"Телико. Файл №404" - читать интересную книгу автора (Картер Крис)

Крис Картер Телико. Файл №404

17 мая 1996 года, 11:25 В небе над Нью-Йорком

— Дамы и господа, мы начинаем снижение над международным аэропортом Кеннеди. Прошу вас пристегнуть ремни и воздержаться от курения до момента посадки. Повторяю, мы начинаем снижение над международным аэропортом Кеннеди….

О, брат мой за океаном! Ты построил огромные города, полные шума и жизни. Тысячи людей приезжают туда со всего света, чтобы найти на твоей земле счастье и… умереть вдали от родины. О, брат мой на далеком берегу! Ты знаешь цену жизни и знаешь цену смерти. Ты научился даже торговать смертью! На улицах твоих городов смерть принимает тысячи обличий. Выбор велик: превысившая скорость машина или шприц с грязным героином, нож маньяка или пуля школьника, бомба террориста или бомба борца с абортами… О, брат мой, у меня плохие новости: есть некто, и он считает, что всего этого недостаточно. О, брат мой, в гости к тебе снова летит Смерть! Ты готов?

17 мая 1996 года, 11:30 Борт «Боинга-747»

Рейс Уагадугу — Нью-Йорк

— Дамы и господа! Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Кеннеди. Пожалуйста, проверьте ваши таможенные декларации и паспорта.

Тереза Абигайль Бичем перевела дух, чувствуя, как тугая пружина в ее животе понемногу начинает расправляться. Самолет разворачивался над акваторией Лонг-Айленда, входил в посадочную зону аэропорта, и не позже, чем через час, Тереза намеревалась залезть в горячую ванну и забыть, как страшный сон, клопов и порванную противомоскитную сетку гостиницы в Уагадугу. Она летала бортпроводницей уже восемь лет, из них три последних — на международных авиалиниях, преимущественно в страны Африки (руководство компании предпочитало ставить на эти рейсы чернокожих стюардесс). Деньги эта работа приносила неплохие, но Тереза хорошо понимала, что рано или поздно постоянное нервное напряжение ее доконает.

И дело было не только в огромной нагрузке или в смене часовых поясов. Сильнее всего изводила ее постоянная неотступная тревога.

Нет, Тереза вовсе не сходила с ума. Однажды, на страницах романа Стивена Кинга, ей попалась такая фраза: «В мире, где полно маньяков, контрабандистов и наркоманов, экипаж самолета часто боится пассажиров». Тереза готова была подписаться под этой фразой обеими руками.

Слов нет, центральная Африка — это не Ближний Восток. Пассажиры по большей части были до смерти перепуганными иммигрантами, и ничего серьезнее пьяной драки на борту до сих пор не случалось. И все же Тереза была уверена, что каждый рейс стоит ей не одного десятка нервных клеток.

Однако, она была профессионалом и никогда не позволяла страхам или волнению сказываться на ее работе. Вот и сейчас Терезе достаточно было бросить один взгляд на салон для того, чтоб заметить непорядок. Несмотря на то, что самолет уже начал снижение и загорелось табло, место 5А все еще пустовало.

Тереза вспомнила пассажира 5А. Явно американский гражданин, адвокат или бизнесмен, скорее всего, летал в Буркина-Фасо по делам. Довольно высокий, худощавый, похоже — фульбе note 1. Дорогой костюм, дорогие очки, дорогой ноутбук, дорогая булавка для галстука. Вряд ли такой может создать большие проблемы.

Тереза обратилась к его соседу:

— Простите, сэр, а где пассажир, который сидел рядом с вами?

— Кажется, он пошел в туалет.

Тереза кивнула и направилась в нос самолета, туда, где размещались туалеты первого класса.

В проходе между салонами ей попался еще один бродяга, однако не тот, которого она искала: он был одет в дешевую цветастую рубашку и джинсы и, судя по лицу, принадлежал к моей или бобо note 2.

— Пожалуйста, займите свое место, сэр. Сейчас мы будем приземляться, — предупредила его Тереза, он с улыбкой поблагодарил ее и заспешил в салон экономического класса.

Тереза добралась наконец до туалета первого класса, деликатно покашляла у дверей? и после небольшой паузы произнесла:

— Сэр, мы приземляемся с минуты на минуту.

Ответа не было. И тут она заметила, что табличка на дверях туалета гласит «Свободно», а сама дверь закрыта неплотно.

«Но.. Если бы он вышел, я бы непременно встретила его. Я бы увидела его в салоне…»

Тереза похолодела, но стиснула зубы.

«Спокойно, девочка, — приказала она себе. — Возможно, там попросту никого нет. Возможно, кто-то есть, но ты все равно не должна кричать. За твоей спиной четыре сотни пассажиров, и больше половины из них всю дорогу психовали не меньше тебя. Ты профессионал, девочка. Ты должна остаться спокойной, что бы там ни было».

И, не обращая внимания на стучащий в висках пульс, Тереза коротко выдохнула и толкнула дверь.

В туалете был труп. Молодой фульбе лежал на полу, обхватив левой рукой унитаз, лицо и костюм были перепачканы кровью, остекленевшие глаза смотрели в потолок, туда, где темнело отверстие вентиляционной трубы.

Тереза наверняка выдержала бы, будь это просто труп. Но с лицом покойного что-то было не в порядке, было в нем нечто такое, отчего Тереза почувствовала себя не в реальности, а как раз на страницах романа Стивена Кинга. И она закричала отчаянно, закрывая лицо руками и мотая головой, будто отказываясь поверить в то, что увидели ее глаза.


4 сентября 1996 года, 16:45 Штаб-квартира ФБР, Вашингтон

— Входите, Скалли. Спасибо, что быстро приехали, я ведь знаю — на дорогах пробки, — Скиннер, помощник директора ФБР, привстал, чтобы поприветствовать молодую женщину, и тут же представил ей второго находящегося в комнате мужчину, — Это доктор Саймон Бруни Филадельфийский центр по контролю за эпидемиями. Доктор Бруни, это агент Скалли.

— Мне приходилось слышать о работе вашего центра, у вас прекрасные специалисты, — Скалли улыбнулась доктору Бруни.

— Вот как? Приятно слышать, надеюсь, мы сработаемся.

Доктор Бруни видел перед собой стройную шатенку с тонкими чертами лица, бледной кожей и строгими глазами, одетую в элегантный серый костюм. Одним словом, образчик деловой женщины конца девяностых, зрелая, умная, уверенная в себе, ни малейшего намека на слабости или пороки. Ее легко можно представить в офисе преуспевающей фирмы, или на телестудии, или в свите какого-нибудь кандидата в президенты — в роли представителя по связям с общественностью. И лишь мужчина, обладающий весьма извращенным воображением, мог бы увидеть ее в белом халате со скальпелем и пинцетом, склонившейся над трупом, или в каком-то подозрительном подвале с электрическим фонариком в одной руке и с пистолетом в другой. А между тем, он был бы недалек от истины, ибо Дэйна Скалли — один из лучших судмедэкспертов и один из самых классных снайперов в ФБР.

В свою очередь, Скалли видела перед собой немолодого, потрепанного жизнью санитарного врача неприметного героя на государственном жаловании. Скиннер перешел сразу к делу:

— Скалли, вы уже слышали о серии похищений в Филадельфии за последние три месяца?

— Я читала в «Геральд трибьюн». Четверо молодых людей, все — афроамериканцы, пропали за последние три месяца.

— Совершенно верно. ФБР и филадельфийская полиция работают круглосуточно, но до вчерашнего вечера никаких зацепок не было найдено.

— А что произошло вчера вечером?

— Вчера вечером был обнаружен труп. Оуэн Сандерс — молодой человек, который пропал последним, был найден мёртвым на стройке.

— И как его убили? — поинтересовалась Скалли.

— В том-то и дело, агент, что его не убили, — отвечал Скиннер.

— Это уже интересно. А причину смерти удалось определить?

Скиннер покачал головой.

— Нет, но я хотел бы, чтобы доктор Бру-ни высказал свои соображения по этому вопросу.

Санитарный врач достал из папки фотографию и протянул ее Скалли. Та постаралась не выдать свое удивление и замешательство (в присутствии Скиннера она всегда предпочитала «держать лицо»), но это было сложновато. На фотографии Скалли увидела лицо с типично негроидными чертами, но совершенно белой, будто присыпанной пудрой, кожей. Даже курчавые волосы цветом напоминали слоновую кость.

— Снимки сделаны вчера вечером, примерно через час после того как нашли тело, — пояснил доктор Бруни.

— Но… вы говорили, что Сандерс был черным, — осторожно уточнила Скалли.

— Он и был черным, — кивнул врач.

— Тогда, простите, но я чего-то не понимаю.

