"Королевская клятва" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 2

Когда уставшие лошади наконец добрались до Монте-Карло, была уже почти полночь. На протяжении последних двух миль пути Сабина репетировала про себя те извинения, которые она должна будет принести обитателям дома, где ее ждали, за то, что разбудила их в столь поздний час. Но, подъехав к вилле «Мимоза», девушка с удивлением обнаружила, что из открытых настежь окон струится свет. Ждавшие у дверей слуги бросились вниз по широким каменным ступеням, чтобы помочь ей спуститься.

Когда она ступила в квадратную, ярко освещенную залу, она уже с ног валилась от усталости. При мысли о том, как, должно быть, нелепо она выглядит в своем измятом, покрытом дорожной пылью жалком платье и с растрепанными волосами на фоне лакеев в шикарных ливреях, изящной позолочен! ой мебели и изысканно расставленных на каждом столике ваз с цветами, ей стало неловко.

Она мельком увидела свое отражение во множестве зеркал в великолепных резных рамах, украшавших стены дома, но не успела толком оглядеться, как дворецкий распахнул одну из огромных полированных дверей и объявил о ее приезде.

— Мисс Сабина Уонтидж, миледи, — провозгласил он зычным голосом, свойственным всем дворецким, обучавшимся в Англии, и Сабина, торопливо пройдя мимо него, очутилась в комнате, где у камина расположилось добрых полдюжины человек.

Ее взор уловил бледных тонов стены, украшенные великолепными картинами и зеркалами; канделябры, испускающие мерцающий свет сотен свечей, освещали фарфор, стекло, украшения из нефрита и серебра, мягкие шелковые шторы, подушечки и ковры. Все было таким дорогим, да попросту бесценным, что Сабина поняла: каждая из вещей здесь уникальна.

Но все ее внимание было сосредоточено на людях, кому, всем вместе и каждому в отдельности, все эти драгоценности служили лишь фоном. Она очень часто задавалась вопросом: как выглядит леди Тетфорд, ее будущая свекровь, но реальность превзошла ее воображение.

Высокая, статная женщина поднялась с кресла и направилась к девушке. Она была чрезвычайно грациозна и словно не шла, а плыла по ковру. На ней было платье, обнажавшее шею и плечи, и Сабина вдруг подумала, что бы сказал папа, если бы увидел такой наряд. Да к тому же на леди Тетфорд было столько драгоценностей, что она буквально вся блестела — с головы до пят.

Бриллианты сверкали у нее в прическе, в ушах и на запястьях, высокий бриллиантовый ошейник прикрывал шею, доходя почти до подбородка, ослепительный кулон с камнями размером с шиллинг покоился на груди. Ее волосы были удивительного цвета, раньше Сабина такого никогда не видела — ярко-рыжего, и они выглядели какими-то искусственными, как и лицо, которое они обрамляли.

Не сводя глаз с приближающейся к ней женщины, Сабина вдруг подумала, что она не может быть матерью Артура. Она знала, что есть такие женщины, которые используют косметику, но с ними ей не следует общаться. Ее брат Гарри однажды шепнул ей на ушко, что у женщин в мюзик-холлах в Лондоне губы алые, словно почтовые ящики на улице, а ресницы так густо накрашены, что выдаются на половину дюйма. И это был тот тип женщин, с которыми ей не следовало даже заговаривать.

Леди так не поступали. Леди никогда не пудрили лицо — если только тайком, да и то почти незаметно. У настоящих леди были бледные Губы, а если их ресницы оказывались светлого или песочного цвета, так что поделаешь — это досадное упущение со стороны природы, с которым нельзя бороться.

Так Сабина считала до сих пор, но теперь, глядя в лицо хозяйки, она поняла, что ошибки природы, несомненно, можно исправить, если только набраться достаточно смелости.

К ней было обращено прекрасное лицо — то есть лицо, которое когда-то было прекрасным, а теперь немного постарело: контур подбородка был уже не столь четким, под накрашенными глазами появились темные круги, а на белоснежном лбу, некогда таком спокойном и благородном, появились морщинки. Даже искусно наложенные румяна на скулах и помада на улыбающихся губах были не в силах скрыть тот факт, что молодость прошла. И тем не менее вдовствующая леди Тетфорд все еще была красива!

— Моя дорогая девочка! — воскликнула она, протягивая руки к Сабине. — Я уже и не ждала тебя. Мне казалось, нет ни единого шанса, что ты окажешься здесь раньше завтрашнего дня.

— Я приехала в экипаже, — ответила Сабина.

— В экипаже! — повторила хозяйка. — Как утомительно! Это такое длительное путешествие, что ты, наверняка, смертельно устала. Иди, присядь с нами, но сперва позволь мне представить тебя моим друзьям.

Она обернулась к собравшемуся обществу, которое смотрело на Сабину с нескрываемым любопытством. Оно состояло из двух женщин, столь же великолепно одетых, как и сама хозяйка, и трех мужчин: ни один из них не был молод, но все, судя по их виду, отличались знатностью и властью.

