который обещал убить Дорранса, который был способен убить Дорранса и который, по-видимому, выполнил свое обещание. Премного вам благодарен. Если эти следы вкупе с показаниями мисс Уайт и мистера Роуленда не доказывают его вину, то провалиться мне на этом месте.

Бренда и Хью дружно запротестовали:

– Но…

– Послушайте, суперинтендент, вы не можете этого сделать! Вы не понимаете. Вы все непр…

– Думаю, мне больше нет необходимости затруднять вас, – сказал Хедли, с удовлетворением закрывая записную книжку. – Фелл! Могу я поговорить с вами наедине?

Через двадцать четыре часа Артур Чендлер, который знал про следы не более человека с Луны, был арестован по обвинению в убийстве Фрэнка Дорранса.