— Взгляните сами, — на стол перед Скалли лег еще один документ — вырезка из местной филадельфийской газеты — с фотографии рядом со статьей, озаглавленной «Четверо мужчин пропали», улыбался еще живой и несомненно чернокожий Оуэн Сан-дерс.

Доктор Бруни продолжил:

— Действительно, Оуэн Сандерс был нормальным темнокожим молодым человеком… по крайней мере, до момента своего исчезновения.

— Я так понимаю, вы куда-то клоните, — предположила Скалли.

— Как вы полагаете, доктор Скалли, возможно ли, что подобное обесцвечивание кожи является симптомом заболевания? Смертельного заболевания?

Скалли решила уточнить:

— То есть, согласно вашей версии, эти люди — жертвы не преступления, а какой-то неведомой инфекции?

— Совершенно верно. Я думаю, следствие должно было начаться и закончиться под микроскопом.

— Доктор Бруни также надеется, что кто-то с солидным медицинским образованием — таким, как у вас — сможет быстро расследовать это дело и вывести его из-под нашей юрисдикции, — добавил Скиннер.

— Что ж, вы позволите мне взглянуть на этого Оуэна Сандерса? — спросила Скалли, вставая.

Внешне она осталась столь же невозмутимой, но на самом деле ей уже не терпелось взяться за скальпель. Как любая женщина, Скалли была любопытна.


4 сентября 1996 года 17:15 Патологоанатомическая лаборатория ФБР Вашингтон

«Несомненно одно: этот белокожий афро-американец заслуживает места в номинации „Самый таинственный мужчина моей жизни“, — подумала Дэйна Скалли, приподнимая пергаментное веко и вглядываясь в красный глаз трупа. — Большие шансы были у мистера Молдера, не спорю, но покойник, пожалуй, колоритнее».

Скалли позволила себе улыбнуться (хорошо, что никаких молдеров поблизости не наблюдается!), потом, посерьезнев, поднесла к губам диктофон:

— Дело номер 213-318-537. Чёрный девятнадцатилетний мужчина. Время и причины смерти неизвестны.

Поразмыслив, она продолжила:

— Замечание. Полное обесцвечивание кожи, волос и роговиц. Напоминает альбинизм, хотя из сопутствующих материалов известно, что дефект не врожденный и является результатом какого-то внешнего воздействия…

«И еще одно замечание, только уже не для протокола. До чего приятно проводить вскрытие здесь, в лаборатории, а не в каком-нибудь пропыленном канзасском сарае, или под вой метели где-то в штате Мэн. Пожалуй, только полазав по всяким дырам, научишься по настоящему ценить комфорт. Чистоту, приятную прохладу, вентиляцию, которая позволяет забыть, что труп нашли два дня назад. А самое главное — никто не дышит в затылок, не заглядывает через плечо, не лезет под руку».

Ответом на ее мысли был хлопок двери. Спецагент Молдер, прозванный в ФБР Призраком, был легок на помине. Широко улыбаясь, он уже шагал к столу, над которым склонилась Скалли.

— Привет, — спецагент был, как обычно, взъерошен и полон энтузиазма. — Я прослышал, что ты здесь опять кого-то режешь и пластаешь. Кому сегодня повезло?

Вопреки всем своим рассуждениям, Скалли ни на секунду не рассердилась. Ей никогда не мешало, если Фокс Молдер дышал ей в затылок или заглядывал через плечо. Улыбнувшись напарнику, Скалли представила покойника:

— Оуэн Сандерс, четвёртый похищенный из Филадельфии. Его труп нашли вчера и он выглядел вот так.

Молдеру понадобилось три секунды на то, чтобы разобраться в ситуации.

— Парень решил подшутить над Майклом Джексоном, — заявил он, взглянув на белое бескровное лицо. — Фанатам это не понравилось.

— Мне тоже, — отозвалась Скалли. — От меня потребовали узнать, кто высосал весь меланин из его тела.

— Кто потребовал?

— Филадельфийский центр по контролю за заболеваемостью.

— С каких пор они занимаются делами о похищениях? — изумился Молдер.

Скалли покачала головой.

— Они считают, что это дело попало не по адресу. Центр пытается с моей помощью доказать, что этот человек погиб от неизвестной болезни.

— И на каких уликах это основано?

— Ну, во-первых, на теле не обнаружено травм или оборонительных ранений. К тому же, его бумажник до сих пор полон денег.

— Интересно, интересно, — Молдер забарабанил пальцами по подбородку. — И ты можешь предположить, что это за болезнь?

— Пока нет. Нарушение образования меланина наблюдается при витилиго, тогда на коже появляются белые пятна. Причиной витилиго считается расстройство иммунной системы. Разумеется, многое в происхождении этой болезни до сих пор не ясно…

Молдер недоверчиво взглянул на напарницу.

— Ты хочешь сказать, что этот бедняга подцепил расстройство иммунной системы, за ним — еще трое чернокожих парней, а потом все они исчезли один за другим, да?

Скалли легко парировала его выпад.

— Возможно, они уже объявились, но из-за депигментации их трудно идентифицировать. Так что я снова разослала запросы о неопознанных трупах в городские морги.

Но Призрак уже не слушал, он приступил к мозговому штурму.

— А может быть, перед нами своего рода подготовка? — предположил он. — Начальный этап какого-то темного заговора против человечества?

— Какого заговора? — с опаской переспросила Скалли.

Заговоры против человечества, равно как и визиты инопланетян, были идефикс ее приятеля.

Молдер не смутился ни на секунду.

— Ну, заговора против черных, или заговора самих черных, в общем, темного заговора. Например, черные будут вымирать, или черные будут превращаться в белых, и никто не сможет этому помешать, потому что никто ничего не поймет. Как мы с тобой сейчас.

— Я так не думаю, — твердо сказала Скалли.

— Ладно, пусть, — Молдер с милой улыбкой отказался от своих построений. — Тогда вернемся к трупу. Тебе удалось у него что-нибудь выпытать?

— Вот там, на столе, в контейнере, волосы и кусочки ткани… Что ты делаешь?

Последнее она произнесла уже в спину Фоксу Молдеру. Прихватив контейнер, он направился к дверям лаборатории. В дверях спецагент обернулся и, все еще улыбаясь, произнес:

— Пойду пофилософствую над ними, пока ты дожидаешься вестей из моргов.


4 сентября 1996 года 17:35 Филадельфия Дэмот-авеню, 500, квартира 23

— Мистер Або! Есть кто-нибудь дома? Мистер Або, откройте, пожалуйста!

Мистер Або, несомненно, был дома. Более того, судя по скрипу половиц и тихому дыханию, мистер Або стоял у самой двери и разглядывал визитера через глазок. Но Маркус Даг, социальный работник, был не в претензии. Осторожность хозяина квартиры позволила Маркусу вытереть пот и перевести дух. Это была четвертая крутая темная лестница за сегодняшний день, а сколько всего их набралось за десять лет службы, он и не пытался считать. А также, сколько через его руки прошло перепуганных африканцев, желающих влиться в большую и многонациональную американскую семью. Тощая от вечного недоедания девчушка, которой какой-то проходимец на улице пообещал кас-тинг в Red Stars note 3, и она легла с ним в постель, а после размазывала по лицу слезы, сжимая в кулачке засаленную визитку, отпечитанную на дешевом картоне. Мать семейства, которая никак не могла научиться пользоваться давилкой для чеснока, потому что всю жизнь растирала его, как и все остальные продукты, в ступке. Парень, каждый месяц бравший напрокат новую машину и тут же разбивавший ее, потому что сам факт существования правил дорожного движения никак не укладывался в его голове. Сотни других парней, которых культурный шок, а также предприимчивость черных братьев завели в лабиринт без выхода: марихуана — героин — метиндон.

После всего этого пятиминутное ожидание под дверью мистера Або Маркус Даг счел сущей ерундой.

— Сэмюэль Або? Откройте, пожалуйста! Я ваш адвокат по вопросам иммиграции Маркус Даг, помните меня? Мы должны заполнить прошение о вашей натурализации.

Дверь, наконец, открылась. На пороге стоял невысокий молодой африканец в синей рубашке из искусственного шелка. У него была приятная улыбка и располагающее лицо.

— Прошу вас.

Маркус вошел. Обычная дешевая обстановка наемной квартиры — Маркусу не удалось заметить ни одной вещи, которая носила бы отпечаток вкусов и личности хозяина. Но вместе с тем — чистог опрятно, по столу не шныряют тараканы. Кажется, этот мистер Або — разумный человек и с толком вложил те небольшие деньги, которые выдала ему социальная служба.

— Здесь довольно темно, — сказал адвокат. — Вы не могли бы зажечь свет или открыть окно, чтобы заполнить форму?..