Сабина едва ли расслышала все их имена и титулы. Робкая и смущенная, она думала о том, что они подумают о ее внешности. Она прекрасно знала, каким некрасивым должно показаться им ее платье. Однажды она уже в этом убедилась и теперь не испытывала никаких иллюзий по поводу способностей деревенского портного, который изобразил простенькое платьице из бледно-голубого тарлатана и маленькой мантильи.

— Подойди же к огню, деточка, — взмолилась леди Тетфорд и повела Сабину к камину, тихо шурша по ковру шлейфом из расшитого атласа. — А теперь расскажи нам, что произошло, — попросила она. — Мы ждали тебя сегодня после полудня, но, когда пришел последний поезд, а тебя на нем не оказалось, я подумала, что, должно быть, случилось что-нибудь ужасное.

— С мисс Ремингтон произошел несчастный случай, — начала Сабина.

— Ну вот, я была уверена, что это был какой-то несчастный случай, — перебила ее леди Тетфорд. — Разве я не говорила тебе, Жюли, что именно этого я и ожидала?

— Говорила, — ответила одна из дам. — Ты ужасно точна в своих предчувствиях, Виолета. Было бы славно, если бы ты смогла использовать свои возможности и в рулетке.

— Да, это действительно было бы недурно, — ответила леди Тетфорд. — Но продолжай же, крошка. Что же произошло с мисс Ремингтон?

Сабина рассказала им о несчастном случае на станции в Ницце и о том, что мисс Ремингтон в данный момент находилась в больнице.

— Бедняжка, как мне жаль, что ей пришлось там остаться! — воскликнула леди Тетфорд. — Монахини, несомненно, очень добры, но у них так мало денег, которые они могут потратить на свою работу, да и мне говорили, что еда там просто жалкая.

— Это зависит от того, по каким меркам о ней судить, — заявил один из джентльменов. — Один мой знакомый попал туда после несчастного случая, который произошел с ним на его яхте, и был приятно удивлен!

— Уверена, я скорее умру, чем лягу в больницу! — воскликнула одна из женщин, как сочла Сабина, достаточно глупо, и леди Тетфорд, не обратив внимания на подобное преувеличение-, попросила Сабину продолжить свой рассказ.

— После того как мисс Ремингтон устроилась, я вернулась на станцию, — продолжила девушка. — Но последний поезд уже ушел, так что мне ничего не оставалось другого — только попытаться нанять экипаж, который доставил бы меня сюда.

— Но почему же это заняло столько времени? — поинтересовалась леди Тетфорд.

— Мы вынуждены были задержаться, и виной тому колесо, которое отвалилось по дороге.

— Ну вот, разве я не говорила вам, что эти кареты небезопасны! — воскликнула гостья, к которой обращались по имени Жюли. — Я помню, как однажды мы мчались на огромной скорости, и вдруг порвались поводья. Это была, разумеется, простая халатность, но она так свойственна французам. Я не устаю повторять, что боюсь ездить в их поездах — вдруг вагоны связаны между собой простой ниточкой?

— Жюли, ты, как обычно, слишком драматизируешь, — улыбнулась леди Тетфорд. — Ну и как же вам удалось починить это колесо, Сабина?

— Поначалу я боялась, что мне придется провести на дороге всю ночь, — ответила Сабина. — Ведь эта авария произошла в очень глухом месте. К счастью, там были цыгане…

Не успела она договорить, как ее прервал хор голосов, одновременно воскликнувших:

— Цыгане!

— Да, цыгане, — продолжала Сабина. — Они стояли табором неподалеку от места нашей аварии.

— Цыгане на дороге Корниш-Инферьор! — воскликнул один из джентльменов. — А я-то думал, что хоть там их нет!

— О нет, мы ехали не по этой дороге, — объяснила Сабина. — На ней случился обвал, так что нам пришлось выбрать путь по верхнему карнизу.

— Вы приехали по дороге Гранд-Корниш? — В их голосах теперь звучал несомненный ужас.

— Моя дорогая деточка, — сказала леди Тетфорд, когда ей наконец удалось перекричать остальных. — Это самая ужасная вещь, которую я только могу себе представить. Дорога Гранд-Корниш небезопасна. Никто не ездит по ней теперь. Сама дорога крайне нуждается в ремонте, не говоря уж о том, что там могли быть грабители и всякие ужасы, подстерегающие одиноких путников.

— А вы и вправду разговаривали с цыганами? — спросила одна из дам благоговейным шепотом. — Неужели вам не было страшно?

— Не очень, — ответила Сабина. — Они очень добрые. Они пригласили меня присесть у их костра и предложили вина. Их король послал трех человек, чтобы они починили колесо.

Король! Тоже мне! — фыркнул один из джентльменов. — Все они бродяги и негодяи, все до единого. Я ни за что не позволю им остановиться в моих владениях в Дорсете, уж это точно. Я приказал им держаться подальше от моего дома. Когда имением управлял мой отец, их пускали, и ничто не могло укрыться от их воровских пальчиков.

