Крис Картер Дом с привидениями

Сочельник

Где-то в Мэриленде

Дом имел полное право именоваться особняком. И стоял он наособицу — в глухом углу, вдалеке от мало-мальски населенных мест, и вид имел совершенно особенный. Романтически-мрачный.

Да еще в такой вечер…

Темный салон автомобиля осветился фарами машины, подъехавшей сзади. Даже странно: сразу два автомобиля в глуши, возле дома, в котором, похоже, давно никто не живет. Малдер едва заметно улыбнулся — ему ли было не знать, кто еще приехал в эту глушь.

Машина встала вровень с машиной Малдера, стекло в дверце опустилось.

— Я уж думал, что ты не приедешь, — сказал Малдер.

— Извини, — сказала Скалли. — Везде такие очереди… Чем будем заниматься?

— Сидеть в засаде.

— В сочельник?!

— Сегодня знаменательная дата.

— В самом деле?

— Да. Поэтому я тебе и позвонил. Глуши мотор, я введу тебя в курс дела.

— Малдер, мне еще подарки надо завернуть — завтра же Рождество.

Малдер громко хмыкнул, и Скалли поняла, что ее отговорки признаны неубедительными. Она вздохнула и сдалась — заглушила мотор, вышла из своей машины и села в машину Малдера.

— Ладно, вводи меня в курс дела.

— Нет, раз у тебя семейные заботы, мне неловко…

Говорит, а сам ухмыляется. Мерзавец. Скалли прервала Малдера нетерпеливым жестом.

— Раз уж я притащилась в такую даль, нужно хоть узнать зачем.

— Я думал, тебе будет… — Малдер не сразу подобрал подходящее слово, — любопытно.

Скалли отвернулась, посмотрела на унылую громаду дома, в окнах которого не было ни проблеска света.

— Кто здесь живет?

— Никто.

— На кого тогда засада?

— На прежних хозяев.

— Они что, вернулись?

— Нет. В этом-то и дело.

— Поня-атно, — протянула Скалли. Опять Малдер со своими

паранормальными штучками. Нынче его, кажется, повело на готику. — Древний замок погружен во тьму. Над чащей, как водится, навис густой туман… Но что это? Уж не оборотень ли воет на Луну?

— Это моя щека ноет от твоей оплеухи, — сказал Малдер, улыбаясь.

— Малдер, — сказала Скалли с укором, — ты решил в ночь перед Рождеством втянуть меня в охоту за призраками?

— Правильнее называть их привидениями.

— Называй как хочешь. Малдер, у меня подарки не завернуты.

А завтра, ровно в шесть часов, семейный сбор под елкой. — Скалли хотела было уйти, даже потянулась открыть дверцу…

— Ничего, мы быстро, — торопливо сказал Малдер. — Только сначала я все же введу тебя в курс дела. Итак, Рождество 1917 года — смутное, страшное время. Американские солдаты гибнут в Европе на полях сражений Первой Мировой войны. А в Америке ужасная эпидемия вирусного гриппа, смерть не миновала ни одного порога, косит и старых, и малых. В душах людей поселилось глухое отчаяние. Смутное, страшное время…

— Ты начинаешь повторяться, — заметила Скалли.

— А здесь, в этом самом доме, — Малдер указал на темную

громаду особняка, — двое людей, созданных друг для друга, приняли смерть не от войны, не от чумы, не от кованого сапога, не от фугасной бомбы, а от любящей руки…

Он замолчал, выдерживая драматическую паузу.

— Ну и?.. — не вытерпела Скалли.

— Его звали Морис, — продолжил Малдер. — Человек он был

довольно замкнутый, но мужественный, за что и полюбила его красавица Лайда, озарявшая все вокруг ангельским светом своей чистой души. Они словно спустились с небес, но боги не смогли оградить их от ужасов грубой холодной земли…

Он опять замолчал, и Скалли опять не сдержалась:

— Какое же несчастье их постигло?

— Ими овладел безумный страх перед неминуемой разлукой, и

они решили, что лучше быть вместе вечно, чем провести врозь хотя бы одно Рождество.

— И они покончили с собой? — спросила Скалли, чувствуя трепет в душе.

— Теперь их души посещают этот дом каждый сочельник, — кивнул Малдер. И признался с трогательной улыбкой: — У меня сердце сжимается…

Скалли улыбнулась тоже.

— Замечательная история, Малдер. И рассказчик ты

великолепный. Но я не верю ни одному твоему слову.

— Как, ты не веришь в привидения? — искренне удивился Малдер.

— А ты этого не ожидал?

— Нет. Я думал, все в них верят.

— В другой раз, я, может, и позволила бы себя уговорить, но

Санта Клаус уже в пути, так что извини, Малдер.

Скалли решительно открыла дверцу и вышла из машины. Малдер, пожав плечами, вылез тоже.

— Привет семье, — бросил он, направляясь к дому.

— Постой! Ты куда? — обеспокоилась Скалли.

Малдер помахал фонариком.

— Я только взгляну — и сразу назад.

Скалли покачала головой и сказала сама себе:

— Ни за что. Я уже зареклась…

Она повернулась к своей машине, выискивая ключи в кармане плаща. В кармане ключей не было. И в замке зажигания их тоже не было. Да где же они? Может, выпали на сиденье в машине Малдера? Скалли прильнула к стеклу, высматривая на сиденье блеск анодированного металла. Нет, не видать…

А Малдер уже зашел в дом.

Тычась лучом фонаря в темные углы, Малдер бродил по огромной гостиной. Здесь все до странности походило на зловещий дом Говарда Стауфа. У Малдера было стойкое ощущение чужого взгляда в спину, и он непроизвольно сутулился, втягивая голову в плечи. Ладони вспотели, фонарик был словно кусок мыла — такой же скользкий, пятно света металось по стенам, по мебели… Может, это сами вещи угрюмо взирают на непрошеного гостя из-под полуопущенных век?.. Эти вот старинные часы, например…

Внезапная вспышка молнии осветила дом, на мгновение превратив окружающее в сверхконтрастную черно-белую фотографию; загрохотал гром.

— Малдер!

Вздрогнув, он обернулся. На пороге стояла Скалли.

— Передумала? — Голос Малдера прозвучал несколько тонковато.

— У тебя ключи от моей машины? — требовательно спросила Скалли.

— Нет.

— Перестань, Малдер. Не валяй дурака.

— Зачем мне твои ключи?

— Может… — Скалли подошла ближе, в луч света от фонаря Малдера; вид у нее был очень растерянный, — может быть, схватил по ошибке…

— А может, это привидения? — сказал Малдер, дурацки ухмыляясь.

Чудовищного вида напольные часы стали отбивать время. На первом ударе фонарь в руке Малдера дрогнул — это было так неожиданно: он же был уверен, что часы стоят…

Часы отмерили одиннадцать громких дребезжащих ударов. В наступившей тишине Малдеру показалось, что он слышит, как бьется сердце Скалли. Очень быстро бьется. Или это его собственное сердце заполошно колотится испуганной птицей?..

