"Седой" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий Дмитриевич)

Глава 3. КОСТЯ

Дороги, дороги, дороги…

Пыльные, унылые, в колдобинах и рытвинах – грунтовые; стремительные, с просинью у горизонта – асфальтированные; горбатые, осклизлые от ненастья булыжные мостовые и узенькие незаметные тропинки, невесть кем протоптанные среди полей и лесных разливов.

Дороги неторопливо разматывали свои полотнища, укладывая их под ноги Косте, куда-то влекли, манили в не изведанное, не пройденное…

С той поры, как Костя ушел от родственников, минуло четыре месяца. Палящий летний зной постепенно уступал место зябкой ночной прохладе, умытой обильными росами, и тонкое потертое пальтишко уже не спасало от холода.

Пока было тепло, Костя спал прямо на земле, у костра, подложив под голову свою котомку. Ближе к осени он старался разыскать стог сена или соломы и, зарывшись, как крот, в нору, блаженствовал в мягкой и ароматной теплыни.

За лето, несмотря на скитания, Костя заметно вырос и окреп.

Голодным он не был никогда. Год выдался урожайным, земля щедро делилась с Костей своими богатствами: ягоды, грибы и орехи в лесу, овощи на полях, фрукты в заброшенных садах. Он научился добывать яйца и рыбу. Как оказалось, большой хитрости в этом не было. Возле каждого деревенского пруда обычно копошились стаи домашних уток и гусей, которые поутру неслись в камышовых зарослях, куда их хозяева забредать не догадывались. А с рыбой было и того проще: пройдешь вдоль обрывистого берега или плотины, нащупаешь промоину или нору под водой – вот тут уж не зевай, юркие караси долго ждать не станут.

Ловил Костя голыми руками и щупаков, таившихся в мелких речных заводях среди длинных стеблей водяных лилий и кувшинок. И только хлеб и соль Косте доводилось видеть не часто.

Замкнутый и очень стеснительный, он даже в мыслях не мог представить себя попрошайкой или вором. А иного пути добыть хлеб и соль не было.

С солью однажды Косте здорово повезло. На пастбище, у загона для скота, он нашел несколько кусочков каменной соли, «солонцов», – их с видимым аппетитом лизали дойные коровы. Отполированные шершавыми коровьими языками до матово-серого блеска, величиной с гусиное яйцо, солонцы приятно отягощали вещмешок беглеца.

На привалах Костя доставал свое соленое сокровище, раскладывал на носовом платке, в который раз пересчитывал куски, а затем, выбрав самый лакомый с виду, сосал его, как леденец. Но хлеб…

Хлеб оставался для него недосягаемо-прекрасной мечтой, в ночные часы уводившей в такой далекий теперь мир детства, согретый любовью и лаской отца и матери. Ему часто снился пышный, душистый, с золотистой корочкой ржаной каравай, испеченный в печи на капустном листе бабушкой Лукерьей, и запотевшая крынка холодного молока из погреба.

Как-то среди лета он не выдержал и подошел к костру, возле которого сгрудились сельские пацаны-пастушки, выгнавшие колхозных лошадей в ночное. Приняли его приветливо, без особых расспросов. Просидел он с ними всю ночь, слушая всякие деревенские побасенки и истории.

Краюху хлеба – подарок пастушков – Костя бережно спрятал за пазуху. На ходу отщипывая крохотные кусочки, он совал их в рот и, перекатывая вязкий комочек языком, не осмеливался его проглотить, стараясь подольше насладиться невероятно желанной хлебной кислинкой…

Осень уже властно напоминала о себе седыми заморозками, когда Костя решил возвратиться в город – нужно было искать теплое пристанище и крышу над головой.

После недолгих поисков он облюбовал старый заброшенный пакгауз на железнодорожной станции, где в чудом сохранившейся каморке кладовщика стояла железная печка-буржуйка с длинной, местами проржавевшей трубой.

В топливе недостатка не было – возле запасных путей высились горы угля.

Едва обустроившись, Костя начал искать работу. Не по годам серьезного и неулыбчивого подростка приняли в свою бригаду станционные грузчики, – людей не хватало, и им часто приходилось работать в две смены.

Разгружал Костя вагоны с песком, цементом, углем, лесом. Первое время было трудновато. Еще не вполне сформировавшийся организм с трудом переносил огромные физические нагрузки. Но, наделенный от природы неистовым упрямством и недюжинной силой, Костя вскоре приобрел и необходимую выносливость, чтобы работать наравне со взрослыми. Он возмужал, раздался в плечах. Питался он теперь хорошо – в заработках грузчиков не обижали.

Так прошли осень, зима, весеннее половодье…

Длинными одинокими вечерами Костя запоем читал. Это была его единственная отдушина в его размеренной, небогатой событиями, нелегкой жизни. Большую часть своей зарплаты он тратил на книги, в основном приключенческие, выискивая их на книжных развалах и в неприметных магазинчиках городской окраины. Там книги были дешевле.