Мистер Або предпочел включить торшер. Это тоже было симптоматично. Многие иммигранты в первые месяцы предпочитали держать окна наглухо зашторенными. Только теперь, при свете, мистер Даг заметил, что кожа у его клиента, пожалуй, излишне влажная, а глаза чересчур блестят.

— С вами все в порядке? — участливо спросил он. — У вас больной вид. Может быть, лихорадка или что-то в этом роде?

Сэмюэль Або молчал, и мистер Даг выдал на-гора следующий блок давно заученной речи:

— Я знаю, как вам одиноко, поверьте мне. Вы в чужом месте, далеко от своей семьи. Но, как только вы станете гражданином США, я помогу вам привезти сюда каждого брата, сестру, тетю, дядю, двоюродных братьев и сестер, всех родственников, какие у вас только есть…

«… В конце концов вы построите себе маленькое карикатурное подобие своей родины и так и проживете до самой смерти, не высовывая носа из собственного гетто. И лишь на склоне дней наконец узнаете, чем заплатили за приезд сюда. Своими детьми, Сэмюэль. Ибо ваши дети будут говорить уже на другом языке. Такие дела, черный брат!»

Всего этого Маркус Даг, разумеется, не сказал. Он завершил мини-сеанс психотерапии так:

— … и все это начнется уже сегодня. Вы меня понимаете?

Сэмюэль, поразмыслив над его словами, мягко улыбнулся и ответил:

— Спасибо!


4 сентября 1996 года 19:15 Гистологическая лаборатория ФБР Вашингтон

Спецагент Молдер считал, что судмедэкспертов должно быть много — хороших и разных. Он, как впрочем и все в управлении, превосходно знал, что Дэйна Скалли — ас во всем, что касается полевых исследований. Однако для анализа взятого у трупа материала он предпочел привлечь агента Рендлера — молодую, талантливую и амбициозную кабинетную крысу. Молдер передал Рендлеру коробку с отобранными Скалли образцами, в красках расписал срочность, важность и запутанность данного дела и вскоре смог пожать плоды своего административного гения.

Рендлер позвонил через час и попросил спецагента зайти в лабораторию.

— Может быть, подождем агента Скалли? — предложил эксперт, едва Молдер появился на пороге. — Чтобы мне не рассказывать одно и то же два раза.

— Она не придет, — печально сообщил Молдер. — У нее свидание.

И, полюбовавшись вытянувшимся лицом Рендлера, добавил:

— Вздохните спокойно. У нее свидание с трупом. Ну и? Нашли что-нибудь?

— Во-первых, асбестовые волоски. Правда, совсем немного. Местная почва, пыльца и так далее. Но потом я наткнулся вот на это. Мне пришлось связываться с ботаниками, чтобы определить, что это такое.

И Рендлер протянул Молдеру пробирку со своей находкой.

— Похоже на какие-то колючки, — высказал свое мнение Молдер.

— Вообще-то, это семена, — снисходительно пояснил Рендлер, — хотя действительно колючек на нем предостаточно. Эти «колючки» — приспособительный признак, выработанный растением в результате естественного отбора. Семя цепляется ими за почву, так ему легче укорениться. Но в данном случае оно попыталось укорениться в коже мистера Сандерса.

— И что это нам дает? — быстро спросил Молдер.

— Такие семена не растут в местных теплицах. Это пениатус Зенкера или иначе — «цветок страсти», лиана из семейства Meni-sperrnaceae, лунносемянниковых. Довольно редкий вид, растет только в некоторых районах Западной Африки: Гвинея, Конго: Теперь вам понятно, что это нам дает?

— Угу, — Молдер энергично кивнул.-Однако, как такая мелочь могла пролететь пять тысяч миль и укорениться в Оуэне Сандерсе?

— Этого я вам не могу сказать, — отозвался Рендлер. — Но вот что еще сообщили ботаники, семена пениатуса Зенкера содержат алкалоид, подобный тубокурарину. Надеюсь, эта информация вам как-то поможет.


4 сентября 1996 года 20:05 Штаб-квартира ФБР Вашингтон

Распрощавшись с экспертом Рендлером, Молдер немедленно связался со Скалли по телефону и доложил о результатах своих «философских размышлений».

— В кожу Сандерса впились крайне интересные семена. Они принадлежат одному редкому растению из Западной Африки, кажется, его называют «цветок страсти». Семена содержат тубокурарин. Это тебе о чем-то говорит?

— Разумеется! Курареподобные вещества блокируют синапсы между нервными стволами и мускулатурой. Если точно рассчитать дозировку, наступит паралич, но все органы — сердце, печень, почки, мозг — продолжают функционировать. При отравлении курареподобными веществами смерть наступает только вследствие паралича дыхательной мускулатуры. Если, разумеется, сердце не остановится раньше. А оно, скорее всего, остановится…

— Значит, это вещество смертельно опасно? — уточнил Молдер.

— Конечно. Южноамериканские индейцы готовили яд из сока некоторых растений, родственных твоему «цветку страсти». Это был знаменитый кураре, у широкой публики больше известный под названием стрихнин. Но все дело в том, что смертельная доза должна быть достаточно большой. В небольших дозах стрихнин иногда применяли для кратковременного наркоза. А яда, содержащегося в одном семени, едва ли хватит для того, чтоб убить мышь.

— Токсикологический анализ не обнаружил следов этого вещества?

— Нет, — Скалли вздохнула. — Молдер, боюсь, это ложный след.

— А оно не могло расщепиться в теле жертвы?

— Только если Оуэн Сандерс прожил еще какое-то время после того, как укололся.

— Так ты считаешь, нам не удалось пролить хоть какой-то свет на обстоятельства смерти этого загадочного блондина?

Скалли вздохнула:

— Боюсь, что нет. Но, кстати о блондинах! Кажется, я знаю, чем объяснить депигментацию жертвы. Такое могло случиться, если у него частично отмер гипофиз.

— Гипофиз?

— Ну да, эндокринная железа, расположенная у основания мозга. Он вырабатывает гормоны, которые регулируют деятельность всех других эндокринных желез. Передняя доля, например, производит гормон роста, а также отвечает за работу надпочечников, щитовидной железы и половых желез. А средняя доля как раз вырабатывает гормоны, регулирующие производство меланина.

— И ты считаешь, что нашла причину болезни?

— Нет, я только опознала симптом, но причина остается неизвестной. Кроме того, в данном случае причина болезни и причина смерти — это не одно и то же. Хотя гипофиз является железой жизненной важности, и щитовидная железа, и надпочечники могут работать автономно.

— От чего же помер тот бедолага?

— От того, что он лишился гипофиза.

— Скалли, я перестал понимать твои парадоксы.

— Это просто объяснить, сложнее в это поверить, особенно после медицинского колледжа. Мы говорили о передней и средней доле гипофиза, но есть еще задняя доля, в ней вырабатывается вазопрессин гормон, регулирующий артериальное давление. Теоретически, если повредить заднюю долю, человек умрет от сосудистого коллапса. Но науке до сих пор не известны инфекции или травмы, при которых страдает задняя доля гипофиза. Она прекрасно защищена.

— Но ты полагаешь, что наткнулась именно на такую болезнь?

— Другого объяснения я не вижу. В других органах я не нашла никаких патологических изменений. Обычно в таких случаях диагностируют смерть от сердечного приступа, но Сандерсу было девятнадцать лет!

— А что ты нашла в мозгу? Скалли вздохнула:

— В этом вся и беда. Мне не удалось получить у родственников Сандерса разрешения на вскрытие и исследование мозга. Теперь вся надежда на посевы крови. Может быть, хоть бактериологи или вирусологи из Филадельфийского центра поймают за хвост возбудителя болезни.

— Хорошо, — Молдер потряс головой, пытаясь уложить в ней ворох потрясающих новых сведений, которыми снабдили его Скалли и Рендлер. — Когда узнаешь причину болезни, пожалуйста, сообщи мне.

— А где ты будешь, Молдер? Где тебя искать?

— Я буду плавать в глубоких водах и сеять семена сомнения, — отвечал Молдер. Как всегда после разговора с коллегой, он чувствовал себя просвещенным и слегка ошарашенным.

В который раз он спросил себя, как удается его коллеге сохранять такой трезвый и бескомпромиссный взгляд на окружающую действительность. Ему, Молдеру, достаточно в конце рабочего дня снять контактные линзы, и «мир опять предстанет странным, закутанным в цветной туман». Но непрерывно видеть все вокруг до предела ярко и контрастно… Бедняжка!

На другом конце провода Скалли пожала плечами и повесила трубку.