Ну, что там еще?..

Сверху донесся непонятный звук, и сразу вслед за ним — порыв холодного ветра, словно где-то поблизости открылась форточка на Аляску.

— Леденящее дуновение, — пробормотал Малдер, передернув плечами. Он поднял фонарь и осветил лестницу, ведущую на второй этаж. Похоже, он был не прочь продолжить исследование этого мрачного дома.

— Должно быть, ветром распахнуло окно наверху. — У Скалли немедленно нашлось объяснение. — Я слышала метеопрогноз по радио: надвигается гроза, вероятность дождя — восемьдесят процентов, возможно даже пойдет снег…

Снова сверкнула молния, и ударил гром. Новый порыв студеного ветра пронизал до костей. Входная дверь с треском захлопнулась.

Скалли бросилась к дверям, стала трясти их, дергать и крутить дверную ручку. Бесполезно. Двери не открывались.

— Не иначе духи уже здесь, — констатировал Малдер.

— Хватит пугать меня призраками, — раздраженно сказала Скалли. — Лучше помоги открыть дверь.

— По-моему, наверху кто-то ходит, — сказал Малдер невпопад.

— Вот, опять. Слышала?

— Малдер, мне нужно ехать домой, — сказала Скалли с нажимом.

— Ты что, боишься?

— Я ничего не боюсь!

— Привидения никому вреда не причиняют, — успокоил Малдер. Но все же прибавил: — Как правило.

Он стал подниматься по лестнице на второй этаж.

— Не пытайся меня запугать — не выйдет, — бросила Скалли ему в спину.

Малдер ничего на это не ответил, продолжая неторопливое восхождение к источнику таинственных звуков.

Скалли посмотрела на старинные часы, напугавшие их с Малдером своим громогласным боем, сверилась с часиками у себя на руке — и те, и другие шли минута в минуту. Очень странно для давно покинутого дома…

— И вообще, мне домой пора. — В голосе Скалли прорезались истерические нотки.

Еще одна молния за окном, еще один громовой раскат.

Скалли горестно вздохнула, достала из кармана плаща фонарик и заторопилась вслед за напарником.

— Малдер…

— Ш-ш-ш, — остановившись, прошептал он. — Что это?

— Это игра больного воображения, — сердито сказала Скалли.

— Намертво впечатавшийся штамп из многочисленных триллеров. Ты слышишь скрип — и сразу мороз по коже. Видишь тень — и воображаешь себе такое…

Малдер махнул рукой и стал подниматься дальше. Скалли не отставала.

— В общем, сам образ доброго призрака полностью соответствует тому, что я сказала. Верить в то, что бесплотный дух способен материализоваться, а душа способна вернуться на землю погостить — глупо и смешно. Нет, правда, вопреки всем физическим и биологическим законам мы воображаем себе бестелесных существ, облаченных в лохмотья, и наделяем их атрибутами, почерпнутыми из фантастических романов: они не стареют, не болеют, не испытывают чувства голода, не ищут материальных благ. Мы наделяем призраков теми чертами, которые нам хотелось бы видеть в самих себе. Ну скажи, что я неправа.

Малдер как будто и не слушал, что там болтает его нервничающая напарница. Он ненадолго задержался возле окна (окно, кстати, было законопачено наглухо, и откуда взялся этот знобящий сквозняк — непонятно…), посветил фонарем налево, посветил направо, увидел дверь, попытался ее открыть — дверь не открывалась. Скалли, неотступно следуя за Малдером по пятам, говорила и говорила без остановки. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что говорит слишком много, что ее несет, но просто не могла это прекратить.

— Да, Малдер, не нужно иметь ученую степень по психологии, чтобы понять тягу нашего подсознания к сверхъестественному. Сам знаешь: жажда бессмертия, вера в некую субстанцию, существующую вне нашего бренного тела, вера в то, что лишь на короткий срок мы расстаемся с близкими нам людьми — все это сильные, отчаянные наши желания, в них, собственно, и заключена человеческая суть, а также суть завтрашнего праздника…

В этот момент дверь, в которую Малдер толкался минуту назад, со скрипом отворилась сама собой.

Малдер шумно сглотнул.

— А теперь скажи, что тебе не страшно.

— Ну хорошо — страшно, — призналась Скалли. — Но это безотчетный страх.

Приотворившаяся дверь — ждала; в узкую щель пробивалась полоска света. Их как будто приглашали войти.

Скалли глубоко вздохнула, пересилила себя и пошла к двери.

Малдер остался на месте.

— Я тебя прикрою. — Как-то недостаточно обнадеживающе он это произнес…

— Вот спасибо, — сказала Скалли, не скрывая сарказма. И распахнула дверь пошире, легонько толкнув ее кончиками пальцев левой руки. — Малдер, — сказала она, заглянув за дверь, — а может, это и не призраки вовсе? Может, здесь и впрямь кто-нибудь живет?

— Никто здесь не живет, — сказал Малдер мрачно.

— Когда мы сидели в машине, все окна были темные. А теперь — посмотри сам.

Малдер помедлил, но все же подошел.

За дверью была галерея — неширокая, да вдобавок загроможденная книжными шкафами, на полках которых тускло блистали тиснеными корешками толстенные фолианты. С галереи открывался вид на просторную комнату с камином и мебелью, накрытой холщовыми чехлами. Комната была ярко освещена громадной люстрой, свисавшей с потолка на толстой цепи.

— Должно быть, перепад напряжения… — неуверенно предположил Малдер.

— А ты не обратил внимания на то, что часы внизу показывают точное время? — спросила Скалли.

— Разве? — удивился Малдер.

— Да. И чем ты объяснишь вот это? — Скалли указала фонариком на камин. Над золой в камине курился легкий дымок.

С галереи можно было спуститься только по приставной лестнице. Малдер так спешил, что едва не свалился на голову Скалли, спускавшейся первой.

От камина еще исходило тепло.

— Огонь только что догорел, — сказала Скалли.

— Ага, — кивнул Малдер.

— Ты явно разочарован, — заметила Скалли.

Малдер пожал плечами.

— И кому только взбрело в голову поселиться в этом проклятом месте?

— Так оно еще и проклятое?

— Да. Кто бы здесь ни селился — все умирали не своей смертью. За восемьдесят лет — три двойных убийства, и все под Рождество…

Вдруг погас свет. Скалли внутренне была к этому готова и сразу включила фонарик.

— У-у, — протянул Малдер. — Опять этот звук.

Он поднял голову. Скалли же, наоборот, светя фонариком себе под ноги, смотрела в пол.

Загадочный звук шел снизу, из-под половиц!

Теперь это не было похоже на шаги, скорее на стук, слабый стук — словно кто-то, смертельно уставший, умолял, чтобы его наконец выпустили…

Скалли ощутила знобящий холодок между лопатками.