Так прошел почти год. Однажды летним вечером Костя возвращался с работы. Пронырнув через знакомые проломы в стенах пакгауза, он подошел к своей каморке – и застыл. Из-за неплотно прикрытой двери раздавались чьи-то чужие голоса. Поколебавшись, Костя решительно потянул на себя грубо сколоченный щит, заменяющий дверь, и шагнул внутрь.

Четверо подростков, по виду сверстники Кости, расположились вокруг стола и с увлечением играли в «очко». Стол был уставлен бутылками с водкой и минеральной водой, лежала закуска. Скатертью служила мятая газета.

– Что вам здесь нужно? – негромко спросил Костя, подходя поближе.

Непрошеные гости, как по команде, бросили карты и уставились на Костю. Наконец рассмотрев, кто перед ними, успокоились и нагловато заулыбались.

– Ба-а! Кажись, хозяин? А мы тут думаем, кто это такую козырную норку себе приспособил?

Невысокий, коренастый парень с модной челкой и узкими слегка раскосыми глазами поднялся со скамьи и шагнул навстречу Косте.

– Это не норка, и я вас сюда не приглашал, – спокойно ответил Костя, угрюмо глядя на собравшихся.

– Вева! Мы ему не нравимся! – насмешливо сказал долговязый прыщеватый подросток.

Криво ухмыляясь, он налил себе в стакан водки и одним махом опрокинул в рот.

– Ага, – подмигнул Вева прыщеватому. – Ну-ка, плесни ему, Фуфырь, для знакомства.

– Я не пью.

– Во дает! Молокосос… – заржал третий – рыжий, нескладный, с плоским рябым лицом.

– Заткнись, Клоун! – Вева недобро зыркнул на рябого.

Тот икнул, прикрыл ладонью щербатый рот, и засопел обиженно.

-Так, значит, компания наша тебя не устраивает? – с угрозой спросил Вева.

– Угадал. Не устраивает.

– Что-о?! Ах ты!.. – выскочили из-за стола Фуфырь и Клоун.

– Тихо! Ша!

Хрипловатый голос четвертого, который до сих пор молча сидел в углу, в тени, заставил вздрогнуть подростков, уже готовых броситься на Костю.

– Тебя как кличут? – спросил он Костю.

Только теперь Костя разглядел, как следует, этого человека.

Щуплый на вид, с маленьким птичьим лицом, он и впрямь казался подростком. Только морщинистый лоб, мешки под глазами и обрюзгшие щеки указывали на то, что ему уже немало лет. Он оценивающим взглядом осматривал стройную мускулистую фигуру Кости, будто собирался его купить, и это вызвало у подростка чувство брезгливости.

– Какая вам разница.

– Обиделся? Зря-а… – осклабился щуплый и потянулся за бутылкой. – Садись. Угощайся. Коль не пьешь – перекуси. Потолкуем…

– Мне не о чем с вами толковать. Я пришел с работы и хочу отдохнуть.

– Вон ты как… Нехорошо, малыш, нехорошо так гостей привечать…

Щуплый нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

Костя успел заметить, как он слегка кивнул Веве, и тот, словно его подхлестнули невидимым кнутом, бросился вперед, целясь кулаком в Костину челюсть. Встречный удар, молниеносный и точный, пришелся Веве прямо в переносицу.

Ошалело выпучив от боли глаза, Вева опрокинулся навзничь, завалив на пол и Фуфыря. Вторым ударом Костя расплющил рябой нос Клоуна, и тот, скуля, как побитый пес, упал на стол, опрокидывая бутылки и стаканы.

В это время из-под Вевы выкарабкался Фуфырь – и тут же полетел в угол от сильного удара в скулу.

– Убирайтесь! – в ярости крикнул Костя щуплому, признав в нем главного.

Тот, как показалось Косте, с неподдельным интересом наблюдал за происходящим.

– Хоро-ош.. – словно не слыша Костиных слов, тихо проронил щуплый. – Силен, малыш, силен… А это ты видал?

В его руке блеснуло длинное узкое лезвие финки.

Костя медленно отступил к печке и схватил стоящую в закутке увесистую кочергу.

– Ого! Да ты и впрямь не из робкого десятка, – недобро ухмыльнулся щуплый и спрятал финку. – Лады. Твоя взяла. Мы сваливаем. Пошли, вы, лопухи!

Он помог подняться Веве, который с ошалевшим видом мотал головой.

– До встречи, парнишка, – сказал щуплый. – Шевелитесь, мазурики!

– Деньги заберите! – крикнул им вслед Костя.

На столе, вперемешку со старыми засаленными картами, валялись мятые купюры разного достоинства.

– Оставь себе. Это квартплата… – закуривая, ответил щуплый.

И исчез в сгустившихся сумерках среди старых товарных вагонов, громоздившихся в тупике около пакгауза.