— Сабина, дорогая, они же могли убить тебя! — воскликнула леди Тетфорд.

— Это не имело смысла, — ответила Сабина, улыбнувшись. — Понимаете ли, у меня с собой было мало денег.

— Но ты молода и одна! Ну… ну… они могли сделать с тобой что угодно.

Леди Тетфорд взглянула на присутствовавших женщин, так что не оставалось сомнений в истинном смысле ее слов.

— Они были очень вежливы и чрезвычайно добры, упрямо повторила Сабина.

— Могу только сказать, что вы — очень везучая девушка, — вставил другой джентльмен. — Я бы не счел себя в безопасности и в миле от цыган, особенно тех, которых вы, скорее всего, и встретили на дороге Гранд-Корниш. Вы говорите, один из них назвался их королем. Можете мне поверить, он, скорее всего, обыкновенный конокрад, без признаков королевских кровей!

— Они мне не показалась такими уж бедными, да и в деньгах, по-моему, не очень-то нуждаются, — сказала Сабина. — Они помогли мне бесплатно.

Произнося эти слова, она вспомнила цыгана, как бы вновь видела, как он смотрел ей в глаза, и в ее ушах вновь зазвучал его голос: «Что бы ни делали цыгане, они делают это за дружбу… или за любовь».

— Что ж, если они не нуждаются в деньгах, так это значит одно: кто-то по соседству стал сегодня ночью беднее. Как вам удалось говорить на их языке?

— Цыган, который назвался королем, говорил по-французски, — объяснила Сабина. — Но он сказал мне, что они — венгры.

— Неужели? О! Я полагаю, они с легкостью могут принять любую национальность и разговаривать на любом языке, лишь бы это отвечало их целям. Если вы по какой-то причине хотите пообщаться с ними, а они не желают вас слушать, то становятся такими же глухонемыми и непонятливыми, как деревенский дурачок.

— Но мне все же казалось, что некоторые из венгерских цыган на редкость романтичные личности! — воскликнула одна из дам. — Когда Берта, моя сестра, ездила в Венгрию в прошлом году, ее глубоко взволновал цыганский оркестр, который каждый вечер приходил играть в замок, где она остановилась.

— А я бы не потерпел никаких цыган в своем замке, абсолютно точно, — возразил сердитый джентльмен. — Если, конечно, я не хочу, чтобы меня обворовали а потом преспокойненько смылись безнаказанными.

— Я думаю, мы должны быть очень благодарны судьбе за то, что ты доехала сюда в целости и сохранности, несмотря на все ужасные опасности, которым ты подвергалась, — тихонько сказала леди Тетфорд Сабине. — А, вот и Бейтс принес тебе ужин. Я полагаю, после этого тебе захочется немедленно лечь в постель. Я уверена, последние несколько ночей ты и глаз не сомкнула. Когда я в дороге, лично мне ни за что не уснуть.

— А кому это удастся в этих кошмарно грязных поездах? — воскликнула Жюли.

Сабина нашла суп, курицу и свежие персики, которые поднес ей дворецкий на подносе, одновременно и вкусными и питательными. Кофе и пирожные, которыми она подкрепилась в Ницце, не очень-то могли по-настоящему утолить голод, и хотя вино, которое она выпила с цыганами, на некоторое время согрело и вернуло ей бодрость, но к тому времени, как она добралась до виллы, именно отсутствие еды стало причиной ее слабости.

Сабина смаковала каждый кусочек, который ела, и, хотя жевать в то время, как леди Тетфорд и ее друзья засыпали ее вопросами и комплиментами, было неловко, она была слишком голодна, чтобы отодвинуть тарелку, и, только проглотив последний кусочек, она вдруг вспомнила о правилах вежливости, которые велели оставлять что-то на тарелке для «господина Такта».

— А теперь, дорогая, я провожу тебя в твою спальню, — сказала леди Тетфорд. — Полагаю, ты слишком устала, чтобы составить нам компанию сегодня вечером. А нам с тобой нужное многое делать, чтобы ты достойно появилась в свете.

— Вы едете на прием сегодня вечером, в такую пору? — спросила Сабина, и ее глаза округлились от удивления.

Один из гостей рассмеялся.

— Вам не загнать Виолету в постель, прежде чем в ее руках не побывают карты. «.

— Вы собираетесь в казино? — поинтересовалась Сабина.

— Да, разумеется, в казино, — ответила леди Тетфорд, слегка улыбнувшись. — А теперь позволь мне проводить тебя наверх.

Сабина скоро обнаружила, что на вилле было всего два этажа, но это была хоть и невысокая, но длинная постройка, которая вмещала, как ей показалось, огромное число комнат, часть из которых были расположены так, что выходили окнами на море. На верхнем этаже по всей длине шел балкон, и леди Тетфорд открыла на него высокое французское окно спальни Сабины.