Подумалось: кто-то прошел по моей могиле…

Малдер рывком сдвинул в сторону громоздкое кресло, опустился на четвереньки, приложил ухо к полу. Тот, кто издавал под полом звуки, — кто бы он там ни был, — затих.

Происходящее нравилось Скалли все меньше и меньше. Собственно, ей с самого начала ничего здесь не нравилось. Она направилась к лестнице, по которой они с Малдером только что спустились с галереи — но лестница пропала непонятно куда.

— Малдер… — Скалли попятилась, натолкнулась на кого-то, резко обернулась — и громко, пронзительно завопила. Рядом с ней, лицом к лицу, стоял некто, до ужаса похожий на Бориса Карлоффа. В следующее мгновение это чудовище Франкенштейна знакомо ухмыльнулось, и Скалли опознала в нем своего ненормального напарника. Малдер, дурачась как мальчишка, снизу подсветил лицо фонариком и превратился в персонажа из фильма ужасов.

— Не смешно, — сердито сказала Скалли. В настоящий момент ей очень хотелось треснуть Малдера фонариком по голове.

— Под половицами наверняка есть тайник, — радостно объявил Малдер и схватил стоявшую возле камина кочергу.

— Что ты задумал? — подозрительно спросила Скалли.

— А вдруг там кто-то застрял и не может выбраться. — Малдер примерился кочергой к стыку двух досок паркета.

Скалли схватила его за рукав.

— Малдер, прекрати!

— А что? — сказал он. — Давай их выпустим. Оружие у тебя есть, и в переделках ты бывала еще и не в таких.

Пол был сработан на совесть, доски плотно пригнаны одна к другой. Но Малдер был упрям, и кочерга ему попалась крепкая, кованая, больше похожая на пожарный багор. С душераздирающим визгом гвоздей Малдер отодрал-таки одну паркетину, положил кочергу, посветил в дыру фонариком…

— Я был прав, — глухо сказал он. — Наполовину.

Скалли тоже посмотрела в открытый Малдером тайник.

— О, господи!

Под полом лежал труп. Вроде бы мужской — трудно было сказать наверняка, потому что труп весь иссох, мумифицировался, практически превратившись в скелет. По крайней мере, одежда на нем была мужская. Одежда, как ни странно, сохранилась неплохо.

Малдер руками оторвал еще пару досок.

— Скалли, посмотри.

— Женщина, — выдохнула Скалли.

Блузка на мертвой женщине когда-то была белой, но вот это темное пятно определенно…

— Судя по всему, их застрелили, — сказала Скалли.

— Да, — согласился Малдер. Он заметил, что у мертвого мужчины была дырка во лбу.

— А знаешь, что самое странное?

— Что?

— На ней — моя одежда, — проговорила Скалли с дрожью в голосе.

Малдер оглянулся, посмотрел на Скалли. Потом посмотрел на мертвую женщину. Потом — снова на Скалли. Хмыкнул:

— Вот незадача.

— Напрасно веселишься. — Луч фонаря Скалли уперся в мертвого мужчину. — На нем — твоя.

Малдер еще раз — внимательнее — взглянул на мертвеца и похолодел.

— Скалли…

Она подтвердила его худшие подозрения:

— Это — мы.

Они кинулись прочь, побежали как от чумы, распахнули ближайшую дверь — и остановились на пороге.

Эта комната была точь-в-точь как первая: такая же мебель, такой же камин… Такая же дыра в полу!

Малдер не верил своим глазам.

— Скалли…

— Та же самая комната, — сказала она растерянно, светя фонариком то в одну, то в другую сторону от порога.

Они вернулись назад, прошли через противоположную дверь и вновь очутились в такой же — в той же самой! — комнате. Ситуация складывалась как в дурном фантастическом романе.

— Погоди-ка, — сказал Малдер, осветив дверь впереди. — Кажется, я начинаю понимать…

— Если ты пойдешь в ту дверь… — подхватила Скалли.

— …то выйду из этой. — Малдер указал на дверь у себя за спиной. — Ну хорошо.

Он решительно двинулся вперед. В то самое мгновение, когда он проходил в дверь, Скалли оглянулась — но позади Малдера не оказалось. И впереди его тоже не было.

— Малдер, — позвала Скалли.

— Скалли, — донеслось в ответ. Но вот откуда — спереди?

сзади? Кажется, все-таки сзади.

Скалли направилась в ту сторону. Вошла в комнату — первую? вторую? третью?.. Не знаю. Да и какая разница?!

На улице в очередной раз ударил гром. Но громче грома был стук захлопнувшейся за спиной двери.

— Скалли! — крикнул Малдер. — Скалли, ты меня слышишь?

Захлопнувшаяся дверь не открывалась. Ладно, будем действовать проверенным полицейским способом. Малдер переложил фонарик в левую руку, правой достал из кобуры пистолет. После выстрела в замок открыть дверь не составило труда. Правда, толку от этого было чуть — за дверью взгляду Малдера явилась глухая кирпичная стена.

— Эй!

Малдер дернулся от внезапного окрика и обернулся, изготовившись для стрельбы, — ноги слегка подогнуты, рука с пистолетом опирается на руку с фонарем, фонарь освещает цель. Целью оказался грузный старикан в старомодном суконном пальто и дурацкой мятой шляпе, нахлобученной на уши.

— Кто вы? — спросил Малдер резко.

— Это я у вас хочу спросить, — брюзгливо сказал старикан. -

Все-таки вы у меня в доме.

Он пошарил рукой по стене и включил свет. Малдер погасил свой фонарик и сунул его в карман, пистолет он по-прежнему держал в руке. Старик пистолета не особенно испугался, осведомился только:

— Надеюсь, вы не грабитель?

— Нет, — сказал Малдер.

— Слава богу, — сказал старик. Он подошел к двери, в которую стрелял Малдер, посмотрел на вывороченный замок, сокрушенно покачал головой и спросил: — Показать вам выход?

— Неудачная шутка, — сказал Малдер.

— Шутка? — переспросил старик. — Я не шучу.

— А вы обратили внимание на дверь?

— Обратил, как не обратить.

— И что вы увидели?

— Увидел дверь с простреленным замком. Кто мне за него заплатит?

— А вы знаете, что эта дверь никуда не ведет? За ней — лишь кирпичная кладка.

Старик покивал.

— Ну конечно. Кладка, да.

— Мне не нравится ваш юмор, — сказал Малдер хмуро.

— Прошу прощения, — желчно сказал старик, — но я не вижу тут никакого юмора.

— А кто же тогда в пол стучал, дверями хлопал? Кто все время над нами подшучивал?

— О, так я имею здесь целую компанию?

— Странно слышать это из уст привидения.

— Кто привидение — я? Ха! — Старик хлопнул себя ладонями по бокам и коротко хохотнул. — Так вот оно что! Это ваш пистолет ввел меня в заблуждение. Значит, вы — охотник за привидениями? И считаете меня призраком? Знаете, эти стены повидали много странных типов. Но вы первый вошли сюда с пистолетом.

— Странных типов? — переспросил Малдер.