4 сентября 1996 года 21:30 Вашингтон

Молдер вошел в Интернет, изучил сайт Национальной Академии Наук, затем ознакомился с сайтами вашингтонских университетов, нашел биолого-почвенный факультет и, просмотрев персоналии преподавателей, остановился на мисс Луизе Кварубиос, двад-цатидвухлетней аспирантке, авторе нескольких статей о биогеоценозах северо-восточного побережья США.

Была для такого выбора и личная причина. В детстве Фокс Молдер запоем читал «Всадника без головы» Майн Рида, и пленительная донья Исидора Кварубиос де лбе Льянос, черноокая испанка, страстно влюбленная в мустангера Мориса, долго бередила воображение будущего спецагента. И теперь он не мог отказать себе в удовольствии увидеть ее однофамилицу.

Молдер позвонил домой мисс Кварубиос и пообщался с ее автоответчиком, который любезно попросил в будние дни искать хозяйку в лаборатории Университета, а в выходные — у ее родителей. Похоже, мисс Луиза, подобно агенту Скалли, была скромницей и трудоголиком или старалась произвести такое впечатление. Молдер хотел позвонить в Университет, но передумал и сразу поехал туда. В машине ему всегда хорошо думалось.

Уже стемнело, но широкая лестница университета была хорошо освещена. Молдер вышел из машины и увидел стройную девушку в кожаном пальто, сбегающую по ступеням.

— Мисс Кварубиос? — окликнул он наудачу.

О, чудо! Она обернулась. О, горе! Вместо пылкой испанки Молдер увидел перед собой кареглазую блондинку с удлиненным англосаксонским лицом, немного испуганную и немного рассерженную. Наверное, какая-нибудь ее прапрабабка по отцовской линии и походила на незабываемую донну Исидору, но с тех пор в жилы семьи Кварубиос влилось много иных кровей, и мисс Луиза, несомненно, принадлежала лишь к одной нации — американской.

— Кто вы? Что вам от меня нужно? — спросила девушка.

Молдер поспешил ее успокоить.

— Я — федеральный агент Фокс Молдер, — представился он и протянул юной аспирантке свое удостоверение. — Простите, что напугал вас.

— Что вам от меня нужно? — немного агрессивно повторила мисс Кварубиос.

Молдер смущенно улыбнулся.

— Вы меня совсем не знаете, мисс Кварубиос, но мне почему-то кажется, что вы сможете мне помочь.

— Помочь вам? Чем же?

— В расследовании одного дела, которым я сейчас занимаюсь. Четверо молодых людей пропали без вести в Филадельфии за последние три месяца. На днях был найден труп одного из них. Из тела мы извлекли семя редкого растения, произрастающего в Западной Африке. Меня очень интересует, как могло это семя попасть под кожу человека, который никогда не выезжал из Соединенных Штатов. Вы ничего не слышали о подобных случаях?

— Нет.

— А вы не могли бы высказать какое-то предположение?

— Нет, — лже-испанка покачала головой. — Тысячи экзотических видов ежед-невно попадают в США незамеченными. Они приплывают в портовые города с водой океанских течений или с приливами, прилетают на птичьих перьях или в конвертах авиапочты. Вы забываете, агент Молдер, что граница — это лишь линия на карте. Жизнь не знает границ. Жизнь нельзя удержать никакими барьерами. Если прямой путь для роста и размножения почему-то закрыт, она найдет обходные пути.

— Значит, вы считаете эту находку совершенно обычной, так сказать, естественной?

— Да, считаю, — согласилась мисс Ква-рубиос. — Но я ученый, а не гадалка, и я не могу сказать вам, каким путем воспользовалось это конкретное семя. И никто не сможет. Извините.

— Но вы абсолютно уверены, что в этом деле нет и не может быть ничего сверхъестественного? Если у вас есть хоть тень сомнения, то намекните хотя бы.

— Ничего сверхъестественного, — твердо повторила девушка. — Я уже говорила вам, что я ученый, а не гадалка. И, кстати, у меня был очень тяжелый день.

— Простите, что задерживаю вас, мисс Кварубиос. Просто я пытаюсь найти хоть какую-то зацепку в этом деле. Что-то, на что я смогу опереться. Мне казалось, что семя такого необычного растения…

— Боюсь, вам придется опереться на воздух, агент, — прервала его излияния лжеиспанка.

Молдер мысленно выругал себя: хорош гусь! Даже после таких недвусмысленных намеков он продолжает удерживать девушку на лестнице в темноте и на ветру и забивает ей голову своим потоком сознания.

А ей, между прочим, еще домой добираться! Он в последний раз извинился перед Луизой Кварубиос и поспешил распрощаться. Реакция девушки не обескуражила Молдера. Он давно привык, что, разговаривая о сверхъестественных вещах, редко встречает понимание.


4 сентября 1996 года 23:12 Филадельфия, Дэмот-авеню

Альфред Китт, мойщик посуды в ресторане и центровой баскетбольной команды, дожидался на остановке последнего автобуса и размышлял о том, скоро ли зарядят дожди и придется играть под крышей. Уже сентябрь, но тепло совсем по-летнему. Вон, даже комары кусаются! Альфред хлопнул ладонью по шее и с удивлением взглянул на руку. Вместо комара на ней лежал колючий шарик, похожий на семечко чертополоха. А потом с Альфредом начало твориться неладное. Улица закачалась у него перед глазами, и через секунду он уже не чувствовал ни рук, ни ног.

Наконец подошел автобус. Шофер выглянул в окно и увидел Альфреда, неподвижно сидящего на скамейке.

— Эй, у меня расписание вообще-то, — прикрикнул шофер на молодого человека. — Ну ты едешь или нет?!.

«Помогите мне!» — пытался прошептать Альфред, но губы не слушались.

Водитель в сердцах сплюнул и закрыл дверь, бросив напоследок:

— Ну и черт с тобой! Можешь идти пешком, наркоман проклятый!

Это были последние слова, которые Альфред услышал в своей жизни. Ибо тот, кто появился вслед за шофером, был очень деловит и молчалив.


5 сентября 1996 года 14:20 Филадельфия, Дэмот-авеню

Информация о новом исчезновении поступила в ФБР рано утром, а в два часа пополудни Скалли уже была в Филадельфии и допрашивала шофера автобуса, последнего человека, который видел пропавшего живым. Многого ей добиться не удалось.

— Ну, он сидел и смотрел на меня… Вот так вылупился и смотрел… И глаза у него были совсем стеклянные… Будто наглотался чего-то или ширнулся… Сидел и смотрел… Вот и все…

— В смысле, у него был больной вид? — уточнила Скалли.

— Да, похоже на то, Я спросил его, не могу ли я чем-нибудь помочь, но он ничего не ответил, Ну, я и поехал дальше. Да, не забудьте упомянуть в своем рапорте, что у меня как-никак есть расписание, и я должен его выдерживать.

— Больше вы никого не заметили в этом районе? — на всякий случай переспросила Скалли.

Но водитель, до смерти напуганный ее значком и удостоверением спецагента ФБР, упрямо гнул свое.

— Нет, больше я никого не видел. Я же говорю, у меня расписание. Спросил у него, не надо ли помочь, а он не ответил, вот я и уехал. Я уже рассказал полиции все…

— Хорошо, спасибо за помощь. Извините, что оторвали вас от работы. Если вы мне понадобитесь, я вас разыщу.

На площадке перед автобусной остановкой затормозила еще одна служебная машина, и Скалли, отпустив шофера, зашагала навстречу агенту Молдеру.

— Что тут произошло? — поинтересовался Призрак.

Скалли быстро пересказала все, что ей удалось узнать.

— Еще один пропавший молодой человек. Альфред Китт, семнадцати лет, афро-американец, Его мать позвонила в полицию в три часа ночи.

— Откуда она узнала, что он пропал без вести? — спросил Молдер.

— Он работает в ресторанчике поблизости, И всегда возвращается домой на этом автобусе, Вчера он не вернулся. Его рюкзак был найден на скамейке, Полиция теряется в догадках. Я говорила с водителем автобуса. Он его видел, Китт показался ему подавленным и не отвечал на вопросы. Просто сидел и смотрел на водителя стеклянными глазами. Ничего не напоминает?

— Реакцию на мощный седуктив, — честно признался Призрак.

Он удостоил мимолетного взгляда рекламный плакат какой-то туристической компании, украшавший остановку: «А все-таки мир тесен!», затем опустился на колени и принялся подбирать с газона первые пожухлые листья этой осени.

— Ты к чему? — спросила Скалли с подозрением. — Молдер, что ты ищешь — Альфреда Китта или свои пресловутые семена?

— Думаю, в нем они тоже есть, — отозвался невозмутимый Молдер.

— Почему ты так уверен?