— Здесь можно завтракать, нежась в утреннем солнечном свете, — сказала она. — Позвони, когда проснешься, и скажи Ивонне, чего бы ты хотела. Мои горничные — француженки, и конечно же мой управляющий, но Бейтс, дворецкий, и большинство лакеев англичане.

— Очень мило с вашей стороны, что вы пригласили меня, — сказала Сабина.

— Дорогая, неужели ты думаешь, что мне не интересно, кого Артур выбрал себе в жены? Кроме того, я знала твою мать с детства.

— Мама посылала вам столько уверений в любви.

— Я помню Эвелин, когда ей было столько же лет, сколько тебе сейчас, — задумчиво проговорила леди Тетфорд. — Ты не очень похожа на нее, хотя и унаследовала ее цвет волос.

— Мама была очень красива, — с нежностью сказала Сабина. — Все говорили, что она била самой красивой дебютанткой в том году, когда она впервые вышла в свет.

— Это верно, — ответила леди Тетфорд. — И ты тоже будешь красива. Подожди только, я покажу тебе платья, которые я заказала для тебя в Париже.

Сабина всплеснула руками.

— Из Парижа! — ахнула она.

— Да, разумеется, — сказала леди Тетфорд. — Когда я написала твоей маме, что хотела бы trousseau невесте преподнести ей в качестве подарка за ее приезд ко мне в Монте-Карло, твоя мать оказалась достаточно мудра, чтобы принять мое предложение. Она послала мне твои мерки, и я тут же отправила их знаменитому couturier в Париж. Мистер Уорт, как тебе должно быть известно, одевает саму императрицу Евгению.

— О, как это мило! — воскликнула Сабина. — Просто восхитительно.

— Ты все это увидишь завтра, — пообещала леди Тетфорд. — А теперь, когда Ивонна закончит разбирать твой багаж, ложись в постель и спи спокойно. Я пошлю свою служанку позвать тебя, когда проснусь, а потом мы поговорим и составим наш план на день, , Спокойной ночи, детка.

Леди Тетфорд наклонилась и поцеловала Сабину в щеку. От нее исходил сладкий аромат экзотических духов, бриллианты блестели, а шелк ее платья едва слышно шуршал. Наконец она ушла с лебединой грацией, оставив девушку наедине со своими переживаниями.

Сабина присела на краешек кровати и закрыла глаза руками. Она едва могла поверить в происходящее. Она была здесь — в Монте-Карло, — и у нее будут новые платья, модные туалеты из самого Парижа!

Она не хотела верить, когда ее мать сказала ей, что леди Тетфорд написала ей письмо и сделала подобное предложение. Мама позвала ее в маленькую столовую, примыкающую к кухне, сразу после завтрака и попросила закрыть за собой дверь. В руках она держала письмо, и на мгновение Сабина испугалась, что в нем были какие-то неприятные известия, с которыми хотела поделиться с ней ее мама.

— Я получила письмо от леди Тетфорд, Сабина, — начала леди Эвелин. — Артур рассказал ей о вашей помолвке, и, разумеется, как ты знаешь, не может быть никакого публичного оглашения до тех пор, пока ты не познакомишься с его матерью и не получишь ее официального согласия.

— Артур не считает, что это разрешение столь уж необходимо, — возразила Сабина.

— Не могу поверить, что это действительно идея Артура, — твердо ответила леди Эвелин. — Его мать — моя давняя подруга. Я знала ее с детства, и нам с отцом не очень понравится, если ты не будешь ей представлена должным образом. Ты непременно должна получить ее благословение — в конце концов, она — ближайший родственник твоего жениха.

— Мне конечно же хотелось бы с ней познакомиться, — вставила Сабина.

— Не сомневаюсь, так оно и будет, дорогая, — подтвердила леди Эвелин.

Сабине трудно было это объяснить, но, как ни странно, у нее сложилось впечатление, будто Артур не очень-то желал, чтобы она знакомилась с его матерью.

Она и представить себе не могла, почему это так, а он не любил слишком уж распространяться на эту тему. Тем не менее, она была уверена, что он не только не желал говорить о своей матери, но и писать ей о своей помолвке и заручаться ее согласием.

Это ее мама настояла на их знакомстве.

— Твои мать и отец часто приезжали и гостили у нас во время охотничьих балов, — сказала она лорду Тетфорду. — Я помню, как в детстве выглядывала из-за перил лестницы со второго этажа и смотрела, как твоя мама расхаживает внизу. Она была похожа на королеву, и, когда я стала старше, я часто скучала по ней и страстно желала, чтобы она приехала и осталась у нас погостить тогда бы я смогла смотреть на нее, лишний раз убеждаясь, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо знала.

— Уверена, что моя мать была бы чрезвычайно польщена, узнай она, что вы помните ее, — сказал Артур своим внятным, холодноватым голосом.

— Я в восторге, Сабина, — продолжала леди Эвелин, — что леди Тетфорд пригласила тебя погостить у нее в доме. Сама она никогда не приезжает в Англию, но она любезно пригласила тебя в Монте-Карло, где у нее есть вилла.