— Ну да, — кивнул старик.

— Вроде тех, что лежат вон там, под полом… — Малдер повернулся, показывая на страшный тайник — и остолбенел. Дыра в полу исчезла, словно ее и не было; на этом месте стояли два кресла. — Что это за фокусы?

— Какие еще фокусы? — как бы с недоумением спросил старик.

— Здесь лежат два трупа, прямо под половицами. — Опустив голову, Малдер обошел вокруг кресла. На полу не было ни трещины, ни царапины, доски лежали ровнехонько. Но ведь он сам, своими руками…

— Присядь, сынок, — сказал старик. — В ногах правды нет.

Сунув пистолет в карман, Малдер рухнул в кресло, закрыл лицо руками.

— Выпиваешь? — стоя над ним, строго вопросил старик. — Колешься? Покуриваешь?

Не отнимая ладоней от горящего лица, Малдер помотал головой:

— Нет. Нет. Нет.

— Так я тебе и поверил. Все вы говорите одно и то же. -

Старик опустился в кресло напротив. — Между прочим, перед тобой — психиатр. Я специализируюсь на психических расстройствах и маниях, связанных со сверхъестественными явлениями.

Сквозь пальцы Малдер с интересом взглянул на старика.

— Правда? Я и не знал, что есть такая специализация.

— Я именую своих пациентов испытателями души, — продолжал старик. — В результате длительного опыта общения с психами всех мастей, я создал своеобразную классификацию, в которой объединил тебе подобных в одну категорию.

— И что же это за категория? — полюбопытствовал Малдер.

— Самовлюбленные, самодовольные, самоуверенные эгоцентристы, — объявил старик голосом судьи, выносящего смертный приговор.

— Отличная категория!

— Не обольщайся, ты далеко не уникум. Таких одержимых и нелюдимых трудоголиков полным полно. В большинстве случаев они заканчивают свои дни в психушке. Имей это в виду.

Малдеру такая перспектива была совсем не по душе.

— Думаю, что вы заблуждаетесь на мой счет, — сказал он.

— Заблуждаюсь? — возмутился старик. — А кто у меня перед

носом пистолетом размахивал? Кто заявлял про мертвецов под полом? Кто твердил о кирпичной стене вместо двери?

Малдер оглянулся на ту самую дверь. В настоящий момент дверь была закрыта. Но не померещилась же ему эта стена, в конце концов?! Нет, один из них двоих, определенно, сумасшедший. Малдер был уверен, что не он.

Полоумный старик не унимался:

— А еще наверняка вбил себе в голову, что видел инопланетян.

Малдер усмехнулся. Что ты можешь знать об этом, несчастный безумец? Да, я видел инопланетян…

— Знаешь, откуда все твои бзики? — подавшись вперед, спросил старик.

— Из окружающей действительности, наверное, — осторожно предположил Малдер.

— Из твоего одиночества, — проникновенно сказал старик. — Одинокий человек всегда склонен к парамастурбации. Она придает его никчемному существованию смысл, который он не может обрести в нормальной жизни. Ведь ты, конечно, считаешь себя серьезной, увлеченной и непонятой личностью. Не так ли?

— Парамастурбация? — с брезгливой гримасой переспросил Малдер.

— Нормальные люди сторонятся таких, как ты. — Старик укоризненно покачал головой.

— Хватит! — сказал Малдер резко. — Я устал от ваших измышлений.

— И каждое Рождество ты проводишь один…

— Я не один!

Старик покивал:

— Еще одно заблуждение.

— Да нет же, — сказал Малдер, удивляясь на себя — зачем он оправдывается перед этим чокнутым. — Я здесь с напарницей. Она где-то в доме…

— За кирпичной стеной? — спросил старик ехидно. — И как же ты сумел ее сюда заманить? Наверное, стянул ее ключи от машины.

Отвечать на этот выпад Малдер счел ниже своего достоинства.

— А хочешь, я объясню тебе, почему ты терпеливо сносишь ее занудные разглагольствования? — спросил старик. — Потому что тебе страшно. Ты боишься одиночества.

Неприятно было слышать такие слова из уст сумасшедшего. Вдвойне неприятно оттого, что старик во многом был прав. Он был прав почти во всем. Но Малдер не хотел это признавать.

— Пойду, поищу свою напарницу, — сказал он и шевельнулся, словно бы собираясь встать, но как-то вяло, неубедительно. Не иначе, этот проклятый старик — энергетический вампир.

— Валяй, ищи. — Старик поднялся, обошел кресло, в котором безвольно оплыл Малдер, и направился к двери с простреленным замком. Открыл ее и преспокойно прошел в соседнюю комнату. Обернулся на пороге, помахал Малдеру рукой: — Кирпичная стена, говоришь? Ну-ну.

Малдер вскочил.

— Пересмотри свой взгляд на жизнь, сынок, — посоветовал

старик с усмешкой.

Малдер рванулся вперед и пребольно ударился лбом о кирпичную стену. У него потемнело в глазах.

Свет опять погас.

— Малдер… — Скалли было страшно до чертиков. Она не призналась бы в этом даже самой себе, но это было именно так. Этот дом, эта гнетущая атмосфера готического романа действовали ей на нервы. Да еще мертвецы под полом…

Не то чтобы Скалли боялась мертвецов, их она повидала много, всяких (спасибо Малдеру!), но эти были не такие, как все. Эти мертвецы были особенные.

Малдер, Малдер, что ты наделал, подумала Скалли с укором.

По-моему, я схожу с ума…

Нет, не хочу. Не хочу и не буду, упрямо сказала она самой себе. Возьми себя в руки, истеричка! Не существует никаких привидений…

За спиной тихонько скрипнула дверь.

Ну почему, почему всегда так — за спиной?

Скалли порывисто обернулась, и ее затрясло, словно под током.

Привидение!

Белое, колышется в воздухе.

Не сдержавшись, Скалли сорвалась на истошный крик. Она

хотела выхватить пистолет, но, путаясь трясущейся рукой в складках плаща, никак не могла нашарить кобуру.

Женщина в белом тоже вскрикнула — не то чтобы испуганно, скорее предупреждающе:

— Нет-нет, не надо, я вас не трону.

— Я агент ФБР! — завопила Скалли. — Я вооружена!

— Кто вы? — удивленно переспросила призрачная женщина.

— Я вооружена, — повторила Скалли, едва не плача. Да где же

этот чертов пистолет?..

— Кто вы?

Как это уже было раньше, освещение включилось само собой, и Скалли смогла разглядеть свою неожиданную собеседницу. Это была сухая седовласая дама с бледным лицом и глубокими черными глазами; ее белые одежды и впрямь слегка смахивали на саван.

Скалли сумела-таки достать свой пистолет, но оружие не прибавило ей уверенности.

— Простите, но я немного нервничаю, — предупредила Скалли седую старушку. — Не подходите.

— Так вы — агент ФБР? — кутаясь в свою ветхую накидку, спросила старушка. На пистолет, пляшущий в руке Скалли, она смотрела без испуга, скорее с интересом.