Молдер поднялся с колен (Скалли не без злорадства отметила, что его поиски не увенчались успехом), полез в карман пальто, извлек оттуда слегка помятую фотографию и протянул ее Скалли.

Дэйна негромко вскрикнула.

На снимке был еще один труп, лежащий в странной позе в каком-то узком помещении. И снова это был афроамериканец — белый, словно гипсовая маска.

— Этот снимок был сделан службой безопасности нью-йоркского аэропорта за неделю до первого исчезновения, — пояснил Фокс Молдер, полностью удовлетворенный произведенным эффектом. — Этот человек был найден, мертвым в туалете первого класса на чартерном рейсе из Буркина-Фасо. И, что особенно примечательно, его не вскрывали. Посольство Буркина-Фасо запретило вскрытие.

Скалли изумилась еще сильнее.

— Значит, причина смерти не была определена?

— Причина и способ убийства, — поправил напарницу Молдер.


5 сентября 1996 года 17:40 Филадельфия Дэмот-авеню, 500, квартира 23

— Або? Что за дурацкое имя — Або?..

Это был семнадцатый дом за сегодняшний вечер, двадцать третья квартира в этом доме, осталось еще сто семьдесят семь и около дюжины домов в не самом чистом и не самом безопасном квартале, а потому патрульный полицейский был готов метать громы и молнии. Понаехало этих ниггеров с дурацкими именами!

Дверь наконец открылась. И, увидев спокойное лицо и доброжелательную улыбку Сэмюэля Або, патрульный сразу же смягчился.

— Мистер Або, это полиция Филадельфии. Мы прочесываем район в связи с делом о пропаже людей. Взгляните сюда, — патрульный протянул Сэмюэлю фотографию Альфреда Кит-та. — Вы не видели этого молодого человека?

— Нет, — Сэмюэль покачал головой.

— Если вы его увидите или узнаете какую-либо информацию об исчезнувших людях, позвоните, пожалуйста, по этому телефону, — патрульный подал Сэмюэлю карточку. — Это горячая линия, вы можете звонить 24 часа в сутки.

Сэмюэль обдумал его слова, улыбнулся и кивнул:

— Спасибо.

— Вам спасибо.

Сэмюэль закрыл дверь и вернулся в комнату. Альфред Китт сидел на диване перед включенным телевизором. Впрочем, вряд ли молодой афроамериканец всерьез интересовался баскетбольным матчем. Его остекленевшие, лишенные всякого выражения глаза были устремлены в потолок. Однако, дыхание его было ровным. Возможно, Альфред давно уже пребывал по ту сторону реальности. А возможно, он все слышал и видел и изо всех сил пытался привлечь внимание патрульного, но не мог ни шевельнуть рукой, ни издать звука.

Как бы там ни было, Сэмюэля это не беспокоило. Главное — Альфред был жив. Скалли оказалась права, тубокурарина, содержащегося в одном семени, как раз хватало на то, чтоб поддерживать жертву в полной неподвижности.

Улыбнувшись Альфреду, Сэмюэль широко открыл рот, запрокинул голову и осторожно двумя пальцами извлек из горла короткую тростниковую трубку, а из нее — тонкий, остро отточенный костяной крючок…


5 сентября 1996 года 17:55 Комитет по иммиграции и натурализации, Филадельфия

Социальный работник Маркус Дат, похоже, считал спецагентов ФБР чем-то вроде современных блейдраннеров note 4. Поэтому он крайне неохотно согласился побеседовать с Молдером и Скалли, сославшись на сильную занятость. Призраку пришлось пустить в ход все свое обаяние:

— Извините, но мы не займем у вас много времени, — уговаривал он сердитого адвоката. — Глава окружной комиссии по иммиграции сказал, что именно вы занимаетесь лицами, незаконно въехавшими в страну из африканских государств.

— Я помогаю этим людям, — с вызовом ответил Маркус. — Я и сам приехал из Африки пятнадцать лет назад.

Молдер подарил ему самую заискивающую из своих улыбок.

— Нас интересует более поздний период. Вот список пассажиров чартерного рейса из Буркина-Фасо. Нас интересует, кто из этих людей подавал заявление на натурализацию или рабочие визы за последние три месяца.

— Я социальный работник, а не офицер полиции, — стоял на своем Маркус — Я не собираюсь выслеживать незаконных эмигрантов.

— А мы не собираемся никого арестовывать, сэр, — предельно вежливо сказал Молдер.

— Но ведь вы агенты ФБР, правильно? Скалли поняла, что пришло время вмешаться в спор между двумя мужчинами.

— Да, но это не полицейская акция, сэр. Напротив, мы расследуем возможную угрозу общественному здоровью.

— Хотел бы я знать, что же это за угроза, если санитарные врачи решили обратиться к вам! — хмыкнул недоверчивый адвокат.


6 сентября 1996 года 13:15 Филадельфия, Дэмот-авеню, 500 Дом Сэмюэля Або

Фокс Молдер позвонил в квартиру 23, затем, выждав пару минут, подергал ручку двери, прислушался. Ни единого шороха. Пусто.

Он спустился вниз, сел в машину и сказал поджидавшей его Скалли:

— Або нет дома. Можем устраиваться поудобнее.

Дэйна Скалли решила, что сейчас самое время допросить напарника с пристрастием:

— Модлер, почему ты говоришь об убийстве? Я уверена, что в лаборатории непременно найдут причину — вирус или бактерию, которые вызывают все эти симптомы.

Молдер покачал головой:

— Скалли, ты ищешь не там, Под микроскопом ты не увидишь мотива.

— Какого мотива? Молдер, по-моему, ты умножаешь сущности. Мотив любого возбудителя — размножение. И моя задача как врача понять, что это за инфекция и каким путем она передается.

— Мотив — размножение, — задумчиво повторил Призрак. — Знаешь, эта мысль мне очень нравится. В дополнение к другой, высказанной вчера еще одной прелестной девушкой. Она сказала: «Жизнь не знает границ. Жизнь нельзя удержать никакими барьерами».

— Молдер, я перестаю тебя понимать, — холодно ответила Скалли.

— Да, прости, я немного отвлекся. В общем, все просто. Даже если все наши потеряшки заразились какой-то неизвестной инфекцией, то почему они — все как один — постарались перед смертью заползти в такое укромное место, что вся полиция Филадельфии не может их разыскать уже третий месяц? Ведь твои поиски обесцвеченных трупов по моргам так ни к чему и не привели. А с беднягой коммерсантом в самолете вообще анекдот, вымыл руки, заразился, слегка побледнел, упал и умер. Скажите, профессор, такое может быть?

— Может, — упрямо ответила Скалли. — Если поражается не только гипофиз, но и вышележащие отделы мозга, может возникнуть так называемый феномен сумеречного сознания. Такое случается при эпилепсии. Человек совершает различные действия, может ходить по улице, делать покупки, и при этом, когда приступ проходит, он ничего не помнит о своей сумеречной жизни. Один из таких больных ушел из дома в Сиэтле и был найден почти через месяц в аэропорте Бангора. Оказалось, что он весь месяц летал на разных рейсах по всей стране. Когда он пришёл в себя, то полагал, что с момента ухода из дома прошло всего несколько часов. Он никак не мог объяснить собственное поведение. Этот месяц полиостью выпал из его жизни. Кстати, он страдал опухолью гипофиза, которая раздражала височную долю коры. Если бы я могла заглянуть в мозг Оуэна Сандерса, возможно, мы уже знали бы разгадку!

— Скалли, — устало спросил Молдер, -ты всерьез веришь во весь этот бред?

Скалли честно покачала головой.

— Даже если ты раскроишь Сандерсу голову, ты не найдешь в ней мотива всех этих убийств.

— По-моему, это ты плодишь лишние сущности. Отчего-то у Оуэна Сандерса отказал гипофиз. Он умер от сосудистого коллапса. И если именно мистер Або — разносчик инфекции, у нас есть шанс докопаться до причины прежде, чем обнаружим еще один труп.

— Подожди-ка, смотри сюда!

За разговором спецагенты почти забыли о внешнем наблюдении. Но Молдер вовремя вернулся к реальности.

Среди толпы расходящихся на обед строительных рабочих он выделил молодого невысокого худощавого афроамериканца в мешковатой, не по росту, темно-синей рабочей робе.

У тебя есть шанс докопаться до всех причин прямо сейчас, — бросил Призрак напарнице.

Он выскочил из машины и преградил афроамериканцу дорогу:

— Мистер Або! Можно вас на минуточку? Сэмюэль Або, увидев спецагента, от неожиданности подпрыгнул на месте, развернулся в прыжке и выскочил на проезжую часть, прямо под колеса синего «плимута».