— Монте-Карло} О, мама! — воскликнула Сабина.

— Мы должны надеяться, что папа будет не очень шокирован, услышав об этом, — сказала леди Эвелин. Кстати, она предлагает и еще кое-что, о чем, Сабина, я думаю, будет более разумно ему вообще не говорить. Мужчины понятия не имеют, что значит одежда в жизни женщины. Папа очень гордый человек, так что, я полагаю, будет лучше, если мы сохраним это в тайне. Дело в том, что леди Тетфорд предложила купить тебе одежду и для твоего визита в Монте-Карло, и для твоего trousseau.

— О, мама, как это прекрасно! Знаешь… — Сабина запнулась, и леди Эвелин продолжала:

— Да, Сабина, я знаю! Как тебе прекрасно известно, у нас всегда не хватало денег на такие пустяки, как модные наряды. Я это знаю. Я совершила ошибку, отправив тебя в Лондон, не убедившись в том, что ты была соответствующим образом одета. Но ты ведь знаешь, у нас столько платежей, а с каждым годом все так дорожает.

Леди Эвелин нахмурилась, и Сабина невольно протянула к ней руки, чтобы ее утешить:

— Дорогая мамочка, ты такая милая! Поверь, мы не беспокоимся о том, как выглядим, — по крайней мере, не сильно.

— Я знаю, дорогая, но одежда многое значит для человека. Этого нельзя отрицать. Мужчины всегда думают, что женщины тщеславны, но одежда не только прикрывает наши тела, она влияет на наш разум. Красивые платья дают нам веру в себя и уверенность, они даже заставляют пас чувствовать себя умнее и очаровательнее и, возможно, в некотором роде, возвышают нас духовно.

— О, мамочка, ты все так понимаешь! — воскликнула Сабина. — В Лондоне было… так ужасно!

— Да-да, я знаю, — ответила леди Эвелин. — Но давай больше не будем об этом. В конце концов, все обернулось как нельзя лучше, разве не так, дорогая?

— Да, верно, — согласилась Сабина.

Произнося эти слова, она думала о том, как отправится в Монте-Карло, и о своих новых платьях, а вот леди Эвелин думала об Артуре.

Именно Артур и был всему настоящей причиной, думала Сабина, ложась в постель. Она положила голову на мягкую подушку, и ее тело обнял мягкий, словно нежное облако, матрац.

Но как ни странно, ее мысли не задержались на Артуре. В который раз перед ее мысленным взором представал высокий темноволосый цыган. Он смотрел на нее, и огненные блики от пламени костра играли на его лице. Ей сказали сейчас, что цыгане воры и грабители, но ей в это почему-то не верилось. Но, подумав об этом, она вдруг резко села в постели.

Лунный свет струился через расшторенное открытое окно. Не тратя времени на то, чтобы зажечь свечу, Сабина бросилась к туалетному столику. Ее руки начали лихорадочно шарить среди вещей, которые лежали на нем, — расчесок, гребней, маленьких шкатулочек, в которых хранились всяческие безделушки, подушечки для булавок в форме сердечек. Спустя пару секунд она принялась за ящики. В них лежали аккуратно сложенные ее вещи, которые перед сном распаковала служанка. Она пристально оглядела их и резко захлопнула ящик.

Она должна быть здесь, должна быть! Ну, вспомни, когда ты снимала ее! Перебежав комнату босиком, она распахнула дверцу гардероба. Там висело ее голубое платье, но на нем не было и следа броши, хотя она точно знала, что прикалывала ее над верхней пуговицей лифа.

Сабина захлопнула дверцу шкафа и подошла к окну. Сияние лунного света лежало на кронах пальмовых деревьев, заливало роскошный сад, весь дворец с его островерхими крышами, бескрайнюю гладь моря — но она ничего этого не видела. Она вспоминала, когда последний раз ее пальцы прикасались к маленькой бриллиантовой броши у основания шеи. Украшение было выполнено в форме звезды и принадлежало ее матери. Леди Эвелин дала ей его в то самое утро, когда она уезжала в Монте-Карло.

— Мне было бы приятно думать, что ты будешь носить что-то, принадлежащее мне, дорогая, — сказала она. — И я знаю, что ты будешь аккуратно обращаться с ней и не потеряешь. Когда мне исполнился двадцать один год, ее подарил мне твой дед. С тех пор я берегу ее как зеницу ока.

— Но это же твоя лучшая брошь, мама, — запротестовала Сабина.

У меня были броши побольше и пороскошнее, — улыбнулась леди Эвелин. — Но все они были проданы в уплату за услуги гувернантки-и школу для Гарри, а одна пошла в счет ремонта крыши. Лучше я буду спать в сухой постели, чем носить бриллианты по воскресеньям да на званых обедах.

— О, мамочка! Ведь это единственное украшение, что у тебя осталось!