— Меня зовут Дана Скалли, и я… — Скалли глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться, — я могу показать вам свое удостоверение.

Старушка не стала настаивать на немедленном предъявлении документов.

— А я подумала, что вы — привидение, — сказала она — похоже, всерьез.

— Нет, что вы. — Скалли опустила пистолет. — Я просто ищу здесь своего напарника.

— Высокий? С благородным профилем? — уточнила старушка.

Это у Малдера-то благородный профиль? — подумала Скалли, ощутив укол ревности. Вот ведь старая кошелка!

Вслух же она спросила:

— Вы его видели?

— Вместе с вами, в гостиной. И решила, что он — тоже призрак. — Старушка смущенно улыбнулась.

Малдер — призрак? Скалли немного позабавила эта мысль.

— Значит, это вы были наверху?

— Время от времени я страдаю лунатизмом, вот и подумала, что вы мне просто приснились. А вы возьми да и появись снова.

— Прошу прощения, — сказала Скалли. Пистолет в кобуру она так и не убрала — мало ли что. Старушка сама призналась, что она лунатичка. А может, она еще и чокнутая. Живя в таком доме, недолго свихнуться. Надо бы с ней помягче… — Мне так неловко, что я вас напугала. Видите ли, мы обнаружили трупы…

— Трупы? — изумилась старушка.

— Да.

— Где?

— Здесь… — В полном недоумении, Скалли замолчала. Не было здесь никаких трупов. И дыры в полу тоже не было. Но не могла же она исчезнуть сама собой? Или могла? Как исчезла лестница, ведущая на галерею…

— Что с вами? — участливо спросила старушка. — Вы как будто привидение увидели. — И, понизив голос, сообщила доверительным шепотом: — Кстати, в этом доме они водятся.

У едва начавшей успокаиваться Скалли вновь пробудились нехорошие подозрения.

— Кто вы?

— Я здесь живу, если позволительно так выразиться, — несколько загадочно ответила старушка.

Что-то она темнит, подумала Скалли и снова подняла пистолет.

— Где мой напарник? — требовательно спросила она.

Старушка поджала губы:

— Так вы все-таки собираетесь меня застрелить?

— Вот тут, на этом самом месте, лежали два трупа! — нервно

выкрикнула Скалли.

— Наверное, это была злая шутка местных привидений, — пожала плечами старушка. Нет, точно, она сумасшедшая.

— Я не верю в привидения!

Полоумная старушенция неприятно захихикала. Скалли не выдержала, побежала к двери, распахнула ее — и едва не врезалась в кирпичную стену. Как же так?.. Не веря своим глазам, она потрогала стену рукой. Холодная, сырая, и раствор между кирпичами совсем свежий, словно стену сложили только что. Этого не может быть, подумала Скалли, я же прошла через эту дверь каких-нибудь десять минут назад. Этого просто не может быть…

Но это было.

Аккуратно прикрыв дверь, Скалли обернулась, растерянно посмотрела на старушку.

— И зачем вы сюда приехали? — спросила та.

— Это все мой напарник…

— Он верит в привидения?

Во что он только не верит…

— Да.

— А вы — нет?

— Нет.

— Бедняжка, — проговорила старушка сочувственно. — В ночь перед Рождеством гоняться за тем, во что даже не веришь. — Она сделала шаг навстречу Скалли, выпростав из-под накидки узкую, пергаментную ладонь, словно намеревалась погладить бедного агента ФБР по головке, утешить, приласкать…

— Не подходите ко мне! — взвизгнула Скалли, потрясая пистолетом.

Старушка остановилась.

— Знаете, ваше лицо — как открытая книга для меня, — сказала она, качая головой. — Я читаю на нем страх, неудовлетворенные желания и подсознательную тягу к одному человеку, который почти всегда рядом с вами. У вас с ним неразрывная, сверхъестественная связь…

— Что?!

— Быть может, вы и самой себе в этом не признаетесь, убеждаете себя, что это ваш дружеский долг, и отметаете прочь низкую истину. Но на самом деле, ваша единственная радость в жизни — доказать, что он неправ.

— Да откуда вы можете это знать? — возмутилась Скалли.

Вредная старушенция не ответила, но на губах у нее заиграла тонкая усмешка — что, милочка, не в бровь, а в глаз?

— И вовсе вы не живете в этом доме! — в запальчивости заявила Скалли. — Это не ваш дом!

— Если судить по тому, что со мной здесь обращаются как с прислугой, то — да, не мой, — сухо ответила старушка.

— А почему вся мебель в чехлах? — продолжала наступать Скалли.

— Мы делаем ремонт, — нашлась старушка.

— А где рождественская елка?

— Мы не празднуем Рождество. Мы евреи.

За спиной — опять за спиной! — проскрипела дверь.

Обернувшись, Скалли узрела старика в темном пальто и шляпе с опущенными полями. Видимо, для него, как и для Дэвида Копперфильда, кирпичные стены не были серьезной преградой.

— Ни с места! Иначе буду стрелять! — Скалли вертелась волчком, наводя пистолет то на старика, то на старушку. — Ни с места, слышите!

— По-моему, мы их заинтриговали, — с довольной улыбкой сказал старик подруге дней своих суровых. Старушка, тоже улыбаясь, покивала в ответ.

— Где Малдер? — требовательно спросила Скалли у старика.

— Малдер? — переспросил старик. — Значит, так зовут этого несчастного молодого человека?

Скалли насторожило определение «несчастный».

— Где он?

— Скоро он к нам присоединится, — пообещал старик.

Старушка за спиной Скалли снова захихикала — вылитая Момби, злая колдунья из страны Оз.

— Встаньте вон туда, вы оба! — распорядилась Скалли, указывая пистолетом на середину комнаты. — Встаньте, кому говорят!

Пожилая парочка подчинилась, хотя и с явным неудовольствием.

— Вы не имеете права. Я буду жаловаться. У меня есть друзья в Лиге защиты прав человека. — Старик гневно погрозил пальцем Скалли. Старушка прижалась к его груди, он обнял ее, успокаивающе погладил по спине.

— Руки вверх! — приказала Скалли.

Они помедлили, переглянувшись, и исполнили приказание.

Боже мой, подумала Скалли. Бедная женщина.

Когда старушка подняла руки, полы ее накидки разошлись,

открыв взгляду Скалли страшную рану. Похоже, старушке выстрелили прямо в сердце, в упор, из револьвера сорок пятого калибра. Старого сорок пятого, с мягкими свинцовыми пулями, от которых остаются раны хуже, чем от разрывных.

Но человек, которому выстрелили в сердце, должен быть… мертв?

Старушка смотрела на Скалли с печальной улыбкой.

Плохо понимая, что делает, дрожащей рукой Скалли потянулась к старику, сняла с него шляпу…

И, увидев люстру сквозь дырку в его голове, лишилась чувств.