Водитель ударил по тормозам. Передний бампер автомобиля замер в миллиметре от колен мистера Або. Або, воспользовавшись всеобщим замешательством, бросился бежать. Молдер и Скалли, недолго думая, погнались за ним.

Чернокожий почти сразу же свернул с оживленной улицы в узкий темный проулок. Молдер и Скалли устремились туда же, но оказались в тупике — улица была перегорожена высоким забором, верх которого был затянут металлической сеткой. Все пространство перед стеной покрывали груды мусора и строительных отходов. И — ни следа беглеца. Спецагенты остановились спинами друг к другу и принялись осматривать проулок,

— Молдер, мне кажется, я знаю, куда он делся…

Скалли указала на прореху в сетке на высоте без малого в два человеческих роста и по размерам подходящую разве что для крупного кота. Похоже, даже безупречный здравый смысл судмедэксперта начал давать сбои.

Молдер, движимый наитием, опустился на корточки и заглянул в узкий простенок между двумя домами. Скалли решила поторопить напарника:

— Ладно, пошли, Молдер, мы его потеряли. Молдер задумчиво постучал по водосточной трубе. И замер.

— Эй, Скалли, ты только посмотри, — выговорил он наконец.

Из воронки трубы на спецагентов смотрело лицо мистера Або. Причем, лицо это было перевернуто, потому что чернокожий беглец умудрился влезть в эту проклятую трубу вверх ногами.

— Боже мой! — прошептала Скалли.


6 сентября 1996 года 15:45 Медицинский центр «Гора Сион»

Филадельфия

Скалли стояла в шлюзе бокса для особо опасных инфекций и беседовала с врачом приемного покоя, только что осмотревшим мистера Або.

Она поделилась своими соображениями относительно неизвестной неироинфекции, поражающей средний и задний отделы гипофиза, но с сожалением отметила, что ее слова не вызвали у врача «Горы Сион» ни малейшего энтузиазма.

— Я не нахожу никаких отклонений, — заявил он. — Спасибо вам за интересную версию, но похоже, это не то.

Однако С кал ли решила проявить настойчивость:

— Давайте не будем торопиться, Я хотела бы взглянуть на общий анализ крови, на уровень гормонов в крови и, пожалуй, на супрессивные пробы, чтобы уточнить функции гипофиза. И — вы уже заказали место на томографе?

— Да, конечно. Думаю, через полчаса мы сможем провести исследование.

Молдер дожидался их в коридоре. Он хотел сказать Скалли, что в белом облегающем халате и высокой шапочке она похожа на греческую Панацею, но вместо этого только спросил:

— Ну, что там? Вы нашли что-нибудь?

— Пока ничего,…… призналась Скалли. — Но это не значит, что он не болен и не является разносчиком инфекции.

— А ты видела, как этот больной залез в водосточную трубу? — возразил Молдер. — Это одно из самых сильных впечатлений в моей жизни.

Ответить Скалли не успела. Навстречу им по коридору шагал пылающий праведным гневом Маркус Даг.

— Почему арестовали мистера Або? — строго спросил он спецагентов. — Вы говорили , что его здоровье в опасности — зачем вы меня обманули?

— Никто вас не обманывал, сэр, — возразила Скалли, слегка ошеломленная таким натиском. — Никакого ареста не было. Мы просто доставили мистера Або в больницу, потому что он может быть разносчиком опасной инфекции.

— А мистер Або дал вам свое согласие? Нет? Тогда попрошу вас немедленно освободить его.

Сквозь стеклянные двери бокса они могли видеть, как невозмутимого и безучастного ко всему Сэмюэля загружают в чрево томографа. На лице афроамериканца читалась полная безмятежность. Непохоже было, что сам подозреваемый считает себя жертвой полицейского произвола.

— Мы хотели бы сделать еще несколько анализов, — Скалли попыталась объясниться с разгневанным адвокатом. — Убедиться, что он действительно здоров и не представляет опасности для других.

Тогда зачем вы меня пригласили?

Во-первых, наверняка вы сами захотели бы присутствовать при нашей беседе с мистером Лбо. Разве не так? А во-вторых, в качестве переводчика. Вы ведь владеете языком гбе note 5? Мы должны задать Сэмюэлю Або несколько вопросов.

— О чем?

— Об Альфреде Китте и еще трех молодых людях, которые пропали с тех пор, как он появился в Филадельфии три месяца тому назад, — ответил Молдер.

— Так это все-таки уголовное обвинение? — настаивал адвокат.

— Нет, пока никаких обвинений ему не выдвигалось, — терпеливо повторила Скалли. — Мы задержали его только потому, что он попытался сбежать вместо того, чтобы ответить на наши вопросы.

— Я хочу выяснить, почему он сбежал, — упрямо повторил Фокс Молдер.

Но и Маркус Даг закусил удила.

— Сэр, — проникновенно начал он. — Если бы вас когда-нибудь избивала полиция, если бы ваш дом сжигали дотла, наверное, вы поняли бы, почему он сбежал. Вы бы тоже стали шарахаться от любого человека, облеченного властью.

Фокс Молдер хотел сказать: «Но даже тогда, я не смог бы встать на голову внутри водосточной трубы», — однако вместо этого немного раздраженно пояснил:

— Этот человек сбежал, потому что он что-то скрывает. И никакие анализы не помогут нам узнать, что именно. Извините, мне пора идти.

— Ты куда? — окликнула его Скалли. Молдер все же не выдержал и дал выход своему гневу и беспокойству.

— Пойду поищу ирландских террористов, — бросил он через плечо социальному работнику. — С ними проще столковаться!


6 сентября 1996 года 19:10 Вашингтон

Призрак покинул медицинский центр в Филадельфии и материализовался на территории посольства республики Буркина-Фасо в Вашингтоне.

— Святой отец, к вам агент Молдер.

Пожилой чернокожий священник смотрел на спецагента не слишком дружелюбно, и Молдеру снова пришлось раскланиваться:

— Сэр,-простите за вторжение в столь поздний час.

— Боюсь, у меня нет выбора, — священник со вздохом указал Модцеру на стул: — Что за важный вопрос? Почему нельзя подождать?

Молдер тоже вздохнул и в который уже раз извлек на свет фотографию белокожего трупа в туалете «Боинга».

— Я полагаю, — начал он, — вы уже знаете о том, что произошло на рейсе из вашей страны три месяца назад. Нечто такое, что вы вынуждены скрывать даже от своего собственного посла. Госдепартамент сообщил, что запрет на вскрытие этого человека исходил прямо от вас. Я понимаю, нужно защищать дипломатическую позицию, но ведь умирают люди, Они будут умирать и дальше.

Священник покачал головой:

— Даже если я вам все расскажу, вы мне все равно не поверите.

Молдер вновь лучезарно улыбнулся:

— Сэр, вы удивитесь, когда узнаете, насколько я доверчив.

Священник ясно понял, что этот симпатичный молодой человек въедлив, как клещ, и все равно не отвяжется, пока не услышит правды. И вот, темной вашингтонской ночью Молдер услышал одно из самых зловещих и таинственных преданий Черного Континента.

— Я надеялся, что если я сумею скрыть этот случай, на этом все и закончится, — рассказывал священник. — Мой народ — бобо или бомба-ры — фермеры, Мы жили недалеко от Бобо-Дилуасо note 6. Я вырос, слушая старинные сказки и страшные истории. И я верю в них. Как верят дети.

Люди, работавшие на нашей ферме по вечерам, часто рассказывали о телик о — духах воздуха. Телико отдыхают днем в темных узких норах или внутри древесных стволов, в ямах под корнями и в щелях, слишком маленьких для того, чтобы в них спрятался ребенок. И только когда садится солнце, они выходят наружу.


19:20 Медицинский центр «Гора Сион»

Филадельфия

Санитар подкатил тележку с кастрюлями и тарелками к дверям инфекционного бокса, постучал в стекло:

— Мистер Або! Ваги ужин!

Ему никто не ответил. Видимо, больной спал.

Санитар открыл небольшое окошко на дверях, сгрузил еду на специальный столик в шлюзе бокса, щелкнул задвижкой и снова взялся за ручку тележки.

Он не заметил, что нижний ящик, предназ наченный для грязной посуды, на секунду при-открылся, а потом снова вернулся на место.

— А для чего они выходят наружу? — спросил Молдер.