— Единственное, — согласилась леди Эвелин. — Так что привези ее мне назад в целости и сохранности. Я очень люблю мою маленькую звездочку, мне кажется, что она приносит удачу, и мне хочется, чтобы она принесла удачу и тебе.

— Мне и так уже повезло.

— Ты скоро поймешь, что для еще одной капельки удачи всегда найдется место, как бы сильно тебе ни везло, — рассмеялась леди Эвелин и приколола брошку к дорожному платью дочери.

Гарриет, Меллони, Ангеяина и Клер ждали, когда же она наконец выйдет в коридор, готовая к поездке.

— Ты восхитительно выглядишь, — прошептала Гарриет, целуя сестру в щеку.

Мисс Ремингтон тоже присутствовала при этом, суетясь с багажом и не переставая проверять билеты, словно боялась, что они растают в воздухе, если она отведет от них взгляд хоть на секунду.

Прощаясь, Сабина чуть не расплакалась, но, как только они покатили по дороге, ведущей к станции, она приложила пальцы к броши, воображая, будто каждый, кто попадется ей на пути, непременно должен будет заметить ее и позавидовать, что она владеет такими великолепными драгоценностями.

А теперь она пропала! Она была на месте еще в Ницце — Сабина мельком увидела ее сияние в зеркале, висящем на стене маленькой patisserie, где она лакомилась пирожными и кофе. Она помнила, как потрогала ее, проверяя замочек, чтобы убедиться, что он действительно заперт.

Воры и грабители! Неужели это правда: сказав, что они починят колесо ее кареты за дружбу, они взяли ее бриллиантовую брошку в качестве платы за работу? Думать о том, что это могло оказаться именно так, было обидно и почему-то очень горько.

«Ты прекрасна», — говорил цыганский король, не скрывая своего восхищения, которое светилось в его глазах. Ни один человек не мог бы так искусно притворяться. И тем не менее он взял ее брошь! Может быть, когда они шли рука об руку по неровной тропинке к ее экипажу, может быть, когда он помогал ей сесть и поднес ее пальцы к своим губам. А она, наивная глупышка, так ему доверяла!

Вдруг Сабина отпрянула от окна. Ей показалось, словно какое-то волшебство, какое-то чудо, что сопровождало ее с тех самых пор, как она уехала из родного дома, покинуло ее. Она вдруг почувствовала себя несчастной и подавленной. «Это потому, что я потеряла мамину брошку, — подумала она. — И потому, что рано или поздно, но мне придется сказать ей, что маленькая звездочка, которую она так любила, безвозвратно пропала». Но в самой глубине сердца Сабина понимала, что это была отнюдь не единственная причина ее печали. Больнее всего ее ранило разочарование. В чем — этого она не смела объяснить даже самой себе.

Сабина уткнулась лицом в подушку. Наверное, это случилось потому, что она очень устала, но так или иначе в первую ночь в заветном Монте-Карло она заснула со слезами на глазах…

Однако молодость настолько жизнерадостна, что часто утром бывает трудно вспомнить, что причинило грусть ночью. Сабина проснулась. Солнце заливало своим радостным светом комнату, превращая все в ней — стены, мебель, ковер — в чистое золото. Это сияние слепило глаза.

Она спрыгнула с кровати, подбежала к окну, и, стоило солнечному лучу ласково прикоснуться к ее щекам и телу сквозь тончайший батист ее ночной рубашки, как ей захотелось плакать от счастья.

Вокруг все было такое яркое и красочное. До сих пор Сабина считала, что такое разнообразие цвета могло жить только в коробке с красками. Яркая синева неба, темные тона моря, зелень деревьев, золото фруктов. А цветы! Фиолетовые и розовые, гелиотропы и петунии! Они усеивали клумбы в саду, пышно увивали стены дома. Казалось, будто радуга упала на землю. Сабина не знала, смеяться ей или плакать от такой красоты.

Она взглянула на часы и обнаружила, что было уже восемь часов — она редко вставала так поздно, дома обычно просыпалась около семи и до завтрака еще успевала прокатиться верхом. Но сейчас она никак не решалась позвонить в колокольчик, висевший у нее в комнате, и позвать служанку, как сказала ей леди Тетфорд.

Единственное, что Сабине всегда давалось с трудом, так это отдавать приказания слугам. В доме священника их было так мало — только старая няня, которая служила у них с тех пор, как родился Гарри, первый ребенок леди Эвелин, и которая ходила за всеми остальными ее детьми, а теперь, когда они выросли, готовила им еду, да Глэдис — девушка, которую леди Эвелин старательно обучала ее обязанностям.

Насколько Сабина себя помнила, таких Глэдис было множество.

— Это бесполезно, Адольфус, — жаловалась леди Эвелин, когда ее муж возражал против ухода очередной подопечной своей жены. — Как только они заканчивают обучение, они могут получать больше денег, и они это знают. Пока мы не сможем позволить себе платить им больше, они так и будут уходить от нас, чтобы устроиться получше.