— До чего мы докатились, — сокрушенно проговорил старик. — До низкопробного шарлатанства. — Он подобрал с пола шляпу и прикрыл свою простреленную голову. — А ведь как замечательно все начиналось…

— Бывало, мы годами сводили их с ума, — мечтательно произнесла старушка. — А теперь в нашем распоряжении только одна ночь.

— Все равно, нельзя так давить на психику. Когда мы в последний раз преследовали людей?

— Когда совершали двойное убийство. До того, как над домом нависло проклятие.

Старик досадливо поморщился:

— Мне надоел этот дилетантизм. Детский сад какой-то.

Старушка взяла его за отвороты пальто и встряхнула с силой, неожиданной для таких хрупких ручек.

— Если мы не будем стараться, нас вычеркнут из всех туристических справочников. И так в прошлом году ни одна живая душа не заглянула.

— Ну почему ты выбрала Сочельник? — вопросил старик. — Почему не Хэллоуин?

— В Хэллоуин никто не страдает от одиночества, — резонно ответила старушка. И добавила со значением: — А Рождество бывает раз в году.

Старик ностальгически улыбнулся, припомнив кое-что из дней минувших, кивнул:

— Да, ты права. — Скосив глаза вниз, задумчиво сказал: — Эти двое и впрямь какие-то неприкаянные. Стоит показать им, что такое настоящее рождественское одиночество.

— О да, — сказала старушка, обворожительно улыбнувшись своему кавалеру. — Теперь я верю, что скоро святки.

Люстра погасла, и комната опять погрузилась во тьму. Пронзительная вспышка молнии высветила две крепко обнявшиеся фигуры. Сквозь раскаты грома послышался жуткий смех.

Ну и черт с ней, с этой дверью, решил Малдер. Стена там кирпичная, подумаешь. В конце концов, можно подняться на галерею. Вот только лестница куда-то пропала.

Ладно, раз нет лестницы, воспользуемся тем, что есть. Малдер прошелся по комнате, подыскивая предмет обстановки, который мог бы лестницу заменить.

Столик? Низковато, да и ножки у него ненадежные, резные. Вот кресло, пожалуй, подойдет лучше.

Малдер подтащил одно из кресел на место исчезнувшей лестницы, встал ногами на сиденье, на спинку. Кресло угрожающе покачнулось. Малдер рванулся вверх, вцепился руками в край галереи и повис, покачиваясь. Кресло опрокинулось.

Дрыгая ногами, Малдер втащил себя на галерею и обнаружил, что он здесь не один. Какая-то старушенция в белых одеждах стала свидетельницей его гимнастического этюда.

— Вы агент Малдер? — спросила старушка строго.

— А вы кто такая? — пропыхтел Малдер, святя на нее

фонариком.

— Мое кресло — вам не стремянка, — сделала замечание старушка.

— Мне нужно выйти из этой комнаты, — оправдываясь, сказал Малдер.

— Выйти? — Она загораживала Малдеру путь к двери и, похоже, не собиралась уступать ему дорогу.

— Прошу прощения, — сказал Малдер, — но не могли бы вы…

Она покачала головой:

— Так вы не выйдете.

Малдер с опаской протянул руку и коснулся старушкиного плеча. Старушка оказалась вполне вещественна. Тогда, действуя смелее, Малдер подвинул старушку немного в сторону.

— Нахал! — воскликнула она с негодованием.

— Ведьма, — не остался в долгу Малдер. И распахнул дверь.

Стена. И здесь стена.

Да что же это такое?!

Малдер оглянулся. Старушки на галерее уже не было, ее ворчливый голос доносился снизу.

— Ну знаете, — она спускалась по лестнице, вновь возникшей неведомо откуда, — чтобы меня оскорбляли в собственном доме, называли ведьмой, да еще под Рождество!

— Вы — привидение, — сказал Малдер — не очень уверенно.

Старушка взглянула на него снизу вверх.

— Это что, новое оскорбление?

Малдер поторопился спуститься с галереи, пока лестница опять не исчезла. Внизу он пристал к старушке с волнующим его вопросом:

— Скажите, что стало с той влюбленной парой?

— Хотите знать — пожалуйста, — сказала старушка. — Сначала куда-то ушла любовь…

— Так это вы! — догадался Малдер. — Вы — Лайда, а он — Морис. — Он осветил фонариком ее лицо. — Но вы… вы постарели.

Женщине эти слова не понравились.

— Не понимаю, что в вас нашла ваша напарница, — сказала она холодно и пошла прочь.

Малдер не отставал от нее, надеясь, что старушка выведет его из этой заколдованной комнаты. Но она остановилась возле монументального книжного шкафа, которому не нашлось места на галерее.

— Где же она? — проговорила старушка задумчиво. Там и сям книги, на которые она указывала пальчиком, самостоятельно выдвигались с полок и, показав обложку, задвигались обратно. — Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет, — распевала старушка.

Малдер наблюдал за этим действом с восторженной улыбкой ребенка, впервые увидавшего выступление иллюзиониста.

— Вот она! — обрадовалась старушка, ловко подхватив выпавшую с полки книгу.

Малдер посветил на обложку. «Р. Граймс „Привидения, похитившие Рождество“. Именно эта книга вдохновила его на приезд сюда.

С книжкой в руках старушка уселась в кресло у камина. Словно по мановению волшебной палочки в камине вспыхнул огонь, и в комнате сразу стало светлее и уютнее.

— Когда-то и я была молода и красива, как ваша напарница, — сказала старушка, листая книгу. — Вот, взгляните, как хорош был Морис.

Она протянула Малдеру томик, раскрытый примерно посредине. Он взял предложенную книгу, заранее предполагая, что там увидит. Ну да, так и есть. «Повесть о несчастных влюбленных» и мутноватый, тусклый дагерротип в качестве иллюстрации: статный мужчина, подбоченясь, стоит возле кресла, а в кресле сидит молодая, красивая женщина, и поза у нее та же, что и у старушки, сидящей перед Малдером.

— У него духу не хватило, — сказала старушка, глядя в огонь. — Пришлось самой…

Она перевела взгляд на Малдера. Ее черные глаза были так глубоки…

— Надеюсь, вы не ждете от этого каких-то особенных выгод?

— От чего «от этого»? — не понял Малдер.

— Ну как же? — в свою очередь удивилась старушка. — Разве вы приехали сюда не с той же самой целью?

— Мы приехали сюда разыскивать вас.

— Да? И не затем, чтоб быть вместе навечно?

— Н-нет.

— Не потому, что грядущий праздник наполнил ваши души отчаянием от неизбывного одиночества?

— Отнюдь нет.

— Вы не друг вашей напарнице.

— Почему это?

— Но вы же знали заранее, что в доме водятся привидения.

— Да, знал.

— Наверное, вам стоило открыть друг другу душу, прежде чем ехать сюда. Я по опыту знаю.

— По какому опыту.

— Не цепляйтесь к словам. — Старушка отвернулась. Помолчав,

все же сказала: — Двойное самоубийство, основанное исключительно на доверии.