Священник помолчал. Казалось, сомнения все еще одолевают его. Но потом, взглянув в светлые глаза спецагента, он собрался с духом и продолжил:

— Мне было семь лет. Как-то ночью я лежал и не спал. И я увидел его, Он стоял надо мной, Волосы — как солома. Водянистые глаза. Я зажмурился и закричал. И не услышал в ответ ни единого звука, ни шороха. Только почувствовал внезапный порыв ветра. Когда я открыл глаза, я увидел, что меня держит на руках отец. Он сказал, что это был ночной кошмар. И я поверил ему. До тех пор, пока на следующий день не нашли моего двоюродного брата в загоне для скота. Он был мертв и выглядел в точности, как этот человек, — священник указал на фотографию. — Вот почему, когда эта фотография попала ко мне на стол три месяца тому назад, я понял, что телико — не просто детская сказка, Я знаю, что это было на самом деле, Я знаю, что он был здесь…

Тележка остановилась у дверей кухни. Жестяной ящик вновь начал медленно открываться.


6 сентября 1996 года 20:35 Филадельфия Медицинский центр «Гора Сион»

Рентгенологический кабинет

Скалли вместе с врачом приемного покоя изучали рентгенограммы Сэмюэля Або.

— Кажется, у него что-то в горле, — Скалли ткнула указкой в темную полосу, изображающую пищевод Сэмюэля.

Действительно, при некотором напряжении на снимке можно было различить бледные контуры какого-то длинного и узкого предмета.

— Какой-то инородный предмет, . — сказала Скалли. — Будто проросшая сквозь стенку пищевода кость.

— Надо будет показать вам нашу коллекцию предметов, извлеченных из пищеводов и желудков пациентов, — отозвался врач невозмутимо.

— А на этом снимке еще одна поразительная вещь, — и Скалли выставила на стобоскоп томограмму головного мозга Сэ-мюэля Або.

От невозмутимости филадельфийского врача не осталось и следа.

— Может быть, это какая-то ошибка? — предположил он.

— Это не ошибка, — отвечала Скалли. — У этого пациента действительно нет гипофиза.

— Но это невозможно!!! — взволнованный врач заходил по кабинету. — Я имею в виду, как он мог выжить и остаться внешне совершенно здоровым?! Да еще при том уровне медицинской помощи, который существует сейчас в Западной Африке?.. Это невероятно!

— Я тоже не знаю, как это объяснить, — созналась Скалли. — Остается надеяться лишь на ответы самого мистера Або.

— Для этого его нужно сначала найти. От неожиданности Скалли подскочила.

Обернувшись, она встретилась взглядом со своим таинственным напарником.

— Я искал вас в карантинном отделении и первым узнал новость, — сообщил Молдер. — Сэмюэль Або сбежал.


6 сентября 1996 года 20:55 Комитет по иммиграции и натурализации, Филадельфия

Маркус Даг вставлял ключ в замок дверцы своего автомобиля, когда кто-то подошел к нему сзади и положил руку на плечо. Происходило это вечером, на безлюдной улице, а потому Маркус вскрикнул и резко обернулся. Перед ним стоял улыбающийся Сэмюэль Або.

У Маркуса сразу отлегло от сердца, и он мимоходом подумал, какое все же у этого парня открытое и располагающее к себе лицо.

— Сэмюэль? — Маркус не удержался и хлопнул своего подопечного по плечу (освобождение Сэмюэля он воспринимал как собственную победу). — Ты здорово меня напугал. Но ничего. Тебя наконец выпустили из больницы?

— Да, — Сэмюэль кивнул.

— С тобой все в порядке? Сэмюэль кивнул.

— И ты хотел со мной о чем-то поговорить?

Сэмюэль кивнул.

— Ну хорошо, давай я подвезу тебя домой, и мы все обсудим. Маркус открыл дверцу машины. — Слава богу, что я засиделся сегодня в конторе и встретил тебя, Сэмюэль вновь улыбнулся.

— Да, — сказал он негромко. — Слава богу!


6 сентября 1996 года 22:00 Медицинский центр «Гора Сион»

Филадельфия

— Как? Когда это произошло? Спасибо, лейтенант, большое спасибо. Мы немедленно выезжаем! — Скалли положила мобильный телефон в карман и отправилась на поиски напарника.

Спецагент Молдер находился в коридоре, рядом с кухней. Он стоял на коленях перед тележкой с грязной посудой.

— Молдер, что ты тут делаешь? — спросила ошеломленная Скалли.

Молдер пошарил рукой в нижнем ящике тележки, потом улыбнулся и предъявил Скалли еще одно шипастое семя.

— Думаю, в, этой машине он удирал, -подытожил Молдер.

Скалли не нашла, что возразить,

— Пойдем, — сказала она напарнику. — Мне звонили из полиции. Они нашли машину Маркуса Дага с ключами в замке зажигания.


6 сентября 1996 года 22:40

Маркус Даг мог бы сказать, что теперь он знает, что это такое — черная неблагодарность. Этому мешало лишь одно, язык и губы адвоката, впрочем, так же, как его руки и ноги, были парализованы. Он лежал на холодном бетонном полу какого-то подвала и видел над собой безмятежное, сосредоточенное, без тени ненависти или сострадания лицо Сэмюэля Або. В руке Сэмюэля был зажат острый костяной крючок, напоминающий крохотную копию остроги, какой предки Сэмюэля били рыбу в быстрых водах Черной Вольты note 7.

Вот крючок коснулся верхней губы Маркуса, вот скользнул в ноздрю, слегка оцарапал слизистую, а потом жгучая не— выносимая боль разорвала мозг Маркуса пополам.

Бог милостив к социальным работникам. Едва первая волна боли отступила, Маркус Даг увидел, как в узкие окна подвала пробивается свет электрического фонарика и услышал голос:

— Говорит тридцать четвертый. Повторяю: говорит тридцать четвертый. Я нахожусь…

Резкий порыв холодного ветра пахнул в лицо Маркуса, и он потерял сознание.


6 сентября 1996 года 23:05

Молдер и Скалли подоспели как раз к тому моменту, когда окровавленного Маркуса Дага грузили в машину скорой помощи. Скалли разыскала полицейского детектива.

— Детектив, вы знаете, что с ним случилось? — спросила она.

— Даже не пытаюсь догадываться, — честно сознался сыщик. — По крайней мере, он жив. Но та штука, которая торчит у него из носа… Никогда не видел ничего подобного!

— А что мистер Або? — продолжала расспросы Скалли. — Его видели?

— Мы все еще прочесываем район. Если что, я вам сообщу.

Скалли поблагодарила детектива и вернулась к напарнику, изучавшему окна подвала.

— Молдер, он где-то здесь, — сообщила спецагент, — это точно.

Молдер покачал головой:

— От этого никому не легче. Он может сжаться и влезть в кофейную банку.

— Его найдут.

— Найдут еще одну жертву, — возразил Молдер.

Взяв Скалли за руку, он повел ее к машине.

— Садись, — велел он. — Хочу тебе кое-что показать.

— Ты так в этом уверен? — спросила Скалли, едва они выехали на Индепендес-молл note 8.

— В чем уверен? В том, что будет еще одна жертва? Да, совершенно уверен. Мы спугнули его и помешали завершить…

— Завершить что? Убийство?

— Скалли, в данном случае убийство — это побочный эффект. Он просто удовлетворяет базовые потребности.

— Потребности в чем?

— Помнишь я тебе цитировал одну умную женщину? Она говорила, что жизнь нельзя сдержать барьерами. И, что если прямой путь закрыт, жизнь всегда будет искать окольный. Так и в этот раз. Если у Або нет гипофиза, то он не может сам производить гормоны, да? Как, впрочем, и меланин.

— Теоретически, да, — согласилась Скалли.

— Но ты его осматривала и не заметила ни одного белого пятна и ни одного симптома, говорящего о недостатке гормонов?

— Да, — и Скалли поделилась с напарником загадкой, которая мучила ее весь сегодняшний день. — Если взглянуть на его томограмму, непонятно, почему он вообще жив. А если взглянуть на анализы, то трудно найти более здорового человека.

— То-то и оно, — Молдер улыбнулся. — Я думаю, что в случае Або мы имеем дело не просто с физиологическим эффектом, а с эволюционной аномалией.

— Ты о чем?

— Представь себе потерянное племя. Клан альбиносов из Западной Африки. Люда, в силу какого-то генетического дефекта лишенные гипофиза. Или — если точнее — в силу какого-то генетического дефекта rix гипофиз не способен вырабатывать определенные гормоны.

— И они вынуждены поддерживать свою жизнь воровством чужих гормонов? — не без иронии осведомилась Скаллн.

— Но как-то ведь Або удается остаться в живых, — парировал Молдер. — Заместительная терапия. Способ, конечно, варварский, но полностью соответствует представлениям современной науки.

Однако убедить Скалли было не так-то просто.

— Но как бы ни поддерживал свою жизнь мистер Або, почему ты считаешь, что он не единственный мутант в Буркина-Фасо?