— Мне кажется, это несправедливо с их стороны, особенно после того, как ты их всему научила, — однажды высказал свое мнение преподобный Адольфус Уонтидж.

— Дорогой, задерживать их — вот что было бы несправедливо. Жалкие гроши, которые мы даем им в качестве недельного жалованья, их едва хватает на то, чтобы свети концы с концами!

Леди Эвелин говорила с беспечностью, и Сабина, присутствовавшая при этом разговоре, ожидала, что отец рассмеется. Но вместо этого он встал из-за стола, за которым они завтракали, и подошел к жене. Он взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе.

— Я же предупреждал, что тебе не следовало выходить за человека, у которого нет ни гроша за душой, — сказал он.

В голосе отца звучали нотки, которые Сабина никогда раньше не слышала, и, затаив дыхание, она ждала, что же ответит мать.

— Ты думаешь, я сожалею об этом? — с нежностью спросила леди Эвелин. — Дорогой, да я самая богатая женщина на свете.

Отец наклонился и поцеловал маму в лоб, но Сабина увидела его лицо, когда он выходил из комнаты, и заметила боль в его глазах и крепко сжатые губы.

Папу было так легко расстроить. Он огорчался, когда они капризничали или когда на них жаловались, когда у мамы не хватало денег, чтобы заплатить торговцам, или когда конюх, который ухаживал за лошадьми, увольнялся, потому что ему приходилось слишком много работать.

— Папа, может, и святой, — однажды сказала Гарриет. — Но святые должны жить на небесах и не портить жизнь другим только потому, что они случайно очутились на земле.

Тогда Гарриет была в ярости из-за того, , что папа чего-то ей не разрешил. Но с того момента Сабина часто думала, что в ее словах было много правды. Высокая духовность отца только все усложняла: он не понимал и не хотел понимать трудностей земного бытия.

Как прекрасно, думала сейчас Сабина, быть богатой и иметь много слуг! Дюжины слуг, готовых броситься наверх по первому зову с великолепно приготовленным завтраком, готовых забрать и отгладить платье, которое вы надевали вчера, готовых стоять позади вас и покорно ждать, пока не понадобится уложить ваши волосы в прическу, принести нужные туфли, платок, пояс или ожерелье — все, что бы вам ни понадобилось.

Только через час, когда Сабина искупалась, оделась, позавтракала и осмотрела сад, леди Тетфорд послала за ней. Узнав, что ее зовут, девушка с волнением последовала за служанкой своей гостеприимной хозяйки в просторную спальную. Леди Тетфорд еще лежала в постели.

Сабина открыла рот от удивления, увидев все великолепие этой комнаты — огромный куполовидный потолок, серебряную кровать в форме гигантской ракушки с перламутровыми украшениями, зеркало в серебряной раме у туалетного столика с изображенными на ней двумя обнимающимися купидонами, которые держали высоко над головой корону, шторы и ковры нежного цвета незабудок, как раз под цвет глаз самой хозяйки.

— Хорошо ли тебе спалось, деточка? — спросила леди Тетфорд.

Мягкие муслиновые занавески были задернуты, чтобы приглушить яркий солнечный свет, и в комнате царили сумерки. Но тем не менее здесь было достаточно светло, чтобы разглядеть морщинки вокруг глаз леди Тетфорд, морщинистую шею, мягкие опущенные уголки рта и слегка пожелтевшую кожу: сейчас на ней не было ни румян, ни пудры.

Не успела Сабина ответить, как она прибавила:

— Как молодо ты выглядишь! Твоя кожа так бела, ты должна быть осторожной, чтобы не загореть.

— Кажется, я никогда не загораю, — вздохнула Сабина. — А вот у Гарриет лицо ужасно покрывается веснушками. Мама всегда говорит ей, что она портит свое лицо, стоит ей выйти на улицу, но моя кожа всегда оставалась белой — боюсь, слишком уж белой.

— Да, немного румян пойдут тебе на пользу, — критично заметила леди Тетфорд, и Сабине стало неловко.

— Боюсь, папа…

Леди Тетфорд рассмеялась.

— Я знаю в точности, что скажет на это твой папа! — воскликнула она. — Не бойся, детка. Мари наложит тебе румяна так искусно, что никто, даже самый критичный и придирчивый человек, не догадается, что твой румянец не настоящий. Ты не будешь казаться накрашенной, как я, обещаю.

Сабина вспыхнула, словно это она сказала что-то неприятное, но леди Тетфорд снова рассмеялась.

— О, от меня не укрылось выражение твоего лица вчера вечером, когда ты впервые увидела меня, — сказала она. — Я забыла, что в Англии все еще считается, будто леди должны выглядеть аи naturel . В Париже это не так, и здесь тоже. Я так давно живу за границей, что почти позабыла условности и жеманство английского общества.

— Вам нравится жить за границей? — спросила Сабина.