— Выходит, вы заключили любовный пакт, — сказал Малдер.

— Оставьте эти романтические бредни, Малдер. Исход все равно один. — Поднявшись из кресла, старушка распахнула накидку. Малдер быстро отвел глаза в сторону. — Я не каждому показываю это.

— За что же такая честь выпала мне? — спросил Малдер со страдальческой гримасой.

— За то, что вам не доведется отведать рождественского окорока, — ответила старушка.

— Вы намекаете на то, что Скалли меня застрелит?

Ошибаетесь, она не станет в меня стрелять.

— Что же, — пожала плечами старушка, — тогда она будет вынуждена довериться вам.

— Я тоже не собираюсь ее убивать.

— Тогда она сама застрелится.

— Я ей не позволю.

— А как насчет трупов, что вы нашли под полом? Что это, по-вашему, — символы в духе Юнга? Или между вами тоже действует какой-нибудь любовный пакт?

— Мы не любовники, если вы это имеете в виду.

— Но и не приверженцы чистой науки, — тонко, с пониманием

усмехнулась старушка. — Вы оба так привлекательны, у вас вся жизнь впереди. Пока не станет слишком поздно, воспользуйтесь этим. — Она протянула Малдеру пистолет — точь-в-точь как его собственный.

Малдер схватился за кобуру. Кобура была пуста.

— Считайте, что это последнее ваше одинокое Рождество.

Сверкнула молния, прогремел гром, пистолет упал на ладонь

Малдера.

Старушка исчезла.

Какой кошмарный сон мне приснился. Малдер, дом с привидениями…

Лежа с закрытыми глазами, Скалли щекой ощущала яркий свет и исходящее от него слабое тепло.

Вот и Рождество наступило…

Но почему так жестко лежать?

И почему я сплю в одежде?

Нет…

Скалли поднялась рывком, широко раскрыв глаза.

Кошмар продолжался.

Она по-прежнему находилась в той же самой комнате, в том же самом доме. Под ногами, на ковре, валялись ее пистолет и включенный фонарик.

Боже, кто-нибудь, разбудите меня!

Схватив оружие, фонарик, Скалли метнулась к двери. Дверь оказалась заперта.

— Это я ее запер.

Скалли обернулась на голос, вскинув пистолет. Слившись с креслом в кентаврическую фигуру, возле камина сидел старик.

— Я запер дверь, чтобы защитить вас. — Со скрипом он отделился от кресла, встал.

— Не подходите ко мне! — крикнула Скалли. — Немедленно выпустите меня отсюда! Учтите, я стреляю без промаха!

— Рад слышать, — усмехнулся старик. — Надеюсь, вы сумеете защитить себя от своего сумасшедшего напарника.

— Что вы с ним сделали?

— Воспрепятствовал его дьявольским замыслам — на некоторое время. Вы не догадываетесь, зачем он вас сюда заманил?

— Мне кажется, что все это — не более чем дурной сон. — Скалли отчаянно цеплялась за крохи рациональности, что еще оставались в ней после всех потрясений нынешнего вечера.

— Тем не менее, вы угрожаете мне пистолетом, — покачал головой старик. — Как и ваш напарник.

В дверь постучали.

— Скалли, — донеслось из-за двери. — Скалли, ты там?

— Вы хоть понимаете, что это за тип? — вопросил старик,

кивнув на дверь, в которую ломился Малдер. — Понимаете, на что он способен с таким сдвигом?

— Скалли! — В дверь бухнули кулаком.

— Малдер, — подала голос Скалли.

— Вы забыли. — Старик протянул руку, звякнув ключами от машины. Ее ключами.

— Откуда они у вас? — спросила Скалли.

— Ему не с кем отметить Рождество. Ему некуда пойти, — с непроницаемым лицом сказал старик. — Он ничего не говорил вам о неком любовном пакте?

— Где вы нашли ключи? — Ответ на этот вопрос был для Скалли очень важен.

Старик продолжал гнуть свое:

— Он не отдает себе отчет в своих действиях. Он повинуется отчаянному страху одиночества…

— Скалли! — Малдер разошелся. Кажется, он уже лупил по двери ногой. — Скалли!

— Я здесь, Малдер! — крикнула Скалли, не отводя глаз от старика.

— Открой дверь, Скалли!

Она выхватила свои ключи из руки старика, приказала:

— Отоприте дверь.

Старик, понурившись, добрел до двери, там обернулся, промолвил с грустью:

— В этом доме я видел такое уже не раз…

— Я не верю вам, — оборвала его Скалли. — Отоприте дверь!

Он хотел еще что-то сказать, Скалли ему не позволила:

— Отоприте!

Пожав плечами, старик покорился. Дверь распахнулась от резкого толчка, вошел Малдер — тоже с фонариком и пистолетом в руках.

— Где Скалли? — спросил он у старика.

— Малдер, — сказала Скалли.

Он повернулся к ней — и выстрелил.

Промахнулся. Пуля прошла рядом со Скалли и вдребезги разнесла какую-то фарфоровую фигурку, стоявшую на каминной полке.

— Малдер, ты что? — не испуганно, скорее очень изумленно спросила Скалли.

— Нам не выбраться отсюда, — обреченно сказал Малдер. — Обратной дороги нет.

И выстрелил снова.

И снова не попал. Свет от фонарика Скалли бил ему прямо в глаза, мешая прицелиться.

— Малдер, ты сошел с ума! Малдер, не подходи! Мне страшно! — Вздрагивая от выстрелов, кричала Скалли. — Опусти пистолет, Малдер, — умоляла она.

— Опустить?! Чтобы ты меня застрелила?

— С какой стати мне в тебя стрелять?

— Либо я, либо ты. Я не хочу в тебя стрелять, но…

— Нам незачем стрелять друг в друга.

— Есть зачем!

За спиной Малдера смутно маячила фигура старика. Он не рисковал вмешиваться в выяснение отношений между вооруженными федеральными агентами.

— Мы выберемся отсюда, — продолжала уговаривать Скалли, не веря самой себе.

— Нет, мы не сможем, — покачал головой Малдер. — А если бы даже и смогли, то что нас ждет там? Одиночество? А потом еще триста шестьдесят пять дней до нового одиночества?

— Я не верю тебе, Малдер. Не верю ни одному твоему слову. Это не твои слова.

Он закусил губу; черное безумие плескалось в его глазах.

Выстрелил.

Скалли почувствовала сильный тупой удар под ребра, дыхание перехватило. Пистолет вывалился из ее ослабевших пальцев, брякнулся на пол. Скалли опустила глаза — на блузке расплывалось безобразное кровавое пятно. У нее подкосились ноги.

Подошел Малдер, посмотрел на упавшую Скалли долгим печальным взглядом.

— Счастливого Рождества, — сказал он и поднес к своему виску пистолет.

— И с Новым годом, — сказала Лайда, держа пистолет у своей головы.