— Потому что мне недавно рассказали сказку, — ответил ей Призрак. — Страшную сказку о телико — духах воздуха, которые пробираются по ночам в дома и убивают людей. И у жертв телико всегда оказывается белая кожа. Вот такой африканский фольклор. Точнее, теперь уже афро-американский фольклор.

— Ты основываешь свои заключения на фольклоре? — не могла не съязвить Скалли.

Но Молдер остался невозмутим.

— Фольклор — это просто еще один способ описать действительность, — пояснил он. — Новая правда, пока еще не знакомая нам, начинается там, на границе мифа. Мы боимся неизвестного и стараемся загнать его в рамки привычных слов, «заболевание», «сказка», «заговор против человечества»,..

— Но даже если ты прав, — перебила Скалли, — зачем ему понадобилось приезжать сюда?

Молдер пожал плечами:

— За бесплатным кабельным телевидением. Или за бесплатным е-мейлом. За бета-версией «Виндоус-98». Ну, одним словом, не знаю, Почему они вообще приезжают сюда? Свобода слова, свобода предпринимательства… И вообще, ты сама сказала, что цель любого возбудителя — размножение. А теперь посмотри сюда.

Машина тем временем давно уже свернула с широкой освещенной улицы и блуждала по каким-то задворкам. Сейчас они выехали на большую, тонущую в темноте площадь, на которой возвышалось одно-единственное полуразрушенное здание.

— Где мы, Молдер? Зачем ты меня сюда завез?

— Это место погребения, — объявил Призрак.

— Зачем ты привез меня сюда? — повторила Скалли.

— Рэндлер нашел асбестовые волоски на одежде Сандерса, — пояснил Молдер. — Асбест когда-то использовали в качестве изолятора. И испачкаться в асбесте можно только здесь — на Либерти-плаза — единственном в Филадельфии складе строительных отходов.


6 сентября 1996 года 23:35 Либерти-плаз Филадельфия

Освещая себе путь фонариками, спецагенты продирались сквозь завалы ржавой арматуры. В здании царил первозданный мрак, лишь угадывались высокие потолки, обрушенные перекрытия, да какое-то подобие строительных лесов вдоль стен.

— Пожалуй, стоит подняться, — сказал Молдер. — Сверху будет получше обзор…

— Только осторожно, пожалуйста, — отозвалась Скалли.

Леса скрипели и раскачивались при каждом шаге. Несколько секунд Молдер был озабочен только тем, как сохранить равновесие. И этих нескольких секунд для их противника оказалось достаточно. Внезапно Молдер ощутил несильную боль чуть пониже затылка. Он провел рукой по шее и без большого удивления нащупал уже знакомую африканскую колючку.

«Глаза б мои тебя не видели!» — подумал Молдер.

Его желание было исполнено с такой быстротой, что спецагент немного растерялся. Очертания лесов и перекрытий стали расплываться у него перед глазами, будто Молдер внезапно потерял свои контактные линзы. Кроме того, ноги отказались держать спецагента. Молдер попытался ухватиться за леса, однако руки ему также не подчинились. Похоже, телико с ходу поставил знаменитому Призраку мат.

— Скалли! Скалли! — позвал Молдер.

Получившийся у него звук больше всего напоминал кваканье простуженной лягушки.

Оставалась одна надежда, что при падении ему удастся как следует загреметь костями, а Скалли услышит подозрительный звук на лесах и насторожится.

Меж тем, Скалли действительно забеспокоилась, не видя напарника.

— Молдер!

Ей никто не ответил.

— Молдер!

Освободив «магнум» из кобуры, Скалли взобралась на леса. Там не было ни души. Только чернела впереди широко открытая пасть вентиляционной шахты. Скалли показалось, что Призрак, в полном соответствии со своим прозвищем, растворился в воздухе.

— Молдер! Нет ответа.

Скалли еще раз смерила глазами вход в вентиляционную трубу. Пожалуй, если встать на четвереньки, туда можно будет забраться.

Скалли вспомнила, что поджидало мужественного лейтенанта Рипли в вентиляционных шахтах космического корабля, вспомнила, как другой знаменитый спецагент Дейл Купер, еще будучи бойскаутом, ползал по вентиляционной трубе — чтобы узнать, чем занимаются девочки на уроках гигиены, — и что из этого вышло, вспомнила о чудовище, жившем в старой канализации под городом Дерри, наконец, вспомнила девочку Алису, прыгнувшую в кроличью нору.

Все эти примеры наводили на одну мысль: соваться в трубу нельзя ни в коем случае. Но где-то там был Молдер! И если он замолчал, значит, дела его совсем плохи. Скаллп перехватила «магнум» поудобнее и полезла.

Поворот, еще поворот. Что-то темное впереди. Человек!

— Молдер! — она тронула его за плечо.

Это был не Молдер. В лицо Скалли смотрел мертвец с негроидными чертами, лица, словно присыпанного пудрой.

«Это один из пропавших, — догадалась Скалли. — Тот, кому повезло меньше, чем Сандерсу. Молдер был кругом прав!»

Скалли поползла дальше. Поворот, еще поворот. И Скалли увидела взъерошенную шевелюру своего напарника.

— Молдер! Что с тобой?

Он не отвечал и не двигался. Внезапно Скалли услышала какой-то шорох за своей спиной, обернулась и вскрикнула.

Перед ней был Сэмюэль Або. С белым лицом и красными глазами.

Скалли выстрелила. Пуля вжикнула, отскочив от внутренней стенки трубы. Жуткое привидение мигом исчезло — Скалли только успела почувствовать легкий сквозняк.

Раздумывать, а тем более — пугаться было некогда. Скалли вернулась к Молде-ру. Слава Богу, он дышит — значит, жив.

— Вес в порядке, Молдер. Слышишь, я здесь и все в порядке. Все будет хорошо.

Молдер закрыл глаза, потом снова открыл их в знак согласия.

Старательно дыша ртом, Скалли ухватила напарника под мышки и потащила его по трубе. Еще один поворот, и перед Скалли открылась маленькая темная комната видимо, кладовка. На полу, на грудах стружки лежали два новых трупа.

«Ну вот, все и в сборе. Не хватает только Альфреда Китта».

— Прости меня, Молдер.

Вздохнув, Скалли спрыгнула на пол, стащила тело напарника вниз, прислонила его к стене и вновь достала мобильник.

— Девять-один-один? Говорит агент Скалли, ФБР, Я требую немедленной медицинской и полицейской помощи. Я нахожусь по адресу Либерти-плаза. Мой номер значка? JTT-033-1-61-3… Что? Нет… Либерти-плаза, специально огороженный район, дальний конец улицы.

За ее спиной в отверстии вентиляционной шахты возникло белое, почти бескровное лицо Сэмюэля Або.

«…Осторожно, Скалли!» — подумал Молдер.

К сожалению, он не мог издать ни звука. Сейчас эта образина придушит его напарницу! Если только…

Молдер медленно повел зрачками, указывая на Сэмюэля. Еще раз.

«Скалли! Осторожно!»

Скалли вглядывалась в лицо Молдера, в который раз пытаясь угадать, что он ей хочет сказать.

Медленно… Слишком медленно.

Телико прыгнул.

Скалли резко обернулась и выстрелила.

Пуля снайпера ФБР раздробила колено духу ветра.

Этого оказалось достаточно.

Со сдавленными проклятиями Сэмюэль Або рухнул на пол.

Только убедившись, что коллеге ничто не грозит, а преступник обезврежен, Молдер позволил себе закрыть глаза и потерять сознание.


10 ноября 1996 года 12:00 Штаб квартира ФБР, Вашингтон

Из предварительных заметок специального агента Дэйны Скалли. Запись номер 74:

«Маркус Даг получил серьезную трав му гипофиза, однако он хорошо отреагировал на заместительную терапию и был выписан сегодня из медицинского центра „Гора Сион“. Он должен дать показания перед Верховным судом по делу Сэмюэля Або, которого обвиняют в пяти убийствах.

На квартире Або был найден труп Альфреда Китта с признаками общей депигментации. При вскрытии было обнаружено травматическое повреждение гипофиза, нанесенное острым тонким изогнутым предметом, подобным тому, какое было извлечено из ноздри Маркуса Дага.

Тем не менее, остается неизвестным, доживет ли Або до суда. Его болезнь прогрессирует. По непонятным причинам его организм почти нечувствителен к инъекциям гормонов.

Я по-прежнему уверена, что эта странная мутация, носителем которой оказался мистер Або, рано или поздно найдет свое объяснение с точки зрения современной теории эволюции. Но я опасаюсь, что никакой науке не под силу истребить ксенофобию, наш извечный страх перед чуждым — страх, который заставляет нас сочинять легенды о духах или искать тёмные заговоры против человечества. Страх, который заставляет нас лгать не только другим, но и самим себе…»