— Большую часть времени мне здесь не хуже, чем в любом другом месте, — ответила леди Тетфорд. — Но в других местах я тоскую по дому. Да, тоскую по Англии, по ее серому небу и грохоту карет на Парк-Лейн, по моим друзьям, которые только и знают, что сидеть в парке да злобно сплетничать друг о друге!

— И вы никогда не приезжаете в Англию? — задала следующий вопрос Сабина.

— Нет, никогда, — ответила леди Тетфорд.

В ее голосе звучала такая твердость, что Сабина не решилась продолжить расспросы. После секундной паузы ее хозяйка сказала:

— Но давай поговорим о тебе. Мари! — Она повысила голос и захлопала в ладоши. — Мари, Мари, ну где же ты?

Темноволосая француженка, которая и привела Сабину в спальню леди Тетфорд, вбежала в двери:

— Oui, madame .

— Платья, Мари. Платья для мадемуазель. Давай-ка посмотрим, подходят ли они ей. Если нет, бездельничать сегодня тебе не придется.

Выйдя из комнаты, Мари вернулась несколько секунд спустя с целым ворохом платьев и бережно опустила их на диван, покрытый атласным покрывалом. Сабина не могла отвести от них глаз. Леди Тетфорд сказала скороговоркой:

— А теперь снимай-ка это ужасное платьишко, в котором, бесспорно, угадывается рука деревенской швеи, да побыстрее. И вот, надень одно из этих платьев, которые были сшиты настоящим artiste , знатоком своего дела.

— Какое мы примерим первым, мадам? — спросила Мари.

— Платье на сегодняшний вечер, Мари. Так, дайте-ка мне подумать. Бирюзовый шифон с лентами из кружев на юбке. Я хочу, чтобы мадемуазель произвела впечатление, я хочу, чтобы люди смотрели на нее. Бирюзовый шифон уже сам по себе великолепен.

— А разве мы куда-то идем сегодня вечером? — спросила Сабина.

— Разумеется. Одна из моих приятельниц, графиня де Бофлер, дает прием, и кстати, в твою честь. Мы поужинаем у нее на вилле, а затем отправимся в казино.

— О, как замечательно! — ахнула Сабина, и ее глаза засияли, словно две вспыхнувших свечи.

— Если, конечно, платье подойдет, — сказала леди Тетфорд. — Первое впечатление — самое главное. Примерь-ка.

Сабина едва дышала, боясь, что платье, которое Мари накинула ей через голову, будет слишком велико или мало или что оно придется леди Тетфорд не по вкусу. Но нет: оно прекрасно сидело, подчеркивая все достоинства ее фигуры, осиную талию, придавая телу плавные изгибы и грациозные линии, о существовании которых она даже не подозревала.

Сабина пристально посмотрела на свое отражение в высоком зеркале рядом с туалетным столиком леди Тетфорд, потом повернулась и прерывающимся голосом произнесла:

— Оно… оно прекрасно. Как мне благодарить вас? Я всегда мечтала о таком сказочном платье! Оно так великолепно сидит! О, это невозможно описать словами!

— Не благодари меня, — отрезала леди Тетфорд, пристально наблюдая за девушкой из-под одеяла. — Я наслаждалась, делая для тебя покупки. Когда я покупаю что-нибудь себе, я редко испытываю такое удовольствие. Как ты думаешь, Артуру понравится?

Сабина ответила не сразу:

— Ну конечно же! Я уверена, что понравится. Разве может быть иначе?

— Ты действительно уверена в этом? — спросила леди Тетфорд. — Что ж, поверю тебе на слово. Я убеждена, ты знаешь вкус Артура лучше меня.

Сабина рассматривала свое отражение в зеркале. Словно небольшое облачко на миг заслонило солнце ее радости. Не сочтет ли ее Артур слишком уж расфуфыренной? Не слишком ли оно элегантно? Слишком дорого? Она решительно отмахнулась от этих мыслей. Нет-нет, конечно, он захочет, чтобы она выглядела изящно, красиво, непременно захочет.

— Когда приезжает Артур? — спросила она.

— Послезавтра, по-моему, — ответила леди Тетфорд. — Ты ведь знаешь, он приедет в королевском поезде вместе с принцем и принцессой Уэльскими.

— Да, он написал мне перед моим отъездом и сказал, что собирается ехать именно так.

— Мой муж служил камердинером у его величества много лет, — сказала леди Тетфорд. — Служение членам королевской семьи у Артура в крови, он никогда не забывает об этом.

Тон, с которым леди Тетфорд произнесла эти слова, удивил Сабину, но она тут же посчитала, что, должно быть, ошиблась.

— Вы, наверное, очень гордитесь сыном, — сказала она.

— Горжусь? — Теперь в голосе пожилой женщины Сабине почудилась издевка. — Да, конечно, Артур очень ловко устроился в жизни, — прибавила она, взглянув на девушку. — Он очень способный и умный молодой человек.

Сабина взглянула на свое отражение в зеркале и отвернулась.

— Я так боюсь, что не оправдаю его ожиданий, призналась она дрожащим голосом.