Сквозь багровую пелену, застилавшую взор, Скалли видела, как сзади на Малдера набросился старик, повис у него на плечах, вцепившись в руку, державшую пистолет.

— Пусти, — прохрипел Малдер, пытаясь освободиться. — Пусти.

— Пусти! — кричала Лайда, сопротивляясь Морису, пытавшемуся отобрать у нее пистолет. — Пусти!

Борющиеся между собой Малдер и старик исчезли из поля зрения Скалли, но еще некоторое время она слышала их возню.

— Пусти меня!

Дышать было трудно, но боль почти не ощущалась, просто весь правый бок онемел.

Шок, как-то отстраненно подумала Скалли. По-моему, пуля попала в печень. Минут двадцать еще протяну…

За окном сверкнула молния. Раскат грома был похож на выстрел.

— Как же так, Скалли? — Малдер упал на колени рядом со своей раненой напарницей. — Как ты могла?

— Я не поверила, — сказала Скалли хрипло; на губах у нее пузырилась кровавая пена.

— Чему не поверила? — Он бережно приподнял ей голову.

— Тому, что ты на такое способен. — Она попробовала улыбнуться. — Знаешь, я — тоже.

Ствол пистолета, сжимаемого ее окровавленной рукой, уперся Малдеру в грудь.

— Скалли, что ты де…

Грянул выстрел.

— Счастливого Рождества, Малдер, — прошептала Скалли.

Прижимая руки к груди, Малдер опрокинулся навзничь.

Рядом с ним, на полу, лежала Лайда. Она смеялась.

Гостиная была огромна, словно Мэдисон Сквер Гарден. Скалли ползла по ней уже целую вечность, но до выходной двери оставались еще мили и мили. Скользить по гладкому полу, обильно смоченному собственной кровью, было легко. Вот только силы вытекли почти все.

В ушах у Скалли звучала музыка. Сквозь треск и шипение, словно с запиленной пластинки на старом патефоне, голос Фрэнка Синатры пел Have yourself a merry little Christmas. Впрочем, Скалли не была уверена, что это ей не мерещится.

— Скалли, — послышалось сзади. — Скалли.

Вот это точно не мерещится.

Малдер. Умереть не даст спокойно.

Скалли перевернулась на спину, достала пистолет, подняла его двумя руками, целясь в своего несносного напарника.

Малдер лежал у подножия лестницы, его пистолет был направлен на Скалли.

— Нет, — простонала она, обессилено уронив голову. — Не могу.

— Да уж куда тебе, — сказал он.

— Тебе страшно, Малдер? — спросила Скалли. — Мне — да.

— И мне, — признался он. И, после тяжелого, хриплого вздоха, добавил: — Раньше надо было думать…

— Да, — согласилась Скалли. — Тебе.

У Малдера еще нашлись силы на негодование:

— Но это же ты в меня выстрелила!

— Я в тебя не стреляла, — возразила Скалли. — Это ты в меня пальнул.

Малдер зашевелился — сначала робко, потом смелее. Поднялся на ноги, сказал:

— Скалли.

— Что? — Она закашлялась, захлебываясь кровью.

— Вставай.

— Не могу.

— Вставай, — повторил Малдер. Голос у него был на удивление весел.

Чему он радуется? Скалли повернула голову. Малдер улыбался. Его белая майка под расстегнутой курткой была прострелена на груди и залита кровью, а он стоял и улыбался.

— Ты не ранена.

— Что?

— Это был розыгрыш. Жестокая шутка.

Малдер помог Скалли подняться на ноги. Она недоверчиво ощупала свой бок. Блузка выглядела ужасно, но раны под ней не было.

Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, кинулись к двери.

И кровь, и дырки от пуль пропали с их одежды, лишь стоило переступить порог.

Часы в гостиной пробили полночь.

Старики-привидения, как никогда похожие на людей, сидели в креслах возле пылающего камина, смотрели на огонь.

— Ты слышал? — спросила Лайда. — Рождество наконец наступило.

— Как в сказке, — сказал Морис.

— А ведь мы их почти одолели, — сказала Лайда.

Морис усмехнулся:

— Почти.

— Мы — одинокие души, — с грустью сказала Лайда.

— Не будем замыкаться в своей беде, — сказал Морис.

— Как ты думаешь, зачем они сюда притащились? — спросила

Лайда.

— Трудно сказать, — развел руками Морис. — Теперь для всех это — очередной скучный день.

— Но только не для нас, — улыбнулась Морису Лайда.

Он улыбнулся в ответ:

— Нет. Мы-то не забыли, что такое дух Рождества.

Они протянули друг другу руки, их пальцы сплелись.

Мгновение спустя в креслах никого не было.

Лежа на диване в своей квартире, Малдер уныло пялился в телевизор. По телевизору шла старая, черно-белая экранизация диккенсовской «Рождественской песни».

— Ах, я не заслужил такого счастья, — умильно рыдал от радости симпатяга Скрудж. — Ах, я ничего не могу с собой поделать, просто ничего не могу с собой поделать.

В дверь робко постучали.

Кто бы это мог быть? Нынешним вечером Малдер никого не ждал

в гости.

Стук повторился. Чуть смелее.

Малдер выключил телевизор и пошел открывать дверь.

На пороге стояла Скалли.

— Не спится, — сказала она смущенно. — Я что-то… Можно войти?

— Входи. — Он открыл дверь пошире и отступил в сторону, пропуская Скалли в квартиру.

Она вошла, огляделась.

— Не все встречают Рождество в кругу семьи, — сказал Малдер.

Скалли посмотрела ему в глаза.

— Малдер, ведь на самом деле ничего такого, сверхъестественного с нами не было? Все это наши домыслы, верно?

Вот тебе и раз, озадаченно подумал Малдер. И это после всего, что нам довелось пережить?..

Скалли, нахмурясь, ждала его ответа.

— Да, наверное, — сказал он.

— Знаешь, вовсе не единственная моя радость в жизни — доказать, что ты неправ, — сказала Скалли.

А, значит, что-то все же было?

— Разве тебе это удавалось? — спросил Малдер вслух.

Скалли пожала плечами.

— Иначе зачем бы ты меня туда потащил?

— А ты, выходит, не хотела туда ехать? — Малдер начал испытывать раздражение. Но тут же спохватился: — Ну да, я же самовлюбленный, самодовольный, самоуверенный эгоист.

— Да нет, — сказала Скалли. — Просто я совсем не хотела туда с тобой ехать.

Малдер махнул рукой и отошел в угол комнаты, достал с книжной полки какой-то предмет, упакованный в яркую оберточную бумагу и вернулся к Скалли.

— Хоть мы и решили ничего друг другу не дарить, я все же припас для тебя маленький подарок. Счастливого Рождества, Скалли.

Она тоже протянула ему небольшой, празднично упакованный сверток.

— И у меня есть для тебя подарок. Счастливого Рождества, Малдер.

Улыбаясь, они сели рядышком на диван, чтобы развернуть свои рождественские подарки.

…So have yourself a merry little Christmas now.